Авторам.
1. Текст произведения необходимо скрывать тэгом спойлер [spoiler="<Текст>"]<То, что вы хотите убрать под спойлер>[/spoiler] Тэг также есть в расширенном режиме редактирования сообщения.
2. Текст рекомендуется прочитать и проверить на наличие ошибок, например в Ворде. В противном случае, вместо оценки произведения вы увидите оценку собственной неграмотности.
3. Имеет смысл сначала прочитать хоть что-то о том как надо и, соответственно, не надо писать (например что-то отсюда). Если вы будете допускать типовые ошибки, то получите типовой ответ, причем нелицеприятный. :)
4. Если для понимания вашего произведения нужна дополнительная информация (произведение по конкретному миру, фанфик, ночной кошмар и т.д.) приведите ее перед спойлером. Не стоит ожидать что читатели хорошо знают описываемый вами мир.
5. Крупные произведения рекомендуется вкладывать небольшими кусками раз в день-два.
Скрытый текст - О трудном выборе критика:
Вариантов, собственно, у критика несколько:
1. Написать: "в топку".
Плюсы: Минимальные затраты, как в плане времени, так и в плане эмоций.
Минусы: Вы не поверите. Вы скажете: "Дурак", - и останетесь при своём, потому что людям свойственно не доверять незнакомцам на слово.
Вердикт: Этот вариант отметаем.
2. Начать разбирать подробно, построчно, тыкая пальцем в каждую нелепость и ошибку.
Плюсы: В итоге всё равно будет "в топку", но, всё-таки, вывод будет подтверждён множеством примеров.
Минусы: Вы всё равно захотите сказать "Дурак", и если даже так не скажете, то подумаете наверняка, а критик, который потерял уйму времени, увидев, как автор огрызается и пытается обелить своё произведение всеми силами, понимает, что время потрачено зря и благодарности ждать не надо. Почему? Да потому что вы ни за что не поверите в то, что ваше произведение не стоит того, чтобы его читали. Честное слово, чем лучше люди пишут, тем предвзятее они относятся к своим текстам, но обычно те, кто через слово допускают грамматические ошибки и вообще не задумываются над качеством написанного, уверены, что и так сойдёт. Хотя, конечно, не спорят с тем, что немного подправить не мешает.
Вердикт: Пока человек сам не поймёт, что он пишет плохо, никто его в этом не убедит, потому этот вариант тоже не приемлем.
3. Начать искать в тексте то, что можно похвалить, параллельно чуть-чуть - очень мягко и деликатно - пожурить. Плюсы: Автор доволен. Его хвалят. К "журению" относится снисходительно, поскольку тон критика не категричный, а, скорее, просительный.
Минусы: Автор понимает, что он - уже готовый писатель, Боже мой! Первое же выложенное произведение - и такой успех! Он, вместо того, чтобы выучить русский язык на уровне школьной программы и обратиться к учебникам писательского мастерства, продолжает строчить унылые опусы в невероятном количестве, тратя своё время, которое можно было бы пустить на что-то полезное. Когда, наконец, придёт понимание, будет поздно: время упущено, прогресса никакого, а тексты-то были - отстой, что ж никто не сказал сразу? Ах, лицемеры...
(С) Винкельрид
Критикам.
1. Допускается только оценка произведений. Переход на личности считается флеймом со всеми вытекающими.
2. В отзыве необходимо указать что именно понравилось или не понравилось. Если есть только ощущение то его рекомендуется доносить посредством публичных или личных сообщений.
3. Выделения отдельных фраз и вывода "Чушь" недостаточно. Надо дать хотя бы краткие комментарии, описывающие преступления автора против русского языка и логики.
4. Отмазки "надоело" не работают ;).
Напоминаю, размещение чужих произведений без разрешения автора называется плагиатом и карается баном.
(Jur)
Напоминаю, что флуд запрещен правилами. Сказать свое "спасибо" критикам можно через репутацию. Так же настоятельно не рекомендуется ввязываться в споры.
И помните, что тут все на равных - никто не обязан вас критиковать и оценивать. Попробуйте для начала сами сделать то же.
Aster
__________________
Я согласна бежать по ступенькам, как спринтер в аду -
До последней площадки, последней точки в рассказе,
Сигарета на старте... У финиша ждут. Я иду
Поперёк ступенек в безумном немом экстазе.
Kez Maefel, речь в рассказе шла не об СВД.
Про пистолеты. Мало того, что за 800 метров невооруженным глазом цель разглядеть невозможно, так ведь при пистолетной стрельбе и на 25 метров разброс в 15 см - это нормальный результат. А автоматический пистолет - это не значит, что из него как из автомата стреляют. Из Стечкина можно, да, но без приклада не обойтись. Кроме того, опять же, точность - мизерная уже на 100 метрах.
Последний раз редактировалось Винкельрид; 07.12.2012 в 22:41.
Может, лучше свести такие вот технические детали к минимуму?
Баланс. Всё дело в нём. Нужно убедить читателя в своём профессионализме, не придавив его подробностями, и при этом не раздражать настоящих профессионалов)
__________________ Не пей вина, Гертруда!(с) В харизме нужно родиться(с)
1. Синдром длительного сдавления. Ссылок не даю, достаточно ввести в гугле.
Ну, во-первых речь шла не о сдавлении, а просто о том что человека зажало, это вполне возможно и без сдавления - зажатие конечности может быть обусловлено формирование "кольца" вокруг расширения конечности - на запястье, если речь идет о руке, на лодыжке, если о ноге. Но вообще доля смысла в замечании есть.
Цитата:
Ни один, даже самый глупый и начинающий снайпер не будет использовать в качестве упора твёрдый предмет.
Это замечание не в кассу, ибо бутылка служила не упором, а просто опорой, чтобы не держать винтовку на весу в ожидании цели и не располагать ее на рассыпающемся, покрытым бетонной крошкой, подоконнике. Как пруф -
Цитата:
Левая ладонь прирастает к цевью, глаз приникает к наглазнику оптики, соблюдая однако оптимальное расстояние между головой и трубкой прицела - семь сантиметров.
Цитата:
Бу-га-га. При прицельной дальности в 400, на которой уже хрен куда попадёшь.
Все зависит от скилла стрелка, благо стандартный прицел Винтореза вполне приспособлен для взятия такой дистанции. Винтовка городская, для использования на сверхмалых дистанциях, но всегда все решает скилл. Как пруф - во времена гражданской войны в Америке был зафиксирован случай броска ножа на 25 метров с фатальным исходом цели, при том что максимальной прицельной дальностью считается 12 метров.
Но вообще - опять же, доля истины в замечании есть.
Цитата:
Дульный срез ВСС находится внутри сепаратора, его попросту не видно.
В обиходе, даже у людей, посвященных в тему, во всяком случае, в моем окружении, комплекс ствол-глушитель принято считать стволом, посему окончание сепаратора и является дульным срезом. К тому же "сепараторный срез" не звучит, в то время как "дульный срез" - устоявшееся выражение.
Цитата:
Когда тянут за спусковой крючок, курок уже спускают.
Согласен. Мой косяк.
Цитата:
Опять же про сепаратор. Ничего бабочке не будет.
Как бы то ни было, ствол нагревается, пусть и незначительно и этого, полагаю, было бы вполне достаточно.
Цитата:
Ага, на восемьсот метров из пистолетов - самое оно
Ну здесь вполне можно использовать т.н. "нащупывание огнем" - первые два патрона просто в сторону цели, а дальше уже ориентироваться по предыдущим попаданиям. С одной руки сложно, да, но люди же как-то умудряются с одной руки с 50-ти, ЕМНИП, метров класть магазин П90 в ростовую мишень.
Но это я так, самолюбие тешу... На деле - замечание толковое.
В любом случае спасибо, дельную информацию я почерпнул.
Ну и еще немного - оба рассказа были написаны в режиме "экспромта", от первой до последней буквы напечатаны из головы прямо в окне моего ЖЖ, где лежат и поныне и после того перечитывались лишь дважды и то - вскользь. Но, один черт, хорошо, что есть знатоки.
А с Винкельридом было бы классно в соавторстве боевые книги писать - сидит такой гриф у тебя над головой и зудит и зудит по поводу каждой ошибки в ТТХ стрелкового оружия. А у тебя поток боевых мыслей и тебе некогда лазать в гугель и Вики... Ни в коем случае не намекаю на себя или кого бы то ни было, да и обидеть никого не хотел, "гриф" в данном случае употреблено как шутка, попрошу не обижаться. Просто хорошо что такие люди есть.
__________________
Ни на что не претендую и вам не советую...
Все зависит от скилла стрелка, благо стандартный прицел Винтореза вполне приспособлен для взятия такой дистанции
Это неправда. У ВСС прицельная дальность стрельбы - 400 м, у модификации ПСо для ВСС прицел рассчитан именно на эту дистанцию, на 800 метров пришлось бы задирать винтовку к небу и отсчитывать высоту траектории по фигурам (при этом, естественно, не видя саму цель в прицел), что ни капельки невыполнимо. И даже если пристрелять на ВСС СВДшный прицел, никак не удастся стрелять нормально, поскольку траектории пуль патрона СП-5 и ПАБ-9 (ВССсных) разительно отличаются от СВДшных. Про дозвуковую скорость и связанные с ней проблемы с долётом и пробиваемостью я уже говорил, не повторяюсь. Кроме всего этого, у ВСС, именно из-за конструкции, вообще не очень хорошая кучность (все эти дырочки в стволе, слабая начальная скорость и аэродинамика пули) и малый ресурс ствола. Её за снайперское оружие никто не считал.
Цитата:
Сообщение от Mantiss
Как бы то ни было, ствол нагревается, пусть и незначительно и этого, полагаю, было бы вполне достаточно.
Ствол - это ствол, пусть он нагревается. А сепаратор - это такая трубка, которая сама со стволом не соприкасается, потому с чего бы ему нагреваться? Кроме того, я же не теоретически рассуждаю.
