Город

[Sera]

Этот текст (роман или повесть, пока не уверена, но задумка грандиозна) пишется довольно долго, медленно и с заметным трудом. Я буду искренне благодарна за внимание и ещё больше – за помощь.

Название (рабочее) – Город

Жанр – постапокалипсис.
Если не перерастёт в нечто иное, оставив от постапокалипсиса один антураж. Во всяком случае, демонстрация разрушенного города - не цель, а средство.

Первый отрывок самый большой, поскольку самое начало уже выкладывала в "Своих произведениях..."

Скрытый текст - 1:

Тварь притаилась за тонкой картонной перепонкой, выжидая, когда глупые человечки вылезут из своего убежища. Она шумно сопела и иногда рычала, но не решалась выползти на широкую полосу битого стекла, за которой спряталась добыча. И не уходила искать другую, более доступную пищу, поскольку такой в Городе было мало. Сидела, припав плоской мордой к земле, внюхивалась в аромат пищи, пускала слюну и ждала.

Они укрылись в подвале одного из снесённых взрывом домов. На поверхности земли лишь кайма фундамента обозначала, каких размеров было здание, а вниз вёл узкий лаз. Часть стены лаза осыпалась, и неизвестные умельцы соорудили заслон из больших листов картона, исписанных граффити. На той стороне, что была обращена к людям, раскуривал трубку колоритный негр в разноцветной тюбетейке.
Эжени казалось, что за толстогубой усмешкой негра видит шевеление сидящей в засаде твари. Она ни разу не сталкивалась с тем, чтоб существо караулило их так долго, но эта сдаваться не собиралась и вот уже больше двенадцати часов не покидало своего поста.
Холод пробирал насквозь, проникал в самое нутро. Безумно хотелось развести огонь, но делать этого было нельзя: свет и тепло привлекали к себе тварей. Сейчас их караулила только одна, и оставался шанс, что если на рассвете ударит мороз, она уберётся в нору. Но если таких монстров соберётся несколько десятков, мороз уже не поможет.
Свет проникал лишь в отверстие лаза, такой тусклый, что едва получалось рассмотреть собственную вытянутую руку. И то благодаря тому, что сумерки ещё не успели превратиться в ночь. Не пройдёт и часа – и на подвал опустится кромешная тьма.
- Я хочу пить, – прошептал Эрил, едва шевеля губами.
Мальчик прижимался к матери, крепко обхватив её руками. Его лихорадило, зубы выбивали глухую дробь. Даже сквозь одежду Эжени чувствовала жар детского тела, ничуть не греющий, зато способный поселить в душу не проходящий страх. Едва ли в Городе остался хоть один человек, знающий толк в медицине, а Эрил болел больше недели, и с каждым днём становился всё более вялым. Он уже не ел, лишь пил, но воды было удручающе мало.
Если бы удалось отыскать нормальной укрытие, годное для проживания хоть на пару дней, защищённое от расплодившихся в последние месяцы мутантов! Тогда Эжени смогла бы – она в этом не сомневалась – вылечить сына. Однако сейчас они пересекали центральный район, уничтоженный отступающими военными, и никаких надёжных укрытий не осталось. Возможно, дальше, на западе, где располагались офисные здания, что-то уцелело – в ясные дни Эжени различала на самом горизонте иглы небоскрёбов, и боялась, что они лишь плод её воображения.
– Мам, я хочу пить, – настойчиво повторил Эрил.
– Сейчас, мой хороший.
Эжени оставила мальчика сидеть на плотном шерстяном одеяле, а сама отошла к тележке. Сколоченная из не струганных досок и поставленная на колёса от двух детских велосипедов, она содержала в себе всё имущество Эжени и её сына. Из-за того, что пары колёс имели разный размер, тележка всегда была наклонена немного вперёд, и чтоб вещи не вываливались, сверху крест-накрест натягивались два ремня.
Встряхнув бутылку, Эжени со страхом услышала, как вода булькнула на самом дне. И эта бутылка подходила к концу. Она плеснула в чашку столько, чтоб хватило на несколько глотков, и вернулась на одеяло. Подвал, в котором пришлось остановиться, оказался разрушенным, больше, чем наполовину засыпанным землёй, так что оставался небольшой пятачок у самого входа. Как раз хватило, чтоб разместить тележку с имуществом и расстелить одеяло, между ними осталась лишь узкий проход.
Эрил двумя глотками осушил кружку и привалился к матери. Закашлялся, согнулся пополам, сипло втягивая в себя воздух; руки он прижимал к разрывающейся груди. Эжени принялась гладить ему спину, почему-то считая, что это помогает против кашля, и каждую секунду казалось, что Эрил не сможет сделать вдох. Умрёт прямо сейчас, прямо на её руках… Закипали беспомощные слёзы, и она ещё сильнее тёрла мальчику спину, твердя про себя: Дыши же! Дыши! Дыши!»
