Начну, пожалуй, вот с какого соображения: для определённого поколения и, вероятно, социального положения (хотя за последнее не поручусь) герой рассказа снабжён надёжнейшим опознавательным знаком "СВОЙ". Улыбаешься понимающе, киваешь как хорошему знакомому. Даже оглядываться особо в поисках не надо - вот они, Варежкины, перед глазами. А что человек, мягко говоря, непростой... так это, как водится, "д-дубли у нас простые".
Если пытаться формально определить архетип героя, картинка получится противоречивая. Соньо был бы классическим маленьким человеком, если бы не его способности - коих, согласно как минимум школьному определению, героям этого типа иметь не полагается. Гениальность Варежкина-переводчика приближает его к лишним людям, тем самым, на мой взгляд, предопределив трагический финал истории. Примечательно, что герой, будучи "не от мира сего", отчасти по собственной инициативе делает шаг из одного архетипа в другой, активируя свои латентные способности. Похоже, именно перевод биографии, неразрывно связанный с родным городом, на фоне жесточайшей усталости накладывается на детские воспоминания и любовь к Неаполю, вызывая резонанс - и открывая герою окно (для начала) во времени и пространстве. Сомневаюсь, что сам Соньо взялся бы точно сказать, реальны ли записанные им в "переводе" истории и детали. Впрочем, для него с определённого момента не существует большой разницы между реальностями настоящего, прошлого и будущего... и вымыслом. Не случайно только бесцеремонное вмешательство "человека в чёрном" предотвращает изменение прошлого. Строго говоря, для Варежкина существует единый неразрывный пространственно-временной континуум, одна часть которого отличается от другой только степенью интереса/любопытства героя к конкретному "здесь и сейчас". В его системе координат существует Неаполь - и всё остальное, не отличимое друг от друга без специальных усилий. Что же до людей... кажется, для Соньо существуют только досадные помехи вроде представителей спецслужб, живущие "в перпендикулярной реальности" работодатели типа директора бюро переводов. И Надя, конечно. Вот отношения с девушкой выглядят не слишком внятными: полное ощущение, что герой помнит о своей любви к ней, но уже не слишком понимает, что значит это странное слово, хотя и способен произнести его на разных языках и наречиях. Он пытается изменить прошлое - и, опосредованно, настоящее - в качестве последней попытки удержать, остановить собственную эволюцию. Вернуться в этот мир и это время, где он " жил одной единственной молодой, ясной жизнью" - как положено обычному, нормальному человеку. И всё, пожалуй, сложилось бы иначе, если бы не Разумеется, это стало тяжелейшим ударом - это, а не выяснившееся давнее замужество Нади. Реальный мир, "настоящий", показательно отверг Варежкина, и герой окончательно "выпал из реальности". Встав, по сути, НАД этим миром, обретя способность изменять его по собственной не воле даже, а прихоти. Будучи от природы человеком мягким и добрым, герой предпочёл бегство, и естественным местом притяжения стал родной Неаполь, где и разворачивается последний акт неизбежной трагедии. Финал единственно возможный, причём, на мой взгляд, именно в таком варианте - грубо и резко. Тут дело в том, что этот самый финал обязан подчёркнуто принадлежать нашему миру - а что может быть естественнее и понятнее, чем страх и стремление наиболее эффективным способом устранить угрожающее или просто неформатное явление. Это именно реакция мироздания, если угодно, на посмевшего выйти за пределы; если пытаться сделать тоньше, финал будет принадлежать реальности Варежкина - а её логика не слишком доступна для нашего понимания.
Отдельная тема - Соньо и спецслужбы. В организациях такого рода всё-таки безнадёжных кретинов и идеалистов не держат: если бы целью было любой ценой заручиться согласием на сотрудничество, действовали бы намного тоньше. Наиболее очевидный путь - через Надю. Да и то любой грамотный психолог, а то и просто "здравомыслящий человек", усомнился бы в управляемости Варежкина. Более вероятным мне лично видится другой мотив: попытка выяснить границы возможностей героя, спровоцировать его на действие под наблюдением оперативников. Получится найти способы нейтрализации и управления - хорошо, нет - ... финал истории нам известен. В этом плане отдельно прекрасная деталь - китайцы; единственный способ воздействовать на Соньо - посредством его же "инструмента влияния" и единственного, что он на самом деле любит: языка.
Полагаю, последние эмоции отвергнутого родным миром Соньо Валерьевича Варежкина - детская обида и искреннее глубочайшее недоумение. Он искренне хотел продемонстрировать любимой, да и всем присутствующим, как величественен и прекрасен был Везувий во времена своей молодости, что же они все?!