Цитата:
Сообщение от Mantiss
умудряются с одной руки с 50-ти, ЕМНИП, метров класть магазин П90 в ростовую мишень
Не знаком с иностранным оружием, но погуглив, выяснил, что это - пистолет-пулемет, т.е. никак не пистолет. Ростовая фигура - это далеко не мало. И 50 м - это не 800. На 50 я и из ПМа в грудной дырок наковыряю.
В целом - не люблю спорить, особенно когда знаю предмет спора так хорошо, как знаю предмет текущий.
Цитата:
Сообщение от Mantiss
А с Винкельридом было бы классно в соавторстве боевые книги писать
Если что, мне "боевые книги" неинтересны. Есть у нас на форуме люди, которые снайпера брали и в рукопашной сражались, можно к ним обратиться.:-)
-Вот собака! Застряли ведь…! – выругался Федька, с досадой сплюнув в снег.
Возразить было нечего. Мы действительно застряли. Юлька, Федькина дама сердца, оби-женно надула губки. В воздухе запахло скандалом.
-Эй, да не ершись ты! – я похлопал ее по плечу.
-Помолчал бы лучше, Котов! И без тебя тошно…
Я хмыкнул. Ну не любит эта красотка активный отдых, что уж тут поделаешь. Павлик неодобрительно покосился на нас. Юлька, впрочем, как и все не очень умные женщины, его раздражала. Он бросил в сугроб сигарету. Уже шестую, по-моему. Эх, нервы, нервы…
-Что думаешь… насчет всего этого? Несчастное стечение обстоятельств? Магнитная ано-малия?
-Ага. Еще про ведьм вспомни. Время-то подходящее, сочельник, как-никак…
Павлик даже не улыбнулся. Дело дрянь, конечно…
А ведь все так хорошо начиналось!
После скучнейшей новогодней ночи в дешевом кафе, которое мы снимали всей группой, всем хотелось чего-то новенького. И не такого шумного, только для своих. Разгрузить мозг перед грядущей сессией. Слиться с природой, в конце концов.
Идея Федьки смотаться в село Кедровое, где пустует загородный домик, была воспринята на ура.
Из динамиков автомагнитолы завывала Леди Гага. Мы с Павликом впали в детство, уби-вая время подсчетом собак. Коров посчитать не получилось, ввиду их полного отсутствия (еще бы, в такую-то стужу!). Юлька привычно строчила сообщения в аську.
На двенадцатом километре Федьке пришла в голову простая и гениальная мысль: а не со-кратить ли нам через просеку, да по низинке?
«Папкин «Индей» везде проедет!» - уверял он.
На этой злополучной низинке наша удача и закончилась.
Пришлось выгружаться на свежий воздух.
Есть такая неприятная истина - беда не приходит одна.
«Аккумулятор разряжен» - грустно сообщил мой мобильный, и, не дожидаясь негодова-ния хозяина, трусливо выключился. Сие самоубийственное настроение быстро распро-странилось на Юлькин ноут и остальную электронику. Батарейки в зарядном устройстве потекли.
«Не вынесли отлучения от цивилизации!» - шутил Павлик.
Но когда двигатель, рыкнув для порядка пару раз, отказался заводиться, всем стало не до смеха.
Федька пыхтел, колдуя над мотором. И кто его только дернул ехать по целине?!
-Эй, люди! Может пешком дойдем, а? Через лес, напрямик! Тут недалеко, пару километ-ров всего… Снегоступы наденем и вперед!
--Федь, да ты с ума сошел?! Холод собачий… А машина как же? – удивился Павлик.
-Да дохлый номер, с машиной-то. Завтра соседа упрашивать буду. Пускай свой трактор подгонит, авось вытащим…
-Это неприемлемо! Нужно позвать на помощь! – запротестовала было Юлька.
-Кого, Лешего, что ли? Сигнальных ракет у нас нет, разве что костер зажечь. Да ведь не почешутся, в праздник-то… - заметил я.
На всю компанию – один термос с чаем. А Федькины сестрички уже и стол накрыли, наверное. Только нас ждут. Не зимовать же тут, честное слово!
И пошли.
Скажу сразу – идти было тяжело. Я знал, что любая физкультура в минус двадцать пять по сложности сравнима с рекордами Гиннеса, но чтоб настолько… Каким-то чудом мы не проваливались в снег с головой, обходя наиболее внушительные сугробы. Ледяной морозный воздух кусал лицо, забирался под шапки и под куртки.
А вокруг лес, лес… Сосны - высокие, неподвижные, напирали со всех сторон темными истуканами. Синие тени их стволов ложились на белый снег, щупальцами обволакивали тропу.
Через некоторое время мы вышли на поляну. А за ней – старый густой ельник. Спит бес-пробудным сном. Словно все, что было живо – замерзло, застыло навеки. На вершинах деревьев громоздились тяжелые белые шапки. Заснеженные еловые ветви свешивались до самой земли.
И в тот миг на нашем пути встретилось мертвое дерево. Черная лысая ель, выжженная ударом молнии. Другие деревья будто сторонились ее – она стояла в отдалении ото всех, одинокая, покинутая. Сухой, обожженный ствол треснул точно напополам. Но ель не рас-кололась надвое – две половинки из последних сил цеплялись друг за друга.
Юлька вдруг споткнулась и полетела в сугроб, как подкошенная.
-Юль, ну чего ты… - выругался Федька.
Она медленно поднялась на ноги и схватилась рукой за черный ствол, ища опору.
И страшно закричала.
-Ты прямо как маленькая! Все хорошо уже, успокойся!
-Федь, ты дурак?! Да ты не понимаешь меня!! Оно было горячим! Раскаленным… Я ла-донь обожгла!!
-Да у тебя руки холоднючие! Никакого ожога и нет! Это просто показалось тебе, так бы-вает иногда!
-Психологическая реакция! Я читал как-то… - вставил Павлик.
-Давай в машину вернемся, Федечка, ну пожалуйста!
-Да ты че, мы почти дошли уже!!
Кое-как успокоили впечатлительную девушку. Ну не может же быть старое дерево в са-мом деле горячим?...
Я растирал закоченевшие в шерстяных варежках руки. Закатное зарево гасло. На землю спускался тусклый, туманный сумрак. Налетел холодный, пронизывающий ветер.
Каждый шаг давался с трудом. Юлька и Павлик плелись в хвосте, опустив головы.
Что-то было не так. Федька нервничал. Я знал моего друга с детства, но никогда не видел его таким помятым и раздавленным. Он вертел по сторонам головой, хмурил побелевшие брови. Смотрел на родные, исхоженные места.
И не узнавал их.
-Сейчас дойдем… Сейча-ас… - бормотал он себе под нос.
Сколько мы шли? Часа два, может больще. Казалось, время исчезло. Вдох-выдох… Глав-ное, не дышать морозным воздухом слишком глубоко… Временами мне казалось, что я слышу песни: жалобные, протяжные; и не могу разобрать слов.
Нет… Это просто ветер свищет.
И вот, когда мы уже совсем отчаялся, впереди замаячили огни. Они то появлялись, то ис-чезали.
Иллюминация?
Да какая разница…
Значит, дошли все-таки.
Федька поднажал, и… замер на месте.
-Люди, а это ведь не Кедровка! – изумился он.
Верно, это был вовсе не тот чистенький поселок с краснокирпичными коттеджами, где нам приходилось бывать летом.
Кривой плетень, приземистые крытые соломой сарайчики.
-Ты куда нас завел, Сусанин?! – накинулся на него Павлик.
-Да шут его знает… Деревенька какая-то…
Ветер стих, облака развеялись и на небосклоне показался месяц. Снег под ногами засиял, заискрился.
Калитка была незапертой, и мы легко ее преодолели.
Как только мы появились в деревне, нас облепили дети. Непоседливые, крикливые, в яр-ких масках и цветастых хламидах, надетых прямо на полушубки. Да, на деревне сочель-ник совсем не то, что в городе…
-Какие милые! – улыбнулась Юлька.
Дети обступили ее вокруг и вдруг начали громко хохотать, показывая на девушку паль-цем.
-Чего это они? – удивился Павлик.
Юлька фыркнула. Вся ее симпатия к детишкам мигом улетучилась.
-В станах, в станах! – выкрикивала шепелявая девчушка в косматой маске то ли волка, то ли медведя.
До меня наконец дошло. Наивные дети просто никогда не видели женщину в брюках. В какую же глушь нас занесло?
-Подите, подите! – из ближайшей избы выкатилась баба в косоклинном сарафане и ду-шегрее. Она разогнала детей, раздавая подзатыльники.
-Это еще кто! – она заметила нас и прицокнула языком. – И откуда вы такие взялись? Немцы или православные?
-Православные, честное слово! У нас просто машина заглохла, - объяснил я, стараясь быть как можно дружелюбнее.
-Заблудились, чтоль? – нахмурилась она.
Я кивнул.
-Село Кедровое… Тут, неподалеку должно быть, не знаете?
-К Иванне пойдемте. Может, она знает… Да вы не бойтесь, не погоним! В сочельник-то. Нехорошо… – сказала она и пошла прочь.
-Ну, что думаете? – спросил я.
-Я замерзла, – Юлька зашмыгала носом.
Нормальные вроде люди…
Федька нахмурился:
-Не помню я тут жилья… Странно как-то все. Да ладно, деваться все равно некуда.
Деревенька оказалась небольшой, на тридцать дворов.
Павлик покачал головой:
-Электричества у них нет. А ведь не тайга вроде… Интересное местечко.
Мы дошли до большой пятистенной избы с четырехскатной крышей. Преодолели тесные сенцы и оказались в просторной, щедро освященной свечами и лучиной горнице. Вдоль стен, начиная от входа, вкруговую шли лавки. Посреди стоял стол, покрытый скатертью из домотканины. На него была набросана солома. В глубине избы располагалась печь. На ней лежала, обхватив руками колени, чумазая девчонка с черными косичками.
Во главе стола, под образами восседала дородная бабка в нарядном алом платке.
-Вот, гляди-ка, Иванна! Заплутали… - тетка в душегрее показала на нас.