Наконец, приступ миновал. Эрил, тяжело дыша, снова откинулся на спину. На пылающих щеках сохли оставленные слезами дорожки.
Последнюю капсулу жаропонижающего Эжени дала ему ещё утром, и теперь она просто не знала, как помочь. Она сидела рядом и прижимала сына к себе, крепко, но бережно. Она могла бы защитить его от любой опасности, об любого монстра – но только не того, что уже поселился в хрупком теле шестилетнего мальчика. Как драться с этим врагом, женщина не знала.
– Всё будет хорошо, родной, – поцеловала сына в горящий, сухой лоб. – Ты же веришь мне, правда? Всё будет хорошо. Ты поправишься, вот увидишь.
Он кивнул, но ничего не ответил, снова погружаясь в лихорадочное беспамятство. Ужасно хотелось схватить его за плечи и встряхнуть, заставить открыть глаза, но Эжени понимала, что сон – этот жуткий сон, из объятий которого так сложно было вырвать мальчика – его единственная защита от боли. Она завернула край одеяла, чтоб укутать ноги сына, и прислонилась спиной к стене. Закрыла глаза, хотя уснуть не смогла бы: слишком боялась хоть на миг выпустить Эрила из внимания.
– Всё будет хорошо, родной, – шептала Эжени, успокаивая скорее саму себя. – С нами всё будет хорошо. Мама обязательно найдёт выход.
Всего в пяти метрах сопела тварь. Теперь, когда тишину нарушали только дыхание Эрила, она казалась ещё ближе, хотя Эжени знала, что через стекло не переберётся: порежет своё ненасытной брюхо. За время пути пора было привыкнуть, что каждая ночёвка проходит под караулом одного или сразу нескольких монстров, но их присутствие, их бесконечный вой по ночам, их свары не давали расслабиться ни на минуту. Нередко, выбираясь на рассвете из очередного убежища, они натыкались на останки растерзанных тварей, сожранных собственными соплеменниками.
Эжени не сомневалась, что твари гораздо умнее, чем принято было считать, когда они только появились. Тогда многие принимали их за уродливых, тупых хищников – и где были все эти люди теперь? Кто-то бежал, пока была возможность, кто-то погиб, растерзанный на улицах «слизнями» или подстреленный во время зачисток. А монстра продолжали жить и плодиться, рвать на части покинутый Город. Выслеживать таких вот одиноких путников. Умные, хитрые уроды, превратившие мегаполис в огромную ловушку.
Единственное сходство тварей со слизнями было в шкуре, покрытой вязким желтоватым секретом. Более ничего. Высотой примерно с крупную овчарку, они передвигались на шести коротких, членистых конечностях, заканчивающихся раздвоенным когтем. Имели вытянутую, плоскую морду, разрезанную безъязыкой пастью. Клыки, загнутые назад, как нельзя лучше подходили для вырывания клоков мяса из добычи. Крупные фасетчатые глаза защищались кожистыми веками и были покрыты плотной прозрачной оболочкой. Однажды Эжени пыталась проткнуть такой глаз ножом, но лезвие соскользнуло, не оставив ни малейшей царапины.
Одну тварь убить было вполне реально, костяные пластины защищали только голову, шею и тянулись полосой вдоль позвоночника. Двух – уже сложнее. Если нападали стаей, спасало только бегство, да и то не всегда: твари, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, быстро бегали, прыгали и хорошо лазали по стенам. Эжени всегда следила, чтоб вход в убежище был низким, иначе тварь могла перепрыгнуть через стеклянную полосу.
– Мы с тобой доберёмся до Внешнего обода, – бормотала Эжени, пребывая на грани бодрствования и сна. – Мы выберемся из Города… Ты станешь здоров, и мы каждый день будем ходить в парк. Кататься на каруселях, есть сахарную вату… Ты помнишь вкус сахарной ваты? А я помню. Как таяли во рту сладкие комочки… Я вылечу тебя, мой хороший, обязательно вылечу, и мы поедем к морю. Ты помнишь море? Нет? Море огромное…
За картонной перегородкой караулила голодная тварь, холод ворошил внутренности, а Эжени видела бесконечный морской простор, расчерченный полосами барашков, с кораблём у самого горизонта. Чувствовала неугомонные ласки бриза, терпкие поцелуи солнца. Слышала рокот пробоя, разбивающегося о волнорезы. В этот вечер – как тогда, девять лет назад.
Эрил заворочался, снова начал кашлять, но так и не проснулся.
– Тише, родной, тише… – Женщина прижалась щекой в вязаной шапке, покрывавшей голову мальчика. – Я с тобой. Я никому тебя не отдам.
Она не хотела засыпать, боялась сна больше, чем монстра на улице. Прислушивалась в тишине к дыханию сына, чувствовала каждое, самое малейшее его движение. Ловила каждый звук, сорвавшийся с его губ.
Она не хотела засыпать – но усталость, напряжение тяжёлого дня оказались сильнее, и постепенно Эжени погрузилась в дрёму.

