Условия:

Описать бой.

Антураж на Ваш выбор (рыцари с палашами, штыковая под Сталинградом, пьяный дебош с «розочками»…что угодно).

Объём: не менее одного вордовского листа. Двенадцатый кегль, таймс нью роман.

Действие должно разворачиваться в течение одной минуты.

Желательно: Читатель должен обильно потеть и скрипеть зубами от напряжения.

Они стояли неподвижно. Глаза в глаза, между соперниками словно бы сгущалась ненависть. Ну, кто? Кто ? Ты? Я? Кто же из нас? В напряженной тишине прозвучал резкий хлопок выстрела.
Два тела взвились в воздух над посыпанной песком площадкой. Юноша, гибкий и загорелый, легко взмахивал черными с прозеленью крыльями. В руках его лежал масляно блестящий черный кнут. Противник, крепкий старик, держал легкую саблю. Солнце рождало медные отблески на нежном оперении плечей. Незачем стремиться вверх любой ценой, мучая потрепанные маховые перья. Удар сабли снизу труднее парировать. Юнец счастливо расхохотался, приводя в движение тело кнута, вскинул левую руку с маленьким кулачным щитом. Теперь главное - обездвижить Меднокрылого, не дать рубануть... Кнут извивался змеей, кончик его со вшитым кусочком свинца угрожающе гудел, набирая обороты. Удар! Крепкое крыло старика гулко подалось назад, и свинец выбил несколько щепок из деревянного щита с белым солнцем. Бронзовый лепесток клинка пошел плашмя, закручивая ремень, и резкий рывок заставил юношу потерять высоту; отчаянно встопорщились крупные зеленоватые перья. Глаза старика пылали на выдубленном суровыми северными ветрами лице, крупные желтые зубы оскалились - он был готов добить самонадеянного юнца, сабля уже летела к шее мальчишки...
Свистящий ремень, обвился вокруг правого крыла, выломал несколько маховых перьев, они устремились вниз, на песок, тусклые медные обломки. Чернокрылый юноша гордо вскинул голову, глядя, как противник жалко и криво взмахивает уцелевшим левым, и, не переводя дыхания, ударил по седому затылку краем своего щита. Старик, молча, без единого стона рухнул на арену, безнадежно ломая крылья. Лишь на мгновение над ним взметнулись облачка песчинок и нежных перышек. Кровь окрасила седые кудри царственным багрянцем.
Юнец ударил рукоятью кнута в щит и торжествующе закричал. И мощно отозвались в ответ трибуны.

«Почему они не стреляют? У них тоже кончились патроны!» пронзила мысль гвардейца, бегущего на смерть. До врага два шага… один… «выпад штыком, удар прикладом, выпад штыком…» Кровь брызнула в лицо гвардейцу, он замедлил шаг. И тут он краем глаза заметил орка бегущего на него с топором наперевес, и кричащего что-то не связанное. Гвардеец отскочил в сторону и сделал выпад штыком, в то место где у человека левая почка. Орк, в свою очередь, с плеча рубанул по тому месту, где мгновение назад был гвардеец, и почувствовал боль в левом баку. Гвардеец вынул штык из тела орка и со всей силы пронзил его живот, затем потянул вправо, и из живота орка стали вываливаться кишки. Орк взревел от боли и со всей силы ударил топором по гвардейцу. Гвардеец нырнул навстречу орку, но получил удар рукоятью по голове. Орк левой рукой ударил гвардейца по животу, а потом рукоятью топора по спине. Что-то хрустнуло. Одичавший орк начал неистово рубить гвардейца топором, полетели брызги крови. Орк даже забыл про своё ранение. Гвардеец получил удар по животу такой силы, что он сложился чуть ли не в двое, потом удар по спине. Гвардеец только успел сунуть руку в подсумок, нащупать кольцо от гранаты и рвануть его на себя. Граната вылетела из подсумка, но так как палец, уже мёртвого гвардейца, оставался в чеке, граната отсоединилась от чеки и упала рядом с орком. Орк ничего это не заметил, он просто кромсал труп. Спустя секунды раздался взрыв…

Бум! … Бум! … Бум! … - шумели в отдалении бубны шаманов, пока два молодых индейца выходили в центр круга по остывающему после жаркого дня песку. Вокруг поля схватки змеей обвилось племя – перо к перу, забором, полным кольев: трус погибнет от руки сородича.
Сын Солнца вышел в центр круга и сел на песок. Его молодое лицо было покрыто солнечным загаром и практически сливалось с лучами дневного светила. Темный охотник – Черный клык - воткнул копье в песок – горячие песчинки обожгли ему ноги, подстегнув перед схваткой. Он заклекотал, перебросил томагавк - из правой руки в левую – и, пригнувшись к земле, побежал на соперника. Блики заходящего солнца кровавыми пятнами стекали с лезвия, направленного параллельно горизонту.
Сын солнца сидел в позе лотоса, зарыв пальцы в горячий песок, будто впитывая его тепло. В резко наступившем безветрии его темный кудри легко развевались, смазывая боевую раскраску, раззадоривая Черного клыка, как раздувающийся капюшон кобры – мангуста.
Темный охотник прыгнул – солнце скрылось за его широкой спиной – Сын солнца не пошевелился. Черный клык, подозревая, что соперник что-то задумал, не стал бить сразу – томагавк кровожадно загудел, преодолевая волну воздуха, вызванную прыжком. В два прыжка-полушага индеец оказался за спиной у своего соперника – взмах бьющимся в исступленном торжестве кровавого пира томагавком.
Клекот орла.
Звук удара.
Кровь Сына солнца дугой взметнулась над остывающим песком.