Иванна скользнула по нам цепким взглядом, на секунду задержалась на Юльке, и улыбну-лась – широко, приветливо:
-Это вы удачно заблудились!
Юлька, обессиленная, опустилась на скамью у стола.
-Ишь! – баба в душегрее покачала головой, - Нехорошо! Недозволенно за стол садиться, пока хозяева не разрешат!
-Тише ты, Василиса!, - одернула ее Иванна, - Сказано – гости они мои! Иди лучше внуча-тых моих пригони… Таисия, накрывай на стол!
Отдернув ситцевую занавеску, из прилуба выбежала девушка с рыжей косой и принялась расставлять глиняные тарелки.
- Павлик достал деньги, но бабка, увидев их, замахала руками:
-Да что вы! Я же от всей души! Обидеть, чтоль, хотите?
Мы, конечно, не хотели никого обижать, и через пару минут уплетали кушанья без всяко-го стеснения. Еда оказалась очень вкусной, а Таисия то и дело подкладывала добавки и подливала в стаканы квасу.
-А вы что не едите? – спросила Юлька.
-А я уже поела, деточка, - улыбнулась Иванна.
Бабка божилась, что про село Кедровое отродясь не слышала, а ейная деревенька называ-ется Большие Огоньки.
«Место у нас глухое, - говорила она, - чужие не заходят, а свои в город не ездят. Из транс-порта – телега, да кобыла».
«Поутру, - обещала она, - Петрович вас на телеге отвезет куда скажите. А ночь заночуете у нас, во деревне».
В избу забежали дети. Девочки сбросили с себя полушубки, подошли к столу и по правую руку от хозяйки. А два мальчика так и остались сидеть на полу около входа.
-Что же они? Наказаны? – удивился Федька.
-Ой, наказаны! Такие сорванцы…
Павлик с Федькой смеялись, шутили, и даже вечно всем недовольная Юлька, казалось, оттаяла. Спать не хотелось: усталость как рукой сняло. То ли воздух чистый, то ли стару-хины кушанья необычайно питательны.
Иногда мне казалось, что я чувствую на себе чей-то пристальный взгляд, словно кто-то долго смотрел мне в затылок. Я оглянулся. На печке было пусто - девчонки с косичками как ни бывало.
-А мужики ваши где? – прищурился Павлик.
-Во лесах бегают… По делам.
Юлька улыбнулась:
-Елку ищут?
-Точно, елку.
-Ну спасибо вам, хозяйка! Усталость как рукой сняло, – Федька мотнул головой. – Си-лища, прям, прет. Может, помочь чем?
Старуха рассмеялась:
-Отблагодарить хочешь? Иди-ка, вон дрова поколи. Считай, за еду и заплатишь.
-А че? Это тема! Давно я дрова не колол. Как папка в город переехал, вот как давно...
-Да вот только… - бабка усмехнулась, - Говорят, кто в праздники работает, у того дети недужные рождаются.
Федька махнул рукой:
-Чушь! Бабушкины сказки.
-У нас современная семья, мы детей не планируем! – вставила Юлька.
-Ну, тогда ничего! – улыбнулась бабка.
«Девушку уложим в женской избе, а вас молодых – куда придется, вы уж не серчайте», - велела Иванна.
-Ну, одну ночку вытерпим, - решил я.
Василиса повела нас с Павликом по деревне подыскивать ночлег.
-Поселю я вас в Домовине, у Беспамятной.
-Где-где? – удивились мы.
-Да вы не бойтеся! Вот она, Домовина!
Ветхая, низенькая избенка стояла у самой околицы. Она была крива, и заваливалась на бок, как пьяная. Из узеньких оконец валил дым.
-Ишь, затопила свою коптилку! – рассмеялась Василиса, - Вы от Беспамятной не шарахай-тесь, она зла никому не делала, а теперь и вовсе едва ходит.
-А сколько лет ей?
Василиса ответила, что многим больше ста, давно пора бы ей преставиться, да все живет.
-Судьба у нее непростая была. Мужа и сыновей потеряла. Мать ее рано померла. Да еще и сестра ее?
-А что с сестрой? – машинально спросил Павлик и зевнул.
-Сестрицу ее младшую Павлой звали. У, девка была! Чисто ведьма! – тетка сверкнула гла-зами.
-Сейчас-то где она?
-Да померла давно…
И Василиса надолго замолчала.
Внутри «Домовины» было очень темно. Большая курная печь занимала почти все про-странство. Воздух был черен от дыма. На стенах поблескивала сажа.
Беспамятная сидела в самом углу, укрытая до подбородка каким-то тряпьем. Невозможно было понять, спит она или бодрствует; лицо ее было запрокинуто к потолку. Кожа на этом лице была суха и сморщена.
Василиса кивнула на пол, застланный соломой:
-Вот сюда и ложитесь. Тута тепло и мягко, а если еще свои телогрейки подстелите, то и вовсе будет царское ложе.
И ушла, оставив нас наедине с темнотой и дымом.
-Н-да…
Я вздохнул. А куда деваться? Спасибо надо говорить, что не выгнали.
-Блин, Федька-то там застрял, - заметил Павлик.
-Ну, он же упорный, как баран. Пока все дрова не переколет, не успокоиться.
Мой приятель снова зевнул:
-Устал, как собака… Котов, через часик меня разбуди, ладно? А то угорю на фиг в этом средневековье.
Через минуту он уже сладко посапывал на соломе. Что поделаешь, наш Павлик-отличник здоровьем слабоват. Неспортивный он. Интеллектуал.
А мне все никак не спалось. Казалось, будто лежу не на соломе, а на железных прутьях.
-Идёёт… Идёёёт… - старуха вдруг дернула головой.
Голос у нее был хриплый, скрипучий.
-Идет из чертога ледяного… К нам идет, грешным!
Я поежился. Бедная женщина! От такой жизни не мудрено с катушек съехать.
Старуха вытянула из-под одеял руку и стала скрести ногтями по полу. Пламя в печке за-трещало, по потолку заплясали тени.
-Её сегодня ночь! Её власть! Померзайка… Померзайкаааа…
У меня больше не было сил. Я поднялся и выскочил на улицу, перед этим немного подер-жав дверь открытой. Чтоб Павлик не угорел.
И только тогда заметил, что руки мои дрожат.
«Пойду прогуляюсь…» - решил я.
Федька тюкнул топором по полену. М-да, корявенько. А подростком, бывало, по тридцать бревен за раз перекалывал. На сытый желудок, никакая работа не ладится, это дело из-вестное. А если вот таа-ак…
Вдруг он дернулся. Видит – у забора стоит Таисия, зыркает на него.
«А она ничё, - подумал он. – До Юльки, конечно, не дотягивает, но хороша..»
Девушка подошла к нему и молча взяла за руку. Федька замер на месте, не зная, что пред-принять.
-Ты это… Чего?
-Красивый… - Таисия обняла его другой рукой, и поцеловала в шею. И вдруг отпрыгнула, закрыв лицо руками
-Прости, прости… - шептала она то ли Федьке, то ли кому-то неведомому, – Бабушка го-ворила… Для нее, для нее... В целости и сохранности…
Неизвестно, чем бы все это закончилось. Если бы в дверях не появилась Юлька. Таисия вскрикнула и убежала прочь.
Юлька сжала кулаки:
-Это что было, а?! Чего молчишь?! Ты что… Совсем озверел в этой глуши?! – она мед-ленно подбирала слова
-Юль, прости! Она сама вдруг…
-Да у тебя на шее кровь! – девушка горько усмехнулась, – Вот так деваха! Горяченькой оказалась!
-Слушай, не начинай, а! Что? Какая еще кровь? – опешил он. – Реально…
Он коснулся шеи пальцем:
- И не больно совсем. Затереть бы… Дай платок, а!
Юлька рассмеялась:
-Да пошел ты! Пусть тебе эта толстуха и подтирает. – и скрылась в доме.
Я прошелся по единственной кривоватой улочке. В окнах не горел огонь.
Как тихо! Только снег хрустит под ногами…
За околицей была полянка. Посреди нее возвышалась огромная, грубо слепленная снеж-ная баба. Дети, те же что мы видели в начале, водили вокруг нее хоровод. Рядом валялась обезглавленная коза, снег был забрызган кровью. Но детишек, это, похоже, не смущало. Я подошел ближе, и, - почти неосознанно, - коснулся снеговика рукой. Дети кинулись врассыпную.
-Померзайку тронул! Померзайку тронул! – выкрикивали они убегая.
Я нахмурился. Бред какой-то. Померзайка…
Вдруг я заметил какое-то движение. Из-за дерева показалась девчонка с черными косич-ками. Та самая, что лежала на печке в горнице.
Внучка Иванны?
Да она же босая! И в одной широкой рубашке, затянутой на поясе.
-Ты чего? Иди в дом, замерзнешь!
Она улыбнулась, хитренько так:
-Не хочу!
Не хочу… Не хочу…
Голосок – будто эхо.
-Ну знаешь! Воспаление легких от такого бывает. Я болел в детстве. Тоже по снегу бегал.
А она будто не слышит меня.
Снова улыбнулась.
И исчезла.
Нет, правильнее будет сказать – убежала. Так быстро, что я не заметил.
Люди не могут исчезать и появляться по своему желанию. Это противоестественно.
Сумасшедший дом какой-то.
Тут я услышал крик. Юлька?
Она стояла, прислонившись спиной к забору. На нее медленно надвигались два косматых мужика в волчьих шкурах. Они не ругались, не хихикали, не опускали скабрезные шуточ-ки, а просто – шажочек за шажочком, - продвигались вперед. И смотрели на нее… Нет, не так, как обычно смотрят деревенские мужики на красивую девушку в облегающих шта-нах. По-другому.
- Какие-то проблемы? – нет, я, конечно, не надеялся с ними справиться в одиночку. Но на крик определенно выбежит Федька, а уж он-то им покажет кузькину мать.
Но вместо него перед ними выросла Таисия.
-Набегались! Изголодалися… Идите к Ларисе, к ней идите!
И они пошли, опустив головы.
-Вы уж простите, дикие они у нас, – оправдывалась она, - Пойдем, подружка, я тебя в женскую избу отведу.