– Нам надо уходить! Сегодня! Со всеми! – Эжени не знала, какими словами объяснить, что компромисса нет. Невозможно цепляться за достигнутое и одновременно делать вид, что всё в порядке. – Ничто не станет, как прежде, как бы тебе этого не хотелось! У нас сын, ты хоть на секунду задумывался о его будущем?
– Эж, прекрати истерику, – поморщился Кайн, едва поднимая взгляд от бумаг. – Паника напускная, санкционированная правительством, недовольным, что Город приобрёл слишком большую власть и в скором времени может потеснить Столицу. Всё само прекратится, вот увидишь, и только те, кто сохранит хладнокровие, останутся на плаву. Ты видела новостные сводки? Сколько разорившихся предприятий, сколько дельцов, потерявших все капиталы. Хочешь стать голодранкой? Я думаю о будущем нашего сына, и именно поэтому мы не бросимся в бега.
Эжени едва не закричала, но сдержалась, понимая, что никакие вопли не пробьют ледяную корку супруга. Сжала кулаки так, что побелели пальцы. Стиснула зубы до боли в челюсти. Этот разговор она поднимала каждый день и не по одному разу. Часами наблюдала в окно, как мимо дома двигаются бесконечные колонны беженцев, как автомобили один за другим пропадают из вида. Они и сейчас двигались, шуршали шинами по асфальту.
Уже несколько дней как перестали отвечать телефонные номера знакомых. Несколько дней как семья Эжени осталась единственными жильцами огромного здания. Люди покидали заражённый Город. На ночь женщине приходилось баррикадировать входную дверь и накрепко запирать окна, под аккомпанемент насмешек мужа. Кайн не верил в опасность, искренне считая все сообщения о мутантах – «слизнях» чистой воды политикой.
– Все твои деловые партнёры запирают офисы и пакуют чемоданы, – проговорила Эжени через пару минут, когда поняла, что не сорвётся на крик. – Тебе не с кем сотрудничать. В офисе никого не осталось. На что ты рассчитываешь? Что в одиночку выпустишь журнал? И кто его будет покупать, если все уедут?
Она старалась давить на деловую жилку мужа – единственную точку, доступную к прикосновению. Правда, попытки были и прежде, но казалось, что именно сейчас её услышат.
Кайн усмехнулся и наконец-то отложил бумаги. Поглядел на жену с удивлённым весельем, словно она выдала неожиданную хохму.
– С каких пор ты начала интересоваться делами издательства? Солнышко, ты же ни черта в них не понимаешь!
– Но хочу понять. Кайн, объясни, как общий кризис не пустит наш корабль ко дну, если ты останешься на его борту?
Эжени опустилась в кресло напротив супруга и сделала заинтересованный вид. Впрочем, она не сомневалась, что Кайн подберёт удобное объяснение.
– Эж, не надо забивать голову пустяками. Ты понимаешь, что не разбираешься в издательском бизнесе, я знаю, что ты не разбираешься. К чему все эти вопросы? Хотя если тебе станет проще, я объясню: дело в рынке. Все основные конкуренты нашего издания уже прикрылись, по крайней мере, один выпуск они пропустят. А мы – нет. Я увеличил заработные платы сотрудникам, активировал резервы, и номер выйдет вовремя, дополненный материалами об этой проклятой эпидемии. И все они уйдут за пределы Города, туда, где спрос наверняка превысит любое наше предложение. Это золотое дно, Эж, и мы наконец-то его достигли.
Эжени покачала головой. Господи, как же он твердолоб! Как ослеплён воображаемым золотом!
– Это не золотое дно. Оно самое обычное, усыпанное обломками прошлой жизни. Город безнадёжен, мы должны его покинуть до того, как сомкнут Внешний обод. Иначе застрянем навсегда!
– Ерунда, – отрезал Кайн. – Мы живём в современном обществе. Никто не станет запирать огромный Город из-за надуманной эпидемии.
– Надуманной? – Женщина вскочила на ноги. – Это надуманными больными полны больницы? Надуманные трупы ежедневно сжигают в крематориях? Я видела изуродованных язвами людей! Пока ты в этом кабинете строишь свою иллюзорную империю, там, за окном, гибнут сотни и сотни… Политика здесь не при чём, Кайн – это жизнь! Моя, твоя и нашего сына! Нам надо уехать!
– Попей капель и успокойся, – поморщился Кайн и снова вернулся к бумагам: как только разговор отошёл от проблем издательства, он мгновенно потерял интерес. – Мы никуда не поедем. И закончим на этом, мне надо работать…
Мимо окон пронёсся транспорт медслужбы, мигая алым маячком. Лавируя по встречной полосе между медленно ползущими автомобилями беженцев, он быстро скрылся из вида, но некоторое время можно было слышать удаляющийся вой сирены.
Эжени было доподлинно известно, что с таким красным маячком медики ездили только в одном случае: если их грузом были заражённые трупы, подлежащие немедленному сожжению. Она обхватила плечи руками, пытаясь унять нервную дрожь. Если бы могла, она схватила бы сына и пешком побежала прочь из этого проклятого дома. Но несколько причин удерживало её на месте, несмотря на жгучий страх: у Кайна была масса друзей среди военного гарнизона, которые в любом случае перехватили бы её с ребёнком, если не на первом же посту, то точно у обода. К тому же, несмотря ни на что, Эжени любила супруга и с трудом представляла, как бросит его в одиночестве бороться со своими внутренними демонами.
– Мне страшно здесь оставаться, – проговорила совсем тихо. Она устала кричать и спорить.
Но не могла выкинуть из головы ночи, когда просыпалась, вздрагивала от малейшего шороха. Как не могла забыть единственный раз, когда столкнулась лицом к лицу с заражённым: решила срезать путь до дома через проулок и в темноте споткнулась о распростёртое тело. Человек был ещё жив, Эжени поняла это, когда наклонилась и уловила булькающее дыхание. Вынула из сумочки фонарик – с момента, как начались перебои с уличным освещением, она всегда держала его при себе, – и направила луч на человека. Шарахнулась в сторону.
Невозможно было определить ни возраст мужчины, ни даже его внешность. Всё его лицо покрывали черные провалы язв, отёчные веки не давали глазам открыться, в уголках губ пузырился гной…
«Господи, только не заразиться! Только не заразиться!»
Эжени вырвала из сумки дезинфектор, брызнула перед лицом и несколько раз втянула в себя получившуюся смесь. Дезинфектор имел резкий химический запах и оставлял горечь на языке, но в этот момент женщина могла вдохнуть весь пузырёк, если бы это обеспечило защиту от болезни. И бросилась прочь, слыша только грохот собственного сердца и шум дыхания. Остановилась, когда за спиной захлопнулась автоматическая дверь подъезда; хрипя от непривычной нагрузки, сползла по стене…
Она несколько дней не подходила к сыну, пока не убедилась, что заражения не произошло…
– Понимаешь, Кайн? Я боюсь.
– Понимаю. И говорю тебе в тысячный раз: причин для страха нет. Ты постоянно пользуешься дезинфектором, прошла курс профилактических прививок и со всех сторон защищена от этой заразы. Я не утверждаю, что опасность не существует, но мы застрахованы от заражения. Прошу тебя, давай прекратим этот разговор, у меня много работы.
Разумеется, много работы! Как всегда...
Только почему так холодно? Эжени поёжилась, не сводя глаз с бумаг, за которыми скрылось лицо мужа. Надо бы проверить, как работает обогреватель, иначе Эрил ночью совсем замёрзнет…