В синем свете могучий дух Сына Солнца схлестнулся с прикованным к земле духом Черного клыка.
Вода смешалась с кровью – Орел сцепился Волком.
Птица билась в неистовом отчаянии отпущенной души, дотянувшейся до обидчика. Белоснежный Орел, свитый из воздушных потоков мира духов, терял перья, которые тут же сплетались с гипеураническим полотном. Каждую частичку отторженную бойцами во время боя вшивали в Ткань времен Великие предки.
Волк впился в покрытую перьями шею Орла. Птица оттолкнулась крыльями от облаков – Волк извернулся, чтобы не разжать зубы, но повернул к сопернику живот – когти и воздухообразная плоть сплелись в один борющийся клубок эмоций, душ и слов, произнесенных и не сказанных при жизни.
Волк разжал пасть.

- Фьють, фьють – радовалась флейта, на которой играла молодая индианка под спокойным взором красной дуги на полотне небес.

Святой отец Эрильвед начал свою проповедь:
- Дети мои, сегодня я поведаю историю о двух рыцарях, которые являються хорошим примером для нашего деяния. Ибо оба были грешниками. Один слушал проповеди, но всё делал иначе , другой вовсе не вникал в слово Божье.
- «Quid faciemus?»* - произнес рыцарь с гербом, изображавший Змею.
-«Nemimen concuciatis neque callumpniam faciatis et contenti estote stipendiis vestris»**- изрек отец Эрильвед
Оба участника перекрестились и прошептали "Аминь".
На арене стояла непривычная тишина. Все смотрели на приговоренных к смерти.Сер Лоэбрин не прощает тех, кто вздумал ему перечить. Полукровки находили пристанище в грязных лужах с кинжалом в спине или в Северне с перерезанными глотками. Но сегодняшний случай потряс весь Шрутлен. Обидчик не назвал свое имя и его древний род был под знаком вопроса. Но "жертва" заплатила звонкой монетой, чтобы судьи дали право этому оборванцу заплатить кровную плату за свой дерзкий поступок.
Герольды подошли к участникам и попросили их разойтись.
По сторонам арены стояли жонглеры, которые старались развеселить публику, но на них никто не обращал внимания. Все взгляды были прикованы к рыцарям.
- Так как сегодня сложился весьма интересный случай, мы единомышленно проголосовали, чтобы в этом поединке не принимали участия ни chevalier d'honneur***, ни оруженосцы,- произнес один с судьев.
Послышались неодобрительные крики, но они враз стихли, как только заговорил другой судья.
-Так клянетесь ли вы, что не будите использовать уловки и бить своего врага не защищенного шлемом?
-Да!
-Да начнется бой!- крикнул барон Веген де Рейди
Затрубили сигнальные трубы и оба рыцаря одной рукой подняли копья, направив их один на другого, а другой отбросили щиты .
По арене волной пронесся шум, но барон поднял руку, призывая всех к тишине.
Лоэбрен опустил металлическое забрало и перешел на галоп. Его противник проделал то же. Они неслись друг другу навстречу, и когда, казалось, что оба столкнуться, Лоэбрен стиснул поводья левой рукой и увел своего коня чуть левее; тот же маневр повторил соперник. На очень короткое мгновение рыцари встретились и обменялись ударами. Властитель Шрутленда слетел с седла и упал на землю, принадлежавшая его предкам с давних времен.
Победитель остановился. Спрыгнул с лошади. Подошел к поверженному врагу и скинул свой шлем. Все онемели от удивления.
Рыцарь в черных доспехах оказался мужчиной лет тридцати . Черные, как смоль волосы, худое бледное лицо, орлиный нос и изумрудные глаза. В последних было столько ненависти, что казалось еще немного и они испепелят врага. На панцире проигравшего герцога была большая вмятина.
-Я обещал тебе, мразь, что отомщу за гибель моей семьи. Так прими же назад свою плату,- по губам потекла кровь
Полковник кирасиров разжал кулак и на землю, возле убитого упала серебряная монета. Сер Гебел развернулся и пошатнувшись упал на землю, которая осталась без хозяина. Наблюдавшие как будто проснулись ото сна. Начались крики, паника, неразбериха.
Победителем оказалась смерть.