-Юль, иди с ней, - нахмурился я. – и дверь закройте, ладно?
Девушка молча кивнула.
Я пошел к Иванне. Нужно все же поговорить с ней, объяснить ситуацию.
Но в избе было пусто.
На столе, в соломе валялись отрубленные ноги ягненка. И сложены они были как-то странно, вроде креста.
«Вот так Рождество!» - я покачал головой.
Свечи на полочке-божнице были потушены. Я подошел ближе. Разумеется, там стояла икона… Да нет, совсем не икона! А простая деревянная доска, да еще черная, будто бы обожженная.
Во дворе послышались голоса. Иванна?
-Эй, молодой, красивый! Поди сюда! Прячься скорей!
Девчонка сидит за печкой на корточках и манит меня пальцем.
Прятаться? Но зачем?
Я еще раз взглянул на окровавленный стол, и у меня подкосились ноги.
-Да иди же скорей!
Я послушно пролез за печку. Там было ужасно тесно и дурно пахло.
-Ты знаешь, что происходит, да? – я нахмурился.
Девчонка посерьезнела:
-Сиди и слушай!
В горницу вошли Иванна и Василиса, и с ними еще три бабы.
-Ой, час темный близиться! Иванна – матушка, что же делать будем! – запричитала одна из них.
Хозяйка цыкнула:
-Известно что! Василиса, ну?
-Все сделала, матушка! Парней в Домовину уложила! Спать будут сутки, Таиськин отвар не соврет!
-Славно. Ишь, приехали, городские! Глазенки горят… Так бы и загрызла!
-Нельзя, матушка!
-Без тебя знаю, что нельзя! Цыц! А с девкой что?
Глаза Василисы загорелись:
-Таисия ее повяжет, да к жженке поведет!
-А не струхает?
-Нет, не потрусит! Она, как мужа схоронила, так душой каменна стала.
Они разговаривали еще некоторое время, а после ушли.
Я не мог вымолвить не слова. Язык будто прирос к гортани.
-Маньячки! Сектанты! – я сжал кулаки.
-Тихо, ты молодой! – девчонка тронула меня за плечо, - Со всеми ты точно не управишь-ся. А лучше слушай, что я тебе скажу!
Я не хотел слушать. Я хотел действовать. Но в словах ее была доля истины. Я действи-тельно не справлюсь со всеми.
-У вас тут есть телефон? Рация? Ну хоть у кого нибудь!?
Она покачала головой:
-Слушай меня. Больше ста лет прошло с тех пор… С тех пор, как люди совершили дело злое. Грех страшный. Жила одна баба, Зоська. Муж ее был пьянице, и часто ее бил. У них дочь была, двух лет. Однажды уехал муж на заработки в город. А Зоська в то время при-грела какого-то разбойника или каторжника, в избе своей его прятала. Ну и ребенка при-жила от него. Муж вернулся, узнал про все, и побил ее. Да так, что она чуть дитя не ски-нула. А разбойника-то след простыл. Стали все над Зоськой насмехаться. Мужики одна-жды решили проучить ее: заголили до пояса, связали рубашку на голове, и пустили так по деревне. При родах Зоська померла. А старики говорили – не при родах, а от стыда. Дочку ее нагуленную Павлой назвали. Девчонка была смугла, смешливая. До домашней работы не охочая, не то, что Лизка, сестра ее старшая. В деревне ее не любили, а больше всех отец не любил, поколачивал часто. Только Лизка ее привечала, успокаивала, по головке гладила. К семнадцати годкам расцвела Павла, и стали на нее парни заглядываться. А больше всего – Митька, Лизкин жених. Заревновала сестра лютой ревностью, и стала всем говорить, что Павла – ведьма. И голову козлиную ей под кровать подбрасывала. А однажды под Рождество, позвала сестру в лес – поговорить. Павла, добрая душа, не подозревала ничего злого. А Лизка подружек своих подговорила, те накинулись на Павлу, да и привязали к лысой елке. А потом…
-И что потом?
-И сожгли ее! Да, вот только говорят, прокляла она деревню перед смертью…
Я выругался. Да, темные были времена…
-И случились после этого на святки такие лютые морозы, что Павлин отец-пьяница, во лесу насмерть замерз. А на следующий год стало твориться в Больших Огоньках великое зло. Мужики стали в волков оборачиваться. Воют по ночам, за зайцами бегают. А бабам еще хуже сделалось. Стал их лютый голод ночами одолевать, крови им захотелось. Да не любой, а мужней, волчьей. Так и получилось, что жены у нас мужей своих грызут поти-хоньку.
-Раз в год, под рождество, Павла-померзайка приходит, и с собой, в ледяной чертог заби-рает. Одного мужчину, и одну женщину. Баб к черной елке привязывают, а мужиков в Домовину запирают, к Лизке-беспамятной. Так уж повелось. А если не сделать такого, будет мор великий. Хозяйки деревенские обычно жребий кидают. А с деревни никому не сбежать! Один лес, и не видно города. Если долго идти, все равно к околице вернешься! Это заклятие такое! Ивановна-то надумала вас всех ей отдать, за два года расплатиться. Не веришь, мне, чтоль? Дурак! Давай я тебе помогу! Огородами проведу, добежишь до города! Может, и отпустит тебя Павла!
-Да ты что, с ума сошла? Там же Федька, и Павлик, и…
-Да забудь! Пропадут они. Я сама из Подрюпинска. Шли мы с мамкой на станцию, вот и попались… - голос девочки стал грустным. – Мамку-то мою Померзайка в первую ночь забрала. А меня вот оставила. Видно, мне здесь век вековать.
Я нахмурился. В голове была полная каша. В неведомую мстительницу Павлу-Померзайку мне верилось слабо. Большего бреда я в жизни не слышал. Но Огоньки эти -местечко мутное. Живет здесь, судя по рассказам девочки, сборище маньяков, психопатов, да еще и язычников. Гремучая смесь, прямо коктейль Молотова.
-Ты здесь будь пока, покажешь куда бежать. Я сейчас к друзьям сбегаю.
-Да ты что! – она округлила глаза, - Сейчас бежать надо!
Я отмахнулся от девчонки и выскочил из избы. Не стоило терять времени попусту.
В келейке было темно и холодно. Огонь в печи погас. Федька и Павлик лежали на полу. Я потряс его за плечо.
-Эй! просыпайся давай! Тут дело такое…
Он слабо повернул голову, будто пьяный.
-Они…Дали мне дрянь какую-то… Ноги не идут…
-Что?! – ужаснулся я.
И стал бить по щекам Павлика.
Но все было бесполезно. Видно, и вправду сильное снотворное…
-Забрали Юльку… Эти уроды в шкурах. – Федька передернулся. Казалось, каждое слово даётся я ему с трудом. – Ее спаси… Она такая дура! Их всех посадят… Посадят!
Он приподнял голову:
Котов, ты беги, беги, пока они не заметили. Их тут целая орава. А так хоть вы спасетесь.
-Федька… Как же так! – я сжал кулаки. – Ты что же, ту останешься?!
Он не ответил. Видимо снотворное, или что еще они ему дали, действовало.
Я помчался прямо через огороды, по колено проваливаясь в снег. Начался лес. Небо было затянуто облаками. Я почти ничего не видел впереди. Еловые ветки хлестали по лицу. Мне казалось, что издалека слышится собачий вой. Или волчий?
Безумие.
В какой-то момент я понял, что не представляю, в какую сторону двигаюсь. Началась ме-тель.
-Еще немного осталось. – улыбнулся я сам себе. – Сейчас дойду. Вот сейчас…
Вот, она, полянка. И лысая черная ель. Юлька, привязанная к дереву трясет головой.
Я побегаю к ней и распутываю веревки онемевшими пальцами. У меня получается плохо.
И тут я вспоминаю. Ножницы! Острые, маникюрные ножнички, которые Юлька всегда носит во внутреннем кармане кофты.
Да вот же они. Грубая, застывшая веревка скрипит, но поддается, поддается!
-Юль, ты меня слышишь?!
Она не слышит, не понимает. Что же ей дали? Наркотик?
-Идти можешь? Мы должны бежать, скорей!
Она едва переставляет ноги.
-Куда это ты собрался? Я же говорила, что никто из деревни не выйдет!
Посреди полянки – девчонка с косичками. А лицо у нее синюшное, злое. В одном платьи-це стоит, босиком, будто бы и не холодно ей. Вот так, значит…
-Павла… Ты и есть Павла! А еще обманывала, – усмехнулся я.
Она рассмеялась:
-Что, поверил, наконец?
-Да вот приходится…
Ноги словно приросли к земле, не двинуться.
-Да, я Павла! А деревенские-то и не видят меня! Только себя и замечают! Поклоняются мне, бабу снежную построили. А все зря. Не будет им прощения. И друзей твоих я забра-ла.
-Сгубила парней, значит… Ни за что сгубила! Ну ты и стерва… - я дрожал от холода, и пожалуй, от страха, но сильнее всех меня разъедала злоба. Ну почему так? За что?
-Вот и ты такой же. – вздохнула Павла. – Убил бы меня. Да вот только дважды не умира-ют. И не сдвинуться тебе с места без моего разрешения. А все же… Понравился ты мне. Может, и отпущу тебя. Через лесочек побежишь, там Кедровка и покажется. А девку эту брось. Или ты, или – она, третьего не дано.
-А если откажусь? – прищурился я. Я никогда не был склонен к бессмысленному герой-ству. Я был самым обычным парнем. Пожалуй, даже слишком обычным. Но тут что-то переклинило. Может, из-за Федьки, а может… Странное, безумное желание сделать назло этой смуглой, ухмыляющейся девке пронизывало все мое существо.
-Юлька. Беги! – крикнул я, отталкивая ее от себя.
Павла усмехнулась:
-Выбрал, значит. Ну как там в сказках говорят? Будешь моим на веки!
Она протянула ко мне руки. Синие, замёрзшие. Я понял, если она коснется меня, мне ко-нец.