[Робин-Гут]

Сообщение от Sera

– Всё будет хорошо, родной, – шептала Эжени, успокаивая скорее саму себя. – С нами всё будет хорошо. Мама обязательно найдёт выход.
Всего в пяти метрах сопела тварь. Теперь, когда тишину нарушали только дыхание Эрила, она казалась ещё ближе, хотя Эжени знала, что через стекло не переберётся: порежет своё ненасытной брюхо.

Ненасытное брюхо

Имели вытянутую, плоскую морду, разрезанную безъязыкой пастью.

Если нет языка, то как они передвигали пищу ближе к горлу? Может во рту были какие-нибудь многочисленные *китовые пластины*, продвигающие пищу только в одном направлении....Хотя, возможно, они всасывали в себя куски с помощью органов дыхания.

Прошу тебя, давай прекратим этот разговор, у меня много работы.

В этой главке многократно упомянуто об одержимости Кайна работой. Перебора нет, но если Кайн будет фигурировать в следующих главах, то в них надо бы поменьше упоминать его зацикленность на работе.
Нормальный стиль. Мне нравится. Если за Ободом человечество тоже станет ...ээ терять цивилизационный облик, то интересно было бы почитать в вашем исполнении, как например банда, *держащая* автозаправку, нападает с целью экспроприации на банду, оккупировавшую, допустим, продовольственный склад ...

[Линолеум]

Сообщение от Sera

Имели вытянутую, плоскую морду

Сообщение от Sera

Высотой примерно с крупную овчарку

Сообщение от Sera

твари, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, быстро бегали, прыгали и хорошо лазали по стенам

Выделенное жирным потихоньку ампутируй и выбрось подальше, пока никто не видел. Не порть текст бякой. Варианты:

Сообщение от Sera

вытянутая, плоская морда

Сообщение от Sera

размером (но если акцент именно на высоте, то можно "достигая в холке..." примерно с крупную овчарку

Сообщение от Sera

твари, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, были достаточно проворны

И еще, думаю, убери

Сообщение от Sera

Тварь притаилась за тонкой картонной перепонкой, выжидая, когда глупые человечки вылезут из своего убежища.

Оставь только первую часть, так звучит сильнее.
Хороший, интересный текст. Опять не комплимент. Странно. Слежу.

[reco]

Добавлю немного к вышесказанному: "ледяная корка супруга" - он чего, малость отмороженный?) Может "ледяная корка безразличия\равнодушия"?
Еще царапнуло "попей капель", всё-таки капли в-основном капают, может "выпей лекарство, скушай таблетку, прими яду"?))
А так вполне ничего начало, правда на мой вкус действий маловато, только рефлексия главной героини и всё.

[Линолеум]

Сообщение от reco

А так вполне ничего начало, правда на мой вкус действий маловато, только рефлексия главной героини и всё

Ежели это раман, то "вода" оправданна. Если бы героиня во втором же абзаце с арматуриной наперевес, совершив тройное сальто-мортале, зафигасила мутандера приемами канатного кунг-фу, я бы тут же бросил читать.ИМХо, через рефлексию нас знакомят с героиней, ее конфликтом (муж-сын), ставится первоочередная цель (квест "добраться до чекпойнта и пробить антибиотиков"). Психология матери прописана реально. Тем более, это ж не СТОЧКЕР))))

[Sera]

Линолеум, спасибо, пересмотрю текст и исправлю. Ты прав, отсутствие действия обусловлено знакомством с героиней, поскольку это потребуется дальше, когда отвлекаться на пояснения будет уже нельзя.

reco, спасибо большое за внимание. Я всё поняла. Действие будет в самом ближайшем будущем.

Робин-Гут, Кайн - это персонаж третьего состава, но требуется для создания психологического портрета мальчика.

[Леди N.]

Скрытый текст - Прими занудный разбор:

Она ни разу не сталкивалась с тем, чтоб существо караулило их так долго, но эта сдаваться не собиралась и вот уже больше двенадцати часов не покидало своего поста.

Выделенный фрагмент явно относится к "твари" в предыдущем предложении, но в контексте этого уместнее будет средний род: это сдаваться не собиралось.

Безумно хотелось развести огонь, но делать этого было нельзя: свет и тепло привлекали к себе тварей.

И так понятно, что их лучше не привлекать.

Сейчас их караулила только одна, и оставался шанс, что если на рассвете ударит мороз, она уберётся в нору. Но если таких монстров соберётся несколько десятков, мороз уже не поможет.

Свет проникал лишь в отверстие лаза, такой тусклый, что едва получалось рассмотреть собственную вытянутую руку.

А до этого

На той стороне, что была обращена к людям, раскуривал трубку колоритный негр в разноцветной тюбетейке.

То есть рисунок рассмотреть можно, вплоть до тюбетейки, а руку нельзя? Нелогично.

Если бы удалось отыскать нормальной укрытие, годное для проживания

Пригодное?

Тогда Эжени смогла бы – она в этом не сомневалась – вылечить сына.

Сможет? А то много "бы")

об любого монстра

От

Эжени не сомневалась, что твари гораздо умнее, чем принято было считать, когда они только появились.

Она не сомневалась в их уме, как только они появились? Или теперь стало ясно, что твари умнее? Можно и так и так понять.

А монстра продолжали жить и плодиться

ы

твари, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, быстро бегали, прыгали и хорошо лазали по стенам. Эжени всегда следила, чтоб вход в убежище был низким, иначе тварь могла перепрыгнуть через стеклянную полосу.

Перескочить?

Этот разговор она поднимала каждый день и не по одному разу.

Поднять можно тему, а разговор? Сомневаюсь.

Часами наблюдала в окно, как мимо дома двигаются бесконечные колонны беженцев, как автомобили один за другим пропадают из вида. Они и сейчас двигались, шуршали шинами по асфальту.

Хотя если тебе станет проще

Легче?