Сноски:
-«Quid faciemus?»* А нам что делать?
-«Nemimen concuciatis neque callumpniam faciatis et contenti estote stipendiis vestris»**Никого не обижайте, не клевещите и довольствуйтесь своим жалованьем.
-chevalier d'honneur***почетный судья

Садящееся солнце позолотило верхушки разлапистых елей, кольцом обступавших поляну, когда Нгэхо наконец решился. Поднялся с корточек и быстрым шагом направился в центр стойбища, где находился шатер Креза. Рука сжимала топор, хороший топор, сделанный еще отцом Нгэхо. Странно, как долго живут вещи. Коддо Кульгавый уже 4 весны охотится в Нижних Долинах, а дерево и небесный камень, обьединенные в смертоубийственнный союз его умелыми руками, живут и служат до сих пор. Сейчас Нгэхо, а если он переживет сегодняшний день, то и его детям тоже.
На поляне поднялся шум. Все, кто видел молодого охотника с оружием в руке, поняли, куда и зачем он идет и что сейчас должно произойти. Люди вставали от костров, выходили из шалашей и палаток и устремлялись вслед за Нгэхо к шатру вождя.
Крез все знал еще до того, как услышал возбужденные крики, еще до того, как увидел оружие в руках сына Кульгавого. Он помнил, какими глазами смотрел на него вчера Нгэхо и понял, что тот придет. Сегодня или завтра — это уже не имело значения.
Крез медленно встал, потянулся, так, что затрещали суставы, расправил могучие плечи и замер, широко расставив ноги и чуть опустив голову. Устрашающего вида палица из каменного дерева, с воткнутыми на конце клыками болотной рыси, лежала в его широкой ладони. Крез был готов к встрече.
- Зачем ты пришел, сын Кульгавого?! - Насмешливо спросил он у Нгэхо. - Неужели добыча стала столь скудна, что ты решил попытать удачи в Нижних Долинах? Или ребенок тоскует по отцу и желает повидаться с ним?!
- Я пришел поговорить не об этом, вождь! - Нгэхо пропустил оскорбления мимо ушей, гнев плохой союзник. - Ксали твоя дочь и ты не можешь ввести ее в свой шатер. Закон для всех один и ты это знаешь!
- Не тебе рассуждать о законе! - Взревел Крез, его маленькие глазки подернулись паволокой ярости. - Ксали из моего семени и будеть носить мое семя! Я говорю!
- Ты говоришь, я не слышу! - Нгэхо старался, чтобы его голос был ровным и не дрожал - страх еще хуже гнева.
- Значит время слов прошло! - Крез угрожающе взмахнул палицей. - Или делай то, зачем пришел или убирайся, трус и сын труса!
По толпе, собравшейся вокруг двух охотников, пробежал негромкий и безсвязный ропот неудовольствия. Коддо Кульгавого знали, как человека храброго, а Нгэхо также унаследовал эту черту от отца. Но Креза боялись и возмущение так и не переросло во что-то более существенное, чем просто невнятное и разрозненное ворчание.
Как облаком речного ила от упавшего на дно камня, сознание заволокло яростью . Кровь барабанами застучала в висках, вынуждая броситься на Керза, принуждая вцепиться ему в глотку. Неимоверных трудов стоило молодому охотнику обуздать свой гнев, упрятать его до поры до времени. Нгэхо громким голосом произнес ритуальную фразу:
- Ты вождь, Керз! Но ты стар, болен и слаб! Пришло время другому возглавить Большую Охоту!
Тот ничего не сказал в ответ и с ревом бросился вперед, занеся над головой дубину. Два воина закружились по поляне, нанося удары и уворачиваясь от встречных выпадов. Один старый, но все еще могучий и опытный, возглавляющий племя уже второй десяток лет, второй — молодый и ловкий, своим умом и храбростью, давно заслуживший место у Охотничьего костра.
Палица просвистела над самым ухом Нгэхо, заставив пригнуться к земле и отскочить в сторону. Керз наступал, со страшной скоростью нанося удары, со свистом разрывая целостность воздуха, вращаемым над головой, оружием. Лишь гибкость и прыть спасали пока молодого воина, от участи лежать на земле с размозженным черепом или проломленной грудью. Племя, наблюдающее за поединком, разразилось одобрительными криками.