Павла подошла и поцеловала меня в губы. И мир стал белым, белым, как снег…
----
-Эй, Котов! Ты чего, заснул, что ли?
-Агась. Гляди, укачало, как младенца.
-Будите его, я тоже подремать хочу. Я так устала, Федечка!
Юлька? Павлик…? Вы не помните?
Я с трудом разлепил веки. Машина подпрыгивала на ухабах. За окном проносились дере-вья. Лес, залитый солнцем.
-С добрым утром, Спящая красавица! – хмыкнул Федька. – Всю ночь продыхал, не добу-диться.
Сон?
Она… Отпустила нас? Меня?
Но почему?
Потому что ты удивил ее. Ты пожертвовал собой.
Она не верит в людей, но поверила в тебя.
-Глядите, уже подъезжаем! С Рождеством, кстати.
С Рождеством. С Рождеством, Павла… Надеюсь, ты обрела покой.
Скрытый текст - начинание чего-то, что я наверняка заброшу чуть позже:
Пролог
Удар под дых -- я резко сгибаюсь на стуле, едва не падая на пол. С хрипом пытаюсь втянуть воздух. Медленно и напряженно распрямляюсь.
Говорят, понять -- значит простить.
Этот человек был настоящим опровержением сей сомнительной аксиомы. Уж он-то точно понимал людей. Хорошо понимал, порою лучше их самих.
Я знал, что дольше терпеть уже не смогу. Пережить такой натиск для обычного человека нереально. Мне же удалось продержаться довольно долго, но я уже чувствовал подступающее безволие, апатию и безумие. Скоро он ворвется в мое сознание, жадными руками перебирая самые сокровенные воспоминания и мысли. И не оставит ничего.
Сознание затуманивалось, древние фрагменты памяти хаотично вырывались наружу, поразительным образом накладываясь на реальность. Они становились сильнее, и я терял контроль над своим разумом. Абсурдные галлюцинации, основанные на моем прошлом, заполняли комнату.
Но ничего. Скоро он будет тут, в моем осажденном мозгу, и раскаленною добела стальною рукою наведет опустошающий порядок. Совсем скоро.
-- Будешь сопротивляться и дальше?- он схватил тяжелый револьвер и наотмашь ударил рукояткой по моей многострадальной челюсти. Голова резко откинулась назад, острая боль пронзила шею. После нескольких дней, довольно продуктивно проведенных тут, мое лицо напоминало подгнивающую отбивную.
Я знал, что провести этого человека не удастся. Он обязательно получит свое. Рано или поздно. Но лучше поздно.
Я тянул время. Этой задержки должно хватить для того, чтобы Флора, Дрейк и Джулия могли скрыться от их ищеек, исчезнуть навсегда.
Надеюсь, им хватит ума не пытаться спасти меня. Иначе все мои старания -- насмарку. Подобные действия с их стороны были бы истинным благородством. И истинным идиотизмом. А где проходит граница между благородством и идиотизмом?
-- Я все равно сломлю тебя!- прошипел мой мучитель. Я чувствовал, как трещат барьеры сознания. Ментальное давление, помноженное на физическое насилие, дает чудесный эффект.
Именно за это в Жандармерии ценили Дознавателя, нечеловека, очень ловкого в своей сфере. За умение сломить человека, проникнуть в его голову, перерыть все воспоминания. За умение создать абсолютно новую личность, уничтожив пламенем адских мук предыдущую. Живут такие потом, правда, недолго.
Боюсь, что-то подобное ждет и меня в будущем. Получив всю нужную информацию, они просто используют мое тело, засунув туда искусственную примитивную личность, в качестве приманки. Эдакое негниющее зомби.
Интересная получилась бы статья, возьмись кто-нибудь написать о творящемся в Жандармерии. Хотя, вряд ли хоть кто-то поверит.
Я выплюнул два зуба. Сгусток крови скатился по обслюнявленному подбородку. Где-то снаружи и чуть выше -- свобода, пускай и ограниченная, пускай и грязная, пускай жестокая, пускай и загазованная дымом фабрик и вонью трущоб. Мне же, похоже, суждено прекратить свое существование тут, в тесных тюремных подземельях Жандармерии. Как нелепо...
Началось. Комнату заполнили густые облака сияющих искр, застилающих взор. Излишне яркие, режущие глаза газовые лампы были окружены огромными радужными кругами. Местами куски пространства попросту исчезали, освобождая место просачивающимся воспоминаниям и галлюцинациям. Голова полыхала от ужасной боли, казалось, за глазные яблоки насыпали стальных иголок вперемешку с песком. Я с трудом перевел затуманенный взор на покрытую бисеринками пота физиономию Дознавателя. Его брови напряженно и сосредоточенно сдвинуты в одну морщинистую линию. Он работает, разрушая основы моего Я, пытаясь вырвать меня из моей спасительной скорлупы. Я испытывал абсурдную гордость за то, что был, пожалуй, его самым сложным "клиентом".
Самоконтроль покинул меня. Силы кончились. Чужая воля смыла мое сознание, растоптала волю и превратила в ходящий под себя контейнер воспоминаний, унося остатки вдаль, в прошлое.
Мы организовали государственный переворот. Переполненные наивной жаждой справедливости, юношеским пылом, задором и максимализмом, мы действительно надеялись свергнуть короля...
Последний раз редактировалось Daniel; 27.12.2012 в 11:51.
Daniel, неплохо.
Важная рекомендация - сделай начало порезче, начни сразу с какой-нибудь "многострадальной челюсти", т.к. водянистая рефлексия в первых строчках - отвращает.
Ещё образ дознавателя не очень реалистичен. Представь, что тебе выпала удача - мучать кого-то. И вот уже несколько дней прошло. Любой человек на месте дознавателя заскучает. Подумай, в каком направлении (в зависимости от характера) будет двигаться его скука: некоторые люди начинают больше болтать, становятся веселее, общаются с долгоиграющей жертвой, как с другом; кто-то ищет новые способы пытки, т.к. простые удары наотмашь, да ещё с пистолетом, бе, кого им напугаешь, если уже несколько дней муки жертва терпит, пытая человека столько времени, ты уже понимаешь, что такие простые приёмы не сработают, он готов к простым ударам по лицу - и физически, и морально; а кто-то просто будет скучать, ему лень (или даже самому неприятно будет уже пачкаться столько дней), если ему за это платят, то через столько дней - он будет делать пыточную работу "спустя рукава"....
Но точно никто через твои "несколько дней" не будет стоять, хмуриться, шипеть и зло смотреть на гнилую отбивную. Это уже будет вызывать смех.
Daniel, добавлю к сказанному выше, что стоит обратить внимание на обилие местоимений. Их очень много.
И по мелочам:
Скрытый текст - вот:
Цитата:
Сообщение от Daniel
Скоро он ворвется в мое сознание, жадными руками перебирая самые сокровенные воспоминания и мысли. И не оставит ничего. Осталось недолго. Сознание затуманивалось, древние фрагменты памяти хаотично вырывались наружу, поразительным образом накладываясь на реальность. Они становились сильнее, и я терял контроль над своим разумом. Абсурдные галлюцинации, основанные на моем прошлом, заполняли комнату.
Но ничего. Скоро он ворвется сюда, в мой осажденный мозг, и раскаленною добела стальною рукою наведет опустошающий порядок. Совсем скоро.
Много этого "скоро" и "совсем скоро". Первые два абзаца перетирают по кругу одно и то же.
Цитата:
Сообщение от Daniel
Он все равнорано или поздно получит свое.
Выбери что-то одно. Или "всё равно", или "рано или поздно". Они имеют одинаковое значение и вместе смотрятся не очень хорошо.
Цитата:
Сообщение от Daniel
Я тянул время, надеясь, что этой задержки хватит для того, чтобы Флора, Дрейк и Джулия могли скрыться от их ищеек, уйти достаточно далеко, исчезнуть.
Жирным - в последнее время мне такая конструкция нравится всё меньше. Деепричастный оборот-что-чтобы... Спасает перефразирование.
Подчёркнутым - одно и то же в трёх вариантах.
Цитата:
Сообщение от Daniel
Именно за это в Жандармерии ценили этого нечеловека.
Хм...
Цитата:
Сообщение от Daniel
Комнату заполнили густые облака сияющих искр, излишне яркие, режущие глаза газовые лампы были окружены огромными радужными кругами.
Раздели на два предложения. В первом говорится об искрах, во втором - о лампах. При таком построении они смешиваются не самым лучшим образом.
__________________
Я согласна бежать по ступенькам, как спринтер в аду -
До последней площадки, последней точки в рассказе,
Сигарета на старте... У финиша ждут. Я иду
Поперёк ступенек в безумном немом экстазе.
стоит обратить внимание на обилие местоимений. Их очень много.
Да, я замечал. Сам потом сидел и чистил текст. Но всего, видимо, не вычистил)
Цитата:
Сообщение от Sera
И по мелочам:
Вроде бы исправил.
Vasex, в том-то и дело ,что он мастер не физических пыток. Ему нет нужды проявлять особую изобретательность в телесных мучениях. Он использует это скорее как отвлекающий фактор (сохранять предельное сосредоточение и концентрацию, когда тебя бьют по лицу, довольно затруднительно).
Недоволен он тем, что ему очень долго не удавалось "взять штурмом" сознание гг. Обычно он управлялся за несколько часов, максимум за день, получая полный контроль над личностью человека. А тут уже "несколько дней".
Болтать он больше не станет, и внешне практически ничего, кроме сосредоточения и раздражения проявляться не будет, т.к. он напряженно работает. По сути, со стороны это выглядит довольно странно: двое человек сидят друг напротив друга. Периодически одни бьет другого чем-нибудь тяжелым по болезненным местам. И недоуменно-раздраженно ругается.
Ладно...по просьбе отдыхающих...тока сильно не бейте...предупреждаю, есть групповой секас, слово из трех букв и русский народный матерный.
