Форум «Мир фантастики» — фэнтези, фантастика, конкурсы рассказов

Вернуться   Форум «Мир фантастики» — фэнтези, фантастика, конкурсы рассказов > Общие темы > Творчество

Творчество Здесь вы можете выложить своё творчество: рассказы, стихи, рисунки; проводятся творческие конкурсы.
Подразделы: Конкурсы Художникам Архив

Ответ
 
Опции темы
  #1  
Старый 07.03.2017, 21:51
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Долгая дорога

Вот такую штуку постил месяц назад. Сейчас отрыл, протер пыль и написал первый попавшийся пошлый заголовок в стиле МТА. Продолжение этой штуки и будет моим заданием для марафона


Скрытый текст - «Долгая дорога»:

Прелюдия

Часть 1
Сальватор

1

2

3

4-1

4-2

Часть 2

Мечи и Таланты

5



__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 14.08.2018 в 00:03.
Ответить с цитированием
  #2  
Старый 08.03.2017, 17:18
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Погнали рпг-шить

Правка 1.0

Скрытый текст - Прелюдия:


Цикл «Долгая дорога»

Звериные тропы

Прелюдия

Viam supervadet vadens

Путешествие между мирами отнимало много сил. Хвала Светлому Престолу, Носитель Ока не нуждался в их пополнении. Артефакт – с виду банальная ярмарочная побрякушка за пару медяков, даром что из бирюзы, открывал тропу к неисчерпаемым запасам энергетических потоков мироздания.
Он падал сквозь цветные сферы, видя в них отражения войн бесчисленных империй, века мира и благоденствия, разруху и процветания. Они мелькали перед носителем подобно безумному калейдоскопу.
Ниже, еще ниже. Туда, где гниль разбитых сфер питает великое древо. Там, средь корней, лежит Бездна, где его ждут…
Нет, он не назовет ничьего имени. Имена подпитывают других носителей, делая их сильнее. Может, это и было бы хорошим жестом теперь, в эпоху, меняющую уклад множества миров, но старые привычки не так-то легко оставить в прошлом. Привычки – это наша одежка. С годами она становится второй кожей. Без них мы наги и босы.
Носитель Ока слой за слоем пронзал реальности, разрезая их собственной волей, подобно тому, как снимают шелуху с луковицы. Он отбрасывал слои, желая добраться туда, вглубь, где вершилась история.
Дно миров было серым, однотипным, сводящим с ума любого картографа. Когда он коснулся ногами пепла, даже звук пришел с опозданием. Здесь все так жило. С большой заминкой, словно смерть любила откладывать дела на потом. Всюду, куда не кинь взор – стелется туман, липкий как майский мед.
Носитель сжал артефакт в ладонях. Око показало ему дорогу. Он нахмурился. Негоже светлым идти сквозь такую мерзость, но выбора не было. Хотя носитель мог попросить Р`лльеха пройти через его владения. Огненные холмы властелина демонов не очень полезны для здоровья, даже если ты хранитель светлого престола.
Поэтому он, стиснув зубы, двинулся в сторону разбитого мира. Эманации болезней и убийств еще тлели где-то в верхних границах. Носферату, привлеченные ими, ползали кругом, елозя хоботками вдоль трещин. Они питались чужой болью и страданием, набивали бездонное брюхо ужасом и отчаянием.
Несколько, опьяненные безнаказанным разгулом, попытались атаковать его. Носитель Ока щелкнул пальцами, и твари превратились в пылающие головешки.
-- Развлекаетесь, мастер рун? - просипел мертвец с того края сферы.
-- Мастером я перестал быть многие годы назад, - ответил носитель, отметив про себя, что собеседник тоже не спешит оглашать его имя. Давние враги, наверное, никогда не оставят взаимную подозрительность. – Примерно тогда же, когда сам начал их творить, не используя установленные правила.
-- Правила на то и существуют, - хмыкнул мертвец, сдирая рукой, закованной в металлическую рукавицу цвета воронова крыла, слои с мертвого мира. Он лукаво ему подмигнул. – Чтобы их нарушать. Поэтому мы сейчас здесь.
Носитель не ответил. Он знал, что, если бы не беда, они не отступили от извечных истин. Если бы не опасность быть обнаруженными и, что еще хуже – свергнутыми с извечных престолов, носители никогда не сделали подобного.
Свет борется с Тьмой, Порядок с Хаосом, Жизнь скрещивает мечи со Смертью. Эту истину знает каждый и никто не поддает сомнению точно так же, как и существование разных полюсов сил. Но из всех правил бывают…
Они шли тропами, петляющими между холмов из мертвецов, вдоль сухих деревьев и жухлой травы. Над стальным небом рвались в клочья скрепы, держащие реальность целой. Мертвец трещал без умолку, иногда вынимая глаза и протирая их на диво белым шелковым платком. Он делал это с гнилой ухмылкой и носитель начал подозревать, что это представление создано лишь с одной целью – позлить воина света. Он собирался уже сказать, что подобными трюками его не выведешь из себя, но увидел город и передумал.
Это была столица великой страны, объединившей многие народы. Он бывал здесь, когда еще не обрел Око. Странная штука - память. Все, что он помнил об этом месте - здесь варили славный кофе.
Они шли по улицам, закручивающимся спиралью, ведущим к центральной площади. Всюду – пустые дома и шатающиеся одинокие лошади с пухлыми от голода животами. Лошади всегда умирали последними. Именно поэтому носитель при встрече старался угостить их яблоками. Вот и сейчас он соткал с помощью Ока лошадиное лакомство и бросил его кобылице. Та поймала его на лету и благодарно потрясла головой.
Центр города был оккупирован какой-то местной религией. Всюду – костелы, храмы, монастыри. Высокие, из желтого мрамора, как и водится в подобного рода местах. Посреди площади – огромный многоярусный фонтан с уцелевшими скульптурами, но без воды.
В центре площади, словно темное бельмо, находился древний алтарь. Вокруг него успели выбить гектограмму. Топорно и безвкусно, но действенно. Носитель узнал почерк. Да и как тут не признаешь, если всю сознательную жизнь сражался против тьмы, выкашивая ее везде, где только находил.
-- Сводится К Этому Значит Все? – прогрохотал парящий над крышей ифрит. – Миру? Могильнику? Ромашкам? Молоку? Киселю?
-- А какой у нас еще выход, хаосит? – улыбнулся гнилец, вставший по правую руку носителя.
-- Сотрясать! Трахаться! Спать!
-- Да, да, - зевнул темный, кутаясь в плащ, сотканный из мрака с блестящей каймой из жемчуга. Он зевнул и уставился на гектограмму. – Бороться до последней капли крови или чего там у вас в жилах, рушить миры и гнуть время. А в итоге остаться у разбитого корыта. Опять.
-- Тоньше нужно, хаосит, - согласился представитель порядка. Лишенный растительности на голове гермафродит держал в руках шар льда внутри которого застыли пузырьки воздуха. – Тоньше и бережнее. Иначе здесь будем стоять уже не мы.
-- Боги! Шлюхи? Радость и Пеленки?!
-- Хватит! – прервал его Носитель Ока. – Я - Светлый и мне подобное веселье претит так же, как и вам всем. Думается мне, если бы Престолы были против, мы бы здесь не собрались. А раз так, почему бы не закончить с аперитивом в виде склок и перейти к основному блюду?
На том и порешили.
Настало время для по-настоящему высшей магии, не для глаз смертных или бессмертных. Для магии, на которую не были способны боги или каждый из них по отдельности. Здесь ковалось оружие из тех, которыми опасно владеть кому-то одному.
Звон рождающихся крупиц и сверкание огоньков окружали носителей, тлели искры, витали нидор и фимиам запретных веществ. И над всем этим, на границе видимого и незримого, витала Тень. Она выжидала.


__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 02.11.2017 в 23:26.
Ответить с цитированием
  #3  
Старый 08.03.2017, 18:07
Аватар для Snerrir
Ветеран
 
Регистрация: 25.09.2014
Сообщений: 976
Репутация: 215 [+/-]
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
Он знал, что если бы не беда, они не отступили от извечных истин.
Возможно там второе "бы" потерялось
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
выстеленными из мертвецов,
"
Возможно - выстеленными мертвецами?
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
владеть кому то одному.
кому-то

Очень на мой вкус масштабно, с обилием величественных сил, но интересно.
Ответить с цитированием
  #4  
Старый 09.03.2017, 12:50
Изгнан
 
Регистрация: 11.04.2009
Сообщений: 5,300
Репутация: 1495 [+/-]
А прелюдия специально задумывалась такой... сложной? Я бы посоветовал сделать её попроще и понятней. ("я сюда деградировать прихожу, а не ребусы разгадывать" .)
Первый отрезок слишком короткий, (да ещё и разбит на три разных куска, требующих "переключения"), чтобы судить. Может, стоит делать переходы от одной линии к другой менее резкими, линии же более объёмными?

Последний раз редактировалось Ранго; 09.03.2017 в 12:53.
Ответить с цитированием
  #5  
Старый 09.03.2017, 16:37
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Ранго, ну смотри, бро - пролог построен по стандартному шаблону, где обязаловка с высшими материями и сущностями и шоб ничо непонятно было. Далее ежли осилил первый отрезок марафона - и стилистически и сюжетно все будет довольно просто и рэпэгешно. Героика, ага. Деградируй на здоровье.
__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.
Ответить с цитированием
  #6  
Старый 09.03.2017, 20:01
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Скрытый текст - 1:
***

Часть Первая

Сальватор

1

Холод. Сырость. Влажность и прелость…
Чувства накатили разом, захлестнули, вытеснив зародившиеся мысли. Конечно, тогда он не знал, что они означают. Или какое определение дали им другие. Это пришло потом, с опытом.
Сейчас все, на что он был способен, – научиться дышать, открыть глаза, и попробовать пошевелить руками. Не сразу, но ему удалось.
Глаза резанул слепящий свет. Брызнули слезы. Боль обескураживала, но то, что он успел рассмотреть, с лихвой покрывало временные неудобства. Всего несколько усилий, и глаза начали привыкать видеть окружающий мир. И он был красив и огромен, значительно больше, чем казался.
Он попробовал встать. Неудача. Еще раз. Снова мимо. Тогда он попробовал ползти. С этой задачей тело способно было справиться. Примерно тогда же у него прорезались слух и обоняние. Голова закружилась, и ему пришлось снова закрыть глаза, чтобы не сойти с ума от вала новых ощущений.
Недалеко раздались голоса.

***

-- Леди Каталин! Леди Каталин!
Девушка в длинном до пят платье привычным жестом смахнула тяжелую косу бронзовых волос с плеча и состроила недовольную рожицу. Фрейлины дружно прыснули в кулачки. От наставницы Фригги не так-то просто убежать. Несмотря на грузную фигуру, та могла следовать за ними тенью.
-- Да послушайте же, юная леди! Не покидайте поляну. В чаще может быть опасно.
-- Успокойся, Фригга, волков отец давно истребил, а медведи, скорее всего, разевают здоровенные рты в зевках. Им же медвежат еще спать укладывать.
Каталин, смеясь, подбежала к наставнице и надела на голову корону из сплетенных кленовых листьев. По-кошачьи склонила голову, оценивая проделанную работу, и гордо объявила:
– Золотая корона для осенней королевы. Фригга, повелительница Кленоцвета и ближайших еловых графств. Повелевай верным стражам!
И тут же, смеясь, принялась осыпать Фригитту охапками палой листвы.
-- Все то вам шутки, моя госпожа, - проворчала наставница, поправляя дареную корону. – Душилесье не просто так величается. Заколдованное это место чарами сильными, такими, что и плетцам не распутать. Еще бабка моей прабабки встречала там пфофенов.
-- Да будет тебе, Фригга, - отмахнулась Каталин. Она дунула на непослушный локон.
-- Я вам не какая-нибудь базарная трескотушка, - возмутилась Фригга. Она схватила Каталин под локоток, и повела в сторону ухоженных полей. – Я Фриггита из Браншелла. И если я говорю, что этот лес опасен, значит так и есть. И пока ваш дядя не освободит меня от обязанности быть вашей наставницей, вы будете меня слушаться!
-- Ай, Фригги, ну прости меня.
-- Юное дитя, вам следует преподать урок вежливости и послушания.
-- Пожалуйста, Фриггита, я обещаю, что не пойду дальше того дерева. Ай! Хорошо, хорошо, останусь на поляне. Ну разреши нам хотя бы посидеть у опушки. Когда еще увидим такой чудесный день!
-- Нет, юная госпожа, - Фриггита была неумолима. – мы отправимся в замок сейчас же.
Позади них раздался едва слышный хруст.

***

Инстинкты помогли ему прежде, чем разум успел что-либо осознать. В нем проснулось доселе неизвестное чувство. Страх. Он поселился в животе, постепенно расползаясь по рукам и ногам. Сковывая их, делая ватными.
Голоса звучали гортанно, грубо. Они несли угрозу.
Он отполз к кустам и притаился. Их было столько же, сколько и пальцев на его руке. Густая шерсть покрывала тела. Острыми как бритвы когтями они рубили ветви, продираясь через бурелом. От них несло мускусом и чем-то приторно сладким. Запах был стойким. Казалось, лес пропитался им насквозь.
Он лежал под разлапистым кустом, на колких сучьях которого алели бусинки ягод, и следил за тем, как вереница существ, похрюкивая, идет мимо. Отчего-то в голове ярким всполохом горела мысль о том, что, если его обнаружат - убьют немедля.
Существа остановились, принюхиваясь. Их носы, с огромными, похожими на пещеры ноздрями, явно что-то учуяли. Он замер, затаив дыхание. Насекомые скользили по телу, щекоча кожу, забираясь в разные места. На лбу выступила испарина. Казалось, существа вот-вот бросятся в его сторону и покромсают на части. Долгих три удара сердца никто не двигался. Они искали и перешептывались. Когти скребли по траве.
Раз. Два. Три.
Существа нехотя отвернулись и продолжили ломиться сквозь чащу. Так он научился быть тихим.

***

Фриггита вскрикнула и упала без чувств.
Каталин обмерла, выпучив глаза и открыв рот. Из осеннего леса, такого тихого и светлого, вышли пятеро чудовищ прямиком из темных сказаний. Те, что прислуживали деве леса, похищающей детей и запекавшей их в пирогах. Гурлоки. И их непропорционально большие руки, заканчивающиеся острыми когтями. Гурлоки. И их желтые клыки в разверстых пастях.
Девушка закричала. Фрейлины тоже. Княжна бросила недоплетенный венок из кленовых листьев и попыталась убежать. Напрасно. Чудовище сделало один прыжок, оказавшись между ней и таким далеким замком.
В историях, что рассказывала ей Фриггита, гурлоков можно было победить, связав им рубашки из крапивы и надев на мохнатое тело. К сожалению, княжна никогда особо не интересовалась вязанием. Гурлок легко, словно пушинку, поднял Каталин и, точно тюк с поклажей, взвалил на плечо. Она завопила так, что, должно быть, спугнула всех окрестных зверей.
--Помогите! – крикнула Каталин убегающими подругам, но те даже не оглянулись.
Гурлок злобно рыкнул и сжал ее еще крепче. Его родичи рыли лапами землю, принюхиваясь к незнакомым запахам. Каталин услышала, как из деревеньки, прилегавшей к замку, бегут к поляне несколько мужиков с дрекольем.
-- Спасите! – крикнула княжна и тут же пискнула, потому что гурлок вдруг развернулся и опрометью бросился в чащу. - Нет!
В далеком замке ревели трубы. Спасение было так близко. Каталин принялась брыкаться и бить тварь кулаками по широкой груди. Она даже припомнила одно скверное словечко, услышанное месяц назад от стражника, стоявшего в карауле. Не задумываясь, княжна применила его, не забывая лягаться что есть сил.
Гурлок словно бы и не чувствовал тычков и затрещин. Его шерсть была такой жесткой и густой, что маленькие кулачки Каталин почти вязли в ней, не причиняя особого вреда.
-- Отпусти меня, - верещала Каталин. – отпусти немедленно. Именем княжны…
Тварь резко вильнула в сторону. Внезапно возникшая перед глазами ветка треснула ее по лбу. Сознание сначала взорвалось ярким всполохом боли, а затем так же быстро погасло. Девушка обвисла на гурлоке, невозмутимо уносившим ее все дальше в лес.

***

Вскоре он познал голод. Сначала в животе чувствовалось слабое посасывание. Затем желудок заворчал, словно дикий зверь. Под конец дня внутренности периодически скручивало болезненными спазмами.
Трава и древесная кора оказались несъедобными. Вскоре ему приглянулся одиноко растущий у корня гриб. Шляпка гриба была ярко-красной, с редкими белыми пятнышками и стройной белой ножкой. Вкус гриба оказался нейтральным. Не сладкий и не соленый, но сытный. Потратив некоторое время, он отыскал с десяток красношляпников и, не задумываясь, съел.
Желудок на время успокоился, но появилась еще одна проблема. Яркий свет, лившийся с небес и помогавший в поисках пропитания, тускнел, становясь сначала оранжевым, затем розовым, с каждым мгновением наливаясь мрачным багрянцем.
Лес погружался во тьму. А вместе с ней пришел холод. Кожа покрылась мурашками, и ему пришлось спешно искать укрытие. Это была непростая задача. Вокруг – только похожие друг на друга деревья. Ни нор, ни навесов, ни стен. В итоге, почти ослепнув, он решил сделать укрытие сам.
Земля быстро остывала, поэтому он нарвал травы, сотворив мягкую подстилку. Затем настал черед крыши и стен. Он пытался отломить ветки у деревьев, но те оказались крепче мышц. Оставив бесполезное занятие, он пополз в сторону старой сосны, где ранее видел сухие корчаги. Дерево умирало. Об него кто-то точил когти, сдирая кору. Он на ощупь разведал пространство вокруг себя. Вскоре к импровизированному жилищу присоединились стены и крыша. Потратив еще некоторое время, он отыскал колючий лапник, которым укрылся на ночь.
Сон пришел почти сразу – слишком много сегодня было пережито и сделано. И еще больше предстояло сделать завтра…
Утро встретило его, нагого, исколотого иголками и замерзшего, острой болью. Он скрючился от резкого спазма, елозя ногами по почве и постанывая. Казалось, что внутренности наматывало на вертел, выдирая их из чрева. Его стошнило желчью и осклизлыми кусками грибов. Кишечник опорожнился несуразной кашицей. Пот ел лицо, тело словно сгорало изнутри. Со слезами обиды, грязный и вымотанный, он лежал, сжавшись клубком, переживая неудачу и бивший его озноб.
В следующий раз к еде он прикоснулся с большей опаской. Наученный горьким опытом, он забыл даже думать о грибах. Но вот ягоды… да, они выглядели привлекательно. Сперва он попробовал черные, мелкими бусинами свисавшие с колючего куста. Те отдавали горечью, и он тут же их сплюнул. Посидев немного в раздумьях, он заметил, как мелкие зверьки собирают красненькие ягоды с небольших стеблей, теряющихся в траве. Несмотря на то, что в них было полно мелких семян, застрявших в зубах, ягоды приятно пахли и были кисло-сладкими на вкус. Он съел столько, сколько смог. Если бы он имел на спине иголки, как у ежа, взял бы немного про запас. Но он не имел. Его спина была полностью беззащитной. У него не было быстрых ног – он даже ходить толком не мог. Не было когтей на руках, отсутствовала шерсть. Он был чужим в этих диких местах.
Продолжая наблюдать за зверьем, он вышел к первому в своей краткой жизни ручью. Вода была холодной, но он все равно пил ее жадно, с каждой секундой чувствуя, как бушующий желудок утихает. Он смыл с тела засохшие выделения, так как понял, что запах может как отпугивать, так и привлекать.
Он продолжал учиться у зверья. Животные делились на хищников и жертв. Вторые избегали первых и поедали травы. Первые были охотниками и следопытами. Жертвой быть ему пришлось не по нраву. Пришел черед перемен.
Хищники тратили множество времени на выслеживание добычи, и огромные силы для их поимки. Он попытался подражать зверью. И проиграл. Он был слаб, к тому же еле передвигался на четвереньках. Подобный вид движения был жутко неудобным и противоречащим его природе.
Остаток дня он потратил на то, чтобы научиться ходить прямо. Это давало преимущества. Он стал выше большинства зверей. Он стал быстрее, чем раньше…
Шалаш он построил у ручья, потратив на это вдвое меньше времени, чем днем раньше. Найдя большой камень с углублением, он так же притащил его к лагерю. В ямку складировал все съедобные растения и ягоды, которые нашел в округе методом проб и ошибок. Теперь у него был дом, источник воды и еда, хоть и скудная. Несколькими проблемами меньше.
У него появилось свободное время, которое можно было потратить на нужные вопросы. Кто он? Не зверь, уж точно. Есть ли подобные ему где-либо еще? Весь ли мир покрыт лесом или есть места, где можно достать больше еды? На вопросы можно ответить только путешествием, но для этого нужно запастись едой, стать ловчее и сильнее, чем он был. Либо придумать иной выход.
Его выследили двумя днями позже. Молодой волк, подранок подволакивающий лапу, желал отведать мяса. Серому не повезло - мир научил его чутко спать. Пятясь, он выполз из жилья, не отрывая взгляд от зверя. Волк, прихрамывая, кружил возле него, угрожающе рыча и скалясь. Из пасти свисала тягучая слюна, а клыки казались огромными.
Он судорожно искал выход. Убежать точно не успеет – четыре ноги куда лучше, чем две. Зубы у него недостаточно крепки для схватки на равных. Но вот рана… Она давала шанс.
Он попытался пнуть волка. Тот успел отскочить, рыкнув от боли. Вторая попытка оказалась удачнее – он дотянулся до бока. Зверь заскулил, и сделал шаг назад. Собравшись, он приготовился к решительному удару, но волк каким-то образом предугадал движение и прыгнул первым.
Волк целил в живот и, если бы не быстрая реакция, уже вгрызался бы во внутренности. Зверь навалился сверху, клацая зубами. Он удерживал голову обоими руками, пытаясь бить в туловище ногами. Зверь был сильным. Волк мотал головой, пытаясь сбросить захват, рыл лапами землю, стараясь вспороть когтями кожу. Все, что он мог – лежать внизу и стараться выиграть еще секунду перед кончиной. Пасть приближалась к горлу, а руки уставали. Ему нужна была помощь.
Выкроив еще мгновение, он взглянул направо, затем налево. Зубы клацнули на расстоянии фаланги от лица. Следующий рывок станет фатальным. Пора!
Он что есть мочи толкнул волка. Сил не хватило повалить зверя, но появилось пространство для маневра. Зверь рванулся к нему, стремясь впиться зубами хотя бы в ногу. Он откатился в сторону, не спуская глаз с подранка, поднял с земли камень. Бросок вышел неуверенным. Булыжник пролетел высоко над головой волка. Не теряя времени даром, он подобрал еще один. В этот раз камень попал куда нужно, но силы замаха оказалось недостаточно, чтобы убить животное.
Волк подобрался и прыгнул. Зверь почти достал - когти оставили глубокую борозду на плече. Он потянулся к новому камню, но волк явно смекнул что к чему, и вместо того чтобы бросать во врага камнями пришлось пятиться, стараясь держать противника в поле зрения. Схватка подходила к логичному концу. Волк не даст ему второго шанса и в конце концов вцепится в руку или ногу. Нужно было найти новое оружие под стать клыкам и зубам.
Под ногами что-то хрустнуло. Обреченный на смерть, не задумываясь, потянулся к предмету. Руки уверенно сжали кусок ветки, одной из тех, которые использовал для постройки жилья. Волк атаковал беззащитный бок. Он выставил перед собой ветку. Та хлестнула зверя по морде, оцарапав нос. Зверь заскулил и замотал головой. Он не стал дожидаться, когда противник придет в себя, замахнулся и что есть мочи ударил импровизированной палицей по больной лапе. Подранок схватил пастью ветку и попытался вырвать ее из рук. Тогда он пнул волка по голове с такой силой, что тот приник к самой траве. Затем опустил на зверя палку. Он бил волка методично и упорно до тех пор, пока тот не перестал пытаться подняться.
Волк тяжело дышал и поскуливал, ползая вокруг победителя. Хищник понимал, что проиграл этот бой и прекрасно знал, что здесь, в лесу это может означать только немедленную смерть. Он поднял палку, готовясь нанести последний удар, но так и застыл с ней.
Этот зверь был таким же как он – отчаявшимся и беспомощным. Он просто старался пережить еще один день и набраться сил.
Он перестал быть добычей, но и не чувствовал себя тем, кто убивает слабых. Он не был хищником. Он решил поступить по-своему. Присел перед зверем, приподнял его голову, заставив смотреть прямиком в глаза. Смотрел долго и сурово. Зверь лишь скулил и пытался отвести взгляд. Кажется, волк понял, что этот орешек ему не разгрызть.
Затем он оставил побежденного врага зализывать раны и отправился к ручью восстанавливать жилье, разрушенное внезапным нападением. Теперь он узнал еще кое-что о себе – он сможет выжить в лесу даже несмотря на то, что был менее сильным, менее быстрым и уж точно менее неприметным, чем остальные животные в нем.
Его руки могли брать любые предметы и крепко сжимать их, превращая в продолжение самих себя. Он понял, что может создать оружие буквально из всего вокруг. Даже больше – может его улучшить.
Он вернулся к бурелому и выломал две ветки, больше всего подходящих для осуществления задуманного. Одна была с широким концом и тонкой рукоятью. Ей он мог наносить сокрушительные удары, не тратя силы на очередной замах. Его просто не потребуется, если попасть в цель первый раз. Из второй ветки он сделал длинную жердь, обломав мелкие сучья.
Принеся орудия к берегу ручья, он заметил волка, в отдалении пившего воду. Зверь тявкнул что-то в его сторону, и поплелся восвояси. В ручье водилась рыба и лягушки, охраняющие головастиков. Рыбина выглядела привлекательнее, но никак не хотела даваться в руки, в отличие от квакающих ленивиц. Он словил пару и попробовал их на вкус. Лягушки пахли тиной, но желудок принял пищу вполне благосклонно. Мяса на костях было не так-то много, оно было сырым и склизким, но отлично утоляло голод, в отличии от ягод и кореньев, которые лишь на время заставляли живот заткнуться.
Он подобрал несколько камней для пробы. Одни были твердыми и слабо поддавались под ударами. Но попадались и другие. Эти камешки были желтовато-коричневыми и легко отслаивались, образуя тонкие чешуйки. Сколы оказались очень острыми и орудовать ими можно было только с большой осторожностью. С помощью одной из пластин он заточил конец жерди. С этим можно было работать.
Он провел некоторое время, наблюдая за рыбами, изучая траекторию их движения и то, как преломляется свет в воде. Затем ему пришла в голову мысль, что неплохо бы сократить радиус свободы своей добычи. Навалив груду камней побольше, он образовал заводь, с чем себя и поздравил.
Настало время испытать новое оружие. Зайдя по колено в воду, он сделал несколько пробных взмахов. Рыба виляла в разные стороны и успешно ускользала от ударов. Он продолжил упражняться в точности, постепенно загоняя верткие тельца к заводи. Здесь им негде было развернуться и выход был только один – попытаться проскользнуть между ног. Он прицелился и ткнул жердью в рыбу. Острый конец легко проткнул чешую, рыба забила хвостом, наколотая на древко.
Охота продолжалась до тех пор, пока он не сломал жердь. К сожалению, дерево оказалось совсем непрочным, и нужно было искать иной выход.
Наступал вечер и вновь становилось холодно. Ему нужно было придумать замену шерсти, если не хочет и дальше мерзнуть, заворачиваясь в пучки трав. Он разделал троицу пойманных рыбешек острой пластиной, вытащив кости и соскоблив чешую. Рыба оказалась не только питательной, но и вкусной. Он с удовольствием уплел две тушки, третью оставив на завтрак.
Утро встретило дождем, который лил, не переставая, большую часть дня. Он начал шмыгать носом и никак не мог согреться. Ветки шалаша постоянно норовили расползтись, а ноги кровоточили после вчерашней охоты в воде – подводные камни оказались крайне коварными.
Он решал проблемы по мере их возникновения. Теперь он ходил довольно сносно и мог забираться в чащу на большое расстояние. Деревья в разных частях леса были разными – одни стояли сухими и мертвыми, ветки их были ломкими, но не прочными, другие деревья давали гибкие прутья. Он скрепил такими свой шалаш.
Теперь жилище могло выдержать ветер и дождь. Далее пришел черед для улучшения оружия. Он создал несколько жердей, расщепил их концы, вставив туда острые чешуйки. Содрав с молодых ветвей нежную кору, он скрепил наконечник.
Получившееся копье стало намного смертоноснее и прочнее. Также он вставил осколки в дубину. Шипы выглядели очень угрожающе.
Вернувшись после дневных трудов, он обнаружил волка, доедавшего остатки рыбы. Заметив его зверь поджал хвост и, поскуливая, поковылял обратно. Это наводило на определенные мысли…
С помощью копья он убил несколько мелких животных, чье мясо отличалось вкусом. Освежевав их, он получил несколько шкурок. Сделав по краям дырки и продев в них несколько переплетенных между собой лоз, он сшил теплую обувь, кое-как защищающую от острых камней ноги.
Каждый день приносил новые открытия. Он находил новые растения и новых животных. Он пытался охотиться на лося, но тот был слишком крупным для копья и обладал прекрасным чутьем. Пару раз он чуть не нарвался на медведицу, вскармливающую детенышей. Самка тоже любила охотиться в ручье, поэтому пришлось перенести лагерь в небольшой овраг чуть поодаль, чтобы не стать случайной жертвой материнского инстинкта.
Волк предпочитал являться к нему ночами. Зверь совсем охромел и лишь поскуливал в отдалении. Он бросил ему кусок рыбины и волк схватил его на лету. Серый проглотил подачку, облизнулся, выпрашивая еще кусок. Он покачал головой и зверь, видимо что-то поняв, удалился.
Несколько дней спустя он нашел необычный минерал. Кусок, не смотря на малые размеры был тяжелым, а при взаимодействии с наконечниками для копья получались искры.
Волк приходил к нему питаться. Он бросал серому мясо, каждый раз подкидывая куски все ближе. Зверь привыкал к новой роли. Иногда он казался мирным. Бывали дни, когда вспоминал старые замашки и пытался укусить за ногу. Но для таких случаев у него всегда была дубина под рукой.
Вскоре настал день, когда волк дал ему к себе прикоснуться. Они друг друга опасались и поэтому вышло скорее неловкое касание с готовностью наброситься друг на друга в любой момент, если покажется, что кому-то грозит опасность.
Он сумел извлечь огонь, используя найденные материалы. Полученная субстанция оказалась горячей и непредсказуемой. Он обжегся не меньше десятка раз прежде чем понял, как с ней следует обращаться. Пришлось перестать использовать палую листву, так как она давала чад, на который сбегались звери. Он запасся дровами и хворостом для большего жара, согревавшего его вечерами. Но самое главное - он понял, что нет ничего лучше на всем белом свете, чем жаренное мясо.
К сожалению, пойманных зверьков не хватало на пошив одежды из шкур. Ему пришлось бы убить не меньше сотни, чтобы скроить что-то под свой размер. Такое количество не собрать и за пятьдесят увиденных лун. Нужно было найти способ убить крупное животное.
Старый враг оставил попытки убить его. Волк понял, что их сотрудничество будет выгодно им обоим. Серый давал себя гладить, но есть с рук отказывался напрочь, предпочитая уносить куски мяса подальше от очага. Волк, бесспорно, оказался полезным. Раны постепенно заживали, зверь набирался сил и перестал прихрамывать на одну лапу. Волк обладал хорошим слухом и чутьем.
Он взял нового союзника на охоту и не прогадал. Зверь отлично умел выслеживать дичь, загонять под удар дубины зайцев и белок. Вскоре у них появился избыток мяса. Ему пришлось найти способ сохранять еду на более длительный срок и не давать сгнить.
На одной из вылазок он нашел небольшое взгорье с мелкой крупой, выступившей на скальной части. Он соскреб крупу, попробовав на вкус. Песчинки имели соленый привкус и подходили для дела. Сперва он натер порошком ломти мяса, оставив их сохнуть на жерди. Затем бросил большой кусок в камень с углублением, положив сверху рыбину. Камень он положил в костер и ждал, пока тот накалится до такой степени, что влага начнет испаряться.
После таких манипуляций мясо стало жестким, словно древесина. Волк отказывался есть солонину. Рыбу засолить так и не получилось. Возможно внутри оставалась влага, возможно, ее просто невозможно было засолить. Он не стал на этом зацикливаться. Предстояло еще кое-что проверить.
Волк стал ночевать возле него. Сон зверя был чутким и всполошенным, но ему серый доверял, давая гладить шерсть или проверять нет ли заноз в лапах. Он создал еще несколько инструментов – скребок для свежевания мяса, и нож – клиновидную пластину, скрепленную лозой с костяной рукоятью. Он наточил их о шершавые камни у ручья.
Затем он выбрал место. На небольшой полянке было множество кустов с темно-красными ягодами и густым ковром прошлогодней листвы. Здесь часто лакомились животные. Он уже умел отличить следы вепря от медведя. Звериные тропы были кругом, нужно просто суметь их увидеть в примятой траве.
С помощью подручных материалов он вырыл яму. Занятие вышло тяжелым и кропотливым. Вначале переносил землю руками. Пришлось признать, что, если так будет продолжаться в том же духе – задуманное отложится на неопределенный срок. Чтобы ускорить процесс, он связал несколько еловых веток, складировал землю на них и только потом вывозил горку.
Яма росла вглубь. Он провозился с ней несколько дней, но сделанное стоило того. На дне он установил колья. Затем разложил ветки крест-накрест и засыпал ловушку густым слоем палой листвы вперемешку с травой. Хорошее место. Ладная работа.
Волк охотился с ним на равных, помогая травить зверя и загоняя в ловушку. Таким образом они свалили молодого оленя и пару лис. К сожалению, звери стали избегать охотничьи угодья. Нужно было двигаться дальше. Туда, где о нем еще никто не знал.
Он подумывал двинуться в сторону уходящего светила, чтобы проверить, где оно прячется все это время, когда союзник покинул его. Просто взял и не пришел на ночлег. Видимо, серый почувствовал себя в силах самому вести охоту. Либо волка кто-то спугнул. Он с удивлением отметил, что ему не хватает молчаливой компании. С волком он был всегда настороже, но и чувствовал к хищнику слабую симпатию.
Дикий рев разорвал тихую округу. Сработала ловушка. Он опрометью бросился к западне.
Большая черная кошка умирала, покусывая палицу, вспоровшую грудь. Она даже не обратила на него внимания, тяжело дыша и пуская кровавые пузыри носом. Он подарил животному покой, пронзив копьем глаз.
Разделывать тушу в яме с дрекольем было неудобно, поэтому он решил перетащить тело к лагерю. Чтобы достать зверя из ямы пришлось приложить изрядные усилия. Но, в конце концов, он вытащил кошку наружу и на самодельных носилках из ельника дотащил к жилищу.
Теперь у него была собственная теплая шкура, способная согреть вечерами или защитить по крайней мере от одного удара когтей. Радостный от того, что больше не придется мерзнуть ночами, он склонился над тушей, размышляя как правильнее всего свежевать добычу, чтобы не повредить шкуру. Следовало ли разделить ее на несколько частей, чтобы сшить из них более удобную одежку или просто опоясаться ею, сшив края?
Он был так занят новой задачей, так беспечен из-за успеха, так спокоен достигнутым…
Сокрушительный удар по голове выбил почву из-под ног. Последнее, что он увидел перед тем как сознание померкло – огромную в узлах мышц лапу, тянущуюся к горлу.