Поднырнув под очередной выпад Керза, Нгэхо ударил в ответ. Крез увернулся, но недостаточно быстро — на животе запламенела длинная борозда. Но это напротив, казалось, еще больше разозлило его, с еще большей ненавистью заставляя устремиться в атаку. Нгэхо снова, как белка, заскакал по поляне, уходя от свистящей на излете палицы.
Подвела нога, еще толком не зажившая после схватки с Трупоедами. При очередном прыжке, молодой охотник, неудачно перенес вес на поврежденную конечность, на что та отозвалась резкой болью, заставив оступиться. Всего на мгновение, но этого чуть не хватило, чтобы Нгэхо расстался с жизнью. Дубина по касательной задела плечо. Топор выпал из онемевших пальцев, повисшей безвольной плетью правой руки. Нгэхо торопливо перехватил его левой и замер, чуть покачиваясь. Ни слова не слетело с губ, хотя в плече бушевал огонь и боль была ужасная. Крез ликующе засмеялся:
- Когда я убью тебя, то прикажу бросить тело в лесу! Мелкие твари обгрызут твои уши и нос, а птицам достанется язык и глаза. И в Нижние Долины, ты попадешь глухим, слепым и немым! Предки не узнают тебя и не примут в племя и ты вечно будешь скитаться, никому не нужный! Приготовься, сын Кульгавого — я твоя смерть!
Нгэхо промолчал и только презрительно сплюнул в истоптанную траву. Племя беспокойно шумело, пот заливал глаза, а мы шцы ног судорожно сводило от напряжения и усталости. Но он не отводил взгляда от приближающегося Креза, поднимающего палицу для окончательного удара. Вся надежда на спасение заключалась теперь в левой руке Нгэхо и топоре отца, сделанном из Небесного Камня, упавшего с небес с огнем и шумом. В пламени костра - мягкий и податливый, принимающий любую форму, остывая, он становился крепче обоженного дерева, острее обработанного кремня. И поэтому, Нгэхо не побежал, а лишь, оскалив зубы, покрепче перехватил рукоять.
С победным криком вождя, дубина пошла вниз, опускаясь на голову раненного. Яростно закричав в ответ, Нгэхо выбросил навстречу руку с топором. Дерево и металл встретились, раздался громкий треск и палица Креза переломилась, оставив в руках владельца короткий обрубок. Но рукоятка топора, тоже не выдержав силы удара, лопнула точно так же, как и дубина. Отбросив, ставшее теперь безполезным, оружие, двое мужчин с рычанием бросились друг на друга, сплелись в один извивающийся комок и покатились по земле, нанося удары.
Нгэхо ударил противника локтем в подбородок и, тут же, зубами вцепился в бицепс, пытаясь вырвать клок мышц. Крез закричал от боли и ярости, схватил юношу за волосы, с трудом отодрав его челюсти от своей руки. А затем обрушил громадный кулак ему на лицо, ломая нос. В глазах у Нгэхо сверкнула вспышка, оглушенный, он навзничь. И почувствовал, как пальцы вождя каменными тисками сжали его горло.
Окружающий мир померк, голоса шумящей толпы отступили на второй и план и доносилось откуда-то издалека. Осталось только агония задыхающихся легких и жаркое дыхание врага. Не выбраться из под тяжелого тела, не оторвать от себя намертво вцепившиеся крюки. Осталось только умереть.
Скрюченные пальцы здоровой руки зашарили по траве, пытаясь нащупать опору, приподняться и сбросить с себя противника. И легли на холодную, бугристую поверхность Небесного Камня.
Не задумываясь ни на секунду, Нгэхо ударил Креза по голове. Захват не ослаб, наоборот, стал еще сильнее. И он ударил еще. А затем еще раз. Пальцы на шее разжались, в лицо брызнуло, теплым и соленым закапало по губам, а Нгэхо бил и бил, не переставая, до тех пор, пока рука не отказалась подчиняться. Крез безвольной тушей навалился сверху, из месива развороченных черепных костей и слипшихся от крови волос, на юношу недоуменно уставился единственный уцелевший глаз. Тяжело столкнув с себя мертвеца, Нгэхо с хрипом вдохнул и зашелся кашлем. Облокотившись, привстал и мутным взором обвел молча сгрудившихся вокруг членов племени. А после, потерял сознание.