Скрытый текст - ОСТОРОЖНО! + 18!!!!!!!:
В некотором царстве, в далеком государстве, во дворце холодном, на земле голодной жил да был Иван-королевский сын. Брат его старший, прозванный Львиным Сердцем и Ослиной Головой, воевал на далеких землях, мать королевством правила. А Ивану-королевичу хоть волком вой с тоски. Кроме как по углам девок щупать, и заняться нечем. А как жениться пора пришла, так и взвыл Ваня, ибо страшны были королевны и царевны, да и знатные боярышни земли Аглицкой. Уж так страшны, что хоть бобылем всю жизнь живи.
Пришел Иванушка к матери своей, королеве Лионоре, да говорит ей:
-Отпусти меня, матушка, в земли далекие, холодные. Слыхал я, что там девушки красивы как цветы. Хочу себе там невесту поискать.
-Ну ладно, сынок мой меньшой, любимый, - ответила Лионора-королева, - езжай в земли холодные, северные, да привези оттуда себе невесту пригожую, а мне телохранителя для утех сексуальных.
Офигел добрый молодец до глубины души, но перечить не посмел матушке любимой. Взял он с собой кошель с монетами, сел на коня доброго, да и поехал к берегу, где стоял корабль королевский. Сел он на корабль и поплыл по морю широкому да бурному, к земле далекой, гиперборейской, где жили девицы прекрасные.
Приплыл он к земле далекой, коня свел на берег, да и поехал по землям чужедальним. Побывал много где, повидал земли чужие, странные, языкам разным выучился. И однажды, ясным днем прибыл к воротам царства неведомого. Удивился Иван-королевич, не знал он, что есть царства в этой дикой земле. А тут глядь, башни высокие, ворота широкие, люди знатные, купцы богатые. Идет Иванушка, глядит по сторонам, диву дается. Мимо краса-девица прошла, аж челюсть у Ванюшки отвалилась. Глядит, взгляд оторвать не может. Как теленок на привязи, пошел за девкой. Та повернулась и гнать его стала.
-Чего ты, - говорит, - присох как репей к хвосту собачьему? Отвяжись!
-Я бы и рад!- говорит ей королевич аглийцкий. –Да вот беда, люба ты мне, краса ненаглядная.
-Я краса?- удивляется девка. –Да обычная я. А вот коли красу увидеть хочешь, так тебе в соседний город надо, где правит Василиса Премудрая. Вот она действительно краса ненаглядная.
Запали в душу Ване слова девкины. Заочно влюбился он в Василису Премудрую. Решил идти, свататься. А чтобы ближе было, решил через город проехать, да прикупить еды на дорожку.
Едет значит, Иванушка- королевич, и слышит, звуки громкие, странные. Глядь, а перед ним площадь. А на площади, у столба высокого, прикованный цепями, человек стоит. А по бокам его два палача. И плетьми сыромятными бьют его, так, что уж и помост весь в крови.
-Погодите, добрые люди, - говорит тут Иван-королевич. –Что сделал этот человек, что так жестоко его наказываете?
-Да, долг вовремя не отдал купцу знатному, -ответствовал один из палачей. – Вот и велено бить его, горемыку, покуда долг не уплатит.
-Я уплачу его долг, - ответил тут Иванушка. –Отвяжите его, да помогите с помоста сойти.
Глядь, стоит перед ним красивый добрый молодец, волосы длинные, а лицом аки девица красная, да станом тонок и строен. Стоит, шатается, много принял мук, стало быть.
-Как звать тебя, добрый молодец?- спрашивает тут Иван-королевич.
-Мишкой-Стрельцом кличут, - ответил парень.
Уплатил Иван-королевич долг купцов, посадил Мишку-Стрельца позади себя, да вперед двинулся. Однако ж, вечереть стало уже, и надо было ночлег искать. А гостеприимный дом отсоветовал новый товарищ Иванушки.
-Неспокойно нынче в приимных дворах, - говорит, - разбойники шалят, да люди пропадают без вести. –Идем лучше в моё лежбище. Там хоть и соломы пук, да рогожа старая, однако ж, не побеспокоит никто.
Согласился королевич. И вот, пришли они к старому-старущему домишке, что по крышу в землю ушел.
-Ты глаза закрой, спаситель мой, - говорит ему Мишка-Стрелец. – А я вперед поведу. А то по стенам там пауки да жабы снуют, шарахнешься, да и ушибешься ненароком.
Закрыл глаза Иванушка, а Мишка-Стрелец взял его за руку, да за собой повел. Идет королевич, удивляется. Не плесенью и не жабами пахнет, а тонкими благовониями заморскими, да телами девичьими, сладко пахнет- не удержишься. Не выдержал тут королевич, приоткрыл глаз один, да так и обомлел. Идут они коридором меж спаленок девичьих, а там…
-Ох ты ж непослушный какой, - смеется тут Мишка-Стрелец. –Ну да ладно, ты- спаситель мой, да заступник. Служить тебе буду верой и правдою. Каку хошь девку бери, а хошь, и сразу всех.
Возгорелось тут сердце молодецкое. Приосанился королевич, на девок поглядывает. А в самом кровь кипит. Глядь, а Мишка-Стрелец уже в подушках валяется, а девки ласковые ему поротую спину натирают маслами целебными, бальзамами дорогими.
-Ну, что застыл, гость дорогой?- смеется Мишка-Стрелец. –Али не любы тебе мои красавицы?
А красавицы уж и обступили королевича, да одежду с него тянут, под белы руки ведут в спальню, к пруду благовонному, смывают грязь дорожную. Разнежился тут Иван-королевич, ухватил одну из девок, да к себе потянул. А девка куда как хороша, глаза голубые, волосы черные, жопа круглая, да крепкая. Разлакомился тут королевич, а девка стонет, причитает, именами ласковыми его зовет, хорошо стало быть, ей сделалось. Глядючи на неё и остальные девки к херу королевскому потянулись, в очередь становятся, ругаются, уж кое-где и в волосья друг дружке вцепились. А Иванушка им молвит ласково, да с придыханием, потому как очередная красавица на его херу трясется:
-Ой вы, девицы красные, вы не ссорьтесь, да не ругайтесь, а лучше меж собой поласкайтесь, меня на всех хватит!
Обрадовались девки, ссориться перестали. Начался тут такой разврат, что пауки на стенах покраснели, да кошки убежали прочь. Многому научился королевич за время странствий, да неутомим был в науке постельной. Девки не нарадуются, что такой ёбарь знатный к ним попал, а Мишка-Стрелец смеется.
-Ты, - говорит, -и позабыл вроде, зачем ехал. Но девки мои ласковые не в царевны годятся, а только на херах мужских скакать, да ласкать. Коли не передумал ты дальше ехать, помогу тебе взять в жены Василису Премудрую.
Обрадовался Иван-королевский сын.
-Девки твои, – говорит, -сладки да умелы в любовной науке. Но мне нужна королева хорошая, чтоб с умом да с догадкою, да править помогала мне.
Горевали девицы Мишкины, да ничего не поделаешь. Пришлось им отпустить королевича. Простилися они ласково, на дорогу харч да деньгу собрали, расцеловалися напоследок. Нехотя уходил королевич. Больно полюбились ему красавицы ласковые.
Ехали они лесом высоким, да полем широким, да горами поднебесными, за путями чудесными. И вот наконец, встали у врат в царство Василисыно.
А Василиса Премудрая куда как мудра была. Да колдовать умела искусно, и в прислужницах имела девицу-тугарыню, чернокосую до пышную, да в ворожбе столь же умелую. Поворожила Василиса на зеркале волшебном, вызнала, что едут к ним два молодца.
-Что хочешь сделай, - велит она тугарыне – но чтобы духу их тут не было! Как хошь, так и изведи! Только чтоб про то ни едина душа жива не проведала!
Поклонилась девица-тугарыня. Волосы вымыла, причесала, тело умастила маслами благовонными, глаза насурьмила и стала такой красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Глянула на неё Василиса и довольна осталась.
-Ступай, говорит, да делом займись. А не сможешь, так отдам тебя Змею Горынычу!
Одела тугарыня дорогие одежды, взяла двух прислужниц-невольниц, да и пошла навстречу гостям нежеланным.
Идут себе Иван-королевич да Мишка-Стрелец, по сторонам смотрят, дивуются. В королевстве-царстве одни бабы да девки, из мужиков не видать никого. А город сотворен из каменьев драгоценных, да золота-серебра, да мрамора белого и алого. Красота такая, что дух захватывает.
-Гляди, какая…- шепчет Иванушка. А навстречу им такая краса ненаглядная идет- век любоваться!
-И правда…- Мишка-Стрелец ему отвечает. –Всем хороша девка, на такой бы и я женился.
Подошла к ним девица-красавица, в ножки низко поклонилася, волосами землю метя.
-Привет вам, незнакомцы, гости драгоценные. Не изволите ли отдохнуть, потешиться? Мы гостям чужестранным рады завсегда.
-Почему бы нет, красавица?- учтиво ей Мишка-Стрелец отвечает. –Всем ты хороша, и у каких только родителей народилась красота такая? Да ты свободна ли?
И ручку белую ей целует ласково. Дрогнуло тут сердечко девичье. И не пожелала девица-тугарыня губить молодца красивого, да учтивого. Но супротив колдовства темного, что владело ею, супротив чар, что Василиса наложила, не смогла противиться.
-Свободна я, - нежно отвечает ему. –Извольте со мной пройти, добры молодцы, гости нездешние.
Привела она их во дворец из золота и каменьев ценных. Иван-королевич рот распахнул, да все прикидывает, как на эти сокровища землю родную поднимать будет, походами братца родного досуха высосанную. А девица-тугарыня и добрый молодец Мишка-Стрелец глаз друг с друга на сводят, слюнки глотают, да ручки пожимают нежно. Возгорелась, стало быть, любовь великая.
-Пришел я с делом важным, девушка, - говорит ей тут Иван-королевич. –Свататься пришел я к владычице вашей, Василисе Премудрой. Сам я тоже королевский сын, ищу супругу- ровню себе.
-Ты не знаешь, повелитель, с кем связался, - грустно ему тугарыня отвечает. –Василиса Премудрая- колдовка знатная, магией владеет. Просто так не получить тебе её.