__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 02.11.2017 в 23:29.
Ответить с цитированием
  #7  
Старый 12.03.2017, 04:51
Аватар для Snerrir
Ветеран
 
Регистрация: 25.09.2014
Сообщений: 976
Репутация: 215 [+/-]
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
скоре к импровизированному жилищу присоединились стены и крыша в виде перевернутой литеры «v».
Сбивает настрой. Только что покинули плиоцен и вступили в нижний палеолит, суровое выживальчество и мухоморы... и вот на тебе. Литера.
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
четыре ноги куда лучше, чем две, пусть даже прихрамывающие
Так прихрамывают четыре ноги или две?

Ну и внезапный приступ сострадания в голодном, диком и явно атакованном всеядным существе кажется странным. Хотя, если тот факт что у героя сразу после рождения/создания/очухивании после амнезии есть человеческое, хотя и не обремененное четкими мыслями сознание - часть сюжета, то это может стать фишкой.

Последний раз редактировалось Snerrir; 12.03.2017 в 05:13.
Ответить с цитированием
  #8  
Старый 12.03.2017, 18:32
Аватар для Snerrir
Ветеран
 
Регистрация: 25.09.2014
Сообщений: 976
Репутация: 215 [+/-]
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
мелких животных, чье мясо отличалось вкусом.
Каким? Или от чего?
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
случайной жертвой материнского инстинкта.
Опять же, если плясать от первобытной романтики - то, как по мне, выбивается.
Ответить с цитированием
  #9  
Старый 13.03.2017, 12:47
Изгнан
 
Регистрация: 11.04.2009
Сообщений: 5,300
Репутация: 1495 [+/-]
4.
Цитата:
С помощью нее он очистил себя и промыл желудок (?) наконец-то избавившись от последствий отравления.
похоже на артефакты редактирования
5-6. тот случай, когда с горечью приходится признать, что Васекс экшен-сцены пишет лучше нас. Как-то подинамичней выходит.
Сам процесс - полазил, подрался, пожрал - здорово напоминает "выживалки", в одной из которых меня вчера убили дикие пчёлы.
7. волка так ещё никто не приручил (один грузинский исследователь смог вписаться в дикую стаю и прожил с ними несколько лет, так там целая песня была, как он заставил их к себе привыкнуть. Зверь ведь мало, что опасен - недоверчив).
Ответить с цитированием
  #10  
Старый 14.03.2017, 00:17
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Крафтинг предметов подходит к концу, как и глава.
Новые персы. Еще больше персов богу персов.

Скрытый текст - 2:
2

Карл мрачно осмотрел своих людей. Одоспешенные дублеными куртками, при мечах и шестоперах, они были лучшими из того, что мог предоставить Дорэл Матэвэл. Хотя некоторые могли сказать – единственными, кто согласился на самоубийственную миссию. Сам регент с напутственным словом выйти не пожелал. Все в Каррэнстале знали почему. Племянница была пятым колесом, зубом мудрости, вздумавшим вырасти так некстати и искривить ровные ряды белых солдат.
Когда родителей Каталин забрало моровое поветрие, казалось настали темные времена. Каррэнстал лишился хозяев, жадные соседи уже тянули к нему загребущие руки. Но случилось чудо. Явился Дорэл Матэвэл, родной брат Косса, отца Каталин. Он считался пропавшим более десятка лет. Тогда многих не досчитались княжества Мелирии. Междоусобная война затягивала подобно болоту.
Уоллес потупил взор. Он знал девочку с рождения и вызвался одним из первых. Тиберий, бывший наемник западных кантонов, стоял сонный. Карие глаза так и норовили закрыться. Со стороны могло показаться, что толку от него будет как от козла молока, но такое суждение было бы преждевременным, а для врагов часто фатальным. Тиберию довелось много поведать на веку. Он воевал половину жизни, свободное время уделяя шлюхам и вину. Не самое лучшее применение для денег, но далеко и не худшее. Последним в их кампании был Дилан. Парень являлся отпрыском мелкого дворянчика, нагулявшего ребенка от камеристки по молодости и зову чресел. При себе он имел длинный лук из гибкого тиса. Парень смотрел прямо, нахально улыбаясь:
-- Ты ведь знаешь, что ее наверняка уже съели, правда?
-- Это в лучшем случае, - нейтральным голосом заметил Тиберий.
-- Выдвигаемся, - Карл не удостоил их ответом.
Они шли вдоль замковых стен. Ров стоял пустым. Хозяева так и не сподобились прорыть канал от реки. Цикады играли летнюю мелодию. Пахло медом и вереском. Вдали играл на свирели пастушок.
-- Может зайдем в деревеньку, м? Одна пинта пива на дорожку?
-- Вернемся с девочкой и зайдешь, - отрезал лидер.
Жрец Вихтар предлагал дождаться плетца, за которым наместник якобы послал гонца. Говорил, дескать, без него не найдете девку. Может и так. Но Карл знал одно – время уплывало. Каталин похитили. Не убили. Значит она им была зачем-то нужна. Это повышало их шансы. Ждать плетца не было никакого смысла – он приедет в лучшем случае через месяц. К этому времени с княжной может случиться что угодно.
-- Здесь это было, - сказал Уоллес, указывая на поляну.
-- Ага. Знаем и без тебя, - отмахнулся Дилан. – Мы все ее искали. Пошли скорей. Хочу пива.
-- И баб, - согласился с ним Тиберий, почесывая пах.
Дилан говорил правду. В погоню Матэвэл послал всех, кто был под рукой. Ватага была шалой и тупой. Затоптали большую часть следов. Много орали, но вернулись с пустыми руками. На следующий день князь-регент действовал более осмотрительно. Он спустил ищеек, специально натасканных равнинными малоросликами для таких дел. Собаки отлично умели находить беглых каторжников. Почему княжна стала бы исключением?
Они зашли под сень деревьев. Густая тень накрыла их головы. Дилан насвистывал легкую мелодию и улыбался. Карл и Тиберий замыкали малую группу. Уоллес шел чуть в стороне, понурясь. Понимал, что это последняя попытка, которую позволил – вернее у него вымолили – Дорэл Матэвэл. Теперь дядя станет полноправным хозяином земель и сможет вволю распоряжаться имуществом брата.
-- А я верю, что она жива, - вдруг громко сказал Уоллес. Карл на него шикнул, но тот продолжил гнуть свое. - Я сердцем чую. Она мне как родная. Считай с пеленок на горбу носили с женой. Такое чувствуешь, понимаете? Чувствуешь, что жива еще надежда.
-- Побьемся об заклад? – предложил Тиберий. – Найдем княжну – отдаю четвертину награды. Не найдем – с тебя четверть твоего.
-- Наемники, - рассмеялся Дилан. – Что, уже похоронил девку вместе с барышом за нее? Надеешься хоть что-то урвать от этого, да? Князь то щедрый – пять сотен талантов за племяшку. Сразу видно – в гробу он ее видал, раз столько дает.
-- Будто ты о том же не подумал, - проворчал Тиберий.
-- Неа. Не о том.
-- Тихо. Оба, - сказал Карл. – Эти твари могут быть поблизости.
Он знал таких как Дилан. Честолюбивые и чванливые. Такие охотятся за славой как панацеей от старости. Желают быть увековеченными в камне или песне. Дилан шел не ради денег и не ради принцессы. Он шел ради глупых подвигов и головы гурлока.
Тиберий был куда лучше ищеек. Дорога привела его в Туманные Земли. Опасные осколки погибшей цивилизации манили сокровищами всех, кто был готов рискнуть ради них собственной шкурой. Люди там сходили с ума. Они кричали по ночам и ходили под себя, утверждая, что их разум захватил кто-то иной. Тиберий каким-то чудом сохранил рассудок и даже заимел кое-какое золотишко от нанимателя. Но самое главное – с тех пор он обрел способность видеть следы. Прошлогодние, смытые дождями и слизанные ветром, они были для него открытой книгой. Тиберий не спешил выкладывать этот козырь, набивая цену. И не прогадал. Дорэл Матэвэл поставил на кон кругленькую сумму, чем, сам того не зная, подарил Катарин надежду на спасение.
Они прошли несколько оврагов и огромное поваленное дерево, сгнившее изнутри. Деревья здесь росли гуще, солнце почти скрылось под сплошным навесом цветных листьев. Карл словил себя на том, что непроизвольно гладит рукоять меча. Что-то было в этом лесу такое… Он всегда его опасался. С тех самых дней, когда еще юнцом поступил на службу к Коссу Матэвэлу – тогда еще такому же зеленому, как и он сам.
К концу дня группа вышла к небольшой речке. Недавние дожди сделали ее полноводной и быстрой. Тиберий почесал щетину, кивнул на противоположный берег.
-- Здесь ищейки потеряли след, - сказал Карл. – Ты уверен, что именно этот гурлок нес Каталин?
Чудовищ было пятеро. Похитив княжну, они разделились. Малышка почти ничего не весила и следы несшего ее гурлока были не глубже остальных. Они тратили драгоценное время, гоняясь за всеми пятью, полагаясь только на удачу, но не настигли ни одну из тварей.
Тиберий взглянул на него из-под густых бровей. Ох уж эти суровые вояки кантонов – чуть усомнишься в них, готовы отстаивать мнение мечом.
-- Так как ни один из вас не видит ничего дальше своего носа, - сказал наемник, - все ложится только на мои плечи. За княжну дают золото. И Шестеро знают, что уж что-что, а его я люблю даже больше чем вас троих вместе взятых. Так почему бы тебе не заткнуться и довериться моему чутью.
С этими словами Тиберий вошел в реку. Скрипнув зубами, Карл двинулся следом. Он мирился с нахальством Тиберия, пока тот был нужен. Пока мирился. Но если и дальше разговор пойдет в том же ключе, придётся кантонца поучить вежливости.
Остаток дня они провели, петляя между осин и елей, покорно плетясь следом за наемником. Тиберий шел уверенно и властно, словно пользовался маршрутом каждый день для охоты. Но с первыми звездами ситуация изменилась. Внезапно кантонец застыл, напряженно вглядываясь в темноту. Он казался раздосадованным и удивленным.
-- Что случилось? – спросил того Уоллес, в нетерпении переминавшийся с ноги на ногу.
-- Я, - начал Тиберий. Запнулся, протерев глаза. Нахмурился, отчего морщины складками собрались на лбу, нависнув над переносицей. – Парни, вы не поверите. Они исчезают.
-- Что ты несешь? – устало сказал Дилан. – Кто исчезает?
-- Следы. Я их больше не вижу.

***

Его приволокли в странное место. Камни здесь были сложены один к одному, образуя колонны, ступени, стены. Каменный лес был старым. Поверхность покрывал мох и лишайник, многие строения были разрушены как временем, так и кем-то громадным.
Твари бросили его к подножию огромного пьедестала. Когда он хотел подняться одно из чудовищ поставило на спину заднюю лапу, придавив к земле. Он только и мог что лежать и пытаться поднять голову. Кто-то говорил. Голос был мелодичным и чарующим. Он походил на щебет птиц и шелест листвы. Чудовища хрюкали, отвечая.
«Они подчиняются», - таков был его вывод.
Затем пленника подняли с земли, поставив на колени. Теперь он мог рассмотреть говорившую. Она была… иной. У нее была золотая кожа и густые волосы цвета молодой листвы, ниспадавшие до ступней. Дева улыбнулась. Жемчужные зубы были острыми, словно наконечники для его копья.
Она восседала подобно властительнице этих земель, гордо держа осанку и опустив руки на подлокотники древнего трона. Она лишь взглянула на своих подчиненных и те, повинуясь немому приказу, подхватили его под мышки и подтащили к самому лицу.
Госпожа леса заговорила с ним. Голос, звонкий и юный, как и тело, резко контрастировал с глазами. Взгляд ее был древним. В нем чувствовалась вселенская усталость от всего – власти, леса, жизни… Он тонул в нем, как тонут в воде, мотая головой и давая знать, что не понимает ни слова.
Властительница руин долго вглядывалась в него, думая о чем-то своем. Он понимал, что здесь решается жить ему, или умереть. И было что-то неправильное в том, что он никак не мог повлиять на решение девы. Он привык сам решать проблемы и чувствовал сейчас полную беспомощность, словно опять забыл, как ходить или дышать.
Наконец она приняла решение. Дева щелкнула пальцами и запела. Повинуясь ее приказу, ожил лес. Деревья очнулись от спячки, сбросив сонную истому. Коренья с чавканьем выходили из почвы, ветви закачались и изогнулись, подобно длинным пальцам. Извиваясь, будто змея, лоза оплелась вокруг его тела и потащила за собой.
Он пытался сопротивляться, но тщетно. Коричневый жгут еще сильнее обвился вокруг шеи. Его лишили оружия, спеленали и бросили в яму. Он рванулся было наверх, но старое древо, теряя желуди, стянуло выход корнями, сев сверху. Барахтаясь, он сумел сесть и огляделся. Помещение действительно походило на яму, здесь было полно глины и крошева камней. Остов древней статуи торчал вверх ногами. Возле нее сидела, стараясь не дышать и смотря на него круглыми от страха глазами, девушка.
Она подняла вверх руки, показывая, что не собирается причинять ему вреда и что-то произнесла. Увидев, что он никак не прореагировал, девушка произнесла слово громче, показывая на себя рукой.
«На это слово она откликается. Ее слово».
Он кивнул и попытался повторить его. Конечно же, у него ничего не получилось. Язык бесполезно ворочался во рту, выдавая мычание и шипение. Сплюнув от обиды, он кивнул в сторону лианы.
Для начала неплохо бы освободиться.

***

Костер весело потрескивал. Вверх безумным танцем взвивались искры. Четверо людей сидели полукругом, грея руки и отдыхая от трудного перехода. Дилан сумел подстрелить им зайца. Карл сноровисто освежевал тушку и насадил на импровизированный вертел. Конечно они взяли припасы с собой, но всегда приятно отведать свежатину.
-- Итак, - сказал Дилан. – Наверняка вы спрашиваете себя – почему этот красавец пошел с нами? Ради чего ему искать смерти? Я отвечу, можете не гадать. Я пошел с вами только ради одной цели. Хочу сразиться с гурлоком. Шутка ли – тварь прямиком из бестиария магистериума. Когда их в последний раз видели здесь? Тысячу лет назад? Две? Нет, серьёзно – я про них слышал только в бабушкиных сказках. А тут на те – живые, здоровые.
-- И опасные, - добавил Тиберий. – Не обольщайся, парень. Одно я могу сказать точно – чудес еще много в этом мире. В том числе и тех, что и не снились плетцам с их тягой к экспериментам. И все они – смертельно опасны. Я совсем не уверен, что гурлок сам подставит шею под секиру.
-- Я заглядывал в старые книги. Видел рисунки, - Уоллес поежился. – Здоровенные твари. С широкой спиной и длинными лапами, способными ворочать деревья. Сплошь покрыты шерстью, мечи в ней просто вязнут. Способны учуять жертву за милю и обезглавить одним махом. В одиночку с такими сражаться – чистое самоубийство.
-- Я рискну, - беспечно отмахнулся бастард. – Ладно. Продолжим. Ты, Уоллес, души не чаешь в княжне. Ты здесь только ради нее. Тиберий тоже не очень интересен. Я видел его кошелек – он пуст как мой желудок. Кстати, скоро там ужин, а?
-- Потерпи, - произнес Уоллес, поворачивая зайца сырым боком к огню. – Еще несколько минут и готово.
-- Полцарства продал бы за свинину, - вздохнул Дилан. – Да… так, о чем я? Ах да. Тоффенбах. Командир замковой стражи. Вот тебя я пока не раскусил. Ты вроде бы отошел от службы с приходом нового князя. Хм, ладно-ладно, Уоллес, регента. Хотя, хтон побери, все вы думаете то же, что и я – Дорэл Матэвэл только обрадовался пропаже Каталин. Хе-хе, я бы не удивился, если бы узнал, что тот сам заплатил гурлокам, чтобы они похитили княжну. Что скажешь, Карл? Зачем ты здесь, с нами, в этом проклятом лесу?
Негласный лидер сжал кулаки. Он был слишком стар, чтобы верить в то, что слава с тобой навсегда или в то, что золото способно изменить жизнь к лучшему. Так что же он делает? Почему не греется у очага, попивая вино из глиняного кубка?
-- Я здесь потому, что верю в то, что долги нужно отдавать, - сказал он в пустоту ночи. – Я здесь потому, что двадцать лет назад Косс Матэвэл спас мне жизнь. Никогда не забуду того, что пережил после Светочдня.
-- Это еще что за день такой? – удивился Дилан.
-- Здесь, в княжествах Мелирии, погода сносная. Поля дают урожай, а день сменяется ночью. Но там, за горным хребтом, где прошлась шальная магия имперцев, все по-другому. И я не имею ввиду самозарождающиеся кислотные ливни или блуждающие огнешары. Там, куда нас вел король, даже время ведет себя странно. Некоторые умирали от старости, другие молодели настолько, что не могли удержать в руках меч. Болезни ели нас заживо, врачи не успевали ампутировать руку, как начинали гнить ступни. Светочдень – не праздник, если ты об этом. Нет. Это день, когда солнце сверкнуло настолько ярко, что мы перестали видеть.
-- Поход Гарольда Безумца, - догадался Тиберий. – Самая глупая кампания столетия. Отправиться покорять дикие племена по ту сторону кряжа, срезав путь через Дичьеземье. В край, не богатый ресурсами и сопротивляющийся на каждом шагу. Не завидная участь. Хм, слышал, оттуда никто не вернулся живым.
-- Тогда можешь начистить рожу этому человеку, - ответил Карл. Он сделал глубокий вдох и продолжил. – Король ослеп. Ослепла ряженая в шелка и всегда сытая свита. Юный принц ползал по земле, потому что постоянно падал, натыкаясь на предметы. Незрячие лучники стреляли от отчаяния, а пикинеры протыкали товарищей копьями, чтобы тех не ждала смерть от жажды. Они не могли найти ориентир, чтобы пройти к припасам. А найдя, тут же его теряли. Будто новорожденные щенки.
Воспоминания возвращались словно старые друзья. Такие живые и красочные. Он помнил их всех. Товарищей, с которыми делил походные шатры и еду. Веселых и работящих. И таких беспомощных под конец.
Уоллес снял вертел с огня. Разделив жареную тушку на четыре части, он раздал каждому по доле. Тиберий жевал травинку, не спеша приступать к ужину. Дилан сидел с кислым лицом. Вероятно, жалел, что не смог принять участие в таком грандиозном мероприятии. Все ждали продолжения.
-- Я был одним из тех, кому повезло сохранить зрение, - слова давались с трудом, но закончить рассказ вот так - на полуслове, было бы неуважением к памяти оставшихся в тех краях. – Нас было мало. Не больше дюжины. Чтобы вы сделали на нашем месте? Одни, посреди безлюдных земель, изувеченных магией до такой степени, что на ней не росла даже трава. Мы старались быть людьми. Ухаживали за друзьями, за своими сеньорами, хотя последние того не заслуживали. Из власть имущих они превратились в пищебродов, тех, кто на паперти просит краюху хлеба. Эти лишились зрения, но вот гонор остался при них.
Тиберий хмыкнул. Кантонец уже обгладывал кость. Жир застывал на бороде точно смола. В отличии от остальных он прекрасно знал, что на войне не до титулов и чванства. Все смертны, вне зависимости от короны на голове.
-- Первым умер герцог. Он был дураком и не понимал положения дел, до конца твердя о том, что следует двигаться вперед, о будущем завоевании и грядущей славе. Его выпотрошили при друзьях, но что те могли поделать? Грозить кулаками? Звать на помощь таких же слепцов? Убийца не признался, а мы и не особо искали. Другое дело король… Его обезглавил простолюдин. Мальчишка упивался беспомощностью армии. Видимо решил, что может позволить себе то, о чем мечтали многие в королевстве. Выбежал к нам, уставшим от дневных забот о собратьях, с головой в руках и улюлюкая. Он забыл об одном. Среди нас был Косс Матэвэл. Князь велел убить преступника, и никто из нас его не ослушался. Он стал нашим лидером, новым королем слепого царства. Мы смотрели на него как на лучик надежды и старались соответствовать мерилу. Так мы продержались еще месяц. Люди умирали. Они испражнялись там, где ели и спали. Запах непередаваемый… Армия таяла на глазах, и мы ничего не могли поделать. Кто-то из слепцов организовывал группировки, пытавшиеся пленить зрячих и заставить тех служить себе. Мы сопротивлялись и творили правосудие. Запасы подходили к концу, а всеобщая санитария привела к вспышке болезней, которые косили солдат сотнями. Все мы, зрячие, понимали, что рано или поздно мы сделаем то, за что нас проклянет весь лагерь.
-- Что? – спросил Уоллес.
-- Догадайся, - процедил Тиберий. Он выбросил кость в угли и завернулся в плащ, готовясь уснуть. – Они их бросили.
-- Мы оставили их умирать, - подтвердил его слова Карл. Он поежился от нахлынувших воспоминаний. – Однажды вечером Косс Матэвэл собрал нас в своем шатре и сказал, что так дальше продолжаться не может. Это были трудные слова, несправедливые к нашим друзьям. Но нужные. Мы смертельно устали, ухаживая за ними, постоянно требующими еды, воды и внимания. Мы старались изо всех сил, но все равно слышали упреки, которые отпускали те, кто оставался обделенным. Нас было так мало. И помощь, на которую надеялись, так и не пришла. Парни понимали, что армия обречена. Да и слепые понимали, только гнали от себя дурные мысли подальше, выманивая у смерти еще один день. Косс Матэвэл озвучил наши мысли и тем самым спас от мучительного выбора. На его плечи легла вина, которая грызла князя до самой смерти. Он приказал нам собрать провиант, взять по две запасных лошади и покинуть лагерь. И мы послушались. Никто не возражал, не называл остальных предателями. Мы последовали за ним и никто, слышите – никто ему не возразил. Мы покинули воняющий, стонущий, и молящий могильник как воры – ночью, хотя с таким же успехом могли уйти днем или утром – ведь кругом были одни незрячие. Мы сделали так, потому что темные дела всегда совершались под покровом ночи и не важно – делаешь ты это во благо или нет. Зло есть зло, это я знаю точно.
Мы не кичились совершенным, не упивались чужим горем. Мы… просто ушли. Пропустили финал невеселой истории. Вот что мы сделали. И я благодарен Коссу Матэвэлу. У него было достаточно доброты, чтобы заботиться о несчастных столько, сколько хватало сил и достаточно храбрости, чтобы взять бразды в свои руки и увести нас оттуда. Мы вернулись обратно. Уж не знаю каким чудом, но смогли. Прошли и Дичьеземье, и кряжи Льдистых гор. Выжившие постепенно откалывались от маленькой группы. Уходили так же, как покидали лагерь – ночью. По одному, по двое, они исчезали из нашей жизни, возвращались к семьям или к старому ремеслу. У меня не было никого. Поэтому князь предложил мне стать сотником в его дружине, и я согласился. Вот и вся история.
Карл посмотрел на троицу. Уоллес избегал встречаться с ним взглядом. Тиберий спал. Дилан поглаживал гладкий подбородок. Может он зря открылся перед ними? Стоила исповедь того? Шестеро знали ответ.
-- Я пошел с вами, - закончил он. – Чтобы отдать старый долг. Я верну дочку Косса в замок, или хотя бы ее тело. Чего бы мне это не стоило.