И все они уйдут за пределы Города, туда, где спрос наверняка превысит любое наше предложение. Это золотое дно

Если превысит любое преложение - это не есть гуд в плане экономики. А вот если будет пользовать повышенным спросом - это хорошо)
А вообще, редактор, который так привык к "уткам", что не верит в реальный факты - это прелесть, что такое)

бросит его в одиночестве бороться со своими внутренними демонами

Какими демонами? Он кажется вполне доволен жизнью и считает, что будет еще лучше.

и несколько раз втянула в себя получившуюся смесь.

Не поняла, почему смесь. Она же распылила дезинфектор в воздухе.

хрипя от непривычной нагрузки, сползла по стене…

Физической нагрузки?

Жду продолжения)

[Нигвен]

А где продолжение?

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Вау, не иначе как осеннее обострение началось, и раздел творчества ожил. Сера, желаю тебе терпения, ибо роман - это серьезный вызов нервам и лени:)
По тексту всего два замечания:
-- не прописан антураж апокалиптики в первых двух сценах - тварь снаружи, и спрятавшиеся в подвале людишки. Какой это подвал? Он старый, пахнет сыростью и штукатуркой? В нем, извиняюсь, нассано кем-то? Повсюду лежат арматурины? Там плумрак? Такой, что мальчику может стать страшно? Снаружи слышны только рычание, или же чьи-то вопли, гул сирен, или просто зловещая тишина? Понимаешь, создание атмосферы в самом начале - очень важный крючочек, способный "подсадить" читателя на чтение. Почти такой же важный, как неожиданный сюжетный ход или интересный персонаж. Ты предпочла оставить вкусовщину на потом, сменив сцену камбеком героини. И мне показалось, что перввы две сцены "не дожаты".
-- второй момент - герои. Из контекста отрывкка ясно, что в настоящем есть ГГ, ее больной (видимо некой заразной заразой) сын и негр. Так вот, неплохо бы вставить про последнего два-три предложения, а то он рискует быть забытым, что заставит читателя перелистывать текст вначало, чтобы понять, был ли этот персонаж. Сделай это емко - парой четких, запоминающихся штрихов, составляющих костяк характера персонажа.

Скрытый текст - ...:

Сообщение от Sera

Тварь притаилась за тонкой картонной перепонкой, выжидая, когда глупые человечки вылезут из своего убежища. Она шумно сопела и иногда рычала,

"притаилась" не совсем то слово, герои знают, что тварь снаружи

Сообщение от Sera

Если бы удалось отыскать нормальной укрытие,

Сообщение от Sera

Сколоченная из не струганных досок

слитно, одна "н"

Сообщение от Sera

Теперь, когда тишину нарушали только дыхание Эрила,

Сообщение от Sera

что через стекло не переберётся: порежет своё ненасытной брюхо.

Сообщение от Sera

Несколько дней как семья Эжени осталась единственными жильцами огромного здания.

заметил, что пишешь "чтоб", вместо "чтобы" - вроде как можно и так и так, а глаза режет :)

[Sera]

Мережук Роман, всё понятно. Спасибо.)

Скрытый текст - 1 (2):

Громкий вой заставил Эжени вздрогнуть и распахнуть глаза. Взгляд метался по кромешной тьме, паника сдавила горло: что с сыном?
– Эрил! – Она принялась тормошить мальчика. – Эрил, ответь мне! Ты слышишь?
– Мам… холодно… – Мальчик принялся ворочаться у неё под боком.
– Да, родной... – Эжени перевела дыхание и прижала сына покрепче. Поцеловала в лоб: кажется, жар немного спал. На губах остался привкус пота. – Я тебя обниму, а ты меня, и сразу станет тепло. Мы же умеем греть друг друга. А завтра мама обязательно найдёт хорошее место, где мы сможем пожить. Завтра мама всё сделает…
Тварь выла у входа в лаз, ей вторили другие, рассеянные по всему Городу. Их хоровое выступление наполняло воздух жуткими монотонными вибрациями; о сне не могло быть и речи. Эжени прислушивалась к уродливому охотнику, боясь даже предположить, что случится, если однажды тварь минует заградительную ленту. А в этот момент только лента лежала между ней с Эрилом и монстром на пороге…