Ещё сильнее возгорелось пламя любви в груди Иванушки.
-Моя будет!- отвечает он. –Любое поручение выполню, любую землю под пяту подстелю…
-Эх, королевич ты глупый, - печалится тугарыня (а Мишка-Стрелец уж сзади подкатил, да ручонки загребущие распускает)- да разве ж тебе победить Василису без нашей помощи?
-А как можно мне заполучить её?- королевич спрашивает.
-А вот зарядите мне сразу с двух пушек, - усмехается девица-тугарыня. –Тогда и скажу…и помогу во всём.
А уж и спальня постлана, да кувшины с шербетом, да сладости положены. Да купальня готова. Помылись с дороги добры молодцы. Сама хозяюшка ласковая их обиходила. Да прямо в купальне и пригрела. Уж и ублажили её добры молодцы, и спереду, и сзаду. Так, что от стонов стены ходуном ходили, да от мата забористого тугарского. А потом и в спальню перебрались втроем. И уж тут так зарядили в девку с обоих стволов, что взвыла тугарыня.
-Хватит уже!- молит их, а Ивашка с Мишкой в два ствола наяривают, да мнут её тело белое. –Помогу я вам! Помогууууууууу!
-Слово дай честное, поклянись сердцем своим и душой своей!- требует тут Мишка-Стрелец.
-Слово даю!- стонет тугарыня. –Ох, отпустите только! Роздыху дайте!
Опосля траха залихватского, разбойничьего, уснула девка, а Иван-королевич спрашивает друга своего Мишку-Стрельца:
-Она ж и так бы помогла. Зачем же её так мучить было?(пожалел значитцо)
-Девка та силам темным подчиненная, -ответствовал ему Мишка-Стрелец. –Подлость бы сделала за ради ничего. А ить хороша девка! Как дело сделаем, заклятье снимется с неё, и мной одним сыта будет. А пока пусть спит, горемычная.
Сказал, поцеловал девку-тугарыню и Ивашку с постели поднял. Оделись они, поели чего Бог послал, напились, да стали план составлять.
А Василиса Премудрая в зеркало волшебное глядит. А звука нет. Долго кляла царица-колдовка продукцию умельцев Китайских, да только тех умельцев на понос пробило и ничего более. А звук так и не появился. Однако ж, глядя, как пялят девку гости заморские, и сама царица разлакомилась. А пуще того понравился ей Иванушка-королевич, за то, что ласковый был да нежный.
-Ступай, - говорит девке сенной, - да приведи ко мне обоих сей же час!
А уж гости заморские и сами пожаловали. Вошли, учтиво царице поклонилися, да о здоровье осведомилися. Вздохнула тут Василиса Премудрая.
-Ой вы гой еси гости дорогие, заморские! Вы сперва за стол сядьте, выпейте да поешьте. А потом и о делах можно.
-Да мы сытые, красна девица, - отвечал ей тут Иванушка-королевич. А у самого так и полыхает внутри. Больно девка ему по душе пришлась. Росточку невеликого, зато складом хороша, как куколка, да ликом мила и нежна. Взял он её ручку белую, да колено преклонив, ласково поцеловал.
-Будь моей королевой, девица милая!
Грустно улыбнулась ему Василиса.
-Ох, Иван-королевич, я бы и рада…но колдовство на мне лежит страшное. Только истинно любящее сердце меня может спасти. Для того должен ты выполнить три задания трудных.
-Я согласен!- говорит тут Иван-королевич. –Давай свои задания!
-Ну, слушай тогда, королевич чужеземный. Есть у меня колечко малое. В нем часть сердца моего. Унесли его злые вороги, темные дивы, да положили на веточку малую на самой вершине самого высокого дерева. А забраться на ту вершину не может никто. Ствол до самых облаков гол как земля бесплодная. Принеси мне колечко, верни мне часть сердца моего! Только не вырони, не ушиби, ибо тут же умру я от разрыва сердца. А не сумеешь до завтра, так и голову с плеч долой!
Поклонились добры молодцы. Вышли из дворца в думах тягостных. Как же выполнить первый приказ Василисы Премудрой.
-Вон оно, дерево заветное!- говорит Мишка-Стрелец. –А вон и колечко на веточке. Высоко подняли, злые дивы-вороги! Ну да ничего, снимем!
Были у Мишки лук со стрелами. Взял он его и стал стрелы метать. Одну над другой садит, уж стрелы кончились, одна всего осталася, а только до половины ствола дошло. Призадумался тут Иванушка-королевич.
-А что, - говорит, если по системе рычагов меня поднять наверх?
-А это как?- удивляется Мишка-Стрелец.
-А вот так, - сел тут Иванушка на землю, да палочкой схемку набросал. Удивился Мишка-Стрелец, но поверил. Стали тут они кузню искать, и нашли мааахонькую, холодную совсем. Стал тут Мишка-Стрелец её потапливать, а Иванушка тем временем к царице пошел. Тоскливо ему было без неё, да горестно. И не чаял уж он живым из этой истории выйти.
-С чем явился, добрый молодец?- царица тут его спрашивает, в будуваре своем лежа на постели белой. А ивашка стоит, да ног под собой не чует.
-Дозволь, - говорит, - простынку твою напоследок поцеловать. Хоть с ароматом твоим на смерть пойду.
Призадумалась царица. И боязно ей такого ёбаря ненасытного к постели подпускать, и хочется. Ну, думает, один раз смерти быть.
-Целуй, -говорит. Подошел тут Иван-королевич, на коленки встал, да начал простыню целовать. А с простынки белой будто ненароком и пальчики царские. И ручку нежную. Василиса уж и не помышляет о том, как прогнать. Возгорелось у ней, да так зажало, что и не знает уж, куда вертаться. И говорит гостю:
-Ой ты королевич иноземный, ласковый, не хочу тебя отпускать, не вызнав…
-О чем же?- спрашивает Иванушка, а сам все ручки царицыны целует.
-Да вот…не знаю, все ли так у заморских мужчин устроено, как у нашенских. Говорят, у вас заместо хера головы собачьи, а не то змеиные.
Помутилось тут в голове у царевича.
-Повели, - молвит, -владычица, я и покажу, что не головы собачьи, али змеиные…
Повелела ему Василиса, а сама уж и ножки жмет, и губки облизывает. Иванушка тут кафтан сорвал с себя, да исподнее. Стоит перед царицей, а хер-то уж рвется вперед, к местечку желанному. Да и сама Василисушка по ласке мужской дюже изголодалася. И ручкой манит к себе.
-Иди, - говорит, - сюда. Я проверю, не магия ли…
Подошел тут к ней королевич, а Василиса возьми да на себя его завали. Ох уж не солнце ясное вставало, да не ветры буйные бушевали, то трахалася царица гордая, Василиса премудрая, да с королевским сыном Иванушкой. То на себя его, то под себя, то сверху, то раком, то в позе 69, не зря ведь Камасутру, индийским раджой подаренную, вдоль и поперек изучила. Ох, сладко было Иванушке, позабыл он и о смерти лютой, и о жизни. Так бы и не слазил с царицы, но пришлось.
-Прощай, - говорит, - Краса ненаглядная. Перед смертью хоть тебя обнял.
Заплакала тут царица. Не хотелось ей рубить Иванушке золотую голову. Но делать нечего.
Пришел Иван-королевич в кузню, а там уже стоит машина, Мишкой скованная. Рот открыл от удивления Иванушка, а Мишка-Стрелец смеется.
-Мы тоже не лыком шиты, - говорит. – Ну давай, Иван-королевич, я тебя наверх, к колечку подниму.
Поднял он лук, стрелу долгомерную привязал к веревочке, да и выстрелил высоко, через ветку нижнюю перебросив. Потянула стрела веревку. Поймал её Иванушка, да к машине греческой приладил.
Ещё солнце не садилося, как добрался Иванушка до ветви нижней. А по ней, зацепившись, и дальше полез. Дотянулся до веточки, снял колечко заветное, да на пальчик мизинный себе надел.
Спустился вниз. Уж далеко заполночь было. Мишка-Стрелец стеречь взялся, лег королевич да и уснул крепким сном непробудным. Проснулся лишь под утро, от звуков странных да страстных. Глядь, а в уголке на сене, на голом Мишке-Стрельце тугарыня скачет, стонет, извивается, все боле распаляется. Что тут поделаешь, пришлось помочь парню. Подкрался Иванушка сзади, да и вломил тугарыне в жопу белую, так, что та света белого невзвидела.
-Ох мне, - стонет, - вашу мать, ребята! Откуда ж вы такие…дружные?
-Спасибо, друг милый, - пыхтит Мишка, снизу наддавая, - а то ж почти уже затрахала меня, неугомонная.
Отпилив девку до потери сознания, уложили её друзья на сенцо, да укрыли рогожкою, чтоб передохнула. А сами пошли к царице Василисе.
-Ну что, добры молодцы, выполнили ли вы задание мое первое?
-Выполнили, - отвечает Иванушка, да мизинчик показывает. Аж затряслася царица.
-Дай его мне!!!! Дай сейчас же!
-Нет уж, царица милая, Василисушка, - отвечает ей Иван-королевич. –Не отдам я тебе колечка. Хоть часть сердечка твоего со мной будет.
-Быть посему!- сверкнула очами царица грозная. –Слушай же второе мое задание! На горе, что за лесом, лежит орлиное гнездо. А в нем серьги мои драгоценные, в них разум мой схоронен. Верните мне серьги те. Да орла-хозяина остерегайтесь. Ибо есть то злой колдун Аквила, что меня околдовал. Принесите мне серьги к завтрему, да чтобы ни единый камешек не выпал, а то разум покинет меня.
-Повинуюсь, царица прекрасная, - говорит Иванушка, а у самого сердце в груди замирает, как вспомнит ночь прошедшую. Да и царица дышит тяжко, да губки облизывает. Увидал Мишка-Стрелец такое дело, да и молвит:
-Я пока коней подготовлю, припасов наберу. А ты, друг мой сердешный, простись с царицей поласковее.
