Смеркалось. Эльвани смотрела окно.
Глаза её были безумно печальны
Кем был это ангел жестоко оставлен?
Безжалостно брошен навеки за что?
Закатный багрянец в бесчисленный раз
Лицо окропил её грустью и страхом
И яростным гневом в преддверии краха
И той же печалью в прекрасных глазах...
Кто жажды её бесконечной достоин?
Кто ангела этого стоит любви?
Эльвани вздохнула. Он где-то вдали.
Но верит и любит, скучает и помнит.
И снова вздохнула. Закрыла глаза.
И вспомнила: вот он, стоит перед нею
В очах его пламя, что с нежностью греет.
Улыбка гуляет на тонких губах.
А волосы вечно растрёпаны ветром
Она в них любила зарыться тогда.
Лицо его было весёлым всегда,
И лишь подбородок был сильным заметно.
Любил он Эльвани носить на руках
Кружиться, смеяться, в безумнейшем танце
Вещать о любви, и любил целоваться.
Таким он остался на веки в мечтах.
И девушка вдруг утонула в рыданьях
Но что это? Плач прекратился её!
Послышалось ей, или кто-то идёт?
Надежда внизапно сменила стенанья.
Скрипнули двери, послышался стук.
Шёпот послышался чей-то: "Эльвани"
Она распахнула, сияя глазами
Но вместо надежды вернулся испуг.
За дверью - фигура, темнее чем ночь
Лицо было скрыто большим капюшоном
И выглядел гость будто дома лишённый
Эльвани спросила: "вам чем-то помочь?"
Но голос, предатель, дрожал от несчастья
"Уже ты забыла меня, Эльвани?"
Спросила фигура с шипеньем змеи.
Без всяких эмоций, без грусти и страсти.
Внезапно сверкнуло и начался дождь.
Хлестать что есть силы он начал пришельца
И девушка, медля, ступила от дверцы
Фигура вошла, вызвав в девушке дрожь.
"Карраген?" - спросила она очень тихо.
Пришелец вздохнул, покачал головой
-"Когда-то имя бывало со мной.
Теперь его нет, я расстался с ним лихо"
Эльвани смотрела на тёмного гостя.
Дрожала, и мысли запутались в ней.
Лицо становилось мрачней и мрачней...
На улице ветер взвывать начал грозно..
Пришелец поднялся. Высокий, худой
Безликий, но что-то в нём было знакомо
Быть может походка, какое-то слово
А может быть меч, что висел за спиной.
А ветер ярился. Рывком леденящим
Влетел он в окно, и пришелец вскричал
Лицо обнажилось, и ветренный шквал
Раскрыл пред Эльвани пришельца ужасным.
В рубцах, без волос, обгоревший в огне
Изорваны губы, как будто в улыбке
Один из рубцов перетянутый ниткой
В глазах - только смерть, и покорность судьбе.
Взглянув на Эльвани, увидел он в ней
Всё то, чего раньше увидеть не мог бы
Он в ней осознал ту бесспорную догму
Что вызвало столько ненужных смертей...
Весь ужас, и жалость в Эльвани глазах
Остатки любви, океан сожаленья
Хватило секунды. Хватило мгновенья.
Осталасть лишь жалость. Остался лишь страх...

Мой верный черный ворон,
Сидящий на моей ладони,
Куда стремишься ты, неугомонный?
Но вряд ли ты ответишь мне.
Ты неприметен в стае ярких птиц
И темен свет, что из твоих глазниц,
Но я тянусь к тебе, не знаю, почему,
То ведомо лишь богу одному.
Возьми меня с собою в небеса,
Но с трав впиталась в платьице роса.
Дождь падает с небес, по волосам струясь,
И крылья сникли. Надо мной смеясь,
Те люди, что не могут нас понять,
Обходят стороной, меня в душе боясь.
Я не одна из них, я выше их, но не могу взлететь,
Мне за тобою больше не успеть.
И я бегу вслед за тобой, но не догнать,
И тянутся ко мне деревьев ветви,
Как сети ловят; мне не убежать,
И хлещет по ногам кустарник плетью.
Туман меня получит в душные объятья,
Обманчивый, меня на месте схватит.
Но слышу с неба крик твой, верный ворон,
И заворчат деревья недовольно,
Отпустят, оттолкнут в слепую тьму,
Но я бегу, вновь за тобой бегу.