- Видишь, командир? Работает по принципу «мёртвой руки».
- Вижу… – сглотнул Ставецкий – Чего ты хочешь?
Взрывчатки было очень, очень много. Дородный аксакал оказался, на деле, щупленьким старичком, плотно обмотанным смертоносными пакетами.
Бутылкин зашевелился. Мелькнула мысль: «Надо бы ему что-то сказать».
Мимоходом бросил взгляд на окошко. Может, если сгруппироваться, прыгнуть…нет. Нет! Деду нужна секунда, чтобы разжать кулак, а взрыв наверняка сметёт всё вокруг, на десятки метров.
«Бутылкин…ах, да!»
Сержант Бутылкин кусал губы, медленно поднимал автомат, нерешительно наводя его на старика. Казалось, он нарочно медлит, ждёт командирского окрика, чтобы опустить оружие.
- Бутылкин, опусти оружие! – выдавил, наконец, Ставецкий.
Старик, тот словно и не заметил. Медленно, очень медленно он подошёл к табуретке, опустился на неё. Теперь, только исцарапанный стол отделял его от Ставецкого.
- Чего ты хочешь? – повторил Ставецкий.
Аксакал перегнулся через стол, склонился к самому лицу Ставецкого. Тёплое, несвежее дыхание.
- Бу! – рявкнул, внезапно, дед. Ставецкий отшатнулся, едва удержавшись, чтобы не бросится на пол.
Происходило что-то безумное. Бутылкин вскочил на ноги, бледный весь, укрытый ледяной испариной.
- Мразь! Тварь! Мразь!
- Бутылкин!
Сержант передёрнул затвор, выбросив на пол патрон. Старик грустно покачал головой.
- Бутылкин!
Пустой взгляд скользнул по командиру. Словно зомби, сержант опустил автомат, рухнул на скамейку.
Дед положил морщинистые руки на крышку стола.
Пультик, стиснутый в пальцах.
- Командир…
- Я слушаю! – уверенно и твёрдо отчитался Ставецкий.
Дед извлёк из-за пояса огромный, страшный, сточенный тесак, и положил его на стол. Ставецкий бессознательно отдёрнул локти.
- Командир, руби руку.
- Что?! – выдохнул Ставецкий.
Дед молча показал ему пульт.
- Руби.
Ставецкий затравленно огляделся. Бутылкий – бледный, трясущийся. Евстигнеев, что впустил старика – так и замер в дверях, пребывая, кажется, в совершенном ступоре.
«Сгруппироваться, окошко, звон стекла…»
Какой тяжёлый! Холодный, острый – командир ногтем попробовал лезвие.
- Какую?
- Что? – дед, казалось, ушёл в себя.
- Какую руку?
Аксакал замер, задумался. Словно такой вопрос не приходил ему в голову.
Длинная седая борода.
- Какой рукой ты убил моего внука? – глухо спросил он.
На Ставецкого камнепадом низверглось понимание. Аул, разбегаются испуганные бараны, БТР, прикрывший от пуль, крутая улочка, дворик, опять бараны…
…разрыв гранаты, так близко! Бородатая фигура с автоматом.
Очередь! Движение, ещё одна фигура крадётся за почерневшим тыном…
И ещё очередь. Фигура подломилась. Но эта была без автомата. И совсем, совсем маленькая. И что-то произошло, что-то навеки изменилось…
- Дед, я не хотел. Дед, я случайно! Зачем он…зачем он?
- Какой рукой?! – страшно взвыл аксакал.
Ставецкий опустил глаза.
- Автомат не удержишь одной рукой.
Скрип в углу.
Бутылкин свалился со стула. Странно стоя на коленях, безумно вытаращился на командира.
Дед даже не посмотрел в его сторону.
- Руби правую.
Похолодевшие пальцы тронули рукав. Ставецкий аккуратно положил нож.
- Дед, а можно левую? – очень тихо спросил он – Ну будь ты человеком! – в горле предательски заклокотало.
- Правую, руби правую – ровный ответ.
Ставецкий закатал рукав. Облизнул пересохшие губы.
- Бинт возьми, командир! – подал, наконец, голос Евстигнеев.
Ставецкий посмотрел на него, как на врага, отчего-то. Но потянулся к аптечке.
«Бинт, и принять чего-то надо, потом. Или лучше заранее. Принять, принять…» - голова плохо варила – «Что от этого помогает?»
Страшная мысль – от этого ничего не помогает.
Перетянув зубами моток бинта, Ставецкий рывком схватил тесак.
И грянул гром.
Бутылкин стоит. Дымится ствол автомата.
Аксакал несколько раз дёрнулся на полу. Агония.
Евстигнеев сидит на корточках, прямо в дверном проёме.
- Бутылкин, а Бутылкин, ты нас всех грохнул, знаешь?
Сержант посмотрел на него шалым взглядом, а Ставецкий, без замаха, двинул его в лицо, выбивая зубы, сокрушая кости.
Непонимающий взгляд.
«Интересно, не сработало устройство, или взрывчатки не было, блефовал старик?»
Бутылкин с недоумением таращился в потолок.