***

Девушка так и не смогла освободить его от сковывавшей руки лозы. Она сломала ноготь, пытаясь ослабить стебель, а когда попробовала рассечь ствол камнем, лоза стянула ему шею так, что потемнело в глазах. Пришлось оставить как есть.
Он кое-как начал понимать девушку. По крайней мере некоторые жесты не нуждались в истолковании. Вместе они пили росу с листьев, ели те немногие крохи, что приносили узникам слуги госпожи леса, и грелись холодными ночами. Правда, девушка загоралась румянцем при одном прикосновении и почему-то постоянно отводила взгляд от низа его живота.
Благодаря ей пленник понял к какому племени относится. Конечно, он уже встречал деву леса. У нее тоже были руки, ноги и тело без шерсти, но принадлежала ли она к тому же роду? Нет, этому созданию чуждо все, что имело отношение к нему или пленной девушке. Дева леса извечна. Ей поклонялись деревья. Она повелевала ужасными тварями. Она смотрела на них, как на жуков – с тем же безразличием и превосходством.
Новая знакомая волновалась. Каждую ночь она с беспокойством смотрела на небо, пытаясь ему что-то втолковать. Ночи становились все более светлыми. Сначала он видел на шаг от себя, затем на три. Даже здесь, в темнице, он мог рассмотреть, что происходило вокруг.
Твари готовились к ритуалу. Они принесли белую пыльцу и нарисовали вокруг престола госпожи сложные фигуры. Сдирая кору с деревьев, они подставляли черепки разбитых амфор, собирая липкий сок, часть которого давали пить деве леса. Другую часть отдавали пленникам. Он пил безропотно, так как не видел смысла сопротивляться и получать лишние синяки. Его сокамерница была иного мнения. Она вертела головой, билась в истерике, стараясь вывернуться из объятий прислужников древней сущности. Она оказывала сопротивление изо всех сил, но каждый раз проигрывала неравный бой. В итоге ей разжимали челюсти и силком проталкивали в глотку патрубок, по которому стекала клейкая масса. Последняя точка была поставлена, когда твари заметили, как заключенная вставляет два пальца в рот, пытаясь исторгнуть древесный сок. Лианы крепким узлом связались вокруг рук девушки.
Он продолжал наблюдать. Это было единственное, что ему оставалось. Он узнал, что у девы всего семь слуг. Он высчитал время, за которое покрытые серым мехом твари совершали обход территории и траекторию их передвижения. Чудовища обладали огромной силой, были способны прыгать на дальнее расстояние, но, если к ним подобраться достаточно близко, оказывались неповоротливыми, неуклюжими. Зайцы и белки легко проскальзывали у них под ногами. Он бы мог нанести решающий удар первым. Только следовало помнить о когтях, способных вспороть плоть так же легко, как его копье протыкало воду.
Земля от зарядившего дождя стала влажной и податливой. Дерево – их тюремщик, елозило корнями в поисках опоры и часто кренилось то на одну, то на другую сторону. Дуб смог укорениться только благодаря устойчивому куску ветхой статуи, используя плечи и часть сколотого щита в качестве твердого фундамента.
С одного края ямы образовалась широкая щель. Он смотрел на нее с надеждой и отчаянием. Свобода была так близко. Он мог бы разрыть землю если бы смог освободиться от пут. Но лианы держали крепко. Нелепое препятствие поднимало злобу со дна естества. Он отдавался в ее власть постепенно. С каждой новой неудачей.
Девушка как могла успокаивала его. Либо беседой, либо прикосновением ко лбу, щекам. Если бы не она, он наверняка превратился в дикое животное, способное лишь рвать в клочья все живое. Вместе они кое как держались.
Но вот пришло время и все приготовления были совершены. Он понял это тогда, когда догадался, чего опасалась девушка. Зрелище вышло воистину изумительное. До этого он видел лишь осколки. Мелкие частицы, похожие на пыль, постепенно вытеснялись кусками побольше. Небосвод стал частью мозаики, разрозненные части которой наконец складывались в единую картину. Медленно и величаво из-за горизонта появлялась луна. Изувеченная старым катаклизмом, истерзанная, она приближалась к миру, пытаясь угнаться за собственными же потрохами.
Парад небесных камней устроил хоровод, проплывая мимо. Именно этого момента ждала дева леса. Она приказала древу доставить пленницу в центр фигуры. Пленник рванулся на защиту, но лианы быстро спеленали его, завернув в растительный кокон. Девушку перенесли в центр выведенной белой краской фигуры. Гибкие ветви развели ей руки и ноги, соединив с особыми точками узора. Твари подняли головы кверху и завыли, глядя на далекие ошметки. Серебряные светочи низринулись с небес, затопив руины мерцающим светом. Лунная радуга сошла с небес, проторив дорожку в лес.
Дева леса запела. Ее голос, неземной и чарующий, был подобен льющейся родниковой воде – такой же чистый и холодный. В нем не было ничего человеческого. Деревья начали раскачиваться в такт пению. Девушка тоже казалась завороженной творящимся вокруг.
Только он еще пытался бороться. Что-то должно было произойти. Что-то скверное и не сулящее ничего хорошего для них. Ответ сквозил в воздухе. Во рту поселился вкус пепла. Когда дева закончит ритуал, он умрет. Умрет девушка. А Дева продолжит жить, как и жила до них. Идя рука об руку с вечностью. Такова ее природа.
На плечи осыпались комья земли. Кто-то рыл ход, разгребая влажную землю. Он обернулся, приготовившись дорого продать жизнь. Волк замер, склонив голову на бок, оценивающе рассматривая приятеля. Затем подошёл и ткнулся холодным носом в плечо.

***

Тиберий вел их почти наобум. Утром кантонец увидел следы. Нечеткие, испаряющиеся подобно влаге на горячем теле, они уводили их дальше на юго-запад. Но теперь даже ему было сложно определить направление. Дар Туманных земель оказался бессилен против чар леса.
-- Слева и справа находятся охотничьи угодья князей Лора Тегаусса и Вильяма Блэйка, - рассказывал Уоллес. Отчего-то он решил, что беседы во время похода помогают скоротать время. Остальные так не считали, но Уоллес все равно продолжал. – Вместе с нашими землями они клещами зажимают северную оконечность Душилесья.
-- Это ты что ли так его называешь? – усмехнулся Дилан.
-- Старое название, - отмахнулся Уоллес. – Еще со времен первой империи. Разные легенды про это место переходили от бабок к внукам, а те передавали своим внукам. Что якобы у леса есть душа или сердце. Оно родилось вместе с этим миром и угаснет вместе с ним. Если рубишь дерево – душа кровит, ну и так далее. Словом – лес этот живой якобы.
-- А эти гурлоки, - нахмурился Тиберий. – Они, выходит, хранители покоя или вроде того?
-- Выражаясь понятным языком – солдаты, - кивнул Карл.
Он тоже слышал местные россказни, про страшную месть за рубку леса и прочую чепуху. Люди княжества были до того суеверными, что закупали древесину у соседей, лишь бы не проверять правдива ли байка. За долгую службу он насобирал таких историй столько, что хватило бы на целую книгу, если бы у него было желание ее писать.
Они шли меж лесных прогалин с цепкими кустами по краям. Непогодилось. Шестеро испытывали их терпение мелким дождем. Осень подходила к концу. Зима обещала быть холодной и, что самое скверное - долгой. В западных княжествах снег выпадал густо, иногда дома засыпало по печные трубы.
Карл невесело усмехнулся. Он становится стариком, раз начал обращать внимание на такие мелочи. Ему хотелось вернуться обратно. Плюнуть на глупую, с самого начала нелепую затею и закутаться в одеяло, попивая горячее вино с пряностями.
Тоффенбах отогнал непрошенные мысли. Уют будет потом. После похорон и скорби. Старые долги и старые раны суть одно и тоже – дают о себе знать изредка, но всегда некстати.
-- Если есть солдаты, значит есть и командир? – спросил Тиберий.
Кантонец склонился над ворохом павшей листвы, щурясь и водя по ней рукой. Отпечаток таял словно снег. Он почти забыл, как это – быть нормальным. Туманные Земли протянулись вдоль всего побережья Квинтинии, запретного материка. Последняя империя людей столетьями прогибала спину под собственной тяжестью. Она бы пала так или иначе, даже если бы не произошел катаклизм.
Прошло две тысячи лет, седая старь для ныне живущих. Но земля… Она помнила и несла беды всем, кто ее осквернил. Он помнил, как десятки, сотни фосфоресцирующих троп, мелькающих перед глазами даже с закрытыми веками, сводили с ума. Он кричал и пил дни напролет. Хотел выпрыгнуть за борт, но приятели успели перехватить у самого борта. Его связали и бросили в трюм, где он коротал время всю обратную дорогу.
-- Да. В каком-то роде есть вожак, - согласился Уоллес. - Фригга зовет ее Королевой Цветов, а крестьяне, те и вовсе мавкой кличут. Она гурлокам все равно что мать родна.
-- Мавка значит, - Дилан шел последним, рубя хворостиной росшие на деревьях грибы. – Она что-то вроде духа?
-- Надеюсь, что нет, - сказал Карл. – Духи конечно железа боятся, но вот убить таких могут только плетцы. А таких с нами сейчас нет. Даже ведьмы боятся, предпочитают договориться в обмен на дары. Втроем мы с ней не совладаем.
-- А нам и не нужно. Сюда, - Тиберий махнул рукой в сторону очередного ручья. – Схватим княжну и ноги в руки. А дальше выменяем на денежки.
-- Я без головы не уйду.
-- Будет тебе голова, Дилан. Твоя. На шесте. Отличное украшение для интерьера. Отобьешься от группы или отстанешь – пеняй на себя. За тебя мне не заплатят не то что таланта, даже ломаного грошика не дадут.
-- Да ладно тебе, Карл. Я все понимаю, не маленький. Нападем гурьбой, отобьем девчонку и ходу.
-- Смотрите, - Уоллес показал пальцем на воду. – Это что – запруда?
Они прошли вдоль ручья. Кто-то сложил камни полукругом, зазаградив поток. Всюду были разбросаны ветки и пуки травы вперемешку с ягодами.
-- Бобры, что ли?
-- Ага, мясоедные, - хмыкнул Тиберий, показывая на засоленные тушки зверья.
-- И неплохо вооруженные, - добавил Карл, подбирая обломок копья с каменным наконечником.
-- Люди? Здесь, в центре чертова леса?
-- Почему бы нет, мы же здесь.
-- Но не живем же…
Позже они наткнулись на неплохо созданную ловушку. Некто не пожалел сил и был довольно терпелив, чтобы выкопать яму, вбить в дно колья и перекрыть верх дерном с листьями. Черная пантера - редкий зверь, предпочитающий охотиться вдали от людей, была мертва уже несколько дней.
-- С нее что, пытались шкуру содрать? – спросил Уоллес, прикрывая рукавом рот и нос.
-- Ну да, - растягивая каждое слово произнес Дилан. – Только как-то топорно. Будто тупым инструментом. Неужели варвары смогли пересечь хребет Льдистых гор?
Все посмотрели на Карла. Тот пожал плечами.
-- А я тут при чем? Мы до них так и не дошли, если помните. Поэтому ничего нового не скажу.
-- Даже если так, - сказал Уоллес. – Нам сейчас не до них. О девочке думать нужно. Бедная Каталин сейчас одна, в окружении этих тварей. Незнамо где. А наш проводник топчется на месте точно собака, что забыла, где зарыла кость!
-- Соскучился по железу в глотке? – Тиберий сощурился и потянулся к шестоперу. – Это я могу устроить.
-- Треклятый наемник, лишь о монетах и думаешь!
Мужчины обнажили оружие. Карл встал между спорящими, порывающимися втянуться в драку. Примиряюще поднял руки.
-- Спокойно, парни, спокойно. У вас будет время размахивать мечами. Да и цели тоже имеются. Гурлоки, помните? И их госпожа.
-- Да, ты прав, - признал Уоллес. Он почесал седую голову и неловко протянул руку кантонцу. – Я просто беспокоюсь о малышке. Прости, ладно?
Тиберий кивнул, но вместо рукопожатия вдел шестопер в кожаную лямку у пояса. Наемник предпочел вернуться к работе, отложив обиды на потом. В отличие от Уоллеса он был профессионалом в военном ремесле.
-- Твари атаковали дикаря, - сказал Карл, разглядывая западню. – Я вижу отпечатки двух пар лап.
-- И там третьи, - кивнул в сторону куста дикой малины кантонец. – Вчера мы шли по следам четвертого. Выходит, последний и нес девчонку, тогда как остальные отвлекали внимание.
-- Ты можешь прочитать, куда он пошел? – спросил Дилан.
-- Не знаю. Что-то не так с этим лесом. Раньше я всегда знал кого и где искать. Теперь тропы исчезают прямо на глазах. Вместо яркой картинки вижу редкие искры. Я… не знаю, как это описать.
-- Не вижу трупа дикаря, - заявил Уоллес. – Они его забрали с собой?
-- Вполне возможно, - согласился Карл. – Может быть логово находится рядом, но что-то скрывает его от наших глаз.
-- Мавка это может, - поежился Уоллес. – Она из выводка хтонов. Эти твари повелевали миром задолго до прихода сюда орков, эльфов и даже людей. Легенды гласят, что извечные дрогнули только перед Шестью. И то только потому, что были разрознены.
-- Легенды, сказки, мифы, - зевнул Дилан. – Мы живем сейчас. Что мне до древности? Хтоны либо сдохли, либо попрятались по норам, вот и все.
-- Гурлоки тоже были легендой, пока не появились перед замком, - заметил Карл.
-- А может и не было их. У страха глаза велики, знаешь ли.
-- Я верю жене, - нахмурился Уоллес, - как себе самому. Если Фригга говорит, что видела гурлока, значит так это и было на самом деле!
-- Хорошо бы, - Дилан поднял руки, показывая, что не хотел оскорбить Уоллеса. – Я не против охотничьего трофея. – Но кто сказал, что мавка все еще их королева? Может они сами по себе?
-- Я читал, что хтонам нужны жертвы, - вставил Тиберий. – Лучше бы мавка была жива. Каталин нужна ей, пока что.
-- Думаешь, готовит некий ритуал?
-- Я не плетец, чтобы в этом разбираться. У меня нет лишних пятидесяти лет чтобы корпеть над ветхими манускриптами в магистериуме.
Быстро темнело. Осень подходила к концу и настала пора дочерям Астарты вывести мать из сумрака. Луна появлялась медленно, словно соблазняющая парня девица, что не спеша оголяет то плечо, то ножку. Катаклизм не пожалел ни богов, ни земель. Жрецы хранили память о прошлом, рассказывая малышне о падении Империи, расколе Астарты и последующих темных веках. Они говорили, что раньше у людей была только белая кожа и золотые волосы, гномы были выше ростом, а эльфы могли жить веками не старея. Шестеро сошли с небес, чтобы спасти мир, кое-как залатали прорехи, за что смертные им были благодарны и по сей день. Не найдешь ни одного селения, где не стоял бы алтарь Ремесленнику, Воину или Жнецу.
Четверо шли по последнему следу, хотя Карлу казалось, что они ходят кругами. Неведомая сила скрывала от них княжну. Пелена застила глаза, или чары туманили разум. Они зря тратили время. Карл старался, Шестеро видели, старался как мог, но все равно не смог отдать должок. Прости, князь. Не сегодня.
Внезапно Астарта залилась серебристым светом. Луч, бледный и невесомый, резанул ночь, спускаясь к деревьям. Уши заполнил полный ярости и неземной красоты крик.
Воины переглянулись. Любые сомнения ушли на задний план. Для мечей появилась работа. Четверо обнажили оружие, устремившись на звуки.

***

Каталин распластали на сыром камне. Как только конечности дотронулись до точек узоров, чары прочно зафиксировали их. Каталин парализовало и лишило дара речи. Она могла лишь мычать и безумно вращать глазами.
Лунный свет обрушился на ее тело. Странное чувство щекотки поселилось в животе. Гурлоки выли, покачиваясь с пятки на носок. Деревья бережно подняли мавку, баюкая на ветвях поднесли к княжне. Древняя сущность нежно коснулась ее кожи. Девушка ощутила электрические уколы в кончиках пальцев. Затем мавка запела. В этой песне не было слов, лишь звуки, затрагивающие все уголки души. Мелодия звенела, лилась чистотой и свежестью, лезла в уши, оседая в голове.
Почему-то Каталин не боялась. Она и раньше была храброй. В то время как остальных детей страх пробирал до самых пяток, она с упоением ждала продолжения леденящих душу историй. В одних всегда был счастливый конец – Фриггита берегла душевное здоровье госпожи. Рано или поздно появлялся принц или рыцарь, убивал злых ведьм, спасал узниц из башен или расколдовывал их поцелуем. Но Каталин слышала и другие истории. Эти были темнее, чем помыслы бандитов. Они учили детей не верить незнакомцам, избегать давать обещания, которые не сможешь исполнить, но что еще хуже – избегать страшных мест. Каталин любила Душилесье. Она не боялась деревьев или зверей, хотя и не была простушкой, пытающейся уговорить медведя не есть себя. Нет, она любила лес по-настоящему. Поэтому всегда старалась вырваться из заботливых объятий няни, чтобы провести часок-другой среди листвы и птичьей трели. Здесь было тихо и покойно. Неважно – будь то жаркое лето или стылая зима – Каталин рвалась в чащу, чтобы испытать неведомое чувство восторга при соприкосновении с прекрасным. В травень она плела венки из одуванчиков и диких ромашек, в золотень – кленовые обручи, которыми награждала фрейлин и друзей из стражи.
Поэтому сейчас, глядя как свет Астарты обволакивает ее тело, Каталин ощущала только ледяное спокойствие. Она боролась и проиграла. Главное не опускать руки. Так говорил ей отец.
Серая молния пронеслась перед глазами. Клубок из шерсти и острых зубов впился в морду гурлока, стоящего по правую руку. Прошла всего доля секунды и вот уже вторая тварь, взмахнув длинными лапами, падает перед ней с раскроенным черепом.
Странный человек использовал мраморный осколок меча в качестве оружия. Он был быстрым, и куда проворнее нерасторопных слуг госпожи леса. Прежде чем те спохватились, они с волком прикончили еще двоих.
Княжна отстраненно наблюдала за сражением, лишенная какой-либо возможности двигаться. Парень казался старше своих лет. Он сосредоточенно орудовал камнем, целя в незащищенные места гурлоков. Их было не так уж много, но он бил без промаха. С молочно-белой кожей, отросшей шевелюрой, застящей разноцветные глаза, он сам походил на чудовище. Княжна знала его всего несколько дней, но понимала, что перед ней не простой крестьянин. В нем чувствовалась целеустремленность, и воля. Такие люди не удовлетворятся плугом да теплой койкой. Они возьмут столько, сколько смогут унести.
Парень черкнул мыском по краске. Белая пыль, влажная от мокрой земли, оказалась разделена на два берега. Лопнули серебряные струны и Астарта, ужаснувшись такому кощунству, отпрянула от Каталин. Луну скрыли тучи. Рядом, почти над самым виском, ударил раскатистый гром.
Мавка впервые показала зубы. У нее был почти звериный оскал – ничего общего с образом извечной повелительницы. Длинные клыки мало что не рвали зеленые губы. С острых кончиков капала слюна. Повелительница Душилесья сгорала от ярости. Полыхнули искрами цветы меж травяных волос, чернота затопила очи. Мавка закричала так, что у людей заложило уши. Парень упал на колени, выронив осколок. Волк, получив от гурлока лапой, отлетел к ближайшему пню, крепко приложившись о него головой.
В то же время Каталин поняла, что заклятье больше не сдерживает ее. Она спрыгнула с каменного ложа, стараясь держать врагов в поле зрения.
Хтон отдала приказ. Один из гурлоков направился к поднимающемуся парню. Второй двинулся к княжне. Каталин пятилась, мысли роились в голове тысячью назойливых мух, но ничего стоящего не приходило на ум.
Парень бросился под ноги гурлоку. Они кубарем скатились с пьедестала. Замелькали когти. Она услышала крик боли. Мавка сверкнула глазами, посмотрев в ее сторону. Хтон поманила ее пальцем.
Гурлок приближался. Грузный, с пепельной шерстью и широкими плечами. Тварь была сильна. Монстр возвышался над ней словно скала. Словно это была ожившая из детства сказка. Каталин сжала кулаки.
«Я не сдамся, папа».
Стрела с пестрым оперением вонзилась в грудь твари. Гурлок отломил древко и взревел от злости. Спустя миг следующая пробила ему ладонь. Из темноты вынырнули фигуры, с боевыми криками бросившиеся рубить раненное существо. Гурлок сопротивлялся, но явно был в меньшинстве. Ему вначале отсекли кисть, а затем меткий стрелок пронзил глаз. Тварь замертво рухнула под ноги воинам.
-- Живучие гады, - сказал своим дородный мужчина. Его голову защищала салада. И уже обращаясь к княжне: - Остались еще где гурлоки?
-- Сначала она, - крикнула Каталин, - указывая на мавку.
-- Спрячься за мной, девочка, - просипел Уоллес. Муж Фриггиты покрепче сжал в руках топор. – Теперь все будет хорошо.
-- Уведите княжну, - властно рявкнул Карл Тоффенбах. Каталин помнила старого друга отца, но никогда его не любила. Она боялась глаз. В них крылась жестокость. – Не лезть на рожон. Защищать княжну.
-- Ясно, - весело откликнулись из кустов. – Но я все же попытаюсь ее достать!
Тренькнула тетива. Стрела выпорхнула точно коршун и впилась в шею мавки. Повелительница Душилесья захрипела; чтобы не упасть, присела, согнув колени. Кровь хлынула из горла. Она захрипела, сплевывая бурую слизь.
-- Есть! – из кустов показалась довольная физиономия парня лет двадцати с достигавшей плеч копной волос цвета соломы. – Не так страшен хтон, как его… Шестеро прокляни, пригнитесь!
Мавка не собиралась умирать. Чем древней сущность, тем больше она хочет жить. Мавка разинула пасть, зашипела, и хлопнула в ладоши что есть сил. В тот же час дикий ветер сорвал листву с деревьев, закружив ее в безумном вихре. Хмурый великан в саладе сунулся было в эпицентр, но тут же кубарем откатился назад. Кожаный доспех оказался иссечен множеством мелких порезов.
Буйство природы продолжалось. К ним тянули сучья лиственницы, а почва раздавалась под ногами, давая волю корням. Бойцы орудовали топорами и мечами, отсекая древесные конечности. Сплотившись, они защищали Каталин, не давая подобраться к княжне. Рубили и секли, пока лиственный шторм не утих. Четверка тяжело дышала, то и дело поправляя шлемы да кольчуги. Каталин робко выглянула из-за могучих плеч.
-- Мать моя, а это кто такой? – поразился Карл.
Мало что было способно напугать опытного воина, побывавшего в Дичьеземье и вернувшегося обратно.
Мавка исчезла, оставив по себе лужу крови и трупы слуг. Лес словно уснул, отдав последние силы, чтобы в последний раз щегольнуть перед грядущей зимой. Всюду валялись вывернутые с корнем и сбросившие тяжелые кроны дубы да осины. Они были одни среди древних руин и изуродованных временем статуй, вытесанных скульпторами до имперской эпохи.
На искрошенных ступенях, попирая рухнувший престол пвелительницы леса, стоял человек. Залитый чужой кровью, с глубоким порезом у бедра, он смотрел на воинов с живым интересом. Так продолжалось ровно один удар сердца.
Человек бросил им под ноги отсеченную голову гурлока и улыбнулся.

