Ну, еще пять минут поспать дайте! Мысленно взмолился я, приподнимаясь с дивана.
Нашарив в слепую пульт (без очков я вижу весьма плохо), быстро отключил звук на телевизоре и переставил время включения на шесть сорок пять. Старая привычка.
Но я не учел поломки пульта и очень удивился, когда в семь часов десять минут мать со всего размаху ударила меня чистой футболкой по голове.
-Ты какого хрена спишь?! Хочешь, чтобы тебя уволили? На мою шею сесть снова захотел?!
Быстро перекатившись по дивану, мне удалось уйти от второго удара.
-Я не спал, просто моргал медленно!
Но шутка не была оценена. Под уничтожающим взглядом я проскользнул в ванну, мыть под краном фейс и драить челюсти.
Во время этого несложного занятия меня основательно трясло. Надо бы просто остановиться, переждать пару минут. Но времени нет. Никакого времени нет.
Завтракать пришлось на ходу - холодным куском сыра и водой. Быстро одеваясь, я раз пять пытался попасть ногой в ботинок, прежде чем понял, что на левую ногу надеваю правый ботинок, а на правую - левый.
Все это время мать хмуро смотрела на меня. Был бы я младше лет на десять, отхватил бы изрядную порцию мощных подзатыльников. Но поскольку мне уже двадцать два года, я все таки могу избежать такой участи.
На улице я посмотрел на часы. Уже было без двадцати восемь, но только для меня. На самом деле они спешили на десять минут - старая привычка. Привычка жить на десять минут в будущем.

На работу я прибежал за пять минут до начало рабочего дня, за две минуты переоделся в спецовку и скоро стоял у сверлильного станка. Рядом возвышалась гора фланцев, которые надо было просверлить.
Работать не было никакой возможности. Руки тряслись, я не мог нормально выставить градус между отверстиями. Мне уже даже предлагали выпить для храбрости. Но ни к чему такая храбрость, все же сдавать экзамен надо, а не пьянствовать на рабочем месте.

Когда начальники скрывались из виду, я резко бежал к тумбе и читал инструкции. До тех пор, пока начальники не появлялись вновь. Михалыч даже обещал приковать меня цепью к станку. Но мне оставалось делать?

Наконец наступил полдень. Народ уехал обедать домой, столовая на сегодня была занята. Я решительным шагом вошел в столовую, стараясь не показывать, как трясутся все поджилки, которые только могли трястись во время экзамена.
На каждый вопрос теста я отвечал долго, затрачивал не менее нескольких минут. Хоть и знал инструкции наизусть.
Когда Валя Ивановна, главный инспектор по охране труда заявила, что на все десять вопросов я ответил верно, я чуть было не упал в обморок. Словно она сказала, что все ответы неверные.
На автопилоте расписавшись в протоколе, я ушел в цех. Меня еле догнал начальник.
-Олег, подожди. Тебе разряд повышу. Экзамен сдал неплохо. Тебе еще много осталось сверлить?
-Десять фланцев. Потом фаски поснимать,- пробормотал я.
Начальник задумчиво сплюнул и произнес:
-Иди домой, отдыхай. Саня досверлит, у него все равно работы после обеда не будет. С понедельника с четвертым разрядом будешь работать.

Я медленно шел домой, все еще не приходя в себя. Поэтому когда достал вибрирующий мобильник из кармана, оказалось, что мать звонила уже пять раз.
-Ты чего не отвечаешь? Экзамен завалил?!
-Нет. Сдал. Даже удачно!
-Поздравляю. Значит так, цветы поливай каждую неделю. Приеду, если завянут - из дому выгоню!
Отключив мобильник, я позволил себе выдохнуть расслабленно. Экзамен сдал, мать уехала на месяц. Свободная хата. Светлая сторона наступает. Жить хорошо. А хорошо жить - еще лучше.

Откуда столько воды? Почему она прибывает? Что такое вода? Понял: я - садовник, вода у меня в лейке, а прибывает она на цветы.
Какие красивые ромашки! Или розы?
Так, стоп... Почему я садовник? Ладно, это не так уж и важно, главное для меня - поливать цветы.
Ой, какой неприятный писк. Чт...