Гхм, отчего-то, говоришь? Не стоит, лучше без отчего-то.

Плохо представляю, что именно прделал ГГ. Нет у меня воображения. Можешь мне лично в деталях рассказать, что же произошло?

время-время-времечко. Под общий знаменатель его, окаянное, пожалуйста.

Не верю!
Мля, "Красивости". У Булгакова,я бы такое еще пережил, а здесь... Чем хоть кости то он ломал, кастетотм? И какакя у парниши реакция - "Непонимающий взгляд"? Ну-ну, вполне адекватно.
Батарейки сели. За такие концовки, мне кажется надо гасить авторов в углу душевой. К сожалению, меня тогда наверное загасят первого.
Но в принципе, хотя бы не совсем банально - никаких тебе там мечей, топоров-дубин, зеленокрылых херувимов.

Сашка мешал Алексею читать. Его монотонное бубнение не давало сосредоточиться на книге. Алексей поднял глаза и внимательно посмотрел на, сидевшего на стуле, Сашу:
- Послушай, ты не мог бы прекратить этот свой брутальный речетатив? - Голос у Алексея был мягкий, вежливый — он всегда и со всеми так общался.
- А что такое?! - Скуластое веснушчатое лицо Сашки растянула довольная улыбка. - Не одобряешь?!
- Дело даже не в том, одобряю или нет. Просто подобный кретинизм не делает тебе чести. Весь этот антураж из репертуара группы «Кровосток», все эти «Я бью его в нос и его переносица в середину черепа переносится»...
- Ох-ох-ох, какие мы нежные! - Сашка весь подался вперед, предвкушая спор. Видно, что до этого ему было скучно и он только и ждал повода завязать разговор. - Между прочим, они твои кореша — тоже родом из богемы!
- К моему глубочайшему стыду. Пошло, приземленно и неактуально! Ведра мата, насилия и порнографии!
- Поэзия третьего тысячелетия! - Сашка с хрустом потянулся, заложил руки за голову и мечтательно закатил глаза. - Эпоха диктует как форму изложения, так и суть содержания!
- Увольте! - Алексей протестующе замотал головой. - Какая же это поэзия, это сплошная ассенизация! Пушкин - это поэзия, Шекспир — это поэзия, Вулф — это поэзия!
- Даже вот эта проза! - Алексей потряс зажатым в руке томиком Коэльо. - Даже она больше похожа на поэзию, чем эти вульгарные, сексуально-озабоченные пошляки!
Саша кисло скривился.
- Пушкин, Шекспир! Да они же все гомики, по-любому! А этот твой Коэльо среди них за главного — у него во-о-т такенный, небось! - Саша раздвинул руки, наглядно демонстрируя размер детородного органа далекого бразильца.
Лицо Алексея стало белее мела, настолько он побледнел.
- Даже так? - Тихо переспросил он. - А ну-ка, обоснуй!
- Да пожалуйста! - Саша коротко гоготнул, хитро прищурил глаза. - Про Коэльо — легко! Смотри: пишет не поймешь о чем — раз!; сплошные сопли — два!; бабы-дуры от его книжек писают кипятком — три!
Воодушевленный молчанием друга, Сашка увлеченно продолжил.
- Нормальный, правильный мужик всякий фуфел писать не будет! Тем более для баб -у нас ними разные ступени развития! Вот «Кровосток» - правильные мужики: пишут четко и по делу, все у них прям по Фрейду! Порево это порево, а мочилово это мочилово — парни не стесняются называть вещи своими именами! За это им мой респект и уважуха.
Алексей грустно вздохнул.
- Ты так упрямо отказываешься оперировать алегориями и мыслить метафорами, что это даже не смешно. В принципе, чего еще ожидать от студента МатМеха: все эти интегралы, лимиты, пределы — от этого и все твое косноязычие, твоя ограниченность и нежелание смотреть по сторонам!
- Не надо звиздеть! - Сашка нахмурился, он очень не любил крамолу на точные науки. - На законах математики вся вселенная построена! А вот литература твоя — сплошная казуистика! Одни ля-ля-тополя: «Быть или не быть, пить или не пить»!
- Шура, дам в глаз не нервируй меня! - Помимо чтения, Алексей сильно увлекался тхэквондо и Саша, отлично знающий об этом, тут же умолк. - Кстати, насчет «пить или не пить»: не сгоняешь за пивком?
Сашка встал, снял с вешалки куртку и, подняв указательный палец, многозначительно изрек:
- И тут Остап понял, что сейчас его будут бить! Может быть, даже ногами! Денег дашь?
- Возьми там, в коробке. Вот видишь, а говоришь — казуистика! Тебе ведь нравится «Двенадцать стульев»?
- Мне фильм нравится! - Хмуро ответил Сашка, явно недовольный предстоящим походом по весенней слякоти в магазин. - Там, где Миронов с Папановым снимались! Ну так какое пиво брать — Балтику или как всегда?!

Тхэквондо. Хе-хе.