__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 05.11.2017 в 01:13.
Ответить с цитированием
  #11  
Старый 15.03.2017, 00:34
Аватар для Snerrir
Ветеран
 
Регистрация: 25.09.2014
Сообщений: 976
Репутация: 215 [+/-]
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
покусывая палицу, вспоровшую грудь.
Хм. Есть подозрение, что фатально вспороть грудь палицей - надо очень постараться.
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
Сокрушительный удар по голове выбил почву из-под ног
Имхо, странно звучит. Сбил с ног - по-моему лучше.

Еще есть артефакт в строке с вытаскиванием кошки.
Ответить с цитированием
  #12  
Старый 15.03.2017, 23:42
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Цитата:
Сообщение от Snerrir Посмотреть сообщение
Еще есть артефакт в строке с вытаскиванием кошки.
Цитата:
Сообщение от Ранго Посмотреть сообщение
похоже на артефакты редактирования
Это открытые для обсуждения вопросы. Если автор в своей логике заходит в тупик\не уверен в созвучии слова, он выносит их на обсуждение.

Дедлайн такой дедлайн.

Скрытый текст - 3:

3

-- Идем, Ганс!
Тилли, его младшая сестра, вспорхнула по лестнице, обогнав других детей, и побежала вдоль коридора, соединяющего сторожевые башни замка. Галдящая орава пронеслась мимо сонных стражей и высыпала на утреннее подворье. Там они разделились. Кто забрался на забор, кто стал подсматривать в дырки между каменных стен. Иные высовывались из окон и прыскали в кулаки, когда дурачок делал что-то смешное, по их мнению.
Когда герои вернулись в Каррэнстал, Дорэл Матэвэл велел открыть большинство бочонков, хранившихся в семейном погребе. Забили дюжину голов скота. Кухарки из местных потратили несколько дней на приготовления кушаний.
Местные любили молодую госпожу. Она проявляла доброту к людям, была ближе к ним, чем кто-либо из власть имущих. Не было и дня, когда бы Каталин не пришла в деревню, чтобы раздать хлеба бедным семьям. Люди помнили.
Поэтому, когда Карл Тоффенбах и остальные привели полуживую, еще не отошедшею от случившегося княжну, обрадованный народ вывалил из домов, качая на руках храбрецов. Те, надо сказать, не тушевались и охотно травили истории о своем приключении, с каждым разом увеличивая снесенные головы гурлоков. Молодой Дилан принес одну такую, чтобы пугать детей. Ганс и Тилли во все глаза смотрели на здоровенные клыки и высунутый из пасти шершавый язык. Правда, развлечение быстро им надоело, и дети переключились на таинственного пришельца, что увязался за Каталин словно собачонка. Лучник безуспешно пытался продать трофей местному корчмарю, но тот не желал иметь с головой ничего общего. Это злило Дилана. Он грозился пойти в Душилесье и привести живого гурлока в деревню, чтобы запустить того в корчму.
-- Вот чудила! - пискнул мальчик с веснушками на носу и тут же зажал себе рот – вдруг суровая Фригга услышит и прогонит их с таких удобных насестов.
На мальчика шикнули. Дети наблюдали за тем, как Каталин терпеливо и без тени раздражения учит чужака говорить.
Спасение молодой княжны праздновали три дня кряду. Текла по усам пенная брага, соленья да вареные рульки передавались по рукам. Запахом квашеной капусты наполнились как коридоры, так и отхожие места. Все чествовали Каталин и ее спасителей. На торжестве Дорэл Матэвэл сидел с непроницаемым выражением лица. Он отсыпал щедрые деньги четверке и по-отечески журил беспечность племянницы. Но многие отмечали, как тот расстроен. Еще бы. Еще пара лет и Каталин сможет самостоятельно управлять целым княжеством, а дядя отойдет в тень.
Дети вились возле Каталин и засыпали ее расспросами. Было ли ей страшно? Что с ней хотела совершить мавка? Неужели странный парень и его волк действительно сумели одолеть по меньшей мере пятерых гурлоков?
Княжна улыбалась и давала им по конфете, чтобы хоть ненадолго перебить любопытство. Многие судачили, что Каталин чересчур привязалась к незнакомцу. Что якобы всерьез считает его героем наравне с Карлом и Уоллесом. Поэтому, никого не слушая, и взяла над ним шефство.
-- Он бесполезен, - говорил госпоже Вихтар. – Да проклянет Ремесленник слугу своего, если вру. Я пытался научить паренька, но он лишь смотрит пустыми буркалами, да пропускает науку мимо ушей. Пустая оболочка, а не человек. Вот что я скажу, лучше бы отдать его в Магистериум. Пусть плетцы проведут опыты, да узнают, что с ним такое. Его кожа… Он словно ни разу не жил ни дня под солнцем. А глаза? Вы когда-нибудь встречали кого-то с таким цветом зрачков? Никогда не видел таких людей.
-- Я бы с радостью отдала им на опыты вас, - отвечала ему Каталин. – Пусть узнают, почему молитвы к Шестерым ушли в пустоту, когда мне так нужна была их помощь. И у него есть имя, Вихтар. Назовите его!
Они спорили как раз во время очередного урока, так что Тилли прекрасно слышала каждое слово. Девочка невольно втянула голову – такой грозной ей показалась в этот момент княжна.
-- То, что вы дали ему кличку, как щенку, еще не делает его…
-- Назовите!
-- Сальватор, госпожа, - вздохнул жрец.
-- Знаете, что оно означает?
-- Конечно! Я вам не какой-нибудь сбрендивший отшельник. Декаду своей жизни отдал, познавая тайны Птаха в Небесной Кузне… Сальватор на языке последней империи значит Спаситель.
-- Именно так, Вихтар, - кивнула княжна. – Этот человек не пустышка. Я дала ему имя. У него есть храбрость, чего нет у тех, кто отсиживался в Каррэнстале, считая меня погибшей. И, в отличие от Шести, он не бездействовал, когда я нуждалась в помощи.
С каждым ее словом жрец Ремесленника все глубже опускался в поклоне, уступая молодому напору госпожи.
-- Я бессилен, госпожа, - пролепетал Вихтар. – Он слаб умом. Я, конечно, могу научить его чистить отхожие места да следить за псарней…
-- Он научится, - отрезала Каталин. – Я его научу.

***

В дверь робко постучали. Карл отложил курительную трубку и, кряхтя, встал. Предзимние вечера стояли долгие. Он успевал вздремнуть пару раз прежде чем докуривал щепоть табаку. Вернувшись, капитан стражи сдал полномочия своему заместителю, не смотря на уговоры Дорэла Матэвэла.
Князь лично приходил к нему, чтобы выразить благодарность. Предлагал щедрую плату. Чтобы про него ни говорили, регент умел ценить верных и опытных людей. Но всему приходит конец. Карл чувствовал, что долг отдан сполна, а спина по утрам бывало так прихватывала, что никакие мази и настойки не помогали, сколько ни втирай. Он охранял Каррэнстал долгих двадцать пять лет и покой заслужил сполна. Тем более дом давно нуждался в капитальном ремонте. Крыша текла в четырех местах, одна стена постоянно отсыревала, дымоход забился, а про поваленный тын и вспоминать не хотелось.
На то, чтобы привести жилье в божеский вид, он потратит половину заработанных денег, если не больше. Сам по себе куш был довольно большим. Однако делить его пришлось на четверых. И все же Карл был доволен. Никто не умер. Княжна нашлась. Да еще этот парень…
Он отворил дверь. На пороге смущенно топтались двое. Дилан улыбался, с интересом осматривая внутреннее убранство комнат. Тиберий тер шею и сутулился, пытаясь не упереться широкими плечами в балки крыльца.
-- Мы это… уходим, - проворчал кантонец. – Пришли проститься.
-- Ага, - вставил Дилан, без спроса протискиваясь мимо хозяина и проходя в зал. – Приключения ждут! Девушки, сражения и сокровища. По отдельности или вместе – не важно, главное, чтобы много и каждый день.
Тиберий поморщился и спросил дозволения пройти. Карл махнул рукой. Все равно он последние дни валялся словно бревно, отсыпаясь да строя планы на дом. Он прошел в погреб, достал заготовленный на зиму бочонок и выбил пробку. Всяко лучше, чем пить в одиночку.
-- Куда думаете путь держать?
Они устроились у очага. Поленья тихо потрескивали, давая жар. Выпили по одной. Тиберий вытер бороду, крякнул от удовольствия, и сказал:
-- Думаю податься в Фиггль. Покажу этому обалдую, - он кивнул в сторону Дилана, - настоящий город.
-- Город убийц и воров, - удивился Карл. – Не слишком круто для начала?
-- Быстрые деньги, - пожал плечами Дилан. – Я на мели.
-- Что? – Карл подавился пивом. – Как на мели? Неделю назад только получил таланты!
-- А… эта мелочь, - Дилан казался удивленным. – Я уже потратил.
У Карла задергался правый глаз. За неделю спустить то, на что можно жить безбедно пару лет. Дилан был молодым и горячим. Бесшабашным до одури. Неужели и он сам был таким же в молодости?
-- Лук он купил, - хохотнул Тиберий. – Этот дурень купил деревяшку на все денежки, представляешь?
-- Какая это тебе деревяшка?! – обиделся лучник. Он развязал тесемки заплечного чехла. Достал разрозненные части, любовно вставил их в разъемы.
-- Красавец, правда ведь? – спросил Дилан. – Меридиевое древко гнется и не ломается. Тетива из волос среброконя, зачарованные стрелы.
--Это обычный композитный лук, -- рассмеялся Тиберий. – Тебя надули, парень. Такие стоят от силы пять талантов серебром на любом рынке княжеств.
-- Ты ничего не смыслишь в луках, - разочарованно протянул Дилан. – Я хотя бы с толком их потратил, а не держу за пазухой, чтобы пересчитывать перед сном.
-- Ты молод и глуп, - посерьезнел Тиберий. – Нам повезло, Карл не даст соврать. Случаи, когда такие мероприятия обходятся без потерь, да еще с полной оплатой нанимателем по счетам, можно по пальцам одной руки пересчитать. Мы вернулись с полным комплектом рук, ног и глаз. Удача, что девицу никто не снасильничал или изуродовал. Удача, что этот дикарь перебил большую часть тварей еще до нашего прихода. Удача - главный фактор любого похода. Никакие планы, интеллект или стратегия не помогут, если она отвернется. Я знаю. Туманные земли, Мост Проклятых, Стеклянный Город. Я был там. Без удачи ты никто. Она довольно паскудная любовница. Может изменить с другим в самый неподходящий момент. Эти деньги – мой самый большой заработок за наемничью карьеру. Я не спущу их в какой-нибудь дыре. Нет. Пора подумать о будущем. Я оставлю их под надежным замком гномьего банка. Пусть мой капитал растет и обрастает жирком в то время как я буду стричь проценты.
Карл тоже подумывал съездить в город и открыть счет в монетном квартале. Тиберий, не смотря на угрожающий вид и типичную воинскую судьбу, оказался прожжённым в таких делах. Времена, когда деньги оседали в руках трактирщиков и шлюх, давно прошли.
-- В любом случае, - отмахнулся от слов кантонца Дилан, - Мы здесь не за тем, чтобы говорить о том, как тратить денежки. Мы с Тиберием тут поговорили, ну, знаешь, о том, как все удачно получилось и какая мы неплохая команда… Так вот, не хотел бы ты пойти с нами? Ты имеешь неплохой жизненный багаж, и не носишь детишек на горбу. Забирай сорок процентов от будущих контрактов, как командир, а мы разделим остальное. Что скажешь? Ты с нами?
Тиберий согласно кивнул. Оба смотрели на него выжидающе. Карл Тоффенбах глубоко вздохнул. Освобождение от клятвы старому другу и сюзерену не принесло долгожданное облегчение, хотя он был волен идти на все четыре стороны. Что ждало его в дороге? Опять лишения и невзгоды? Холодные ночи, да нож под ребра в пьяной драке близ дорожной корчмы? Он ведь не мальчишка, как никак.
С другой стороны, с этими двумя можно было сколотить стоящую команду и умножить капитал. Почему нет? Вышло раз, получится во второй. В конце концов, они могли сорвать банк, натолкнувшись на одну из вещиц последней империи. Плетцы Магистериума и сыплющие золотом богатеи дорого платили за подобные безделушки. Они могли разбогатеть…
Карл медлил. Этот парень… Что-то должно произойти. Он чувствовал, что с ним что-то не так. В одиночку убить таких тварей. Карл наблюдал за тем, как этот Сальватор ходит по утрам к опушке, подкармливая волка. Кто из людей станет проделывать подобное. Кроме того, мавка была еще жива. К тому же, у него дом…
-- Нет, - покачал головой Тоффенбах. – Хватит с меня. Навидался на веку. Время осесть и успокоиться. Заведу хозяйство. Куриц или свиней. Разобью огород. Деревня то ладная, женщины здесь мирные и добрые. Глядишь и женюсь.
-- Ну да, - Тиберий осмотрел хижину, задержавшись на паре дыр в кровле. – Верно. Каждому свое. Что ж, за спрос по носу не хватят, не обессудь. Было приятно поработать в паре.
-- И мне, - Карл пожал крепкую руку. Помахал на прощанье разочарованному выбором Дилану. – Фиггль опасное место. Не лучше ли вначале попробовать продать мечи Западным Кантонам?
-- Кто знает, может и так. Мечи, как лопаты – всегда в цене.

***

Его приставили помощником к конюху. Работа заключалась в вычесывании грив да отирании влажной тряпкой боков, чтобы сбить животный запах. Хозяевам нравилось ездить на ухоженных жеребцах. Также он раз в день подбрасывал тюк сена в загон и выгребал лошадиный навоз. Ничего сложного.
Сальватор. Каталин дала ему имя. Спаситель. Сальватору нравилось чувствовать себя нужным. Он с радостью отдавался новым чувствам и эмоциям.
Стараясь угодить княжне, найденыш старательно впитывал информацию. Учить язык было не сложнее учиться ходить. Рано или поздно познаешь азы. Вначале он понял, что фразы делятся на вопросительные, гневные, радостные. Большинство слов состояло из общих звуков. Некоторые слова имели одну и ту же основу, что облегчало задачу.
Каталин ходила вместе с ним, указывая на предметы и называя их. Вместе они изучили коридоры замка, прогуливались по внешним стенам, посещали деревеньку. Крестьяне любили княжну. Люди так же хорошо отнеслись и к ее другу. Сальватор попробовал местную кухню. Он полюбил печеные пироги с мясом, яблоки и орехи в меду. Еда тоже давала информацию. Теперь он знал, что горечь — это яд.
Спустя месяц он произнес первое слово. Язык казался инородным существом – отказывался выдавать связную речь, предпочитая шипеть и свистеть. Сальватор упражнялся, пытаясь здороваться с каждым встречным. Ганс и Тилли смеялись над ним, словно находили забавным видеть тщетность усилий. Дети были сиротами, их тоже обучали на замковую прислугу. Они очень привязались к найденышу, хотя Сальватор начинал думать, что Тилли с братом считают его своего рода бездомным котенком, за действиями которого потешно наблюдать.
Каталин – таковым стало первое слово. Каждый день приносил знания. Княжна рассказывала ему о мире и себе. О родителях и предках. Сальва впитывал информацию, учился, пытался определить свое место в большом, большом мире.
Каталин потеряла родителей в детстве. Черное поветрие называли бичом людей. Каждую декаду оно забирало жизни и поднимало тела, жаждущие лишь рвать и пожирать чужую плоть. Люди говорили, что это Жнец создал болезнь как наказание, в последний день первой империи. С тех пор поветрие забрало сотни тысяч жизней и еще больше – из-за восставших мертвецов. Каталин тоже болела, но выкарабкалась, вопреки мнению знахарей.
Слова, будто кирпичи, выстраивались в предложения. Связная речь помогала понимать людей. Вихтар отказывался верить в прогресс ученика. Он, ученый муж, оказался бессилен там, где дочь Косса добилась успеха.
-- Еще осенью этот дикарь бегал с дубинкой наперевес по Душилесью, а теперь вышагивает словно лорд по замку, считая конюшню собственным королевством, - недовольно ворчал жрец. – А языком молотит без устали. Я устал от бесконечных расспросов!
Однако Сальватор замечал, что жрец с живым интересом наблюдает за его успехами, что-то записывая в тетради с кожаным переплетом. Не смотря на скабрезный характер Вихтар знал многое и давал ценные советы занимающейся с Сальвой Каталин.
Жрец был полной противоположностью Дорэлу Матэвэлу. Внешне приятный, легко дающий добрые слова, внутри регент был холоден и жесток. В этом Сальве предстояло убедиться очень скоро. При его появлении Каталин теряла любую решимость и голос ее становился таким тихим, что походил на шелест листьев. Было еще кое-что в этом Матэвеле. Что-то чужеродное. То, что скрывали тяжелые ароматы благовоний и нюхательный табак, что регент носил в кисете у пояса. Дорэл Матэвэл часто заставал их врасплох посреди урока, но никак не реагировал на причуды племянницы, лишь неодобрительно качал головой.
Зима загнала людей в дома. Печки топились запасенными дровами, и никто не спешил показать нос из избы. Только Сальватор все так же, как и раньше подходил к опушке леса покормить своего друга. Он назвал волка Люпус. Потому что так называли этих зверей в последней империи. Сальва посчитал, раз его имя тоже носило отпечаток тех времен, кличка сгодится и для серого.
Волк крутил носом и отказывался принимать имя или дать одеть на себя ошейник. Сальва понимал друга. Он сам чувствовал себя невольником в замке. Конечно, ему дали работу и кров, что само по себе неплохо, но он хотел большего. Каррэнстал ограничивал и требовал привязанности. К тому же здесь жила Каталин. Плен сдружил их. Сальва чувствовал изменения, что зрели в Каталин. Он сам менялся. Тогда как кругом лежали груды снега, а ветер делал кожу синей, в душе цвел сад при одном взгляде на Каталин.
Конюх запил и его выгнали. Сальва стал полновластным хозяином загонов. Работа была тупой и не требующей больших забот. Он успевал завершить дела до обеда, и просил научить его чему-то новому.
Каталин тоже любила проводить с ним время. Княжна научила найденыша играм. Мельница, карты, бросание обручей на столбцы. Он достиг высот в каждой из них. Больше всего Сальва любил шахматы. К сожалению, Каталин они казались ужасно скучными. Княжна неохотно приносила доску с фигурами, предпочитая подвижные игры в салки.
Поэтому Сальва решил поискать других игроков. Сперва он, поэкспериментировав с древесиной, выточил сносные копии фигур. Конечно, княжеский набор из Каррэнстала был в разы лучше – слоновая кость давала гладкость и изящество, в то время как береза казалась топорным и угловатым материалом. Однако найденыш был усидчив и терпелив. Сальватор не успокоился до тех пор, пока не получил устроивший его результат.
Вооружившись новеньким набором, он пошел в деревню. К удивлению, найденыш не нашел никого, кто бы интересовался шахматами. Дети считали игру сложной, а взрослые предпочитали играм выпивку или сальные истории. Единственным, кто вообще согласился на игру, был Карл.
Один из спасителей княжны слыл нелюдимым человеком. Его дом, покосившийся и весь в заплатах, стоял особняком от остальных. Казалось, хозяин намеренно построил его близ дороги, чтобы в любой момент покинуть ветхое жилье и податься в дальние края.
-- Странное хобби для конюха, - заметил Карл, выдыхая табачный дым, от которого слезились глаза и чесался нос.
-- Почему? – спросил Сальватор. – Такое ощущение, что конюхам должны быть интересны только жеребцы да кобылицы.
Карл усиленно запыхтел трубкой, думая о своем. Командир стражи в отставке взял из рук Сальвы набор, повертел в руках. Открыл крышку и заглянул внутрь, поцокав языком.
-- Что ж, заходи, я научу тебя паре-другой комбинаций, - неохотно молвил. – Но у меня одно условие.
-- Какое? – обрадованно сказал найденыш.
-- Дом превратился в развалину. Поможешь мне по дому, тогда и сыграем. По рукам?
Тоффенбах оказался умелым игроком и никудышным хозяином. Карл не спешил атаковать его фигуры, как обычно делала Каталин. Он предпочитал неспешно выстраивать защиту вокруг бесполезного короля. Сальватор обламывал о нее зубы в виде рядовых, боевых слонов и осадных башен. Карл был коварным противником. Он мог запросто пожертвовать плетцом – сильнейшей фигурой на доске, чтобы открыть брешь в рядах Сальвы и выиграть партию через пятнадцать ходов.
-- Говорят, что регент лучший игрок Мелирии, - обмолвился как-то Карл.
Он выиграл очередную партию и довольно пыхтел трубкой. Постепенно Сальва привык к этому человеку. Тоффенбах был тертым калачом, готовым и в глаз дать и плечо подставить. А еще он был честным. Позже найденыш научился ценить это качество.
В Каррэнстале жили разные люди. Простые как грош и завистливые, готовые за тот же медяк удавить и предать. Фриггита была из тех, кто любой ценой постарается уберечь подопечного от любых угроз. К сожалению, тогда Сальва этого не понимал.
Наставнице не нравился выскочка, который уж неизвестно колдовством ли, харизмой держал подле себя княжну. Люди видели их вместе, шептались за спиной. Дорэл Матэвэл пока что позволял девушке проявлять странную привязанность, но при каждой возможности напоминал, что пора бы выбрать себе будущего мужа, благо портреты ухажеры слали регулярно.
Зима медленно шла на убыль.
Сальва и Карл залатали прорехи в крыше. Их партии становились сложнее, длясь по паре дней. Шахматы отлично тренировали остроту ума. Найденыш видел десятки комбинаций, и сотни вариантов решений. Вместе, они всадили колья в землю, подбив их поперечными балками. Под чутким руководством отставного капитана Сальва осваивал новые ремесла. Ему нравилось работать. Казалось нет ничего в мире, что не заинтересовало бы конюха.
Он познакомил Карла с Люпусом. Животное показало зубы больше по привычке, чем из желания напасть. Сальватор научил Тоффенбаха обращаться с опасным хищником. Волк иногда даже давал себя погладить, правда требуя взамен мяса. Карл нашел себе неплохое развлечение. С каждым днем он подбрасывал мясо все ближе к своей хижине. Иногда волк приходил, иногда отсиживался в дебрях зимнего леса. Прошла не одна неделя прежде чем Люпус зашел за ограждение, решив, что здесь не так уж хуже, чем в лесу. Ошейник волк игнорировал, гордо воротя нос, но согласился перезимовать в пустующем амбаре, выбрав в качестве ложа стог сена.
-- Умная животина, - высказался о сожителе Карл. – избегает других людей. Не ворует кур по ночам, если кормлю вовремя. Он как я. Не любит общество ради общества.
-- Мы с Люпусом многое пережили вместе, - согласился Сальва. – Он продолжение меня. Мои руки. Мой нюх. Я мог его убить. И было за что.
-- Но не убил?
-- Не смог.
-- Это много стоит, - сказал Карл. Во время общения он всегда смотрел на собеседника, не отводя глаз. Обычно люди не выдерживали и избегали смотреть в колючие глаза бывшего капитана. Сальва знал, Тоффенбах так читает людей. Он смотрел им в душу и определял стоящий ли перед ним человек, или же можно наплевать и не тратить больше на него время.
--Да?
-- Да. Убить легко. Оставить жизнь способны единицы, поверь моему опыту.