"МОСКОВСКОЕ ВРЕМЯ - ДЕСЯТЬ ЧАСОВ"

********************
Произнёс диктор замогильным голосом. Какой же я дурак, что забыл вчера отключить радио!
Приподнявшись на кровати, я рассеянно начал шарить по столу в поисках сигарет. Нащупав пачку, я открыл её и с надеждой заглянул внутрь. Пачка оказалась пустой. От негодования я скомкал её и бросил её куда-то в сторону шкафа.
Та-а-а-ак... Вроде была заначка.
Попытка окончательно встать с кровати закончилась провалом: головная боль с треском артиллерийской канонады обрушилась на меня и оборвалась где-то на уровне пищевода. В ответ я лишь отчаянно булькнул и тюфяком сполз с кровати на пол.
По-видимому, вчера пили.
Точно, пили: несколько пустых бутылок смотрели на меня из-под стола, а рядом с ними разлеглись смятые пластиковые стаканчики. Ухнув, я перевернулся на живот.
Десять утра. Так, а почему я вспомнил о времени? Я же, вроде бы, никуда не тороплюсь. Ох, как хочется курить...
Я помассировал виски, и в этот момент в мою голову вползло существо, которое многие называют "червём сомнения". Червь ничуть не постыдился: громко пискнув, он решил внести свой аккорд в симфонию головной боли.
Я никуда не тороплюсь? Вроде бы, нет. Надо каким-то образом встать.
Взявшись руками за кровать, я аккуратно сел на корточки, а потом, с ещё большей осторожностью, вытянулся во весь рост. Червь в моей голове неугомонно закопошился и защёлкал.
Заначка. Кухня.
В поисках заначки я заметил, что меня преследует ещё одно странное чувство. К червю сомнения добавился какой-то маленький дятел, который пытался что-то вдолбить в мой воспалённый разум.
«Тук-тук-тук-тук-тук»: отстукивал он рекламу «нурофена». Надо, надо, надо, надо. Да что надо-то? Тьфу.
Я открыл хлебницу и взял из неё початую пачку «LM». На холодильнике, рядом с хлебницей, лежала синяя пятирублёвая зажигалка. Ей-то я и решил воспользоваться.
Через пять секунд после затяжки я понял, что закурил зря: табачный дым едкой серой ворвался в мои ноздри и защекотал в мозгу. К горлу подступил комок.
Жалобно булькнув, я отбросил сигарету и бросился в сторону туалета. Ворвавшись в туалет, я из последних сил стиснул зубы и попытался подавить толчок изнутри себя. После нескольких секунд борьбы, облегчённо вздохнув, я буркнул вслух: «Тоже мне… Сартр, блин».
Сартр?
Щёлк-щёлк-щёлк!
Тук-тук-тук!
Сартр!
Червь в моей голове жалобно пискнул и лопнул. Мысли неслись с космической скоростью. Какой же я дурак! Сегодня мой первый рабочий день на новом месте, а я чуть не проспал. Вчера-то как раз трудоустройство обмывали! Сколько времени?

"МОСКОВСКОЕ ВРЕМЯ – ОДИННАДЦАТЬ ЧАСОВ"

Где-то в желудке закопошился страх вперемешку с совестью. До института добираться ровно сорок минут, может быть и успею. В очередной раз стиснув зубы, я метнулся в ванную.
Зеркало. Зубная щётка. Паста. Сполоснуть. Пена. Бритвенный станок. Вымыть. Вытереться. Расчёска. Рубашка. Пиджак. Брюки. Носки. Ботинки. Шарф. Пальто. Шапка. Ключи. Дверь. Запи… Запереть!
Остановка. Маршрутка. За проезд. Злое лицо какого-то деда. Перевести дух. Попытаться отогнать дятла. Эх.
40 минут. 40 минут. 40 минут.
Остановка. Выйти. Три квартала. Здание. Двери. Третий этаж. Кафедра. Материалы. Попытаться отогнать дятла.
Четвёртый этаж. Аудитория 418. Время?

"ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ"
********************
Всем студентам понравился новый преподаватель литературы. Но вёл он себя немного странно: изредка потирал правый висок и слегка придерживался за живот, как будто там что-то копошилось.

С самого утра, в голове занозой торчит тревожное предчувствие. Бывает, почистишь зубы пастой с ментолом, а потом самый сладкий апельсин начинает горчить. Вот и с мыслями так. Вокруг весна, листочки на деревьях молоденькие, солнце листву молодую, как изумрудный витраж просвечивает... А я себе места не нахожу. И ведь поводов нет, а зудит и зудит в голове что-то. Всё, к работе подъезжаю, надо собраться. Пусть я и не хирург, а лишь анестезиолог. Молодой, мать его, специалист.
Чёрт... А вдруг в этом дело? Не верю я в предчувствия. но что-то ведь гложет.