Было раннее утро. Маришка шла по еще темной улице, помахивая длинным пушистым хвостом. Да-да, у нее был хвост. И шерсть. И когти... просто Маришка не была человеком. Есть такие существа - фурри. Не люди, но и не животные. Разумные звери, которые ходят на двух лапах. носят одежду и свободно разговаривают на человеческом языке, иногда даже на нескольких наречиях.
Маришка была фурри-волком, то есть похожей на здоровенного прямоходящего волчару. Из одежды на ней были только короткие джинсовые шорты и связка бус на шее, успешно прикрывающая все, что должна прикрывать, но не стесняющая движений.
Вообще то ей стоило поостеречься. На безлюдных улицах бывает очень неебзопасно, а уж тем более для фурря... этот народ привык сосуществовать с людьми. А вот люди с фуррями - не всегда. Некоторые не любят фуррей. Просто на дух не переносят. Особенно подростки. Они же крутые! А что может сильнее подтвердить твою крутость, чем убитый гигантский полузверь? Ведь фурри из-за строения своих лап бывают на голову-полторы выше человека, да и силой не обижены. Одолеть их весьма непросто... Поэтому человеческие недопески сбиваются в стаи и по ночам или в сумерках бродят по улицам города с заточками наголо, выслеживая одиноких фуррей...
Маришке на городские сплетни было плевать. Да, она слышала, что пара ее знакомых не уехала в другой город. а таинственно исчезла в переулках этого... но сейчас ее больше интересовал черный единорог, приснившийся накануне. Говорят, это к неприятностям....
А потом начались указанные неприятности. Черт, ну надо же было выползти из дома именно сегодня! Именно сейчас! Стиснув зубы, Маришка про себя грязно выругалась. Но внешне не изменилась совершенно, все так же спокойно шагая по мощеной булыжником мостовой и прислушиваясь к мерному цокоту своих когтей по камню.
Ее слух раз в десять острее человеческих а нос - чутче. Она давно уже, с начала этой длинной улицы почуяла слежку. Группа человечьего молодняка, четверо. Идут за ней. Дышат тяжело, ступают шумно. В воздухе буквально пахнет адреналином.
Маришка остановилась, спиной чувствуя приближение врага. Ей не нужно было оборачиваться - длинные вибриссы на кончиках ушей улавливали любое движение в радиусе пятнадцати шагов, недопески же подошли на десять... что ж, так только хуже. Для них, естественно.
Они тоже остановились. шли секунды... потом резкий всплеск воздуха за спиной у прыгающего паренька. Маришка резко присела, согнув под диким углом длинные лапы и коснувшись черным носом земли. нападающий, еще совсем мальчишка, пролетел на дней, лишь взъерошив мех на спине. Он здорово натерпелся страху, в полете натолкнувшись на что-то пушистое и явно живое, больше не сунется. Один готов.
Еще двое быстро разошлись по сторонам улицы, прижимаясь спинами к домам. Так, они явно опытнее. Значит поосторожнее... Они бросились одновременно, незаметно извлекая из потайных ножен длинные куски заточенной арматуры.
Страшное оружие. Тяжелое, острое, не ломается. Им можно и хлестать, и протыкать... Все это пронеслось в голове Маришки автоматически, за долю секунды. Знания далеких предков об человеческих повадках и оружии пробудились, снабжая далекого потомка жизненно необходимой информацией.
Ребята бросились на нее с двух сторон, не давая отбежать. Был путь назад, но она не успеет развернуться... мышцы лап вспыхнули огнем, мир перевернулся... словно вдруг одичав, Маришка скакнула навстречу противникам, сворачиваясь в клубок. С помощью этого кувырка она пролетела под арматуринами и оказалась за спинами пареньков. Она знала что делать... Схватив их руки,она аккуратно направила оружие друг друга одному в бедро, другому в ляжку. Не смертельно, но запоминается... Еще два.
Последний не бросался безрассудно, видя участь своих товарищей. Он отступил в тень, слившись с ней, и копался в карманах. Навернякак готовит какую-нибудь пакость... Мрачно полыхнув дикими глазами, Маришка решила разобраться с ним сама. Первой. Надоело ей подстраиваться под противника... Фурри просто бросилась на него всем своим ростом, весом, дикими инстинктами. Другой бы развернулся и побежал прочь, но этот человек быстро выбросил руку вперед, словно кидая что-то. Лапы Маришки вдруг притянулись друг к другу и она упала на булыжники, здорово треснувшись ребрами и челюстью.
Кап. кап. Кап. Это вода капает с края водосточного желоба. Что-то подсказывает Маришке, что вскакивать не нужно, да и не особо хочется. На ее морду упала большая тень. Это склонился вперед человек, который не умеет играть по правилам. Видя, что фурря лежит неподвижно, с полуприкрытыми глазами, он вытащил из-за пазухи что-то металлическое, блестящее, наклонился над горлом Маришки, прицеливаясь...
Фурри молча открыла янтарные глаза, встретишись с зелеными и распахнутыми от внезапного ужаса глазами человека. А потом ее клыки впились в его горло и теплая кровь хлынула н мостовую... опьянев от этого звериного вина, она вскинула голову и завыла вследуходящей луне, благодаря ее за богатую добычу...