***

Одна из лошадей слегла после изматывающей выездки. Дорэл Матэвэл сглупил, решив обучить ездовых животных в сильный мороз. Князь рассчитывал продать десяток жеребят по весне и выручить за них приличную сумму. Сроки поджимали, и наставник отдал приказ своим людям начать выездку в полном обмундировании, да еще и в лютый мороз. Сальва видел из прорезей бойниц, как бедных животных гоняли по чем зря. Из ноздрей лошадей шел пар, точно из носика чайника. Копыта вздымали хлопья белых пушинок. Снег хрустел, наст с треском ломался под весом массивных тел.
Затея вышла боком. У одного из ездовых животных поднялся жар. Сальватор поил жеребенка, прилаживая компрессы, но пользы было мало. Лошадь часто дышала и закатывала глаза.
-- Гиблая затея, - Вихтар стоял над ним, причитая и почесывая потные подмышки. – Лучше дать мяснику. Уж он то хоть какую-то пользу из этого получит.
-- Вам лишь бы убить да покалечить, - зло ответил конюх. – Должен быть выход. Почему только я забочусь о чужих жизнях?
-- Потому что даже если жеребенок выживет, он уже не будет таким здоровым как прежде. Все, он вышел в тираж. Никаких турниров. Только обозы будет тягать. Отойди-ка парень. Просто отпусти его и позволь умереть.
-- Нет!
Сальва склонился над жеребенком, нежно гладя шею и продолжая работу. Вихтар, ошарашенный таким напором, открыл рот и уставился на конюха. Жрецов уважали и принимали как почетных гостей. Обидеть или, того хуже, убить божьих людей означало прогневить Шестерых. Боги мстительны. Люди познали их гнев на своей шкуре. Возражать жрецам смели только дворяне да плетцы. Вихтар снял очки и протер глаза. Затем водрузил их на старое место и сокрушенно произнес:
-- Иногда я забываю, что ты безродный дикарь. Ты делаешь успехи, но во многих вопросах как дитя. Ремесленник, видимо, желает испытать меня, раз ты здесь. Что же, я слушаюсь и повинуюсь. На что ты готов ради животины, Сальватор?
-- На все!
Он не думал ни секунды. Для любого из своих подопечных Сальва сделал бы то же. Он чувствовал ответственность за них. Найденышу нравились лошади, хотя уход за ними был скучным и вгонял в тоску. Ночами, когда замок засыпал, Сальва седлал одну из лошадей и садился на нее верхом, воображая себя благородным князем. Конечно, навыки езды оставляли желать лучшего, но со временем он стал уверенно держаться в седле.
-- Ты ведь еще не терял никого, кто был бы тебе близок, - понял жрец. - Точно ребенок, веришь в доброту, как панацею от любых болезней. Это хорошо. Значит ты сможешь вернуть долг, когда я взыщу его с тебя. Ведь так?
Сальва молча кивнул.
-- Ладно, - решился Вихтар. – Пошли за мной. Не бойся, я присмотрю за твоим… пациентом.
Они поднялись на верхний этаж башни, находящейся в северном крыле Каррэнстала. Факелы здесь горели лишь в некоторых углах, давая ровно столько света, чтобы не скатиться по ступеням вниз. Жрец не любил гостей. Слуг он гнал метлой прочь. Башня постепенно покрывалась пылью и обрастала паутиной, будто тут стоял алтарь не Ремесленнику, а Жнецу. Вихтар считал башню своей собственностью и не допускал за дверь никого.
Жрец провернул ключ в тяжелом, похожем на амбарный, замке. Механизм щелкнул и дверь со скрипом отворилась. Ожидая увидеть нечто страшное, вроде человеческих черепов или пыточной, Сальватор шагнул за порог.
Сказать, что жрец любил беспорядок было бы преуменьшением. Комнаты оказались забиты всяческим хламом. Плащи и штаны лежали на полу, механические приборы, шестерни, валики, заклепки и винты сгрудились у входа. Шкафы были забиты чертежами схем и исписанными свитками. Алхимический стол делил жизненное пространство с алтарем Птахуса. В нос ударил резкий запах кислот. Ингредиенты безнадежно испачкали единственный ковер в помещении, оставив безумный узор поверх старого.
Вихтар бесстрашно вел Сальву через дебри свалки, которую он называл храмом Ремесленника, при этом не переставая повторять, чтобы гость и не думал прикасаться к ценнейшим экспонатам, собранным с таким трудом и бережно хранимым в закромах башни. Они брели по дремучим лесам колб и пробирок, переступая через перегонные кубы, пружины, трубы, шестерни и винты.
-- Вот она, - произнес с оттенком гордости Вихтар, снимая с полки свернутый в трубу ватман. – Кто бы знал, чего мне стоило сделать детальную карту княжества! Сколько миль исходил вдоль и поперек. Я обошел три города с главными дорогами и мелкими тропами, не говоря уже о десятке деревень. Это я молчу про мелкие речушки, ручейки, рощицы, озерца.
Он одним махом сбросил инструменты с чертежного стола и расстелил перед Сальвой карту. Найденыш легко узнал Каррэнстал и ветвящуюся от него сеть дорог, похожую на паутину, сотканную поддатым пауком. Жрец провел угольком кривую, отмечая путь из замка через близлежащие селения.
-- Сейчас поди доберись, - недовольно сказал Вихтар, сосредоточенно наводя жирную линию, – через эти заносы. Представляю каково норсийцам на крайнем севере, когда плевки замерзают на лету. Ну да Ремесленник с ними.
-- Старая знакомая жила некогда здесь, - жрец ткнул пальцем в конечную точку начерченного пути. - Плоскогорка. В двух днях пути на коне. Неделе, если пешим. Но это летом, при сухих дорогах. Сейчас дольше выйдет. Эта женщина, Георгина, творит настоящие чудеса в медицине. Однажды я видел, как она провела сложную операцию, удалив мальчишке аппендикс, а тот спокойно себе проспал до утра, даже не дернувшись. Всего-то надо было подвесить над его лицом веник из сушеного разнотравья, да поджечь. Дым уложил бы кого угодно, поэтому я придумал обернуть лицо тряпками, оставив только глаза. Вот так и стояли над ним, пока мальчонку штопали, потные, с трясущимися от напряжения руками. А иначе вместе продрыхли бы до утра. Мальчишка тот выжил. Насколько знаю, сейчас в заставе на границе с Зимородьем служит. Если уж кто и сможет вытащить жеребенка из рук Жнеца, это только она.
Жрец продолжил рассказывать про Георгину. Раньше Сальватор считал его просто раздувшимся от собственной значимости пустобрехом. Вихтар всегда превозносил Ремесленника при первом удобном случае, не забывая помянуть и собственные заслуги. Остальных людей Вихтар считал недалекими и глупыми. И если посмотреть на тонны валяющихся под ногами свитков, которые он исписал заметками, становилось ясно отчего.
Сальватор был гибок с людьми. Каталин часто говорила ему, что только дети могут подстроиться под частное мнение. Взрослые становятся менее податливыми, они закрываются щитом эгоизма от любых попыток навязать чужой уклад жизни. Сальватор был особенным. Взрослым ребенком.
Сальва тоже пытался раскусить жреца, прочитать его, как Вихтар прочел найденыша. Возможно Вихтар раньше был открыт миру, но что-то случилось, надломило его характер, и жрец предпочел больше не показывать никому ничего кроме раздражения и пренебрежения. Что если он, Сальва, стал единственным, кому жрец открылся? Почему он так поступил?
-- И вот в чем мой план, - продолжил Вихтар. Его глаза слезились от темноты комнат. Огарки свеч не давали достаточного освещения. За новыми нужно было обращаться к прислуге, чего жрец терпеть не мог. – Тебя ведь нашли там. В Душилесье. Ты как-то смог приспособиться и выжить в самом сердце колдовского леса. Питался, спал, даже волка приручил, что вообще немыслимо. Ты же знаешь, как местные боятся этих мест. Того, что таится в дебрях. Ты видел каменный храм и ту тварь, хтона. Крестьяне не рубят деревья и не ходят по грибы. Все дороги из Каррэнстала ведут в обход Душилесья. Но ты другой. Знаешь, чего ожидать. Как я уже сказал, сейчас дороги заметены и добраться по ним в Плоскогорку будет трудно. Зато, если срезать…
Жрец черкнул углем диагональ, разрезавшую Душилесье. Сальватор видел, что она вчетверо короче предыдущего маршрута и не болтается из стороны в сторону, как здешние дороги.
-- Ты сможешь выиграть время, - с ноткой превосходства завершил Вихтар. Испарина выступила вдоль широкой лысины, окруженной редким частоколом волос на висках и затылке. Он питал страсть к картографии и был рад, что досуг смог пригодиться. – И успеть вернуться прежде, чем жар сожрет тело изнутри.

***

Карлу не понравилось безрассудство Сальвы. Возвращаться в Душилесье после пережитого, да еще зимой. Ничего хорошего из этого не получится. Но убедить парня остаться и не рисковать не вышло. Конюх уперся рогами и хотел лишь одного – спасти вверенное ему животное.
Тоффенбах помог сложить рюкзак. Из еды Сальва брал лишь вяленое мясо и сухари. Провианта должно было хватить на четыре дня. Воду он будет добывать по мере надобности, грея в котелке снег. Тоффенбах купил шубу из нутряного меха, заплатив три таланта знакомому охотнику. Отставной капитан подарил ее парню вместе с старыми сапогами и рукавицами. Зима выдалась лютой, а Сальва был слишком простодушен и не расторопен, чтобы заниматься подобными мелочами. Вместе они решили, что Сальватор обогнет выступающий северо-западный край леса. Там, насколько знал Карл, всего два оврага, да и те неглубокие. Благо погода стояла тихая и не ветреная. Если повезет, Сальва успеет завершить путешествие, потратив всего пару дней.
Люпус крутился вокруг них, высунув язык. Волк чуял, что его приятель хочет вернуться в лес и в нетерпении вилял хвостом. Сальва брал его в расчете на звериное чутье, которое предупредит о приближении хищников или существ пострашнее.
-- Может и ты со мной за компанию?
-- Я свое отбегал, - рассмеялся Карл, почесывая бороду. – Еще осенью. Нет, зимой я грею кости и латаю свой уютный домик.
-- Ты больше рассказываешь о том, как хочешь залатать. Или просишь меня, - подмигивая, ответил Сальва. Он быстро освоил человеческие привычки и движения, при случае применяя.
-- Что верно, то верно, - благодушно согласился Карл. – Мудрость – она приходит с возрастом. Зачем гнуть спину самому, если можно это поручить другому?
Они тепло попрощались. Каталин, наполовину высунувшись из окна, не слушая причитания раскрасневшейся от усердия Фригитты, пожелала ему удачи, махая розовым платком. Княжна тоже любила животных. Она очень переживала, когда в замке умер старый пес. Борзая больше не могла брать след и Дорэл Матэвэл разрешил племяннице взять собаку в качестве домашнего животного. Пес прожил еще пять лет и умер во сне. Княжна плакала так сильно, что пришлось вызывать травницу из деревни, чтобы та дала Каталин успокаивающего отвара. Сальва понимал ее как никто другой. Он тоже не делал различия между животным и человеком. Именно поэтому сейчас он шел на риск.
Снег скрипел под ногами. Сальва возвращался в Душилесье, но теперь голова полнилась знаниями. Он знал, кого следует опасаться, знал, как высечь огонь и какие привилегии дает пламя. Котомка полнилась едой, а одежда грела тело. Вместе с Люпусом они легко преодолели половину пути. Вихтар научил его пользоваться картой и ориентироваться на местности. Любитель-картограф мог многому научить, если хотел и видел, что ученик не пропускает слова мимо ушей.
Первую половину дня Сальва старался держать солнце за своей спиной. Жрец рассказал, что солнце всегда встает на востоке и садится на западе, а мох растет на деревьях с северной стороны. Если не терять простые ориентиры, они выведут тебя туда, куда следует. Сальва легко обходил препятствия, благодаря серому другу. Волк то отбегал от него на несколько сотен ярдов, то возвращался, чтобы ткнуться мокрым носом в штанину и попросить сухаря. На закате они наткнулись на охотничий капкан. Неизвестный смельчак рискнул проникнуть в Душилесье, чтобы поохотиться. Кто бы это ни был, его план сработал. Еноту перебило хребет. Тушка лежала уже некоторое время и тело успело задубеть. Сальва отдал добычу Люпусу, и волк с жадностью заработал челюстями. Жители окрестных с Каррэнсталом деревень ни за что не посмели бы ставить ловушки в зачарованном лесу. Значит он приближался к другому селению и был большой шанс, что им окажется Плоскогорка.
Чуть погодя он разбил импровизированный лагерь у поваленного вяза. Наломал хвороста для розжига, достал меховое покрывало, которое ранее ему подарил Карл в обмен на то, что Сальва помог ему с припасами на зиму. Они чуть не надорвали спину, занося бочонки с солениями и пивом в погреб, который тоже помогал расширять найденыш. Карл сбрасывал на него работу при любом удобном случае, а Сальва никогда не отказывался, с радостью узнавая что-то новое для себя. Наверное, он смог бы теперь с нуля построить избу, благодаря лени Тоффенбаха.
Сальва смотрел на пляшущее пламя, думая о своем. Человек без имени и рода. Найденыш, пробудившийся в центре Душилесья. Вспомнит ли он когда-нибудь прошлое? А было ли оно? Вихтар прекрасно знал историю Сальвы. Он сам ее рассказал жрецу. Тогда Вихтар не придал особого значения словам дикаря, но перед походом сказал:
-- Я не знаю, что с тобой произошло, но от удара по голове бывает, вышибает память. Шрамов я не заметил, но даже если учесть, что подобное имело место… Люди могут забыть родных и прошлую жизнь. Шестеро, да они собственное имя забывают к старости! Но заново учиться дышать, видеть… Пришел ты, стало быть, в мир как новорожденный щенок – слепым, глухим и глупым.
Сальва поежился. По спине будто холодной плетью прошлись и сердце забилось часто-часто. Люпус тоже встрепенулся, прижал уши и поводил носом из стороны в сторону, принюхиваясь. Стихли ночные шорохи, угли потускнели. Зверье затаилось, а деревья сбросили снеговые шапки, словно в зимний сон ворвался кошмар.
Она вышла из дышащей холодом иссиня-черной чащобы. Мавка сменила наряд. Вместо нагого тела Сальва увидел ледяное платье. Снег присыпал пышную грудь. Королева леса, его сердце и душа, шла к нему с нечеловеческой грацией, не оставляя после себя следов. От нее веяло фиалками и подснежниками. Кожа, такая же белая как у Сальвы, мерцала подобно звездам. Длинные до пояса расплетенные волосы сменили окрас с травяного на девственно-белый. Хтон выглядела уставшей. Превосходство в глазах сменилось осенней грустью.
Сальватор вытянул нож из деревянных ножен, свисавших на перевязи у пояса. Он выиграл эту безделушку в мельницу у азартного бондаря в корчме. С ножом плохо обращались – закаленное лезвие было в зазубринах и сколах. Кровосток покрыла ржа, а рукоять крошилась на глазах. Внемля советам Тоффенбаха, Сальва выправил лезвие оселком, кислотой стравил ржавчину. Из козьего рога он сделал рукоять, обмотав полосой сыромятной кожи для лучшего хвата. К сожалению, гарда никуда не годилась, поэтому колоть ножом можно было лишь в крайнем случае, зато резал он славно.
Сальва медленно, не провоцируя деву леса, поднялся с бревна, встал к ней боком, направив острие в землю. К его удивлению, мавка не стала нападать. Она села на снег, скрестив ноги у границы освещенной зоны.
-- Ты убил моих детей, - наконец сказала она, первой нарушив тишину. – Тебе дали неправильное имя. Не защитник. Разрушитель. Вот кто ты.
-- Откуда ты знаешь мое имя?
Хтон молчал, следя за игрой теней в свете угасающего костра. Мавка не спешила выдавать тайны, либо не считала нужным отвечать смертному. Сальва выдохнул, почесал сжавшегося от напряжения волка, чтобы привести в порядок нервы. Королева желала говорить, а не убивать. Сальву это устраивало.
-- Тебе придется ее отдать рано или поздно, - продолжила мавка. – Целое не должно существовать раздельно. Никто не властен над законом. Ни я, ни ты, ни Шестеро.
Он хотел было спросить, о ком говорит мавка, но прикусил язык. С древней сущностью блеф не годится. Сальватор сглотнул, и ответил:
-- Теперь княжна в безопасности - за толстыми стенами Каррэнстола и широкими спинами близких. И без меня хватает людей.
-- Людей, - прошипел хтон, словно это было ругательство. Костер погас от резкого ветра. На углях проступил иней. – Жалкие вши, копошащиеся у порога вечности. Речь не о них, а о тебе и предначертанном.
-- Я – человек.
Мавка рассмеялась. Она захохотала утробно и до обидного искренне. Затем древнее существо встало и подошло к Сальве. Найденыша обожгло ледяным дыханием. В горле враз пересохло. Он застыл, не зная, резать мавку или бежать куда глаза глядят. И вновь сущность его удивила.
-- Знаешь, почему я не убила тебя? Не потому, что не могла. Не потому, что не хотела. Мы убивали людей во все времена. Нам нравятся простые игры со смертными. Нравится выжимать соки, охотиться, кромсать, есть вашу плоть. Но ты… Я знаю, что когда-нибудь покину этот мир. Когда Древо сбросит плод и жизнь иссохнет даже в самом глубоком кратере моря. Да, тогда придет и наше время. Мы извечные. Есть и другие миры, где есть воздух, земля и вода. Там возрожусь и я. Я знаю. Я видела. Теперь понимаешь?
Мавка схватила его за горло. Глаза хтона были пустыми и безразличными.
-- Если перережу тебе глотку, Терновый Престол лишит меня права на перерождение. Меня поглотит дно миров.
Королева Душилесья подарила ему зимний поцелуй, от которого кровь застыла в жилах. Налетела завируха, закружила снег и пепел в шальной воронке. Мавка таяла на глазах, а Сальва, как ни старался, не мог заставить себя смотреть в другую сторону.
-- Человек – жалкое слово, - сказала ему напоследок древняя сущность. – Повторяй его себе почаще.

***

-- Давай повторим еще раз, - потребовала Георгин. Лекарь встала перед ним, уперев руки в бока, словно это она, а не Сальва была в два раза выше ростом. – Чего ждешь? Повторяй!
За долгую жизнь Георгин овладела мастерством травницы, лекаря и даже костоправа. К ней за советом обращались люди даже из соседних княжеств. Все в Плоскогорке знали – старушка может поднять на ноги больных даже в безнадежных случаях.
Георгин иссушили годы. Морщинистое лицо казалось суровым, но за ним скрывалась бесконечная доброта. Старушке пошел восьмой десяток, но память ее была тем светочем, на который можно положиться ночью. Седую косу она укладывала на десятиградский манер – обручем вокруг головы.
-- Гордовицу растереть в порошок и смешать с семенами пастельника, послушно ответил Сальва. Рецепт был простым, но Геогрин не верила в абсолютную память пришельца из Каррэнстала и добивалась, чтобы названия отпечатались в сознании. – Толочь в ступке до образования пасты. Из получившегося сделать компресс на грудь. Затем подогреть до первых пузырей отвар из однолистника, и поить до тех пор, пока лошадь не уснет даже супротив воли.
-- Пропорции?
-- Треть семян, две трети однолистника и щепоть гордовицы.
-- Именно так, а не иначе, мальчик. – кивнула травница. – Дашь меньше – средство не поможет, больше – сделает только хуже.
Дом травницы насчитывал целых три этажа. Георгин жила богато и не испытывала недостатка в деньгах. Сальве пришлось несколько часов ждать в прихожей, прежде чем ему позволили пройти в кабинет. Первый этаж состоял из большой столовой и кладовой, где хранились не только припасы, но и ингредиенты для зелий и припарок. На втором располагались комнаты детей и внуков старушки – травничество и врачевательство было семейным делом и многочисленные отпрыски от мала до велика принимали участие. Этот дом стал своего рода госпиталем, где лечили людей и познавали азы медицины, которые передавала Георгин. На третьем этаже жила только старушка. Здесь же располагался ее кабинет. Сальватор долго не мог прийти в себя – как только он переступил порог, оказался поражен количеством книг, томящихся на полках и ждущих, когда их прочитают. Вихтар не любил чужие знания. Он был экспериментатором и первооткрывателем. Георгин, наоборот, охотилась за знаниями из учебников, посылая детей в разные концы Мелирии за ценными фолиантами.
Сыновья вначале не хотели принимать чужака без денег, но как только прозвучало имя жреца, их поведение изменилось. Сальва и раньше догадывался, что некоторые двери открывают не ключи и не деньги. Связи были так же важны для этого мира, как вода умирающему от жажды. Однако он все равно удивился, когда узнал, что имя старого ворчуна что-то значило для других.
-- Неужто старый сыч взял себе подмастерье? – спросила его Георгин. – Вряд ли его характер стал мягче с годами. Кто ты такой, незнакомец?
-- Просто конюх.
-- Ну да, конюх, - хмыкнула травница. – Ты в зеркало то себя видел? Сколько на свете живу, а таких как ты не встречала. Кожа точно белилами натерта, волосы темнее ночи, а про глаза вообще молчу. Знаешь, что говорят про очи разноцветные? Что от вас молоко киснет, вот что. Спеши, конюх. Пока не началась метелица, а то замерзнешь в дороге.
-- И вот еще что, сказала Георгин на прощание. – Ты - мальчик способный. Слету все схватываешь. Если будет желание научиться ремеслу врачевания, заходи. Я платы не возьму. И да, скажи Вихтару, что мы квиты. На этот раз я выплатила долг до конца!
Обратный путь занял больше времени, чем он рассчитывал. Возвращение прошло без неожиданностей. Мавка так и не появилась. Вместе с Люпусом, они пробирались через сугробы, с трудом отыскивая дорогу по которой шли днем ранее. Волк носился кругом, точно не наигрался в детстве. Серый то с разгона нырял в снег, то старался укусить собственный хвост. Он наслаждался полной свободой и был собой.
Каррэнстал стоял, как и прежде, и жизнь здесь шла своим чередом. Сальве нравились и замок, и деревня, но что-то будто щелкнуло внутри конюха. Он узнал, что есть иные места и люди. Он видел карту, что показывал Вихтар. Княжество казалось огромным. Он захотел пересечь его и узнать, что скрывали границы. Но также он знал, что не сможет уйти без Каталин.
Княжна встретила его у опушки. Там, на ясной поляне перед соснами, осенью ее украли гурлоки. Фрейлины перешептывались с ехидными улыбками, а вездесущая Фриггита отчитывала княжну за беспечность. Каталин побежала к нему, но стражи, охранявшие ее теперь постоянно, перегородили путь. Каталин смущенно помахала рукой Сальве из-за кольца окружения.
-- Я знала, что ты сможешь, Сальва! Они не верили, а я говорила, что только тебе и под силу вернуться из Душилесья.
-- Было непросто, - смущенно согласился Сальватор. Ему сейчас хотелось упасть на солому и проспать до следующего утра, но предстояло еще много работы. Жеребенок мучился и следовало позаботиться о лечении.
-- Ну вот все и обошлось, моя госпожа, - произнесла Фриггита, кутаясь в полушубок и выглядывая что-то поверх головы найденыша. – Теперь можем идти в замок.
Был солнечный полдень. Снег искрился мириадами бликов, отражая солнечные лучи. Из леса выскочил оголтелый от вольной жизни Люпус. Волк стрелой помчался к Сальве, желая игриво куснуть за сапог, но, увидев остальных людей, встал как вкопанный, не зная, что дальше делать.
-- Что случилось, Люп? – улыбнулся Сальва.
-- В-в-волк! – закричала Фриггита. – Спасайте княжну! Убейте его, убейте!
-- Что? – не понимающе спросил конюх. Он посмотрел на ощетинившихся бердышами солдат и испуганную няньку, прижимавшую к себе княжну. – Почему?
-- Стреляйте же!
Люпус оскалился. Волк почуял опасность. Он широко расставил лапы, готовясь прыгнуть.
-- Не надо! – закричала Каталин. – Это его друг! Опустите оружие!
Люпус начал пятиться обратно в лес. Это словно спустило внутреннюю пружину. Стражи почувствовали себя уверенней и начали действовать. Один из них ткнул зверя бердышом в бок. Люпус отскочил и вцепился в древко зубами, пытаясь вырвать из рук.
-- Он нас загрызет, - верещала переполошенная Фриггита из Бланшира, таща сопротивляющуюся Каталин в сторону высоких стен Каррэстала. – Защищайте княжну, старые пьяницы!
Второй стражник отогнал волка. Он был более опытен и скупо раздавал удары. Третий охранник отсек дорогу к бегству. Люпус метался из стороны в сторону, не зная, что делать. На него посыпался град ударов и пинков. Зверь давал сдачи. Он подобрался и напал на обидчиков. Вцепился в ногу младшему из троицы. Повалил на землю, пытаясь сесть на грудь. Человек кричал, пытаясь сбросить тушку.
-- Дайте ему уйти, - закричал Сальва. Он никому не причинит вреда!
Время тянулось будто сгущенное молоко. Сальва почувствовал, как бьется сердце, как ноги отказываются слушаться и врастают в землю. Все было слишком нелепо и нереально. Еще минуту назад он был рад видеть Каталин, а теперь смотрел, как убивают его друга.
Сальватор помчался к ним, пытаясь разнять дерущихся. Но он слишком долго мешкал. На шею опустилась рука в кольчужной перчатке, и найденыш распластался на земле, глотая снег и постанывая от боли.
-- Не дури, паря, - произнес десятник, здоровенный детина, гнущий подковы на потеху люду в таверне. – Не рыпайся, а то и тебя зашибем ненароком. Эй, Клод, Жок! Отвалите! Моя шкура. Отличная выйдет подстилка в сортир.
Сальва беспомощно смотрел, как десятник снимает из-за спины арбалет, натягивает воротом тетиву и, не торопясь, кладет болт в ложбину. Люпус почуял неладное и прекратил схватку. Он посмотрел на десятника, целящегося в легкое, затем на друга, ползущего к нему. Из раздувающихся ноздрей вырвалось облачко пара. Десятник спустил курок. Люпус дернулся и повалился навзничь. Десятник, не спеша, подошел, ткнул носком в голову, проверяя жив ли еще волк.
Так Сальватор получил ценный урок. Люди куда опаснее и злее зверей.
-- Почему? – повторял Сальва, расспрашивая людей. – Почему они это сделали?
-- Ну дык, волк это, – отвечали ему. – Дикая и опасная тварь. С ними по-другому нельзя.
Он говорил, что Люпус был его другом. Говорил, что люди сами спровоцировали волка. Если бы Фриггита не старалась во всем опекать княжну, если бы его захотели понять или услышать. Но они не хотели. Стражи забрали тело с собой, и сказали, что, если еще раз выкинет подобное, будет собирать зубы по всему Душилесью. Когда Сальва попросил у них тело, чтобы вернуть Люпуса Душилесью, ведь там был его дом, они лишь рассмеялись.
-- У тебя нет ничего, кроме латаных портков и щетки с мылом, - сказали они и поволокли мертвого друга к себе, чтобы снять шкуру себе на потеху, а он все стоял и просил, хотя никто уже не слушал.
После Сальва часто вспоминал Люпуса, как единственное существо, с которым у него больше общего, чем с людьми. Волк опасался двуногих и теперь найденыш понимал почему. Мировоззрение раскололось на десяток оттенков. Он ненавидел Фриггиту за истерику. Хотел смерти стражникам, загнавшим Люпуса. Злоба затопила весь разум до остатка, вытеснив все остальное. Даже Каталин. Она послужила отправной точкой случившегося. Сальва не знал, как поступить и что сказать. Хотелось обидеть словом или делом.
Он с трудом совладал с тяжелыми чувствами и принял единственное правильное решение. После того как болезнь жеребца пошла на убыль, Сальватор собрал немногие пожитки, которые скопил за зиму, передал ключи от конюшен маленькой Тилли, что учила его детским считалкам, и ушел из Каррэнстала.


__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 29.07.2018 в 23:07.
Ответить с цитированием
  #13  
Старый 16.03.2017, 20:44
Аватар для Snerrir
Ветеран
 
Регистрация: 25.09.2014
Сообщений: 976
Репутация: 215 [+/-]
8
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
просто опоясаться ею, сшив края края ?
Сейчас заметил. Повторяется слово.