А уж Иванушка и сам рвется, царицины груди мнет, шею кусает, уста сахарные целует. Еле успели до спальни дойти. Да в постель и кинулись. И понеслась душа в рай! Иванушко царицу имеет, та благим матом орет, захорошело ей стало быть. А Иванушко её и спереду, и сзаду, и сверху, и снизу, и туда и сюда, да в таких позах диковинных, что и в Камасутре не написано. Благо путешествовал долго, много земель повидал. Много девок поимел. Долго ли, коротко ли, заимел царицу до обморока, в губки синие поцеловал, оделся и вышел во двор. А там уж Мишка его ждет.
Поехали друзья к горе заветной, по тропочкам тонким пробрались, нашли гнездо орлячье. Кинулся королевич серьги искать, а Мишка на стреме стоит, озирается. По ту пору повеял ветер смрадный. Потемнело небо синее- летит хозяин гнезда, злой колдун в орлином обличии. Мишка его увидал, лук натянул, да пустил стрелу острую прямо в сердце черное колдунское. Заклекотал тут орел, завыл не по-орлиному. Да и грянулся на скалы. Глядь, а на его месте человек лежит, лицом черен да страшен, а в ушах серьги неземной красоты.
-Бери их скорее!- молвит тут Мишка-Стрелец. –Это и есть заказ царицын.
Вернулись они заполночь, Мишка сторожить взялся, а Иван-королевич лег, да и уснул. Проснулся под утро уже от стонов да криков. Глядит, а Мишка-стрелец уже посинел весь, и девка на нем тугарская скачет со смехом бесовским. Подкрался тут Ивашка, да вдул девке заколдованной в жопу белую. Завыла, запричитала тут тугарянка, уж и благим матом воет, молит отпустить, а Иванушка все итит и итит. Долго ли, коротко ли, заимел до полу-смерти девку, оттащил в уголок, да укрыл платьем своим запасным. Мишка-Стрелец опамятовался.
-Спасибо тебе, - говорит, - чуть не затрахала меня до смерти девка! Больно злой бес в жопе у ней сидит. Но ничего, братец мой, ещё раз остался. И доле уж моя девка будет.
А царица уж на крылечко вышла, ждет их не дождется.
-Ну что, - спрашивает, - принесли ли мне серьги мои драгоценные?
-Принесли, - отвечает Иванушка, - да серьги те со мной останутся. Как память о тебе, любовь моя несравненная, Василиса Премудрая.
Забегала тут Василисушка, запричитала. А потом и говорит королевичу.
-Ой ты, иванушка, зеница ока моего, исполни последнее моё задание, спаси меня от злой судьбинушки!
-И какое же задание?- Иван-королевич спрашивает. Потупила тут Василиса очи синие, да и молвит:
-Ох, Иванушка, должен ты, чтобы меня спасти, самой Бабе Яге беззаконной, что в лесу заколдованном живет, палок натыкать. Давно уж никто на неё не зарится. А ить она есть- тело мое жадное, любвеобильное. Утешить его надобно. Только уж более страшное оно.
-Сделаю для тебя что угодно, краса ненаглядная!- пал в ноги царице королевич. –Только напоследок до себя допусти!
Пошел Мишка-Стрелец коней седлать, а Иванушка с царицей до спальни. Сладко было им в первые два дня, а на третий слаще всего. И такие трюки заковыристые Иванушка придумывал, что царица диву давалась. А уж девки сенные от зависти все губы искусали, вопли хозяйкины слыша.
Долго ли, коротко ли, утомил Иван царицу до бесчувствия, в щечку бледную поцеловал и вышел. Сели они с Мишкой на коней, да поехали к Бабе Яге в зачарованный лес.
А та уж ждет их, на завалинке у избушки сидит, да трубку зловонную курит.
-С чем пожаловали, добры молодцы?- спрашивает, а сама ухмыляется.
-Ты сперва накорми, напои, в баньке попарь, а там уж и расспрашивай!- говорит Мишка-Стрелец, а сам за спиной королевичу руку жмет, чтобы не сболтнул чего ненароком.
-Итиж вашу мать, сучьи дети, опытные какие!- ругается Баба Яга, а отказать-то и нельзя- гость- особа священная.
Истопила она баньку, белье чистое принесла, простынки, да сама разделась и гостям говорит.
-Уж попарю вас, да дух нездоровый выпарю, но и вы меня распотешьте, успокойте душеньку мою.
Переглянулись Иванушка с Мишкой. Сдернули с бабки простынку, да вломили так, что от вопля Ягиного крышу ветром унесло. Дерут её от всего сердца, от всей душеньки молодецкой, ни криков, ни просьб не слушают. Бабку уж пробрало, уж и пощады запросила, а они все орудуют.
-Что бы ты не видел, друже, не пускай старую!- рычит Мишка-Стрелец. И тут хлоп! Бабка в свинью перевернулась. Зажмурились парни, да давай пуще прежнего долбить. Хрюкнула, взвизгнула свинья, да медведицей обернулась. Но ребятки не сплошали, как трахали бабку в два ствола, так и жару ещё наддали. Завыла медведица, да в паучиху огромную перевернулась. Охнул тут Иванушка, ибо пауков боялся до обморока, но сдюжил, хотя затряслися коленки королевские.
И напор удвоил, зажмурившись. Но чует, снова тело женское в руках, и не старушечье, а нежное, мягкое, знакомое до сладкой истомы. Открыл глаза Иван-королевич, да так и обмер. Не паучиха перед ним и не ведьма старая, а его ненаглядная краса Василиса Премудрая. Уж и не дышит, болезная.
-Нет, друже!- крикнул тут Мишка-Стрелец. –Не умаляй напору молодецкого! Имай её пока не исчезнет!
Тяжко было Иванушке, но послушался он друга мудрого, напор удвоил. Уж и слезами обливается, но еть продолжает. И тут диво дивное случилось. Засияла царица Василиса ярким пламенем, да и пропала. И парни аж грудями стукнулись. Сели на пол, продохнуть не могут.
-Ото ж, тяжкое было задание, - говорит Иванушка. –Отдохнем сперва, а потом домой поедем.
-Нет, друже мой, нельзя нам тут оставаться, - говорит ему Мишка-Стрелец. Не успели они нагишом наружу выскочить, как вспыхнула избушка черным пламенем, и пропала.
-Итиццка сила…- ругается Мишка, - я одежду прихватить забыл.
Так и пришлось им голым ехать, только и взяли листьев, чтобы наготу прикрыть. А уж их и встречают с песнями да танцами, да радостью великой. И в царский дворец на руках несут.
-Спасибо вам, избавители мои, - говорит тут царица Василиса. –Вы ступайте в купальню царскую, да смойте пот и усталость. А я пир велю приготовить.
Сильно устал Иванушка от трудов праведных, да прямо в купальне, на лавочке теплой и уснул сном крепким. Просыпается, а друг его сердешный, Мишка-Стрелец уж и стонать не может. А на бедрах его с хохотом бесовским скачет, изгаляется тугарыня. Подкрался тут Иван-королевич, да так вломил девке похабной в жопу белую, что завопила та благим матом, задергалась. Потемнело тут в купальне, да пыхнуло светом белым, слепящим.
Очнулся Иван-королевич, глядь, а у бассейна девка-тугарыня сидит и плачет слезами горькими, да головушку бедовую Мишки-Стрельца на руках баюкает. А тот и не дышит. Вскинулся тут Иван, к другу бросился.
-Что ж натворил я…не устерег…-горюет, - друга милого на потребу бесу проклятому оставил.
И девка-тугарыня слезы горькие льет.
-И свободна уж я, издох бес проклятый, а на кой мне свобода эта? Уж отдала бы я её за то, чтобы жив был любимый мой, ненаглядный.
Поцеловала она Мишку-Стрельца в губы синие, да и говорит Иванушке:
-Друг сердешный любимого моего, милостью своей пронзи ты сердце мне стрелой из его колчана. Не хочу я боле жить на свете. Без него свет немил мне.
Не хотелось Иванушке убивать девицу, но так его молила тугарыня, что поддался он на мольбы. Обливаясь слезами, вытащил он стрелу из колчана, зажмурился, да и ткнул тугарыню во белу грудь.
А как глаза открыл, глядь, стоят перед ним Мишка-Стрелец, да тугарыня прекрасная, одеты в шелка да парчу, и в коронах царских.
-Спасибо тебе, брат мой названный, - говорит тут ему Мишка-Стрелец. –Спас ты меня от заклятия злого, да супругу мою разлюбезную вернул мне. Будь же счастлив со своею Василисой Премудрою. Да помни, что есть у тебя брат и друг верный, король королевства подземного, элфийского, а по прозванию Мишка-Стрелец.
Сказал, и пропали оба с глаз долой.
Тут и веселым пирком да за свадебку. Женился Иванушка-королевич аглицкий на разлюбезной Василисе Премудрой. Да и повез её в земли свои стылые бедные. Но любовь их жарко горела, и любили они друг друга всей душой и по Камасутре вдоль и поперек. И я там бывал, баб аглицких имал. Уж страшны да холодны, из-за палки не видны. На том и сказке конец, а злым силам п...ц.
ПС. А маменьке родимой привез Иван-королевич богатыря сильномогучего для постельных утех. Был тот богатырь собой пригож, силен, да крепок в постели. А звали его Верти...й Чингизханович.
__________________ Любовь побеждает все
Последний раз редактировалось Robin Pack; 01.02.2013 в 09:32.
Причина: мат не позволяется в разделе
Анандита, ну, не знаю, за что) Предупреждение на месте, нервы у народа крепкие. Такая сказочка "до начала времён", то есть, про тогда, когда говорили, что думали, и называли вещи своими именами. Я, правда, не любитель подобных изысков, но то ли настроение совпало, то ли ещё что, но первоначальное неприятие перешло в здоровый смех, как количество в качество)
__________________ Не пей вина, Гертруда!(с) В харизме нужно родиться(с)
Последний раз редактировалось sir-ris; 31.12.2012 в 11:58.
Конкурсы
14.09.2012, 12:17
Любовь побеждает все
Похожие темы