На рассвете ударил мороз.
Хоть Эжени и надеялась на это, ей с сыном пришлось тяжело. Одеяло не грело, с улицы тянуло ледяным ветром. Тело затекло от неизменной позы, но женщина боялась пошевелиться, чтоб не разбудить ребёнка. Воздух посерел, разбавил молоком ночную тьму, и было видно, как дыхание клубится перед лицом плотными облачками ледяных кристаллов.
Тварь, дежурившая всю ночь, с морозом убралась прочь, уползла в глубокую нору, где ещё сохранялось тепло. Это было лучшее время, чтоб снова пуститься в путь, но Эрил так сладко спал, что будить его казалось преступлением.
Однако не пришлось. Мальчик закашлялся и проснулся, снова попросил пить.
На завтрак оставалась пачка сухарей и полбанки мясных консервов. Эжени надеялась, что за день они успеют добраться до не столь разрушенных районов, где пополнят запасы продуктов. Сын есть отказался, но она уговорила его проглотить сухарик, запивая водой. Сама прикончила консервы. Не наелась. На дне тележки оставались ещё две маленькие пачки печенья, но их она берегла на обед. В случае, если придётся заночевать в очередном подвале – Эжени боялась этого, но понимала, насколько такая возможность велика – еды не оставалось. И Эрила кормить будет нечем…
Проглотив последний кусочек консервов, она немедленно пожалела, что вообще к ним прикоснулась. Надо было потерпеть, оставить мясо для малыша. Ничего, пережила бы…
– Нам надо идти, – проговорила она, складывая одеяло.
– Я не хочу, – заныл сын.
– Надо.
– Я устал. Я не хочу никуда идти! Мам, давай останемся здесь.
– Тебе нравится этот подвал?
– Нет.
– Тогда надо идти.
Эрил несколько секунд думал над словами матери и мотнул головой:
– Я хочу вернуться домой. Почему мы ушли?
Эжени оставила сбор вещей и присела напротив сына, крепко взяла его за плечи. Очень хотелось соврать, сказать что-нибудь успокаивающее, чтоб мальчик поверил – дом совсем рядом, за следующим поворотом. Но… она помнила похожую ложь из уст собственной матери, и не хотела повторить ошибку. Шесть лет – тот возраст, когда острее чувствуешь любую фальшь.
– Милый, ты понимаешь…– Она прикусила губу, собираясь с мыслями.– Солнышко, домой мы вернуться не сможем. Просто нашего дома больше нет, и нам надо дойти до места, где мы сможем построить новый. И снова будем жить, как прежде, обещаю. Ты мне веришь? Сможем жить, как прежде.
Эрил кивнул, поджав губы, и стал так похож на своего отца, что Эжени передёрнуло. Нет, сын не повторит ошибок Кайна, она этого не допустит.
– Я люблю тебя, милый.
– Я тоже люблю тебя, мамочка.
Спустя пятнадцать минут, собрав в рулон полосу ткани с наклеенными на неё осколками стекла, они выбрались на улицу. Обложенное серой пеленой небо едва золотилось на востоке, но можно было сказать наверняка, что не один луч солнца до земли не дотянется. Вокруг расстилалась изрытая взрывами каменистая равнина – всё, что осталось от нескольких районов, более других охваченных эпидемией. Строения, оставленные на востоке, давно пропали из вида. Даже сейчас, когда линия горизонта виднелась особенно чётко, точно проведённая фломастером, не получалось рассмотреть последних из небоскрёбов. В одном из них Эжени когда-то жила…
Когда-то. Женщина усмехнулась собственным мыслям. Прошло всего десять дней с момента, когда умер Кайн, и они пустились в путь, но эти дни растянулись на целое десятилетие.
Эжени выволокла тележку, проверила надёжность ремней и посадила сверху мальчика. Сегодня она собиралась идти без остановок, пока хватит сил. К полудню у него зачастую возобновлялся жар, требовался покой, и к тому моменту следовало сократить расстояние до зданий.
– Держись, Эрил, сейчас прокатишься с ветерком! – Путница взялась за ручку и подмигнула сыну. – Ты же не боишься, правда?
– Не боюсь!
Эжени выдохнула и быстро пошла прочь от временного убежища, волоча за собой тележку. Колёса плохо крутились, то и дело проваливались в ямы и застревали между камнями. Стали попадаться широкие воронки, которые приходилось обходить по краю; в центре многих чернели провалы – в ходы в норы тварей. К счастью, мороз не спадал, и монстры на поверхности не показывались.
Не верилось, что именно в этих кварталах Эжени любила гулять. Зелёные, застроенные небольшими домиками, расчерченные тенистыми аллеями с притаившимися в скверах крошечными кафе, они были идеальны для проведения свободного времени. Прекрасный оазис в самом сердце каменных джунглей. Даже сейчас она то и дело натыкалась на развороченные пни, проплешины голой земли, присыпанные бурой листвой, фрагменты выложенных плиткой дорожек, обрывки и осколки чужих жилищ. Потом все удивлялись, почему эпидемия развернулась во всю ширь именно в этих уютных дворах, под черепичными крышами старинных особняков. Они не были ни самыми тесными, ни густонаселёнными, но именно здесь количество заболевших всего за несколько дней достигло ста процентов…
Уже через два часа Эжени вынуждена была сделать короткую передышку. Она, несмотря на все препятствия, шла быстрее, чем накануне, но и уставала значительно сильнее. Присела на камень. Горло саднило от холодного воздуха, которым она никак не могла надышаться.
– Мама, почему ты сидишь? Ты устала?
Эрил сполз с тележки и подошёл к ней, доверчиво прижался к плечу.
– Да, родной, я немного устала. Сейчас отдохну, и мы поедем дальше.
– Хочешь, я сам повезу? А ты посидишь сверху. Я смогу, честно-честно.
– Я в этом и не сомневаюсь, – рассмеялась Эжени. – Только давай уж я сама. А ты будешь смотреть по сторонам, вдруг появятся те страшные существа. Это очень важное дело. Хорошо?
– Хорошо. – Мальчик помолчал и добавил: – Зато завтра повезу я.
К обеду потеплело. Солнце не показывалось, но маячило светящимся пятном сквозь облачный полог. Растаявшая земля чавкала под ногами, и идти стало ещё сложнее. Эжени ещё несколько раз останавливалась на пару минут, чтоб дать отдых ноющим рукам.
Эрил почувствовал себя плохо. Пришлось сделать внеочередной перерыв, накормить мальчика, и он дремал, чудом не сваливаясь на землю. И заодно вооружиться: теперь на плече путницы болталось старое отцовское ружьё. Тот был заядлым охотником, а после его смерти оружие пылилось в кладовой – ровно до того момента, когда всем стало наплевать, есть ли у человека, нажимающего на спусковой крючок, разрешение. Тем более если жертвой становился один из «слизней».
Теперь, помимо того, что приходилось тащить тележку, Эжени внимательно осматривалась по сторонам. Наступало то время, когда твари выбирались из своих нор, а до западных шпилей оставалось ещё слишком далеко. Как минимум один дневной переход.
Значит, ещё одна ночь, проведённая в тесном подвале, более голодная, чем предыдущая.
Словно услышав мысль о голоде, желудок громко заурчал. Но Эжени планировала оставить печенье для Эрила, чтоб хоть так поддержать его силы, так что самой есть было нечего.
– Ну и переживу, – бормотала она себе под нос, огибая очередную воронку с норой на дне. Правое заднее колесо застряло, женщина рванула за ручку, потеряла равновесие и больно ударилась боком об кусок торчащей из земли арматуры. – Подумаешь, не поем пару дней. Зато стану стройнее…
Несколько камешков прокатились по склону воронки и пропали в чёрном провале норы. Эжени сорвала ружьё с плеча, направила на вход. В любой момент могла выскочить тварь, растревоженная камнями, и на этот случай Эжени не хотела поворачиваться к ней спиной. Так она стояла не меньше десяти минут, но на поверхность никто не торопился: толи эта тварь оказалась слишком теплолюбивой, толи нора пустовала – в любом случае можно было продолжить путь.