Сергей Вольский, хирург, с которым мне сегодня работать, курил у форточки, на лестничной площадке. Бычки традиционно хоронили в кадке фикуса стоявшего неподалёку.
- Серёж, а больную из семнадцатой на который час назначили резать? Что-то в карте не найду никак, - я уже второй раз просмотрел все направления, и никак не мог найти время операции.
- Ох... Извини. У меня тут бланк. На двенадцать... - он воткнул окурок в ещё влажную после поливки землю.
- Это хорошо, час есть. Пойду готовиться, пожалуй.
- Что это с тобой? Банальный аппендикс. Баба молодая. Карта - нам бы с тобой такую. Здоровая, как лось. Аппендикс только вон забарахлил.
Хирург прибеднялся. Судя по карте, больная была не сильно их моложе. Но что здоровая - это да. Кроме традиционных зимних ангин, и обычного набора далёких детских болячек, в карте не было ничего особого.
- Да я так. На всякий пожарный.

Вот оно! Пожарный! При таких простых операциях часто назначают циклопропановый наркоз. А циклопропан взрывоопасен. Я влетел в пустую пока операционную. Ну конечно!
Оранжевые, мандаринового оттенка баллоны с циклопропаном, стояли вплотную к синим столбам кислородных баллонов. В принципе это то, что надо, наркоз смешанный, но если утечка? Если заземление слетело? Искра статики, и взрыв.
Я прошёлся мокрой от мыльного раствора салфеткой по редукторам баллонов, и даже вдоль креплений, осмотрел шланги, прогнал тест на "Профнарконе". Хороший аппарат. Позволяет концентрацию наркоза отмерять до сотых процента. Всё работало как часы. утечка нигде не пузырилась, заземление на месте, тест - идеален. Но заноза оставалась.

В полдень привезли больную. Милая девушка. Видно, что страшновато ей, шутит всё. Хирург её успокаивает, тоже шутит. Шутки у него только своеобразные. Деформированные профессией.
Поехали. Заноза превращается в шуруп-саморез, ввинчивающийся в висок.
накрываю симпатичное лицо маской. Сначала даю кислород, потом пускаю наркоз. Симпатичное лицо чуть скривилось. Знаю, солнышко, у циклопропана привкус мерзкий.
Девушка начинает по команде считать вслух. На третьем десятке сбивается, глотает окончания слов. Засыпает. Уменьшаю концентрацию циклопропана. Всё, можно резать.
Операционное поле уже обработано. Серёга сделал всё быстро. С аппендиксами сейчас не церемонятся. Разрез минимален. Кожа молодая, шрама считай и не будет. А скоро вообще резать будут через эндоскоп.
Всё прошло мгновенно... Или мне так показалось? Когда неотрывно следишь за сердечным монитором, за давлением дыхательной смеси, время летит.
Наркоза в смеси больше нет. Всё прошло идеально.

Больную отвезли в небольшую палату около операционной, где уже скучал следующий больной. Очнётся, поговорю с ней, бывает, когда наркоз отпускает, больной испытывает сильную боль, и надо помочь лёгким анальгетиком...
Занозы не было, но предчувствие всё не отступало. Может просто мигрень?
- Эй, врачи!! Подь сюда, тут девке вашей плохо.
Приоткрыв дверь послеоперационного покоя, ждавший своей очереди больной, пытался привлечь внимание. Чёрт возьми! Там должна быть дежурная!
Девушка лежала на спине, в горле что-то булькает, из уголка рта тянется струйка пены.
Рвота. От циклогексана так бывает, вот на такие случаи и нужна дежурная, мать её.
Ещё не очнулась толком, не контролирует движения... и захлёбывается рвотой.
Помогаю ей согнуться, хирург умчался за зондом-аспиратором. Но тут её тело сотрясает спазм, она сгибается так, что я начинаю бояться за шов. Кашляет, снова спазм. Она свешивается с койки и на пол выплёскивается рвотный поток. Операция идёт натощак, потому жидкости не много, она чистая. Больная откидывается на подушки. Бледная. В глазах слёзы. Я вытираю ей рот стерильной салфеткой, и... Я лишь сейчас заметил.
Я никогда не видел такого лица. Её красота бьёт наотмашь, и застрявший в виске стальной шип предчувствия, исчезает.
Мне нужно сейчас успокаивать её, объяснить, что это мелочи, что такое бывает после наркоза, что сейчас всё хорошо уже, что операция пустяшная.
А я говорю глупейшую фразу:
"Можно с вами познакомиться?"