Я не знаю, исполнится ли мечта,
Что в моей душе шевелится.
Но я знаю, надежда на это жива,
Она заставляет присниться
Мне синие-синие сны,
В которых живое море,
Что дышит, как дышим все мы,
Кто знал, что есть счастье и горе.
Я сплю уже сотни лет,
Мне снятся высокие горы,
Что могут разрушиться вскоре,
Как рушится все на земле.
И где-то, совсем далеко,
Есть тот, кто дороже всего,
Ушедший в погоню за счастьем,
Хотя оно было рядом.
Я жду его так давно,
Что, сколько, не помню вовсе.
Лет двести, а может, восемь,
Парад наблюдая звезд.
Мне снятся леса и долины,
Укрытые белые периной,
Что спят почти также, как я,
Спят, ожидая тебя.
Ждут звука твоих шагов,
Дороги, покрытые пылью,
Что будут и издавна были…
Но боя не слышно часов.
Они остановятся, всхрипнув,
В последней попытке пробить,
И мне суждено позабыть,
И кровь в моих жилах застынет,
Застынет, чтоб вновь ожить,
Когда ты придешь разбудить.
Я знаю, надежда жива,
Она будет жить всегда.

Два царства.
Глава 1.

«Потомками построено там царствие лжи,
Правят, которым лишь лжекороли.
Там проданы совесть, честь и любовь.
А из поверженных царей вытекает не голубая, а черная кровь.
Там вместо роз цветут терновые кусты,
И об мостовую разбиты головы и детские мечты.
Да, именно здесь я родился,
И по волчьим законам по-волчьи ужился.
Я грабил, пил и лукавил,
Избивая одних друзей, других я забавил.
Я рычал, скалил зубы и шерсть подымал,
Если, что я перепил, кто-то хоть чуть намекал.
Я людей пугал, догонял, убивал,
А позже для шутки за здоровье их выпивал.
Царствие лжи хорошо отработало со мной,
Воспитало Всадника с черной, немытой душой».

Старец, за конем тихо идя,
Недовольно слушал, как Всадник ликует себя.
Старце тихо чихнул: «Пора бы привал».
Уселись и свой рассказ он начал:
«Потомками там построено царствие любви,
Лишь достойные правят там короли.
Там верят совесть, честь и любовь,
И у всех его жителей голубая кровь.
В этом царстве нет ни капле зла,
И у любой детки сбылась мечта».

Всадник злобно фыркнул, посмотрев по всем сторонам:
«Разве возможно, что о рае не сказали бы нам.
Нет, собеседник ты врешь,
И за это от меча моего ты помрешь».
«Нет. Давай до дома детства своего тебя доведу.
Давай под кров свой тебя я пущу. –
Всадника ближе подойти поманила рука. –
И наслаждаясь околодь очага со сладким вином,
Ты осознаешь, где находиться твой истинный дом».
Глава 2.

Боги, смеясь, наслали грозу.
«Пожилей мои кости,
Дальше я никуда не пойду».
И скрипя зубами от злости,
Всадник устроил привал.
И только Дух сны им прислал,
Из темноты вежливый голос сказал:

«Люди? О, Боже! Как я рад!
Вы ведь тоже идете в стольный град?
Я не представился, извините мое не почтение,
Просто с самого начало пути одно невезенье.
Сперва разбойники напали на мой караван.
Я спася, но что в лесу могу сделать я сам?
А эти звери с клыками, словно смерти коса,
А этот шум в темноте, от которого побелела вся борода.
Сейчас я выйду на свет.
Ну, узнали Соловья?
Нет?
Что же, это меньшая мая сегодня беда.
Можно к вам зайди на ночлег?
А хотите, я заплачу?
А хотите песни прекрасные вам я спою?»