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Беглый разбор:

Сообщение от Sera

боясь даже предположить, что случится, если однажды тварь минует заградительную ленту.

лишнее

Сообщение от Sera

Эжени оставила сбор вещей

канцелярит

Сообщение от Sera

и идти стало ещё сложнее. Эжени ещё несколько раз останавливалась на пару минут,

все таки перечитал отрывок про негра - со второго раза дошло что говорится о граффити на стене :)
А почему караулящая тварь не погналась за ними, а предоставила медленно переться с повозкой?

[Sera]

Сообщение от Мережук Роман

А почему караулящая тварь не погналась за ними, а предоставила медленно переться с повозкой?

Сообщение от Sera

Тварь, дежурившая всю ночь, с морозом убралась прочь, уползла в глубокую нору, где ещё сохранялось тепло.

Чем не ответ?
За остальное спасибо.

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Сообщение от Sera

Чем не ответ?

ружья на то и ружья, чтобы стрелять =)

[Sera]

Мережук Роман, я не повесила ещё ни одного ружья.)

[Нигвен]

толи эта тварь оказалась слишком теплолюбивой, толи нора пустовала

Ай-ай-ай.

[Робин-Гут]

Сообщение от Мережук Роман

все таки перечитал отрывок про негра - со второго раза дошло что говорится о граффити на стене :)

Дело в том, что до меня тоже это дошло со второго раза. Один раз при перечитке мне даже показалось, что негр живой и он тоже там.
....Может быть надо сделать так - в одном предложении рассказать о граффити, а следующее начать прямо в лоб читателю - *Негр, изображенный (нарисованный) на нем....

[Леди N.]

Скрытый текст - По 1 (2):

что не один луч солнца до земли не дотянется

Ни?

чернели провалы – в ходы в норы тварей

идти стало ещё сложнее. Эжени ещё несколько раз останавливалась на пару минут

И "чтоб" действительно иногда режет глаз) А про толи уже сказано.

[Sera]

Ребята, спасибо вам всем. Ваша помощь неоценима.

Скрытый текст - 1 (3) - 2:

Час проходил за часом. Вдалеке выли твари, но ни одна не показывалась, и это давало надежду, что удастся пройти дальше задуманного. Здания стали заметно ближе, Эжени не сомневалась, что на следующий день она их достигнет. Но пока… казалось, в спину загоняли железные штыри. Горели натёртые даже сквозь ткань перчаток ладони. От постоянного ветра слезились глаза. Возникало ощущение, что они топчутся на одном месте, так медленно, несмотря на все усилия, продвигались к цели.
В этих местах бомбили менее интенсивно, и всё чаще возникали крупные препятствия. Земля была усеяна камнями, и хотя между обломками встречались участки дорог, они быстро сменялись остатками стен, что рваной каймой охватывали глубокие воронки.
Пошёл дождь, сначала едва ощутимой моросью, паутиной липнущей к лицу, но затем всё сильнее. Тугие струи били по плечам и спине, словно за что-то мстили, проникали под одежду мерзкими щупальцами. В выбоинах и щелях закипели мутные лужи, вода струилась, кружила сухие листочки и лёгкий сор, превращая проплешины земли с грязь, покрывая камни скользкой глазурью.
Эжени стала чаще спотыкаться и падать, раздирая колени. Она укутала Эрила одеялом, хотя понимала, что оно промокнет за несколько минут, и прибавила шаг, с криком пробираясь напрямик через непроходимые завалы. Не хотела пугать сына, но выбора не оставалось: в дождь – убедилась на собственном опыте – твари выползали из нор, словно по сигналу. Нужно было найти укрытие, немедленно!
Эрил кашлял без остановки, но не было даже секунды, чтоб обнять, успокоить мальчика. Он напуганным комочком съёжился в скачущей тележке, вцепившись заледеневшими пальцами в ремни, а грудь раздирала горячая боль. Сухой кашель не приносил облегчения, и минутами Эрила охватывал ужас, но даже тогда он не звал маму. Хотел – но не звал, переваривая страх внутри…
Тварь появилась внезапно, из-за развалин взорванного здания. Часть стены сохранилась, и именно за ней монстр поджидал людей, чтоб одним длинным прыжком выскочить им наперерез. Его бесшерстая шкура лоснилась под дождём, из раскрытой пасти на землю капала мутная слюна, оставляющая на коже долго не заживающие ожоги.
Эжени замерла, но хриплое дыхание так и рвалось из груди, раздирая горло. Ружьё она с началом дождя убрала, чтоб не промочить: не сомневалась, что если намокнет, стрелять уже не будет. И теперь стояла перед «слизнем», на расстоянии всего пары метров, так близко, что могла рассмотреть отдельные чешуйки на его бронированной морде – и понимала, что не успеет выхватить нож из-за пояса. Не успеет даже поднять руку.
Дождь бил в лицо, заливая глаза.
Тварь присела, изготовившись к прыжку.
Эрил! Женщина прикусила губу, зная, что не отступит. Умрёт, но не подпустит монстра к сыну. И воскреснет только ради того, чтоб проводить до обода невредимым.
– Мама! – отчаянно закричал Эрил.
Эжени дёрнулась и едва не повернулась спиной к твари, но… в груди защемило.
Тварь прыгнула как раз в тот момент, когда она выхватила нож…