По поводу освежевывания - можно подгадать к тому, что приближаются сумерки, и чтобы не провоцировать хищников стоит вернуться к лагерю. Процесс-то времени требует и ровного места. А если оставить на ночь - сопрут падальщики.
Ответить с цитированием
  #14  
Старый 16.03.2017, 23:32
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Скрытый текст - 4-1:
4

Мастеровые спорили, где провести межу. Целую неделю строились подмостки, возводились заборы, на флагштоки вешались знамёна новоприбывших: Тоусена из Южных Кантонов представлял соболь на зеленом лугу, братьев Бесов из Норсии – черный медведь у горы, за Томбульда Красноборода говорили молот и топор в серебре. Люди все прибывали, стекаясь к ярмарке со всех сторон материка. Из Предела приехали красногривые искатели приключений в куртках из чешуи дракона. Гномы выставляли на лотках дивной работы оружие, при виде которого десятиградские рыцари пускали слюни. Кузнецы продавали доспехи, сбрую, чинили износившееся железо. Пеклись пироги и лилось рекой пиво. Дети бегали между взрослыми, тыча друг в друга деревянными саблями.
Дороги растаяли лишь когда весна перевалила за половину. Пятнадцатое число цветня знаменовало событие, которое чтили и уважали по всей Эрнарии. День, когда Шестеро открыли врата в этот мир людям и другим расам. Каждый год Мелирия собирала опытнейших рыцарей княжеств, чтобы те скрещивали мечи на ратном поле, показывая удаль и умение. Победителю доставался венок из весенних цветов и поцелуй королевы Турнира Золотых Шпор, а также снаряжение побежденных или же кошель золота – смотря, что предпочтет удачливый мечник.
-- По чем дудка, парень? – спросил мужчина средних лет, неся на плечах конопатого мальчика. – Ладная свирелька, а рисунок так вообще загляденье!
Покупали товары споро. В иной раз Сальва мог неделю пытаться продать вещицу, но на ярмарке каждый считал долгом купить безделицу у торговцев. Он продал изделие за пару медных грошей. Удивительно, какие только диковины можно было выстругать из бруска древесины. Сальва выучился плотничеству, купил инструменты на распродаже и успешно вел дела с кумушками и их мужьями, строгая ложки, корыта, делая фигуры для украшения крыльца, вытачивая подсвечники, собирая столы и стулья, вырезая куклы для малышни.
Уйдя из замка Сальватор задумался, где теперь найти крышу над головой. Карл мог помочь, но жил отставной капитан слишком близко к Каррэнсталу. К тому же слишком многое в доме напоминало о Люпусе. Сальве хотелось привести мысли в порядок, а для этого требовалось забиться в такой угол, где не будут видны каменные башни замка и та, к которой всегда устремлялись любые помыслы.
Он принял решение переехать в Плоскогорку. Георгин приняла еще одного ученика с условием не отлынивать от учебы и помогать по дому. Сальва согласился и ушел с головой в работу. Найденыш рассказал старушке свою историю, и та лишь восхищенно поцокала языком. За короткое время он успел схватиться с гурлоками, увидеть хтона, приучить опасного зверя. Но не это восхитило наставницу. Сальва научился говорить всего за месяц!
Георгин начала обучение с того, что дала ему книгу. Наставница решила, раз уж ученик такой одаренный, ему не составит труда научиться читать. Сальва грыз алфавит утром и вечером, запоминая закорючки и вензеля так, словно от них зависела дальнейшая судьба. Он был очень старательным, за что всегда получал похвальбу и пару плюшек с корицей от хозяйки. Буквы складывались в слова, слова в предложения. Строки потекли в его разум бурной рекой, заполняя слепые пятна.
Сальватор прочитал «Собрание детских сказок» Бальбуса Клендогора, затем переключился на кантонские баллады. Георгин следила за успехами ученика, не забывая давать обязанности. Он ходил за водой к колодцу, помогал убираться по дому, поработал даже прачкой, отстирывая портки пятерых детей наставницы, а также пеленки внуков. Сальва не видел в такой работе унижения своего достоинства, воспринимая обязанности как честную плату за знания. Еще Карл заметил, что найденыш отличается от остальных людей не только внешне.
-- Ты словно пустая книга, - сказал ему как-то отставной капитан. – И каждый встречный может оставить в ней подпись.
Сальватор делал тяжелую работу, зная, что это была плата за обучение, но также он радовался ей, потому что жизнь учила чему-то новому. Сальватор стал отличной прачкой и идеальным уборщиком. Он пролезал в труднодоступные места с веником в руках и узнал, какие щелоки лучше отстирают шелк или лен, какими веществами можно вывести пятна от вина, а какими от масел. Сальватор попросил старшую дочь Георгин обучить его готовить стряпню, и та согласилась. Конечно, он сжег с десяток яиц, прежде чем получился сносный омлет. В конце концов, учиться на собственных ошибках приходилось хоть раз каждому.
Умение читать оказалось незаменимым. Сальватор одолел кулинарную книгу за неделю, выучив большинство рецептов. Вскоре он стал главным и по кухне. Ученик Георгин расставил баночки с приправами по алфавитному порядку, провел полную ревизию закромов, отмечая на листе, что нужно докупить. Блюда получались лучше с каждой попыткой. Экспериментируя с дозировкой, Сальва доводил баланс изначальных рецептов до идеала.
Он работал на совесть, вкладывая силы и душу в любое дело, которым бы не занялся. Чтение давалось с трудом, и поэтому Сальва тратил свободные часы, чтобы продраться сквозь баррикады текста, которые другой предпочел бы уделить сну. Библиотека Георгин могла потягаться с замковой. Каталин рассказывала ему, что мать любила книги с гравюрами. Читала она плохо, но не могла устоять перед рисунками и покупала такие при случае.
Георгин следила за успехами Сальватора так же внимательно, как и за сыновними, жалея, что те не стремились к знаниям с такой же отдачей, как юный ученик. Воллтар предпочитал заниматься денежными делами, Каллграф находил новые причины, почему именно сегодня он не может заняться травничеством, а Джодабей и вовсе не обращал внимания на мать, гоняясь за юбками молодиц. Только Сальватор слушал опытную женщину, перенимая ценный опыт.
Когда ученик освоил сравнительно легкий материал, врачевательница перешла к тому, ради чего Сальва пришел. Она дала ему «Науку тела» Демиса Колигуса, «Свойства растений. Вред и польза» Пелагиуса и потрепанный годами, с частично вырванными и обгорелыми страницами – «Genera morborum», наиболее полное собрание всех известных людям болезней, составленное еще во времена последней империи.
Георгин показала ему кладовую, где таились собираемые за лето ингредиенты – коренья, листья, побеги, кора, плоды, грибы – богатство заполняло комнату. Семена лежали в пакетах с надписями на староимеперском, расставленных в алфавитном порядке на полках. Сальва должен был запомнить свойства каждого вещества, от какого недуга оно может помочь и точную пропорцию, которую следует применить к малышу, беременной или молодому мужчине, чтобы вылечить, но не навредить. Голова гудела от получаемых знаний, иногда ему снились радужные поляны из трав и цветов, от вида которых рябило в глазах. Там Сальва гулял рука об руку с княжной, под присмотром мавки. Дева леса облизывалась и звала их к себе. Найденыш старался вспомнить, почему ему не следует подчиняться хтону, но не находил аргументов. Он просыпался в испарине и тут же принимался повторять пройденный материал, чтобы отвлечься от дурных мыслей.
Учеба двигалась семимильными шагами. Сальва прочитал книги по три раза, откладывая в памяти детальные рисунки и примечания знаменитых лекарей. Он увидел, что Георгин часто дополняла текст собственными заметками на полях. Некоторые советы были зачеркнуты травницей, как не оправдавшие себя.
Вскоре Сальватор принял первого пациента. Им был мельник, сломавший ногу. Не абы какая проблема, но отличный шанс попрактиковаться. Начинающий лекарь дал пострадавшему отвар, от которого тот крепко заснул. Затем вправил ногу и наложил шину, смазав заживляющей мазью. Георгин следила за его действиями с восхищением. Когда работа была закончена, травница зааплодировала.
-- Оставь гонорар себе, мой мальчик. Видят шестеро, ты его заслужил, - сказала старушка, поцеловав ученика в лоб. – Ты можешь стать искуснее самого Птахуса, но еще многому предстоит научиться, прежде чем сможешь лечить других без моей помощи.
Однако не врачевательством единым были наполнены дни. На зарабатываемые от медицинской практики деньги Сальва приобрел плотнические инструменты. Мастер по дереву в Плоскогорке преставился еще два года назад, и мужики сами латали лачуги, сетуя на козни хтонов, вставляющих палки в колеса честным работягам.
Сальватор переговорил с Воллтаром – старшим сыном Георгин. Он убедил заведующего финансами семьи в выгодности своего предложения. В складчину с ним Сальва купил покосившуюся избу, стоящую на отшибе деревни у самой окраины Душилесья. Возможно, долгие беседы с Карлом, жившим отшельником, повлияли на такой выбор, а может он не хотел забывать, что отличается от людей и место, откуда вышел.
Сальватор смотрел на себя в зеркало и видел человека, пусть и странного. Его кожа была снежно-белой. глаза пугали детей – левый был ярко-красным, что майская клубника, а правый темно-синим, скрывавшим глубины мирового океана. Отросшие за зиму волосы казались продолжением самой тьмы.
Сальва взял фолиант из библиотеки Геогрин, который описывал расы Фиала, мира, в котором он жил. Хтоны правили пустыми землями тысячи лет, связав судьбы с землей и водой, огненными штормами и молодой листвой, перегноем и сиянием звезд. Так продолжалось до тех пор, пока Фиал не дал трещину. Для хтонов, разумеется, это означало смерть извечного порядка, для остальных – возможность обрести дом. Их было шестеро – героев, положивших начало первой империи. Грозный Арий с небесной секирой за спиной, Птахиус, держащий клещи и молот из звездного железа, неспешный и неотвратимый Харон в рубище из людской кожи, беременная Аллат, царица царей, в львиных шкурах, великомудрый Эа, идущий первым и разгоняющий извечный мрак светильником с заключенной там зарей, и луноликая Астарта, смертельно раненная, но все еще самая прекрасная из всего, что рождало бытие. Люди знали их как Воина, Ремесленника, Жнеца, Мать, Мудреца и Любовницу. Шестеро изгнали хтонов в тень, отрезав от источников жизни, дабы самим испить из бездонного колодца. Они породили людей, населивших континенты и острова, построивших храмы новым богам и давших жизнь своим детям. Трещина Фиала росла, через нее в мир прибывали новые народы – эльфы, карлы, тролли, гномы, огры, орки… Затем прилетели драконы. Ящеры явились сквозь прореху три тысячи лет назад, и запечатали магическим пламенем вход, сквозь который в мир проникали смертные. Расы оказались отсечены от внемировых путей Великого Древа. Так гласила легенда.
Сальва читал очень внимательно, изучая народности, расселившиеся по двум уцелевшим континентам Фиала. Н`заты, живущие у границ Выжженной земли, имели обсидиановую кожу, на которой не росли волосы. Норсийцы, бледные, с задубевшими мозолями на руках и песочными волосами, красногривые предельцы, независимые кантонцы, и мелирийцы с волосами черными как смоль и коричневыми, что древесная кора. Желтокожие жители острова Луча. Сальва смотрел на себя в зеркало и видел чужака, не похожего ни на одного из них.
-- Я человек, - повторял он каждый день. – Я. Человек.
Вскоре у него появились первые заказы. Сальва стругал и пилил, занимался резьбой по дереву и сборкой мебели. Он отдавал треть Воллтару, как партнеру в деле. Сыновья и дочки только вздохнули с облегчением, когда найденыш съехал, поселившись в мастерской. Они ревновали мать, которая ценила ученика выше собственных детей. Георгин не нравилось, что Сальватор распыляет внимание на что-то кроме медицины. Она укоряла его.
-- Как только увидишь что-то новое, ты хватаешься за него, забыв про старые начинания, - говорила наставница. – Сначала разберись с тем, что оставил недоделанным.
Она лукавила. Сальва прекрасно успевал шлифовать мастерство в плотницкой и продолжать практику у Георгин. Вместе они лечили пролежни и простуды, ампутировали пораженные гангреной конечности, давали микстуры от колик в животе и мужицкой немощи. Люди запомнили Сальву. Они стали советоваться с ним, что было приятно. Девицы улыбались при встрече, мужчины пожимали руку, старухи судачили о том, проклят ли плотник или благословен Ремесленником. Дети перестали бояться и убегать при одном появлении странного чужака. Сальва давал им леденцы и вскоре стал своим в доску.
Резьба по дереву стала его увлечением. Местные расплачивались продуктами или приносили старые инструменты в качестве оплаты. Сальва их чинил, и использовал в хозяйстве. Его изба преобразилась. Сальва построил амбар, засмолил стены, покрыл пол на втором этаже, вставил новые окна и выложил булыжником дорогу к дому.
-- Твои руки в Десятиградье пригодились бы, - заявил ему знакомый пастушок. – Тама скульпторы зарабатывают за поделки столько, сколько мы деревней за целую жизнь не сможем заиметь.
Сальватор и сам чувствовал, что Плоскогорка становится слишком тесной. Он приехал сюда в середине зимы. Снег растаял, появились цветы на деревьях и полях. Запели птицы, зверь проснулся от спячки. А Сальватор перерос деревенскую жизнь. Он знал, как построить дом, знал, как ухаживать за скотом и при желании мог бы его разводить. Знал, как приготовить вкусную еду и не отравиться. Он мог выжить в лесу, что удавалось не каждому. Наконец, Сальва выучился читать, а это было чем-то запредельным для Плоскогорки. Кроме семьи Георгин никто не то что не умел – не желал учиться читать. Люди скорее пустили бы страницы на растопку, чем предпочли их прочесть.
Затем пришла беда. Когда начался месяц травень Георгин заболела. Ученик лечил ее вместе с родными. Он заново проштудировал литературу, ища любые признаки болезни. Посылал курьеров за редкими ингредиентами для сильных снадобий. Наставница слабела с каждым часом. Жизнь покидала ее, словно тело стало ситом. Сальва не сдавался. Он искал лазейки, пробовал новые средства, экспериментировал, применяя редкие методики.
Но прошла неделя и Георгин закрыла глаза, чтобы уснуть и больше не проснуться. Из городка Велсэн, расположенного близ Соленого Озера, приехал жрец Харона. Он был слеп и носил черную хламиду с вышитой золотой нитью лодкой на внешней стороне одеяния. Жрец зажег палочку, пропитанную ладановым маслом, и провел ритуал погребения. Местные жители подходили к покойнице, кладя на тело монеты, отдавая тем самым дань и почтение старушке.
Со слезами на глазах Сальва отдал все деньги, что скопил за зиму. Все бессонные ночи, бесконечные заучивания текста, советы мудрецов оказались бессильны. Он не справился, оплошал.
-- Это не твоя вина, - Каллграф дружески сжал плечо. – Смерть приходит к каждому, а к старикам заглядывает чаще других. Такова жизнь.
-- Это несправедливо, - горячо сказал Сальва. – Почему мы живем так мало? Я знаю, я читал. Гномы, эльфы – поздние расы могут прожить сотни лет. Хтоны вечны, а боги скупы на помощь смертным. По какому праву они наделены тем, чего лишили нас?
-- Я не знаю, Сальва, - Каллграф потер седую щетину. – Демон побери, иногда я не знаю, как с тобой разговаривать. Это серьезный вопрос, на который не дали ответа мудрецы. Но… это такой наивный вопрос, который мог задать только ребенок. Моя дочь засыпает жену такими каждый день и забывает о них спустя час.
-- Я не забуду, - зло сказал Сальватор, сжав кулаки. – Я помню все, что со мной произошло и настанет день, когда найду ответ. Я отыщу виновных и предъявлю счет.
-- Сальва, - рассмеялся средний сын Георгин. – ты все-таки дитя.
Весна брала свое. Солнце начало припекать спину, мужики в деревне поснимали шапки и тулупы. Березы дали первый сок. На ветвях появились почки, а из-под земли вылезли первые подснежники. Люди праздновали очередной коловорот в природе.
-- Эа выбил пух из земной подушки, - говорили люди. – И стелет весеннее покрывало.
Сальва продолжал трудиться плотником, но удовольствия работа не приносила. Он и так был лучшим в княжестве. Люди приезжали с дальних поселений, не переживая, что получат не тот результат, за который заплатили. Сальва знал, какое дерево мягкое, а какое твердое, знал - скребком из какого метала и формы лучше обрабатывать ольху, ясень, дуб или граб. Он мог с закрытыми глазами вырезать статуэтку с ликом человека, которого впервые увидел. Да, он достиг предела, за который самостоятельно шагнуть не мог.
Семья Георгин все так же лечила больных, хотя до высот матери им вместе взятым было далеко. Люди постоянно спрашивали о талантливом ученике врачевательницы и гордецам поневоле пришлось с этим мириться; вздыхая, сожалеть, что не учили науку, когда мать была жива. Когда к нему пришли Каллграф и Джодабей, чтобы предложить работу лекарем, Сальва отказался.
-- Воллтар с ума сойдет, когда увидит, какие деньги получает такой выскочка как я, - смеясь, ответил он. – К тому же Сэльма и Глория. Нехорошо получилось.
Сальва не сказал всю правду. Он потерпел неудачу и это грызло нутро похлеще червей. Георгин умерла, а он только и мог, что копаться в литературе, да пичкать наставницу бесполезными микстурами. Как только душа покинула ее, ученик хотел вскрыть тело, чтобы узнать, какой недуг сгубил Георгин, но дочери с криками, воплями и тумаками выставили бездушного сухаря за порог.
-- Мы похороним маму как подобает, а ты не вздумай появиться здесь еще раз, - сказали они.
Не смотря на старания, наставница умерла, и Харон перевез ее душу в мир мертвых. К чему книги, если они бесполезны? Его ум оказался недостаточно острым, чтобы выяснить, как починить тело, как заставить сердце опять биться, а легкие качать воздух.
«Я теряю друзей и не могу ничего поделать».
Сальва умел адаптироваться к чему угодно, но каждая потеря выбивала почву из-под ног. Вначале Люпус. Затем Георгин. Горечь бессилия, собственной немощи из-за недостатка знания, невозможности противопоставить проблеме опыт, предугадать развитие событий, выводила из себя.
Прошло два дня, прежде чем он решился. Взяв заступ, Сальва пришел ночью на погост. Он без труда нашел свежую могилу со слегка примерзшей землей. Георгин лежала спокойно, точно спала. Тление еще не коснулось тела. Он отнес наставницу к себе домой. Положив труп на стол, Сальва приступил к работе. Заглушив омерзение от содеянного и отвращение к себе, он вскрыл грудную клетку, раскрыв Геогрин точно книгу. Он искал болезнь, которую не смог определить раньше. Почки и матка. Вялые легкие. Крохотное сердце с жировой тканью. Желудок с полупереваренной пищей. Склизкие змеи кишок. Синюшный язык, кажущийся длиннее, если тащить через гортань. Он читал органы словно вырванные из корня переплета страницы до тех пор, пока не нашел. Вскрыв ножом череп Сальва вытащил мозг. В правом полушарии, между извилин, застряла уродливым мякишем опухоль. Рисунки, сделанные лично Демиусом Калигусом не врали. Сальва рассмотрел инородное тело под разными углами, запоминая кусочек плоти так, будто тот был личным врагом. Георгин была обречена с самого начала. Капитул Магистериума был силен и всеведущ, может там могли помочь… Но здесь, на отшибе цивилизации? Только не он, нет.
Сальва повторно похоронил тело. Если бы кто-то из местных увидел его за этим занятием, позвали бы городские власти и могло сложиться, что лучшего плотника княжества арестовали бы за глумление над усопшей. Плевать. С изумлением он понял, что рад. Он радовался тому, что смог понять, в чем крылась проблема. Сальва не подвел. Врачеватели тут бессильны, а значит…
Значит, он мог спать спокойно.

***

Староста Плоскогорки собрал жителей, чтобы сообщить им радостную весть. Ежегодная ярмарка совпадает с рыцарским турниром, который организовал Дорэл Матэвэл. Королевой турнира будет Каталин Матэвэл. Юная княжна - прекрасная и цветущая, нравилась мужчинам. Сальва знал, что ей слали портреты не только сыновья князей, но и норсийские бароны, а также дожи Десятиградья. Барды пели о неземной красе, а эльфы Сребролиста спорили о том, была ли в крови Каталин примесь их рода.
-- Отличный шанс для наместника убрать с глаз долой племянницу, - судачили в Плоскогорке. – Сам-то, небось, спит и видит себя правителем.
-- Да засиделась она в девках! – тут же возражали им с пылом. – Восемнадцатое лето встречает. Моя дочь еще в четырнадцать обрюхатилась. И ничего, обвенчали и живут. И княжне пора.
Ожидание праздника витало в воздухе. Дети носились по округе, распевая песни и считалки, женщины плели корзины из ивовых прутьев, поливали цветы на клумбах, надеясь, что именно их букеты и венки будут брать благородные господа, чтобы подарить любимым дамам. Мужики судачили о том, что не зря припасли пару бочонков пива с зимы, ведь теперь можно будет продать их втридорога. Кузнец потирал довольно руки и прикрикивал на подмастерье, гнущего каленое железо в форму подковы.
Ярмарка проходила два раза в год – поздней весной и ранней осенью. Сальва тоже не ударил в грязь лицом. Наделал побрякушек, которые теперь успешно продавал заинтересовавшимся зевакам. Вначале торговля шла ни шатко, ни валко. Люди крутили товар, обещали вернуться, но шло время, а изделия продолжали хламиться на прилавке. Сальва походил вдоль рядов и понял, что людям в большинстве своем безразлично качество и оригинальность товаров. Покупатели охотнее всего отдавали деньги бойким купцам, завлекающим к себе яркими красками лотка, шумным голосом, широкой улыбкой и избегали постных лиц, вяло рекламирующих продукцию.
Сальватор припомнил кабацкие шутки, рассказываемые пьяными постояльцами, совместил с увиденным на ярмарке. К нему начали подходить заинтересованные покупатели. Деньги потекли в руки. Сальва успешно распродал большую часть свирелей и молотков для отбития мяса. Хуже шли куклы – дети предпочитали сладости игрушкам. А вот рукояти для садовых инструментов разлетались на ура. Он долго торговался с придирчивым мужчиной за деревянную сову, собственную гордость. Сальва вырезал птицу всю весну, стараясь воспроизвести детали оперенья как можно точнее. Баталия продлилась час, и, понеся тяжелые потери в количестве пяти талантов, покупатель завладел вожделенной статуэткой.
Взвесив кошель, Сальва довольно улыбнулся. Остаток дня он провел, блуждая между хаотически возникающих рядов с побрякушками и редкими товарами, не подчиняющимися никакой логике. Рыба соседствовала с выпечкой, ткани ютились между кузнечным горном и медовыми пончиками. Люди бранились, хохотали и в нетерпении поглядывали на возводящиеся помосты.
Трибуны строились споро, по этажу за день. Их расположили с обоих краев ристалища для лучшего обзора. На каждом из этажей поставили длинные скамьи для зрителей. Княжеская ложа возвышалась над лесами с трудящимися рабочими. Сальва грустно отметил, что даже на празднике была соблюдена иерархическая пирамида. Чем благороднее человек, тем ближе он к небу. А такая чернь как жалкий плотник, бывший конюх и несостоявшийся лекарь вынужден отираться у забора с остальными жителями Плоскогорки.
Он углубился в лабиринт временных улочек. Заезжие трубадуры играли на мандолинах, соревнуясь в мастерстве и отточенности слога. После выступления они собирали щедро брошенные к ногам гроши и срывали цветущие поцелуи с уст очарованных девиц. Странствующий цирк разбил лагерь ближе к центру людского скопления. Жены артистов вбивали колья, ставя цветные шатры, тогда как их мужья давали первое представление, срывая жидкие аплодисменты. Атлеты легко поднимали крестьян за шиворот одной рукой, второй удерживая семидесятифунтовую гирю параллельно земле. Шуты скакали вокруг смеющихся детишек весело позвякивая бубенцами, прикрепленными к одежде и обуви. Факиры готовились к вечернему выступлению, осматривая булавы и проверяя смазаны ли те горючим составом. Борцы умащивали себя растительным маслом, чтобы сойтись в зрелищном поединке с высокими ставками. Акробаты балансировали на тонкой веревке, удерживая перед собой длинную жердь. Девушки, легкие словно перо, крутились юлой вдоль канатов, иногда запрыгивая в седла обученных лошадей. Дрессированные медведи понуро сидели в клетках, пока их охаживали кнутами. Сальва едва сдержал гнев при виде такого обращения с животными. Он с удовольствием сам прошелся бы по спине живодера нагайкой.
Но в чужой дом со своей правдой не идут. Поэтому он смирил норов и ушел, не став дожидаться открытия остальных аттракционов. Солнце медленно скрывалось за окоемом, наливаясь багрянцем, точно расплавленный желток окунули в кермес. К вечеру сквозь плотные ряды зевак стало не протолкнуться. Сальва послушно шел за людским течением. Ему на голову надели две цветочных короны из одуванчиков и маков как знак симпатии. Некоторые считали найденыша симпатичным, хоть и странным. Сальватору льстило такое внимание, и немного пугало. Он не привык быть заметным.
Гомонящий и уставший за день прибой вынес его к окраине бурлящей ярмарки. Здесь одиноко стоял шатер с подвисшей в воздухе и мерцающей надписью: «УНИВЕРСИТЕТ МАГИСЕРИУМА ВЕДЕТ НАБОР ОДАРЕННЫХ ЛЮДЕЙ». Литеры казались живыми. Постоянно трансформируясь и меняя форму, они преображались в иные языки, среди которых угадывались: рубленная клинопись гномов, неуловимое изящество эльфийской вязи и таинственные иероглифы архипилага Павшей Звезды. Посетители стояли возле палатки, не решаясь заглянуть внутрь.
-- Глядь-ка, плетцы пожаловали.
-- Да ну их. Зачаруют так, что вовек не отколдуешься.
-- Слыхал, как стерва-жена попросила мужа проклясть? Тепереча от пива у него понос и рвота.
-- Мужики, кто смелый? Кто зайдет в шатер, тому грош!
-- Не-е, за грош не пойду.
Сальва протиснулся мимо любопытствующих и заглянул в отделанный бахромой проем. Внутри приятно пахло розовым маслом. Обстановка была обычной. Пара сундуков поклажи, несколько табуреток да два человека, азартно режущихся в карты. Колода веером кружила над потолком, постоянно себя перетасовывая. Битые карты сгорали. Переходящие от одного игрока к другому козыри превращались в сотканных из дымки и инея зверей, соответствующих своей масти. При виде посетителя плетцы неохотно прервали игру, заодно отменив иллюзии.
-- Да, мы представители величайшего государства в мире – Магистериума. И да – если у вас есть магический талант, вы получите право стать гражданином этой страны, сказал рыжий паренек, только-только переросший отрочество.
-- А еще мы не продаем джинов в бутылке, - зло добавил его напарник, досадуя на то, что приходится отвлекаться от игры. - И нет у нас казанка золота на другом конце радуги. Приятель, мы не продаем любовных зелий, и не показываем фокусы. Хотя, если меня еще раз попросят стереть бородавку с гузна, клянусь Шестью, я покажу такой фокус, от которого твоя харя превратится в свиную. Или петушиную. Смотря, что ел на завтрак.
-- Понятно, почему сюда никто не заходит, - улыбнулся Сальва. Слова плетцов его не испугали, но вызвали интерес. – В Плоскогорке не часто проходят мероприятия такого масштаба, поэтому люди не знают, как вести себя с такими, как вы, и спрашивают то, что обычно хотят от ворожей.
--Мероприятия, говоришь. Наконец-то грамотный попался, – удивился рыжий. – В такой-то дыре просто чудо из чудес. Неужели мы сегодня наконец-то займемся делом, а Квидо?
-- Не спугни удачу, Матиес, - шикнул на него напарник. – Вдруг у него развитой дар? Мастер Шэлман платит сто талантов за людей с коэфициентом от пяти и выше.
-- И без тебя знаю! Да садись уже, друг. Давай сюда, к столу. Не пугайся этих штуковин, ладно? Мы сейчас наложим пару-тройку скан-узоров, и поглядим, что ты из себя представляешь. Ты же за этим пришел, верно? Хочешь стать плетцом, как мы?
-- Не знаю, - неуверенно сказал Сальва. – Мне было любопытно увидеть живого плетца. О вас я читал только в сборнике сказок.
У обоих сделались кислые лица. Сказания учили не доверять людям с даром. Истории преподносились лишь в одном ключе – плетцы обманывали людей, околдовывали жен и хотели съесть детей. Сальва был достаточно сообразительным, чтобы отделить правду от вымысла. Он понимал, что плетцы тоже люди, хоть и обладающие некой невиданной силой.
Его заинтересовало другое. Магистериум по площади территории занимал четверть южного материка, являясь самой большой страной в мире. Для Сальвы страна была такой же загадкой, как и способность этих двоих плести чары. Неплохой способ расширить знания о Фиале и его жителях.
-- Я не против пройти вашу проверку, - поспешно добавил он, чтобы сгладить ситуацию. – Расскажите о Магистериуме, пожалуйста.
-- Вот это разговор, - хлопнул в ладоши тот, кого рыжий назвал Квидо. – Задавай вопросы.
Плетцы сгустили воздух вокруг плотника, вытягивая из пустоты незримые нити и вплетая их в закольцованный узор, отдаленно напоминающий паутину. Линии вились подобно змеям, сплетаясь в узлы и петли. Для Квидо и Матиеса это было обычным делом, тогда как Сальва смотрел на творимое полотно заклятья во все глаза. Одно дело увидеть, как карты летают сами по себе, а буквы становятся так, как сами захотят. И совсем иное – застать процесс.
Сальва сидел, боясь шевельнуться, тогда как вокруг него плетцы создавали свое творение из пустоты. Они ставили заплаты и соединяли грани мостами. Узор рос и крепчал, обретая глубину. Конечно, он видел чудеса и ранее. Хтон творил их направо и налево. Но тогда чары давались мавке как нечто само собой разумеющееся. Лес был частью нее и разрешал использовать себя как той заблагорассудится. Плетцы же творили чистое искусство, создавая сложные картины основываясь на многолетних тренировках. Похоже на то, как он вырезал сову из полена, но быстрее и куда сложнее, чем казалось со стороны. Сальва понял, что хочет научиться перекраивать пространство и материю под свои нужды.
-- Что представляет собой Магистериум? – спросил Сальва у сосредоточенных адептов.
-- Кошмарный сон для врагов, выгодный союзник для друзей. Сложновато рассказать в паре фраз многолетнюю историю страны, ее законы и традиции. На это может уйти пара дней. Может ограничишься более точными вопросами?
-- Кто вами правит?
-- Хм, на это легко ответить. Магистериум не похож на остальные королевства Фиала. Последнего короля убили за то, что он считал плетцов выродками рода человеческого и приказывал прибивать наших братьев к крестовинам вверх ногами, оставляя на медленную смерть от истощения. Венценосный дурак даже не представлял, как много плетцов служило в его окружении и понял ошибку слишком поздно. Мы храним его черствое сердце как знак.
-- Знак?
-- Напоминание о том, кем мы были и кем стали, благодаря нему, - пояснил Матиес, заканчивая узор и вливая в него силу. По линиям пробежал разряд, пробуждая заклятье к жизни. – Мы никому не позволим диктовать свою волю. Пришло время плетцов. Наше время.
-- Кто же правит?
-- Парламент, - Квидо достал из сундука прозрачный кристалл и колбу. Налив в нее молочно-белый раствор, плетец бросил в емкость камень. Он протянул колбу Сальватору и тот взял ее, прижав к груди. – В парламенте всего четыре правящих партии, в каждую из которых входит двадцать пять могущественнейших плетцов страны. Мы зовем их палатами: Искр, Древа, Волны и Эфира.
-- В случае, если палаты не могут договориться, выбирается консул, не состоящий в парламенте, чтобы принять трудное и сбалансированное решение, - Матиес нахмурился, глядя на токи, проходящие по ленте, ткущей чары.
-- Консул, обладающий Даром?
-- Разумеется. Лишь плетец может рассчитывать на карьеру в политике.
-- На карьеру где бы то ни было, - ухмыльнулся Квидо, выбивая пальцами дробь по столешнице.
-- Но как же обычные люди? Кто они в Магистериуме?
-- Кому-то же нужно сеять и жать, - пожал плечами Матиес. – Штопать нам носки и нянчить детей. На большее они не годятся.
-- И всех устраивает такое положение дел?
-- Почему бы и нет. Парень, Магистериум строился не сразу. Нас брали на вилы, запуганные молвой крестьяне. Аристократы, кичащиеся кровью, такой же красной, как и у других, пытались взять свое мечами, а соседи с удовольствием отрезали жирные куски земли при любом удобном случае. Но знаешь, что я скажу тебе? Они остались в прошлом, а Магистериум, вот он. Виден на любом глобусе. И силен как никогда прежде.
Сказанное не удивило Сальву. Как бы не кичились плетцы своей уникальностью, они встроили иерархическую лестницу в систему. Только поставили в основание не значимость рода, а талант плетца. Интересно, какое количество бунтов неодаренных ежегодно переживает Магистериум?
-- Плетцы закладывают основу цивилизации иного рода и мысли, - продолжал вещать Матиес. – Кто знает, может мы станем свидетелями новой империи? Империи, которая учится на ошибках прошлого. Мы не станем перечить богам. Не станем строить башни до небес и нарушать естественный цикл вещей. Чародейские плетения опасны, но крайне полезны в умелых руках. Присоединяйся к нам и сам увидишь, сколь много может достигнуть плетец.
Империя и ее ошибки. Сальватор не знал о ней ничего кроме того, что последние две цивилизации людей пали, уничтожив два из четырех материка Фиала. Последний катаклизм произошел около двух тысяч лет назад, когда сами боги вынуждены были спуститься на землю и исправлять ошибку своих детей. Тогда же Астарта получила увечье, что изуродовало ее лик навсегда. Плотник не был уверен, что люди способны учиться на собственных ошибках, иначе как объяснить, что за каждым рассветом цивилизацию поджидал упадок?
-- Готово, - радостно сообщил Матиес. - Посмотрим, что же ты собой представляешь.
Плетец прикоснулся ладонями к узору. Зажглись связующие узлы, созданные, чтобы выявить магический талант испытуемого. Сальва почувствовал, как волосы на затылке электризуются и становятся дыбом. По телу прошло щекочущее покалывание.
-- Странно, -произнес Квидо все больше морща лоб. – Сосуд давно должен был изменить цвет.
-- А каким он должен стать? – спросил Сальва, стараясь сидеть смирно.
-- Да каким угодно. Спектр меняется в зависимости от предрасположенности объекта к одной из четырех палат. Искровики любят красный, волновики – синий. Дендриды предпочитают зелень. А Эфирцы, как мой коллега, делают раствор в своих руках прозрачным.
Сальва взглянул на колбу. Раствор оставался молочно-белым, как и раньше. За спиной задумчиво бормотал Матиес.
-- А что означает мой случай?
-- Хтон его знает. Я с таким еще не сталкивался, - пожал плечами Квидо. – Обычно мы всегда получаем какой-либо оттенок вне зависимости от предрасположенности человека. Лучше бы ты оказался волновиком. Их ужасно не хватает торговому флоту. Знаешь, сколько доставляется груз из Магистериума в Предел без плетца? Два месяца! И это я не говорю о…
-- Квидо! – пораженно воскликнул Матиес. – У него нулевой коэффициент!
Квидо моргнул, открыв рот. Плетец перевел взгляд на Сальву, затем опять посмотрел на напарника.
-- Да быть не может. Ты явно что-то перепутал в узоре.
-- Я что тебе - первокурсник, чтобы скан-узоры не сплести? Все верно, я тебе говорю.
Квидо подошел к пульсирующей вязи, закатав рукава. Погрузил в плетение руки, проверяя надежность цепей и точность расположения.
-- Вертикальная парабола симметрична темной окружности?
-- Да, хтон тебя дери, говорю тебе – не моя ошибка.
-- Стигмы Эа и Астарты?
-- Ослеп, что ли? Вплетены с обоих боков.
-- Обструктивные точки заземлены. Хм. Шестеро, даже и не знаю, что думать.
-- Что это значит? – спросил Сальва. У него создавалось впечатление, что он перестал понимать людскую речь и придется заново учить слова.
Оба с ужасом смотрели на плотника. Казалось еще немного, и они попятятся от него как от больного лепрой.
-- У тебя нулевой коэффициент, - почти шепотом произнес Квидо. – Ты не то что плетцом, даже живым быть не можешь. Все существа имеют ауру, ты - нет.
-- Понятно, - раздосадовано протянул Сальва, в голове уже рисовавший себе карьеру в Магистериуме.
-- Ты не понимаешь, - сказал Квидо. – Твое существование опровергает многие догматы, на которых зиждется наше ученье. Ты совершишь фурор! Тебе стоит поехать с нами. Только нужна клетка. Вряд ли другие плетцы смогут спокойно смотреть на пустого. Фанатики попытают тебя убить.
-- А кто-то захочет его украсть, - добавил Матиес. – Нужны узоры сковывания.
-- Эмм, - протянул Сальва, обеспокоенный таким поворотом событий. – Пожалуй я откажусь от поездки.
Плетцы недоуменно уставились на него. Это выглядело так, словно стул только что подал признаки жизни. Сальва пожал обоим руки и попрощался, в душе жалея, что дело не увенчалось успехом. Перспектива ехать в клетке подобно цирковому льву была не тем, чего он ждал от жизни.
-- Мы заплатим! Ты теряешь уникальную возможность побывать в Магистериуме, - крикнули ему в след, но Сальва уже опустил полог шатра.
В конце концов, ему еще так много предстояло увидеть на ярмарке.