Старце обернулся – Всадника нет.
Значит, в кустах натянув тетиву,
Решает, будет ли третий их новый сосед.
«Подходи и присядь. Сейчас похлебку тебе я налью».
Старый сказал, увидев, как Всадник опустил и разредил арбалет.
«Спасибо. Я поем, как только спою».
И Путник нежданный лютну достал,
Очи прикрыл, и песню начал:

«Я люблю поседеть под кленом…
Под кленом, что старше меня.
Под деревом сочно зеленым задумался,
Как обычно бывает всегда.
И вот очи усталые к ветвям поднял,
А Дух или Бог виденье мне дал.
И ветер по древу пощечиной сделал удар.
Он знал, что с детства имею я дар
И как помню, слетела тогда два листа.
Один цветя, улетел. А другой, сгнив, упал на руку маю.
Родственны были они, но разделила сейчас их судьба.
Братьев родившихся в одном и том же дому,
От одного и того же отца».

Не действует на меня приворот оборотней,
Ведь душой я их много темней». –
Всадник сказал, вытащив меч из волосатого брюха Гостя.
«Друг мой, ты ведь спас меня.
А это доказывает, что ты не абсолютно злое,
В тебе Всадник есть и что-то святое. –
Темный на речи такие нечего не сказал,
И Старце Путника лютну поднял. –
Прекрасна работа и струна золота.
За чудо такое получили бы прикуп у любого купца».
И Всадник залился дьявольским смехом:
«Воруешь? Значит и ты не абсолютно святое,
От мародера в тебе есть немножечко злое».
Старый вещицу бросил подальше в кусты:
«Не будем стоять, запрягай коня и пошли».
Глава 3.

Словно два брата прошли весь путь они вместе.
Горе и счастье делили по чести.
Словно два друга пили из чаши одной
Всадник с черной душой
И Старец с седой головой.
Но вот окончен их путь
И на странное царство любви
Всадник с холма может взглянуть:
«Э-э-э… Старый, ты так не шути.
Это же мое королевство».
«Нет. Всадник, Здесь прошло мое детство».
«Нет, смотри. Мальчишка собаку пинает».
«Ты ошибаешься. Он подругу от кобеля защищает.
А вот охранник калеки подать дает».
«Ха! Это он с несчастного подать берет».
И все еще клен рос на холму,
А братья спорили до самого конца.
Так и не узнав, что родились в одном и том же дому,
И от одного и того же отца.

Не смей меня жалеть, я не такая!
Я не приемлю жалости людской.
Лишь потому, что жалость унижает,
Бываю я жестокою с тобой.

Я не хочу, чтобы меня жалели,
Украдкой пальцем тыкая мне вслед,
Я не хочу, чтоб в спину мне летели
Слова, подлей которых просто нет.

Я не хочу ловить чужие взгляды,
Которые брезгливости полны,
Поверь, мне этой жалости не надо!
Как и подачки чьи-то не нужны.

Волк.

Ночная мгла охватила все небо,
Яркие звезды пронзали его
И лишь мерцанье летящего снега
Нарушает вокруг мрачность всего

По белой, снежной дорогое
Бежит он за нею след в след
Тень одинокого белого волка
Отражает в нем лунный свет

Ноги-лапы бесшумно ступают
В мягкий, пушистый снег
Ноздри жадно запах хватают
Ее легких шагов, не оставивших след

И стоит ей очутиться во мраке
Как он в прыжке ее настигает
Неееееет!
И снег от теплой крови тает

Ему нравиться гнаться и настигать
Получать ценой боли свой приз
Он охотник, что любит страстно желать
Она для него всего лишь каприз.

***

Ты устал жить среди серых стен,
Среди холодных взглядов в мире
Где вокруг разбросан счастья тлен.
Где твой крик в итоге тишина,
Где так просто можно лгать в глаза,
Где на пути всегда стоит стена.

Ты думал мир так просто изменить,
Сталью, разорвав дороги вен,
С этажа шагнуть и вниз парить.
Своей смертью доказать им всем,
Что не желаешь терпеть стада плен,
Что выходишь ты из их систем.

И вот другой такой же среди стен,
Холодный взгляд бросает,
Идя ногами разгребает тлен.
Он, как и ты открыто лжет в глаза,
Кричит, не зная, что он нем.
И на его пути стоит стена.