«Безликими» Мелисса называла десантников своей корпорации Като. Это были статные боевые парни, подготовленные в военном смысле и к рукопашным схваткам, и с применением огнестрельного оружия. Вечно в длинных плащах, измазанных вонючей пуленепробиваемой смолой, они носили специальные полумаски с фильтром, чтобы не задохнуться токсинами собственного запаха, а для устрашения к виску каждого крепился небольшой голографический проектор, делающий из лиц уродливую узорчатую смесь подвижных графических линий.
Но почему они напали на резиденцию Державы, на убежище Бориса, о существовании которого знала Мелисса? Да и без ее приказа никто бы из ее солдат и пальцем не пошевелил такое сделать. Вывод напрашивался неутешительный. Видимо, сразу после разговора с мужем Мелисса сорвалась и отправила отряд Безликих к Борису. Только вот с какой целью? Убить? Доставить к Мелиссе? Выяснять это Борис не желал. Никто на свете не смел вот так поступать с ним. Его ярость внезапно вернулась.
С востока сквозь облака лучи солнца слегка засветили и обогрели оптику робота Бориса. На прямой видимости очутился замок, над которым тенью нависал силуэт другой машины. Борис по очертанию сразу узнал серийную модель робота Като. Мелисса называла ее «Ангел». Она была намного меньше его супер-машины, но чуть быстрее, а главное координированней, так как Мелисса строго-настрого чипировала своих пилотов. Эта технология, используемая обеими компаниями, позволяла пилоту буквально слиться с операционной системой робота, значительно ускоряя взаимодействие с машиной, и уменьшая время от начала команды пилота до ее исполнения операционной системой.
- Какова ситуация в замке? - спросил Борис Призрака.
Безликие будут здесь с минуту на минуту.
- Уничтожьте их всех до одного, - жестко произнес Борис и отключил внешнюю линию связи.
- Алекс-два, мы сильнее и больше, чем противник. Когда начнется заварушка будем действовать в той тактике, что я тебе сейчас расскажу.
Борис подробно проинструктировал операционную систему о тактике поведения в бою.
Он полностью взял контроль над роботом и, прибавив скорость, двинул навстречу Ангелу.
Вражеский робот повернул свою маленькую подвижную голову, увидев бегущего навстречу русского исполина. Ангел резко отпрыгнул от замка в сторону, выстреливая сразу восемь бронебойных ракет. Активная защита Бориса без труда сбила эти ракеты на подлете к супер-машине. Только две из них разорвались в воздухе, обдав жаром и поднявшейся пылью набегавшего робота. Остальные ракеты срекошетили и детонировали где-то в монгольской степи. Настала очередь Бориса. Вытянув руку с любимыми четырьмя стволами гаубицы, Борис дал залп, а затем, сразу же перезарядив, второй залп. Выстрелы прямой наводкой были несколько эффективнее атакующих действий Ангела. От первого залпа вражеский робот уклонился, прыгнув в сторону еще раз, но Борис заранее предугадал, что американская машина изберет такую тактику, более того, не будет же Ангел прыгать в сторону замка, рискуя под градом выстрелов похоронить своих Безликих. Поэтому второй залп пришелся прямо в точку приземления Ангела после его второго прыжка. Один снаряд разорвал броню возле голени, повредив ножные люки напалмового вооружения Ангела. Другие снаряды попали прямо в цель. Правда, в фронтальную броневую пластину, которая у Ангела была несравнимо надежно защищена от таких попаданий. Тем не менее, это потрясло врага. Американский робот кувыркнулся назад, неестественно выворачивая правую ногу, развороченной ступней вверх. Ангел вскочил было на ноги, но тут же упал на одно колено.
Машина Бориса была уже в сотне метров от противника. В этот момент Ангел сделал выстрелы из своего орудия прямой наводки. Борис заранее предупреждал Алекс-два, что делать в такой ситуации. И робот согласно инструкции сделал кувырок по диагонали траектории движения, бронебойные снаряды с урановыми сердечниками пролетели над машиной, не зацепив ни миллиметра. От перегрузки тело Бориса сильно вспотело. Ангел был уже настолько близко, что включил свой лазер и, фонтанируя на робота Бориса жидким гелием, полоснул по броне. Поверхность машины охотно поддалась лучу, и Алекс-два тревожно высказала:
- Повреждение левой руки третьей степени.
Это означало, что лазер левой руки у Бориса выведен из строя, но сама рука пока работает.
- Повреждение брони основного корпуса, - добавила Алекс-два. В ее женском голосе был холод и расчетливость.
Борис схватил левой рукой плечо Ангела, а ногой выдавил металлический сустав врага. Маленькая голова Ангела с кабиной пилота внутри, сложилась внутрь робота, две боковые пластины как огромные ворота сомкнулись над ней, оберегая от рукопашных ударов. Будь Борис внутри своего серийного образца, он бы ничего не смог бы сделать в такой ситуации, кроме как драться и стрелять. Но физическая мощь его эксклюзивного робота позволила ему обеими руками отодрать закрывающие голову Ангела бронированные пластины. Борис правой рукой сначала выдрал голову-кабину Ангела, за затем, углубив огромную кисть в образовавшуюся дыру в защите вражеской машины, раздавил внутри термоядерный реактор. С пальцев капали остатки плазмы, а из Ангела валил густой едкий дым. Именно в него превратилась плазма реактора, до этого момента левитировавшая в кольце огромной магнитной катушки. Ангел был повержен.
Алекс-два, соедини меня с замком, - попросил Борис.
- Связи с ними нет, - ответила Алекс-два.