***


__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 29.07.2018 в 23:00.
Ответить с цитированием
  #15  
Старый 17.03.2017, 23:59
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Скрытый текст - 4-2:
***

Догнар из княжества Котсэнглэр слишком рано опустил копье. Соперник предугадал его действие и выставил щит под нужным углом. Затупленное древко лишь черкнуло о герб. Раздался треск и копье расщепилось на тысячи осколков. Рыцари разъехались по своим углам, чтобы сменить оружие.
Сальва с интересом следил за ходом турнира. Работники завершили постройку трибун к вечеру прошлого дня. Утром ответственные за проведение грандиозного события посыпали квадратное поле соломой, чтобы та впитывала кровь и пот участников. Затем они установили заграждение, разделившие поле на две половины. Рыцари загодя записывались для участия, оставляя грамоты со своими титулами и гербами герольдам. В формировании списка прослеживалась последовательность. Норсийцы и десятиградцы разделили между собой правый конец поля. Кантонцы и мерсийцы – левый. Остальные участники предпочли дождаться второго круга соревнования, чтобы блеснуть там своими талантами.
Конно-копейные сшибки происходили парно. Сурьмили трубы, герольды громогласно объявляли следующих участников, перечисляя титулы и заслуги. Рыцари выезжали на огромных жеребцах, красуясь и гарцуя. Опытных бойцов можно было узнать по многочисленным шрамам на лицах - серьезных, словно вырубленных из цельного куска гранита. Хватало и тех, кто решил попробовать сломать копья в первый раз. Эти надеялись получить золотые шпоры, показав молодую удаль.
Сойдясь с противником в третий раз, Догнар потерял бдительность и был наказан за это. Соперник вышиб его из седла с такой силой, что рыцарь проломил деревянную изгородь и помял шлем. Оруженосцы бросились помогать сюзерену подвестись на ноги. Несколько минут ушло на то, чтобы срезать крепежные лямки брони. Затем бесчувственного рыцаря отнесли в госпиталь. Так теперь называли дом Георгин. Ее дети вполне способны были о нем позаботиться за фиксированную плату. Сальватор не сомневался, что этот турнир принесет семье признание и прибыль.
Следующим на ристалище выехал Мэринсал из Матса, принимающего княжества королевства. Он отсалютовал Дорэлу Матэвэлу мечом и поклонился Каталин. Княжна зарумянилась и помахала в ответ батистовым платком. Под Мэринсалом был один из воспитанников Сальвы. Добрый и ласковый конь, прошедший тренировку под присмотром самого наместника. Зрители зарукоплескали, подбадривая каждый своего любимца. Герольд подал сигнал и соперникам подали копья.
С громким лязгом захлопнулись забрала. Дождавшись сигнала, наездники ударили шпорами в бока лошадей. На этот раз сшибка вышла донельзя короткой. Конь под Мэринсалом внезапно запаниковал и встал на дыбы, сбросив хозяина. Тот шлепнулся наземь и в ярости выхватил меч.
Сальва вскрикнул от ужаса. Животное получило полосу стали под ребра и моментально скончалось. Рыцарь продолжил рубить и колоть труп, виня его в неудавшемся поединке под хохот зрителей. Никто из них не переживал и считал забавным наблюдать, как Мэринсал с упоением разделывает тушку на части.
Дорэл Матэвел сидел с каменным лицом. Сальва не мог понять, думает ли он о том, как низко поступил вассал или просто подсчитывает деньги на съеденный овес и собственное впустую потраченное время. Князь обвел взглядом веселящуюся толпу, на миг остановившись на Сальве. Плотника обожгло зимним холодом.
«Он считает, что я виноват?»
Чтобы это не значило, Сальватор не чувствовал себя пристыженным. Он оплачет павшего скакуна так же как оплакивал Люпуса или Георгин. Будь его воля, найденыш отпустил бы лошадей на заливные луга, сняв попоны и срезав лямки постылых уздечек. Если людям так уж хочется рубить и крушить, пускай делают это сами.
Каталин тоже признала в человечке из низов своего спасителя. Княжна лучезарно улыбнулась и чуть кивнула ему. Чиркнуло внутреннее огниво и в сердце запылало пламя. Сальва чуть было не задохнулся от волны тепла. Странное дело, он видел сотни улыбок, но лишь одна действовала на него как удар грома средь ясного неба.
Прошел час и конные сшибки подошли к концу. Рыцари правили доспехи и принимали кошели выкупа за проигрыш. Сальва внимательно следил за ходом соревнования и знал, что общий счет был не в пользу Мелирии. Траурный цвет стягов Норсии взвивался куда чаще желтого грифона. Зрителей, в основном из местного дворянства, такой расклад не устраивал, они кричали на судей, пытаясь изменить их мнение и освистывали побежденных. Десятиградские воины предпочитали брать откуп доспехами. Как объяснил Сальве местный кузнец – их сталь никуда не годилась. Нирсийцы, наоборот, были весьма великодушны, прощая долги побежденным.
Герольды объявили, перерыв перед заключительным сражением. Ожидалась сшибка стенка на стенку, имитирующая решающее сражение перед падением древнего царства Иссидории. Два брата - два близнеца, разодрали наследство, не поделив власть, погубив при этом каждого третьего человека королевства. Битва Плачущей Астарты – вот как называлась мясорубка, решившая судьбу королевства. Две армии сошлись вечером, нарушив все предписания ведения войн и сражались до утра под светом искалеченной луны. Слезами Астарты называли падающие с неба камни, большинство из которых сгорали на подлете, но те, что долетали, хранили в себе редкие металлы, из которых ковалось лучшее оружие Фиала. Сражение было яростным и выматывающим. Никто не хотел брать пленных и мечи поднимались, чтобы снести головы. Первые ряды пали, и их втоптали в грязь пришедшие на замену солдаты. Стяги пропитались кровью, а лучники стреляли вслепую, ибо шел дождь и зажжённые стрелы гасли даже если были пропитаны маслом. Сурьмы смолкли, ведь глотки сорвались от криков боли и ярости. Яростная сеча забрала множество жизней, плохих и хороших. Умерли полководцы и посыльные, рассылаемые ими на разные фланги с командами. Умерли принцы, так и не завладевшие короной. Среди выживших были лишь те, кто бежал с поля боя и калеки, конечности которых были разбросаны по смертобоищу. Жнец уравнял стариков и юнцов в одной братской могиле.
Сальватор читал об этом в одной из книг Георгин. Кажется, она называлась «Слава и храбрость. Честь и отвага». Автор описывал чудовищные вещи языком высокого стиля, преподнося события исключительно как нечто выдающееся и навек выдолбленное на скрижалях истории. Может и так. Сальва мало что понимал в этом мире, и уж точно ничего не смыслил в войнах и сражениях. Он бился лишь за свою жизнь с гурлоками, но не было в этом ни славы, ни чести. Он был рад уйти из Душилесья целым и невредимым. Возможно, также думали воины Иссидории, погребая павших и перевязывая раны плачущим от боли товарищам? Кто знает…
Она нашла его у аллеи гербов. Так называли прибитые к доскам знамена участников. На грандиозное событие съехались полторы сотни бойцов из всех окраин континента. Прямоугольные и реже – треугольные ткани гордо реяли, создавая пестрое покрывало, тянущееся от ристалища к ярмарке.
-- Здравствуй, Сальва, - Каталин нежно обняла его. – Я надеялась увидеть тебя снова. Мне так много нужно сказать тебе.
Аромат цветов абрикоса и ландышей хлестнул по носу, затек в легкие. Он успел забыть, как пахнет княжна. Удивительно, ведь Сальва обладал исключительной памятью. Каталин изящно взяла его за локоть.
Они прогуливались вдоль аллеи. Перед ними будто на смотре вытянулись ряды щитов. Брумсвельгеры, Риорданы, Трансилоти. Белые быки, красные волки, синие горы, и множество булав, пик и мечей проплывали мимо.
-- Как ты поживаешь, Сальва? – спросила княжна, чтобы замять неловкое молчание. – Твоя жизнь здесь отличается от той, что была в замке? Тяжело приходится?
-- Не слишком, моя госпожа. Я сыто ем и сплю в собственном доме на собственной постели. Неплохо для бывшего конюха и стога соломы вместо лежанки.
-- Прошу, называй меня по имени, Сальва. Сделай такое одолжение той, что дала тебе твое.
Он кивнул. Прохожие вежливо кланялись королеве турнира, но за их поклонами крылись странные взгляды, бросаемые на Сальву, идущего с княжной словно и не было между ними преград в виде дворянской крови, вороха титулов да клочков земли во владении.
-- Я вижу ты вполне освоил речь, Сальва. Сейчас и не скажешь, что еще зимой ты был нем как рыба и тебе приходилось показывать элементарные вещи.
-- У меня был хороший учитель, княжна Каталин.
-- Просто Каталин, Сальва. Я не хочу, чтобы тебя что-то сковывало при общении со мной.
-- Да, Каталин.
-- Я слышала от фрейлин, что ты приобрел дом и занялся плотничеством.
-- Верно, Каталин. Я достиг определенных успехов в этом ремесле. Я бы подарил вам сову, что вырезал из куска дуба, но ее уже купили.
-- И то, что ты обучался лекарскому мастерству у самой Георгин до самой ее смерти, тоже верно?
-- Так же верно, как то, что солнце восходит утром и заходит вечером.
-- И ты научился читать?
-- Да, научился. Было нелегко, но, когда поймешь общий принцип составления слов и запомнишь буквы, дело в шляпе.
Княжна вздохнула. Туго спеленатая под лифом грудь чуть приподнялась и опустилась. Сердце Сальвы поневоле забилось чаще.
-- Я вижу, уход из Каррэнстала пошел тебе только на пользу, - заметила со странной интонацией Каталин. – Ты стал самостоятельнее и умнее.
-- Я приобрел некий опыт и научился разбираться в людях.
Она вспыхнула и отвернулась, что скрыть румянец на щеках. Протрубил первый рог. Глашатаи объявляли конец краткого перерыва на трапезу и решение проблем с наградами. На ристалище постелили новую солому. Рыцари разминались в ожидании пешей схватки. Люди потекли мимо малыми ручейками отовсюду, соединяясь в полноводную реку, на Аллее Щитов. Пара шла против течения, обходя подводные камни в виде судачащих о последних слухах молодок.
-- Я завидую тебе, Сальва, - тихо сказала княжна.
-- Мне? – удивился Сальватор. Он чуть не налетел на завязывающего шнурки на дублете барда от неожиданности. – Но почему?
-- Потому что ты свободен, Сальва. Ты не ограничен долгом наследницы Княжества. Не заперт в четырех стенах под бдительным оком Фригги и подружек, которые ей докладывают о любом чихе, совершенном мной. Ты можешь выбирать сердцем друзей и женщин, а я подчиняюсь воле дяди. Я чувствую себя племенной кобылкой, одной из его табуна, которую отдадут жеребцу для дачи более сильного потомства. Я невольница в собственном замке. Вот кто я. Рабыня чести семьи.
Он слышал о том, что княжну сватают за богатенького десятиградского купца. Говорили, что он староват для Каталин, но когда это останавливало жрецов, что заключали браки во имя Шести?
Сальватор осторожно погладил плечо девушки и робко заглянул в глаза:
-- Мне так жаль, - горячо сказала Каталин. - Сальва, прости меня, если сможешь.
-- За что?
-- Отойди от нее!
Чья-то сильная рука схватила Сальву за плечо. Его резко развернули. Перед ним возник доблестный рыцарь Мэринсал. В руках он держал полупустую бутыль вина, слегка пошатываясь и используя Сальву в качестве опоры. Мэринсал смыл конскую кровь и надушился розовой водой. Рыцарь пьяно ухмыльнулся и ткнул в Сальву пальцем.
-- Не смей трогать княжну, убожество. Даже смотреть на нее не смей. Усек?
-- Все в порядке, сир Мэринсал, - взволнованно ответила Каталин, пытаясь успокоить хмельного дворянина. – Он не причинит мне вреда.
-- Разве? – вскрикнул рыцарь, повышая голос. - Разве?! Он причиняет вред одним лишь своим присутствием. Я бы ему и портки не доверил стирать, не говоря уж о том, чтобы вести такую милую госпожу как вы под руку. Не-е-ет, княжна.
Люди окружали троицу, стекаясь на свару словно мухи на мед. Они чуяли запах драки, что заставлял кровь закипать в жилах и будоражил разум. И плевать, что через несколько минут они станут свидетелями грандиозной свалки закованных в железо воинов. Драка есть драка. По правилам или без – она все так же интересна для тех, кто желает ее посмотреть.
Сальватор огляделся. Местные молча стояли, опустив глаза к земле. Приезжие из других селений ухмылялись и толкали друг друга локтями в бока, кивая в сторону рыцаря. Мелкие дворяне и собратья рыцари шумно поддерживали Мэринсала.
«Он красив, этот рыцарь», - краем сознания отметил Сальва. – «Красив, статен и пьян достаточно, чтобы хотеть реванша».
Сальва догадывался, что их прогулка служила лишь поводом для Мэринсала чтобы поквитаться за унижение на турнире и конюх, под чьим присмотром росла убитая лошадь, отлично подойдет для восстановления чести, достоинства или чего-то в этом роде.
Сальватор хотел отойти в сторону, но Мэринсал держал его за плечо крепко, не желая отпускать. Он еще не закончил:
-- Я думаю, что все далеко не в порядке, - каждое слово сопровождалось тычком в грудь. – Как может быть в порядке девушка, будь она благородных кровей или нет, если с ней рядом находится подобный уродец. Ты в зеркало смотрел хоть раз? Я никак не пойму, почему мать не удавила тебя в колыбели? Умерла от испуга?
-- Сир Мэринсал, пожалуйста, перестаньте!
-- В твоем квелом умишке хоть что-то шевелится, гнусь? Ты понимаешь, что тому, кто ходит по колено в компосте, запрещено даже на милю приближаться к таким как княжна? Не слышу! Ты понимаешь это?
Он посмотрел на Каталин. Она тряслась, поднеся ладошки ко рту. Перевел взгляд на остальных. Люди посмеивались над ним, вынужденным стоять перед благородным и ждать, когда тот закончит унижать крестьянина.
-- Нет, - легко произнес Сальва. – Решительно не понимаю, чем отличается пьяный дворянин, из рта которого разит хуже, чем от чана с дерьмом от простого работяги, который просто хотел поговорить с девушкой.
Воцарилась недолгая пауза. Окружающие охнули и затаили дыхание. Каталин широко раскрыла глаза. Мэринсал несколько секунд переваривал услышанное. Его лицо стало красным от выпитого и ярости. Гремучая смесь вскипела и выплеснулась наружу.
Рыцарь замахнулся для удара, но поскользнулся и повалился на землю. Сальва рассмеялся. Крестьяне дружно поддержали его.
-- Ах ты черт, проклятый плащ, - ругался Мэринсал, пытаясь подняться, но по-прежнему оставаясь на коленях.
-- Сир Мэринсал, не утруждайте себя, - сказал Сальватор, возвышаясь над ним. Он мысленно благодарил наставницу за полные шкафы книг, которые существенно развили его разум и пополнили лексикон. – Такое положение вещей мне нравится гораздо больше. Оставайтесь внизу. Там ваше место.
Опрометчиво вылетевшие слова оказали совсем не тот эффект, на который рассчитывал найденыш. Люди больше не смеялись. Они с ужасом смотрели на него, посмевшего смолоть чепуху. Одни привыкли повиноваться, другие править. И тем и другим казалось кощунством иное мнение.
Друзья Мэринсала под молчаливое одобрение собравшихся взяли Сальву в тиски. Грубые руки схватили за локти. Сальва дернулся. Первая оплеуха пришлась на голову. Небо завертелось перед глазами. Второй удар угодил в солнечное сплетение. Сальватор читал про подобное в медицинских справочниках Георгин. Симптоматика, последствия... К сожалению, теория сильно отличалась от практики. Всхлипнув, плотник сложился пополам и сблевал завтрак на собственные штаны. Один из рыцарей схватил его за волосы, заставив подняться. Двое других держали за руки, сковывая движения.
Он опять ощущал это липкое чувство беззащитности и собственной никчемности, как тогда, в яме Душилесья. Он не мог ничего поделать и это выводило из себя. Кто он? Конюх, плотник-самоучка и посредственный медик. Все, чему Сальва научился за это время не могло помочь сегодня. С сожалением он отметил, что зря потратил свое время, пытаясь освоить никчемные профессии, которые оказались бесполезными тогда, когда от этого могла зависеть жизнь.
-- Отпустите его, - пролепетала Каталин, но королева турнира сошла с пьедестала и оказалась в мире грубых мужчин. Здесь ее слово ничего не решало.
Мэринсал уже стоял рядом, уголки губ чуть подрагивали, от скопившейся злости. Ярко-желтые волосы запятнались грязью, кожаный дублет испачкан навозом.
-- Тебе нужен урок смирения, чернь. Такой, чтобы запомнил на всю жизнь.
Липкий страх заполз в нутро. Сальва знал, что его сейчас крепко отделают. Они пройдутся по чувствительным местам. Могут отбить печень и почки. Он будет мочиться кровью несколько дней. Самое время просить прощения и унижаться, ползая перед благородными дворянчиками на коленях, получая пинки да тычки вместо побоев. Разумный выбор для таких как он.
Сальва плюнул в лицо рыцарю. К сожалению, горло пересохло, и слюна не долетела до носа пьяницы какой-то дюйм. Даже в таком деле требовался опыт.
-- Бей его! – закричал Мэринсал, занося руку для удара. – Получай, засранец!
Рыцари оказались щедры на тумаки. Сальва получал затрещины и зуботычины. Несколько ударов пришлись по лицу, от чего оно онемело. Правый глаз моментально заплыл. Сальва склонил голову, чтобы спасти от побоев второй. Рыцари молотили по нему, словно по тренировочному кулю с песком, а Сальва только хрипел и корчился в жестких объятиях.
Когда дворяне насытились собственным превосходством, они бросили его в ту же грязь, где несколькими минутами ранее барахтался Мэринсал. Сальватор почувствовал жидкий холод. Ложное чувство успокоения для страдающей кожи. Он знал это, но все равно облегченно вздохнул. Ему следует научиться терпеть боль, а еще лучше – избегать ее. Бежать от нее так же далеко, как от седьмого пекла, если, конечно, жрецы не врут, и оно существует.
Мэринсал напоследок ударил окованным сапогом в коленную чашечку и смачно харкнул на поверженного. Сальва даже не пытался ответить что-то остроумное. Он просто не мог. Язык распух, зубы шатались, нос кровил, и, если найденыш пытался через него дышать, из ноздрей вылезали кровавые пузыри. Должно быть, он представлял собой сейчас крайне неприглядную плохо прожаренную отбивную.
-- Знай свое место, ублюдок, - далеко-далеко, из другого мира, произнес Мэринсал. – В следующий раз будешь знать, кому дерзишь.
Второй раз протрубил рог, и зрители поспешили занять места, чтобы успеть насладиться пешей свалкой. Их развлекли короткой и предсказуемой стычкой. Разогрели аппетит перед основным блюдом. Люди шли, чтобы увидеть, как оруженосцы и ландскнехты повторяют Сражение Слез Астарты с затупленными мечами и топорами. Последний из устоявших на ногах одной из сторон преклонит колено перед улыбающейся Каталин, играющей роль раненной Любовницы, и та возложит венок на потную голову. Круг таких же потных, опьяненных рубкой людей скажет пустые слова и - бац! Новоиспеченный рыцарь теперь может с упоением и полным правом дубасить других крестьян на улицах городов за недостаточно низкие поклоны.
У него ушло некоторое время чтобы подняться и кое-как доковылять к своей избе. Сальва промыл раны и замазал ссадины лечебной мазью. Хоть какая-то польза от кипы прочитанных книг. Колено распухло так, словно его жалил улей пчел. Постанывая от боли и мысленно осуждая себя за проявление слабости, Сальва приложил компресс из глины и листьев сорокапутицы к коленной чашечке, и туго перевязал ушиб. Повреждение только кажется серьезным. На самом деле оно заживет - даже глазом не моргнешь, уверял он себя. Правый глаз заплыл. Сальва смотрел в зеркало и видел сплошной пунцовый синяк на месте, где у обычного человека должна быть глазница.
Он потратил несколько часов на перевязку ран и ушибов, и был похож больше на мумию из усыпальниц Дэльблатона. Вдалеке слышались крики ликующей толпы. Люди болели за любимчиков, делали ставки и подогревались алкоголем. Сальва счел их пример заразительным и откупорил припасенное по случаю торжества вино прошлогоднего урожая. Оно было терпко-сладким, с ароматами апельсина и вишни. Сальватор цедил его мелкими глотками, стараясь не обращать внимания на боль при соприкосновении стекла и разбитых губ.
«Только драка покажет – можешь ли ты держать удар или побежишь в страхе» - говорил ему Карл.
Что же, Сальва показал себя мастерским манекеном для тренировки чужих кулаков. Теперь он сомневался в том, правильно ли поступил. Может для всех было бы лучше, смолчи он. Проклятый язык. Выучившись говорить и начитавшись премудрых книжек Сальва разучился держать мнение при себе. Возможно, пришел час научиться помалкивать и терпеть.
В дверь тихонько постучали. Сальватор вздрогнул от неожиданности. Он считал, что желать посетить скромную обитель плотника в такой праздничный день, когда на ристалище есть где разгуляться глазам, может только гробовщик с очередным заказом деревянной коробки для тела. Мэринсал перепил и сломал себе шею, упав с коня?
Морщась от боли, найденыш проковылял к двери. Он часто делал трости для стариков Плоскогорки, и подумать не мог, что сейчас будет мечтать о такой же. Шаг здоровой ногой, затем шаркающее движение отбитой. Почти как тогда, в первые дни, когда Сальва ползал значительно увереннее, чем стоял прямо. Ему снова придется учиться ходить?
Каталин стояла у порога с таким видом, словно это ее, а не Сальву избили и вываляли в грязи. Она теребила подол роскошного платья из зеленой парчи и избегала смотреть в глаза. Сальва отметил, что на дворе стемнело. Девушка успела вручить венок победителю. Он слишком долго возился с бинтами. Будь жива Георгин, дела пошли бы гораздо быстрее. Но травница умерла и лежала в земле, вскрытая и вновь заштопанная его же рукой.
-- Тебе больно, Сальва? – с трепетом спросила княжна.
-- Все хорошо, - Сальватор попытался улыбнуться, но скривился от боли. Мышцы лица лучше оставить сегодня в покое.
-- Если тебе нужна помощь лекарей, только скажи и я пошлю фрейлин за лучшими в округе.
-- Взгляните на меня, Каталин, - произнес Сальва без гордости и ехидства. – Лучший медик округи уже позаботился о пациенте. Пара дней и все заживет как на собаке. Не волнуйтесь, княжна. Я способен о себе позаботиться. И вы и я знаем, что там, - он указал в сторону Душилесья, - было куда опаснее.
Губы княжны задрожали. Внезапно Каталин закрыла лицо ладонями и зарыдала, сотрясаясь всем телом.
-- Я… просто… Я такая дура, Сальва. Пустая и никчемная кукла, которую одевают в тряпки каждый день, чтобы она ходила и улыбалась, словно ничего не произошло, словно я какой-то предмет интерьера проклятого замка. Я люстра, Сальва. Хтонова блестящая лю…
Он подался вперед и заключил ее в объятия. Каталин уткнулась ему в грудь, чтобы задушить плачь. Абрикос и ландыш опьянили гораздо быстрее вина. Мир исчез. Остались только двое. Конюх и княжна. Мужчина и женщина. И никого больше.
-- Я люблю тебя, - просто сказал Сальва и Каталин прижалась губами к его губам.
Горячее дыхание поцелуя вскружило голову. Безумный вихрь начисто вымел остатки мыслей из головы. Сальва больше не чувствовал себя полноценным. Как он этого раньше не понимал? Он лишь половина без Каталин. Каким же дураком нужно быть, чтобы не понять этого раньше?
-- Пойдем к деревьям, - предложила княжна и Сальва согласился.
Каталин была единственной, чьи приказы Сальва исполнил бы всегда и без колебаний. Она могла приказать ему перейти Льдистые горы и Сальва сделает это без колебаний. Каталин могла потребовать принести горсть проклятой земли Пепла, и он принесет пригоршню в своих ладонях.
Держась за руки, они вошли в небольшую рощицу, предваряющую Душилесье. Каталин радостно рассмеялась и потащила Сальватора дальше. Березы и осины сокрыли пару за молодой листвой. Лес жил своей жизнью. Стучали клювы дятлов, ежи шуршали под ногами, неся грибы на иглах. Плоскогорка казалась донельзя шумной и суетливой. Здесь же царили покой и умиротворение. Каталин со смехом закружилась вокруг Сальвы Далекие огни ярмарки изредка выхватывали края подола нарядного платья.
-- Я всегда любила лес, - молвила Каталин, вновь прижимаясь к Сальве. – Не знаю почему. Мне радостно быть среди трав и деревьев. Я прикасаюсь к коре, говорю с ними, и деревья кивают мне ветвями. Каррэнстал действительно тюрьма – каменный и холодный. Я не чувствую себя там в безопасности.
-- Душилесье куда опаснее.
-- Да, ты прав. Но все же… То создание… Мавка. Я не боялась ее. Даже когда лежала на алтаре во время ритуала и свет Астарты касался моего тела – даже тогда я хотела быть там, среди древних дубрав.
Сальва расстелил плащ у небольшого пригорка. Оттуда открывался вид на веселящуюся Плоскогорку. Они сидели, обнявшись, и глядели на озорные огоньки. Радужное зарево сияло на подступах к деревне, окаймляло сыгравшее свою роль ристалище. Больше всего светочей мерцало на ярмарке. Циркачи давали представление под ночным небом, собирая монеты из рук щедрых зрителей. Раздался хлопок, и первая зарница фейерверка осветила окоем под дружное рукоплескание.
-- Мне не нравятся города, - прошептала Каталин. – Они серые и безликие. Люди в них озабочены хлопотами и вечно спешат по мелким делам. Там правит суета. Лес примиряет нас с собой. Заставляет сбросить тщательно подогнанные маски. Ты ведь понимаешь меня, Сальва? Ты тоже был там.
Он кивнул. Кем бы ни был Сальва прежде, его вторая жизнь началась в Душилесье. Там он вкусил первую еду и убил первое существо. Там Сальва впервые встретил Каталин. Общество сковывало людей. На них надели ярлыки, дали правила, которые следовало исполнять. Но в чаще они были вольны поступать так, как им хотелось. Вот почему Каталин тянулась к Сальве как ни к кому иному. Она знала цену свободы. В чаще они сражались за жизнь вместе. Среди людей они сражались за то, чтобы оставаться такими, какими хотели быть.
-- Обними меня, Сальва. И не отпускай. Только не этой ночью.
Он исполнил чужую волю с радостью. Сальва желал княжну, и она отдалась ему под кронами проснувшихся от зимней дремы деревьев. Позже Сальва часто вспоминал эту ночь, стоящую особняком в череде дальнейших событий, как нечто светлое и дающее надежду, не смотря на неминуемое поражение. Он помнил, как их тела свивались точно клубок змей. Помнил стоны Каталин и нежные покусывания за мочки ушей. Помнил капельки пота на груди и слезы в глазах. Ночь пахла абрикосом и ландышем и не было запаха слаще.
Их нашли с первыми лучами рассвета, спящих и утомленных ночными ласками. Фрейлины защищали покой госпожи до последнего, но даже они не могли ничего поделать с Дорэлом Матэвэлом. Наместник сломил их сопротивление будто сухую хворостину. Также легко князь сломал две жизни.
Внезапно найденыш понял, что ему не нравилось в Дорэле. Странный запах. Едва уловимый и не знакомый для тех, кому не довелось раскапывать свежую могилу, чтобы достать мертвеца.
-- В кандалы, - велел он, указывая на Сальву. Затем взглянул на племянницу, прячущуюся за спиной найденыша. – А ты Каталин, будь добра, надень платье пока тебя не увидели все крестьяне деревни. Я был слишком добр с тобой. С сегодняшнего дня все изменится.