2

– Мразь!
Удар в лицо – и мир вспыхнул перед глазами, чтоб немедленно погрузиться в черноту. Всего на секунду – второй удар, в живот, выдернул её из уютного небытия. Заставил скорчиться на полу. Боль связала внутренности узлом: Грай не жалел сил. Она закрыла голову руками. Прикусила солёную губу, сдерживая клокочущий в горле крик.
Как же он узнал?
– Ещё раз, сука, ты прикоснёшься к моему сыну – и я лично размажу твои кишки по всей Центральной.
Шена промолчала, понимая, как никакой ответ её не спасёт. Грай никогда не останавливаться после первого удара, как не умел слышать никого, кроме себя. Только сильнее сжала губы, запретив себе кричать, что бы ни происходило. Всё равно никто не придёт на помощь, а истязателя её крики только подстегнут.
Она подняла голову: мужчина нависал над ней громадной скалой, заслоняя тусклый свет свисающих с потолка ламп. Больше половины не горело, отчего зал всегда был погружён в зыбкую полутьму.
Удары следовали один за другим, по спине и животу, несколько попали по рёбрам, заперев дыхание в сжавшейся грудной клетке. Один пришёлся в лицо, и рот моментально наполнился кровью. Грай носил тяжёлые армейские ботинки, и ушибы после избиений долго не заживали, раскашивали женское тело багровыми разводами гематом.
Один раз Шена не выдержала и застонала сквозь стиснутые зубы. Этого никто не услышал, в зале было слишком шумно. За наказанием наблюдали все члены семьи: кто с интересом, кто лишь по необходимости. Грай строго следил за тем, чтоб никто не пропустил урока.
Она несколько раз пыталась найти глазами человека, из-за которого всё началось. Взгляд метался по знакомым лицам, но того единственного не находил, а уже в следующий момент новый удар заставлял её беззвучно корчиться на ледяном бетонном полу. Не хватало ни дыхания, ни сил даже для стона, и казалось, что вот именно сейчас, в следующий миг, Грай наступит ей на голову. Раздавит, как орех. И тогда придёт смерть…
Наконец, когда девушка обмякла на полу, не оказывая ни малейшего сопротивления, глава семьи наклонился и, намотав на кулак слипшиеся от крови волосы, повернул Шену лицом к себе. Та приоткрыла глаза, едва способная рассмотреть человека сквозь багровую пелену.
– Запомни хорошенько, сука, ещё раз – и тебе конец.
Она запомнила.
Грай отпустил волосы и брезгливо вытер кровь об одежду девушки.
– Утащите эту падаль, пока я её не добил.
Шена почувствовала, как её подхватили под руки и поволокли, а спустя пару минут кинули на тонкий матрац. От пола тянул щупальца застарелый холод, но в этот момент девушка его не ощущала. Понимала только, что она осталась одна, за плотно закрытой дверью, в крошечной коморке, которую привыкла считать своей комнатой. Едва ли это место можно было считать более безопасным, чем любое другое, но здесь, отгороженная от посторонних глаз толстой стеной, Шена могла позволить себе слабость: расплакаться, когда попытка выпрямиться привела к новой вспышке боли.
Тихо скрипнула дверь, и девушка моментально сжалась в комок. Она успела заметить только мелькнувший на фоне светлого дверного проёма силуэт – полумрак коморки казался ей полной темнотой. И знала, что нередко именно после таких экзекуций к ней являлись за порцией секса, получая удовольствие от обладания разодранным, кровоточащим телом.
Только не сейчас, Господи, только не сейчас!
Шена попыталась отодвинуться подальше к стене, но из этого ничего не вышло. Не помог даже инстинкт, требующий убраться подальше от опасности.
– Это я, – прошептал знакомый голос.
Видимо, Эвер хотел успокоить подругу, но вместо этого напугал ещё сильнее. Она всё же смогла отползти в угол, и поглядела на едва вырисовывающуюся фигуру с мольбой: не подходи!
– Вон… – прохрипела, едва шевеля разбитыми губами.
– Шен…
– Вон!..
Но Эвер не ушёл. Присел на корточки в паре метров от неё и поставил перед собой что-то белое. Чашку с водой.
Шена облизнула мгновенно пересохшие губы. Знала, что скорее умрёт, чем попросит пить, но не могла отвести глаз от белого пятна.
– Это я виноват, что так случилось, – произнёс Эвер после длинной паузы. – Извини. Я не думал, что отец узнает о… о нас. Клянусь, я ему ничего не рассказывал. Не представляю, кто мог это сделать. Шен, я на самом деле не знаю.
Девушка покачала головой. Какая теперь разница, кто и как узнал об их близости? Главное, теперь Грай не спустит глаз ни с сына, ни тем более с неё. И если сейчас узнает, что парень явился к ней в комнату… Нет, Эвера он не тронет – ведь тот его единственный отпрыск, должный унаследовать бразды правления. Что же станет с ней самой, Шена не хотела даже представлять.

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Сообщение от Sera

Шена промолчала, понимая, как никакой ответ её не спасёт.

что?

Сообщение от Sera

Грай никогда не останавливаться после первого удара,

Сообщение от Sera

– Это я виноват, что так случилось, – произнёс Эвер после длинной паузы. – Извини. Я не думал, что отец узнает о… о нас. Клянусь, я ему ничего не рассказывал. Не представляю, кто мог это сделать. Шен, я на самом деле не знаю.

признание вины и ее отрицание в одном флаконе.Что-то нужно с этим делать.

Вторая глава выдержана в духе Нигвена ^^

[Робин-Гут]

Сообщение от Sera

В этих местах бомбили менее интенсивно, и всё чаще возникали крупные препятствия. Земля была усеяна камнями, и, хотя между обломками встречались участки дорог, они быстро сменялись остатками стен, что рваной каймой охватывали глубокие воронки.

может я не прав, но между *и* и *хотя* вроде надо запятую.