***

Двадцать лет он хранил Каррэнстал от набегов бандитов и охочих до кровопускания соседей. Двадцать лет стены из красного кирпича оставались неприступны, а стража благодаря тренировкам могла подстрелить воробья с расстояния ста футов от донжона. Рычаги и цепь лебедки, что поднимала герсу, всегда были смазаны салом и работали без малейшего скрипа. Ни один враг так и не преодолел четко отлаженный механизм защиты Карла Тоффенбаха. Кто бы мог подумать, что спустя столько лет, он сам пойдет на приступ? Только Шестеро знали ответ.
Карл был щедрым. Весь вечер он развлекал солдат замка, планомерно спаивая им пиво в местной корчме. Люди любили дармовщину, в этом им не откажешь. Солдаты пили пиво и ели свиные окорока, выкрикивая здравницы отставному капитану. Карл много шутил, не забывая подливать пенное в чаши. Новый командир стражи тоже был там. Ему, как и положено старшему по званию, полагалась двойная порция выпивки.
«Служи я до сих пор, выдал бы по первое число за беспечность. Но, к счастью, я всего лишь их старый приятель. Бить их будет кто-то другой».
Будучи заботливым человеком, он проводил друзей в казармы, не забыв налить чаши стоящим на страже часовым. Солдаты уважали Карла, он был им наставником. Суровым папашей, за которым пойдешь в бой и встанешь под стрелы. Со временем авторитет упадет. Кто он, этот старик, живущий на отшибе? Когда-то он был здесь главным. Так станут говорить люди через десять лет. Но сейчас солдаты все еще помнили Карла Тоффенбаха как командира и поневоле ровняли спины при его появлении в Каррэнстале.
Этим он и воспользовался. Сердечно попрощавшись с сослуживцами, Карл пересек внутренний двор, гадая про себя, не выглядит ли он со стороны как вор, что крадется ночью, стараясь избегать рваного света Любовницы. Слева от донжона высилась башня, оккупированная жрецом. Карл не смог бы сосчитать все разы, что он препирался с Вихтаром, требуя пустить стражу на крышу. Жрец Птахиуса оказался глух как к уговорам, так и угрозам.
-- Мой дом – моя крепость, - твердил этот низенький и одутловатый человечек.
Карл мог раздавить его одним ударом, но князь Косс запретил трогать Вихтара, а пришедший после Дорэл не счел нужным вникать в мелкие дрязги вассалов. При встрече капитан стражи и жрец обменивались колкостями в адрес друг друга, но этим дело и заканчивалось.
Он нащупал медальон сквозь толщу одежды. Карлу был безразличен Птахиус. Но Арий – другое дело. Воин вел его все эти годы. Поднимая меч, Тоффенбах слышал звон небесной секиры. Не мы выбираем союзников, за нас это сделают время и место - так гласила одна из десяти истин, записанных на лезвии божественного оружия. И сегодня звезды сошлись так, что жрец стал единственным, кто мог ему помочь.
Вихтар был моложе Тоффенбаха на пару лет, но жизнь, проведенная при свете свечей и лучин, затупила его глаза. Спина жреца сгорбилась словно он всю жизнь таскал за плечом кули с зерном. Он щурился, пытаясь рассмотреть сквозь толстые линзы очков, кто сейчас стоит в прихожей. Будто кому-то еще было дело до сварливого отшельника, добровольно заточившего себя в башню.
Карл протиснулся в кабинет, задев плечом Вихтара. Жрец недовольно засопел, бормоча под нос ругательства. Они не стали приятелями только лишь потому, что были повязаны в этом деле. Сотрудничество походило скорее на скоротечный союз, трещавший по швам всегда, когда каждый из них открывал рот.
-- Ты опоздал. Я ждал тебя битый час.
-- Я пришел, как только смог, жрец. Чтобы основательно напиться человеку обычно требуется время. Но откуда знать об этом такому жалкому слизняку как ты?
-- Что же ты не найдешь себе такого же собутыльника для темных делишек? Что скажешь на это? Я оставлю отмычку себе, а ты будешь ковырять замок пальцем. Как тебе идея жалкого слизняка?
-- Очень смешно. Просто обхохочешься, - процедил Карл, протягивая руку. – Давай чертов ключ и покончим с этим.
-- Хоть в чем-то мы согласны. Жди здесь. Не хватало еще, чтобы испортил мои записи грязными ручищами.
-- Не беспокойся. Никому не нужны твои каракули.
Жрец ушел в соседнюю комнату. Лязгнула крышка поднимаемого сундука.
«Надо же, он хранит инструменты там, где купцы прячут злато. Чего еще ждать от ревностного слуги Ремесленника?»
Тоффенбах провел несколько мучительных минут, ожидая, когда Вихтар соизволит отдать ему ключ. Ночь была тихой и холодной. Смолкли цикады. Ветер не играл с листвой. В такую ночь ворье обирает дома. Он тоже чувствовал себя вором. Необычным вором. Кому еще могла прийти мысль выкрасть заключенного?
-- Не затягивай, - громко сказал Карл, чтобы отбросить назойливые мысли. Поздно думать. Следовало действовать, используя возможность.
-- Да-да, теперь ты говоришь, что нужно поторапливаться, хотя я ждал битый…
-- Вихтар! Хотя бы сейчас мы можем договориться? Сейчас речь идет не о тебе или мне.
-- Знаю, знаю.
Жрец пошаркал к нему, зажав в мозолистой руке ключ. Вихтар, чтобы о нем не говорил Тоффенбах, не был спятившим чудаком. Он был гением, которому не нужно признание заслуг. Жрец Ремесленника протянул Карлу ключ. Движение вышло неловким, словно отеческий толчок, отправляющий дитя в большой мир. Карл облегченно вздохнул и принял подарок. Он повертел ключ в руках. С виду обычная железка – опора, основание и резьба. Никаких отличий от других ключей.
-- У основания колесо, - сказал Вихтар, покусывая нижнюю губу. Жрец разрывался между тем чтобы забрать ключ и сделать доброе дело. – Вставляешь вседверник в скважину и крутишь до тех пор, пока замок не щелкнет. Изделие само подстроится под пружины.
-- Вседверник, хм. Звучит по-дурацки. Думаешь, сработает?
-- Я не умею создавать неработающие вещи, Тоффенбах. Просто сделаешь как я сказал и дверь отопрется. И помни уговор – ни при каких обстоятельствах, даже если вас поймают – не говори им, кто тебе это дал. Мы поняли друг друга?
-- Да, жрец. Я забуду о тебе раз и навсегда. Не скажу, что меня это огорчает.
Уголки губ Вихтара чуть приподнялись. Топор войны был зарыт. На этом их дороги расходились.
Карл спускался, когда жрец окликнул:
-- Тоффенбах.
-- Чего тебе?
-- Почему ты это делаешь? Чего ради рисковать сытой жизнью ради найденыша? Он тебе не сын, это раз. Он обесчестил Каталин. Это два.
-- Считается ли бесчестием то, что делалось по обоюдному согласию?
-- Ты знаешь, о чем я, Тоффенбах. Конюх и княжна. Сюжет для кабацких историй. Никому из них это не принесло ничего хорошего.
Это было правдой. Благородные не венчались с низшими, как и куры не спали с котами. То, что совершила Каталин, навлекло позор на Каррэнстал. Их видел только Дорэл Матэвэл и несколько дружинников. Князь щедро заплатил за молчание, но слухи – они как зараза. Стоит раз чхнуть и поветрие распространится на всю округу.
-- А почему ты мне помогаешь, жрец?
Вихтар потер щуплую шею, глядя на ровное пламя факела.
-- Есть в нем что-то такое. Не знаю – от меня, что ли. Он не боится провала, не боится начинать с нуля. Сальватор похож на того, кем я был или кем никогда уже не стану.
Карл кивнул.
-- Я понимаю. Мы с ним всего лишь знакомы, это верно. То, что Сальва виновен – тоже верно. Но когда паренька привезли в кандалах, я почувствовал вину, хотя ничего ему не должен. Когда ему выдали двадцать плетей, сделав из спины месиво кровавого мяса, я уже знал, что войду в Каррэнстал и вытащу Сальву из застенков.
-- Интересный человек, - протянул Вихтар, пожимая ему руку на прощание. – Я не сразу это понял. Даже Георгин нашла его достойным ученичества, а она учила только собственных детей. У таких как мы мало друзей. Ради кого еще мы бы это сделали, верно? Ради кого ты бы преступил закон?
Карл нехотя признал:
-- Ради Косса Матэвэла. Только ради него.
Тюремщики пьяно разговаривали. Карточная партия была в самом разгаре. Карл прошел мимо, стараясь держаться вдали от светильников. Сырость ела подземелье Каррэнстала. Плесень и мох вгрызались в раствор между каменной кладкой. С потолка капала вода. В основном правосудие княжества сводилось к плахе. Провинился перед наместником – будь добр взойти на эшафот. Но те, кто крупно насолил Дорэлу, обрекались на долгую смерть. Заключенные кашляли мокротой и кровью. Узники слабели от болезней. Их зубы чернели и выпадали от недостатка здоровой пищи. Порой их не кормили целыми днями, и чтобы выжить люди ели мох и слизывали капли с камней.
Заключенные провожали его безразличными взглядами. Они устали взывать о помощи и понимали, что от людей князя могут получить лишь кулаком под ребра. Тоффенбах спустился на два пролета ниже. Там, в абсолютном мраке, находилась одиночная камера с маленьким окошком для подачи еды.
«С той же разницей ему могли вырвать глаза».
-- Сальва – позвал Тоффенбах.
Что-то шевельнулось во тьме, прошаркало к нему, опираясь на стены. Карл зажег лучину, поднеся ее поближе к окошку, чтобы разглядеть найденыша. Паренек провел в застенках месяц. Спина зажила, но грубые рубцы, оставленные плетью, изуродовали тело. Лицо осунулось, щеки впали, ноги исхудали и казались соломинками в сравнении с толстыми окороками охранников.
«Но даже сейчас, находясь по другую сторону двери, Сальва не кажется сломленным», отметил Тоффенбах. «Я бы расшиб голову о камни на его месте. Парень сделан из другого теста».
Сальватор щурился, глуповато пялясь на огонь.
-- Я думал, что больше не увижу света. Стал забывать какой он. Серый? Красный? Оранжевый или белый? Или все вместе? – сказал Сальватор вместо приветствия.
-- Еще насмотришься. Я пришел за тобой.
-- За мной? Ты многим рискуешь, Карл. Но не стану врать. Я рад тебя видеть.
-- Сейчас посмотрим, чего стоит работа жреца, - произнес Карл.
Бывший командир стражи вставил вседверник в замочную скважину. Смазанное колесико тонкой работы мастера легко крутанулось вокруг оси. Раздался щелчок, означающий, что вседверник принял форму оригинального ключа. Отмычка оказалась донельзя полезной штуковиной. Первоначально Карл собирался вырубить охрану, чтобы завладеть связкой ключей.
Он отворил двери и Сальва покинул камеру. Подставив другу плечо, Тоффенбах повел его к свободе. Они покинули подземелье и вышли на свежий воздух. Каррэнстал спал. Приближалось жаркое лето. Мирные времена делали людей беспечными и подъёмный мост через пустой ров так же, как и днем соединял земли княжества и замок.
Оседланные лошади ждали их на той стороне моста. Карл готовился осуществить задуманное не одну неделю и основательно подготовился. Они будут гнать лошадей всю ночь до переправы через реку Каменку. Карл однажды помог управляющему почтовой станцией в щекотливом деле с любовницей и тот был ему должен. Они сменят уставших лошадей на свежих и продолжат путь, двигаясь строго на восток. Княжество Битстэд может приютить беглецов на время. Насколько знал Тоффенбах, спор о земельной меже велся до сих пор и спешить помочь в поимке двух странников местный князь не станет.
У лошадей, преграждая дорогу, стоял мужчина. Тоффенбах плотно сжал губы. Этого следовало ожидать. Слишком гладко прошел побег. Кто-то из стражи внезапно проникся чувством долга и спустился проверить заперты ли клети? Или Вихтар побежал к Дорэлу, поджав хвост?
-- Жди здесь, - приказал Карл и оставил Сальву у замковых ворот.
Человек взял под уздцы лошадей. Прошелестела сталь, вынимаемая из ножен.
-- Тоффенбах, - удивленно выговорил Уоллес. – Ты? Я мог подумать на кого угодно, но только не на тебя. Но зачем?
-- Ты поднял тревогу?
-- Все можно исправить. Послушай, я забуду, что видел тебя. Просто отведи приблуду в камеру. Пусть сгниет там.
-- Ты не поднял тревогу, - скорее себе, чем Уоллесу, ответил Карл. – Скверная ночь.
-- Куда уж хуже, - согласился Уоллес, не зная, вложить ли меч обратно в ножны или направить на Карла. – Поворачивай обратно, Тоффенбах, или я за себя не ручаюсь. Сальва покусился на святое. Каталин я ему никогда не прощу.
-- Ты так хочешь его смерти, Уоллес? Так иди и прикончи его сам.
Карл снял пояс с ножнами и протянул их Уоллесу, отступая в сторону.
-- А я умываю руки, - он демонстративно сунул руки в карманы и отвернулся.
-- Закон един для всех, Тоффенбах, - Уоллес вздернул подбородок и покосился на держащегося за опорную балку беглеца. – Он заплатит за то, что сделал железом или свободой.
Он принял ножны у Тоффенбаха и двинулся к Сальватору. Карл знал Уоллеса двадцать лет. Жена вертела им как хотела, а он только радовался. Детей у них не было. Хотя от этого не легче. Уоллес был хорошим человеком. Честным, но простоватым и доверчивым. Было большой ошибкой повернуться к нему спиной.
Карл воткнул ему кинжал под левую лопатку. Лезвие царапнуло кость и удар вышел смазанным.
-- Что…
Карл ударил второй раз. Погрузил лезвие по рукоять, выдернул. Ударил еще раз, между ребер. Зажал Уоллесу рот, чтобы тот не закричал.
-- Скверно, - сказал Тоффенбах, таща человека, которого считал хорошим другом большую часть жизни, к краю моста, - Скверно.
Карл мог сказать, что ему жаль. Что он сожалеет о случившемся и сочувствует Фригитте, ставшей вдовой. Но это было бы ложью. К тому же – говорить с мертвецами явный признак того, что ты тронулся умом. Поэтому Тоффенбах молча столкнул тело с моста. За год дело с отводом реки не сдвинулось и ров стоял пустой. Насколько знал Карл - под мостом росли кусты, которые могли укрыть труп на какое-то время. Но что делать с лужей крови? Похоже, погоня будет жаркой.
-- Скверно, - вздохнул Тоффенбах и жестом приказал Сальве садиться в седло.
Кресло-качалка и полная трубка заморского табаку. Натопленный камин и теплый бочок жены. Для таких как Карл не могло быть спокойной старости.
-- Дерьмо, - он сплюнул в лужу крови. – Я все равно не умею управляться с хозяйством. Ходу Сальва, ходу.
Им предстояла нелегкая ночь в седле. Много нелегких ночей.

__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 29.07.2018 в 23:04. Причина: Дедлайн и сырой текст
Ответить с цитированием
  #16  
Старый 18.03.2017, 00:07
Аватар для Vasex
я модератор, а нигвен нет!
 
Регистрация: 20.02.2007
Сообщений: 10,587
Репутация: 1648 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Vasex
Цитата:
23:59
кто-то играет с огнём. и чуть не стал петухом)

однако смотри, у тебя 2954 знаков без пробелов! решил прибухнуть в пятницу вечерком?)

Последний раз редактировалось Vasex; 18.03.2017 в 00:10.
Ответить с цитированием
  #17  
Старый 18.03.2017, 00:10
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Кто-то теперь может позволить себе уделять время и порнухе и писанине, а кто-то только чему-то одному =)
__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.
Ответить с цитированием
  #18  
Старый 18.03.2017, 00:12
Аватар для Vasex
я модератор, а нигвен нет!
 
Регистрация: 20.02.2007
Сообщений: 10,587
Репутация: 1648 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Vasex
я принимаю этот аргумент. всё равно 1:0
:)
Ответить с цитированием
  #19  
Старый 18.03.2017, 00:27
Аватар для Snerrir
Ветеран
 
Регистрация: 25.09.2014
Сообщений: 976
Репутация: 215 [+/-]
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
с широкой споной
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
Хм, ладно, ладно, Уоллес, наместиника.
Очепятки.

Плетцы - это маги? От слова плести или плеть? Просто мне вначале показалось. что это такая разновидность мистичного лозоходца (лоза - плеть) отправленного искать княжну.
Ответить с цитированием
  #20  
Старый 18.03.2017, 10:19
Изгнан
 
Регистрация: 11.04.2009
Сообщений: 5,300
Репутация: 1495 [+/-]
9.
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
Дорога привела его в Туманные Земли.
Когда привела? Уточнение бы не помешало (однажды, два года назад, по малолетке).
10.
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
Парни, вы не поверите.
Тиберий очень мягко отреагировал. Это черта характера?
11.
Цитата:
Сообщение от Мережук Роман Посмотреть сообщение
Он пытался сопротивляться, но все было тщетно, только коричневый жгут еще сильнее обвился вокруг шеи.
мелкие придирки - "ещё" - лишнее, а предложение можно и сократить, перестроив. Вообще по этой линии такое число "он", "она", "его", что даже любопытно, возможно, ли с этим что-нибудь вообще сделать?
Ответить с цитированием
Ответ

Опции темы

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход

Похожие темы
Тема Автор Раздел Ответов Последнее сообщение
Креатив 21: Ливингстон - Долгая дорога Креатив Архивы конкурсов 20 17.04.2017 18:29
Креатив 21: Крыжановский - Долгая прогулка Креатив Архивы конкурсов 6 12.04.2017 21:27
Креатив 14: Главный Герой - Долгая счастливая жизнь. Два рассказа Креатив Архивы конкурсов 41 07.12.2012 16:22
Долгая история MirfRU Рецензии 2 21.10.2009 07:27


Текущее время: 08:11. Часовой пояс GMT +3.


Powered by vBulletin® Version 3.8.4
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd.