Свои произведения: кто готов дать почитать и выслушать критику?

[Sera]

Тема для публикации и оценки произведений посетителей форума.

(Архив темы, Архив темы 2)

Авторам.
1. Текст произведения необходимо скрывать тэгом спойлер [spoiler="<Текст>"]<То, что вы хотите убрать под спойлер>[/spoiler] Тэг также есть в расширенном режиме редактирования сообщения.
2. Текст рекомендуется прочитать и проверить на наличие ошибок, например в Ворде. В противном случае, вместо оценки произведения вы увидите оценку собственной неграмотности.
3. Имеет смысл сначала прочитать хоть что-то о том как надо и, соответственно, не надо писать (например что-то отсюда). Если вы будете допускать типовые ошибки, то получите типовой ответ, причем нелицеприятный. :)
4. Если для понимания вашего произведения нужна дополнительная информация (произведение по конкретному миру, фанфик, ночной кошмар и т.д.) приведите ее перед спойлером. Не стоит ожидать что читатели хорошо знают описываемый вами мир.
5. Крупные произведения рекомендуется вкладывать небольшими кусками раз в день-два.

Скрытый текст - О трудном выборе критика:

Вариантов, собственно, у критика несколько:
1. Написать: "в топку".
Плюсы: Минимальные затраты, как в плане времени, так и в плане эмоций.
Минусы: Вы не поверите. Вы скажете: "Дурак", - и останетесь при своём, потому что людям свойственно не доверять незнакомцам на слово.
Вердикт: Этот вариант отметаем.
2. Начать разбирать подробно, построчно, тыкая пальцем в каждую нелепость и ошибку.
Плюсы: В итоге всё равно будет "в топку", но, всё-таки, вывод будет подтверждён множеством примеров.
Минусы: Вы всё равно захотите сказать "Дурак", и если даже так не скажете, то подумаете наверняка, а критик, который потерял уйму времени, увидев, как автор огрызается и пытается обелить своё произведение всеми силами, понимает, что время потрачено зря и благодарности ждать не надо. Почему? Да потому что вы ни за что не поверите в то, что ваше произведение не стоит того, чтобы его читали. Честное слово, чем лучше люди пишут, тем предвзятее они относятся к своим текстам, но обычно те, кто через слово допускают грамматические ошибки и вообще не задумываются над качеством написанного, уверены, что и так сойдёт. Хотя, конечно, не спорят с тем, что немного подправить не мешает.
Вердикт: Пока человек сам не поймёт, что он пишет плохо, никто его в этом не убедит, потому этот вариант тоже не приемлем.
3. Начать искать в тексте то, что можно похвалить, параллельно чуть-чуть - очень мягко и деликатно - пожурить.
Плюсы: Автор доволен. Его хвалят. К "журению" относится снисходительно, поскольку тон критика не категричный, а, скорее, просительный.
Минусы: Автор понимает, что он - уже готовый писатель, Боже мой! Первое же выложенное произведение - и такой успех! Он, вместо того, чтобы выучить русский язык на уровне школьной программы и обратиться к учебникам писательского мастерства, продолжает строчить унылые опусы в невероятном количестве, тратя своё время, которое можно было бы пустить на что-то полезное. Когда, наконец, придёт понимание, будет поздно: время упущено, прогресса никакого, а тексты-то были - отстой, что ж никто не сказал сразу? Ах, лицемеры...
(С) Винкельрид

Критикам.
1. Допускается только оценка произведений. Переход на личности считается флеймом со всеми вытекающими.
2. В отзыве необходимо указать что именно понравилось или не понравилось. Если есть только ощущение то его рекомендуется доносить посредством публичных или личных сообщений.
3. Выделения отдельных фраз и вывода "Чушь" недостаточно. Надо дать хотя бы краткие комментарии, описывающие преступления автора против русского языка и логики.
4. Отмазки "надоело" не работают ;).

Напоминаю, размещение чужих произведений без разрешения автора называется плагиатом и карается баном.
(Jur)

Напоминаю, что флуд запрещен правилами. Сказать свое "спасибо" критикам можно через репутацию. Так же настоятельно не рекомендуется ввязываться в споры.
И помните, что тут все на равных - никто не обязан вас критиковать и оценивать. Попробуйте для начала сами сделать то же.
Aster

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Вася капитан :)
Текст не читал, но из приведенного Винком куска бросаются в глаза две особенности - неспособность автора одним-двумя предложениями передать суть мысли читателю и пережевывание одинаковой инфы на разный лад;
скудный словарный запас.

З.Ы Пунктуация не помешала Пехову стать знаменитым. Кто покупал первые хроники сиалы, тот поймет :)

[Mark_US]

Сообщение от KrasavA

По такой аннотации книгу бы не купила. Веет псевдофилософией и желанием промыть мой мозг. К тому же, в ней на мой взгляд почти полностью, за исключением, скорее всего финала, отражается суть книги. И не то, что суть мне не нравится, но читать всю книгу, которая уже полностью изложена в аннотации не буду. А финал я и так додумаю.

Но я - это не истина в последней инстанции. Думаю, некоторым юным любителям фэнтези книга понравится.


Очень красочная картинка. Напоминает мультик "Чёрный плащ". У него тоже яркая подкладка у плаща была. Это не язвительность. Просто ассоциация.

KrasavA, по поводу финала, Вы совершенно правы. Объяснение этой аннотации произойдет именно там. Единственное, что это вступление сути книги вообще не отражает. Это просто мысли одного из героев. Почему он так думает и зачем стоит на краю крыши, станет ясно после прочтения всего произведения. Но я с Вами согласен, это мне интересно и весело об этом знать, так как я писал рассказ, а вот читатель…
Благодарю Вас за критику.

[Mark_US]

Сообщение от Flüggåәnkб€čhiœßølįên

Вася капитан :)
Текст не читал, но из приведенного Винком куска бросаются в глаза две особенности - неспособность автора одним-двумя предложениями передать суть мысли читателю и пережевывание одинаковой инфы на разный лад;
скудный словарный запас.

З.Ы Пунктуация не помешала Пехову стать знаменитым. Кто покупал первые хроники сиалы, тот поймет :)

Выскажусь без претензий и обид, но хотел бы услышать собственное мнение каждого из Вас, не основанное на одном вырванном куске текста из чужого ответа. Просто критика, основанная на мнении одного человека, так и останется мнением одного человека. А по поводу словарного запаса, возможно, Вы правы. Я бы не сказал, что у меня его нет. Книг я много прочел, а вот уже написать свою… Учитывая, что это первый мой большой рассказ, возможно я просто не умею профессионально применять свой словарный запас. Буду исправляться.

[Mark_US]

Буду очень признателен тому, кто пройдется по самому сюжету. Я понимаю, что там много текста и возможно он не всем будет приятен. Но пока я вижу, что все ознакомились только с аннотацией. Уже закрадываются мысли о том, что вообще её кидать не стоило. :-) Но если поставить себя на место читателя, он ведь смотрит именно на неё. Так, что может и не зря.

[KrasavA]

Сообщение от Mark_US

KrasavA, по поводу финала, Вы совершенно правы.
1.Объяснение этой аннотации произойдет именно там.
2. Единственное, что это вступление сути книги вообще не отражает.

3. Это просто мысли одного из героев. Почему он так думает и зачем стоит на краю крыши, станет ясно после прочтения всего произведения.

- Второе утверждение противоречит первому.

- Почему вы думаете, что герой в жёлтых штанах жёлтом плаще на краю крыши должен меня заинтересовать настолько, чтоб я прочла произведение в поисках выяснения его логики?
Какой логики? Что он натянул на себя это одеяние или что он забыл на крыше? Плащ - потому что в Дракулу захотел поиграть. А на крыше видом любуется. Вопросы автоматически закрываются.

- Чтоб аннотация хоть как-то заинтересовала, для меня нужна отправная точка. Что герой не понимает, какие проблемы у него есть. Желательно, чтоб эти проблемы были созвучны с моими. А вы даёте уже готовую структуру сознания героя к концу книги. Какой интерес читать, если изменённого героя я уже увидела?

- Заглянула в конец. А почему "Бесмертный" с одной буквой "с"?

— Я буду пытаться убить всё на своём пути и атаковать пока суммонера на дистанции. Именно с этой идеей чемпион приготовился. Тварь уже приблизилась и на расстоянии нескольких шагов до парня, стремительно прыгнула в его сторону. Недолго думая, человек с татуировками так же сделал стремительный рывок в её сторону, и прямо в воздухе выхватив свои парные мечи из ножен, всадил их по бокам зверю в глотку. Они упали на землю, и из ран животного вместо крови на Жнеца хлынула ручьём какая-то жидкость прозрачного оттенка. Он почувствовал жжение на лице и правой руке, а затем адская боль пронеслась по пораженным участкам его тела.

Как это читать, и что самое главное - понимать. Где заканчивается диалог и начинается действие?

[Последний]

Скрытый текст - <Текст>:

Баньку Петрович построил знатную: отдельная парилка, мойка на пятерых, купель с ледяной водой. Сложенная по всем канонам печка с каменкой давала жару, а брёвна местного хвойного, сушёные в Пустыне, испускали неповторимый аромат, когда баня остывала. После пара хорошо было чаёвничать за столом, самолично сбитым хозяином, на стульях, сработанных им же, мебели грубой, но надёжной, глядя как редкие пылинки пляшут в ароматном полумраке, подсвеченным лучом света из небольшого окошка.
- Хорошо!.. А-а!.. – размякший от жара Макс мял банную шапочку, чуть не выдёргивая кудри, выбившиеся из-под войлока. – Ой, хорошо!..
- Хватит, может? – Никита бросил веник в таз и опрокинул на товарища бадейку с прохладной водой.
- Ну, хватит, - как-то покорно отозвался тот.
- Нет, ты смотри, я ещё побью, только чтоб не перебрать…
- Да нет, нормально всё, - Макс шумно вздохнул, ткнувшись носом в скамью: - Ой, тьфу, правда хватит… Потащились.
- Погнали. Вот, простыночка, ага…
- Погоди, перевернусь…
- Э-эх!..
Расслабленное тело Максима Иммеля казалось неподъёмным. Вроде тощий, как глиста, эльку носит, а поди подними его – проще бульдозер скантовать. Никита вытащил товарища в предбанник, тяжело плюхнулся на скамью.
- Одеваться будешь?
- Нет, так посижу. Достал этот комбез, а без него… - Макс улыбнулся, развёл руками и от его улыбки, искренней и беспомощной, Никита в очередной раз забыл своё раздражение необходимостью таскать товарища туда-обратно.
- Чай вот… дотянешься?
- Да, нормально. А ты?
- Сейчас, ополоснусь…
В мойке Никита долго тёрся мочалкой, плескался в тазике с надписью синей краской «Для образцов». Слава Богу, здесь в воде не было бесчисленных паразитов, как на южных островах, хоть там и климат помягче.
Макс сидел, блаженно глядя в потолок.
- Помылся?
- Да, хорошо.
- Я налил тебе, остыло, наверное, …
- Спасибо.
Привкус полиэтилена от чайника перебивали цветки с вершины потухшего вулкана, в незапамятные времена образовавшего остров. Под настроение они кипятили чай на костре, в жестяном котелке и тогда чай получался невероятно вкусным, но сегодня возиться не хотелось, так обошлись.
- Хорошо, - Никита откинулся на спинку стула, глубоко вздохнул.
- Отлично. Ещё хочешь?
- Давай.
Стеклянная кружка с эмблемой Олимпиады отяжелела, закрутился у дна одинокий лепесток заварки.
- Ф-фу-ух!.. – Никита потянулся, чуть не сбросив простыню. – Хорошо. Посидим ещё? Или одеваться будешь?
- Да одеваться надо, - Макс виновато посмотрел на товарища.
- Давай.
Никита оделся первым: брюки цвета хаки, перетянутые широким ремнём, футболка, - куртка на вешалке и высокие ботинки у порога остались до времени. Макс носил одёжку поинтереснее. Сначала из герметичной упаковки достали нижнее бельё. Иммель поднял руки, помогая одеть рубаху, потом приподнял непослушное тело на руках, натягивая брюки тонкой белой ткани. Затем Никита приподнял товарища, дождался, пока тот ухватится за перекладину, специально для этих целей прикреплённую к потолку (Макс и делал), и принялся натягивать ортопедический комбинезон, даровавший Максиму возможность передвигаться без посторонней помощи. Замок-липучка закрылся, мигнули огоньки контрольной панели…
- А теперь я!.. – прорычал Макс и, спрыгнув с перекладины, подхватил на руки Никиту.
- Да тише ты!..
- Ай…
Мускулы комбинезона не успели выйти на полную мощность и парни, хохоча во всё горло, повалились на дощатый пол.
- Да слезай ты, - Макс чуть добавил усилие на руки, и Никита принял вертикальное положение прямо с пола, минуя промежуточные стадии.
- Силён, бычара.
- А то…
К морю вела широкая, хорошо утоптанная тропинка. Время от времени кто-нибудь из экспедиции порывался выложить её камнем или облагородить соответственно своим предпочтениям (а особенно хитропридуманные норовили заставить других), да так и не собрались – по счастью, у Петровича, то есть у Сергея Петровича Пермякова, начальника экспедиции, стройбатовских замашек («Копать от забора и до обеда!») не водилось. Только баню строили всем миром, но тут даже Яночкин, лодырь тот ещё, признал: дело нужное.
Море волновалось. Лёгкий бриз, незаметный в лагере, укрытом вековыми деревьями, гонял волны с кудряшками поверху, пытаясь достать носы ботинок, а повезёт – накрыть с головой и всё упрямился в тщетных попытках, ероша шевелюру Макса. Чужое море, чужой ветер… другой мир.
- Ты что делать будешь, когда вернёшься? – спросил Макс.
Никита пожал плечами. Он сидел подогнув ноги, скрестив руки на коленях и так удобно разместив подбородок на сгибе локтя, что говорить не хотелось.
- Нет, правда, - упорствовал Иммель, - что? Женишься поди?
- Квартиру куплю, - пришлось голову поднимать.
Так этот неугомонный разве отстанет?
- Это понятно, - Макс развалился на песке, подложив руку под затылок. – Мы все чего-нибудь купим, это скучно. Должна же быть… ну не знаю… мечта какая-нибудь…
- Какая?
- Ну вот тебя девушка бросила, и ты в экспедицию записался... так?
- Если ты думаешь, что я из-за девушки сюда припёрся, то зря.
- Обиделся?
- Да нет, почему. Это когда уже было.
- Ну, вот я и говорю – вот она такая сидит в институте… Хотя какой институт – времени прошло, ну, сидит где-нибудь в офисе…
- Замужем она сидит.
- Откуда знаешь?
- Вконтакте переписывался.
- А, - Макс помолчал. – Так что, нет мечты?
- Честно говоря, даже не знаю.
- Уныло как-то. Нафиг тебе квартира, когда институт зашлёт куда-нибудь на Луну.
- Не полечу. Хватит с меня космоса.
- На грунте останешься?
- Вот посижу в своём углу и решу. Пока надоело мне Дальнее Внеземелье, черепки эти.
- Б-р-р-р… - Макс вслед за приятелем зябко повёл плечами, - да.
Сидели, слушали ветер. По небу бежали облака закрывая солнце – Пси Змеи А – и одни спешили убраться из-под лучей светила, тотчас же начинавших бликовать на волнах, другие долго клубились в вышине, заставляя море отливать свинцом.
- Ну а ты? – спросил Никита.
- Я в фонд пойду, «Врачи без границ», волонтёром.
- Ты же не врач.
- Я выучусь. Пока так, на побегушках буду.
- Ну, хоть жениться не собираешься.
- Пошёл ты…
Макс бросил горсть песка и лениво махнул ногой. Никита благоразумно отскочил подальше - лень ленью, но мускулы костюма могли превратить безобидную оплеуху в смертельный удар. Поделом, в общем-то, шутка кололась: после перенесённой во младенчестве болезни Макс мог двигать только руками да головой, всё остальное ему не подчинялось.

Председатель помял руками лицо. Интерьер зала заседаний нейтральной расцветки, пахнувший приятно и никак чтобы не беспокоить участников долгих дискуссий, надоел своей ненавязчивостью и неспособностью подсказать правильное, сильное решение. Комиссия заседала битый час и всё это время ни Председатель, ни оба зама, ни прокурор не могли добиться связной речи от свидетеля.
Свидетель плакала. Свидетель хотела в туалет. Свидетель шумно глотала воду, вытирала губы надушенным платочком и тут же подкрашивала пухлые ланиты. Её речь сводилась к бесконечным всхлипываниям: «Ах, ну этого не могло быть, Сергей Петрович он такой… ну, вы понимаете…» - и всё начиналось по-новому.
- Изольда Сергеевна, - сказал Председатель, совершенно уже не надеясь на связный ответ.
- Да, да… я слушаю.
Женщина, сидевшая перед ним распахнула большущие голубые глаза. Тщательно сжатые губы демонстрировали присутствующим недалёкие слёзы.
- Изольда Сергеевна, так значит на следующий день вы должны были обследовать горы.
- Да, да, - тщательно и дорого взбитый колтун кудряшек затрясся в такт кивкам, - понимаете, мы же всё работали по пепелищам, развалинам больших городов, Сергей Петрович говорил, что людей мало…
Свидетель поднесла платочек к глазам. Прокурорский работник отчётливо цыкнул зубом, но после глубокого вздоха, заставившего кремовый пиджачок аппетитно приподняться, женщина продолжила:
- Руки не доходили туда, вы понимаете? А съёмка со спутника показывала признаки техносферы, ну, это когда ландшафт размечен прямыми линиями, понимаете?..

Изольда прибавила оборотов и Петрович, придерживая панаму, на полусогнутых побежал к штабу экспедиции. Поляна с дорожками между жилыми модулями плавно пошла вниз – если б за управлением был Макс, взлетали бы с места в карьер, с молодецким гиканьем побрив антенны узла связи, но Макс сидел на обрезе двери. Весь в камуфляже, даже морду полосами раскрасил, карабин наперевес, гарнитура набекрень – Рэмбо и Конан-завоеватель в одном флаконе.
Верхушки деревьев, пик Одинокой горы уползли под брюхо вертолёта, показалось море и дальняя полоска берега, недобрым миражом лежавшего по ту сторону пролива, прозванного Ла-Маншем.
- Ветер хороший, - сказал Макс.
- Хороший, - подтвердила Изольда. – Ты почему машину не заправил, нехороший мальчик?
- Туда-обратно хватит. На месте заглушишь.
- Сколько сидим тут, а всё пацан-пацаном… И кабина дерьмом заляпана – ты что тут вытворял?
- Макс, прикрой дверь, - Никита поморщился на солнце.
- Да нормально…
- Тебе конечно нормально, в комбинезоне-то. Закрой, пожалуйста.
За перепалкой достигли берега. Под ногами поплыла полоса пляжа – прекрасное место для отдыха, десять с лишним километров отсыпанного мельчайшим жёлтым песком побережья. Здесь была куча отелей, южнее и севернее пляж упирался в небольшие города-сателлиты мегалополиса, лежащего километрах в пятидесяти от берега у основания эстуария впадавшей в море реки. Исполинский супер город стал мишенью ракетной атаки в незапамятные времена и мишенью для раскопок четыре года назад. До этого учёных не подпускали к городу военные – под городом обнаружили базу подводных лодок, неподалёку пусковые установки баллистических ракет, системы ПВО, и год с лишним вояки копали позиционный район, то и дело навешивая своим медальки за какие-то там сверхсекретные успехи.
- Куда лететь? – спросила Изольда.
- В горы, – отозвался Макс. – Ну, где с Петровичем вы гуляли.
- Да там нету ничего.
- Это вы ничего не замечали, голубки…
- А ты, значит, подсматривал?
- Чего я подсматривал? Да я улетел сразу!..
- Где горнолыжный курорт, Макс? – спросил Никита.
- Да, только надо в горы забраться.
- Как там уцелело хоть что-нибудь? – сказала Изольда. – Лавины, сели… любые постройки посносило бы нафиг.
- Пологий склон, поросший лесом, - начал объяснять Максим, - корни деревьев укрепили почву, ну ещё местные постарались, сверху это очень заметно. И домики – белые такие, крыши черепичные. С дырками, правда…
- Голова у тебя с дырками, - проворчала Изольда, больше, правда, для порядка, чем действительно в сердцах. – Как город обойти?
- Севернее возьми. Точно выйдем.
Развалины фонили. Самое малое сто рентген в час у реки, где радиоактивные изотопы мало-помалу уносило в море, а в громадной воронке посреди города, превратившейся в пруд со стеклянными берегами, даже в скафандрах высшей защиты делать нечего. Ветер выгонял пыль с городских улиц, поддерживая устойчивый уровень радиации в окрестностях, солнце выпаривало влагу из пруда, обрушивая радиоактивные дожди за тысячи километров отсюда - Лимбо. Проклятое место.
Предгорья. Холмы, заросшие невысокими деревьями и колючим вьюнком. Вся эта местность раньше цвела дивными садами – деревья время от времени пытались плодоносить, вьюнок был чем-то вроде местного винограда. Полтора столетия без ухода под ядовитыми осадками превратили плодородную равнину в непроходимый терновник с проплешинами погибших растений и то, что издалека казалось буйством красок, вблизи оборачивалось пожухлой листвой на кое-как живых растениях и целыми полями мертвой древесины.
Среди этого безобразия намётанный взгляд нет-нет угадывал остатки человеческого жилья. Кое-где проводились раскопки, где-то деревья сбились в кучу так, будто прокладывали себе дорогу через каменную кладку или бетонные плиты и под прозрачным дном кабины то и дело белели куски штукатурки. Иногда, словно складывались кусочки мозаики, становилось ясно: вот здесь у подножья холмов вилась дорога, а здесь защитная полоса делила два поля.
Изольда опустила светофильтры – солнце блестело на вершинах гор. Невысокий горный хребет, вздыбившийся пару эонов назад, когда плита дрейфующего материка подмяла под себя нынешнее дно океана, на севере служил местной кладовой полезных ископаемых, на юге центром позиционного района и поэтому срытый ракетными ударами до основания. Центральная часть хребта, не столь богатая ценными породами, служила рекреацией для мегалополиса. Большинство тамошних построек снесли землетрясения и лавины, поэтому большую часть времени исследовали предгорья, копались на побережье, в горы выбираясь только полюбоваться диковинными видами и во время одной из таких прогулок Макс наткнулся на горную деревню, не тронутую, по его уверениям, ни временем, ни бомбардировками.
- Ну и где она? – в голосе Изольды прорезалось напряжение – вертолёт потряхивало в воздушных потоках.
- Видишь по склону дорога идёт?
- Не вижу… А, вижу.
- Вот она идёт за ту вершину, там горнолыжка старая, помнишь?
- Ну…
- Потом по ущелью, а потом во-он между этих пиков. Там такая долина, речка и от реки до середины пика деревня.
- Да не было там отродясь ничего…
Никита понимал недовольство Изольды: экспедиция официально числилась завершённой, «Академик Черток» уже шёл снимать их с грунта и, честно говоря, за десять лет планета-могильник осточертела всем. А тут Иммель покинул шабашку…
- Да просто кое-кто халатно отнёсся к аэрофотосъёмке, - это был выпад в сторону Никиты, он занимался обработкой снимков, сделанных дроном.
- Э, э, ты потише там…
- А я что, я ничего, - безмятежно отозвался Иммель и открыл дверь десантного отсека. – Изольда Сергеевна, притормозите вот тут. Прогуляюсь по холодку…
- Во-во, иди, Максимушка, - Изольда заложила лихой вираж, чуть не выкинув Макса. – Проветри мозги.
Макс прыгнул, когда изгиба горной дороги оставалось снижаться метров пять. Изольда выругалась, орудуя рычагами. Из кабины было видно, как щуплая фигурка с карабином наизготовку пружинисто движется по горному серпантину.
Вояка, блин.
Весь он такой: в экспедицию не брали, что экспедиция, в Институт не хотели зачислять – дошёл до Президиума РАН, выложил академикам красный диплом со школы, блестящие результаты вступительных экзаменов и свидетельство об окончании первых двух курсов экстерном. Пытались оставить на административной работе в Институте – добился настоящего полевого задания. В экспедиции числился на должности младшего лаборанта, но знал о планете больше всех – писал отчёты за Пермякова, готовил материалы для документальных фильмов о планете, а начальник экспедиции вкатил ему выговор. Как будто за дело – Иммель собирался устроить подводную фотосъёмку (или охоту если никто не узнает) в лагуне у острова, и Никиту подбил, когда же Пермяков проведал о готовящейся эскападе – дело опасное, кроме местных хищников угодить под радиацию как нечего делать – всё взял на себя и начальниково следствие ведут колобки на Максе и закончилось.

- Скажите, пожалуйста, Арастун Гедимович… - Председатель помолчал, собираясь с мыслями, - каким образом подбирался состав экспедиции?
- Пожалуйста, уточните вопрос, - Арастун Гедимович Мамедгасанов, начальник секции исследования цивилизаций Института гражданской космонавтики удобно уселся на стуле. В лучике света сверкнули начищенные до блеска ботинки.
- А вы, как будто, не первый раз таким образом отчитываетесь, - прокурорские работники обладают даром задавать неудобные вопросы, подумал Председатель. Но подмечено верно.
- Дальнее Внеземелье, дорогой, - отозвался Мамедгасанов, - это, знаешь ли, такое место…
Глаза из-под кустистых бровей чуть насмешливо рассматривали Комиссию. Хороший костюм, аромат дорогого парфюма – кинозвезда, прямо.
- Да, - сказал Председатель, спеша прекратить перепалку, - хотелось бы узнать, проводилось ли психологическое тестирование для членов экспедиции или, может быть, кто-то избежал процедуры. Как экспедиция прошла боевое слаживание до подъёма на орбиту и проводились ли занятия непосредственно во время полёта к планете.
- Все результаты есть в компьютере Института, - начальник секции пожал плечами, - можете ознакомиться с текстами, есть видео… Это стандартные процедуры, без них человек не может отправиться в космос.
- Видите ли, - прокурорский зашелестел бумагами, - мы, конечно, ознакомились и с текстовыми файлами, и видео посмотрели… Вопросов после этого только прибавилось. Вот, к примеру, начальник западного крыла экспедиции, Пермяков Сергей Петрович…
- Квалифицированный специалист, почти десяток публикаций в отечественных и зарубежных журналах, большой опыт преподавательской и исследовательской работы…
- Снят с должности за растрату средств, выделенных на ремонт дома отдыха.
- Дело закрыто, - не сразу нашёлся Арастун Гедимович.
- Да, закрыто. Хорошо, про Иммеля пока не спрашиваю, это отдельный разговор. Младший научный сотрудник Никита Сергеевич Яйцев – записался в экспедицию после того, как была расторгнута помолвка с невестой.
- Что там у них произошло - не наше дело, - запротестовал Мамедгасанов. - И потом, не Яйцев заварил кашу, он реагировал на происходящее. И реагировал достойно.

- Максим, ты почему выпрыгнул? – Сергей Петрович Пермяков, начальник Западного крыла экспедиции сидел перед панорамным экраном в штабе. Экран, поделённый на три маленьких оконца и одно большое передавал данные с личных регистраторов экипажа и изображение с камер винтокрыла.
- Там старый отель, чуть выше по склону, - ответил Иммель, - я посмотрю быстренько и подойду.
- Тут всё старое, - сказала Изольда. – Дитё…
- Вы, Изольда Сергеевна, потом объясните почему ваш подчинённый остался один в опасной местности, - Пермяков поиграл джойстиком, рассматривая сменяющие друг друга изображения. – А со связью что у тебя?
- Не знаю, Сергей Петрович… Это горы, всё-таки.
- Горы… Смотри, вертушка шакалов видела на склоне, который вы пролетели.
- Стаю?
- Нет, пару. Слушай, тебя совсем не видно и не слышно…
Последовал неразборчивый ответ; картинка Максова регистратора пошла зернами.
- Изольда, ты его видишь? Никита?
- Нет, Сергей, нет сигнала.
- Ладно, будем надеяться на лучшее. Посмотрите всё по-быстрому и назад.
- Принято.
Спинка кресла, скрипнув, откинулась. В сыром воздухе острова все металлические предметы мгновенно подвергались коррозии, постоянно требовали ухода и смазки, а рук не хватало с тех пор как «Стивен Хокинг» забрал большую часть персонала и материалы, итог почти десяти лет работы.
- Лучше гор могут быть только горы, - пробормотал Сергей Петрович.
Подчинённые потихоньку добирались до места назначения. Изольда с Никитой летели молча, наслаждаясь альпийскими видами, Макс топал по дороге без видеоряда, пропала даже телеметрия. Задать паршивцу, заметил себе Пермяков. До окончания экспедиции осталось неделя с небольшим, а он тут балаган устроил…
Сергей Петрович вылез из кресла и, прихрамывая, – подвернул ногу накануне, поэтому за старшего в поле отправилась Изольда – пошёл в камбуз. Война войной, а обед по распорядку.
На острове когда-то располагался большой отель. Наверное, был свой яхт-клуб или что-то вроде того – у южной оконечности в море лежали груды камней и остовы судёнышек. Строения на побережье смыло в море, деревья, рвущиеся к свету, вскрыли стены зданий в глубине острова, кустарник пророс в трещинах и буквально взорвал старую кладку, обратив всё построенное человеком в прах. Холмы у подножья потухшего вулкана, образовавшего остров – всё, что осталось от трудов человеческих.
Поляну под лагерь пришлось расчищать бульдозерами. Выкорчёванные деревья пошли на баню, болотце под поляной осушили, оставив маленький пруд с симпатичной беседкой на бережке. Расчищенное пространство отгородили сетью, собрали домики камуфляжной расцветки, неказистые на вид, но очень прочные – три секции общежития, штаб экспедиции, склад и камбуз. Протоптанные за десятилетие тропинки, обставленные белыми камешками регулярно посыпали песком с пляжа. Ходили по ним мало и кое-где сквозь песок уже проросли жёсткие кустики, отросла и трава на газонах, но это уже забота тех, кто прилетит на смену, решил Пермяков. Если прилетит – начальство до сих пор не решило, оставлять экспедицию на Лимбо в прежнем составе или сократить, а может и свернуть вообще, всё-таки узнали они об этом мире не мало, проблема состояла уже не в сборе, а в обработке информации.
Ветер с моря шелестел листвой на деревьях. Хороший ветер, чистый. С материка приносило радиоактивную пыль, шлейфы радиоактивных частиц преодолевал горы; приходилось сидеть в домиках, ожидая хорошей погоды. Сейчас можно не бояться.
Пермяков прошёл на камбуз. Не глядя обогнул составленные возле стены столы и стулья, прошёл через всю столовую, гулкую и пустую, механически достал из холодильника кастрюлю с борщом, тарелку с пампушками – Изольда старалась – открыл шкафчик с кухонными принадлежностями: всё не глядя, по привычке. Тарелка, поварёшка, специи…
Ложек не было. Ни одной. Сергей Петрович оглядел кухню, выдвинул один ящик стола, другой, зачем-то передвинул самодельную разделочную доску. Столовые приборы пропали.
При более внимательном осмотре возле двери, через которую выносили отходы, обнаружился клочок жёлтой бумаги с надписью «Ложки». Бумажку чья-то добрая душа (пока непонятно чья – надпись печатали на принтере) вырезала стрелкой и приклеила в дверной проём так, чтобы острие недвусмысленно указывало на улицу. Пермяков скорчил кислую мину.
Они все разыгрывали друг друга. Как - зависело от фантазии инициатора розыгрыша, ну или от его испорченности. Придумывали всякие прозвища, подшучивали… Давненько такого не было, с тех пор, как подвыпивший связист в этой же столовой назвал Изольду Изей. Изольда, слезинки не проронившая на Кладбище, начала плакать. Сидела ни слова не говоря, только по щекам текли слезы; видно было, что человеку больно, невыносимо больно и все кинулись утешать и не сносить связисту головы, если б он сам не крутился вокруг плачущей женщины, перепуганный насмерть. После этого шутки и розыгрыши закончились до самого прилёта «Хокинга», снявшего с грунта две трети состава экспедиции.
- Это не смешно, - сказал Пермяков. – Найду – уши оборву.
Розыгрыш, мягко говоря, не претендовал на оригинальность. Изольда на такое не способна, Никита за всё время ни разу не принял участие в подобных вещах, значит – Иммель.
- Уши оборву, - повторил Сергей Петрович.
Толкнул дверь, оставшись в помещении – мало ли. На перильцах невысокого крыльца обнаружилась бумажка с печатным посланием: «Сюда ходи». Острие бумажной стрелки указывало не на узенькую жёлтенького песка тропинку, петлявшую между деревьев до беседки, где на столике тускло поблескивало железо, а на протоптанную через газон «тропу ослов», имевшей целью компостную кучу в дальнем углу изгороди. Вдоль ослиной тропы неизвестный приколист выставил целый ряд жёлтеньких стрелочек, заканчивающийся у той же беседки.
Пермяков недовольно засопел и пошёл по тропинке, вздымая песок при каждом шаге. Я вам покажу «Сюда ходи» …
Тропинка подалась под ногами. Покрытие качнулось туда-сюда и разъехалось, приняв в себя ноги Сергея Петровича по колени, схватив мягко и цепко, так что – не вырваться, а прямо перед лицом закачался жёлтенький шестиугольник с надписью знакомым корявым почерком: «Зря не пошёл».
- Что за?.. – вырвался возглас.
Пермяков задёргался. Падать нельзя, рваться из ловушки без толку – пена полиуретановая активная, идеальный клей для любых поверхностей, держит насмерть, будешь руками шарить, приклеит и руки. Застывший посреди дороги человек рвался всем телом из западни, махал руками, кричал протяжно, нечленораздельно. Панику сменила злость, превратившаяся в мрачную решимость выбраться и устроить весёлую жизнь ответственному за розыгрыш. Сергей Петрович согнулся в три погибели, нащупывая края ловушки – вытянуть себя на руках, благо яма не глубокая…
В пруду плеснула вода. Поначалу человек не обратил на это внимания, занятый своим бедственным положением, однако плеск повторился, плеснуло ещё раз, а потом на газон, раздвинув прибрежную поросль, выбрался шакал. Некрупный экземпляр, чуть больше метра в холке, тело, поросшее жёсткой короткой щетиной, виляет на кривых лапах, безумные жёлтые глазки, сдвинутые чуть ли не к самому носу-пятачку…
Онемев, Пермяков смотрел как приближается хищник. Шакал трусил неспешно, шумно втягивая воздух, щёлкая мощными клыками с повисшей на нижней челюсти тиной.
«На степлер похоже», - мелькнула дурацкая мысль.

- Да какое вам дело – женился я или нет?! – Яйцев закрутился на стуле. – Оно было–то почти десять лет назад…
- Десять лет, семь месяцев, плюс-минус пара дней, - сказал прокурорский. Положительно неудобный тип, решил Председатель.
- Тем более… У Олеськи внуки скоро будут.
- Никита Викторович, поймите нас правильно, - «Не дорос я до Викторовича, буркнул свидетель, - Никитой зовите», - Да, Никита, поймите, погибли люди. Ведётся расследование и нам важна любая мелочь из вашего прошлого.
- Люди, да…
- Так вы расстались?
- Олеське фамилия моя не понравилась.
- Фамилия?
- Да, не хотела она быть Яйцевой. Хоть, говорит, Ярцевым запишись.
- А вы?
- А я привык, да и родные не поняли бы – прадед военный космонавт, ордена-медали… Я решил: если любит, то и фамилию носить будет, а нет – зачем оно?
- То есть вы не из-за девушки записались в экспедицию?
- Нет, конечно. Хотел на другой мир посмотреть.
- Не разочаровался?
- Нет.

- Никита, Никита!.. – Яйцев вздрогнул:
- Ну здесь я, чего кричишь?..
- У Пермякова сигнал пропал!
- Какой сигнал? – он знал какой: датчики жизнедеятельности. Все устройства на планете обменивались данными со спецкостюмов персонала экспедиции, сигнал устойчивый, вроде «бип-бип» первого спутника: всё может вырубиться, а он останется.
- Максим, слышишь?.. – нет ответа. Сигнал есть. – Никита…
В голосе Изольды тоска. Понятно – разрывается между своим мужиком и обязанностями старшего в команде. Но в ущелье, где Макс нашёл посёлок, вертушку болтает, угрожая разбить о скалы, поэтому Никита высадился на вершине и сейчас топал по старой дороге вниз. Как раз до середины дошёл: что вверх, что вниз – всё едино.
- Ну лети туда.
- А ты?.. А Макс?..
- Да не маленькие, чай…
- Я быстро, - затараторила женщина, - посмотрю, что там, вызову помощь и керосин вот надо…
- Давай-давай.
Над головой взревел двигатель. Лопасти с грохотом взбили воздух, «Миль» сделал полупетлю, так спешил пилот, и вертушка скрылась за деревьями, росшими на склоне. Никита проводил машину взглядом.
- Изольда, - собственный голос эхом разбился о камни, заставив человека на дороге присесть от неожиданности.
- Слушаю.
- Ну, я пойду, посмотрю, что там есть.
- Ты бы шёл к вершине, где я тебя искать буду?
- Да я быстро, - Никита поправил лямки рюкзака, поудобнее перехватил карабин. – И потом, Максим к посёлку подойдёт.
- Ох, получит у меня этот Максим, - пообещала Изольда и отключилась. Никита остался один.
В ветвях деревьев среди трепещущей листвы кричали пернатые. Кто-то проломился через подлесок и ушёл вверх по склону, сыпанув каменной осыпью из-под мягких лап. Никита выдохнул, опуская карабин и принялся дальше хрустеть ботинками по засыпанной камнями дороге, которую то и дело преграждали упавшие деревья или вздыбившиеся корни. Потом последовал участок, засыпанный сошедшим ледником – камни и куски льда снесли росшие на склоне деревья, начисто уничтожили старый тракт, заставив Никиту скакать горным козлом. Яйцев не торопился: аккуратно шагал с камня на камень, то и дело останавливался, фотографировал или просто дышал воздухом. Здесь открывался потрясающий вид на горный массив, за которым река делила на две части холмистую равнину. Там тоже пришлось покопаться в своё время, хотя поселения попадались по большей части небольшие, тысяч на триста – четыреста жителей, все разбитые ракетами. За долиной раскинулось Кладбище. Никита поёжился при воспоминании о полях, заваленных скелетами. Радиации там не было – был ужас и отвращение: члены экспедиции кое-как сумели отсортировать выбеленные природой косточки и выкопать братскую могилу, а после, не сговариваясь, построили посреди громадного поля часовенку.
Дорога стала ровной, не подворачивались больше под ноги валуны и корни деревьев, поэтому Никита и не заметил, как ноги сами вынесли его к околице поселения, затерянного в горах. Просто на склоне слева проявились линии, сложились в узор и вдруг – ба, да это ж дом! Фасад двухэтажного строения подслеповато взглянул выбитыми окнами. Белёные стены, осыпавшаяся штукатурка открывала камни, из которых в незапамятные времена сложили здание, видны были следы украшений, не то деревянных, не то лепных. Вход на первый этаж. Крыльцо, заросшее бурьяном. Тишина…
Никита восхищённо закрутил головой. Дорога шла дальше, в небольшое ущелье с прекрасно сохранившимися домиками на склонах. Похоже, работы будет – непочатый край. И как они умудрились не заметить такую красоту, правда уши ему оборвать, ведь летали здесь дроны, летали!..
Никита прошёл вглубь посёлка, оценивая сохранность строений. Конечно, большинство зданий полуразрушены. Здесь лавина сошла. Здесь деревья проросли в стенах и буквально повалили здание набок. По какому-то странному капризу природы сохранилось большинство фасадов, хотя, внутри, конечно, царил хаос и всё равно - поселений такой степени сохранности им практически не попадалось: города и веси, даже на самых отдалённых островах в океане, были уничтожены прямыми попаданиями. А здесь, похоже, внутри что-то сохранилось.
Колодец. То есть, скорее всего, колодец – кучка камней, остатки раствора, останки воротины. Никита с сомнением поглядел на дом у колодца. Трёхэтажный домина с некогда белоснежным, богато украшенным фасадом, провалами окон – на втором этаже почти скрывшееся за соседними вершинами солнце поблёскивает на остатке витражного стекла.

- Колотушкина не ответила?
- Да, в горах начались проблемы со связью, даже через спутник не получалось.
- Вы зашли в дом.
- Да, зашёл.
- А должны были?..
- Ну, по идее, нет…
- Поясните, пожалуйста.
- Там могли сохраниться следы людей, вещи, брошенные при эвакуации, даже какие-нибудь осколки, разбросанные по полу, могли представлять научную ценность. Я должен был вызвать штаб по рации и как минимум оставаться на месте до прибытия остальных работников. Потом только с разрешения начальника, после обследования наружной территории, можно было входить.
- Почему вошли?
- Я искал убежище. В четырёх стенах проще переждать ночь, чем на открытом пространстве.
- Мог прибыть вертолёт.
- Нет, ночные полёты строго запрещены приказом Начальника.
- В доме могло быть логово дикого зверя.
- Звери на Лимбо стараются держаться подальше от человеческого жилья…

Внутри дома царила гулкая пустота. Выложенный плитами пол устилал разномастный мусор и каждый шаг сопровождался хрустом, вздымавшимся, кажется, до потолка, сводчатого, украшенного лепниной и поблекшей от времени росписью. Стены оплёл, взломал вьюнок, лохматыми занавесями закрыв дверные проёмы, перегородив комнаты и коридор, наполнив дом колышущимися тенями.
Никита крался по коридору, ведя перед собой стволом карабина. За всё время на планете им ни разу не встретилось логово зверя, устроенное в развалинах человеческого жилья. Становится первооткрывателем Никита не собирался, да и атмосфера развалин не давала расслабиться - словно кто-то шёл следом, заглядывал через плечо…
Яйцев круто развернулся, вскинув оружие. Нет, никого.
В комнатах пустота. Вышел на улицу - тишина. По ущелью ползут сумерки. Намечавшийся было ветер стих, на небе облака, но ясно уже, что дождя не будет, и слава Богу: не хватало только под радиоактивные осадки попасть.
Лестница на второй этаж находилась в конце коридора, возле неприметной двери, которую Никита посчитал входом в подвал или кладовку и проверять полез только чтоб не оставлять за спиной необследованное помещение. Наставив карабин, посветил фонариком и отпрянул.
Капище.
Удачно, можно сказать, зашёл – до сих пор они находили только следы культовых сооружений, обломки каких-то статуй, причём часто радиоактивные словно специально целились, здесь же вот оно, целое и невредимое. Стены чёрные, хотя вот эти светлые участки, похоже, были когда-то красными, барельефы, жертвенный камень и подле него, на постаменте статуя.
Человек – понятно, во все времена люди придумывали богов по собственному образу и подобию. От фигуры веяло силой и властью: мускулистые ноги, попирающие камень, руки, воздетые к небу в повелительном жесте, мощный торс, прикрытые повязкой чресла. Правильные черты лица статуи портило капризное выражение, а глаза в свете фонарика мерцали красным.
- Ну, рогов не хватает, - сказал Никита, просто, чтобы услышать собственный голос и ткнул стволом карабина в изваяние: - Пух!..
Получилось глупо и Никита поспешил на второй этаж уверяя сам себя, что ничуть не испугался, просто пора готовить ночёвку и вообще…
На втором этаже комнаты было три: две маленькие. похоже, детские, с одним окном, кучами хлама под стенами – золотая жила, копать и копать – и громадный зал с балконом, нависшим над дорогой. Третий этаж – несколько маленьких комнатушек с проломами в крыше, кучами хлама по углам. Никита принялся готовить ночёвку. Во-первых, дрова. Небольшой костерок придётся поддерживать всю ночь, на нём же подогреть консервы. Во-вторых, безопасность. Место дислокации – второй этаж, зал или что это у них было, чтобы какая-нибудь животина не заглянула на огонёк: на лестнице провал как раз посередине и надо обладать обезьяньей ловкостью, чтобы его преодолеть, а приматы у нас водятся южнее, гораздо южнее, это мы знаем точно. Нашлась дверь, окованная проржавевшим железом, вместе с молодым деревцем, срубленным под окнами, прикрывшая дверной проём от непрошенных гостей. В-третьих, уже и покушать пора.
Никита умял две банки тушёнки, вытер лицо, руки влажной салфеткой, ей же протёр нож. Набулькал чаю из термоса, добрым словом вспомнив Иммеля. Говорил же напарник: идёшь на день, готовься на неделю. Так и вышло.
Как он там? Устроился на ночлег или подобрали его?
Ночную тишину изредка нарушали крики птиц. Пламя костра играло на стенах, заставляло темноту отступать в оконные проёмы, прятаться за дверью и приходилось серьёзно напрягаться, чтобы не дать волю воображению, не поддаться страху, таящемуся за стенами старого дома. Никита озирался на окна, следил за дверью, направив взведённый карабин. Время шло, ничего не происходило, страх отступал, оставив лёгкое беспокойство и в какой-то момент Никита понял, что он самым бессовестным образом спит, опустив голову на колени и выронив оружие.
Человек вскинулся. Темноту рассёк луч фонаря, костёр получил пищу и на сухих лесинах заплясали огоньки, осветив комнату. И вновь – ничего, никого. Тишина убаюкивает, заставляет клевать носом.
Шорох. Внизу, на первом этаже, будто кто-то вошёл… Никита оказался на ногах, сжимая оружие. Показалось? Тишина.
Адреналин гуляет в крови, сон как рукой сняло. Человек судорожно хватает ранец, распихивает по карманам пачки патронов – а Максим говорил, бери больше; нет, поленился всего две взял. Фонарик в куртку, чтоб под рукой… эх, ну и ночка будет!..
Шорох. Здесь, за дверью. И ещё. Кто-то словно бродит, присматриваясь к преграде, ступая мягко, но мусор предательски хрустит под ногами. Кто?
- Кто здесь? – голос дрожит. Ствол карабина пляшет, приклад давит плечо, пальцы судорожно вцепились в ложе. – Максим, ты? Максим!..
Шорох. Прямо под дверью. Из дверного проёма сочится темнота. Словно щупальца тянутся к человеку, замершему у стены…
БАМ!.. БАМ!.. БАМ!..
Выстрелы больше напоминали звонкие щелчки, но каждый отдавался в перекрученных нервах мегатонным взрывом.
БАМ!.. БАМ!..
Палец попусту жал на спусковой крючок – обойма кончилась. А темнота всё также тянула свои щупальца и там, за дверью, уже слышались не просто шорохи, кто-то – что-то?! – ворочался и утробно урчал. С жалобным всхлипом человек рванул пачку патронов. Дрожащие пальцы не справлялись, блестящие цилиндрики раскатились по полу и не желали вставать в обойму.
Затвор. Оружие, направленное на дверной проём, плясало в руках. В последний момент человек вспомнил про фонарик и луч света осветил дырки от пуль. Кисло воняло порохом.
Теперь надо было открыть дверь. Оставлять просто так темноту в коридоре, нельзя, надо посмотреть, что там.
Шаг.
Ещё шаг.
Утробное урчание в темноте. Человек?.. Зверь?..
Карабин почти уперся в дверь. Никита глубоко вздохнул и со всей силы ударил ногой.

* * *

- Иммель лежал возле лестницы на третий этаж, - голос свидетеля был ровным, на лице не отражалось никаких эмоций – человек пережил произошедшее снова и снова, вынес сам себе приговор и день за днём приводил в исполнение.
- Каковы были ваши действия? – мягко – небывальщина! – спросил прокурорский.
- Оказал первую помощь, - Яйцев пожал плечами, - только толку не было – проникающее ранение брюшной полости, немедленная госпитализация, оперативное вмешательство, может, спасли бы его. А так…
Он махнул рукой.
Последовала пауза.
- Что же, молодой человек… - Председатель пожевал губами, сердясь на себя и не в силах остановиться, - полагаю, вам не стоит казнить себя…
- Казнить?.. Я друга убил!..
- Друг ваш оказался и не друг… а очень даже враг.
- Следствие установило, - вмешался прокурорский, - действия Иммеля привели к гибели – страшной гибели, - руководителя экспедиции.
- Так это он приволок шакала?
- Да и устроил яму, наполненную суперклеем.
- Пена. Это пена, да…
- Шакал нажрался клеем до отвала, отчего и сдох.
- А рация?
- В компьютер кто-то – скорее всего, тот же, кто притащил хищника - ввёл вредоносный код, чьей задачей было распознавать сигналы ваших передатчиков как помехи.
- Почему?..
- Трудно сказать, - признался Председатель, - будем работать, где-то в переговорах членов экспедиции, в записях Иммеля должен быть ключ.
- А я? Что будет со мной?..
- Ну, так просто мы вас не отпустим, конечно – вызовем, если возникнут новые вопросы.
- Но я же…
- Вы, юноша, усвоили главное: человек – это звание, и чтобы подтвердить его, порой надо совершить путешествие за сотни светолет от дома. Поэтому пока – пока – вопросов к вам у Комиссии нет.

[KrasavA]

Последний, А что, очень даже. Хватило терпения даже по диагонали дочитать до конца.
По диагонали - это не ругательство, я все книги по диагонали читаю последнее время.
Главное в этой фразе "до конца", что бывает редко, особенно в этом разделе.

Понравилась сюжетная линия, описания героев, словарный запас, меняющиеся декорации, интрига до последней строчки.

Я так понимаю, у вас ещё пара-тройка рассказов в загашнике есть.
Добро пожаловать.

[Последний]

Спасибо) ещё есть, Вы правы... буду выкладывать

[saberint]

Скрытый текст - Первые зарисовки:

Нефилим.

Промежуточный контакт.

"Сканирование сигнатуры головного мозга десять процентов, состояние объекта стабильное, определение порядка частот..."
- Нам необходимо завершить оцифровку прототипа для подготовки виртуального интеллекта, без него невозможно будет создать полноценного биоробота, это станет еще одним шагом на пути к вознесению и сотворению новой жизни.
- Насколько это оправдано?
- Если то, что было решено на совете осуществится, мы навсегда войдем в историю, как те, кто смог сделать то, что являлось прерогативой творца.
- Однако в случае провала мы не только потерпим крах, но и вызовем гнев создателя, в любом случае это входит вразрез с его планами. Он не оставит это без внимания и возмездия.
- Тогда предусмотрим подобный вариант.

Подопытный приоткрыл глаза, сквозь белую пелену ему удалось разглядеть пару четырех метровых существ, напоминавших не слишком приятных исполинов. Они говорили на малознакомом языке, однако общий смысл беседы все таки дошел. "И как они собираются это сделать", пронеслось в голове, со времени подписания договора, заключенного шантажем, угрозами, прямым подкупом и откровенным блефом с частью земной элиты прошло несколько месяцев. Большинство людей было тайно доставлено в лаборатории, кого-то забирали через медицинские каналы, кого-то в ходе стычек, как группу оперативников чвк состоящую из 10 человек 8 из которых были смертельно ранены, один впал в кому, один пропал без вести; Сергей Новак. 29 лет, данные засекречены. О чем сообщали СМИ, умолчав подробности.

Новак пришел в себя, в помещении где он оказался было довольно просторным, в нем находились устройство считывания данных, к которому он был подключен многочисленными проводами, серверное оборудование то, супер компьютер с Ии, а так же существо, отдаленно напоминавшее человека со следами многочисленных операций, присегнутое к операционному столу.

Где-то в глубине здания скорее всего остались тяжелый керамический бронежилет, винтовка vhs 2 булл пап c коллиматором и подствольным гранатометом, тридцати сантиметровый нож типа танто из кобальтовой стали, личная аптечка, карбоновый шлем с фонарем, sig p220 и все это скорее всего сотни раз перебрали, изучили и запрятали куда подальше от греха. По растрепанным словно перьям темно серым волосам на высокий лоб струился пот, впалые щеки и высокие скулы покрылись недельной щетиной, горбатый нос и низкий подбородок были покрыты порезами, темно серые глаза выглядели вымученными, густые брови выглядели обгоревшими. В целом вид его был не из лучших. Судя по температуре и влажности воздуха, скорее всего база находилась под землей либо в горах, либо в вечной мерзлоте, а значит подмоги скорее всего не будет. Учитывая, что попытка выбраться из аппарата прервет процесс сканирования и привлечет ненужное внимание остается только выжидать и прорабатывать план эвакуации.
Значит так найти планы бти , планы эвакуации, медотсек после чего склад, где хранится снаряжение, врят ли унесли далеко. "Обработка данных объекта L1/O1 завершена, запуск модуляции". "Отлично, теперь пора выбираться". Медленно, отсоединив контакты от своего тела испытуемый начал освождать голову, благо выродков, что можно было сказать по гипертафиранным конечностям , грубой бледной коже и пустым глазам не было рядом.

Ну и небольшой спойлер концовки,

Скрытый текст - 2:

Нексус схватил Новака за руку с ножом:
- Наш замысел не оправдался, тогда мы сделаем вас подобными себе.
- Он изначально был обречен на провал. Цена ваших действий будет исключительно высокой, ответил Сергей.
Подбежавший киборг всадил в плечо шприц с неизвестным препаратом. Сергей начал терять сознание. Через некоторое время он очнулся на операционном месте. "Подготовка к трансформации, необходимо принять меры" , униформа вместе с бронежилетом была снята в плоть до штанов.
Над головой включился манипулятор. "Запускаю процесс модификации днк, тестирование аугментаций", безжизненный голос ии звучал как приговор.
Адская боль, это пожалуй самое точное описание процесса, несколько раз Сергей терял сознание и приходил в себя(операция заняла целый день). Люди, которых он встретил на базе были либо мертвы ли превращены в управляемых вассалов, либо взяты под полный контроль. После того как объект L1/O1 согласно базе данных отключил основную установку нефилим, единственное что оставалось последним, это внедрять свои гены , технологии и импланты в людей напрямую, последствия были непредсказуемыми, время играло против них, поэтому выбор был не велик, рискнуть или потерпеть крах.
Очнувшись Новак увидел над собой склонившегося пришельца пристально осматривающего новоиспеченного "соратника"* , тем временем разобравшись с аугментациями Сергей сумел подключиться по беспроводной связи к манипулятору, воспользовавшись моментом пока исполин отвлекся на стоявший рядом монитор схватил за того за горло и напрягая все свои силы подставил его голову под включенную дрель, спустившуюся с потолка тем самым просверлив затылок технику. После того как обмякшее тело повисло на манипуляторе мертвым грузом, объект L1/O1 медленно встал со стола, размял затекшую шею. Голова кружилась, тело пошатывалась, однако это было мелочью по сравнению с тем, кем он стал. Уже не человек, но еще не пришелец, как выяснилось они имели демоническое происхожение или определенный демонический след; внешность претрпела некорые измения, но в целом осталась преженей. На мониторе отобразился отчет "Операция отменена, процесс ввода днк прерван, критическая ошибка" , что фактически означало ему поставили и поключили импланты, единственное что успели сделать.

*гибрид человека с пришельцем.

Скрытый текст - Вторая часть:

За массивным гермазатвором Новак обнаружил проход в просторный зал высотой около километра, вырубленный в глубине породы, то, что он увидел своими глазами было похоже на гиганский оазис со множеством построек и зданий.

Выложил в качестве концепта основново сюжета

[Последний]

Скрытый текст - <Текст>:

Цивилизацию рэнитов описал Евгений Гуляковский в книге «Сезон туманов»

Институт гражданской космонавтики занимал здание в девяти километрах от исторического центра города-героя Санкт-Петербурга по адресу Лахтинский проспект, 2. Пятиэтажная постройка надёжно укрывала от городской суеты внутренний двор и административные постройки, за которыми скрывалась небольшая набережная со сквером и фонтаном. Здесь, любуясь роскошным видом на Невскую губу, отдыхали от трудов и забот преподаватели, устраивали шумные празднества студенты, иногда проходили занятия на открытом воздухе. Учебный корпус с пристройками представлял собой архитектурный ансамбль, соответствующий стилю Северной Пальмиры: большое крыльцо парадного входа, башенки, фасад, украшенный лепниной, даже шпиль – как без него?
20 августа 2153 года от Рождества Христова к парадному входу Института буднично, даже незаслуженно обыденно подошёл некий молодой человек. До начала учебного года оставалось ещё немного времени, поэтому на крыльце, помпезном и монументальном, как это положено в Питере не было ни души - студенты использовали последние дни каникул на всю катушку, только влюблённая парочка, притулившаяся на широких перилах, да мужчина возле одинокой «Лады» на парковке проводили молодого человека заинтересованными взглядами.
Зрелище, надо признать, было занятное, ибо одежда парня никак не соответствовала атмосфере культурной столицы России: цветастая рубашка с длинным рукавом – с Балтики тянуло холодом – кричащей расцветки штаны, перетянутые ремнём поддельной крокодиловой кожи и штиблеты, словно клякса на асфальте. Словом, оделся молодой человек будто представитель расплодившихся в последнее время субкультур, достойных разве что сожаления, и видеть такой наряд возле строгих форм учебного заведения, вожделенного всеми мальчишками Северо-Запада России, было, по меньшей мере, странно.
Молодой человек носил простое русское имя Иван, по отчеству прозывался Владимировичем и фамилию носил столь же нехитрую – Прошин. Обучался Иван Прошин в аспирантуре Института уже два года без малого, лет ему было двадцать девять и, если кому вдруг интересно, был он не женат притом, что весьма недурён собой.
...Внутреннее убранство Института представляло типичную для казённого заведения картину: бесконечные коридоры с дверями аудиторий, стены, выкрашенные до половины в зелёный или синий цвет; лестницы и межэтажные площадки серого бетона с ограждением из вечного пластика того же серого цвета; помаргивающие плафоны на потолке; доски объявлений с безусловно важной для каждого студиозуса информацией... Дом, милый дом.
Молодой человек прошёл через всё Северное крыло, спустился в подземный переход – столь же типичный для любого мало-мальски серьёзного вуза, - и, оказавшись в Южном крыле Института, где располагались кабинеты административных работников и спортзал с мастерскими, поднялся на второй этаж, чтобы оказаться возле монументального вида двери. Повыше и правее от дверной коробки на стене имелась табличка с надписью «Приёмная». Здесь, ответив вымученной улыбкой на недовольные восклицание двух девиц, ближе всех подобравшихся к заветной цели, Прошин прошёл в просторный светлый кабинет, который занимал секретарь ректора института. Ректор вёл приём, быстро закончившийся, как только молодой человек приоткрыл дверь и покивал начальству.
Окончание приёма ознаменовал выход крепкого паренька, чем-то похожего на представленного нашему вниманию молодого человека, но одетого в вечные джинсы, свитер и кроссовки, никак и ничем внимания не привлекавшие. Зажав подмышкой прозрачную папку с бумагами, паренёк бросил хмурый взгляд на следующего посетителя – видимо, беседа шла о вещах весьма малоприятных, и вышел вон, провожаемый взглядами секретаря – статной дамы средних лет – и молодого человека, чей взгляд содержал немалую толику сочувствия.
- ...Здравствуй, Ваня, - ректор Института гражданской космонавтики Олег Владимирович Мухин был коренаст, широкоплеч и стрижен под ноль, по обычаю всех косменов.
Было ему немного за пятьдесят, но выглядел Олег Владимирович моложе: исходило от него ощущение силы, уверенности в себе, глаза из-под мощных бровей смотрели внимательно, цепко вцепляясь в собеседника и полагающийся по случаю гражданский костюм сидел на нём как военная форма.
Заседал ректор за столом в глубине кабинета, обстановка коего разочаровывала спартанской простотой. Стол буквой «Т», стулья – всё из натурального дерева, Институт держал марку, - компьютер на столе, шкафы с книгами вдоль стен, занавески на окнах и портрет Циолковского за спиной у хозяина. Вообще-то, полагался портрет Президента, но Олег Владимирович Мухин, ректор Института гражданской космонавтики, академик и почётный член двух земных и одной внеземной академий имел право на некоторую вольность в данном вопросе. Учитывая богатую биографию Олега Владимировича, можно ожидать расставленных по полкам сувениров с других миров, но не было и этого: несколько картин с пейзажами висели на стенах меж больших, забранных шторами окон.
Молодой человек прошёл через весь кабинет и, со словами:
- Здравствуйте, Олег Владимирович, - пожал руку хозяину кабинета.
- Присаживайся, пожалуйста, - сам Олег Владимирович некоторое время, словно собираясь с мыслями, перебирал бумаги, лежавшие перед ним.
Наконец, отодвинув бумаги в сторону, ректор поднял тяжёлый взгляд на посетителя.
- Ты у нас только с Марса, так?
- Да, Олег Владимирович, с Марса.
Прошин сидел спиной к окну справа от ректора, и его поза выдавала некоторое напряжение, словно нерадивый подчинённый готовился к разносу от начальства, хотя начало беседы ничего подобного не предвещало.
- Ну, и как впечатления?
- Хорошие впечатления, Олег Владимирович, - после недолгой паузы ответил Прошин, - в докладе изложены.
По чести сказать, Иван Владимирович на целый день запоздал с докладом и отчётом для бухгалтерии, что вкупе с прежними грешками подобного рода и стало причиной его неудобственного самочувствия на приёме у человека, ставшего кумиром всех, кто, так или иначе, связал жизнь с космосом. Вызвали это опоздание причины вроде бы независящие от самого Ивана, но оправдания типа «машина сломалась» и «дорогу дождём размыло» никак не подходили человеку серьёзному, о чём Мухин вполне мог заявить в своей манере: вежливо, отстранённо, холодно, словно спрашивая с нерадивого ученика урок...
- Да, да, - кивнул ректор.
К счастью для нерадивого посетителя, Олег Владимирович не стал испытывать силу своего взгляда, сосредоточившись на клавиатуре компьютера.
- Вчера, буквально сразу после твоего доклада, - Прошин принялся усиленно кивать, собираясь, видимо, что-то сказать в своё оправдание.
Ректору его оправдания не потребовались:
- Разница в минуты, как ни странно... Так вот, после твоего доклада на мою почту поступило письмо от профессора Джангуляна, - Олег Владимирович развернул монитор в сторону Прошина. – Профессор мой старый знакомый, работает он в Смитсоновском институте на планете Холт – знаешь о ней что-нибудь?..
Прошин неопределенно пошевелил пальцами правой руки, лежащей на столе – именно о Холте он не знал почти ничего – хотя должен был! - но этот щекотливый момент Мухин оставил без внимания.
- Геворг Арамович – историк, большой специалист по цивилизации Рэн, - продолжал Олег Владимирович, - в письме, как ты можешь видеть, он просит прислать сотрудника института для участия в экспедиции... как там, - Туманные горы?.. Да, для участия в экспедиции в приполярные районы планеты с целью проведения археологических изысканий. Надо чтобы ты был там, Ваня.
Под тяжёлым взглядом Прошин заёрзал в кресле и, сокрушённо покрутив головой, сказал:
- Олег Владимирович, да я же только с Марса! – в голосе зазвучали возмущённые нотки: - Что, во всём Институте никого не найти для такой командировки? На всей планете?!
В его словах был резон: в штате Института числились и более опытные, и более грамотные работники, да и отделения в Самаре и Челябинске имели свои аспирантуры. Кроме того, командировка на Марс выхватила девять месяцев из жизни Ивана Прошина: месяц он просидел в разного рода карантинах, месяц ушёл на дорогу и полгода Иван выполнял различные задания Института непосредственно, как это говорится, на грунте. Межзвёздное путешествие, предложенное ректором, грозило затянуться на пять лет, причём сами археологические изыскания занимали в лучшем случае год.
- Тут, видишь ли, Ваня, ситуация сложилась... – покачал головой Мухин. – Просьба в некотором роде личная, адресовано письмо, как ты видишь, лично мне. Переадресовать в филиалы его можно... но будет это не по-мужски как-то... А тебя я прошу оформить эту командировку только потому, что ты у нас один из всех остался свободный. Все аспиранты наверху – сезон...
Он развёл руками и уставился на Прошина.
- Парфентий есть, – недовольно пробормотал Иван. – Олег Владимирович, но я из графика выбиваюсь – на мне долгов висит... немеряно.
- В долгах ты, братец, не из-за командировок, а из-за собственного разгильдяйства, - усмехнулся в ответ Олег Владимирович, - и потом, долги твои - вопрос решаемый. А Парфёнов не может – у него сын вчера родился.
- Я кандидатскую провалю... – сделал ещё одну попытку Прошин.
- Думаю, отчёт о твоей командировке можно засчитать за проект диссертации.
- Вот так запросто, – усомнился Иван.
- Ну, это должен быть хороший отчёт, - Мухин улыбнулся – словно солнечный зайчик заиграл на каменном лице человека-легенды.

[Snerrir]

Решил отвлечься немного от своего долгостроя. Планируется повесть, возможно - небольшой роман (план есть и на то, и на то, у меня еще где-то еще 10 килознаков, чтобы определиться). По тому же сеттингу, что и "Солнце Каннеша", но, в принципе, вполне самостоятельное произведение. Если понадобится - потом могу продублировать в моей основной теме.

Цербер

Скрытый текст - SPOILER:

Космомост "Слава Этлена", 1581 г. от возжигания чистого огня.


- Это точно безопасно? – почтенная матрона смотрела на диск телепортатора, насупив лоб и поджав губы. К груди она прижимала расшитую золотом и кристаллами-накопителями сумочку, чемодан в похожем стиле парил рядом, не касаясь пола. Увалень-муж беспомощно топтался рядом, пытаясь уследить за выводком ребятишек.

- Искусство дома Халадон безупречно, вам нечего бояться, благородная госпожа, - пропела проекция девушки в накидке смотрительницы путей.

- Да, но все же… - артачилась женщина.

"Туристы" – с презрением подумал Мита. Сплюнул бы, кабы не страх раскрыть до срока провинциальное происхождение. А еще - надежда на лучшую судьбу.

На самом деле державшую очередь даму "почтенной" и "матроной" можно было назвать лишь по повадкам. Современная медицина творила чудеса. Гибкие, точеные тела знати, их чистая золотая кожа и сияющие глаза выглядели куда моложе и свежей, чем у самого Миты.

- Благородная госпожа, при всем уважении, Киньич уже почти выстроился на одной линии с Этленом. Если не совершить переход в ближайшие полчаса, то луны разминутся и нам придется ждать завтрашнего полудня.

За спиной застонали, но перечить никто не посмел. Простолюдинов не пустят наперед высшей касты. Пусть даже та и взяла моду играть в филантропию. Сам Мита лишь поправил сползающую лямку рюкзака, предпочитая ругаться про себя. Кожаная полоса больно врезалась в плечо, при движении внутри бряцали инструменты. Примитив, а не снаряжение, стыдно с таким на глаза патронам показаться. Но у него не хватало ни денег, ни волшебного таланта, чтобы багаж возил себя сам.

Мита перемещался на Киньич не для того, чтобы охотиться с небесной лодки на червей-камнеедов, нежиться в потоках первобытной магии в одном из фортов-санаториев или любоваться частыми закатами. Он собирался строить там светлое будущее. И, желательно, зарабатывать на этом.

Из всех прочих лун Киньич был открыт для свободного посещения и заселения первым. Что, впрочем, отнюдь не означало, что он наиболее пригоден для жизни. Ближайшая к планете луна оказалась богата на минералы и сырую магию. Чуть меньше – на захватывающие дух виды. Гораздо больше – на способы с этим духом расстаться.

На самом деле, Мита совсем не рвался поначалу на эту ржавую, провонявшую серным расплавом печку. Даже холодный, далекий Атли с его днями по трети сезона и чахлым фоном, или пустынный Уллу, и те сулили более комфортную, а главное, долгую, жизнь. Не говоря уже о колониях на внешней стороне самого Этлена.

Но в колониях опять вспыхнули беспорядки среди туземцев-внешников, а до других лун хватало охотников посноровистей. Мита уже впал в отчаяние, он едва успел привыкнуть к широкой жизни, как вновь понадобились деньги. Выработанные шахты в коренных землях его дома не сулили удачи. Потому ухватился за первую возможность. Он подозревал, что и сюда его взяли лишь потому, что какой-нибудь менее робкий и более вменяемый рудознатец сбежал, или отправился пить с предками. Конечно, в рекрутском центре его долго гоняли через хитрые приборы, а потом говорили, какие у него уникальные таланты и как он им нужен, но Мита еще на скамье подмастерья научился опознавать брезгливость высшей ученой касты.

- Камушек, может вообще не надо? – заканючил впереди нобиль, словно по тексту народной комедии о высших подкаблучниках. Дама задумалась. Поставила занесенную было для шага ножку обратно.

- Извольте уже пошевелиться, господа мои! - внезапно крикнули сзади. Звонкий голос, молодой, хотя в нынешние годы ни в чем нельзя быть уверенным. Мита обернулся и увидел высокого нобиля, стоявшего в конце очереди. Видимо, только что прибыл. Но не спешил разгонять народ впереди. И снаряжен по-простецки – без шелка, золота и амулетов, в комбинезоне технического кроя, такого же, как у Миты, хотя даже отсюда видно – куда лучшей ткани. Может, даже магической. Лицо и стать не давали спутать его с простым работягой. Богатей, возжелавший экзотики по полной? Или излишне наглый мелкий служилый?

- Поспешайте, почтенные, а то если опоздаю - на дуэль вызову!

Аристократы впереди решились. Либо пройдоха обвел их вокруг пальца, удача любит отважных. Либо и впрямь – важная шишка из воинской касты, те любят кидаться вызовами.

Впрочем, минуту спустя ему стало не до этого – лорды с выводком добрались до центра диска, в самую безопасную зону. Остановились, вокруг них замерцал малый защитный купол. И только тогда экран, отгораживающий залу телепорта от черни, погас. Народ со слаженным вздохом радости ломанулся вперед. Подхваченный людским потоком Мита едва попал жетоном-идентификатором в сканер.

- Гражданин Тачи Мита, дом Дасаче, лунологоразведчик, контрактный раб… - загудел искусственный голос из сканера. И тут же прервался, квакнул, и завел следующее имя, такое же малозначащее. И еще, и снова, и снова. Торговцы, колонисты, контрактные рабы… то есть, работники, конечно. Рудознатец запоздало поежился от оговорки тупой машины. Он, все же, надеялся отбить контракт до того, как его признают не то что за раба, за колониста.

- Благородный господин Пилли Ниалль! – даже у сканера голос стал торжественней и словно бы чище, - Дом Укуль. Человек многих умений. Владетель поместья рода Пилли. Колонист.

Мита выругался. Вновь молча. Из всех высших хуже всего были такие вот народолюбцы, воображающие себя защитниками справедливости. Подпишутся на какой-нибудь опасный на бумаге проект, вспашут поле-другое магией, пройдутся по бедному кварталу и считают себя знатоками надежд и страхов малого человека. Интересно далеко ли на деле такие юнцы уйдут по его родному городку без ненавязчивой опеки тайной полиции. Или по полю – без свиты из поселян, перебивающих мотыгами искалеченный дерн.

Мита уронил рюкзак на ногу, на глаза навернулись слезы от боли и обиды на судьбу. Высокородная скотина, все из-за него! Что там у него за дом? Укуль? Эти – хуже всего, воины света. Что-то за последние тридцать лет, эти божьи витязи массово убрались на внешнюю сторону, пасти бездушных. Прочь от того самого народа, что якобы защищают. А этот вообще на другую луну. Колонист, дикаря ему. Наверняка свалит, как только серы нюхнет.

- Гражданин Тачи Мита, - перед носом замерцала проекция смотрительницы, выведя гражданина из жалости по самому себе эффективнее затрещины, - Мы настоятельно рекомендуем вам надеть шлем. Мастерство команды по этленоформированию велико, атмосфера Киньича уже менее летальна, но пребывание в ней без защиты все равно отрицательно скажется на вашем здоровье.

Контрактник, путаясь в ремешках, нахлобучил стеклянную полусферу. Устарелой конструкции, громоздкую и тяжелую. Затем защелкнул ремень безопасности. Откинулся на сидение, прикрыл глаза, пытаясь медитацией успокоить колотящееся сердце.

По полусфере постучали пальцем. Мита подскочил от неожиданности, резко натянутый ремень щелкнул, дернул его обратно. Негодующе скосив глаза направо, рудознатец увидел благородного господина Пилли Ниалля. Идеально обезопасенного, сидевшего со спокойствием и уверенностью ветерана небесных войск.

Гражданина Тачи Миту прошиб холодный пот. Но нобиль лишь показал пальцем куда-то на грузовое гнездо между сиденьями. Мита проследил и увидел собственный рюкзак, его торчащую лямку. А еще – отщелкнутую скобу крепежа. Похоже, он плохо её закрыл.

Сосед слева встревожился, замахал руками в сторону надзорного окошка. Но из динамиков уже заговорил приятный женский голос:

- Внимание! До отправки на Киньич осталось: двадцать, девятнадцать, восемнадцать…

Мита рванулся, но клятые ремни опять удержали его на месте.

- Семнадцать, шестнадцать…

Сигналили уже три человека. Отсчет продолжался, если служба безопасности и следила, то за благополучием отсека для знати,

- Одиннадцать, десять…

Нобиль ударом по груди открыл застежки, перегнулся через ноги Миты. Поймал лямку и парой четких движений завязал на поручне. Выпрямился на своем сидении.

- Четыре, три…

Мита поднял голову к небу, беззвучно шевеля губами в молитве. Легкий купол уже отъехал, круг конденсаторов магии гудел и светился янтарем. Между ними били молнии. А дальше за тысячи и десятки тысяч забегов в ночном небе висел серый, красный и желтый диск Киньича. Как раз на фоне синей планеты, словно зрачок варварского бога, смотрящего недобро, оценивающе.

Мита не выдержал, зажмурился.

- Два. Один!

Он не видел, как наверху раскрылся портал, как диск подбросило вверх, в эту пространственную дыру. Только чувствовал давление ветра, перегрузки от родной луны, не желающей отпускать. А затем и то и другое разом поменяло направление, и он канул в гравитационные объятия нового дома. Платформа вынырнула над поверхностью Киньича, крутанулась в воздухе и приземлилась дном точно на крепежи приема.

Контрактник ощутил два удара. Первый жесткий, диска о землю. Второй – куда менее заметный, но куда более пугающий, совсем рядом. Его недозакрепленный рюкзак подлетел на лямке вверх и, по приземлении, рухнул обратно. Шлем не пропускал звуки, но Мита почти наяву услышал дребезг и грохот инструментов, собранных ему всей общиной.

Мита рискнул открыть глаза – наверху было ничего не видать. Здешний купол закрывался куда быстрее, чтобы изолировать порт от атмосферы Огненной Луны. Да и без него вряд ли бы удалось рассмотреть дом. На внутренней стороне Этлена, до недавнего времени единственной обители разумной жизни, стояла полночь. Здесь – полдень. В новой фазе, да еще против солнца… Нет, не увидел бы толком.

Он опустил взгляд и побледнел – на него пристально смотрели двадцать восемь простолюдинов, мужчин и женщин. От ледяной ненависти, через укор, до жаркой ярости. И один нечитаемый нобиль. Центральная аристократия была замкнута на себе, как обычно.

Быстро, но для Миты все равно мучительно медленно, перезакачали воздух, разрешили снять шлемы и ремни.

- Мне нравятся мосты старой модели! – воскликнул господин Ниалль, как только снял полусферу, - Архаика, да, но какие впечатления! Сколько не скакал, все как в первый раз. А главное – дешево! Но серьезно, в этот раз они совсем дали маху с безопасностью. Я напишу жалобу в местный Совет.

Народ, переключенный вниманием, отчасти – успокоенный, стал угрюмо собираться и сходить с платформы. Мита сидел ни жив ни мертв, засуетился лишь когда почти все ушли. Нобиль, спасибо ему, чтоб он провалился, стоял рядом.

Лунологоразведчик справился, наконец, с ремнями. Тут же схватился за клятый, унижающий рюкзак. Но тот свое черное дело еще не завершил. Мита тянул, рвал на себя лямку, пытался вскинуть на плечо, но ноша оказалась слишком тяжела. В процессе он вспомнил, почему так должно быть, вспомнил, и стал медным от стыда и унижения.

Киньич был меньше в диаметре, чем его собрат – Этлен, но железно-никелевое сердце Огненной луны занимало куда большую долю радиуса, да и кора была плотней. Он тянул к себе людей и вещи жадно, как дикарь - блестяшки.

Он. Тачи Мита. Дипломированный специалист. Забыл. Это.

Груз, который и дома гнул Миту к земле, здесь стал неподъёмным. Если бы не паника, контрактник еще раньше бы ощутил, что и просто двигаться-то было труднее. Ниалль, то ли из аристократичной вежливости, то ли утонченно издеваясь, выждал, а потом поднял его рюкзак одной рукой. Мита ощутил возмущение в магическом фоне, нобиль колдовал. Но прежде чем он сам, машинально, потянулся своими слабыми силами к волшбе, Ниалль его предупредил:
- Гражданин, на вашем месте я бы обождал подключаться к здешнему полю. Оно очень сильное, но… непокорное с непривычки.

Мита, вконец запутавшийся как себя вести, лишь закивал и побрел вслед за нобилем к выходу. Позади открылся, наконец, малый защитный купол. Вылезшим из него аристократам было не до возмущения задержкой - дети восторженно визжали и прыгали. Взрослые пошатывались, охали, хватались за грудь молодыми, сильными руками. Их прихватило явно не всерьез, а по привычке. И не из-за высокой гравитации – для туристов уже включили компенсаторные заклятья. Работягам такие не полагались.

В зале ожидания стояли грузовые тележки, для бесталанных. Ниалль бухнул звякнувший рюкзак на такую. Пожелал удачи, дал пару непонятных советов в стиле "большинство новоприбывших отправятся в гостиницу, вам же я рекомендую подождать здесь". Откланялся и ушел. Мита остался сидеть на лавке, рядом с пожитками, потерянный и несчастный. Благородная каста, наконец, закончила довлеть. Но перечить последнему напутствию он не посмел.

Похоже, он просидел в этой тупой усталости очень долго. За окном старого терминала, узким, под самым потолком, стемнело, хотя, казалось, совсем недавно был полдень. Контрактник даже забеспокоился – не ударил ли по его нервной системе резкий переход? В разговорах знакомые, побывавшие "там", за пределами Этлена, эти общинные герои и знаменитости, любили стращать опасностями и болезнями. Иные показывали культи, шрамы и участки пересаженной ткани в подтверждение слов.

Мита рассердился. Он сам теперь такой, лунный странник. Он прибыл за новой жизнью. Он образованный человек, в конце концов. На Киньиче сутки длятся половину стандартных, это просто настал вечер. Он никуда еще не опаздывает.

Мита встал и пошел по кругу. С каждым шагом повторяя по строке детской считалки, любимой у отпрысков космической эры. Она успокаивала и воодушевляла.

Один. Ютель-владыка, планета, клана отец.
Два. Киньич-опаленный, быстрый бегун.
Три. Этлен-благой, возлюбленный дом.
Четыре. Уллу-суровый, пустынный аскет.
Пять. Силлике-светлая, поэтов луна.
Шесть. Хегед-двуликая, леди тайн.
Семь. Кумал-карлик, отколотый мир.
Восемь. Атли-изгой, морозный предел.

В подданных Ютеля летало еще много скал и обломков, а теперь еще и орбитальных станций. Но их стишок не упоминал.

Мита замер, раскинув руки, открываясь магии. Осторожно, памятуя предупреждение, но все равно охнул и согнулся, словно получив под дых. Магия и впрямь была сильная, но сырая, в жестком диапазоне. Иные мастера волшбы специально прилетали сюда, чтобы на время потешить душу могуществом. Но мало кто из них оставался здесь жить. Мита же в данный момент куда больше сил тратил на борьбу с потоком, чем на подпитку от него. И ему предстояло терпеть это несколько лет. В лучшем случае.

Контрактник вздохнул, взял ручку тележки и побрел искать ванную комнату.

Вскоре он смотрел в грязноватое, старое зеркало. В нем отражались его тяжелая челюсть, широкие скулы, полноватые щеки и шея. Чересчур крупный нос. Кожа со слабо выраженным металлическим блеском, серебристые глаза с усталым разрезом.

Плебейское лицо.

Мита поплескал на себя водой, отморгался и потянулся за футляром со своим стыдом и болью. Там таилась бритва. У Миты росли волосы на голове. Великий дом Дасаче, его родной клан, одним из последних принял высшую магию. Предки вознесение в новую, благословенную форму провели впопыхах, и потомки регулярно рождались с рудиментами и атавизмами.

Как только дома он не воевал с мерзкой растительностью. Лосьоны "Череп Благородного", медитации с контрабандным накопителем, горячее полотенце в варварской манере. Кожа облезала лохмотьями, каждый раз, но спустя день бесила его свежей, щетинистой порослью. Он давно дал себе слово – как разбогатеет, первым делом починит Спираль. Или, хотя бы, наладит стабильное подавляющее заклятие.

Перед отъездом к мосту он, естественно, удалил первобытный позор подчистую. Но теперь, на всякий случай, еще раз обскреб макушку, брови, подбородок, и над верхней губой. Затем подвел глаза колем. Сбережет от сурового здешнего солнца и подмаскирует ресницы. Их он повыдергивать пока еще не решался. Все, теперь он точно выглядит цивилизованным человеком. Можно отправится в колониальную контору, предстать пред очи новых патронов.

[Последний]

Скрытый текст - <Текст>:

Как всякий человек, которого начальство изволило бросить под танки, не предупредив и не посоветовавшись, Прошин испытывал чувство досады по поводу так запросто сломанного течения жизни, отчего посадка на орбитальный самолёт в Пулково и переход на грузопассажирский лихтер сопровождались оскоминой, вызванной исключительно и только собственными растрёпанными эмоциями. Впрочем, примирение с окружающей действительностью состоялось, стоило Ивану увидеть средство транспорта: орбитальные самолёты были рабочей лошадкой для курсантов Института; лихтеры стандартной модели перевозили грузы и пассажиров в пределах солнечных систем, освоенных человечеством, но МТ...

Два межзвёздных транспорта в доке на окололунной орбите: МТ «Поллукс Виктори» сменял МТ «Георгий Победоносец». Космонавты, запакованные в ложементах пассажирской капсулы лихтера, коротали время полёта кто как мог; открывшееся зрелище не оставило равнодушным никого. В лучах Солнца блестела броня жилого модуля, во все стороны брызгали зайчики пирамиды командной рубки, скупо поблёскивали плавники аварийных теплорадиаторов и штанги струйных охладителей. Дополненная надстройками энергоблока и частоколом солнечных батарей, по Луне плыла тень непривычных очертаний, непохожая на прилизанные формы скоростных болидов и в то же время наполнявшая сердце ожиданием скорости.

Обзор закрыли причальные приспособления Луны-орбитальной, места знакомого и уникального. ISRO старалось придать доверенному объекту национальный колорит, поэтому называлась станция «Вимана», стены где только можно было украшали характерные узоры, символика и флаг Республики – до ряби в глазах, даже воздух казался наполненным ароматом восточных пряностей, какого Прошин не помнил по своей индийской командировке.

Появилось тяготение, на экранах мелькнули штанги причала. Еле слышный звук возвестил о стыковке: сошлись замки системы жизнеобеспечения, сама стыковка бесшумна, неощутима – дело чести для пилотов. На экране перед Прошиным загорелся манометр, Иван поспешно открыл рот, приготовившись к перепаду давления, в ушах отяжелело, манометр мигнул жёлтым и тут же успокаивающе загорелись зелёные цифры 1013 гПа.

Люди в салоне завозились, заново привыкая к силе тяжести, составлявшей примерно две трети от земной, засобирались, приводя в порядок личные вещи, проверяя документы. Одна небольшая сумка и папка с документами (увы, увы, и в космический век без бумажки что букашка…), а больше ничего: самый важный багаж для космена – его знания и умения. Теперь всех прибывших на небесную колесницу ждали идентификация личности, медицинская комиссия и десять дней в карантине, причём львиную долю этого времени занимало знакомство с устройством МТ и боевое слаживание. Один за другим люди поднимались с кресел и исчезали в открывшемся шлюзе. Все морщились, растирали затёкшие конечности – массаж, питательные коктейли, положенные при перелёте помогали слабо, невесомость здорово действовала на организм человека ослабляя мускулы, вымывая кальций из костей, дезориентируя.
Ремни ослабли, пришёл черёд страдать Ивану. Прошин сполз с ложемента, недобрым словом помянул Мухина и скрючился, следя, чтобы только не удариться лбом о свод шлюза как прошлый раз. Не удариться получилось, зато сумка зацепилась за навершие замка и, дёрнув как следует, Иван отчётливо услышал звук рвущейся материи. Пришлось лезть обратно под взглядом следующего на очереди, вернее, следующей – девушка, ещё при посадке запримеченная Иваном, стояла, приготовившись нырнуть в люк и с любопытством следила за происходящим. Прежде чем Прошин, красный и запыхавшийся, сообразил, что к чему, изящные пальчики ловко подцепили ремешок, и злосчастная поклажа оказалась на свободе.

«Спасибо», - буркнул бывалый космен Иван Прошин, слоном в посудной лавке разворачиваясь обратно.

Переход с лихтера на станцию специально продумали таким образом, чтобы не создавать толпы в шлюзовых камерах кораблей, но, после идентификации личности, вновь прибывшие всё-таки собирались вместе в специальном зале, относившемся уже к зелёной, безопасной зоне. Обычно здесь космонавтов распределяли по назначению: кто оставался на «Вимане», кто отправлялся на Луну, кто ждал пересадки на другой корабль, в данном случае все тридцать человек поступали в распоряжение медицинской службы Луны-орбитальной. Два ряда кресел вдоль стен оказались заняты, люди стояли негромко переговариваясь или сидели, уткнувшись в телефон; Прошин смотрел на экран, демонстрирующий медленно поворачивающуюся поверхность спутника Земли. Вернулась прежняя оскомина, усугубленная чувством неловкости, лететь никуда не хотелось, хотелось вернуться домой, заниматься диссертацией, а может и бросить всё к чертям…

К счастью, пришла пора двигаться во чрево китово. Люди столпились у свода путепровода, ведущего вглубь станции, и перед Прошиным оказалась давешняя свидетельница его неловкой ситуации. Девушка была чудо как хороша: серебристый комбинезон, положенный всем космонавтам, стрижка под мальчика с парой кокетливых локонов – всё, что позволяли суровые космические законы представительницам прекрасного пола, лёгкий цветочный аромат, опять же, не выше нормы, прописанной во всевозможных уставах и правилах. Прошин старательно отводил глаза, пытаясь сосредоточиться на окружающем. Получалось плохо.

Людской поток тем временем исчезал в створе путепровода, подходил их черёд. И тут Прошин скорее почувствовал, чем увидел взлетевшую в воздух сумочку и плоскую коробочку телефона, а в следующую секунду прямо на него упала девушка - сила трения иногда преподносит сюрпризы в космосе. Идущий сзади плечистый дядька ловко подхватил телефон, сумку с пола протянул Прошину, подмигнув при этом, молодец, мол.

Иван аккуратно поставил девушку на ноги.
- Сколько счастья в одни руки, - сказал он и залюбовался румянцем, залившим лицо прекрасной незнакомки.
- Теперь моя очередь говорить спасибо, да?
- Вроде того.
- Спасибо.
- Пожалуйста. Я увижу вас на «Поллукс Виктори»?
- Да, конечно.
- Иван. – Светлана.
Прошин почувствовал, как мягчеет душой.

Стоит только задержаться на орбитальной станции или на космическом корабле дольше суток, как вчерашнего пассажира зачисляют в команду. Приходится регистрироваться на сервере, заполнять анкету, придумывать логин и пароль для входа в личный кабинет, знакомиться с курсом корабля, правилами поведения на борту, каждый параграф которых заверяется личной электронной подписью. Скучать не дадут, везде существуют процедуры обязательные: для Прошина это были адаптация к местным условиям (Холт больше Земли, придётся тренировать мускулы), соответственная диета, плюс язык – невообразимый пиджин-инглиш, боль сердечная для человека, способного чисто воспроизводить кокни.

Список «Прочие процедуры». Десять петабайт памяти процессора МТ предоставляли большие возможности и... чего здесь только не было!.. Игры: на «Поллукс Виктори» хранился архив «Цивилизации»; музыка: на любой вкус; книги: все. Просто все книги, написанные человеком. Фильмы: не было новинок, но дело поправимое, киностудии борются за право выложить новинки проката на сервера Большой сети. А, кроме того: тренажёрный зал – надо-надо... а то брюхо отвисает - стыдобища; салон красоты – солярий? Нет, ну что я – баба?.. Боевые искусства – о! Сэнсэй Сокэ Адзума, семинары, занятия... посмотрим, поглядим. При пониженной силе тяжести поработать в додзё, должно быть, занятно. Электронный офис, предоставлявший площадку для любых видов бизнеса, связь с любой биржей... но тут Ивану решительно нечего было делать: в экономике он мало смыслил и, что весьма похвально, признавал это, в отличие от многих, и многих, и многих.

Прошин увлёкся – предоставленный ресурс способствовал. Несколько минут Иван честно рассматривал папку с проектом диссертации, загруженную в сеть корабля и прошедшую проверку местного антивируса, мало того, открыл файл и бегло прочитал проект, ожидая прилива вдохновенья и позывов к работе, однако представить себя крутым профи – звёздным странником не получилось: возбуждение перед первым межзвёздным перелётом распугивало дельные мысли, поэтому как-то сами собой в оконце браузера открылись менюшка «Цивилизации», весёленькая панель «Одноклассников», собственный блог...

А потом поверх этого великолепия алым бутоном расцвёл транспарант с надписью: «Внимание! Пятнадцать минут до старта!»

Громадный корабль «показал брюхо» отвалив от стыковочного узла «Виманы» и, попыхивая дюзами стартовых двигателей, поплыл над поверхностью спутника Земли. Виток на парковочной орбите, специально отведённой для таких случаев, проверка систем, затем импульс маршевых двигателей, отправивших «Викторию» по гомановской траектории в сторону от Земли. Там, в глубоком космосе, едва только операторы лунного цупа сочли удаление достаточным, а траекторию оптимальной, реактор корабля запустили на полную мощность, и будто новая звезда выпущенная на волю энергия повлекла утлое судёнышко к дальним мирам.

За год, проведённый на борту МТ «Поллукс Виктори», Прошин успел многое. Он прошёл обследование в госпитале транспорта, где Ивану назначили курс лечения начинающегося гастрита, вылечили три зуба и предписали посещать сеансы лечебного массажа. Он записался на занятия в тренажёрном зале и раз-два в неделю честно тягал железо под руководством видеотренера; сюда же можно записать посещение додзё, где сэнсэй Адзума, маленький сухой японец, преподавал суровую науку рукопашного боя, больно, зараза, пинаясь при этом. Он прошёл пять уровней «Цивилизации», прослушал полный курс английского языка и ознакомился с географией и геологией планеты Холтвистл, где ему по окончанию длинного пути предстояло ещё и участвовать в археологической экспедиции. Что самое удивительное, даже проект диссертации сдвинулся с мёртвой точки, когда Прошин поссорился со Светланой, и они целый день провели в одной каюте, не обмолвившись и словом. Стоит упомянуть и «Мастера и Маргариту», прочитанную во исполнение клятвенного обещания знакомиться с классической русской литературой, каковое обещание Иван, к собственному удивлению, вполне серьёзно намеревался исполнить в дальнейшем.

Одним словом, ко времени прибытия в систему 61 Девы, Прошин совершенно не жалел о навязанной ему ректором Института эскападе. Путешествие длиной в квадрильон километров казалось увеселительной прогулкой, проходившей с пользой и для души, и для тела, с немалым призом в финале. Делов-то – прогуляться в приятной компании в северные районы планеты и состряпать отписку поумнее о найденной дырке от бублика, в чём Прошин не сомневался ни капли.

…Со стороны выключение привода деформации пространства выглядит очень красиво: в безбрежной пустоте космоса маленькая звёздочка начинает расти в размерах. Приборы сходят с ума - никому не позволено за здорово живёшь перебаламутить пространство; звёздочка растёт, приближаясь, кажется сейчас...

Экран гаснет, приборы прекращают пляску святого Витта и выдают чёткую характеристику сигнатуры звёздного странника. На файлообменниках в Сети можно посмотреть сотни роликов, где на фоне Юпитера, к примеру, словно из пламени исполинской кузницы на свет Божий появляется веретенообразное тело.

Это МТ, межзвёздный транспорт, огромный, тридцати километров в длину космический корабль, в нашем случае - МТ «Поллукс Виктори», построенный специально для связи между мирами, освоенными человечеством. Покрытая теплоизлучающими элементами композитная броня корпуса «Поллукс Виктори» поблёскивает в лучах звезды; корабль слегка покачивается из стороны в сторону: гироскопы и коррекционные двигатели стабилизируют угловой момент корпуса, неизбежный спутник всех кораблей с пассажирским отсеком. Тепловые радиаторы вокруг пакета дюз делают корабль похожим на кашалота – огромное млекопитающее на мелководье звёздного океана...

МТ выравнивается. Скорость после выключения варп-привода велика - её определяет индекс возмущения пространства, масса корабля и прочие величины, скрытые от нас дебрями физики. Несколько часов спустя, по достижению расчётной точки в системе 61 Девы должно было произойти то, ради чего, собственно, и был рождён на свет МТ «Поллукс Виктори»: расстыковка грузопассажирских челноков, отправленных из разных уголков Галактики к Холту.

За три часа до отключения привода Прошина запаковали в скафандр, затянули ремнями ложемента в пассажирском отсеке лихтера из флотилии МТ. Рутина: проверка систем, самочувствие космонавта, снова проверка, снова самочувствие… наконец планетарная секция дала добро и лихтер, до того бывший единым целым с громадой корабля, разорвал узы, казавшиеся столь прочными. Словно два обитателя безбрежного Океана, Левифан и маленькая рыбка какое-то время следовали бок о бок, но вот их пути разошлись, а затем в пространстве вспыхнула одна звёздочка…

Процессор межзвёздного транспорта активировал привод деформации пространства, загруженный в нейронную сеть лихтера и тот одним скачком покрыл огромное расстояние до цели.

…другая…

«Поллукс Виктори» включил собственную установку привода и набрал скорость; запылавшая в вечной тьме безвоздушного пространства звёздочка отправилась к следующему освоенному людьми миру.
Иван между тем чувствовал себя крайне неудобно. Во-первых, со Светланой они так не попрощались – подходящих слов не нашлось. Во-вторых, оказалось, что ни грузов, ни пассажиров на Холт не назначено и Прошин сидел в салоне лихтера один-одинёшенек. Тесный пенал отсека казался холодным, огромным, мерещились сквозняки и космические пираты, хотелось обратно на «Викторию», тёплую и уютную. Чтобы заглушить неприятные ощущения, Иван активировал Сеть и долго смотрел на пляшущие огоньки вокруг букв «Соединение отклонено». Попробовал ещё раз – очень хотелось поговорить с кем-нибудь, крикнуть: «Люди!.. Я живой!..» - то же самое, сеть только местная. Прошин злобно выругался, хотел было плюнуть в монитор, но в итоге ограничился ворчанием в адрес девицы, вопящей в динамиках как обладательнице голоса не хватает квалифицированного водителя, потому что она, видите ли, больше похожа на сверхзвуковую машину...
Несколько позже, когда динамики стали уже похрипывать, Иван Владимирович вспомнил о миссии и решил проявить себя на профессиональном поприще, поинтересовавшись, что это за Холт и чем его надлежит приправлять.

В девичестве планету звали Холтвистл. Открыли изобиловавший флорой и фауной кислородный мир в системе звезды Девы 61 ровно пятьдесят лет назад, по какому поводу совсем недавно колонисты и их потомки пышно отпраздновали юбилей. Из суши на Холтвистле наличествовал один суперконтинент, протянувшийся с юго-запада на северо-восток по относительной диагонали между 24° ю.ш. и 63° с.ш. Площадью, примерно равный Евразии, суперконтинент со всех сторон был окружён океаном с множеством островов, так, что получалось нечто среднее между Землёй с её гигантскими массивами суши и Океаном – планетой земного типа в системе Дельты Павлина, где пресловутая суша была представлена островными архипелагами.

Погодные условия определялись тёплым течением повдоль восточной оконечности и вулканической активностью на юго-западе; горные цепи на севере и крайнем юге содержали залежи полезных ископаемых. Громадная река, берущая начала из множества ручейков в северных горах, протянувшая свой бассейн с северо-запада на юго-запад почти через весь материк, обеспечивала жизненную среду множеству живых существ. В бассейне этой реки, названной, кстати, Булл-Ран, колонисты построили первые города.

Как и Земля, Холтвистл имел форму геоида, как и на Земле, согласно некоторым теориям, постоянное вращение планеты вокруг своей оси и создаваемое таким образом гравитационное поле вкупе с геологическими и гелиологическими процессами должно было изрядно осушить океаны и разорвать в далёком будущем единственный материк планеты на несколько частей, хотя выражение «разорвать» в данном случае будет неуместным и служит лишь приблизительному описанию неспешного перемещения базальтовых, гранитных и осадочных пород, движения вверх и вниз континентальных плит, etc. Спутников у Холта-Холтвистла не было, что породило одну из гипотез почему за миллионы и миллионы лет эволюции на планете не зародилась разумная жизнь.

К настоящему времени колония Холта вышла на полное самообеспечение, разве что не могла строить межзвёздные транспорты. После всех усилий Лиги миров планету населяли чуть более четырёх миллионов человек, собранных вокруг столицы Аккрингтона, в экваториальной части архипелага Виктория и подле двух промышленных центров, явно построенных на вырост. Все города расположились в бассейне реки, пересекавшей континент с северо-востока на юго-запад, а ниже по течению от Аккрингтона, на пару сотен километров в сторону от берегов реки, прозванной Булл-Ран, находился городок с одноимённым названием, где, в кампусе университета Симпсона Прошина ждал – дождаться не мог профессор Джангулян.

Полёт до планеты длился почти двенадцать часов. На расстоянии примерно астрономической единицы от бело-голубого шарика выключился привод деформации – погасла маленькая звёздочка. Тут же появились признаки цивилизации:
- Борт АА-23, ответьте, - раздался в динамиках девичий голосок.
- Борт АА-23, слушаю вас, - Иван улыбнулся изображению девушки-оператора.
- Здравствуйте, с прибытием в систему Холтвистл.
- Здравствуйте, спасибо.
- Я Холт-контроль, запускаю циклограмму сброса скорости.
- Борт АА-23, вас понял. Вы уж не уроните меня…
- Можете не беспокоится.
- Кстати, Иван.
- Мэри… Иван, я… попрошу вас…
- Да-да, конечно, устав и всё такое, - Прошин откровенно наслаждался замешательством девушки, пробормотавшей:
- Конец связи, - изображение сменилось видом с датчиков кораблика: планета размером с биллиардный шар, неспешно плывущая сквозь тьму безвоздушного пространства; светило на заднем плане, блеск звезды приглушен светофильтрами…

Циклограмма сброса скорости — это когда на тонком волоске сложных математических вычислений висит жизнь человека. Корабль проходит три этапа торможения: первый с помощью собственных двигателей и батареи лазеров, мегаваттным излучением останавливающих бег утлой лодчонки…

Лихтер под управлением Холт-контроля грохотнул двигателями (Иван дёрнулся, ремни впились в комбинезон), раскрылся носовой отражатель, принимая лазерный луч. Второго этапа могло не понадобиться:
- Контроль, у меня по курсу…
- Видим. Внимание, манёвр уклонения…
- Что это вообще? – предмет, чуть было не столкнувшийся с кораблём, больше походил на первый спутник. – Откуда это взялось?
- Двадцать третий, мы проверяем информацию, прошу не беспокоиться, - в голоске оператора визгливые нотки.
- Не сожгите меня там, - проворчал Иван.
Второй этап, стыковка с буксиром-туером и торможение в атмосфере планеты: подхватив кораблик, буксир мощным залпом двигателей уводил лихтер на круговую орбиту планеты.

…У-ух! – кишки подбросило вверх-вниз, на языке железистый привкус….
Два корабля исполняли сложное па, отплёвываясь огнём в сторону приближавшегося Мира. На экране мелькнули бурые с блестящими прожилками рек и озёр массивы суши, устеленный облаками океан, край архипелага Виктории, скрытый периной раскручивающегося циклона и линией терминатора; ночная сторона Холта с блестящей брошкой столицы Аккрингтона. Они погружались в атмосферу чтобы, сбросив скорость до минимума, рыбкой выскочить к орбитальной станции. Вот-вот должны включиться двигатели туера.

Мгновения завязли в Вечности. На обшивке бушевало пламя, в открывшейся болтанке ремни ложемента впивались в тело, всем существом Прошин ловил знакомый присвистывающий грохот – а туер молчал.

Корабли погружались на дно гравитационного колодца. Давление атмосферы сорвало с лихтера, не предназначенного для посадки на планеты, батареи, антенну после чего болтанку дополнил рёв баззера сигнализации. Двигатели буксира не включались.

Иван рванулся в кабину управления. Ложемент попробовал не пустить – ужом выкрутился. Сунул карточку-паспорт в замок – только бы хватило допуска, допуска хватило, Прошина швырнуло в открывшуюся дверь, кабина проявила гостеприимство сначала спинкой кресла, затем ребром консоли.

«Автопилот, связь», - одной рукой Иван щёлкал застёжками ложемента, другая шарила по клавиатуре Первого.
Автопилот успокаивающе горел зелёным, связь… связи не было.
«Позывной?» - спросил железный болван.
«Сокол-100», - давно придумал, чтоб только отвязались.
Паспорт в замок. Допуск, допуск - хватит, нет?
«Протокол?»
«Янки-дудль», - терплю бедствие.
Мгновения ревущие, грохочущие пламенем на обшивке.
«Допуск подтверждаю, протокол ”Янки-дудль”»
И вдруг что-то щёлкнуло, звякнуло: заработали двигатели туера, прекращая болтанку, стабилизируя вращение…
Загоняя корабли в поверхность планеты.
Прошин почувствовал, как уши заползают внутрь головы.
«Отмена, отмена, двигатели отмена!»
Нет ответа. Земля несётся навстречу.
«Эвакуация!»
«Принято. Эвакуация отсека безопасности, высота 3 км.»

О, Господи…

Тряхнуло, грохот двигателей свихнувшегося буксира начал стихать.
«Разгерметизация отсека безопасности!»
«Принято. Анализ атмосферы – удовл. Внимание, требуется аэродинамическая коррекция, покидание салона невозможно».
Прошин впился глазами в пульт, лихорадочно ища, что бы могло помочь. Автомат «ПЛ» - погрузочный люк; баззер взял тоном выше – в хвосте «отсека безопасности» начал открываться пандус. Красный тумблер «Сброс блистера». Если он под защитой, я пропал. Шлем. Дыхание задержать, сгруппироваться…

БУУММ!.. – унёсся в сторону блистер. У-у-у!.. – взревел ветер, ударив под дых на зависть Адзума-сэнсею. Мимо пронеслись стенки, переборки отсека и Прошина вымело на свет Божий среди каких-то обломков. Воздух свистел в ушах, сверху палило солнце, снизу искрился океан.
Парашют. Вшитое в комбез так, чтоб закрыть всю спину и ползадницы, средство спасения «Паутинка» служило предметом дурацких шуток: любили стажёры накрутить из строп синий (проводник) или белый (диэлектрик) аксельбант, сложив хитрым узлом на спине ошмётки ткани. Потом ещё хвастались друг дружке кого сильнее наказали…

Руку в пионерский салют – стабилизировать падение. Что там за тени на глубине?..

«Милый мой, хороший мой, - молил Прошин нащупывая заветную петельку на правой ляжке, - раскройся, сладенький мой…»
Спину защекотало вытяжным фалом, ткань затрещала и Прошина дёрнуло за шиворот так, что остатки последней трапезы выплеснулись в лазурные воды океана.

…Так дышится после барокамеры, когда каждый вдох достаётся с боем; так дышится после первой тренировки, когда год не появлялся в додзё и суровый наставник гоняет с удвоенной силой: воздух лился мёдом и Прошин дышал – надышаться не мог, надуваясь до рези, до судороги, кашляя и отплёвываясь и на какое-то вермя это занятие поглотило его полностью. Надышавшись всласть, Иван огляделся.

Всюду, куда только хватало глаз простирался океан. Под ногами Прошина, влекомого зефирами, обнаружился клочок суши размером как раз приземлиться парашютисту: полоса прибоя, мелководье с лазурной водой, пляж по всему периметру островка, зелень, пара деревьев… Иван принялся выцеливать посадочную площадку. «Паутинка» управлялась чуть лучше знаменитого «Дуба», то есть чуть лучше, чем никак, зато купол и стропы позволяли подать СОС на частоте 156,8 МГц.

Десятком минут спустя что-то отдалённо напоминающее прародителя человечества выползло на пляж островка. Разучившееся плавать, но ещё не способное ходить, отвергшее тёплую солёную воду как источник кислорода, но неспособное дышать атмосферой своего нового места обитания, подслеповато моргающее ободранными морской солью глазами…

Парашют русалочьим хвостом болтался в прибое и волны прибоя же мотыляли безвольное тело туда-сюда. Что-то попробовало на вкус правый ботинок, подёргало, пытаясь снять - Иван не реагировал, рывками, всхлипывая, загоняя в себя порции пряного, пахнущего солью и тиной воздуха.

Заставил себя сесть. Получалось плохо.

- Давай!.. – хрипло прокаркал Иван и закашлялся. – Давай! Я вам дам блокаду Ленинграда!..
Рывками выпутался из подвески, полежал, упираясь локтями в песочек. Сквозь сдавленное дыхание хрипом пробился нервный смешок, ещё один и пальмы безымянного островка стали нечаянными зрителями победного танца хомо сапиенса – кулаками в небо, рёвом, сменяемым петушиным фальцетом.

[Последний]

Скрытый текст - текст:

Космонавта, проделавшего путь в пару квадрильонов километров, аккуратно, под белы рученьки, препровождают в карантин. Привезти какую-нибудь болесть сложно – на борту межзвёздного транспорта чисто до стерильности – но местные условия (микробиологическая обстановка, пищевой режим) требуют адаптации. Впрочем, главная трудность не это: человек, специально подготовленный, проведший всё время пути от звезды к звезде в комфорте и безопасности на борту МТ, откуда-то знает, что преодолел прорву километров. Усталость, хроническое недомогание, депрессия как следствие пережитого путешествия – карантин может продолжаться месяц и более. Единый Межпланетный регламент строго-настрого запрещает допускать неподготовленного человека на земную твердь и случившееся с Прошиным вообще-то считалось ЧП планетарного масштаба, поэтому прибывшая спасательная команда запаковала нашего героя в капсулу и со всем пиететом отправила сначала на материк, а потом обратно на орбиту, на станцию Холт-контроль, проходить положенную реабилитацию.

Очередной десятый по счёту день пребывания в госпитале начался с завтрака – овсянка, сэр! – набега дежурного врача со свитой из троих медсестёр и роботизированной тележки, стакана апельсинового сока и просмотра местной развлекаловки под песенки местной же знаменитости. Межзвёздная Сеть всё также была недоступна, и Прошин некоторое время подозрительно разглядывал собственный планшет с окошечком посередине экрана: «Соединение отклонено». В конце концов собственные попытки выглядеть Шерлоком Холмсом показались Ивану донельзя глупыми, и он принялся смотреть местные новости, разбавленные приятным девичьим голоском, пришёптывающим в наушниках, то есть, вместо того, чтобы выяснять обстановку, налаживать связь и вообще строить планы побега, Иван Владимирович Прошин совершеннейшим образом расслабился, словно в санатории. На самом деле ничего странного в таком поведении не было, и быть не могло: организм Ивана, как уже было сказано, ощущал себя перенесённым далеко в пространстве и чуть-чуть во времени, отчаянно сопротивляясь любым попыткам воспринять сколь-нибудь серьёзную информацию. Сам Прошин считал, что находится на дружественной территории, среди братьев по оружию – косменов, а потому вёл себя просто и естественно, отдавшись ходу событий настолько, что даже появление мисс Стоун и её поведение Прошина только раздосадовало.

В принципе, психолог могла прийти в любой момент, ничего необычного здесь не было. Излечение Ивана начиналось после превращения его кровати в удобную кушетку одним движением красивых рук мисс Стоун, состояло из лёгкого разговора ни о чём и собственно лечебного сеанса. Всё по Фрейду, все приёмы были Прошину видны и понятны, но они работали - свой хлеб мисс психолог ела не зря.

- Здравствуйте, Иван, - Прошин отложил планшет с наушниками и, радостно улыбнувшись, привстал с постели навстречу лечащему врачу – стройной брюнетке, высокой и красивой, в белом халате, небрежно накинутом поверх стильного делового костюма.
- Присядьте, - мисс Стоун подняла руку, предупреждая любые попытки Прошина поздороваться, сделать комплимент или ещё какую глупость. – Как это? Да, на дорожку.
Последнее она произнесла по-русски, несколько скованно, но довольно правильно, так говорят прибалты, например.
- Что случилось? – опомнился Иван. – Я вам надоел?
- Ваше лечение закончено, - женщина отошла в сторону и в комнату протиснулась тележка, нагруженная каким-то барахлом. – Больше, чем я сделала для вас, на данный момент сделать невозможно. Здесь вещи – комбинезон, гражданская одежда, документы. Переодевайтесь, я жду снаружи.
- А формальности? Мне что, не придётся ничего подписывать, вот так запросто?
- Никаких формальностей, - отрезала Стоун, - у нас здесь всё намного проще, чем вы привыкли у себя там...
Она неопределённо махнула рукой и вышла, оставив Прошина в полнейшем недоумении, каковое недоумение длилось две, а то и три минуты, после чего Иван выпростался из больничной пижамы и принялся одеваться.

Сначала бельё – длинные облегающие шорты и джемпер, никакой синтетики, всё натуральное, очень удобное. Прямо поверх белья – оливкового цвета комбинезон с функцией терморегуляции, переливчатая ткань хорошо прилегла к телу, застёжки застегнулись в нужных местах... В таком комбезе можно и в открытый космос, главное иметь запас дыхания. Прошин пошарил рукой, изогнулся посмотреть – ты на месте, мой хороший? Ай, молодца, ай «Паутиночка» моя, встречу твоего создателя поить буду – всю стипендию спою и пенсию не пожалею… Ботинки. Мягкие, очень удобные, тоже держат вакуум. Подшлемник, перчатки на пояс... Всё.

Иван встал посреди комнаты, подпрыгнул, словно его новая одежда без подобной проверки обойтись не могла, огляделся по сторонам, подобрал планшет, отсоединил наушники и упаковал и то и другое в свой рюкзачок. Кроме электроники, любезно предоставленной – а стоимость из стипендии вычли! – в его распоряжение в рюкзачке, сине-сером, со стилизованной кометой на клапане, лежала смена белья и влажные салфетки. Вот и весь скарб, ну ещё карточка-паспорт в нагрудном кармане, восстановили, слава тебе, Господи…

Космическая станция любого типа разделена на зоны безопасности – такова основная градация. В большинстве помещений обитателям объекта полагается находиться в комбинезоне минимального уровня защиты, вроде того, что выдали Ивану. Есть зоны рекреации и повышенного комфорта, где космены щеголяют в гражданском платье и ведут себя настолько непринуждённо, насколько это позволено Единым Межпланетным регламентом, а есть зоны ремонта и уровни повышенной опасности, где производимые работы несут прямую угрозу жизни людей. Последних на Холтвистл-Контроле не было, рекреаций было аж пять, но всё же большую часть герметичного пространства станции занимала ремзона и мисс Стоун потащила Прошина именно в эту часть сооружения, унылую и неуютную, где отсутствовали зелёные насаждения и фривольно одетые люди, а наличествовала атмосфера непрерывной тяжёлой и опасной работы среди механизмов и мониторов, обеспечивающих непрерывность и безопасность труда косменов.

Путь в эту часть станции вёл через лифты для техперсонала, затем по туннелям Главного диаметра к центру гигантского колеса Холтвистл-Контроля и всё это время мисс Психолог держалась на шаг впереди Прошина так что как он ни старался, никаких разъяснений по поводу их неожиданного путешествия получить не смог.

В конце концов в Прошине проснулся профессиональный космонавт и он по маркерам стандартной разметки определил, что находятся они уже где-то возле Центральной оси станции, так, что скоро покажутся защитные шлюзы реакторной установки. Цветовая гамма и расположение маркеров были перепутаны в диковинном сочетании, но всё же узнаваемы, а главное – здесь в свои права уже вступила невесомость, точнее, микрогравитация, среди которой мисс Психолог непринуждённо скользила в ограниченном пространстве туннеля, напрочь игнорируя регламент, предписывающий находиться здесь в комбинезоне минимальной защиты.

Разметка показала начало внутреннего сектора, близость ректора и Седьмой шлюз, его маркер помаргивал: «Занято». Здесь их ждал высокий крепкий мужчина в таком же, как у Прошина комбинезоне, причём места нашивок, обозначающих место работы обладателя комбинезона, его имя-фамилию, как и у Прошина, были девственно чистыми. Вот теперь мисс Психолог соизволила, наконец, обратить внимание на сопровождаемого. Выполнив изящный пируэт, мисс Стоун остановилась возле мужчины и кивнула Прошину:

- Мы пришли. В шлюзе находится шаттл, у вас билет, - она саркастически улыбнулась, - в первый класс. Гарри проводит.
Иван не двинулся с места. Сбитый с толку неожиданной экскурсией по задворкам станции, он и так чувствовал себя не в своей тарелке, а последовавшее за экскурсией заявление его лечащего врача чуть было не пустило все усилия этого же врача насмарку.
- Ничего не понимаю, - сказал Иван наконец. – Вы что – со станции меня выгоняете?

Вопрос, что называется, на «троечку», но Прошин, как профессиональный космонавт, чувствовал себя в театре абсурда. Никто никогда не отменяет процедуру выписки из госпиталя – за каждого пациента, проходящего лечение, начисляется немаленькая премия. Никто никогда не отправляет челноки с технических уровней вблизи реактора – это уголовная ответственность. Да просто хамством было вот так впопыхах и втихомолку выставлять человека, словно нашкодившего домашнего питомца за порог...

Вопрос решил Гарри. Укоризненно посмотрев на психолога, он широко улыбнулся Ивану и, всё также улыбаясь, спросил:
- А что, приятель, тебе уже на планету не надо?
Прошин как-то сразу вспомнил слова Мухина, недоделанный проект диссертации, и желание возмущаться и строить из себя привередливого пассажира пропало.
- Надо, конечно, - несколько растеряно сказал он. – Но...
- Приятель, - проникновенно сказал Гарри, - люди ждут.
Это решило дело. Иван покачал головой, перехватил рюкзак с вещами и нырнул в тоннель, ведущий во чрево летательного аппарата.
За двойными створками шлюза сразу начинался коридор безопасности собственно шаттла – обыкновенного орбитального самолёта, рабочей лошадки космической индустрии. Здесь Ивана ждал офицер из экипажа, по внутреннему расписанию отвечающий за пассажиров и груз, о чём извещал комплект нашивок на его комбинезоне. На рапорт Прошина офицер ответил неразборчивым бормотанием:
- На свободный ложемент...

Иван без единого звука одним толчком отправился в указанном направлении, чувствуя неприятный холодок под сердцем – неужели опять всю дорогу придётся проделать в одно лицо? Однако стоило ему отвалить крышку люка, как из салона донёсся гомон, пахнуло смешанным запахом дезинфекции и, как ни странно, крепкого табака. Офицер нетерпеливо хлопнул Ивана по плечу, и, дождавшись, пока тот протиснется внутрь пассажирского отсека, задраил люк.

Шаттл перевозил обслуживающий персонал. Почти полтора десятка работяг, отстоявших свою вахту и соскучившихся по вольной жизни, гоготали на весь салон, громко рассказывали истории, юмор которых был понятен только посвящённым и Прошин, таким посвящённым не бывший, потихоньку начал хандрить, скорчившись в своём ложементе.
- Минутная готовность, - внезапно рявкнули динамики. – Минутная готовность, вашу мать! Хлебски, а ну займи своё место! Тихо всем, а то сейчас из огнетушителей окачу!

Угроза возымела своё действие, хоть тишина и продержалась минуту, не больше. Пассажиры уселись в ложементах и пристегнулись, а поименованный Хлебски щёлкнул застёжками ремней безопасности в кресле рядом с Прошиным и, повернувшись к Ивану, пьяненько-косенько ухмыльнулся:

- Здорово... – из комбинезона на свет Божий появилась маленькая плоская фляжка: - Будешь?
- Нет, спасибо, - не то чтобы Прошин был трезвенником, но после всего случившегося...
- Ай, брось, парень... – Хлебски сунул фляжку прямо в руки Ивану. – Сидишь, как на похоронах... Наказали, что ли?
Иван повертел ёмкость в руках, кивнул нечаянному собутыльнику и сделал приличный глоток. По крайней мере, спиртным здесь космонавтов не обижали – виски местной выделки, добрый напиток. В невесомости пить спиртное, как и любую жидкость, было бы трудно, но во фляжке оказался клапан, при малейшем нажатии пропускающий напиток к цели.
- Внимание, отсчёт, - донеслось сверху.
- Так что грустим? – Спросил Хлебски Ивана, упаковывая обратно свою драгоценную фляжечку.
- Да я.... с Земли только что прилетел, - Иван замялся, собственные слова показались неуместным хвастовством.
Лицо его собеседника приняло неповторимое выражение и, не будь здесь предусмотрена система ремней безопасности, Хлебски неминуемо вывалился бы из ложемента.

- Да ладно!.. – поразился он.
Иван, также намертво притянутый ремнями к креслу, подвигал руками и изобразил не менее сложную гримасу, долженствующую обозначать покорность судьбе-злодейке...
- Эй, Донни, - заорал Хлебски через весь салон, - вот из-за кого нас задержали!..
На зов повернулась кудлатая голова одного из пассажиров; гул десятка голосов чуть притих.
- Это парень с Земли, - продолжал меж тем разоряться Хлебски, - ну, тот, из ящика, помнишь?!
В ответ раздался мощный рёв полутора десятка лужёных глоток и в сторону Ивана потянулись пять или шесть маленьких фляжек того же калибра, что и у Хлебски.

...Полёт до поверхности планеты прошёл на одном дыхании...

Шаттл отвалил от стыковочного узла, медленно, отрабатывая одними только двигателями коррекции – Главный реактор Контроля был слишком близко от Седьмого шлюза – отошёл на безопасное расстояние и включил маршевые двигатели, одним, точно рассчитанным импульсом, отправившие маленький кораблик к поверхности Холтвистла. Сход с орбиты, вход в плотные слои атмосферы, выбор угла атаки и дальнейшее снижение – весь полёт сопровождали обмен данными телеметрии он-лайн с диспетчерским постом Холтвистл-Контроль и диспетчера только ухмылялись, следя за строчками на экране, показывающими неуклонный рост алкоголя в крови пассажиров. В условиях невесомости пресловутый алкоголь всасывается в кровь человека относительно медленно, однако работяги-техники, отпахав свою смену, да ещё и встретив редкого, можно сказать, диковинного гостя с Земли, целеустремлённо накачивались спиртным, не забывая щедро угощать Ивана. По мере приближения к поверхности планеты росло давление атмосферы, росла гравитация, организмы пассажиров наполнялись горячительным...

...Увидев толпу работяг, с рёвом штурмующих бар космопорта Аккрингтона, начальник смены медиков только рукой махнул своему заму:
- Нафиг... Пересчитай по головам, запиши здоровыми и подай жалобу в Контроль...
Прошин устоял на ногах, усидел в кресле бара, но всё происходившее вокруг него подёрнулось тёплым и уютным туманом, в котором плавали интерьеры, лица собутыльников и даже стойка касс, где они дружно покупали билет до городишки – «Дрянь городишко», - авторитетно заявил Донни Пью, отчаянно дымя толстющей сигарой, - Булл-Ран.
Было бы радостно рассказать читателю что-нибудь вроде общеизвестной новогодней истории как некий имярек дружной слитой и спитой компанией был отправлен в направлении, совершенно противоположном желаемому, но мы не будем обижать честных тружеников: привычные чётко определять положение в пространстве, будь то своё или чужое, братья-космены дружной компанией купили билет Прошину – попытки размахивать карточкой-паспортом словно революционным знаменем были пресечены решительно и дружно – посадили Ивана в кресло пассажирского лайнера, попутно угостили соседей и строго-настрого наказали стюардессе присматривать за их новым другом, как если бы несли ответственность всей планетой. За сим новые друзья Ивана очистили салон – самолёт готовился к взлёту – и отправились по домам к семьям, заждавшимся возвращения мужей и отцов. Хорошие люди, дай Бог им здоровья.

Словом, события закрутили Ивана до такой степени, что очнулся он только в транспортном терминале транспортного хаба с гордым названием Москва. Город построили лет сорок назад, в месте, где горы единственного континента планеты расступались, образуя долину, рассекаемую рекой с севера на юг. Река служила транспортной артерией, сообщавшей промышленные центры севера с житницей региона и далее, городом и портом Аккрингтон на юге - неспешные баржи тащили коммерческие грузы, редкие теплоходы везли туристов. Сеть дорог внутри долины обслуживал колёсный транспорт, воздушный коридор связывал Москву со столицей и архипелагом Королевы Виктории. Орбитальные самолёты Москва не принимала.

Прошин, прибывший сюда поздним вечером обнаружил, что добраться до кампуса университета может только на такси: автобусы уже не ходили, самолёты к месту назначения не летали, контора по аренде автомобилей закрылась, да и денег жалко. Пришлось идти на стоянку.
Автопарк местного такси удивил своим разнообразием. Обтекаемых форм современного вида машины – дизайн явно местный, но что-то очень и очень знакомое, - соседствовали с брутального вида внедорожниками и невзрачными и столь же недорогими автомобильчиками с хрестоматийными шашечками на крыше. Иван оглядывал всю эту кунсткамеру с лёгким недоумением, улетучившимся, впрочем, в один момент, как только ему пришлось пропустить почтенного вида пару, прибывшую ко входу в терминал на лёгкой амфибии.
С шашечками на капоте.

Прошин неспешно двинулся в направлении этого воинства, расцвеченного огнями и озвученного клаксонами, выбирая себе экипаж. Выбор был непрост – скажем честно, но всё решилось достаточно быстро:
- Эй, парень, эй!.. – темнокожий высокий и худой что твоя жердь парняга подскочил к Ивану и, будь у того мало-мальски серьёзная кладь, неминуемо завладел бы чемоданами, но поскольку путешествовал Иван налегке, парень ухватил Прошина за рукав.
- Тебе кэб?
- Чего? – не понял Прошин. - А, ну да... такси, да, надо...
- Ну, давай ко мне, давай быстрей!.. – в общем, очухался Иван только когда небольшой красный автомобильчик с Прошиным в качестве пассажира на заднем сиденье отъехал от терминала, сопровождаемый гудками клаксонов прочих транспортных средств и возгласами их водителей, содержащих непереводимую игру слов.
- О’кей, парень... куда тебе? – белозубо улыбнулся водитель, на мгновение оторвавшись от управления.
- Булл-Ран, университет Симпсона, - ответил Прошин, несколько недовольный бесцеремонным к своей персоне отношением.
- Университет? А не поздно? – водитель покрутил головой, широченной улыбкой отсвечивая в зеркало заднего вида.
Он крутанул руль, отчаянно сигналя грузовичку с весёлыми рожицами на борту и спросил:
- Сам откуда?
- Из далёкого далёка, - мрачно ответил Иван.

Дальше ехали молча. Водитель с расспросами больше не лез, музыку не включал, что Ивана устраивало вполне – Иван наш Владимирович был под вечер не общительный, по какому поводу сидел, нахохлившись, на заднем сидении и смотрел в окно.

Город выглядел... обыкновенно, своей этой обыкновенностью словно издеваясь над трудами и заботами Ивана Прошина, проделавшего трудный и опасный путь, преодолевшего самую настоящую бездну меж двумя мирами – и с полным на то правом ожидавшего некоего потрясающего зрелища. Но – нет, ехали они по обычной асфальтированной дороге, по вечернему времени расцвеченной фонарями с серыми глухими стенами складских строений по обе стороны, плавно сменившихся затем двух- и трёхэтажными жилыми домами серого пластика. Здешняя Москва была полнейшим антиподом своей земной тёзки, настолько, что это становилось обидным: низенький маленький город – грязненький, как впоследствии убедился Прошин.

Как будто стараясь компенсировать собственную невзрачность, жилые дома были разукрашены плакатами и рекламными щитами, такие же щиты стояли по обочине широкого проспекта - назойливая, агрессивная реклама, давно изжитая на Земле и каким-то образом воскресшая в земной колонии. Содержание рекламы столь же неприятным образом удивило Ивана: на фоне красивых пейзажей и различной техники предлагались различные банковские услуги, дешёвые кредиты, в основном, что на старушке-Земле было под негласным запретом. Однако действительно дикими на его взгляд показались регулярно возникающие на щитах изображения сигарет и спиртного на фоне фривольно одетых мужчин и женщин, что должно было, по-видимому, изображать непременную атрибутику красивой жизни.

Прошину, как будущему космену, человеку, успешная деятельность которого напрямую зависела от надёжной работы его собственных лёгких и дыхательных путей, курение было прямо противопоказано. К табаку Иван относился равнодушно, к пропаганде здорового образа жизни относился также, и вообще, воспитание, нормы морали современной цивилизации представлялись ему чем-то незыблемым и элементарным, что обсуждению не подлежало и в охране не нуждалось, поэтому совершенно неожиданно для самого Ивана, подобное отступление от нормы бросилось ему в глаза и вызвало неприятие, удивившее и даже обескуражившее его. Но потом Прошин решил, что придирается. Суровые колонисты – местные жители привыкли жить и выживать в неземных и зачастую нечеловеческих условиях, и в этих условиях воссоздать общественный строй Метрополии до мелочей наверняка было нелёгкой задачей, при выполнении которой папироска да фронтовые сто грамм были вполне допустимым отступлением от нормы. Не ему, Прошину, осуждать людей, живущих и работающих здесь, на фронтире, по сути дела.

Решив вопрос таким образом, Иван занялся более насущными делами, а именно – активировал универсальную карту оплаты, открывшую ему доступ к местным сетям. Связь, выход в Сеть – опять сеть только местная! – поддержка беспроводной зарядки автомобильных аккумуляторов, буде вздумается Ивану Владимировичу приобрести средство транспорта, навигация – всё, что нужно современному цивилизованному человеку. Баланс, местоположение, Сеть недоступна, - и с погасшим коммуникатором в руках Прошин принялся разглядывать проносящийся за окном пейзаж, каковой пейзаж проноситься за окном перестал, а средство транспорта, чьим пассажиром Иван в данное время являлся, вместо того чтобы двигаться к цели беспомощно встало на перекрёстке под мигающими огнями светофоров. Водитель отчаянно щёлкал тумблерами, пытаясь реанимировать злосчастную железяку. Иван окинул взглядом приборную панель, через остекление посмотрел на водителя, скакавшего вокруг поднятого капота – что он там надеялся увидеть?.. топливные ячейки не ремонтируют, их меняют блоками – подхватил рюкзачок и вышел из салона, кисло оглядываясь по сторонам.
Незадачливый извозчик тут же подскочил к нему, пытаясь что-то объяснить.

- Ладно, понял я, - Прошин даже не стал вникать в суть речей и отвечал по-русски, - сломался, бывает...
Как же эксплуатировали эту колымагу, что не выдержало электрооборудование – несокрушимое, по уверениям производителя.
Прошин достал мобильник, вывел на экран карту местности, огляделся по сторонам. Проехали они, тем не менее, прилично, идти до автостанции, судя по карте, было недалеко, и Иван решился.
- Не расстраивайся, приятель, - Иван хлопнул огорчённого водителя по плечу, - вот, держи... меньше, чем на счётчике, но – сам понимаешь...
Он сунул несколько мелких купюр таксисту и, больше не слушая его причитаний, перешёл на пешеходную дорожку и неторопливо зашагал в нужном направлении. На автобус, судя по всему, Прошин опаздывал.
Идти оказалось неожиданно трудно - один-одинёшенек посреди чужой планеты в незнакомом городе… И слов-то таких нет, чтоб выразить как далеко и одиноко...

Пряный воздух чужого мира щекотал ноздри, царапал горло, над головой мерцали незнакомые звёзды, и всё вокруг было... чужим и незнакомым... настолько, что кругом шла голова.
Прошин, тем не менее, заставлял себя идти. Ощущения его были сродни морской болезни: единственный способ справиться с немощью – не обращать внимания на собственное самочувствие. Прошин уже жалел, что не остался там, возле сломавшейся машины, а понесся, куда глаза глядят и тем не менее шёл по тротуару улицы, каковая должна была привести его к платформам автовокзала, оставалось до них, по уверениям навигатора, минут пятнадцать ходу, так что вызывать такси или ждать общественный транспорт, который, судя по всему, здесь просто отсутствовал, вроде не было смысла. Казалось бы – чего там: иди себе...

А идти было уже просто страшно. Во-первых, ночь мало-помалу вступала в свои права. Холтвистл-Контроль Прошин покинул в одиннадцать утра с копейками по времени станции, совершив посадку в Аккрингтоне в девятнадцать ноль-ноль по времени уже Холтвистла. Перелёт до Москвы, расположенной от столицы на северо-запад, вернул Ивану всё время, потраченное на гулянку со своими невольными попутчиками и теперь, после всех перемещений, нормальное время Холтвистла для Прошина было где-то около девяти часов вечера.

И это бы полбеды, но, во-вторых, улица, по которой шёл Иван, напоминала зону боевых действий. Редкие пятна лунно-белого света скорее нагоняли жути. На пешеходной дорожке валялся какой-то мусор, грязь, похоже, не убирали месяцами – за-бас-тов-ка, вспомнил слово Прошин – и при этом прохожих навстречу Ивану не попалось вообще. Девять вечера, детское время даже для мартовского Питера, тем более что климат здесь, посреди континента на сорок пятом градусе северной широты мягкий, как на Чёрном море. Окна домов, стенами вставших по обе стороны улицы, поразили Ивана больше всего. Он долго удивлялся, почему в домах не горит свет ни в одном окне, пока не обнаружил, что стёкла затемнены да так, что редкие полоски света, освещавшие сами себя, выбивались из оставленных щелей. Чтобы их различить, приходилось очень долго вглядываться в темные провалы, вызывавшие нехорошие ассоциации.

Не таким полагалось быть городу, находящемуся на перекрёстке всех дорог.

Но, как бы то ни было, Прошин шагал к цели, хоть и озирался по сторонам, поминутно и безуспешно самого себя одёргивая. Чтобы отвлечься от мрачной действительности, Иван принялся вспоминать свою марсианскую командировку, лица друзей и однокашников, дружно разгребавших пески Красной планеты то в очередной археологической экспедиции, то для какого-нибудь заковыристого оборудования. Среди ребят и море по колено, и горы по плечу и даже разнос от коменданта марсианского города, неофициально называвшегося Марспорт, а официально никакого названия так и не получившего, за виражи над Олимпом вспоминался как мелкая неприятность. Иван даже улыбнулся, вспомнив, как грозно шевелились густые усы коменданта, когда тот распекал нерадивого стажёра.
И тут...

Прошин проморгал момент, когда они появились – просто после очередного светлого пятна под уцелевшим фонарём темнота обрела форму и несколько фигур шагнули навстречу Ивану. Расчёт на неожиданность сработал на сто процентов: Прошин испугался до дрожи и рефлекторно отпрыгнул назад, что спасло его от града ударов – грабителям пришлось догонять свою жертву. Первые секунды Иван бестолково отбивался, отступая назад – слишком велико было потрясение, но затем растерянность прошла, и включились рефлексы, наработанные упорными тренировками. Прошин присел, и, всё также, в приседе, отработал двоечкой по рёбрам крайнего нападающего. Вовремя – ещё чуть-чуть, зашли бы со спины и всё, пиши пропало...
Человек со стоном подался назад. Результатов атаки Иван ждать не стал, слишком много было нападающих, к которым он как раз повернулся боком.

Есть на такой случай хорошее средство – хлёсткий удар пяткой снизу-вверх, насколько хватит растяжки. На растяжку Иван не жаловался.
...Р-раз!..
Глухой звук удара Прошин скорее почувствовал нутром, чем услышал, смутно, словно в тумане увидел он падающую фигуру с раскинутыми в стороны руками. Ногой, да с маху в подбородок – это нокаут, спорить не о чём.
Иван крутнулся вокруг своей оси – отточенный пируэт, прервавшийся, когда внезапно, совершенно ни с чего, подвернулась нога – левая, ей бил...
Мамочки...
От страха льдом зашлось сердце – убьют!.. Но нет, Бог миловал, удержался.
Нападавшие явно не ожидали такой прыти. Молодой парень, внезапно оказавшийся перед Иваном, вытянул руки, пытаясь то ли защититься, то ли ударить Прошина...

Такому учат в школах дзюдо с самого начала: противник вытягивает руки, пытаясь зацепить кимоно, и вместо борьбы за захват нарывается на бросок через бедро, усиливая его собственным весом и движением. Получается так редко, комбинация эта сродни «детскому» мату в шахматах, но всё же, всё же...
...Р-раз!..

Прошин не был борцом и его оппонент, худой и высокий, вместо того, чтобы со всего маху удариться оземь после броска, почему-то пришёл на ноги, сделав пару неверных шагов в сторону своих дружков. Но потом ноги его подломились и – великая вещь рефлексы! – одного из приятелей он зацепил за одежду, пытаясь удержаться на ногах, и вместе с ним растянулся на асфальте. Последний из шайки кинулся было к Ивану, но запнулся за ноги упавших товарищей и с воинственным кличем ткнулся в мусор на дороге.

Иван окинул взглядом поле битвы, убедился, что никто сию секунду не угрожает ему нападением, подхватил рюкзачок и бросился бежать так, что ветер засвистел в ушах. Вообще, не полагалось так просто оставлять людей в опасности, но тут у Прошина просто сдали нервы.
И он бежал, не разбирая дороги мимо каких-то зданий, прыгал через невысокие заборы, мелькнули фонари на площади, недоумённые взгляды редких прохожих, своды арки, ведущей во двор одного из домов здесь же. Прошин, сипя сорванным горлом, привалился к стене. Вроде всегда бегал неплохо – нервное? Испугался, что ни говори... сколько их там было? Пятеро?

Прошин покачал головой, всё ещё пытаясь восстановить дыхание. Пятерых... Вот это да. Он, наконец, выпрямился, и первое время просто медленно качал головой из стороны в сторону, бездумно глядя вверх и по сторонам. Постепенно восстановилось дыхание, вернулась обычная уверенность в себе и Прошин огляделся уже осмысленно. Финал поспешной ретирады произошёл в глухом дворе-колодце. Дом с аркой фасадом на ту самую ярко освещённую площадь слепо пялился в темноту провалами окон, зато другие три вовсю светили окнами, что на фоне прочих зданий города, чёрных, глухих, мрачных, выглядело непривычно. Словом, света хватало.

Прошин сморщил нос: прямо возле него, меж двух дверей, ведущих в парадные жилого дома, громоздилась внушительная куча мусора. Что-то неправильное было в этой куче, хоть деталей в тусклом свете из окон было не разглядеть, да и характерный запах совершенно не способствовал созерцанию.
За-бас-тов-ка, да?

И всё-таки, что-то там... может, правда показалось?..
Иван страдальчески сморщился и подобрался поближе, зажимая пальцами нос. Март месяц, естественная дезинфекция холодом не получалась и Прошин брезгливо морщился, приглядываясь. Видно было по-прежнему плохо и Иван, обругав себя, достал из рюкзака планшет. Был когда-то у него в рюкзаке фонарик, да где тот рюкзак?..
Холодный белый свет от дисплея мазнул по куче, высвечивая неприглядную сторону жизнедеятельности местного населения во всей красе и среди пластиковых пакетов, бутылок, обрывков газет и ещё какой-то дряни появилась голова.

Голова человека, мужчины, глаза закрыты, на свет не реагирует...
Иван отскочил назад. От неожиданности планшет выпал из рук, экран погас и Прошин, ругаясь вполголоса, какое-то время ползал по земле в поисках устройства. Нашёл, включил и направил свет на место находки, втихаря надеясь, что это либо обман зрения, либо чья-то злая шутка. Но всё было по-прежнему: посреди груды мусора под стеной дома лежала голова мужчины лет тридцати-сорока, и не было это ни обманом зрения, ни шуткой, какие уж тут шутки... Человек в беде, вот как это называется.
Иван вздохнул и принялся выкапывать пострадавшего из дурно пахнущей кучи, упарившись при этом до невозможности, ибо пострадавший оказался настоящим гигантом ростом за два метра, вес росту соответствовал, что в условиях повышенного тяготения для Ивана было особенно приятным сюрпризом - к концу спасательной операции у Прошина от перенапряжения закружилась голова. Вытащив гиганта на чистое место, Иван положил его на спину и, сев рядом прямо на землю, набрал 112 – номер спасательных служб, одинаковый в любой точке пространства.

Долгие гудки, потом в ухо Ивану зевнул оператор:
- Служба спасения, какого хрена?
- Ну, это… тут у меня человек в беде…
- В беде? – хохотнули в трубку. – Да тут вся планета в беде. Ну и что там с человеком?
- Мужчина, средних лет, - опомнился Прошин, - без сознания, подозрение на черепно-мозговую травму, требуется госпитализация, адрес…
- Да ты сбрендил, парень, - оператор отключился, вместо него милый девичий голосок завёл пластинку: «Спасибо, что позвонили в службу…»

Иван сел прямо на асфальт, пытаясь сообразить, что делать дальше. Скажем честно, была секунда, когда вариант: «Ну и чёрт с вами, не моё дело…» - рассматривался как приоритетный, но годы учёбы, когда мысль о ценности жизни вообще и тем более – жизни разумной внушалась чуть ли не на каждом занятии, взяли своё. Решение подсказывало само прибытие Прошина на Холт: заветная петелька, не та, что парашют, повыше, превращающая весь комбинезон в антенну, передающую СОС. Если Единый Межпланетный вам не указ, тогда…

Прошин убрал мобильник в рюкзак и повернулся к лежащему подле него человеку. В студенческое ещё время у Прошина не получилось прогулять курсы первой помощи и сейчас это оказалось кстати. Собственно, при черепно-мозговой травме помощь невелика: кровотечение прекратилось, рана на голове зарубцевалась и её достаточно обработать бактерицидными салфетками – по счастью, нашлись в рюкзаке.
Проверить пульс – пульс ровный, дыхание слышно хорошо, рот чистый, без рвотных масс и всего такого. Иван стянул с плеч свою лёгкую курточку, перевернул пострадавшего набок так, чтобы он оказался на ней, подложил под голову свой рюкзак – к сожалению, укрыть было нечем, разве что постучаться куда-нибудь и попросить помочь.
Прошин с сомнением оглядел окна дома. Эти помогут, как же...
Теперь, когда дел у Ивана оказалось немного – сиди, жди себе – он получил возможность получше рассмотреть спасённого им человека и, надо сказать, результаты осмотра положительными назвать было бы трудно.

Перед Прошиным на его же модненькой цветастой курточке лежал настоящий гигант. Ростом за два метра, одетый в джинсы, кожаную куртку с фланелевой рубахой под ней и белые кроссовки, причём в каждый из перечисленных предметов Иван, атлетического телосложения молодой человек, вымахавший под метр девяносто, мог бы разочек завернуться и в кроссовках утонуть. Выглядел спасённый тем более угрожающе, что, во-первых, даже под одеждой была видна мощная мускулатура, при виде которой Иван с уважением покачал головой, а во-вторых, кулаки гиганта были сбиты в кровь, спёкшуюся и почерневшую из-за контакта с окружающей средой, да и форма костяшек наводила на мысль о том, что кулаки часто и с удовольствием использовали по назначению. Мощные и грубые черты лица, вкупе с глубоко посаженными глазами и многажды сломанным носом, окончательно портили впечатление, заставив Прошина испытать серьёзные сомнения в правильности своего поступка. Может быть, надо было уйти по-тихому?.. Ну и лежал бы тут себе этот... эцилоп, само собой всплыло в памяти словечко из любимого Мухиным фильма.

Но через мгновение Иван устыдился таких малодушных порывов – не тому учили его в Институте. Разумная жизнь, человеческая жизнь, жизнь вообще является величайшей ценностью, раз за разом повторяли преподаватели на лекциях, добавляя, что специалистов по разрушению в достаточном количестве выпускают военные вузы. Говорили преподаватели и о том, что представитель земной цивилизации, защищённой мощным военно-космическим флотом, может позволить себе быть гуманным, потому что иначе в дело вступят те, кому быть гуманными не полагается по должности.

Вот только очень трудно помнить об этом на тёмных улицах города за тысячи световых лет от дома.

Тем временем подоспела помощь и подоспела с мигалками, прожекторами, сиренами и отрядом полицейских с боевым оружием. Над двором завис вертолёт, превративший ночь в день, полицейские рассыпались окрест, поводя стволами винтовок и только после проверки документов Прошина его подопечного погрузили в карету скорой помощи.
В регистратуре замотанный интерн выслушал путаные объяснений Ивана, потом долго разговаривал по телефону, отправил Прошина в кассу оплачивать выписанную тут же квитанцию, благо окошечко касс было рядом. Когда же Прошин приплёлся вновь к регистратуре с погашенным бланком, его, кроме интерна, ожидал высокий мужчина в белом халате – врач, судя по всему.

Интерн махнул рукой в сторону Прошина и отвернулся к экрану компьютера.
- Здравствуйте, - врач протянул Ивану руку.
- Здравствуйте, - Прошин устало кивнул и уже без всяких церемоний спросил интерна: - У вас есть комнаты отдыха?..
- В наше отделение только что поступил пациент с множественными травмами, - сказал тем временем врач. – Говорят, вы нашли его на улице?..
- Да, - Иван не стал отрицать очевидное, - в куче мусора лежал, избитый весь...
- Это дело полиции, - перебил его врач. – Я должен сообщить вам, как человеку, доставившему пациента в нашу больницу, что уставом заведения предусмотрена оплата лечебных процедур, не связанных с риском для жизни.
- Не связанных... – Прошин аж подавился от неожиданности.
- Да-да... ряд процедур не могут быть выполнены без предварительной оплаты.

Прошин слушал это с открытым ртом. Нет, раньше, в прошлом веке, была платная медицина, он читал что-то такое, в комплекте программ, записанных на его электронном паспорте, как и у прочих жителей Земли, была папка «Мед_страховка», которую он лично никогда не открывал, обращаясь в любое лечебное учреждение в любой точке планеты по мере надобности.

- Мы хотели бы уточнить, - от искреннего недоумения собеседника врач и сам смешался, сказав обезличенное «мы», вместо самоуверенного «я», - кто будет оплачивать процедуры?
- А без оплаты вы его выкинете что ли? – глупо спросил Иван.
- Нет, просто лечение проведено не будет, - последовал спокойный ответ.
Прошин некоторое время бессмысленно смотрел на человека в белом халате, по некоему недоразумению именующим себя врачом.
- Я оплачу, - сказал он устало. – Выписывайте счёт и проводите меня в комнату... А, ещё поесть, где можно?..

[Последний]

Скрытый текст - текст:

Вопреки убийственной характеристике, полученной совсем недавно от Донни Пью и ожиданиям Ивана Прошина, навеянным приключениями в Москве, Булл-Ран оказался милым городком с одно- и двухэтажными домиками викторианской архитектуры, которые так и тянуло назвать пряничными, и среди которых совершенно терялись офисы частных фирм и присутственные учреждения. Даже кампус университета Симпсона, раскинувшийся на полгорода, ничем не отличался от прочих строений, по летнему времени наверняка утопая в листве местных деревьев, потерявших листву на мартовском холоде как их аналоги на Земле.

Прошин стоял возле ограды, рассеянно разглядывая весь архитектурный ансамбль университета. Был наш Иван Владимирович сонный и печальный – приехал он в Булл-Ран поздно и всю ночь пришлось провести на автовокзале, устроившись на неудобной скамейке в зале ожидания. Нормальной гостиницы не нашлось, душа тем более, по какому поводу Прошин чувствовал себя помятым и несвежим, и где-то в глубинах организма готовился поднять голову тот самый голод, что не зря называется волчьим.

Отыскать профессора Джангуляна оказалось нелёгкой задачей: каждый раз в указанном месте Джангулян или не появлялся или умудрялся разминуться с Иваном на пару секунд. Прошин вызнал номер профессора – занято или абонент недоступен. В конце концов Иван догнал Геворга Арамовича подле дверей той самой столовки, где позавтракал недавно и, деликатно придерживая профессора под локоть, представился.
- Вы? – почему-то удивился Геворг Арамович. – Я же говорил Олегу… А, впрочем, ладно. Слушайте, мне сейчас некогда, давайте встретимся сегодня в семь часов. В семь часов вечера у меня, там и поговорим, хорошо?
Сбитый с толку, Прошин кивнул.
- Ну, вот и хорошо. Где вы расположились?
- Нигде, я только приехал…
- А… А! - Джангулян схватился за телефон: - Элли, золотко, сейчас к тебе подойдёт молодой человек, дай ему комнату, пожалуйста. Спасибо. Что? Подожди, я перезвоню.
И уже Прошину:
- Молодой человек… э-э…
- Иван.
- Да, Иван, сейчас идите в деканат, к секретарю, вас определят в общежитие. Вот моя визитка, если что-то… звоните.
- Геворг Арамович…
- Потом, всё потом…

В комнате Иван, не глядя, бросил под кровать рюкзак со своими невеликими пожитками и завалился на узкую и короткую кровать, не застилая постельное бельё и не раздеваясь, сняв только обувь, и так проспал почти до семи часов, не слыша даже трезвонившего из-под кровати телефона.

Разбудило Прошина то самое чувство, что заставляет нас вскочить с постели за пять-десять минут до срока и суметь хоть как-то исправить последствия собственного опоздания. Открыв глаза, Иван долго не мог понять, где он. За окном горели какие-то огни, из-за стен доносились обычные звуки человеческого жилья, волею строителей оснащённого тонкими перегородками, через которые не только хорошо слышно, а нередко и видно будни соседского жития. Потом Прошин долго искал выключатель, искал мобильник, вспомнил о приглашении Джангуляна и заскакал по комнате, торопливо приводя себя в порядок. Впрочем, вскоре Прошин опомнился. Опаздывал он крепко, опаздывал не первый раз, и чутьё бывалого студента говорило, что торопиться и тем более оправдываться не стоит, а надо позвонить преподавателю и объяснить причину опоздания, по возможности не сильно преувеличивая.

Так Иван и поступил, набрав телефон профессора через QR-код на визитке. Геворг Арамович ответил быстро, выслушал торопливые извинения и сказал, что ещё не все собрались и Прошин, конечно же, может не спешить, что следовало понимать, как просьбу всё-таки не затягивать своё появление. Услышав это «ещё не все» Иван несколько обеспокоился, но приведение в порядок собственной помятой и несвежей физиономии, глянувшей на него из зеркала вкупе с переодеванием заняло его на десять с лишним минут, после чего вызванное такси доставило Прошина по адресу, указанному в визитке профессора с опозданием в двадцать минут ровно.

Жил профессор в двухэтажном особняке с выбеленными стенами, увитыми плющом, по весеннему времени выглядевшим жалко и беспомощно, большими окнами и террасой, крыша которой служила балконом второго этажа. Скромные украшения, никаких излишеств – вряд ли жильё было своим, скорее выделил университет, подумал Иван, глядя на газон, освещённый двумя прожекторами так, что вечнозелёная трава отсвечивала, словно летняя лужайка, а сам домик будто бы висел в воздухе. Красиво.

Такси, привезшее Прошина, бибикнуло, выведя тем самым нашего Ивана Владимировича из задумчивости и машина – реплика классического Austin FX3 1948 года – отъехала от тротуара. Иван медленно пошёл к входной двери, заранее чувствуя себя неловко и неудобно: меньше всего он рассчитывал по завершению долгого пути попасть на званый ужин и оттого стеснялся своего облика, привычного и уместного в развесёлой компании таких же как он студентов, да и по гостям к преподавателям Прошин не ходил вовсе и сейчас заранее стеснялся непривычной обстановки.
Гаревое покрытие дорожки, крыльцо с аркой, двустворчатые двери белого цвета, похоже, металлические, звонок...

Двери открыл сам хозяин. Профессор Джангулян являл собой полную противоположность своей фамилии. Это был маленького роста - на целую голову ниже Прошина - человечек, ненамного старше Ивана – лет тридцати пяти, подумал Прошин – к своим годам обзаведшийся небольшим брюшком, оттопыривающим клетчатый свитер и сединой в некогда чёрных как смоль волосах. Тронутая сединой причёска «под горшок» плавно переходила в бородку, из-за недосмотра хозяина выглядевшую совершенно дурацким образом и на этом фоне большие печальные глаза, немалых размеров нос и торчащие из-под отросших волос уши ставили крест на любых попытках относиться к их хозяину серьёзно.

Однако к своим годам хозяин всего этого великолепия заработал звание полного профессора, что в университетах англо-саксонской системы образования было очень нелегко, очень почётно и очень доходно, да и Прошин повидал немало людей, за нестандартной внешностью которых скрывались недюжинные таланты, как правило превосходящие его собственные, чтобы смотреть на стоящего перед ним человечка сверху вниз. То есть, он, конечно, смотрел – рост под метр девяносто весьма этому способствовал, но смотрел безо всякого высокомерия, скорее даже с любопытством, ибо как следовало из рекомендаций Мухина и информации профиля профессора на сайте университета, Геворг Арамович был специалистом по цивилизации Рэн, специалистом прямо скажем редким.

Геворг Арамович был одет в костюм без галстука, с белой рубашкой под пиджаком и лёгкими туфлями на ногах – Иван остро почувствовал неуместность своего одеяния. Выслушав его сбивчивые извинения и показав гардероб, профессор повёл Прошина в гостиную.
- Не беспокойтесь, Иван, не каждому выпадает такая дальняя дорога – это ведь целое испытание... Теперь давайте будем говорить по-английски, моим гостям это удобнее.
В небольшой уютной гостиной перед низким столиком с приготовленным аперитивом на диване и нескольких креслах сидели три мужчины и три женщины. Джангулян подвёл Прошина к столику и, представив гостя, стал называть имена и должности собравшихся. Иван кланялся дамам, пожимал руки джентльменам, чувствуя себя дурак дураком среди людей, одетых как положено на званый ужин, тем более, что профессор пригласил к себе не кого-нибудь, а ректора Смитсоновского университета и его заместителя. Также присутствовал доцент с кафедры Джангуляна - товарищ профессора ещё со студенческих времён и участник всяческих профессорских изысканий, в том числе и предстоящей экспедиции.

Ректора университета звали Шатьендранат Вазирани - «Зовите меня Аатьен, пожалуйста» - его супругу, красивую статную даму, ростом под стать мужу – Вирджинией. Заместитель ректора, профессор Джоэл Балтимор, худощавый, невысокий, стиснул руку Ивана словно клещами, обаятельно, впрочем, улыбнувшись, и одобрительно похлопав Прошина по спине, после того, как его жена, чуть выше его росточком пухленькая старушка в зелёном платье с бусами крупного жемчуга одёрнула его: «Джи, перестань», - и ласково улыбнулась Ивану. Доцент, крупный и казавшийся неповоротливым молодой человек, явно чувствовавший себя несколько неловко в подобной компаний, подал вялую руку Прошину, что-то невнятно пробормотав и его представила жена, энергичная молодая девушка в обтягивающем платье красного цвета – похоже, это её шляпа заняла добрую часть гардероба:
- Мой муж, Джордж Артин... а я Элизабет, - и протянула руку для поцелуя, отчего Иван окончательно почувствовал себя Юрием Гагариным на приёме у королевы английской...
Словом, наш Иван Владимирович изрядно растерялся, и в гостиной воцарилось неловкое молчание, которое по праву старшинства нарушил ректор:
- Ну что ж, Джордж, стоит промочить горло, я полагаю...
Джорджем он поименовал не Артина, а Джангуляна.
- Да, Атьен, конечно... Леди, прошу вас, - Геворг Арамович принялся разливать по крошечным рюмкам тёмный напиток, похожий на коньяк, но оказавшийся терпким горьковатым вермутом местной, опять же, выделки.
- Может быть, Иван, вы предпочли бы выпить Russian vodka, - сказал он Прошину между делом, - но боюсь, этот напиток Вэлимолл нам не поставляет.
Иван пробормотал, что всё прекрасно и вообще, он не прочь довериться вкусу хозяев.
- О, да, эта их водка – хорошая вещь, - оживился Балтимор. – Нэнси, мы с тобой обязательно должны попробовать эту штуку... напомни мне.
Он шутливо погладил супругу по плечу.
- Джи, ты невыносим, - Нэнси улыбнулась и слабо толкнула мужа в грудь в ответ.
- Может быть, наш гость расскажет нам какую-нибудь дорожную историю? – спросила тем временем Элизабет.
Честно говоря, именно такого типа девушек Прошин избегал, как мог за готовность душу из человека вытряхнуть просто по причине излишка энергии в организме, но здесь выбирать не приходилось: после слов Элизабет, собравшиеся принялись разглядывать Ивана, ожидая рассказа Марко Поло о путешествии на Восток.
- Ну, я... э... – слова не шли хоть тресни, помог Вазирани:
- Да не стесняйтесь, Иван... мы, конечно, все здесь облечены научными степенями и должностями, но на деле никто не удостаивался межзвездного путешествия.
- О, я хотела бы отправиться на Землю, - встряла Элизабет, - или на Океан – пляжи Архипелага просто прелесть!..
- Элизабет, дай гостю... – проговорил её муж, придерживая руку жены.
- Да-да, из всех нас только Джордж был в космосе - искал своих рэнитов на Колоссе, - вступила в разговор Вирджиния Вазирани и пояснила специально для Ивана, - Это вторая планета от Солнца.

Профессор Джангулян рос в глазах Прошина с каждой минутой. Значит, не просто земляной червь наш учёный муж, значит, знает, почём глоток воздуха во Внеземелье...
- Джинни, прошу тебя, - поморщился Геворг Арамович, - после этого приключения твой супруг едва оправдался перед спонсорами.
- Брось, Джордж, - махнул рукой Балтимор, - эти толстосумы ничего кроме своей чековой книжки в жизни не видят, и знать не хотят... Расскажи про МТ, приятель... – попросил он Ивана, - жаль, так я и не увижу живьём это чудо...
- Да, собственно, - промямлил Прошин, - кроме пассажирского отсека меня никуда не выпускали…
- На «Викторию» вроде миллионник должны были поставить, нет? – не унимался Балтимор.
- Да, были такие разговоры… Моя специализация напланетные исследования, астротехнику я изучал только теоретически, так что…

Гости переглянулись. Прошин поспешил сменить тему, чтобы не выпячивать свои знания, а точнее – их отсутствие:
- Я читал, на Колоссе нашлось что-то любопытное? – спросил он Джангуляна.
Тот пожал плечами:
- Как сказать… Похоже, в данном регионе обосновались какие-то изгои рэнитов, еретики, я не знаю… В приполярных районах, согласно реконструкции, устроена долговременная база, инфраструктура и небольшой завод. Рэн собирались остаться здесь надолго.
- И всё взорвали, - надул щёки Балтимор.
- Да, - нехотя подтвердил Джангулян. – Нам достался котлован со следами взрывчатки, искорёженные конструкции из металлокерамики – всё засыпано реголитом. То ли кто-то нашёл их, то ли это такой обычай рэнитов – взрывать всё ненужное. В общем, экспедиция закончилась неудачей.
- Как это неудачей? – поразился Прошин, - Да вы во все учебники вошли! Даже Миллер столько не сделал.
- Спонсоры так не считают, - печально улыбнулся Вазирани, - им нужна база пришельцев, чтобы сразу после раскопок экскурсии, туристы, ассигнования на военные нужды, как же – воинственные инопланетяне…
- Марсианские треножники, - хихикнула Элизабет.
- Это у вас там, на Земле, денег куры не клюют, - сказал Артин, - можете хоть каналы на Марсе рыть. А профессора лишили финансирования и все экспедиции заморозили.

Прошин по инерции продолжал улыбаться, кивать. Потом до него дошло:
- Подождите… А Туманные горы?
- Джордж, - Элизабет укоризненно посмотрела на мужа.
- Да чего там, - махнул рукой Вазирани. – Иван, на текущий год экспедиционная деятельность университета заморожена.
Воцарилась молчание.
- Я полтора года сюда летел! - опомнился Иван. – И Мухин… Он в курсе?
- Связи с внешним миром у нас нет, - развёл руками Балтимор, - что-то там с ретрансляторами.
- Так, а мне что теперь делать?
- Ну, я думаю, профессор найдёт для вас место на кафедре? – ректор доброжелательно улыбнулся. – Вы, кажется, пишете диссертацию? Вот и работайте, придёт транспорт – отправитесь на Землю, задержитесь – защитите кандидатскую у нас.
- Ну, я не знаю…
- Профессор окажет вам всемерное содействие.

Собравшаяся компания принялась утешать Ивана, попутно выведав детали его межзвёздного путешествия и Прошин, увлёкшись воспоминаниями, пришёл в себя, хоть и пришлось мямлить что-то невразумительное на вопрос Нэнси Балтимор: «Как вам наша столица?» Вскоре Элизабет перевела разговор на последние новости с Земли. Здесь Прошин слушал сам – большая часть прошла мимо него, запомнились разве что метания Олимпийского комитета по поводу зимних Игр, предполагавших местом проведения один из спутников Океана. На самой планете не хватало суши для строительства всех стадионов и гостиниц, но администрация обещала выстроить гигантский Олимпийский комплекс на спутнике и, что было сенсацией галактического масштаба, субсидировать перелёт до Океана всех, купивших билет на Олимпиаду.

- Они без штанов останутся, - саркастически улыбался Балтимор.
- Не думаю, Джоэл, - говорил Вазирани, - такая инициатива исходит не только от Океана, без подачи Метрополии вряд ли что-то могло сдвинуться с места.
- А если получиться? – спрашивала Вирджиния. – Представьте, как это будет здорово.
- Было бы замечательно, - вторила ей Элизабет, подталкивая локотком мужа: - Правда, Джордж?
- Так вот ваш шанс, - усмехнулся Балтимор, - делов-то – купить билет...
Тут, впервые за всё время разговора, Элизабет смутилась:
- О, Джоэл, нет... мы не можем...
- С чего бы это? – заинтересовался Балтимор.
Элизабет мило покраснела и первой причину её стеснительности поняла Нэнси:
- О, Лиззи... неужели?
- Да, Нэнси, - Элизабет виновато посмотрел на мужа, - доктор сказал, уже второй месяц.
Джордж Артин с обожанием смотрел на супругу.
Все бросились поздравлять счастливую пару, вечер проходил по-домашнему мило, и в таком духе продолжался до времени, когда пришла пора дружной компании разместиться за столом. Тут Прошин впервые увидел обоих детей профессора Джангуляна: лет десяти сынишка, такой же маленький, чёрненький, с большущими печальными глазами как у отца и дочь, лет пятнадцати высокая, светленькая девушка с правильными чертами лица. Дети помогали отцу управиться со столовыми приборами, и Прошин с любопытством ждал, когда же появится хозяйка дома, пока Нэнси Балтимор не растолковала Ивану, что профессор Джангулян уже года три как вдовец.
Перед лицом семейной трагедии Прошин устыдился своих рефлексий: всего-то предстояло провести пару лет на непыльной должности в университете да два с лишним года промаяться на борту очередного МТ (по прикидкам, выходил «Митра»). Умильное сочувствие не покидало Ивана до утра следующего дня, когда Джангулян оставил его наедине с отпрысками, скрывшись в недрах деканата.



Редкие пылинки танцевали в лучах солнца. Колонны, поддерживающие портик, раскладывали снопы света азбукой Морзе, весёленькими стекляшками проецируя центральную мозаику – байконурский «рыбак» один в один. Громадный зал, поле жильчатого мрамора, плескавшегося витыми лестницами, сходящегося куполом где-то вверху, подпёртого колоннами, помпезный, неживой, гулко отзывался гомоном разношёрстной толпы студентов: молодые парни и девчонки сновали по лестницам, запросто беседовали привалясь к колоннам или шелестели бумагами разложившись на той самой лестнице, развесив пожитки на кованных перилах, восседали за столиками маленьких кафе на первом или втором этаже и опять же болтали, хохотали, баловались, ели, пили…

В другой раз Прошин и не стал бы интересоваться окружающим: знакомо, привычно, помпезно в сравнении с милыми сердцу закоулочками, но и это не печаль – больше беспокоил пристальный взгляд девчонки за столиком напротив. А профессорская дочка, похоже, решила провертеть в нём дыру своими глазищами:
- А что, на Земле так принято пялиться на девушек?..
Прошин только пожал плечами: пошла ты. Он и озвучил бы, да только папаша занозы обещал работу и ссориться с детьми работодателя…
- Ты бы за братом смотрела… глаза испортит.
Дженни не глядя выдернула планшет у брата.
- Отдай, - немедленно заканючил тот, - ну отдай…
Иван отвернулся под хныканье Арама откуда-то снизу:
- Отдай!..
- Ну-ка сядь!
В ответ мальчишка завизжал.

Прошин физически почувствовал плотное внимание окружающих, собственную неловкость, хотя – куда больше?.. и всё это грозило затянуться надолго, если бы не отец семейства:
- Дженни, Арам! - ещё из коридора закричал профессор. – Дети, о Боже…
Порция внимания окружающих досталась и ему. Прошин принялся сочинять что-нибудь поумнее чем «я не виноват» или «это не я,они сами»…

…и неведомая сила прижала его к столику лицом точно в тарелку из-под пончиков.
- Что вы делаете!.. – голос Джангуляна прервался – удар поддых, знакомые штучки.
Ещё раз взвизгнул Арам, вскрик профессорской дочки потонул в гуле толпы, достигшем было апогея и тут же превратившемся в мёртвую тишину. В тишине, словно и не было вокруг никого, Прошина вместе с семейством Джангулянов протащили по мраморным ступеням и, не дав опомниться, носом вниз, поволокли к выходу, так что из окружающего виделся лишь мраморный пол да чёрные брюки-ботинки налётчиков.

Прошин и не видел как от автоматов со всякой всячиной не спеша, с ленцой даже, обернулся детина, вскинул руки и словно два снопа пламени рванулось навстречу людям, волокшим Ивана, профессора и детей. Грохот, кислая вонь. Прошин ткнулся носом в пол, плечом навалившись на что-то мягкое – тело. Тишина вокруг на мгновенье стала осязаемой, а затем осыпалась многоголосым воплем, мельтешением напуганных людей, давкой. Среди прочего шума слышен был слабый голос профессора, звавшего сына и дочь, потом раздался голос:
- Пошли, что ли?

Прошин извернулся – пластиковые наручники давили запясться. Давешний детина возввышался над ним. Сейчас то же лицо, обезображенное травмами, казалось ещё страшнее, а уж когда детина явил на свет Божий тонкий стилет с зачернённым лезвием, Иван почувствовал как у него отнимаются ноги.

Стилетом детина небрежно отмахнул наручники.
- Пошли, ну… - то же самое он проделал с профессорским семейством. – Быстрее!.. На улицу!..
Солнце ослепило Прошина. Влекомые спасителем (похитителем?!) они сбежали вниз по ступенькам, трусцой преодолели расстояние до ажурной ограды, за которой стояли две чёрные машины и люди, также разодетые во всё чёрное уже ждали их…

Даже не останавливаясь детина выпустил длинную очередь на два голоса; Дженни и следом Иван получили хороший толчок в направлении потрёпанной кареты «Скорой помощи».
- …Быстрее!.. Ты!.. – Прошин замер у полуоткрытой двери пассажирского сиденья. – Да, ты!.. Раздевайся!
- Чего?
В лоб Ивану упёрся ствол небольшого пистолета-пулемёта, в лапах похитителя казавшегося просто игрушечным. От ствола кисло воняло.
- Раздевайся, …! – добавил детина.

Торопливо, путаясь в застёжках, Прошин стянул джинсы, куртку, футболку…
- Да, и трусы тоже!
- Но…
- Бегом!.. В машину!..
Выруливая со стоянки (в салоне профессор крепко упал на Арама) детина бросил на колени Прошину упаковку:
- Раскрой. Аккуратно, стерильное.
- Вот. А что это?
- Антидот, - с этими словами похититель с размаху воткнул небольшой шприц прямо в ногу Прошину.
- Ай!.. Больно!
- Потерпи. На пару часиков вырубишься, надо так.
- Зачем? – в голове резко помутнело. «Словно палёнки хапнул… Боже, что я несу…» - успел подумать Иван; ответ детины прозвучал уже откуда-то издалека:
- Жучки заглушить…


Свет: белое с ярко-жёлтым пятном посередине. То ли веки не слушаются, то ли зрение не восстановилось. Звук: «Бу-бу-бу-бу-бу… - кто-то говорит будто за стеной или плотной занавесью, – Не понимаю…Бу-бу-бу… Арам!..» Прошин моргнул, от души чихнул – голоса смолкли – и сел на постели.

Правильнее было сказать – на ложе. Тёмного дерева «траходром», наручники в изголовье и лебёдка с цепями в ногах. Цепи свисали с потолка, тянулись через блок красного цвета на дыбе и свет из островерхих окон с решётками весёлыми зайчиками отражался от хромированных колечек. Косой крест в рост человека с наручниками. Пыточный инструмент, заботливо расставленный на полочках прямо над постелью.

В дверном проёме появился плечистый детина с недобрым взглядом. Прошин подобрался и закрылся руками.
- Очухался?
- Д-да…
- Одевайся. Поговорить надо.
- А… это… одеть что?
- Да вон шмотьё…

На кресле в углу – железном с шипами – обнаружилась сваленная как попало горка одежды. Нижнее бельё – не запакованное, Прошин скривился, но выбора не было, надел – джинсы, подпоясанные шипастым ремнём, футболка с надписью «Да пошёл ты…» и косуха с массивным наплечниками и тиснением на спине. На ноги полагались носки – Иван долго принюхивался прежде чем надевать – и высокие ботинки с застёжками, больше похожие на сапоги от скафандра.
Честная компания расположилась в соседней комнате, выполненной в тех же интерьерах, только всё в красной коже и красных же кружевах. Первым Прошин увидел Арама, восторженно прыгавшего внутри кровати – чудовищного изделия в виде огромной птичьей клетки (красной). Профессор слабо увещевал мальчишку, стоя подле решётчатой двери, Дженни с интересом разглядывала обстановку а давешний гигант сидел на очаровательной красной кожи тахте и что-то жевал.

- Очухался? – спросил он Прошина.
- Да… вроде…
Детина широким жестом указал на столик перед собой:
- Налетай.

Долго упрашивать Прошина не пришлось – молодой организм властно требовал подкрепиться. Иван умял всё оставшееся мясо с гарниром из каких-то овощей («Что это?» - «Апая. Ну, птица такая.»), запил всё шипучкой и, откинувшись на спинку дивана посмотрел на похитителя. Тот посмотрел в ответ и начавшуюся было молчаливую дуэль прервал профессор:
- Мистер Смит, вы что-то хотели нам рассказать.
- Рассказывать должен вот, молодой человек, - детина кивнул головой в сторону Ивана. – Его пасли целый день.
Иван ответил непонимающим взглядом.
- Вы успели нарушить закон? - спросил профессор.
- Не думаю, - ответил Прошин, - я, конечно, прибыл на планету нештатом: авария при торможении, вместо Холт-контроля, ну, станции на орбите, я плюхнулся прямо в местный океан.
- Ну и что? – спросила Дженни.
- Каждый вновьприбывший на планету, - сказал Прошин, - обязан пройти карантин. Я проходил на МТ, но это считается недостаточным.
- А каким образом вы познакомились? – не нимался Джангулян.
- Я в долгу перед этим парнем, - ответил Смит.
- Вы заняли ему денег? – повернулся Джангулян к Прошину. – На это банки есть...
- Он спас мне жизнь, - сказал Смит вместо Ивана. – Я хотел отблагодарить этого парня чем-нибудь...

Джангулян прервался, вытаскивая сына из клетки; Арамчик сразу заскакал по комнате.
- Трогательная забота, - фыркнула Дженни. – Но причём здесь мы?..
- А это не мне решать, - Смит пожал плечами. – Вас брали за компанию и, скорее всего, ваше семейство интересует безопасников в той степени, в какой вы связаны вот, с ним... В какой степени вы связаны с землянином?
- Кого интересует?..
- Я руководитель экспедиции, в которой должен быть задействован Иван, - ответил профессор, - он прилетел на Холтвистл по моему вызову... получается...
- Вы очень интересуете безопасников, - сказал верзила и повернулся к Прошину, внимательно следившему за разговором: – Ну, это боевики одной нашей партии, «Зелёный мир». Значит, тебя зовут Иван. Русский?
- Да, из России, - ответил Прошин.
- Я сразу понял, что ты не местный, - усмехнулся Смит. – Чёрта с два местный стал бы трогать свою кредитку ради какого-то мужика на улице... Спасибо. Я у тебя в долгу. Джон.
Он протянул руку. Иван осторожно – лапища была о-го-го – подал свою.

- Похоже, мы квиты, - сказал Прошин.
- Папа, а кто такой русский? И почему с ним два чёрта? – спросил сын профессора.
- Не сейчас, сынок, - ответил Джангулян и спросил у Смита: - Ну, и как вы представляете наши дальнейшие действия?
- Прятаться, - пожал плечами Смит. – Явка с повинной вашу участь не облегчит никоим образом. Прятаться и надеяться, что проживёшь подольше.
За столом повисло молчание.
- Это безумие какое-то, - сказал наконец Джангулян. – Прятаться, уходить... Поверить не могу, что участвую в этом, да и где тут спрячешься - планета маленькая, города только-только проросли за периметр. Как вы себе это представляете?
- Надо идти на север-северо-запад, - сказал Смит. – Идти не спеша, но двигаться обязательно. Никакой связи, полное радиомолчание – через год-полтора выйдем к северо-западному побережью материка.
- И что тогда? – спросил Прошин.
- Ну, у нас тут блокада, если ты не заметил. Связи с метрополией нет, сообщение фактически заморожено… Или с тобой ещё кто-то прилетел?
- Нет. Никого не было.
- И груза не было? – спросил Джангулян.
- Да нет, не было ничего, - Прошин умолк, вспоминая: - Нет, я уверен.

Они замолчали.
- Слушайте, - сказал наконец Иван, - такого быть не может, ну как так – блокада… Какой смысл?
- Деньги, - сказал Джангулян и Смит кивнул, - представьте, молодой человек, что вы получили в своё пользование целую планетную систему. Какие это ресурсы, какие возможности.
Прошин честно попытался.
- Это безумие какое-то, - повторил он слова профессора.
- Да нет, парень, - усмехнулся детина, - это безумные возможности. И наши жизни в сравнению с ними ничто.
- Ладно, - сказал Прошин, - предположим, ты прав. Целый год мы будем бродить в глуши. А потом?
- Я никуда не пойду, - сказал профессор, - у меня дети, куда их…
- Ваши дети, профессор, теперь тот же товар, - ответил Смит. – Это раньше над каждым малалеем тряслись, а сейчас…
- Нет, нет, и слышать не хочу…
- Подождите, профессор, - сказал Иван. – Джон, всё-таки, что потом?
- Ну, я думаю на Земле заметили, что у нас тут происходит, - сказал Смит. – В течении года ситуация должна разрешиться.
- Как?
- Да не знаю я! Ну, как минимум пришлют послов каких-нибудь, начнут выяснять что да как, потом флот придёт военный… Не знаю. Но реакция должна быть.
- Земля может за год собрать флот вторжения? – спросил Джангулян.
- А то, может, ты посол и есть? – спросил Смит.

Прошин почувствовал как помимо воли глаза лезут на лоб.
- Да вы что, нет, конечно!.. Нет, хорошо бы… но…
- Понятно, - Смит мрачно засопел и принялся рыться в сумке, стоявшей подле него.
- А флот? – спросил Джангулян.
- Ну, я не военный космонавт, - Прошин помялся. – Корабли, может, и соберут – любой космический корабль можно переоборудовать в военный.
- Даже орбитер? – спросил Смит.
- Да, кажется… Больше не знаю, так, краем уха слышал… Корабли собрать можно, возникают проблемы с доставкой большой массы из Солнечной системы сюда.
- Я слышал что-то о таких экспериментах, - сказал Джангулян.

Смит что-то пробормотал.
- А все слышали, - улыбнулся Иван, - только никто ничего не знает – военный проект, всё намертво засекречено.
- Папа, - внезапно позвала Дженни.
- Что, дочка?
- Папа смотри…

В комнате был телевизор. Экран закрывало панно изображающее такую сцену, что отцовские чувства профессора кипели, а Смит и Дженни немало веселились от вопросов Арама: «А что дяди с тётей делают?» В конце концов, уступив требованиям профессора, панно сдвинули и включили безопасный телеканал с мультиками, намертво заблокировав видео с сервера заведения. Арамчику сразу стало скучно: мультиками его перекормили, включая к месту и не к месту, лишь бы под ногами не мешался, Арамчик слёзно вытребовал у сестры лентяйку и принялся щёлкать по каналам. И нащёлкал.

Сюжет сменился, но Дженни включила запись: Вазирани. Стоя на фоне главного входа в Униерситет, ректор говорил:
- Ранее ничего подобного за профессором замечено не было, но вы должны понимать – одинокий человек, замкнулся в себе после случившегося несчастья…
- А вы давно знаете профессора Джангуляна? – спросила журналистка, оставшаяся за кадром.
- Н-ну… - ректор замялся.
- Да со школы я тебя знаю! – закричал вдруг Джангулян.
- Я давно слышал о профессоре, - невозмутимо ответствовал ректор, - но личное знакомство состоялось относительно недавно.
- Сука ты, - сказал телевизору профессор. («Папа!» - воскликнула Дженни.)

Между тем на экране возникла фотография молодой девушки. Глядя на размалёванную мордашку и откровенное одеяние на язык просился эпитет «лёгкое поведение» - Прошин и Смит понимающе ухмыльнулись, а Дженни немедленно сказала:
- …
- … - повторил Арамчик.
- Дети, - профессор взял себя в руки, - ну-ка прекратить.
- Папа, но ты…
- Первый раз вижу эту женщину, - отрезал профессор под воркование телевизора:
- По утверждению Кэти Смит, профессор Джангулян неоднократно позволял себе фривольные действия по отношению к ней и ещё нескольким студенткам…
- А, так это студентки? – умилился Прошин.
- Нет у нас таких, - профессор крепился изо всех сил, но видно было, что картинка выбила его из колеи. – Мне надо объяснять, что ничего подобного?..
- Всё хорошо, проф, - успокоил его детина. – Я так понимаю, вы с нами?
- Я, э-э-э…. Дети, понимаете…
- Папа, мы выдержим, - сказала его дочь. – Тебе нельзя возвращаться, это же ясно.
- Да?.. Ладно… - профессор примолк, переживая случившееся.
- Сколько мы можем находиться… здесь? – спросил Иван.
- Переночуем и в дорогу, - ответил Смит.
- А разговор-то пишется?
- Только видеоряд, без звука.
- А платить кто будет?
- Пока всё бесплатно – хозяйка мне должна кой-чего. Но денег у меня почти не осталось.
- У меня есть…
- У меня деньги и документы в машине остались, - сказал профессор.
- Не беспокойтесь, - отозвался Прошин.
- Нет, я бы, с вашего позволения, побеспокоился, - не унимался Джангулян. – Ладно, хорошо, меня загнали в угол… а ваш какой интерес в этом деле, мистер Смит?
- Профессор, послушайте…
- Нет, Иван, давайте вы послушайте, а то вполне может оказаться, что кроме вашего кошелька этому парню и не нужно ничего.
- Да, я понимаю вас, - ответствовал верзила, - ну что ж, я и впрямь человек свободных профессий.
- Гангстер, что ли? – профессор прямо-таки источал брезгливость.

Прошин обернулся и увидел за спиной Арамчика. Мальчишка, подобравшись поближе прямо-таки ел глазами Смита: надо же – гангстер! Настоящий!
- Арам, иди поиграй!
- Ну, папа!..
- Пошёл вон!.. – голос профессора сорвался.
Смит удобно уселся на тахте.
- Мне приходится скрываться, как и вам, - сказал он. – Я планировал уйти в одиночку и если бы не одно маленькое недоразумение, - Джон кивнул Прошину, - уже давно топал бы далеко отсюда. Вам я предлагаю присоединиться только потому что вот человек спас мне жизнь, а так – да зачем мне лишние проблемы, подумайте, проф?..
- Деньги…
- К чёрту деньги. Всё, что у него есть уйдёт на одежду, жрачку, оружие для всех нас. Ты ведь не зажмёшься, парень?..
Прошин закивал головой – у него мысль о предстоящем путешествии никаких сомнений не вызывала… уж больно серьёзны были те, в чёрном…
- И потом – подумайте, профессор, вы же умный человек: что будет, если вы сдадитесь? Они не успокоятся, пока не вытянут всю информацию о нём, - толстый указательный палец упёрся в Прошина, – и детей не пожалеют, там ведь все напуганы – а вдруг Земля прислала эмиссара? Даже если после этого вас отпустят – они не отпустят, но предположим – чем вы будете на жизнь зарабатывать? В порнухе сниматься?
Профессор поник:
- Вы правы, конечно…

[Последний]

Скрытый текст - текст:

...На следующий день Иван Прошин, межзвёздный странник и аспирант, волоча ноги с недосыпа, шёл по улице города Москва, планета Холтвистл. За ночь погода сменилась: тучи закрыли солнце, дул холодный ветер – напоминание о нежелающей отступать зиме. Целью Прошина было турагентство: «Любое, - говорил ему Смит, - лишь бы отправляло туристов на Архипелаг», - средней руки агентство, такое, чтобы забронировать номер в одной из гостиниц архипелага Королевы Виктории без лишней помпы.

«Отвлечь их внимание, - говорил Смит, - зайдёшь, закажешь тур на четырёх – двое взрослых, двое детей». «А оплатить как?» «Да сразу и оплатишь». – «Ты с ума сошёл? Без штанов останемся». «Так у вас на Земле денег куры не клюют… Ладно, ладно, не смотри на меня так, тур на одного, ладно. Оденься... – продолжал Смит, - купи какую-нибудь кепку дурацкую, чтоб пальцами показывали, напяль её по-раздолбайски, сам знаешь. СБ включит поискового робота, но тут видеокамер до беса, так что информацию с них будет непросто снять даже процессору межзвёздного транспорта».

Прошин остановился перед дверью с весёленькой вывеской: счастливая семья на фоне пляжа с экзотическими растениями – пальмы не пальмы, кактусы не кактусы... другая планета, одно слово. «Ни с кем не разговаривай, главное иди спокойно – парень ты здоровый, среди бела дня не прицепятся, а копы на тебя внимание вряд ли обратят. Вид у тебя такой... законопослушный» - «Спасибо».

Иван засмотрелся на плакат. С самого прибытия в систему Холтвистла устойчивое ощущение нереальности происходящего преследовало Прошина, максимально усилившись в данный момент: за миллионы километров от родных краёв, оказавшись на чужой планете вне закона, он, Иван Прошин, идёт покупать туристическую путёвку на инопланетный курорт... Улететь на отдых, туда, где море, пальмы, загорелые люди и каждодневная нега на побережье с белыми барашками прибоя и катитесь вы со своими СБшниками, и пропадай оно всё пропадом...

- Чем могу помочь? – раздался голос откуда-то сбоку.
«Закажи проживание в какой-нибудь недорогой гостинице, скажи, что данные о себе и спутниках хочешь зашифровать, - говорил Смит. – Придётся оставить задаток» ...
- Да, девушка, будьте добры... – напряжённое молчание заставило Прошина обернуться...
Длинные волосы, серьга в ухе – на него смотрел патлатый парень, одетый во что-то невообразимое – вот так надо было одеться, никакой робот не опознает.

- Простите ради Бога, - спохватился Иван, - отдохнуть хотел на Архипелаге...
- Идите за мной, - парень явно обиделся, но что поделаешь – Прошин привык, что все мужчины вокруг него сверкали чисто выбритой головой и любые длинноволосые мотивы подсознательно воспринимал как особу женского пола.

- Сколько человек, где хотели бы отдохнуть? – сухо спросил парень.
- Мне что-нибудь недорогое, - с заискивающей улыбкой сказал Иван, чувствуя себя дурак дураком.
Работник туристической отрасли недовольно поджал губы – за бабу принял, ещё и денег нет...
- Вот, есть, специально для вас… - парень развернул монитор компьютера к Ивану.
- Сойдёт, - название отеля, его «звёздность» Прошин пропустил мимо ушей. – Я могу расплатиться при заезде?
- Да, можете, - неохотно сказал менеджер, - но необходимо сделать предоплату.

Прошин полез в карман за бумажником. «Расплатись карточкой – пусть отследят платёж, только больше не покупай нигде и ничего».
Пришлось снимать деньги с безусловного основного дохода. Пользоваться этими деньгами Иван не любил – в его среде это как-то не поощрялось, да и повсеместная пропаганда труда и здорового образа жизни делала своё дело.

- Чартер из Шательро... – «Тебе предложат чартер – это дешевле. Отказывайся. Скажи, что есть возможность добраться до Архипелага через знакомых на побережье».
- Нет, спасибо... у нас есть родственники на побережье, - Прошин неопределённо покрутил рукой. Менеджер только кивнул, спеша избавиться от неудобного клиента.
«Эй, не впутывайте моих родственников!» - «Ваших родственников скорее всего уже взяли в оборот, не кипятитесь, проф».
- Ваши путёвки...
«Мы ждём тебя на пристани, вот здесь», - «Телефон бы взять, без связи неудобно», - «Никакой связи. Всё, удачи».

Прошин торопливо выскочил из офиса турфирмы и зашагал по улице, из последних сил сдерживаясь, чтобы не пуститься в галоп, убегая от взглядов прохожих, внимательных глаз водителей на перекрёстках, полицейских... Впрочем, всё обошлось, хоть и казалось Прошину, что ради их дружной компании местные правоохранители должны были перекрывать улицы и выставлять блокпосты с бронетехникой и пулемётами. Нет – ходили люди, ездили машины, изредка сквозь облака на небе проглядывало солнце, словно и не было никакой погони, так что к месту встречи Иван подошёл уже совсем спокойный собранный и деловитый.

...Вечер застал их в пути, на борту баржи, по всем реестрам проходившей под зубодробительным номером UBKH 4-8805884, с подачи капитана носившей имя «Крошка Молли». Никаких намёков на бурные похождения кэпа в молодости, рассказать о которых он был большой охотник, название не содержало - Молли звали внучку шкипера, судя по фотографиям на мостике посудины, веснушчатую девчонку с озорной улыбкой и двумя тоненькими косичками вразлёт. Занимали пассажиры две каюты в надстройке; как объяснил Смит, баржи, вёзшие с промышленных посёлков Севера самые разные грузы, обратно вверх по реке поднимались пустыми, и капитаны были рады любому заработку, не брезгуя откровенным криминалом.

Прошин стоял на палубе. Смит, возомнивший себя Верховным главнокомандующим, попытался было запретить им выходить из каюты, достаточно просторной и комфортной, но куда там... Маленький Арам устроил истерику, не собираясь пропускать увлекательнейшее приключение в своей жизни и самым мерзким образом канючил и вопил до тех пор, пока его не выпустили под присмотром сестры полазить по судну. Мальчишка тут же оккупировал капитанскую рубку, где притих и вёл себя как паинька, только бы капитан Джек позволил подержаться за штурвал, диаметром как раз с самого Арама. Капитан, добродушно ухмыляясь, соорудил мальчугану подставку под ноги, назвал Арама рулевым и, занимаясь какими-то своими делами, регулярно командовал: «Лево на борт! Курс на банку держать!» Арам при этом отчаянно выкручивал штурвал, что было вполне безопасно при включенном автопилоте и немало веселило Дженни, которой, впрочем, неожиданное приключение было столь же в диковинку, как и её брату.

Смит явно обиделся – до этого внимание мальчишки безраздельно принадлежало ему, и Арам слушал его команды беспрекословно. Как оказалось, капитан настоящего корабля был намного интереснее какого-то там гангстера, пусть и самого здоровенного, и верзила оторвался на отце мальчишки – заставил Геворга Арамовича наводить порядок в их каюте. Профессор, чувствуя вину за поведение сына, Смиту не возражал и принялся раскладывать их невеликие пожитки по полатям, вытирать пыль и прочая, и прочая, а Иван улизнул на палубу, справедливо решив, что такими темпами привлекут на работы и его. Теперь он бездумно разглядывал заросший лесом берег реки, небо, кое-где расчерченное инверсионными следами летательных аппаратов, и просто дышал свежим воздухом.

К вечеру распогодилось. Начинающее темнеть небо подсвечивало красным закатное солнце, невидимое из-за верхушек деревьев, подступавших прямо к воде. Баржа шла против течения реки практически бесшумно, только на корпус судна передавалась вибрация от вращения могучих якорей электромоторов, чьё гудение перекрывало журчание воды по ватерлинии. На заснеженных берегах реки не было ни единого следа присутствия человека, хотя Иван изредка замечал какое-то движение среди деревьев, да в раскидистых кронах носились и кричали местные пернатые.

Тихо, безлюдно было на берегу и казалось Ивану, что он один во всей Вселенной и нет никого и ничего вокруг, и самоё время отвернулось от него и замедлило свой бег, и словно бы нет под ним твёрдой опоры, а завис он в Пространстве и погляди в любую сторону – пустота...
Смит вышел из надстройки, где располагались пассажирские каюты и рубка управления, подошёл к Ивану и, тяжело опершись на поручни, застыл рядом.

- Я всё никак не могу поверить в то, что происходит, - нарушил молчание Прошин. – Неужели так необходимо бежать?..
- Необходимо, - вздохнул Смит, глядя остановившимся взором в мутную речную воду. – В этой игре на кону ресурсы целой планетной системы, а в таком случае - чего стоят жизни каких-то там людишек?

Они замолчали.
- Куда мы направимся? – спросил через некоторое время Иван.
- На Север, как можно дальше, - пожал плечами Смит.
- И как вы думаете там выживать? – спросил его Джангулян.
Профессор, очевидно, расправился с назначенным ему уроком и вышел подышать свежим воздухом.
- Сейчас главное – не попасться СБшникам, - ответил верзила, – а там посмотрим. Вообще – скоро начнётся лето, начнётся охотничий сезон, пойдут грибы, ягоды. Но повторяю, об этом будем думать, если удастся как можно дальше убраться на Север.
- Хороший план, - невесело хмыкнул профессор, а Иван спросил:
- Думаешь, нам удалось их обмануть? Так просто?

Смит поморщился:
- Обмануть? Скорее отвлечь, - он прочистил горло и сплюнул в реку. – Если нас будут ждать на Архипелаге это верная неделя форы. Сейчас поисковые роботы фильтруют изображения с камер, отрабатывают наши перемещения, засекли, как ты бронировал путёвку, проверили перечисление средств. Будут искать дальше – мы засветились в терминалах Москвы, но ни один перевозчик нас как пассажиров не зарегистрировал. Здесь те, кто нас ищут, профильтруют всех – но камер непосредственно на пристани мало, отследить, какое средство перемещения мы выбрали сложно. Эта посудина вернётся в Москву где-то через пять дней, то есть допросить капитана сразу не получится.

- А капитан не выдаст? – озаботился профессор. – Может, он уже доложил, кому следует?
- Я знаю этого парня, - неохотно сказал Смит. – Спросят – скажет, а самодеятельность здесь не поощряется, да и после такого ему просто больше никто груз не доверит, потеряет неплохую прибавку к жалованию. Пять-семь дней у нас есть, после чего Безопасность либо начинает искать нас по всей планете, либо потеряет интерес. Пятьдесят на пятьдесят и это в том случае, если мы сами не сделаем какую-нибудь глупость и не попадёмся им в руки.

Они замолчали.
- Профессор, а мы ведь и собирались искать рэнитов на Севере, - вспомнил Иван.
- Не рэнитов, - поправил его Джангулян, - их следы.
- Ну да, в Туманных горах, - сказал Прошин. – Вы должны неплохо знать те места.
- Север плохо изучен, - помотал головой Геворг Арамович, - никто из нашего института там не был. Предполагалось, что в район поисков нас доставит авиация и далее, установив долговременный лагерь, мы начнём поиск, попутно картографируя территорию.
- А что и карт нет?
- Ну почему же – есть, но эти карты составлялись по снимкам со спутников и потому нуждаются в уточнении.
- Хорошо, - сказал Прошин, - а что за следы мы ищем?
- Собирались искать, - вздохнул Джангулян, - только собирались.
- Кто это – рэниты? – спросил Смит.

Профессор посмотрел на Ивана и тот внезапно смешался под долгим взглядом Геворга Арамовича.
- А ведь вам должны были это преподавать, Иван, - сказал профессор.
Прошин смешался:
- Ну... я знаю, что это полные гуманоиды, вышедшие в космос почти две тысячи лет назад, что обитали они в соседнем Рукаве...
- То есть, вы смотрели «Клуб путешественников», - усмехнулся профессор. – Ладно, Олегу знать это вовсе не обязательно, но на будущее, советую вам обращать внимание не только на профильные специальности.

Иван благодарно кивнул.
- Цивилизация Рэн, - начал рассказывать профессор, - появилась в Галактике порядка полутора тысяч лет назад, действительно. Их родная планета находится в соседнем Рукаве, слишком далеко для любых самых мощных наших кораблей, намного ближе к Центру Галактики, чем Земля. Именно последнее обстоятельство явилось решающим для развития Рэн - с их планеты наблюдалось очень большое число звёзд, на порядки большее, чем у нас на Земле. Кроме того, большая плотность межзвёздного вещества обусловила повышенную метеоритную активность на поверхности планеты.

Джангулян перевёл дыхание.
- Благодаря этому обстоятельству главенствующую роль среди прочих религий занял некий астральный культ... можно назвать его культом Солнца, хотя это будет несколько неверно, а точное название не переведено - в наших знаниях языка, точнее, языков Рэн очень много пробелов. Так вот, центральной задачей этого культа являлось возвышение человека путём достижения звёзд в физическом теле. То есть, сначала, как и во многих земных религиях, достижение должно было происходить посредством некоторых медитативных практик, но затем, когда на родной планете рэнитов технический прогресс достиг определённых высот, Рэн отправились к звёздам в буквальном смысле.
- На байдарках и каноэ, ага... – пробормотал себе под нос Прошин, но Джангулян его услышал.
- Ваша ирония неуместна, молодой человек, - сухо сказал Геворг Арамович. – Вы ведь знакомы с историей освоения космоса на нашей прародине, Земле?..

Иван кивнул. Ещё бы – от въедливой исторички у них на курсе студенты, что называется, вешались.
- Ну так представьте, - не дожидаясь Иванова ответа сказал профессор, - что вместо Второй мировой войны вся Земля объединяет свои производственные мощности ради одной цели – достижения звёзд.
- Ну, насколько я знаю, - заупрямился Прошин, - скорости света они так и не достигли.
- Верно, - улыбнулся Джангулян, - Рэн строили циклопические корабли поколений. Некоторые были настолько огромны, что могли удерживать атмосферу на обшивке и на релятивистских скоростях двигались от одной планетной системы к другой.
- Почему так произошло, вы знаете? – спросил Прошин уже с неподдельным интересом.
- Нет, к сожалению. Но можно предположить, что всему виной тенденция, общая для любых институтов человеческого общества – являясь на начальном этапе фактором развития цивилизации, эти институты без своевременных реформ становятся обузой для прогресса и, в своей закоснелости, либо подлежат уничтожению, либо становятся детонатором деструктивных процессов общества или даже всей цивилизации.

- Вы хотите сказать, что Рэн исчезли? Как Лимбо? – спросил Иван.
- Что за Лимбо? – заинтересовался Смит.
Прошин изумлённо посмотрел на него. Потом до его сознания дошёл тот факт, что не всем же быть лихими косменами, есть и крысы сухопутные, и он стал объяснять, время от времени наблюдая реакцию Джангуляна, в целом, кстати, доброжелательную.

Человечеству повезло: едва только выйдя в космос, люди обнаружили, что, во-первых, среди звёзд конкуренции им составить некому – разумных существ, образовавших цивилизацию, подобную человеческой, в пределах досягаемости привода деформации пространства просто не было. А во-вторых, поисковые партии Космического флота с первого же захода обнаружили четыре планеты, пригодные для обитания человека. Точнее будет так: четыре и одну.

Прибывая в систему Пси Змеи А, звезды-аналога Солнца, капитан исследовательского космического корабля «Академик Борис Черток», следуя всем инструкциям и наставлениям выключил варп-привод на значительном удалении от границ солнечной системы и, сбрасывая скорость, остановил корабль на расстоянии одной астрономической единицы от звезды по направлению Полюса мира. «Академик» повис «над» системой и принялся в спокойной обстановке формировать группировку спутников, с помощью которых можно было бы создать локальную сеть, после чего начинать сканирование небесных тел системы. Как только автоматы представят первичный массив данных, по плану исследовательской миссии полагалось наметить наиболее заинтересовавшие наблюдателей точки и отправить к ним боты с людьми, оснащённые всей необходимой аппаратурой.

Первые результаты сканирования вызвали среди команды корабля бурю восторга: планета земного типа, замеченная ещё на подходе к системе, подтвердила наличие кислорода и воды на поверхности в пропорциях, достаточных для существования человека. Кроме этого, сканирование показало наличие огромного количества космического мусора в окрестностях Земли-Пси А и, в меньших количествах, вокруг остальных планет, в том числе подле газового гиганта системы.

Детальный осмотр планеты силами большинства автоматических станций флотилии «Академика Бориса Чертока» повергли команду в шок. Вышедшие на орбиту спутники снимок за снимком отправляли на сервер «Академика» картины мира после ядерной войны. Огромные территории, выжженные термоядерным оружием, развалины городов, зараставшие кустарником и заселённые дикими животными...

Вдоль морского побережья стояли ржавые суда, брошенные командой; ветер засыпал пылью вереницы автомобилей на эстакадах; медленно и величественно падали заросшие зеленью высотные здания и превращались в невысокие холмы частные дома. Космические аппараты, обеспечивающие связь в системе превратились в груды бесполезного железа – изредка антенны кораблей флотилии «Академика Чертока» ловили запросы с поверхности, но то была автоматическая системы слежения, чудом уцелевшая и раз за разом славшая пакеты данных мёртвым спутникам...

- С тех пор там находится постоянная научная миссия: три сотни учёных из разных стран, - говорил Прошин. – Только долго там никто не выдерживает.
- Радиация? – понимающе спросил Джангулян.
- Нет, - неохотно ответил Иван. – Там живешь, будто на кладбище – всё вокруг напоминает о смерти. А радиация только в эпицентрах, в местах, где раньше были крупные города. Кое-где радиоактивные вещества ушли с осадками, что-то разнесло ветром, где-то радиации и не было... животных полно, птиц, в воде рыба всякая. И призраки. Погибших людей.
- Ты там был? – как-то особенно осторожно спросил Смит и Прошин, взглянув на него, увидел на лице верзилы неподдельное восхищение – словно дитё малое удостоилось великих тайн.

- Я был только на Марсе, - ответил Иван, хотя, честно говоря, его так и подмывало важно кивнуть: «А как же... везде был, всё видел». – Приходилось общаться с ребятами, работавшими там. Один чёрный пояс по карате, другой участвовал в спасении «Таймыра»... оба кое-как выдержали там положенный год и умотали. Жутко там. Страшно. Поэтому и назвали Лимбо – преддверие ада.

Они надолго замолчали. По вечернему времени капитан включил огни, прогудел гудок и ещё один в ответ с встречного судна.
- Куда мы теперь? – спросил Прошин у гиганта.
- Утром «Красотка» подойдёт к Гостину. Там высаживаемся и устраиваем днёвку, - начал объяснять Смит.
- Да нельзя нам задерживаться – темп потеряем, - заметил Джангулян.
- Как называется город? – переспросил Иван.
- Гос-тин, - раздельно промолвил Смит. – Польское название, язык сломаешь... Но это не город – городов тут практически нет, это посёлок, в котором живут рабочие с рудника и металлургического комбината.
- А днёвку делать всё равно придётся, - верзила повернулся к Джангуляну. – надо купить одежду, продукты, оружие... Понадобятся деньги, парень.

Прошин медленно кивнул. «Ох, и задаст мне бухгалтерия, - как-то совершенно невпопад подумал он, - ведь в суд подадут за нецелевое использование командировочных...»
Но на самом деле Иван осознавал, что особого выбора ни у него, ни у кого-либо из их компании не было.
- Папа, - на голос Дженни они повернулись все трое – от неожиданности и тут же, переглянувшись, уставились на реку.
Девушка стояла в проёме люка, ведущего в надстройку, с трудом держа на руках мирно спящего брата.
- Папа, он уснул.
Джангулян метнулся к дочери, подхватил её ношу на руки и скрылся в надстройке. Прогудел тифон.
- Не задерживайся тут, - сказал Смит, направляяся к лестнице.

[Последний]

Скрытый текст - текст:

Гостин оказался небольшим городком, застроенным трёх- и пятиэтажными домами, весьма живописно расположившимися среди холмов на правом берегу реки. Горы вплотную подходили к реке и геологи из первой поисковой партии нашли крупное месторождение сразу нескольких металлов, такое, что постройка металлургического комбината прямо на месторождении вполне себя оправдывала. Рабочие частью прибывали из Москвы и окраин, частью жили в Гостине поэтому в городке чьи жители могли предъявлять платёжеспособный спрос на самые разные товары процветала торговля. Для Прошина и Ко это была возможность приобрести по сдельной цене всё необходимое в путешествии.

Они сняли номер в недорогом мотеле прямо возле городской пристани.
- А дальше? – спросил у Смита Иван. – На самолёте? Я вроде видел здесь что-то такое...
- Нет, парень, - усмехнулся Смит, - дальше пешком.
- Как это пешком?! – возмутился Джангулян. – У меня же дети!..
- Профессор, - терпеливо сказал Смит, - мы никому не сможем объяснить, что это за странная компания собирается на Север. Именно потому, что с нами дети, люди станут задавать вопросы, а там и до Безопасности недалеко.
- Боюсь, он прав, Геворг Арамович. Но, Джон, это будет очень медленно, - сказал Прошин.

- Это неважно, - отмахнулся верзила. – Пойдём потихоньку, с привалами и перерывами, малого будем нести по очереди, девчонка дойдёт сама. Если наш маршрут вычислили, СБшники будут здесь в течение дня, перероют всё и нас найдут. Какой район поисков они могут перекрыть спутниками?
- Да хоть весь континент, - невесело хмыкнул Иван. – Всё зависит от состава космической группировки и от того, что у них в приоритете.
- А точнее? – Смит уставился на Ивана.
- Один-два спутника могут навести в любой момент. Это не сложно: поменять орбиту так, чтобы перицентр был на пятьсот, а апоцентр – на сорока тысячах, вот он и висит над нами почти полдня. Здесь значения могут быть другие, Холт больше Земли, но принцип тот же.

Смит кивнул.
- Ладно, будем надеяться на лучшее. Сейчас давай, собирайся и пошли.
- Куда? – За покупками.

Следующие полдня они болтались по городу, таская в номер то продукты, то одежду. Прошин заметил, что Смит покупал в основном консервы и сублимированные продукты, занимающие мало места и при этом очень калорийные. Купили они и медикаменты: в основном, антибиотики, антисептики, перевязочный материал и несколько видов таблеток от пищевого отравления. Купили охотничью одежду на всех, спальники, палатку, рюкзаки и снегоступы – в лесу всё ещё лежал снег.

- Денег сколько осталось? – спросил Смит у Ивана, когда они, свалив посреди комнаты все покупки, впятером разглядывали получившуюся кучу.
- Двадцать тысяч, - Иван пересчитал изрядно похудевшую пачку банкнот. – Ну, чуть больше…
- Нормально, - Смит протянул руку: - Давай сюда.
Прошин посмотрел на него долгим взглядом.
- Оружие нужно купить, - сказал верзила. – Пойду один.

Иван неохотно протянул Смиту деньги, гигант, не теряя времени, пробрался через разваленную на полу рухлядь и вышел вон, сказав от двери:
- Соберите пока рюкзаки. Через пару часов приду.

Сначала они поужинали. Прошин весь день пробегал за Смитом, и чувствовал себя усталым и разбитым. После ужина - половина банки тушенки, разогретой на спиртовой горелке, горячий сладкий чай - и короткого отдыха, Прошин приступил к укладке рюкзаков.

Начал он с того, что под негодующие вопли профессора и его дочери вытряхнул уже наполовину уложенные рюкзаки их обоих. Среди достижений Ивана числился и сплав по Улуг-О, и несколько пеших походов по Карелии, так что походная жизнь ему была не в диковинку: мог Иван и палатку поставить, и костёр из сырых дровишек разжечь, и рюкзак уложить так, чтобы лямки не натёрли плечи, а неправильно распределённый груз не натрудил спину, при этом никогда не думал, что эти знания ему, космену, когда-либо могут пригодиться.

Вернулся Смит, притащил спортивную сумку, в которой время от времени позвякивало. Посмотрел на приготовления Ивана, одобрительно хмыкнул и, умяв свои полбанки тушёнки с чаем, раскрыл сумку.
Сначала на свет Божий появились ножи – пять штук, даже Араму Смит подал рукоятью вперёд небольшой ножик в брезентовом чехле. У мальчишки немедленно вспыхнули глаза, и он потянул за рукоять...

- Арам! – перехватил его руку профессор. – Смит, вы с ума сошли! Он же порежется!..
- Папа!..
- Перевяжем, - деловито ответил Смит, и профессор осёкся.

А гигант поманил Ивана пальцем и, достав из сумки нечто, блеснувшее воронёным металлом, спросил:
- Стрелять умеешь? Из винтовки?
- Умею, - кивнул Прошин.
- Хорошо, - Джон протянул Прошину карабин со сложенным прикладом, - знаешь, что это такое?

Технический прогресс подарил человечеству множество приспособлений, призванных помочь гомо сапиенсу половчее лишить жизни ближнего своего. С течением времени количество смертоносных штуковин только увеличивалось и кроме банального огнестрельного да холодного оружия появилось множество бесовских диковин, несущих смерть и увечье более прогрессивными способами: бластеры – лазерные пистолеты, станнеры - светошумовые разрядники, игломёты, импульсные винтовки... Но все эти новомодные пепербоксы были крайне капризны в эксплуатации, боялись сырости, грязи и вообще, лучше было не выносить их из тира, хотя для стерильных помещений космического корабля подобное маломощное оружие неспособное пробить обшивку и переборки подходило как нельзя лучше.

Для реальных боевых действий на планете человечество не придумало ничего лучше огнестрельного оружия. При всей кажущейся примитивности, автоматические винтовки обеспечивали самое главное – автономность подразделений, не зависящих от источников питания в космосе или на грунте. Иван повертел оружие в руках, откинул приклад, проверил затвор, тщательно отводя ствол в сторону от людей - за это он в своё время получил подзатыльник вкупе с нецензурными комментариями от приятеля, как раз бывшего фанатом огнестрела.

- Знаю, - сказал он Смиту, внимательно за ним наблюдавшему.
- Ну, хоть это ладно, - видно было, что верзила чем-то недоволен, но высказывать свои недовольства он не стал.
- Давайте уложим рюкзаки, поужинаем и надо тщательно всем помыться, - скомандовал Смит. – Неизвестно, когда ещё сумеем толком принять душ...

Работы им хватило до позднего вечера. В итоге Смит, Прошин и Джангулян получили по здоровенному тюку на хребтины, изящный рюкзачок нагрузили профессорской дочке и даже Арам не остался без поклажи. Мальчуган почти всё это время плескался в душе под наблюдением Дженни, потом его, переполненного впечатлениями, удалось накормить и уложить спать.

Смит взялся за оружие.
- Ружья подержанные, - сказал он Ивану, - поэтому я взял ремкомплект к каждому, масло и по двести патронов на ствол.
- Деньги отдай, - вспомнил Прошин.
Верзила без звука полез в карман и подал Прошину несколько смятых купюр.
- Это всё.
Иван цыкнул зубом, пересчитал деньги и отдал верзиле половину:
- На всякий случай, - Смит кивнул, спрятал деньги и вернулся к своему занятию.

Прошин присел рядом.
- А пистолеты твои где?
- А уних процессор выгорел – очередями-то стрелять… Да и пистолет инструмент тонкий, - Смит выделил слово «инструмент», - его под себя настраивать надо. А здесь всё просто – прицелился да выстрелил.

Он ловко снял затвор, заглянул в ствол оружия и покачал головой, после чего протянул полуразобранное ружьё Ивану:
- Это твоё. Почисти, - и не отстал, пока Прошин не отчистил каждую деталь винтовки до блеска, а потом тщательно смазал весь механизм маслом.
- Магазины только на десять патронов, - с сожалением сказал Смит. – Барабанных там не было, пришлось взять это, по четыре штуки каждому.
Прошин кивнул и спросил:
- Патронов не мало?
- Так на себе тащить. Хочешь – добавим.

Прошин только вздохнул.
На этом укладку снаряжения закончили, перекусили ещё раз, чтобы не ложиться на голодный желудок, по очереди сходили в душ и улеглись спать. Разговаривали мало – каждый думал о чём-то своём, а завтрашний день нёс одни только беспокойства. Долго не могли уснуть. Прошин лежал на своём спальнике, расстеленном на полу, вспоминал Землю, с чего всё началось, друзей, подруг, и раз за разом ловил себя на мысли, что как ни хотел бы рассердиться на ректора Института, который подсуропил ему эдакие беспокойства, рассердиться так и не получалось. Слишком устал, наверное.

С этой мыслью он и уснул.
Смит разбудил их в шесть часов утра. Джангулян и Прошин проснулись почти сразу и без звука принялись одеваться, а семейство профессора чуть было не устроило скандал по причине раннего пробуждения. С трудом удалось утихомирить Арама, объяснив мальчишке, что они идут смотреть птичек и зверушек, а на его сестру Иван и Джон Смит попросту цыкнули, оба сразу. Геворг Арамович недовольно нахмурился, но ничего не сказал и принялся одевать сына, Дженни, заспанная и злая на весь белый свет скрылась в санузле.

Оделись, навьючили на себя амуницию. Смит прихватил сумку с оружием и боеприпасами, оглядел своё воинство и тихо сказал:
- Пошли.
И начался ад.
То есть, ад начался не сразу: Смит и компания прошли через весь город, провожаемые взглядами сотен людей, спешивших на работу.
- Неудобно получилось, - сказал Прошин, - вышли бы вчера, в воскресенье, никто бы не увидел.
- Да, - пробурчал Смит, - но отдохнуть перед дорогой надо в любом случае.

Они вышли из городка согреваемые весенним солнцем. Поначалу идти было нетрудно, возле человеческого жилья лес больше напоминал парк с чистыми тропинками, кое-где залитыми гаревым покрытием, побеленными стволами деревьев и вырубленным подлеском. Первые пару часов Ивану даже показалось, что предстоит им что-то вроде турпохода с элементами «Зарницы» - они мерно шагали по лесу, выбирая дорогу посуше и негромко переговариваясь. Прошин дивился на причудливую форму местных деревьев и листьев на них, Джангулян делился своими знаниями в области местной ботаники, что изрядно смешило Дженни, и она с удовольствием вставляла комментарии, достаточно безобидные, впрочем. Арам носился вокруг них, и все попытки утихомирить мальчугана пропадали втуне.

Потом случились, а вернее закончились две вещи: закончился парк, начался настоящий, дикий лес и закончились силы у Арамчика.
Мальчуган встал как вкопанный, потом сел на землю и стал канючить, размазывая сопли и слёзы по лицу. Остальные члены «экспедиции» сгрудились вокруг него, растерянно глядя на Арама, являвшего собой весьма жалкое зрелище.

Смит и Прошин вздумали было испытать проверенное на Дженни средство, и попросту цыкнули на пацана, после чего неразборчивое хныканье превратилось в истеричный плач, способный за считанные минуты свести с ума взрослого мужчину. Что в итоге и произошло:
- Ну-ка ты, малявка... - Смит угрожающе навис над Арамом и протянул к нему свои ручищи.

Это стало последней каплей для профессора.
- Не смей трогать моего сына!.. – маленький человечек в одно мгновенье оказался возле верзилы.
Прошин, молодой человек ростом выше среднего, был на добрую голову ниже Смита, так вот профессор Геворг Арамович Джангулян был на эту же голову ниже Ивана и сейчас бесновался перед лицом опешившего Джона, словно Моська перед слоном. Геворг Арамович вытащил из-за пояса нож и, держа его на манер столовой ложки, тыкал десятисантиметровым лезвием в сторону Смита, который смотрел на него сначала с изумлением, а потом лицо его исказила животная злоба, ручищи стали подниматься вверх, явно для того, чтобы прихлопнуть профессора как назойливую муху...

Прошин потянулся было к своему ножу, да так и застыл на месте – на помощь к профессору он не успевал, придавленный тяжёлым рюкзаком с поклажей. Дженни испуганно закрыла лицо руками и присела, сжавшись в комочек...

- Привал, - сказал Джон Смит.
Великан усилием воли справился с собой, кивнул Джангуляну, испуганно застывшему перед ним:
- Пожалуйста, извините меня профессор, - Смит сбросил с плеч рюкзак, профессор кинулся к сыну, притихшему, испуганному, и, обняв, стал вытирать чумазое лицо.

Прошин вывернулся из-под поклажи, с наслаждением потягиваясь и осматриваясь по сторонам. Рядом застыла Дженни.
- Обедать пора, Джон, - негромко сказал Прошин.
Смит кивнул:
- Пусть Дженни займётся. А ты иди сюда, - он возился с сумкой, в которой было сложено оружие и боеприпасы.

Смит достал винтовки, одну отдал Прошину, у второй разложил приклад, проверил затвор и, «делай как я», отпустил ремень во всю длину.
- Повесь на шею, - объяснил он Ивану, - стволом вниз, так, чтобы рукоять всегда была под рукой. Возьми патроны, заправь два магазина по девять патронов, чтобы пружина не ослабла. И всегда следи за тем, чтобы оружие было на предохранителе, а в стволе не было патрона. Подстрелишь себя или кого-нибудь из нас – помощи ждать неоткуда.
Прошин кивнул и с неудовольствием подумал, что даже просто носить оружие оказывается нелёгкой наукой.

Они перекусили и ещё минут сорок молча лежали на рюкзаках. Говорить не хотелось, да и каждый из них – кроме Арама, всё ещё переживающего за свою слабость – вдруг осознал, что они, городские жители, чьё знакомство с дикой природой исчерпывалось весёлыми пикниками в благоустроенных кемпингах, очутились в лесу на планете не являющейся родиной для людей. Они были здесь чужими, даже Смит, как ни старался, явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Лес был наполнен жизнью. Шумели кроны деревьев, раскачиваемые ветром, перекликались местные птицы, ничуть не похожие на земных, в подлеске вокруг них то и дело раздавалось шуршание прошлогодней листвы или снега, оставшегося с зимы, мелькали тени каких-то местных зверушек, и всё это для пятерых человек казалось враждебным, несло опасность угнетающую разум всё больше и больше. Даже веселые лучики солнца, упорно пробивавшиеся через кроны деревьев, согревая тело не грели душу, если ты точно знаешь, что это светило - чужая звезда за миллионы и миллионы километров от родного тёплого солнышка.

- Так, всё, встаём, - распорядился Смит. – Пацан, иди сюда. Где ваш нож, профессор?
Прошин со вздохом впрягся под рюкзак. Они прошли-то всего ничего, а ноги уже ныли от напряжения и высокие охотничьи ботинки вместе со штанами промокли от талого снега, вопреки уверениям производителей об уникальном качестве продукции.

Арам подошёл к Смиту, насупившись и надувшись, ожидая непременной взбучки. Его отец тем временем ползал по земле, отыскивая нож, которым недавно так рьяно угрожал верзиле.
- Нам надо идти, парень,- сказал тем временем Смит мальчишке. – Твоему папе угрожают плохие люди и надо идти, чтобы они нас не нашли и не сделали твоему папе больно. Ты понимаешь меня?
Арам медленно кивнул.
- Мы пойдём потихоньку, - продолжал Смит, - поначалу будет трудно – но ты же мужчина, ты воин. Ты ведь не допустишь, чтобы из-за тебя было плохо твоему отцу и твоей сестре?

- У меня ноги болят, - пожаловался мальчуган.
- Так это же хорошо, - улыбнулся Смит. – Это они растут и тебе говорят: смотри, как мы быстро растём Арам. Не надо бы так быстро, конечно, но нам не оставили выбора, понимаешь?
Мальчишка ещё раз кивнул.

- Мы пойдём медленно? – переспросил он.
- Да, конечно, - ответил великан.
- А можно, я буду держать тебя за руку?
- Да, конечно, парень.
И они пошли.

Идти стало как будто полегче. Склоны невысоких гор заросли густым кустарником, и эти заросли приходилось обходить. В низинах лежал снег, кое-где подточенный ручьями, и Смит выбирал маршрут так, чтобы, не забираясь на вершины гор, тратя силы на восхождения, идти по склонам примерно на одном уровне. Он шёл первым, Прошин замыкающим, профессор с дочерью в середине, а Арам так и топал, вцепившись в руку великана.

После недавнего конфликта Иван, было, засомневался в необходимости вооружаться. Голыми руками или с ножом он ещё как-то мог потягаться с предводителем их отряда, с оружием же Прошин толком обращаться не умел, кроме того, купленные с рук винтовки, пусть даже смазанные и ухоженные были не пристреляны, и неизвестно как они поведут себя в случае реальной опасности. Однако буквально через пару километров ходьбы, в низине возле бойкой речушки, промывшей себе путь сквозь сугробы тёмного снега, они увидели стаю местных хищников, небольшую, голов на восемь-десять. Люди замерли. Смит и Прошин сняли оружие с предохранителей и передёрнули затворы.

Им повезло – ветер дул в их сторону и животные, покрутившись у воды, скрылись на другом берегу.
После этого пошли ещё медленнее и тише, озираясь по сторонам. Оружие поставили на предохранители и постоянно держали наготове, наводя ствол на любую мелькнувшую среди деревьев тень. Также, не выпуская из рук оружия, ставили палатку, рубили сухие дрова для костра на всю ночь, молча поужинали и улеглись по спальникам, постеленным на ветки местного хвойного дерева.

Смит присел у костра с винтовкой. Прошин, нарубив сухую лесину, присел рядом.
- Будем дежурить? – спросил Иван.
- Да, - негромко ответил великан, - полночи ты, полночи я... Часы есть?
- Есть, - Прошин протянул Смиту свои наручные «Командирские».
- Хорошая штука.
- Надёжная.

Они помолчали.
- Я никак не могу свыкнуться с мыслью, что нам придётся прятаться вот так, - осторожно сказал Иван. – Ты думаешь, мы выдержим? Тут дикий лес, полно хищников.
- Ну, крупных хищников мало, - возразил Смит. – Да они и ходят поодиночке, а с теми, которых мы видели под вечер, вполне можно справиться в два ствола. А всё остальное... выдержим, наверное. Наша задача, в общем-то, уйти километров на сто на северо-запад, подальше от посторонних глаз, и оборудовать в подходящем месте долговременную стоянку.

- Сто? Много.
- Почему? Десять – двенадцать дней пути, стоит только привыкнуть к темпу ходьбы.
Прошин вздохнул:
- Эх, а я-то думал... Археологическая экспедиция, свежий воздух, то, сё...
- Побыстрее привыкай, парень, - посоветовал ему Смит. – Винтовку почисть.

- Э, да заколебала она…
- Почисть, блин!.. Выскочит какая-нибудь зверушка, а у тебя карамультук заклинит.
Прошин от души выругался.
- Точно, - Смит широко улыбнулся, - и так на каждой стоянке. Ну, потом можешь поспать.
- Вот спасибо…

Следующий день и правда оказался трудным. После ночёвки в палатке они все долго не могли выбраться из нагретых спальников, потом долго растирали затёкшие члены, также долго готовили завтрак и Прошин, кое-как двигавший ногами и руками, с ужасом подумал о предстоящей дороге. Но к его собственному удивлению, стоило им закончить утренний туалет, позавтракать и, навьючившись, прошагать первый километр, каждый из команды беглецов мало-помалу втянулся в ритм и все пятеро зашагали по лесу, обходя горы повыше и переваливая через невысокие холмы с каменистыми навершиями. Смит также возглавлял строй, за его руку держался Арам, фактически задававший темп передвижения, за ними шли профессор с дочерью, Прошин замыкал дефиле.

Поначалу, помня о вчерашней встрече с хищниками, Иван постоянно теребил винтовку, непрерывно оглядываясь по сторонам. Во время ночного дежурства ему несколько раз слышались непонятные звуки в зарослях вокруг костра, а под утро, прямо перед тем, как небо посветлело, он увидел горящие глаза какого-то зверья, стаей окруживших лагерь. Иван заполошно вскочил, взял оружие наизготовку и бросил в темноту горящую головню, собираясь криком разбудить товарищей. Но раздалось слитное шуршание кустарника и хищники, по-видимому, отступили, после чего всякий сон у Ивана пропал напрочь - до того момента, пока не пришлось будить своих спутников, Прошин тыкал стволом винтовки во все стороны, красными от недосыпа глазами высматривая опасность.

Взбудораженный ночным дежурством Прошин и сейчас ждал, что вот-вот из-за кустов выскочат какие-нибудь саблезубые тигры (которых тут не водилось уже пару миллионов лет), всех разорвут и всех съедят. Но шло время, тигры не показывались, зато поклажа на плечах наливалась свинцовой тяжестью, пот ел глаза, и вскоре Иван плёлся в хвосте отряда, с чёрной завистью разглядывая изящный рюкзачок Дженни или маленький сидор Арама. Впрочем, взятый вес примерно соответствовал физическим возможностям, так что легко не было никому.

К обеду Прошин готов был бросить всё и писать книгу «Прощай, оружие!» В своей прежней, нормальной жизни он не прочь был почитать оружейные форумы, посмотреть фотографии какой-нибудь затейливой финтифлюшки калибра 9х19 Пара или ролик про метких стрелков на файлообменнике, вставляя комментарии типа: «А Калаш всё равно рулит». В реальности винтовка оказалась той самой соломинкой, что сломала шею верблюду: дешёвый брезентовый ремень быстро натёр шею, ствол то и дело путался в ногах, мешая идти и невеликий вес карабина воспринимался где-то вровень с бетонной плитой. Кроме того, нет-нет да всплывала мысль о боеприпасах, уложенных где-то поближе к поверхности под клапаном рюкзака - выкинуть бы их, оставить тушёнку и можно расправлять крылья.

Именно так, на каждом шагу проклиная поклажу, пригибающую к земле, горы, скользкую землю, норовящую вывернуться из-под ног и отправить кувырком вниз, наградив при этом травмами различной степени тяжести, группа из пятерых измученных человек – трое взрослых, двое детей – дошагали сначала до обеда, а потом и до ужина. Стоянку оборудовали с удобствами: под высокой скалой на полянке с журчащим ручейком солнце изжарило остатки снега и подсушило за день землю, обступившие полянку деревья закрывали костёр от недоброго взгляда что сбоку, что сверху.

Прошин, снаряженный по дрова, натащил и лапника, и сушняка, соорудив кучу почти в человеческий рост и ещё нагрёб несколько небольших куч окрест под деревьями, чтобы бросив горящую головню можно было подпалить сухой валежник. Это могло сработать против зверей, но про то, что их преследовали люди Смит и Ко намучившись за день и отшагав при этом всего-то километров пятнадцать, успели забыть.
Смеркалось. Дженни закончила возиться с нехитрым ужином, Смит и Прошин разобрали и почистили винтовки: «Мы что, постоянно этим будем заниматься?» - спросил Иван недовольно. Хренова железяка до краёв вымотала его на марше и ещё возись с ней...

- Каждый вечер, - подтвердил его худшие опасения Смит, - и после каждой стрельбы, на отдыхе. Или ты хочешь остаться в дураках из-за собственной лени?
Прошин не нашёлся, что на это ответить, только недовольно покосился на «железяку», мирно стоявшую возле скалы. Смит поставил своё оружие рядом.

- Ужинать, - пропела Дженни.
- Кушать, кушать, ура! – Арам запрыгал на одной ноге – откуда силы взялись! – Чур, мне сладкое!

Арам был послушный мальчик, распоряжения Смита он за редкими исключениями выполнял беспрекословно. Вот и сейчас, балуясь, Арам не намного отошёл от взрослых, как и было ему велено в самом начале их эскапады. Этого «не намного» вполне хватило Холтвистлу, чтобы показать свой непредсказуемый нрав: из-под ближайших к стоянке деревьев хрустнув кустарником, выкатился мохнатый клубок и с рычанием схватил мальчика, повернувшегося к деревьям спиной.
Арам успел только пискнуть.

Все остолбенели, и лишился бы профессор единственного сына, но мальчик не стоял на месте – во время нападения он подпрыгивал и вертелся, поэтому зверь, повалив его на землю, стал перехватывать свою жертву, чтобы сподручнее утащить в темноту. Этих мгновений хватило, чтобы отец Арама сотоварищи принялись действовать.

Джон Смит прыгнул, словно вратарь футбольной команды, пытающийся поймать «девяточку» и вцепился в шкуру зверя, пытаясь стащить его с лежащего мальчика. Ему навстречу щёлкнули длинные жёлтые клыки и зверюга, не выпуская жертву, цапнула великана куда придётся.
Профессор с нечленораздельным криком подбежал к клубку тел и принялся охаживать что ни попадя сухой палкой, которая немедленно сломалась у него в руках.

Прошин схватил горящую головню и, подбежав к сцепившимся намертво противникам принялся тыкать, опять же, куда попало. Ему отвечали рычанием на два голоса, и где-то снизу пищал полузадохшийся Арам.
Дженни...

Девчонка, поначалу растерявшаяся, действовала с истинно женской прагматичностью: Дженни подбежала к стоявшему возле скалы оружию Смита и Прошина, схватила первую попавшуюся под руку винтовку и, наведя ствол, нажала спусковой крючок, мужественно не закрыв глаза при этом.

Оружие видимо решило показать свой характер, и, хотя Смит строго-настрого наказал держать оружие незаряженным и на предохранителе, винтовка звонко бабахнула, вывернувшись у девчонки из рук. Дженни ойкнула и присела, закрыв лицо руками. Её выстрел, тем не менее, возымел своё действие: рычащий и визжащий клубок тел распался и зверь, получив чувствительного пинка от Смита, прихрамывая, скрылся в подлеске.

Профессор кинулся к сыну, Прошин подбежал к скале и схватил винтовку, целясь куда-то в кусты, Смит взял своё оружие, но, оглядевшись по сторонам, плюнул и полез в рюкзак за аптечкой. Дженни вытирала слёзы. Иван ободряюще кивнул девушке:
- Всё уже, иди, посмотри, что там с братом.

И они принялись оценивать ущерб.
Главными пострадавшими были Смит и Арам. Мальчишка, как ни странно, отделался неглубокими ранками от зубов и парой длинных царапин, только сильно испугался, и этот испуг лёгким назвать было сложно – мальчик дрожал в руках у отца, повторяя: «Больно, больно, больно...» Вокруг них суетилась Дженни, обрабатывая ранки. Смит пострадал сильнее: зверюга укусила его прямо в лицо, выдрав кусок щеки, висевший теперь на тонкой плёнке кожи, располосовала предплечье и все повреждения Джона зашивал Прошин, с трудом сдерживая рвотные позывы.

Был и материальный ущерб: клыки и когти превратили в грязные лохмотья одежду мальчика и Джона Смита, и профессору с дочерью пришлось до глубокой ночи портняжить, оставив Прошина дежурить у костра. Иван Владимирович после всех событий стал нервный и, заслышав как-то по-особенному громкий шорох за пределами освещённого круга, не раздумывая, пальнул в ту сторону, переполошив всех лесных обитателей окрест и напугав уснувшего было Арама.
Мальчишка дождался, пока взрослые вернутся в палатку, спросил: «Что там?» - «Спи, всё нормально», - ответила Дженни, улеглась возле отца, который спать ложился так, чтобы дети лежали у дальней стены палатки, на каждой стоянке приваленной кучей веток. Араму не спалось. Молодой организм сразу же приступил к заживлению ранок, залитых вдобавок регенерирующим гелем, поражённые места должны были затянуться новой кожей за считанные часы и весь этот процесс сопровождался постоянным зудом.

Арам повертелся в спальнике, прислушиваясь к лёгкому дыханию сестры, всхлипыванию великана – Смит по ночам иногда плакал, о чём ему никто не говорил. Шумно вздохнул и скрипнул зубами отец. Не спалось и всё тут: чесалось всё тело, пережитое раз за разом вставало перед глазами и вообще, последнее время Геворг Арамович очень мало уделял внимания детям, занятый своими немощами. Профессор был не чужд спорту, не было у него вредных привычек, но устроенный ими променад по сложности приближался к маршрутам профессиональных спортсменов-туристов, так что пройденное компанией расстояние можно с полным на то правом назвать подвигом.

Арам попробовал полежать с закрытыми глазами. Открыл глаза, глядя в полог их убежища. Слышалось дыхание спящих людей, снаружи доносился треск горящих поленьев, приглушённый тканью палатки. Шумели деревья, раскачиваемые ветром.
Мальчишка наполовину выбрался из спальника, потянулся к дальней стенке, туда, где они складывали рюкзаки. Свой рюкзачок он помнил прекрасно, лежал он как раз почти под рукой, так, что оставалось лишь расстегнуть нужный кармашек. Там, под небольшим плюшевым Винни-Пухом...

С самого начала, едва только избежав тесных объятий службы безопасности, все пятеро избавились от мобильных телефонов. Дурных не было - интерстарнет даровал безграничное общение, множество видов развлечений и заработка, но платой за все радости высокоскоростного трафика было отсутствие личной жизни. Мобильное устройство можно было отследить в любой точке пространства, обслуживаемого серверами Сети, при этом не имело значение наличие активной сим-карты в телефоне и состояние аппарата – включено/выключено, сломано/исправно.

Под небольшим плюшевым Винни-Пухом в боковом кармане рюкзачка Арама лежала выключенной небольшая игровая приставка. Отец купил на прошлый день рождения, да впопыхах и забыл про неё, как многие взрослые мужчины забывают дарить приятную для близких мелочёвку, а подарив – и не вспомнят, пока на почту не придёт счёт из цветочного салона, или на рабочем столе ПК не обнаружится самораспаковывающийся архив с новой баймой.

Арам с головой забрался в спальник. Замер, когда рядом заворочалась Дженни, но сестра перевернулась с боку на бок и задышала также мирно и спокойно. Жаркая темнота под клапаном спальника дарила чувство уюта и защищённости, так в своей кроватке малыши прячутся под одеялом, спасаясь от бабайки. Арам отмутузил бы любого, кто посмел бы сказать, что он испугался, что он маленький и слабый, но слова из песни не выкинешь – Арам и был маленьким десятилетним мальчишкой, напуганным непонятными событиями вокруг, в которых и взрослые-то ориентировались с великим трудом.

Консоль была не самая мощная, «WengDu Т-3000», но её вполне хватало, чтобы обеспечить владельцу выход в сеть с возможностью смотреть фильмы, слушать музыку и, самое главное - просматривать сетевые страницы. Экранчик четыре на три дюйма, маленький тачпад, два джойстика...

Арам включил приставку. Замерцал приветствием экран, заиграла музыка, и мальчишка поспешно выключил звук. Прислушался. Тихо, только снова всхлипнул во сне Смит.
Индикаторы показали Сеть – 33 процента, заряд – 42 процента. Хватит, хоть и ненадолго. Действуя джойстиками и тачпадом, Арам набрал название детской социальной сети «Bjoke».

Вход/Регистрация
Логин: +Джанго!!!Мсти#тель+

В «Baby Joke» регистрировалось множество пользователей под именем популярнейшего персонажа детских фильмов Капитана Мстителя. Настолько много, что никакие сочетания букв и знаков со словом мститель к регистрации не допускались, но Арам поступил оригинально – записал никнейм кириллицей, а всем любопытствующим, что это за язык отвечал просто: «Олбанский».

Пароль: **********

В свои десять лет Арам прекрасно знал, что через любое мобильное устройство можно выследить человека и, более того, включив камеру, через удалённый доступ, наблюдать за владельцем аппарата. Но также ему было известно, что игровая консоль имела свой уникальный IP-адрес, что делало Капитана Мстителя невидимым для врагов. Маленький Арам не мог знать одного: ради людей, угрожающих новому порядку, агентами безопасности был полностью перекрыт Архипелаг Королевы Виктории, Москва и окрестности, а кроме того множество программистов так или иначе сотрудничавших с «безпекой», получив профили и контакты всех участников экспедиции Джона Смита, мониторили локальную сеть Холтвистла, намертво перекрытую от проникновений извне.

Главная страница детской сети заклубилась тэгами. Игры, фильмы, музыка, познавательные программы, сайты школ и детских садиков... Арам выбрал «форум» - он был мальчик тихий, задумчивый, каких всегда рады сделать объектом насмешек более шустрые пацаны, поэтому потрепаться с ровесниками Арам обычно заходил в последнюю очередь. Однако пережитое требовало выхода, хотелось кому-нибудь рассказать о своих невзгодах, крикнуть: «Люди!.. Я живой!..» - и мальчуган открыл страничку с собственным списком контактов.

Первым номером помаргивало весёленькими огоньками входящее сообщение с просьбой о добавлении в список друзей пользователя. Из чистого любопытства, не подозревая никакого подвоха – это ведь была детская социальная сеть, с очень строгими правилами и свирепыми модераторами, которые могли и в реале полицию вызвать нарушителю, не говоря уж о лишении доступа в сеть. Так вот, Арам открыл сообщение и увидел такой никнейм: МАМА.
Лайза Эллен Резник, мать Арама и Дженни, уже почти три года назад разбилась во время катания на горных лыжах на одном из местных курортов, находящемся, кстати, в сотне километров на северо-восток от их нынешней стоянки. Профессор Джангулян не нашёлся, что сказать сыну, которому тогда только-только исполнилось семь лет, и Арам какое-то время осаждал отца вопросами: «Где моя мама, когда она придёт?..» - пока однажды Геворг Арамович, человек спокойный и выдержанный, не сдержался и не наорал на сына так, что тот прекратил всякие расспросы. И всё это время Арам ждал, что мама придёт однажды, помнил её светлый образ, скучал по ней, и оттого детское сердечко поневоле сделало кульбит, и накатившая тоска заставила мальчика авторизовать пользователя и написать сообщение.

+Джанго!!!Мсти#тель+ (13.52 pm)
Привет. Ты кто?
МАМА (13.54 pm)
Здравствуй, мой хороший...............))))))))))))
+Джанго!!!Мсти#тель+ (13.54 pm)
Мама?
МАМА (13.55 pm)
Да, заяц.......))))

Арам был маленьким мальчиком, это точно. Но также точно и то, что не был он глупым маленьким мальчиком. В свои годы сын профессора Джангуляна успел осознать главное: этот мир и наши представления о нём – совершенно разные вещи.
Чего не мог ожидать Арам - «на том конце провода» сидел жирный слюнявый мужик, любитель детской порнографии в придачу.

+Джанго!!!Мсти#тель+ (13.56 pm)
А где ты была всё это время? Я скучал(((((((
МАМА (13.56 pm)
Я ездила к бабушке, мой сладкий)))))))))) Бабуля очень соскучилась по тебе и просила передать привет.............))))))

Мать Лайзы Резник, Хелена, бабушка Арама, жила на Архипелаге в частном доме на побережье. Надо сказать, что, хотя профессор Джангулян частенько привозил внуков к бабушке, Арам не очень любил визиты в особняк Хелен Резник. Любимицей бабушки была Дженни, эта деталь отсутствовала в досье.

+Джанго!!!Мсти#тель+ (13.58 pm)
Бабушка?
МАМА (13.58 pm)
Да, заяц)))))) Баба Лена напекла пирожков – вкусные, с сыром, как ты любишь))))))

Баба Лена готовила отвратительно, за плиту вставать ленилась и изо всех сил следила за фигурой, в отсутствии мужа регулярно заводя знакомства с молодыми людьми на пляжах Архипелага. Слово «пирожки» для стареющей красотки было сродни трёхэтажному мату, хотя выпечку Арам действительно любил, сладкому предпочитая булочки с сыром и ветчиной – растущему организму требовалось огромное количество углеводов. Жаль только двигательной активности недоставало мальчугану и был он несколько упитан, из-за чего тощие сверстники дразнили его то Пышкой, то Плюшкой.

+Джанго!!!Мсти#тель+ (13.59 pm)
Я люблю булочки
МАМА (01.00 am)
Я обязательно тебе их привезу)))))) Где вы?
+Джанго!!!Мсти#тель+ (01.03 am)
Ты не моя мама

Они были на Архипелаге на Новый год – отец, Дженни и он, Арам. Бабушка встретила их дружелюбно хоть и несколько отстранённо, вместе они ходили на пляж и по ресторанам, смотрели новую космическую стрелялку про Капитана Мстителя...
Не было там мамы.

МАМА (01.03 am)
Почему????((((((((

Арам долго смотрел на экранчик приставки требовавший ответа. Ответ он знал всегда, просто боялся посмотреть правде в глаза, не хотел встретиться с этой правдой лицом к лицу, потому что это ведь и значит быть взрослым, верно? А коли так – многие ли из нас способны посмотреть в глаза горькой и злой правде о себе самом и даже те немногие, кто способен, вправе ли осуждать маленького мальчика, вынужденного решать взрослые вопросы?
Арам долго смотрел на экранчик, не решаясь написать то, что знал все эти три года.

+Джанго!!!Мсти#тель+(01.06 am)
Ты не моя мама. Моей мамы нет.

Выключенная приставка полетела в угол палатки, Арам свернулся клубочком в глубине спальника и тихонько заплакал.

[Последний]

Скрытый текст - текст:

Снаружи Прошин забеспокоился, услышав странное шевеление со стороны их убежища, встал с чурбачка, на котором клевал носом и, крадучись, с винтовкой наперевес подошёл к скале. Но всё было тихо, только потрескивали дрова в костре, так что Иван вернулся на пост, продолжив своё всенощное бдение.

Инопланетные зверушки шелестели в кустах; сквозь колышащиеся ветви деревьев - голых, только-только проклюнулись почки, - светили звёзды.
У Холтвистла не было спутника и поэтому, как считали некоторые учёные, на планете невозможна разумная жизнь. Вот, думал Прошин, мотая тяжёлой головой, пришли земляне, принесли разум – уноси пятки. И ведь что обидно, расстояние-то – тьфу… на каком-нибудь снимке со спутника пальцем накрыть, а на деле можно хоть всю жизнь по местным буеракам блукать.

За размышлениями Прошин и не заметил как заснул. Собирался бодрствовать всю ночь, чтобы дать возможность восстановить силы великану, но с непривычки сломался - разбудил его Джангулян, утром выбравшийся из палатки по нужде. Профессор ни слова не сказал Ивану, виновато моргавшему заспанными глазами, и, пока тот совершал утренний туалет, устроил побудку остальному отряду. Прежде всего, Геворга Арамовича заботили дети. До завтрака он долго выспрашивал самочувствие Дженни и Арама, стараясь убедить прежде всего самого себя, что дети выдержат. Дети чувствовали себя сносно, только Арамчик был хмур и прятал глаза, односложно отвечая отцу, что, мол, не в настроении.

Всех поразил Смит. Иван прекрасно помнил, как зашивал верзиле лицо и разодранную руку. Когти и зубы зверя, напавшего на меньшого участника их предприятия, оставили страшные следы на лице Смита, так, что только чудом уцелел правый глаз. Во время сна повязка с лица Смита сползла и, едва только великан показался из палатки, как Иван и Геворг Арамович застыли каждый на своём месте, изумлённо глядя на верзилу.

- Джон, Джон, - не сдержался Арамчик, - ты выздоровел?!
На лице Смита не осталось даже шрама, напоминавшего о вчерашней свалке. Криво усмехнувшись мальчонке, великан прошёл к ручью, журчавшему неподалёку, и принялся умываться, а, вернувшись, бросил в костер, на котором готовился их нехитрый завтрак, обрывки бинта. В ответ на недоумённые взгляды своих спутников он только пожал плечами.

Новый день встретил отряд лучами ласкового весеннего солнца, побуждавшими людей весело шагать по лесу, шелестом прошлогодней листвы или хрустом подтаявшего снега распугивая мелкое зверьё. Однако стоило им подняться на очередной невысокий холм, как расступившиеся деревья открыли панораму наступающей по всем фронтам непогоды: с северо-запада ветер гнал снеговые облака, задевавшие заснеженные вершины недалёких гор. Остановившиеся на вершине холма путники с беспокойством рассматривали величественную картину.

- Пройдём ещё хотя бы час, - нарушил молчание Смит, - и будем искать место для стоянки.
Это прозвучало слишком неуверенно, чтобы быть руководством к действию. Они так и стояли на вершине холма, сбившись в кучку, а крепчавший ветер трепал их одежды, бросал первые снежинки из надвигающейся армады, и мнилось: вся планета ополчилась против них, и в целом свете нет им ни приюта, ни спасения...

- Так, ну всё, пошли, - ещё раз скомандовал Смит.
- Смотрите, - тихо сказала Дженни.
Смит повернулся к ней, собираясь, видимо, что-то сказать, осекся, и только выругался сквозь зубы. Остальные молча смотрели как две серебристые точки скользнули по краю атмосферного фронта, оборвав подле свинцовых туч инверсионный след. Ведущий и ведомый – один чуть отстал, прикрывая, - заложили лихой вираж, сбрасывая скорость у самой вершины холма.

Малые десантные боты, стандартная модель.
Стремительные очертания корпуса, которые несколько портил спортивный животик десантно-транспортного отсека под коротенькой хвостовой балкой с двухкилевым оперением, электрореактивные двигатели с запасом хода почти в астрономическую единицу, забранные в обтекатели поворотных гондол на задорно отклянченных аэродинамических плоскостях, поляризованные стёкла фонаря кабины. Серебристое теплоизлучающее покрытие обшивки поблёскивало на солнце заставляя прикрывать руками глаза. Звук работающих двигателей едва перекрывал свист ветра и две гигантские стрекозы – по пятьдесят метров в длину каждая – закружились вокруг холма, опустив носы к вершине с людьми, замершими на выветренных камнях.
Они стояли и смотрели – больше ничего им не оставалось. Предприятие обернулось крахом, все их хитрости пропали втуне, усилия оказались бесплодны...

Прошин не к месту подумал, что такие манёвры влетят кому-то в копеечку – энергии только-только выскочить из гравитационного колодца, да сменить орбиту, не считая жизнеобеспечения кабины управления и десантного отсека, а здесь, «на грунте», электрореактивные двигатели, слишком слабые для полётов в атмосфере, самым натуральным образом транжирили энергию, выбрасывая на ветер мегаватты и килоджоули.

Они стояли и смотрели. Дети жались к профессору, Прошин бездумно наблюдал как в десантных отсеках открылись люки. До тридцати человек в лёгких скафандрах и до двадцати в тяжёлых «Кирасах», вспомнил Иван позабыв о винтовке, так и висевшей у него вдоль туловища. Стоял и смотрел Прошин на то, как заканчивается их полубезумное предприятие, и серия выстрелов заставила его вздрогнуть от неожиданности...

Пули двенадцатого калибра высекли искры на блистере кабины и бот, уже приготовившийся к высадке, повело в сторону. Пробить бронированное остекление не получилось бы и из пушки, больше сработал эффект неожиданности: десант горохом посыпался на землю. Оглянувшись, Иван увидел перекошенное от злобы лицо Смита. Великан, отстреляв магазин, взял винтовку наперевес и длинными скачками понёсся по склону холма вниз.

«Куда?!» - хотел было крикнуть Прошин, успел подумать, что надо бы и самому стрельнуть, что ли, но тут их окружили фигуры в серебристых комбинезонах, в шлемах с прорезями визиров и с оружием в руках и, повинуясь недвусмысленно выраженному требованию, Прошин, чувствуя себя дурак дураком, снял оружие через голову и медленно положил на камни. Второй бот неторопливо снялся с места и двинулся вслед Смиту, который, не снижая темпа, нёсся к обрывистому краю холма. Прошин краем глаза видел, как верзилу догнали возле самого обрыва и Смит просто расшвырял нападавших как кутят. Встал в полный рост, вскинув винтовку.

Один из десантников отошёл на пару шагов. Чётко, словно на учениях поднял своё оружие, прицелился, повёл стволом – там, внизу, Смит отчаянно палил в брюхо разворачивающегося над ним летательного аппарата. Оружие в руках десантника чуть дёрнулось, издав сухой треск, на срезе ствола заплясал огонек, и Смит вдруг оступился, вскинул руки и исчез за краем обрыва.

Отвоевались.
Не то чтобы все они испытывали какие-то сильные чувства друг к другу, а всё же за время нелёгкого хоть и короткого пути они именно что привыкли вот так, впятером тянуть каждый свою лямку и Джон Смит, верзила, по умолчанию считавшийся в отряде за командира вполне соответствовал своей должности: припасов он волок за троих, шагал также за троих, вытягивая за собой Арамчика, подбадривая профессора и покрикивая на его дочь... ну, и кушал он за троих тоже.

Арам вскрикнул и спрятал лицо в куртке профессора, оцепенело смотрящего перед собой. Прошин сжал кулаки, не в силах отвести глаз. Дженни крепко-крепко зажмурила глаза, и из-под плотно сжатых век вдруг покатились слёзы. До сих пор они всё-таки воспринимали своё вынужденное путешествие как некую прогулку, экспедицию пусть и в экстремальных условиях; плохо верилось, что таким образом они спасают свои жизни и сейчас именно так, наглядно и жестоко, им показали насколько всё серьёзно. Жаль только урок запоздал.

Дальнейшее Иван помнил плохо. Их затолкали в летательные аппараты, несильно, но настойчиво подталкивая в спину, Прошину стянули руки пластиковыми наручниками, семейство Джангулянов оставили как есть, только дюжие парни в камуфляже зажали профессора с детьми между собой. Боты поднялись, развернулись, и тут началась самая настоящая снежная буря: ветер бросал снежные хлопья, норовя перевернуть пляшущие под его порывами машины и это бы полбеды, запаса энергии в батареях вполне хватало подняться над бурей, чтобы там, в чистом небе поймать поток энергии с орбиты, но над атмосферным фронтом в мезосфере заплясали грозовые разряды – спрайты и диспетчера, сообщив об этом пилотам, рекомендовали найти какое ни есть убежище и переждать непогоду до тех пор, пока не пройдёт основной фронт облаков или не восстановится энергоснабжение.

Убежище нашлось неподалёку: законсервированный метеорологический пост в пяти километрах к западу. После недолгой болтанки в воздухе боты сели прямо возле входа в одноэтажное длинное здание. Дверь, закрытую на замок и опечатанную, вышибли с одного удара, десантники быстро обошли весь дом, нашли источник энергии – небольшой дизель-генератор – и вскоре лампочки на потолке замерцали тусклым светом, озарив помещения, забитые разномастной аппаратурой и заставленные казённой мебелью.

После этого «позаботились» о пленниках: профессора с детьми запихнули в какую-то комнатушку, определив под охрану двух громил, Прошина же, протащив по длинному коридору с рядами пластиковых дверей, завели в большое помещение, заставленное столами и стульями. Там Ивана и оставили, посадив на неудобный стул посреди комнаты, оставив руки скованными наручниками.

Хлопнула дверь, Иван остался один. Прошин подёргал руками, пытаясь не то снять, не то ослабить наручники – напрасно, пластиковая нить только врезалась в кожу, причиняя резкую боль. Прошин оглядел помещение. Его оставили в темноте и при слабом свете из окон, забранных решетками с толстыми прутьями были видны только столы, стулья да кафедра, перед которой Прошина усадили конвоиры.

Иван скрючился за столом и спрятал лицо в ладонях. Потянулись минуты.
За стенами комнаты, судя по всему служившей персоналу станции конференц-залом, раздавались звуки, издаваемые обычно людьми, обустраивающими стоянку: кто-то ходил по коридору, что-то протащили, хлопнув дверью по соседству. В какой-то момент Прошину почудился запах горячей пищи, и Иван сглотнул набежавшую слюну. Всё-таки, несерьёзный я человек, - подумал Прошин, - нас взяли в плен, Смита убили, а я тут слюни пускаю, о еде думаю...

У двери щёлкнул выключатель; Иван отнял руки от лица. Залитый светом вечных ламп (одна помаргивала), напротив Ивана стоял здоровенный детина, стоял, молча рассматривал Прошина и что у него было на уме при этом...

Пытать будут?..
Боевой скафандр космического десанта с выключенной фототропной маскировкой превратился в серый комбинезон, полностью скрывший лицо. От фигуры вошедшего веяло опасностью: так должен был выглядеть киборг-убийца из старых дурацких фильмов. Киборг поднял руку, и Иван непроизвольно дёрнулся. Он был полностью во власти своего страха, полностью во власти этого... в сером.

Десантник что-то нажал на скафандре, шлем распался на две части, улегшись вокруг шеи на манер капюшона. На Прошина смотрел молодой, может быть, немного старше Ивана, молодой человек и под его взглядом Иван вспомнил, что три дня не брился, что всю дорогу ел наспех возле костра, для которого долго не получалось найти сухие дрова и дым от сырых веток выедал глаза. Стоявший перед ним молодой человек был чисто выбрит, подстрижен, серый комбинезон сидел на нём что твой смокинг, вдобавок сквозь ядрёный аромат, издаваемый пленником нет-нет да пробивался слабый запах хорошего парфюма.

Прошин опустил глаза и принялся разглядывать столешницу.
- Вы зачем детей с собой потащили? – внезапно спросил десантник.
Прошину пришлось сделать усилие, чтобы поднять голову и встретить его взгляд:
- От вас спасались, - в горле застрял комок, ответ вышел хриплый, неубедительный и ему пришлось, откашлявшись, повторить сказанное.
- Они спасались, - иронией, прозвучавшей в голосе, можно было отравиться, - а вы знаете, что гон у крысоедов сейчас в самом разгаре?

Прошин недоумённо посмотрел на собеседника.
- Не знаете, - сказал молодой человек. – В это время даже гулли не выбираются из берлог, хотя спячка у них уже закончилась. Редких шатунов раздирают на части, к пиршеству собираются особи со всей округи...

Он махнул рукой:
- Сами полезли на верную смерть, так хоть детей бы оставили органам опеки. Куда вы вообще направлялись?
- Ну, я точно не знаю, - промямлил Иван, чувствуя себя идиотом, - Смит сказал...
- Кто это – Смит?
- Вы убили его там... – Прошин мотнул головой куда-то в сторону окна.
- А-а, репликант, - Иван постарался запомнить странное слово, как будто из его нынешнего положения существовал выход.

- То есть, вы доверили свою жизнь и жизнь детей профессора Джангуляна этому гангстеру? – переспросил молодой человек.
Он сокрушённо покрутил головой, взял стул, развернул его спинкой к Ивану и уселся, с неподдельным интересом разглядывая своего оппонента. Прошин же окончательно смешался и сидел ни жив ни мёртв, думая только о том, как они лопухнулись, доверившись Смиту – случайному, в общем, человеку.

- Вот, значит, кого нам присылают с Земли, - сказал тем временем молодой человек.
- Меня не к вам прислали…
- Ну, не важно…
Прошин сокрушённо молчал.
- Вы прилетели сюда пять или шесть дней назад, так?
- Ну… - Прошин замялся, - да.
- Как вам у нас?
- Да нормально…
- Так что ж вы по лесам бегаете? Знаете, во что обошлась спасательная операция?

Ну да, десантные боты туда-сюда гонять… Прошин только хмыкнул в ответ.
- Никогда не понимал вас, землян, - будто в пространство сказал его оппонент. – Живёте так, будто вся Вселенная создана ради вас одних. Умри ты сегодня, а я завтра – так?
Под требовательным взглядом Иван почувствовал себя без вины виноватым.

- Да нет, ну что вы… Это… э-э…
Молодой человек со вздохом поднялся и принялся ходить возле кафедры, сцепив руки за спиной – ни дать, ни взять профессор читает лекцию нерадивому студенту.
- Мне много рассказывали о Земле. Говорили, Земля забыла своих сыновей. Говорили, новые миры должны сами выбирать свой путь, не оглядываясь на матерь рода человеческого и знаете, Иван – я не верил, - он многозначительно посмотрел на Прошина. – Ведь мы, новые люди, появились здесь только по воле Земли. Мы – это вы, мы земляне… В чём же дело?

Прошин пожал плечами.
- Только познакомившись с вами, я понял – вы слабы и эгоистичны. Прочие люди – даже дети – для вас не более чем инструмент, посредством которого вы достигаете собственного благополучия и любое, сколь угодно ничтожное усилие во имя общего блага чуждо и непонятно вам. Вы слышите меня?

Иван, сидел открыв рот.
- Благополучие планеты Земля зиждется на упорном труде колоний. Океан, Муром, Холтвистл – мы жертвуем свой труд, чтобы земляне могли наслаждаться беззаботной жизнью, не думая о том, как достаётся каждый кусок хлеба здесь, на фронтире. Наших отцов и дедов словно кулаков сослали вечно трудиться на благо Земли, мы же виноваты только тем, что родились не в той точке пространства. Что скажете? Молчите? И мы молчали до сего дня, но больше не будем словно бурлаки на Волге вытягивать Землю в светлое будущее. Жизнь в таких условиях многому научила нас: без малого полвека мы трудимся плечом к плечу, преодолевая тяжелейшие условия, оставленные родиной без помощи и поддержки, и теперь, глядя на вас, я понимаю, как это много.

Молодой человек перевёл дух.
- Никому и в голову не приходило причинять вред вашей драгоценной персоне. Может быть, вам пришлось бы некоторое время побыть под наблюдением, пожить в охраняемом поместье... и всё. Из всей вашей компании вопросы были только к репликанту, - снова это непонятное слово, - но теперь, как вы понимаете...

Десантник развёл руками.
Прошин пытался придумать возражения на этот небольшой спич, звучавший столь убедительно, но выстроить столь же логичную цепочку аргументов в пику произнесённой речи не получалось. Не хватало знаний.

Собеседник истолковал его молчание по-своему:
- Что ж, в любом случае, мы останемся здесь некоторое время и вы, наверное, желаете сделать туалет и получить горячее питание, - Иван покраснел. – Вас отведут к вашим друзьям.
- А что потом? – не удержавшись, спросил Прошин.
- Нам придётся подняться на орбиту, - пожал плечами десантник. – Вы будете иметь беседу с руководством, после чего решится вопрос о вашей безопасности.

- Когда я смогу вернуться на Землю? – прямо спросил Прошин.
- Мне казалось, вы собирались принять участие в экспедиции профессора Джангуляна, - парировал собеседник. – В ближайшее время вернуться вам не удастся, скажу честно. Но мы работаем над этим.
- Ну ладно... Может быть, наручники снимете? – Прошин сам смутился от того, насколько жалобно это прозвучало.
Молодой человек секунду разглядывал его.
- Да, действительно... Давайте руки.

Откуда-то из недр его одеяния появился небольшой нож – Прошин дёрнулся – и молодой человек одним взмахом перерезал пластиковую ленту.
- Вы можете присоединиться к своему научному руководителю, - сказал десантник. – Они как раз обедают.

За дверью конференц-зала Прошина ждал конвой – двое здоровенных парней в тех же серых комбинезонах. Без лишних разговоров сразу же показывая, кто здесь хозяин, его взяли под локти и, немного дальше по коридору, втолкнули в маленькую комнатушку, когда-то служившую жилым помещением для персонала метеостанции. Иван замялся у двери, оглядываясь. Обстановка не впечатляла: белые стены, тусклый плафон на потолке, окно, также забранное тяжёлой решёткой, три кровати, пара стульев, стол. За столом восседало семейство Джангулянов, поедая нехитрый ужин, собранный – Прошин невольно улыбнулся – из двух упаковок стандартного рациона космонавтов. Уж сколько их, таких упаковок, Иван приговорил за время учёбы – не счесть, вся общага харчилась выданными в Институте рационами, дружно прогуляв стипендию...

В данный момент Арам сосредоточенно выдавливал последние капли яблочного сока из тубы, а Дженни через стол наблюдала за ним. Судя по её недовольному виду, сока ей не досталось.
- Иван! – профессор только что обниматься не кинулся к Прошину, всё ещё стоявшему у двери. – А мы гадали, куда вас увели...
Да уж... Гадали. Так гадали, что от двух рационов крохи остались.
- Никуда не отвозили, - сказал Прошин, садясь на ближайшую кровать. – Здесь сидел, разговаривали с одним из этих...
Он неопределённо махнул рукой в сторону двери.
- И что? – спросил профессор.
- Что они тебе сказали? – подхватила Дженни.

Арам сопел над своей тубой.
- Ну... – Иван пожал плечами, соображая, что из услышанного в конференц-зале стоит знать профессору и детям. – В общем, говорят, надо подняться на орбиту, там будет беседа с их начальством. Потом можно будет продолжать подготовку экспедиции.
Джангулян недоверчиво посмотрел на него:
- Так просто?
- Это мне сказал один из них, - развёл руками Прошин. – Старший, по-моему.

Профессора его ответ явно не удовлетворил, и он собрался сказать ещё что-то, но тут Арам расправился со своей тубой и стал пачкать липкими руками всё подряд. Геворг Арамович поволок его в санузел – оказывается, к жилой комнате примыкал маленький закуток с душем и унитазом. Прошин подсел к столу.
- Мне покушать осталось? – спросил он у Дженни.
- Немножко осталось, - девчонка внезапно смутилась. – Может, ещё дадут, если попросить?
- Дадут, - проворчал Прошин. – Догонят и ещё дадут, не унесёшь.

В коробках болталась одна банка консервов и пакетик с черносливом. Иван в два счёта расправился с остатками еды, запил съеденное водой из пластиковой бутыли и сел на кровати. Дженни лежала на кровати напротив, закутавшись в одеяло, профессор устраивал сыну банный день. За дверью кто-то ходил, протащили что-то тяжёлое, но как ни прислушивался Иван, что там происходило он так и не смог понять.



За окном сыпал снег. Небесная канцелярия укрывала белым одеялом грехи людские и снежинки падали, выстраивая причудливые изваяния тотчас же исчезающие под порывами ветра. Деревья, на чьих голых ветках только набухли почки, стояли укутанные в белые одежды, белым укрылись и вечнозелёные растения; лес замер. Редкие тени скользили в подлеске, тихо хрустя снегом и раскачивая голые ветки кустарника, да журчала речка, веками пробивавшая себе русло среди отрогов горного хребта. Её истоки находились севернее, заканчивала свой бег речушка, впадая в огромное болото, топи которого служили берегом для реки Булл-Ран на пятьдесят километров ниже Москвы. На живописных берегах горной речки, не получившей от колонистов никакого названия, находился дом отдыха, несколько маленьких поселений на два-три дома, работники метеопоста брали из речушки воду для своих нужд и как это обычно бывает, человек оказался неспособен сохранить чистоту природы, отданной в его распоряжение.

В пяти километрах выше по течению, там, где речушка не пробив мощный скальный отрог, изящно обогнула его, надеясь со временем проложить путь через неподатливый гранит, прямо в воде лежал человек.
Талая вода с гор наполнила речку. Переворачивались валуны, тёмной ледяной водой наливались прибрежные омуты, стремнина становилась опасной для переправы до самого лета, пока не прекратится таяние снега с горных вершин. В одном из таких омутов и лежал упавший в реку человек, придавленный быстрым течением к самому дну. Его руки были бессильно выброшены вперёд в последней попытке смягчить падение, поток воды неминуемо сдвинул бы тело дальше чтобы там, на стремнине насладиться неожиданной игрушкой, но, падая, человек попал одной ногой меж двух валунов, старых, поросших мхом, последних бойцов некогда многочисленной рати. С этими ветеранами, свидетелями давнего спора скалы с водой, речка не могла справиться, но и уступать игрушку не собиралась, поэтому снова и снова безвольное тело моталось под напором воды.

Тихо шелестел снег, падавший и тут же тающий на камнях, журчала вода – извечный спор между скалами и водой шёл в полном молчании, даже существо, поневоле ставшее арбитром в этом споре, наблюдало за происходящим молча. Поджарое тело, крепко стоявшее на четырёх лапах, редкий пушок от вытянутой морды до хвоста, маленькие, близко сидящие глазки, сосредоточенно наблюдающие за тем, как небрежно играет река с кучей мяса. Мяса было много. Река была опасна.

Их набралось полтора десятка: такие же звери стояли на камнях, на земле, нюхали воду и камни подле места падения человека. Двое самых нетерпеливых попытались выволочь добычу, спрыгнув в воду, и одного из них река забрала, превратив в свою игрушку. Стая молча проводила барахтающийся комок горящими глазами.

Человек дёргался в воде. Редкие подёргивания сначала участились, с каждым часом становясь интенсивнее, пока не превратились в конвульсии. Поначалу из его тела обильно текла кровь. Какие-то сгустки уплывали вниз по течению или оседали на каменистое дно, тут же поедаемые мелкой рыбёшкой, принесённой весенним половодьем с верховьев. Всё тело ходило ходуном, руки молотили по поверхности воды, что заставляло крысоедов из стаи, собравшейся на берегу повизгивать от возбуждения и затевать драки в ожидании добычи.

Программа, записанная в подсознание, заставляла организм сначала избавляться от мёртвых клеток и заражённой крови, а затем заживлять раны – заживлять быстро, быстрее, чем это могла бы сделать современная медицина. То, что тело носителя находилось в воде, было только на руку – в воду сбрасывались все отходы, вода промывала открытые раны и служила питательным раствором. Изменённые клетки репликанта могли выделять кислород из воды и насыщать им кровь, но только пока организм находился в коматозном состоянии. По окончанию действия программы понадобился воздух в лёгких.

...Над поверхностью реки взметнулась огромная тень. Гигантское тело плюхнулось в воду, забилось, словно кит на мелководье – Смит пытался вытащить ногу из щели меж двух камней. Валуны держали свою добычу мертво, и он буквально выдрал ногу из расщелины, оставив реке правый ботинок. В лёгких мерзкой ледышкой булькала вода. Смит вскочил на ноги, с хриплым криком выталкивая её и тут же, не давая опомнится, ему в грудь ударил мохнатый комок. Вода вокруг вскипела – крысоеды решили отобрать игрушку у реки.

Смит бестолково отмахивался, чувствуя, как зубы рвут его одежду, впиваются в тело.

Нож! На поясе и ещё один, в кобуре, пристёгнутый к правой лодыжке. Только быстро, потому что лёгкие, не получая кислорода, горят, ещё немного, и программа вновь начнёт процедуру реанимации.
Не выйдет, полыхнуло в мозгу яркой вспышкой. Даже если не сожрут крысоеды, у него слишком мало сил, вся энергия ушла на заживление ран, так что если хочешь жить...

Правая рука нашарила на боку рукоять ножа. Смит крепко сжал пальцы и принялся полосовать во все стороны, молясь всем богам, чтобы отточенное до бритвенной остроты лезвие не застряло в чьей-нибудь шкуре или не сломалось на камнях.

Потом он смог подняться – давление как будто ослабло. Тотчас один из крысоедов кинулся ему на спину и Смит завертелся волчком, холодея от мысли, что зверюга перекусит ему шею. Ноги подвернулись, и он вместе со зверем на плечах рухнул в воду, даже в падении тыкая ножом назад, чувствуя, как его хватают за ноги и рвут на куски одежду, а потом и тело...

Смит бил ножом, стараясь достать хищника у себя за плечами. Он кричал и хрипел, выпуская пузырями воздух из лёгких, а зверь у него на плечах драл когтями куртку, щёлкал зубами, рыча и захлёбываясь ледяной водой. В какой-то момент Смит почувствовал зубы у себя на шее. Мелькнула мысль – всё. Накатившая тоска сковала по рукам и ногам, так что нож чуть было не выскользнул из содранных в кровь пальцев, но тут зверь у него на плечах вдруг обмяк и повалился куда-то вбок. С новыми силами Смит нырнул поглубже, увлекая за собой вцепившихся в ноги крысоедов, извернулся и ударил ножом, с трудом преодолевая сопротивление воды.

Сильней, ещё сильней!.. На ноги!..
На твёрдой земле у него не было шансов, на мелководье возле самого берега от него остались бы ошмётки, но здесь воды было по пояс и выше, течение мешало крысоедам, и великан выжил.

Судорожно вцепившись в рукоять ножа, и выставив перед собой лезвие, Смит крутил головой из стороны в сторону. Вокруг него торчали из воды головы четырёх крысоедов. Смит ощупал правую ногу и вытащил короткий метательный нож. Теперь можно было переходить в атаку.

Крысоеды не стали вступать в схватку. Река и этот странный зверь, которого они было наметили себе в жертву, оказались слишком опасны вместе, поэтому животные выбрались из реки. Во время охоты не раз бывало так, что жертва скрывалась от них в воде и тогда стая следовала за ней, пока холод не выгонит мясо на берег. Летом приходилось ждать больше, весной и осенью меньше, но стая всегда добивалась своего, пусть даже ради добычи приходилось пожертвовать кем-то из своих.
Смит огляделся. Кажется, зверей стало больше – на склонах холмов по обеим сторонам реки появлялись всё новые и новые твари, выходили на берег и следили за ним. Значит, на берег нельзя. Нечего и думать о том, чтобы поискать его винтовку или вещмешок, придётся оставаться в воде. А это смерть.

Великан содрогнулся. Напряжение схватки отступало, Смит начал дрожать всем телом – организм согревался, как мог, растапливая поднакопленный за время мирной жизни жирок и через пару минут его колотило так, что лязгали зубы. Великан посмотрел вверх и вниз по течению реки, на зверей, наблюдавших за ним. Ему вниз по течению: там - Смит запомнил это - в пяти-шести километрах на карте стояла отметка небольшого посёлка – что бы это ни было, он должен добраться туда. Но сначала...

Смит выбрался на середину русла и, оскальзываясь на камнях, размахивая руками, чтобы удержать равновесие, побрёл по осклизлым камням. Под обрывистым берегом метров двести ниже река выбросила на камни труп животного. Смит плюхнулся в воду подле мёртвого зверя, непослушными руками развернул труп к себе, после чего с размаху вонзил нож в горло. Его организм потратил слишком много энергии и сейчас нуждался в протеине.

Брызнула кровь, труп дёрнулся, с обоих берегов раздалось дружное тявканье стаи. Смит с отвращением посмотрел на свою пищу, борясь с рвотными позывами. Другого выбора у него не было – или он съест это и дойдёт до человеческого жилья или сдохнет здесь на потеху местным падальщикам.

И Смит принялся за еду.

Его стошнило почти сразу. Комки полупережёванного мяса упали в воду и медленно поплыли по течению, цепляясь за камни, Смит зачерпнул горсть воды, прополоскал рот и, собрав только что исторгнутые кусочки, запихнул их обратно.

Откуда-то сверху раздалось ворчание. Великан резко вскинул голову, костенеющей рукой сжимая нож: зверь подобрался на край небольшого обрыва, под которым происходило пиршество и теперь глубоко сидящие глазки внимательно изучали сидящего в воде человека. Впрочем, соплеменники при виде существа, сидящего в воде, с ужасом отвергли бы само предположение о том, что этот индивидуум принадлежит к расе homo: на грязном лице, обращённом наверх, залитом своей и чужой кровью, нельзя было прочитать ни единого признака разума. На зверя смотрел водяной дух, упырь, застигнутый исконным обитателем леса за своим отвратительным пиршеством. Они долго смотрели друг на друга, затем зверь, ворча, отступил от обрыва, а Смит вернулся к своему занятию

Мяса оказалось мало, на вкус оно было... вкус Смит как можно скорее смывал ледяной водой, давясь непрожёванными волокнами. Он съел столько, сколько смог, затем поднялся, с трудом разогнув непослушные ноги, и побрёл вниз по течению, придерживаясь середины русла реки.

Ох, как он шёл!..

Течение норовило сбить с ног, толкая под колени. Камни со дна рвали ботинок на левой ноге и почти сразу разрезали кожу на правой, оставшейся без обуви, после чего весь путь Смит проделал по собственному же кровавому следу. Вдобавок камни норовили вывернуться из-под ноги великана, и он постоянно оступался, окунаясь в воду. Раза три или четыре Смит упал, один раз на мелководье и, едва упав, помутившимся зрением увидел, как с обоих берегов к нему кинулись тени, расплескав ледяную воду. Смит тотчас же вскочил, выдернул нож из-за пояса и, отчаянно размахивая руками, пробежал вниз по течению, насколько позволила река, а потом со всего маху плюхнулся в небольшой омут. Если бы крысоеды кинулись следом, никакого сопротивления оказать он бы не сумел – и без того кое-как выполз из водяной ямы, но зверей выгнал из воды инстинкт и Смит продолжил путь.

Тело окостенело от холода. Он промок насквозь, ныряя в реке, в то время как температура воздуха едва-едва поднялась выше нуля, и теперь холод, проникающий, кажется, в самое нутро, неотвратимо приближал его гибель. Организм пытался справиться с холодом и сначала принялся расщеплять жировую ткань, отчего Смита била крупная дрожь, затем программа повысила температуру тела до критического максимума, и всё вокруг плыло перед глазами.

Через четыре часа – и целую вечность – Смит почувствовал, как перестают мёрзнуть ноги: будто кто-то пустил в речку тёплую воду, потом тепло распространилось по всему телу, и великан понял – это смерть. Он замерзает.

Смит зарычал, собрал в кулак оставшиеся силы и рванулся вперёд, но левая нога подвернулась на камне, такой же камень только чуть-чуть острее впился в правую ногу и великан сел в воду так, что на поверхности осталась одна голова. Холод отступил. Пришло блаженство.

Ваша взяла. Вы меня убили.

На лице великана появилось бессмысленное выражение. Тело, поддерживаемое течением, обмякло и начало заваливаться набок. Раскрытые глаза, словно в последний раз, смотрели на холмы, покрытые готовящимися зазеленеть деревьями, небо, сыпавшее хлопьями снега...
...Деревянные мостки с выложенной камнями дорожкой, винтом закрученной по склону холма...

Дошёл.

[Последний]

Скрытый текст - текст:

За ними пришли вечером. Давешний собеседник Прошина объявил десять минут на сборы, в комнату ввалились двое мордоворотов в тех же боевых скафандрах десанта и встали по обе стороны дверного проёма.

Собирать, в общем, было нечего – весь их нехитрый скарб был свален в одном из десантных ботов, убирать со стола крошки и упаковки от сухпайков, застилать смятые постели никто не заставлял, но все отпущенные десять минут Геворг Арамович и Дженни потратили, уговаривая Арамчика сдвинуться с места.

- Не хочу-у... – ныл мальчишка, потирая маленькими кулачками глаза.
Ругаться с ним никому не хотелось, и профессор с дочерью ворковали на все лады, а Прошин бестолково стоял подле окна. После обеда их всех сморил сон и, если бы не внезапный подъём, они, наверное, так и проспали бы до утра.

Арамчик соскочил с постели. Отца и Дженни он оттолкнул двумя руками и, недовольно глядя по сторонам, протопал мимо стражников в коридор, заставив взрослых выскочить следом.
Они вышли из дома, окружённые со всех сторон людьми в десантном камуфляже. Прошин почувствовал, как защемило сердце предчувствие чего-то недоброго – передышка, во время которой они успели привыкнуть к своему временному пристанищу закончилась, и вокруг них вновь закрутились непонятные события. Судя по выражению лица профессора, он чувствовал то же самое, его дочь несколько раз оглянулась на погасшие огни метеопоста, и только Арамчик шел, насупившись и глядя себе под ноги.

Погода окончательно испортилась: поднялся ветер, засыпающий всё вокруг снежными зарядами, выросшие за день сугробы обметала позёмка. Видимости не было никакой, на счастье боты стояли нос к носу в десяти-пятнадцати метрах от выхода – их тёмные силуэты были едва видны сквозь падавший с неба снег.

Отряд разделился на две группы. Десантники держали оружие наготове – за высоким частоколом, отгораживающим территорию метеопоста от прочего леса, выли и тявкали какие-то звери. Может быть, те крысоеды, которыми пугали Ивана.

Они уже вплотную подошли к летательным аппаратам, пилоты готовились сесть в кабины и открыть двери десантного отсека, когда один бот взмыл в воздух.
Всё произошло быстро и бесшумно: в белёсой мгле синими звёздами зажглись факела двигателей. Выхлоп поднял стену снега и бросил её на людей, заставив всех согнуться в три погибели, а когда буря унялась, оказалось, что над ними навис тёмный силуэт. Все замерли. Прошин застыл с задранной головой, пытаясь понять, что же происходит и вдруг заметил, как под короткими обрубками крыльев поворачиваются две подвесные гондолы, направляя пушечные стволы на их дружную компанию.

Прошин зажмурился. Он скорее почувствовал, чем услышал, как заработали пушки и темноту разорвали яркие росчерки выпущенных ими снарядов, уничтожая всё вокруг. Бот висел на значительном удалении от них, но от пушечных стволов повеяло жаром адского пламени, отчего сердце сжалось, а потом ледяными осколками ссыпалось куда-то в пятки.
«Конец...» - мелькнула мысль.

Прошин понимал, что всё произойдёт мгновенно, и успел удивиться: секунды грузно падали в вечность, само его существо объял ледяной ужас и всё это тянулось...
Тянулось...
Тянулось...

Прошин открыл глаза.
Бот медленно разворачивался, опускаясь хвостовой частью к ним и открывая грузовой отсек. Вскоре шасси бота утонуло в снегу, крышка рампы опустилась в сугроб, подняв столб снега, и усиленный громкоговорителем голос Смита проорал:
- Ну, где вы там?! Быстрее на борт!..

Прошин почувствовал, что задыхается – оказалось, всё это время он не дышал и теперь жадно глотал холодный воздух, перхая снежинками, попадавшими в горло. Он оглянулся. Орудия бота должны были уничтожить всё живое на своём пути, и на трупы десантников, разорванные прямыми попаданиями, страшно было смотреть – никакая броня им не помогла. А профессор уцелел и теперь они с Прошиным смотрели друг на друга бешеными глазами. Дженни схватила отца за руку, с ужасом разглядывая разбросанные выстрелами тела людей, Арам уткнулся носом в ногу Геворга Арамовича, ручонками вцепившись в штанину.

Они не могли сдвинуться с места - стояли и, тяжело дыша, смотрели друг на друга, не в силах поверить в то, что остались живы.

- Я долго буду вас ждать?! – заорал Смит, выйдя на срез рампы. – А ну-ка живо на борт!

Прошин стряхнул оцепенение и сделал неуверенный шаг в сторону бота. Профессор с детьми всё также недвижно стояли, глядя на внутренности грузового отсека, подсвеченные зелёным неоновым светом. Смит сбежал с рампы, толкнул профессора с сыном в сторону летательного аппарата, схватил было Дженни, но девчонка внезапно повисла у него на груди. Великан замешкался, и Дженни, зайдясь в безумном хохоте, медленно опускалась в снег, цепляясь за комбинезон Смита.

Великан быстро пришёл в себя. Прошин, помогавший профессор и Араму взобраться на рампу, увидел, как у девчонки мотнулась голова от богатырской оплеухи; Дженни зарылась в снег. Великан тут же подхватил её на руки и бросился в грузовой отсек, на ходу включив механизм подъёма рампы. Девчонку он, походя, свалил на Прошина, отчего Иван чуть сам не растянулся на решётчатом полу, а Смит исчез в коридорчике, ведущем в пилотскую кабину.

Взлёт он выполнил по-хамски: максимальное ускорение с места вверх-вперёд с разворотом на сто восемьдесят градусов. Пассажиры в грузовом отсеке покатились по полу, где-то вверху загрохотали пушки – Смит расстреливал оставшийся на земле десантный бот, затем последовал ещё один разворот, отчего пассажиры покатились по настилу грузового отсека в другую сторону и снова загрохотали пушки.

- Что он делает, чёрт бы его побрал! – выкрикнул Прошин.
За такие манёвры его, было дело, наказали по всей строгости, раз и навсегда отучив обращаться с пассажирами летательных аппаратов как с дровами на тележке лесовоза. Но тут полёт стабилизировался: Смит повёл бот ровно, изредка выполняя крен то в одну, то в другую сторону.
- Папа, – сказал Арам, - я в туалет хочу.

Геворг Арамович растеряно посмотрел на него, а очнувшаяся было Дженни, снова расхохоталась, резко оборвав смех, только увидев, что Иван собрался повторить шоковую терапию по методу Джона Смита.
- Я в порядке, - девчонка выставила перед собой руки грязными ладонями вперёд, - не надо меня бить!..

Прошин внимательно посмотрел на неё и повернулся к Араму.
- Сейчас я отведу его, - сказал он профессору. – Никто больше не хочет? Здесь и для женщин есть приспособления.

Никто не отозвался – профессор с дочерью уселись в откидные кресла по стенкам трюма. После всего пережитого их одолела слабость. Прошин и сам с трудом шевелился, но всё же заставил себя отвести Арама в санитарный отсек, где показал, как пользоваться насадками и средствами гигиены. Мальчуган отчаянно стеснялся выполняемых Иваном манипуляций, отчего дело продвигалось медленно и сдвинулось с места только после того, как Прошин прикрикнул на Арама. Он и сам воспользовался удобствами, после чего они вместе с мальчишкой вернулись к профессору и его дочери, прихватив пакет первой помощи по дороге.

Это оказалось весьма кстати – сам профессор и его сын не получили ни царапины, зато у Дженни на пол-лица расплывался синяк от оплеухи Смита, что немало веселило её брата. Мальчишка принялся было дразнить сестру, но был остановлен отцом, пообещавшим ему такого же леща. Арам надулся и просидел, молча всё время, пока Джангулян обрабатывал повреждения дочери, а Прошин ему ассистировал.

- Кушать хочу, - буркнула Дженни, едва только они закончили, и сели подле пациентки, разглядывая дело рук своих.

От бурных переживаний по поводу недавних событий у всех разыгрался аппетит и Прошину снова пришлось лезть в санитарный отсек. В маленьком закутке возле хвостового оперения согласно Правилам полётов малых космических кораблей должен был находиться запас медикаментов, несколько комплектов одежды, сухпай на случай длительного нахождения в отрыве от баз снабжения и лёгкое ручное оружие. Последнее, правда, содержалось в специальном сейфе, куда Иван не смог добраться, зато всё остальное было на месте.

Тут выяснилось, что для Арама не было комбинезона подходящего размера. Не предусмотрели составители правил того, что на борту летательного аппарата окажется мальчонка десяти лет от роду и в то время, как взрослые избавились от старой одежды пропахшей костром и изорванной в кустах подлеска, сын профессора остался в грязном тряпье. Дженни немедленно показала брату язык, Арам обиделся, и профессору пришлось разнимать намечавшуюся драку между его собственными детьми.

Прошин поспешил улизнуть из этого бедлама, направившись в кабину пилотов. Как раз в тот момент, когда он вошёл в маленький отсек, бот совершил сложный маневр, и Ивана бросило сначала на кресло, в котором сидел Смит, а потом на кресло второго пилота, пребольно встретившее Прошина пластиковым подлокотником. Иван недовольно взглянул на великана, но тот сидел, сложив руки – летательным аппаратом управлял автопилот, так что Иван, молча, забрался в кресло и пристегнулся ремнями безопасности, оставив своё недовольство для другого раза.

- Жарко тут у тебя, - сказал Прошин, всматриваясь в белёсую мглу за бортом.
Ничего там не было видно кроме хлопьев снега, налипавших на фонарь кабины. Прошин перевёл взгляд на пульт с индикаторами перед собой.
- А по мне так в самый раз, - ответил Смит, не отрывая глаз от экрана радара.
- Куда летим?
- Прятаться.

На этом разговор как-то сам собой заглох, и следующий час с лишним они провели в полном молчании. Бот шёл плавно, головокружительных манёвров автопилот не допускал, Смит лихачить не пытался и Прошин мало-помалу задремал, откинувшись на спинку кресла.

Проснулся он от внезапно вспыхнувшего света – Смит включил прожектор. Бот висел над белой поверхностью, посвёркивающей кристалликами льда и насколько хватало света, было только ровное поле, заметённое светом.

- Что такое? – спросил Прошин.
- Озеро, - ответил Смит. – Здесь спрячемся. Держись.
Он включил тумблер внутренней связи и сказал:
- Профессор, вы меня слышите? – великан сделал паузу и подмигнул Прошину: - Дрыхнут, поди.
Иван осклабился в ответ.
- Профессор, - повторил Смит, - пристегнитесь, сейчас мы начнём маневрировать.

Прошин удобнее сел в кресле, схватившись за подлокотники.
- Слышали, нет? – спросил он.
- Ну, сходи, посмотри, - недовольно сказал Смит. – Только быстро, энергии мало.

Профессор не слышал. Похоже, динамики внутренней связи были неисправны, и Джангулян с детьми крепко спали в креслах десанта, когда Прошин вошёл в грузовой отсек. Иван растолкал Геворга Арамовича, объяснил ситуацию и, проследив, чтобы профессор пристегнул Дженни и Арама ремнями безопасности, вернулся в кресло второго пилота.

- Начинай, - сказал он Смиту.
Великан нажал какой-то значок на сенсорном экране перед ним. На таком же экране перед Прошиным зажёгся транспарант «Выбор цели», а затем через весь экран сверху донизу пролегла красная дорожка. Смит ещё раз дотронулся до своего экрана, внезапно загрохотали пушки, и в свете прожектора взлетели вверх куски льда вперемежку со столбами воды. Бот попятился назад, вздёрнул хвост, поливая огнём ледяное поле прямо по курсу, зажёгся ещё один транспарант: «Истощение боекомплекта», - и орудия бота смолкли.

- Ты что хочешь?.. – только и успел спросить Прошин, а больше ничего не успел: Смит, отключив автопилот, направил бот прямо в полынью, выбитую снарядами.

Это был опасный, по-настоящему опасный манёвр. Прошин вжался в спинку кресла, наблюдая как льдины с острыми краями наползают на фонарь кабины, как плещется вода, понемногу скрывая их, что называется, с головой. Лёд заскрежетал по обшивке летательного аппарата. Последовал толчок, лёд заскрежетал как-то совсем уж громко, на пульте управления перемигнулись красные огни тревоги...
И всё кончилось – десантный бот начал плавно погружаться в воду. На пульте зажглись зелёные индикаторы, один только указатель расхода энергии тревожно мигал жёлтым с красным. Вокруг них была темень, рассечённая лучом прожектора, который, впрочем, освещал только сам себя.

Прошин, потянувшись вперёд, выключил прожектор. Смит покосился в его сторону.
- У тебя на радаре всё видно, - объяснил свои действия Прошин.
Великан кивнул. Озеро оказалось неожиданно глубоким и, пока бот погружался, прошло немало времени, впрочем, даже на такой глубине нагрузка на броню летательного аппарата оказалась вполне приемлемой и, когда бот мягко опустился на дно, подняв тучу ила, индикаторы жизнеобеспечения продолжали гореть зелёным. Зашипела вентиляция, устанавливая нормальное давление воздуха. Смит и Прошин посмотрели друг на друга.

- Вот так, - сказал Смит. – Пока сидим здесь.
Прошин посмотрел на индикатор уровня энергии.
- Недолго нам сидеть, - заметил он.
Смит пожал плечами:
- До утра хватит, а там будем выбираться.
- Ладно, - кивнул Иван, - пойдём, посмотрим, как там профессор.

Но тут в кабину набилось семейство Джангулянов в полном составе. Центром и опорой всей заварухи был Арам, которому надоело сидеть на месте, и он полез исследовать внутренности летательного аппарата. Мальчишка забрался на колени к Смиту, издал победный клич и принялся нажимать все кнопки и тумблера подряд, при этом отец с сестрой безуспешно пытались выдернуть Арама из кресла, а великан только и успевал, что убирать шаловливые ручонки профессорского сынка от штурвала и рычагов переключения режима тяги двигателей. В конце концов, Прошин обесточил пульты управления и вышел из кабины пилотов, посмеиваясь про себя. Вслед ему неслись восторженные вопли мальчика, вообразившего себя Капитаном Мстителем, уничтожающим космических монстров за штурвалом «Энтерпрайза».

Прошин забрался в багажный отсек и обнаружил там их скарб – аккуратно сложенные рюкзаки, винтовки и палатку. Иван вытащил свой рюкзак, оружие и, сидя на откидном кресле в трюме, стал производить ревизию запасов. Всё было на месте, винтовка была готова к использованию, только чья-то добрая душа отсоединила магазин, здесь же были патроны, запаянные в плотный полиэтилен – видимо, не успели как следует обыскать. Подумав, Прошин первым делом принялся разбирать и смазывать оружие.

Вскоре из кабины пилотов появились профессор с детьми и следом за ними Джон Смит. Арамчик сразу же принялся скакать по всему трюму, Дженни бегала за ним, следя, чтобы мальчик ненароком не нажал что-нибудь.

- Видишь вон тот рубильник? – прогудел Смит. – Если мальчишка нажмёт его, откроется рампа. Тебе надо объяснять, что произойдёт тогда?
Девушка закивала головой и взялась опекать Арама с удвоенным рвением. Взрослые присели подле Прошина. Смит с хрустом вскрыл коробку сухого пайка, профессор от еды отказался, взяв только бутыль с водой. Иван собирал винтовку.

- Ты нашёл наши вещи? – спросил профессор.
- Да, - отозвался Иван. – В багаже лежат, переоденьте сына. Я там даже рюкзак Джона видел. И оружие.
Он поставил на место затвор, взялся за ствольную коробку и сказал, не прекращая своё занятие:
- Скажи мне Джон, - великан, всё также работая челюстями, повернулся к нему.
Иван вставил обойму.

- Как ты ухитрился выжить?
Смит внимательно посмотрел на него, продолжая жевать.
- Сначала в лесу, когда тебя укусил зверь, - Прошин передёрнул затвор. – Помнишь – раны зажили за одну ночь?
Смит медленно кивнул. Джангулян удивлённо смотрел на своих компаньонов.

- Потом, когда нас поймали, - Прошин проверил предохранитель и направил винтовку на великана, - в тебя стреляли из настоящего боевого оружия, не то, что наши пукалки. В тебя попали – я видел. Тебя убили, Джон. Что произошло? Как ты выжил?
Смит смотрел на Прошина исподлобья.

- Кто ты такой, Джон? – спросил Иван. – Что ты такое?
- Надо думать, ты меня пристрелишь, - хрипло сказал Смит.
- Не хотелось бы. Но ты всё же не делай резких движений, - посоветовал Прошин. – И расскажи о себе. Тот, кто меня допрашивал, назвал тебя репликантом. Что это такое?

Прошин вдруг с удивлением понял, что готов выстрелить. Более того, направив на Смита винтовку, Иван превратился в тот самый комок нервов и буквально дрожал от возбуждения, готовый нажать на спусковой крючок в любой момент. Убить человека.

- Папа, Арам полез в ту комнату! – Дженни явно не справлялась с ролью няньки.
- Иди за ним и покорми брата, - велел Геворг Арамович.
- Но папа...
- Быстрее!

Прошин, забывшись, обернулся в сторону девчонки, но тут же спохватился, подняв оружие. Смит сидел неподвижно, только усмехнулся, глядя на то, как Иван мечется и нервничает.
- Я расскажу, - глухо сказал он, наконец. – Ты только поосторожнее со своей... пукалкой. Дыр она может наделать как настоящая.
- Не беспокойся, - отозвался Прошин. – Так что это за репликант?
Смит вздохнул.

- Реликант это точная копия человека.
- Клон, что ли?
- Нет, клон, это точная генетическая копия другого организма. Это... – Смит замялся, - это долго. Если браться клонировать человека, он будет расти и взрослеть так же, как и любой другой из нас – пятнадцать-шестнадцать лет пройдёт, пока с него выйдет толк.

Он посмотрел на Прошина и Джангуляна, а потом продолжил говорить, глядя прямо перед собой:
- Я репликант. Моё тело выращено... ну вот как еда, в принтере.
- Что – всё выращено? – спросил Прошин.
Смит посмотрел на него с иронией. Иван и сам чувствовал, что сидит с отвисшей челюстью, но ничего не мог с собой поделать.

- Нет, - ответил Джон, - не всё – некоторые органы выращивали отдельно. Мозг, например.
- Зачем?
- Я толком не разбираюсь во всём этом, - Смит поёрзал в кресле так, что оно жалобно заскрипело. – Но вроде бы на мозг записывались элементарные навыки – ну, ходить там, говорить... ложку держать.
- Ты знаешь, что? – Иван перехватил винтовку поудобнее. – Ты кому-нибудь другому баки заливай. Репликант он...
Прошин добавил пару крепких слов.

- Вы не совсем правы, Иван, - сказал профессор. – Темой клонирования организма занимались в нашем институте. Я, правда, не знаю всех подробностей, но у нас этим занимался профессор Декард, заведующий кафедрой биологии.

- Он рассказывал вам о своих исследованиях? – спросил Прошин.
- Нет, мы не были дружны до такой степени. А в последнее время он пропал.
- Убили?
- Не знаю, - ответил Джангулян. – После всего произошедшего, я не могу исключить и такую возможность.

Они посмотрели на Смита. Великан криво усмехнулся в ответ, и собрался было что-то сказать, но тут из санитарного отсека выскочил Арамчик, за ним покрасневшая от злости Дженни. Мальчишка кинулся к отцу и уткнулся к нему в колени, а его сестра, видимо, окончательно устав от капризов Арама, схватила брата за ноги и потянула что было сил. Арам пищал, Дженни шипела что-то нечленораздельное, взрослые наблюдали за этим представлением, пока профессор не опомнился и не сгрёб детей в охапку.

- Тише, тише, - приговаривал Геворг Арамович.
Дети притихли, враждебно глядя друг на друга.
- Всё равно, я не понимаю, - сказал Прошин, - зачем это понадобилось местному руководству.
Смит собрался было ответить, но его опередил профессор:
- Это старая история, Иван. Отголоски давней мечты о сверхлюдях, уберменшах, извечное проклятие человечества – фашизм.
- Слушайте, профессор, - не унимался Прошин, - фашизм, там или ещё что - такие опыты, не имеют смысла. Вообще не имеют, понимаете? Жизнь колонии зависит от поставок с Земли, а они тут эксперименты проводят.

- Вы уверены насчёт поставок? – переспросил его Джангулян.
- На Ляонин идёт снабжение, на Муром идёт, Океан полностью зависит от поставок с Земли, но там другая ситуация – одни учёные-океанологи, которые пашут, не разгибаясь.
- Ты был там? – спросил великан.
Прошин покосился на него:
- Нет, не был я дальше Марса, говорил ведь... - Смит кивнул.

- Что они, армию солдат напечатают? – продолжал Иван. – Я не верю, что какому-нибудь доморощенному Гитлеру удастся причинить вред Земле. Нарушить межзвёздное сообщение – да, такое возможно. Вот, кстати...
Прошин повернулся к Смиту:
- Что в тебе такое заложено, что ты выдержал прямое попадание из импульсной винтовки?

Великан смотрел на него исподлобья. Прошин вздохнул.
- Ладно, я не прошу тебя выдавать все секреты, но расскажи хотя бы вкратце – я должен доверять тебе, Джон. Без этого извини, мне придётся убить тебя.
Он очень надеялся, что сказанные слова звучат достаточно убедительно, потому что, поостыв, Иван даже не представлял себе, как он так запросто нажмёт на спусковой крючок.

Убить человека. Абсурд какой-то.
- У него не получалось, у этого вашего Декарда, - великан кивнул профессору. – Человек, как оказалось, это не просто бурдюк, набитый костями да кровью с мясом - что-то было ещё такое, из-за чего получившиеся солдаты будущей армии либо не могли существовать вовсе, либо вместо... как это... уберменша экспериментаторы получали слюнявого идиота.

- И тогда они стали экспериментировать с цифровыми технологиями, - говорил Смит. – Все процессы в моём теле контролирует записанная в подсознание программа, полностью воспроизводящая жизненные циклы человеческого организма... я человек. Правда, человек.
Прошин невольно улыбнулся.

- Просто в случае каких-нибудь экстремальных ситуаций, - продолжал великан, - программа действует по особому алгоритму. Включается... я не знаю, что там включается, но вы сами видели – в меня попали несколько раз, а я выжил.
- Так ты что, вообще неуязвим? – спросил Прошин.
- Ну, попадания в голову я не переживу, - неохотно сказал Смит.
- И много таких как ты напечатали?
- Нас было десять человек, - Смит сделал ударение на слове «человек».
- И где они?

Глядя прямо в глаза Ивану, Смит очень тихо сказал:
- Они уничтожены. Все.
В трюме повисло молчание, даже дети притихли, во все глаза глядя на великана.
- Не понимаю, - сказал, наконец, Прошин. – Ну ладно, напечатали людей. Ну и приставили бы их к делу – что, мало опасной работы?
После недолгой паузы Смит ответил:
- Скорее всего, просто не хотели огласки. Мы ведь живые свидетели.
- Чего?
- Нас очень серьёзно готовили к боевым операциям в космосе и на поверхности планет: стрельба, рукопашный бой, тактика, устройство основных типов летательных аппаратов, даже навигация в пространстве. И диверсионная деятельность. Так что мы свидетели подготовки к войне, опасные свидетели.

- Но подготовка продолжается, так? – спросил Прошин. – Так с чего вас пустили в расход?
- Я так думаю, - сказал Смит, - им было невыгодно выращивать и готовить суперсолдат, когда того же результата можно добиться бросив в мясорубку обычных людей.
- Чушь! – фыркнул Прошин.

- Нет, Иван, - сказал профессор, - вы не правы. Так на самом деле проще – задурить головы людей правильно поданной информацией, заставить ненавидеть того, кто ещё вчера был другом и бросить в бой. Здесь все средства хороши: правильно выстроенная сетка вещания на ТВ, блокада внешних ресурсов интерстарнета, даже наркотики, выпущенные в свободную продажу – всё идёт в ход.

Прошин непонимающе смотрел на него.
- Вы заметили, как много у нас рекламы табачных изделий и алкоголя? – спросил его Джангулян.
- Ну, заметил, да... Ну, так это...
- В любой аптеке более-менее крупного города круглосуточно можно купить лёгкие наркотики, нашей, местной выделки. Кое-что продаётся в супермаркетах под видом курительных смесей. Зарегистрированным наркоманам выдают амфетамины в определённые часы.

- В Булл-Ране я этого не видел, - сказал Прошин.
- Вы и не могли заметить, - криво усмехнулся Джангулян. – В своё время ректор Института имел серьёзные неприятности, пытаясь запретить всю эту пакость у нас в городе. Крупная аптечная сеть наняла нескольких чиновников из Москвы, Вазирани лично угрожали, но мы все, весь преподавательский состав поддержали его. Через Институт проходит множество важных исследований... тем и спаслись – в нашем городе наркотики распространять не стали.

- Н-да, - сказал Прошин, - я прямо и не знаю, что сказать... Двадцатый век, какой-то...
- Самое страшное, что за все эти безобразия несёт ответственность наше правительство. Видимо, проведя этот эксперимент, - профессор кивнул Смиту, - они убедились, что создавать людей в принтере дорого.
- Да, - сказал Смит, - проще накачать обычных торчков до невменяемости и бросить в бой.
- Всё равно не сходится! – сказал Иван. – Они что, эти торчки, в космосе будут десантные операции проводить?

- Видимо существует некая стратегия, - Джангулян пожал плечами. – Что тут ещё скажешь? Я, если хотите знать, сам плохо верю, что люди пересекли Галактику только чтобы самые тёмные стороны человеческой натуры взяли верх, и на вновь открытых мирах всё началось сначала. Но таковы факты.
- Ты прятался всё это время? – спросил Прошин великана. – Тебя искали?
- Скорее, старался не привлекать к себе внимания, - ответил Смит. – Меня считали мёртвым, так случилось, вот я и жил то тут, то там год или около того.

- А сколько тебе лет? – внезапно спросил Арам.
Смит покосился на мальчишку - видно было, что ему очень не хочется отвечать, но взрослые внимательно смотрели на него и великан тихо сказал:
- Семь.
Вот тут у Прошина отвисла челюсть. Всё, что он слышал до этого, не касалось его впрямую и, в общем, сочеталось с наблюдениями, сделанными Иваном во время пребывания на Холте. Теперь же прямо перед ним сидел здоровенный мужик ростом за два метра с кулаками размером с хорошую пивную кружку и утверждал, что ему семь лет! Хуже того, они доверили ему свою жизнь, когда согласились прятаться в лесах, вместо того, чтобы принять какое-нибудь более разумное решение.

- Да, - сказал профессор, явно обескураженный словами Смита, - это просто чудо!
- Чудо? - переспросил Смит. – Знаете что, проф...
Он явно хотел сказать что-нибудь покрепче, но сдержался – только на скулах заходили желваки.
- Ну что вы, Джон, - торопливо забормотал профессор, - я ни в коем случае не хотел вас обидеть...
- Проехали, – выдохнул Смит. – Я... ну, я просто отвык доверять людям.
Арам внезапно выпутался из рук отца, подойдя к Смиту обнял его и сказал, глядя в глаза великану:
- Ты хороший человек, Джон. Я тебе верю.

Прошин спохватился, что вместе со Смитом держит на прицеле мальчишку и поспешно опустил оружие. Наступила неловкая тишина.
- Э... ладно, - Смит осторожно отстранил мальчика. – Это здорово, да... Только ты должен слушаться взрослых, парень, о’кей?
- Ты что ли взрослый, салага? – внезапно ответил Арам, заставив сестру засмеяться.
- Арам!.. – тотчас прикрикнул на него отец.
Остальные невольно заулыбались.

- Ну ладно, - сказал Прошин. – Это всё, конечно, невероятно и в твою историю поверить сложно... Но выхода нет, похоже – мы вместе до конца.
Он пожал плечами. Смит внимательно смотрел на него.
- Что будем делать дальше? – спросил его Иван.
- Сейчас надо поспать, - отозвался великан. – Наверху ночь, непогода – отдохнём часика четыре и будем всплывать. А дальше... Выбор у нас небольшой – надо продолжать идти. Бот они может, найдут, может, нет...
- Скорее да, чем нет, - перебил его Иван.
- Ну, не на месте же сидеть, - пожал плечами великан. – Идти надо.

На том и порешили. Прошин с профессором сели ужинать, остальные кое-как устроились спать на жёстких креслах для десанта, Смит ушёл в кабину пилотов и через некоторое время плафоны на потолке потухли, осталась только тусклая лампочка над рампой. Загудел вентилятор.
- Джон, сделай кондиционер потише, - сказал Прошин, едва великан появился в трюме. – Простынем все.

Великан молча кивнул и снова исчез в кабине.
- Так лучше? – спросил он, выйдя в трюм.
Дождавшись утвердительного ответа, Смит принялся устраиваться на ночлег, вместо постели расстелив прямо на полу надувной плот из НЗ. Вслед за ним улеглись взрослые - дети, намаявшись за день, уже спали, калачиками свернувшись на сиденьях.

[Последний]

Скрытый текст - текст:

Прошин повертелся так и эдак – сон не шёл. Жёсткие сиденья, совершенно не предназначенные для того, чтобы на них лежал взрослый человек, впивались в тело, кроме того импровизированное ложе оказалось настолько узким, что какая-нибудь часть тела обязательно оказывалась лишней и свешивалась на пол. Иван попробовал заснуть сидя, с чёрной завистью прислушиваясь к мирному дыханию спящих неподалёку детей, снова прилёг на сиденья – сон пришёл очень нескоро.

- Не видать тебе учёной степени, Ваня, - вздохнул Мухин, укоризненно глядя на Прошина из глубины кабинета.

Сидевший подле него давешний десантник утвердительно покачал головой, усмехнувшись окровавленными губами.

- Так мы же не попали в Туманные горы! – услышал Прошин свой голос, но Мухин только махнул рукой.
В углу кабинета ректора сгустились тени, что-то негромко хлопнуло и к Прошину медленно подошёл рэнит.
- Здрасьте, - сказал ему Иван.

Рэнит кивнул и принялся душить Ивана, сосредоточенно сопя и помаргивая третьим глазом. Иван отбивался, как мог, но цепкие шишковатые пальцы держали мёртво, сжимая хватку, и Прошин упал...
Металлический пол вздыбился навстречу, Прошин здорово приложился локтем и коленями и растянулся между кресел, жадно хватая ртом спёртый воздух. Удушье никуда не исчезло, только рэниты были здесь не причём – в аккумуляторах бота заканчивалась энергия.

- Смит! – прохрипел Прошин. – Смит, очнись!
Оглядевшись, он увидел, что великана в трюме не было. Иван бросился к спящим на креслах детям и профессору, упавшему на пол подле них.
- Вставайте, Геворг Арамович! – Иван тормошил Джангуляна, но профессор только мотался из стороны в сторону и хрипло втягивал воздух полуоткрытым ртом.

Иван схватил за руку Арама. Перед глазами плыли круги, мысли путались – нечего было и думать о том, чтобы нести мальчишку на себе. Прошин крепче взялся за тонкую руку и поволок маленькое тельце по полу в сторону пилотской кабины, на срезе люка столкнувшись со Смитом.
- Джон, надо включить аварийку, - выдохнул Иван. – Запас воздуха... Хватит, чтобы выбраться отсюда... Затащить в кабину...
- Энергия на нуле, - сказал Смит.
- Знаю... Давай... затащим туда... детей и профа... Мы выберемся, я знаю, что делать...

Великан подхватил мальчика на руки, а Прошин, внезапно освободившийся от своей ноши, растянулся на полу, широко открывая рот словно рыба, выброшенная на берег. Смит, выскочивший из кабины, подхватил, было, его под руки.

- Нет, Джон... маски, - Иван мотнул головой в сторону шкафчика на стене, маркированного двумя голубыми полосами.
Смит кинулся было к шкафчику, но внезапно споткнулся и, чтобы не упасть, прислонился к стене трюма, тяжело дыша. Видно было, что великану приходится несладко, хотя двигался он довольно резво. Надев маски, они перетащили профессора и Дженни в кабину пилотов – девчонка, увидев спросонья перед собой невесть что, принялась вяло отбиваться, но быстро сдалась, обмякнув на руках у Прошина. Иван опустил девушку на руки отцу, надел кислородную маску на Арамчика и сел за управление.

Первым делом он включил тумблер «АА» - аварийная подача атмосферы. Где-то над ними загудела установка искусственной дыхательной смеси, вырабатывая воздух для дыхания; в кабине запахло химией. Ничего, минут десять потерпеть можно.

Прошин включил двигатели. Моргнул прожектором – вокруг мгла, тёмная вода разбавлена какой-то взвесью.
- Подымемся? – спросил Смит.

В проходе между сиденьями захныкал Арам, и вообще атмосфера в кабине была, как будто вода за бортом, разбавлена тяжёлым ожиданием сбившихся в кучку людей, чьим вниманием полностью завладел Иван Прошин, колдовавший над пультом управления. Бот задрожал, в свете прожектора заклубился поднятый двигателями ил, машина, дернувшись, снялась со стоянки и начала подниматься.

- Энергии мало, – прошептал Смит.
- Хватит, - сквозь зубы ответил Прошин. – Выберемся...
В кабине было прохладно, но Иван вспотел, будто бы сам вытягивал летательный аппарат с глубины. Пальцы, сжатые на рукоятках управления мощностью двигателей, побелели, а сам Прошин привстал с кресла, глядя вверх, словно так было лучше видно путь. Вода вокруг кабины посветлела, луч прожектора сначала обозначил препятствие, потом они все увидели это.
Лёд.
Указатель энергии давно горел красным, показывая - нет энергии в аккумуляторах, пусто, ноль и двигатели, ровным гулом наполнившие внутренности бота, питаются святым духом. Дженни завизжала, но никто не обратил на неё внимания, Арам сжался в комочек, содрав с себя кислородную маску и закрыв глаза, и только вздрогнул, когда кабина упёрлась в препятствие.

Прошин выругался и всем телом налёг на рукоятки управления.
Они услышали странный, ни на что не похожий звук, лёд подался, и летательный аппарат, с треском подняв тучи ледяной крошки, свечой взмыл над белым полем. Перед кабиной мелькнули тёмные скалы, обступившие озеро, бот накренился, и Прошин как мог быстро снял тягу с двигателей до самой малой, заставив летательный аппарат тут же опуститься на поверхность замёрзшего водоёма. Только когда бот ткнулся в ледяное поле, выработав остатки энергии и спало напряжение, Прошин услышал, как его компаньоны вопят во всю глотку что-то нечленораздельное: Смит хлопнул его по плечу, сзади навалились Дженни с Арамом, профессор смеялся, стоя возле выхода – словно годы плена закончились, они вырвались, всем бедам назло.

- Ну, всё-всё... – Прошин легонько оттолкнул детей, - давайте, надо собираться... Профессор, подержите Арама...
- А что ты хочешь делать? – поинтересовался Смит.
- Отстрелю фонарь, а то задохнёмся, - ответил Иван.

Великан кивнул. С глухим хлопком сработали пиропатроны после чего к полному восторгу мальчугана фонарь кабины сорвался с места и в туче снежной пыли приземлился далеко впереди. Ледяной воздух ужалил людей, привыкших к кондиционированным отсекам летательного аппарата, яркое солнце, игравшее на снежном покрывале, укутавшем землю за ночь, ослепило глаза.

- Пошли внутрь, - сказал Смит, прикрывая рукой глаза. – Профессор, пойдёмте, а то дети простынут...
Джангулян ошеломлённо кивнул. С помощью дочери он нашёл ручку двери кабины пилотов, и сморщился, когда из открытой двери вырвались остатки спёртого воздуха.

- Собирайтесь быстрее, - скомандовал Смит, - вот-вот провалимся.
В полной тишине, воцарившейся вокруг летательного аппарата, явственно слышался треск льда.

Рампу открыть не получилось – сработала блокировка, поэтому всё, что могло пригодиться в дальнейшем путешествии выбрасывали из кабины пилотов прямо на лёд. Профессор принимал амуницию, Дженни, отойдя вместе с братом подальше, готовила завтрак. Возвращаться в бот никто не рискнул.

Вытащив из летательного аппарата всё, что могло пригодиться в дороге, Смит и Прошин присоединились к профессору с детьми. Сидя на куче мешков со снедью, одеждой и рассыпанными в беспорядке коробками с сухим пайком и медикаментами, дружная компания принялась за завтрак.
- Глаза слепит, - Смит отбросил в сторону упаковку саморазогревающегося кофе и, прикрыв ладонью глаза, растянулся во весь свой рост на мешках. – Надо было очки взять...

Прошин кивнул:
- Ну, кто же знал?
Прихлёбывая кофе из такой же упаковки и щурясь на солнце, Иван огляделся.

Земная кора, собравшаяся тысячи лет назад в складки, образовала впадину почти идеально круглой формы. Атмосферные осадки, стекавшие с вершин обступивших впадину гор, образовали маленькое и очень глубокое озеро, ставшее, в свою очередь источником небольшой речки и множества ручьёв. Склоны гор поросли редкими деревьями, укрепившими свои корни даже на валунах обвалившейся в озеро скалы. Утреннее солнце слепило глаза, разгоняя тени, собравшиеся под деревьями на склонах, переливалось блёстками ровное ледяное поле, сковавшее озерцо – идиллия и пастораль, нарушенная тёмной тушей лежавшего на боку летательного аппарата, кучей мешков поодаль и огромной полыньёй.

Снова придётся скакать по горам, - решил Прошин. Впрочем, в одном месте природа, словно специально для таких случаев сгладила горную цепь, словно пологий пандус поднимался из ледяного поля. Дальше придётся подниматься, петляя в подлеске, но и это казалось более лёгкой задачей, чем карабкаться по заснеженным валунам и обрывистым скалам.
Прошин перевёл взгляд на свою команду. Профессор помогал Дженни подогнать зимнюю куртку, Смит валялся на рюкзаках, прикрыв глаза, и вроде бы дремал, выпуская облачка пара. Арам сидел с тубой сгущённого молока в руках словно котёнок, дорвавшийся до миски со сметаной. Иван улыбнулся.

На противоположном берегу озера громоздились валуны с чахлыми деревцами, с трудом пробившимися между каменных глыб. При виде этой груды камней Иван ощущал смутное беспокойство, словно видел что-то до боли знакомое, чего, однако, здесь быть не могло. Подступившая к берегу озера гора на первый взгляд имела черты искусственного образования, но прошло столько времени, что сказать это наверняка было невозможно, а исследовать да разглядывать некогда.

Прошин отвернулся и негромко сказал:
- Пошли, что ли...
Собрались они на удивление споро. Быстренько раскидали по рюкзакам поклажу, оставив лишнее прямо на льду. Арамчик бегал вокруг и теребил взрослых, его сестра смеялась, глядя на это.

- Увидит кто-нибудь, - сказал профессор про груду оставленных вещей.
Прошин только кивнул в сторону бота, скалой торчавшего посреди белого поля. После этого они без лишних слов навьючили поклажу, проверили оружие, и маленький отряд направился в сторону замеченного Иваном подъёма.

Лёд потрескивал под ногами. Скоро такие прогулки станут по-настоящему опасными, но пока лёд держал даже Смита с огромным сидором за спиной, не говоря уже о маленьком Араме или Дженни.
Вскоре отряд вышел на берег. Здесь отыскалась едва наметившаяся тропка, уходящая вверх и вправо, чтобы потом затеряться в деревьях. Идти по ней пришлось очень осторожно – снег подтаял и люди, поднимаясь, поминутно оскальзывались на камнях. Немало времени прошло, прежде чем маленький отряд преодолел подъём, совершенно обессиливший даже взрослых, не говоря уже о Дженни с Арамом.

- Уф! – Смит как был под рюкзаком, плюхнулся на камни.
Звякнул карабин.

Рядом с великаном примостился Арамчик и Смит заботливо поддёрнул курточку, чтобы мальчуган не простудился на холодных камнях. Джангулян, порывшись в рюкзаке, отыскал плитку шоколада и отломил половинку для дочери. Дженни благодарно кивнула.

- Иван, - сказал Смит, - эй, парень, хлебни-ка...
Прошин подошёл к нему. Великан протянул фляжку, наполненную, как тут же выяснил Иван, хорошим коньяком.
- Ого, - восхитился Прошин, - откуда?
- Бонус к сухому пайку. Что ты разглядываешь?
- Сам не знаю. Такое чувство, будто что-то знакомое увидел.
- Как это?
- В прошлой жизни здесь был, - встряла Дженни.

Прошин пожал плечами.
- Арам, убери руки! – велел профессор сыну, тянувшемуся к фляжке с коньяком. – Смотри, у меня вот что есть...
Арам получил из рук отца саморазогревающуюся упаковку с какао.

Дженни, вызывающе глядя на профессора, взяла из рук Прошина фляжку, но Геворг Арамович только покрутил носом и, дождавшись очереди, сам сделал добрый глоток.
Прошин осматривался. Вокруг них, насколько хватало глаз, громоздились усыпанные снегом горные вершины, залитые лучами по-весеннему яркого солнца. Тишина и покой царили окрест, так что Иван какое-то время просто любовался пейзажем. Будь у него камера или хотя бы телефон, можно было сделать хорошие фотографии, тут же загрузить в «Одноклассники» и ждать восторженные комментарии с френдленты, но телефона не было, а всё, что обещал великолепный пейзаж вокруг - ноющие от усталости ноги.

Иван перевёл взгляд. На белом поле замёрзшего озера бросалась в глаза туша лежащего на боку десантного бота. Эта клякса на льду означала, что их найдут очень скоро: отследят активные электронные цепи, пошлют в заданный квадрат самолёт или перенацелят спутник и всё – вот они, как на тарелочке... Прошин подавил желание бежать. Уж если их не обнаружили до сих пор, может, есть шанс?..

Чаша озера, чётко очерченная темными линиями навалившихся на берега валунов, представляла собой правильной формы каплю, с вершиной в том месте, где маленький отряд вышел на берег. К широкой части «капли» вплотную подступал ступенчатый склон горы и Прошин, рассматривая сам берег озера и нависшую над ним скалу, никак не мог отделаться от ощущения, что видит перед собой остатки искусственного сооружения. Словно кто-то пристроил к горе двойной контрфорс, но так давно, что вся постройка осыпалась, уцелевшая часть заплыла землей и смытой дождями породой, превратившись в головоломку для пришедших вслед строителям.

А Иван видел такие контрфорсы. На Байконуре, откуда до сих пор стартуют ракеты, видел пристартовый бункер комплекса «Протон» и в другое время Прошин с уверенностью мог бы сказать, что вот он, стартовый комплекс ракеты, только пострадавший от времени и погодных условий. Вместо стартового устройства почему-то торчала правильной формы гора, но если продолжить допущения...

Прошин посмотрел в противоположную сторону.
Эти ровные линии вполне могли быть транспортными артериями предполагаемого космодрома, вот здесь – большой холм правильного вида – сборочный цех. По погодным условиям, как и на Байконуре, космический корабль желательно собирать в горизонтальном положении, это не благостная Флорида... Дальше всех – ровная цепочка холмов – можно расположить кислородно-азотный завод, или какая там пакость потребна для подъёма в космос.

Прошин принюхался.
- Что ты мечешься? – добродушно спросил Смит. – Под рюкзак пора...
- А тебя не учили распознавать радиацию? – спросил Прошин.
- Ну, вообще-то... – Смит потёр мочки ушей.
- Небольшой фон...
- Если тысячу лет назад, то какой угодно – всё равно выветрилось. Ядерный взрыв? - спросил великан.
- Профессор, - окликнул Прошин Джангуляна, - мы, кажется, нашли рэнитов.

Геворг Арамович отвлёкся от сына, которому поправлял сбившуюся под курткой рубашку.
- Что? Не понял, - переспросил он, подслеповато щурясь на солнце.
- Похоже, вот он, космодром Рэн, - сказал Прошин.
Джангулян выслушал его сбивчивые объяснения и серьёзно удивил Прошина своей реакцией.

- Да, - сказал Геворг Арамович, внимательно осмотрев озеро, гору с предположительно остатками стартового стола и холмы за горой. – Вполне может быть.
Он позвал на помощь Дженни и вновь занялся одеждой сына. Прошин и Смит растеряно смотрели на дружное семейство.
- Профессор, - сказал Иван, - но мы нашли их... Я ради этого космодрома полтора года сюда летел!..

Джангулян оставил Арама дочери и подошёл к компаньонам.
- Ну что вы хотите от меня, Иван? - несколько раздражённо спросил он. – Да, скорее всего это он и есть, космодром Рэн. Я охотно верю вашему опыту: вот стартовый стол, вот сюда направлялся выхлоп с дюз, вот эти холмы вполне могут быть производственным комплексом...

Профессор по очереди махнул рукой в сторону предполагаемых сооружений и вновь повернулся к Прошину:
- Да, скорее всего, так и есть... Ну так что с того?.. Вы не помните план экспедиции? Мы должны были высадиться в заданном районе, разбить лагерь, пока эскадрилья Атмосферного контроля прочешет примерно три тысячи акров в окрестностях. Затем все заинтересовавшие нас районы сфотографируют спутники, фотографии будут проанализированы компьютером и только потом поисковая партия из трёх десятков человек начнёт работу непосредственно на местности.

Он перевёл дух.
- Вы видите что-нибудь из перечисленного?! – Джангулян завёлся не на шутку. – Поисковую партию? Летательные аппараты?!
- Я вижу, - в голосе великана прозвучала такая смертная тоска, что Джангулян и Прошин бросили перепалку и посмотрели на Джона.
Смит как-то очень устало смотрел в небо. Прошин проследил его взгляд и кинулся к своим пожиткам – над вершинами гор разворачивалась целая эскадрилья летательных аппаратов, но были то не «Чайки» Атмосферного контроля, серебристые разлапистые самолётики, каждый со своим именем и оригинальной раскраской на обтекателях, а десантные боты, имён собственных не имевшие, числящиеся во всех реестрах под зубодробительными номерами. Один такой грудой мёртвого металла лежал на белом поле замёрзшего озера, к нему и спешили на помощь собратья. Или вернее будет систершипы?..

Неважно. Прошин схватил карабин, щёлкнул затвором.
- Под деревья все! - рявкнул он. – Бежим, ну!..
- Да куда ты тут убежишь, - кажется, Смит всерьёз готовился умирать. – Мы как на ладони...

Действительно, через пару месяцев, когда лето войдёт в силу, они, может быть, сумели спрятаться под сенью деревьев. Вот только лета никто ждать не собирался.

- Пошли!.. – Прошин схватил за руки Арама и Дженни, сунул им рюкзаки. – Профессор, берите детей!..
Медленно, словно во сне, Джангулян взял Дженни под руку, обнял за плечи сына.
- Шевелись, верзила! – Иван схватил Смита за одежду и попытался встряхнуть.

Куда там. Проще скалу свернуть.
Медленно, очень медленно великан повернул голову.
- Вы идите, - сказал он. – Я останусь.
- Да зачем?! – заорал Прошин. – Ты видишь, далеко они! Далеко, убежим!

- Вот и идите, - Смит будто и не слышал. – Я обратно к этим не хочу.
- Профессор!.. – Иван с удивлением услышал в своём голосе плачущие нотки. – Ну, скажите ему!
- А что вы, Иван, суетитесь? – профессор добро посмотрел на Прошина. – Проигрывать надо уметь достойно.

Из-под руки Джангуляна блестели глаза Арамчика. Дженни, вопреки обычаю не пыталась съязвить, только пристально смотрела на Ивана, вцепившись в рукав отцовской куртки, и Прошин не нашёлся что возразить.

Замерев, они смотрели, как диковинными птицами парили над головой боты, высаживая десант на замёрзшее озеро. Как маленькие фигурки словно муравьи снуют вокруг лежащего на льду летательного аппарата, как расходятся кругами машины прикрытия, обследуя территорию... Лишние манёвры – наверняка боты оборудованы биосканерами, да и обычный тепловизор вполне способен обнаружить беглецов.

- Вам лучше уйти, - сказал вдруг Смит.
Великан порылся в своей поклаже и достал упаковку с патронами.
- Уходите! – бросил он.
Профессор мелко закивал, не глядя, подхватил с земли свой рюкзак и поволок детей за собой вниз по склону, оступаясь и проваливаясь в неглубокие ямы со снегом.

- А ты чего? – спросил Смит Прошина.
А Прошин, достав из своего рюкзака точно такой же куль с патронами, снаряжал запасные магазины к оружию.
- Ты чего не ушёл, Иван? – переспросил Смит.
- Понимаешь, - Прошин распихал патроны по карманам, - терпеть не могу занудные лекции.

Смит кивнул, как будто и впрямь что-то понял.
- Что делаем? – осведомился Прошин.
- Бежим, - пожал плечами Смит. – Вон туда.
И они припустили вверх по склону горы.
Прошин тут же выдохся. Смит хоть бы что – бежал, раскидывая вокруг себя снег, отпихивая ветви деревьев и ломясь через хлипкий подлесок, будто молодой лось. Иван же, пробежав пару сотен метров, просто упал, хрипло дыша сорванным горлом. Великан подхватил его под руки.

- Давай, Иван, чуть-чуть надо, давай...
- Ага... – Прошин, разозлившись на своё немощное тело, рванулся вслед за Смитом.
Над головой раздался свист двигателей летательного аппарата, и они дружно повалились в снег, словно надеясь таким способом укрыться от погони.

- Пошли! – Смит рванулся было наверх.
- Стой! – страшным шёпотом окликнул его Иван. – Смотри!
То ли молния ударила, то ли пронёсся ураган – метрах в пятидесяти от них громоздился комель поваленного дерева. Во все стороны торчали обломки корней, выдранных из земли, сама лесина лежала горизонтально, опершись о ветви собратьев, растущих ниже.

- Туда! – всё также шёпотом скомандовал Прошин.
Смит пожал плечами в ответ. Не всё ли равно, где умирать?..
Они закатились в яму под корнями поваленного дерева, разгребли снег, навалив его вокруг себя как бруствер. Теперь оставалось только ждать.
- Тихо как, - сказал Прошин. – Может, пронесёт?
- Угу, - промычал Смит.

Великан кивнул в сторону оставленных ими следов и Прошин вздохнул: да, пока бежали – траншею вырыли, с воздуха заметно...
На лес обрушилась тишина. Ни птичьего крика, ни шороха под деревьями – только весёлые лучики солнца пробивались через сплетение ветвей.
Прошин заворочался на своём ложе.

- Джон.
- Что?
- А ты кем хотел бы стать?
- Чего?!
- Ну, вот работать ты кем хотел бы?
Смит ошалело посмотрел на напарника. Прошин лежал, пристроив щеку на ложе винтовки и задумчиво улыбался.
- Да не знаю я, - сказал великан. – Как-то не думал.
- Ну а пофантазировать?
- Ты чего пристал?! – вспылил Смит. – Фантазировать ему... Ты педик, что ли?!
- Да нет, - Прошин перевернулся на спину. – Стало интересно, мечтают ли андроиды об электроовцах.
Смит долго смотрел на него. Прошин смотрел в небо и улыбался.
- Ты псих какой-то, - великан покачал головой.
Смит взял наизготовку оружие и прицелился куда-то в сторону деревьев. Ничего, всё та же тишина и снег, поблескивающий под ярким весенним солнышком.
Великан вздохнул и улёгся на спину возле Ивана.
- Не знаю я, - невпопад сказал Смит.
- Чего?
- Ну, кем хотел бы стать.
- А.
- Понимаешь, времени не было задуматься. Выживать приходилось, думал об этом только.
- Понятно.
- А ты?
- Я с детского сада хотел стать космонавтом, - Прошин улыбнулся. – Военным хотел быть.
- Ну и дурак.
- Почему?
- Чего хорошего, военным быть?
- А почему нет?
- Солдат это такая профессия, - Смит вздохнул. – Вот сказано тебе – сдохнуть здесь. Здесь ты и должен сдохнуть. Без вопросов. Надо так.
Прошин перевернулся.
- Да у меня не получилось стать военным.
- Звёзды, - сказал вдруг Смит.
- Чего?
- Звёзды на небе.
Иван задрал голову.
- Одна, две, три, четыре, - начал считать Смит. – Ха, смотри, пятая появилась.

Небо, чистое и голубое как на детском рисунке, с ярким солнышком в зените, заслоняли ветви деревьев, по весеннему времени всё ещё без листьев. Иван сощурился на солнце:
- Да где же? Какие звёзды днём?..

И тут он увидел это. Четыре, пять ярко-жёлтых солнца на голубом небе, словно ребёнок сказал: «Хочу много солнышка!..» - и фломастером дополнил рисунок.
- Это не звёзды.
- А что?!
- Чему тебя учили? – Смит насупился. – Это плазменные экраны десантных кораблей.
- Да нет у нас такого! – великан основательно завёлся.
- Нету, - медленно сказал Иван.
Прямо над ними раздался свист двигателей десантного бота.
- Джон, - шёпотом сказал Прошин.
- Что? – обернувшись, Смит увидел, как на лице напарника расцветает безумная улыбка. - Ты чего?
- Надо продержаться, - Иван кинулся перебирать боеприпасы. – Сколько сможем, по максимуму...
- Что ты несёшь опять?!
- Минут десять... меньше даже, - Прошин проверил предохранитель. – Только бы...
- Вот они, - сказал Смит.
- Где?..
- Бей!..
Иван вздрогнул, когда у него под ухом грохнул выстрел. И ещё, и ещё - Смит одним махом высадил магазин, рванул затвор.
- Стреляй!

Прошин прижал приклад к плечу, повёл стволом. Ничего он не увидел, но чтобы Смит не нервничал, потянул за спусковой крючок. Выстрел кнутом ударил по ушам – на дереве метрах в пятидесяти отлетела кора, запахло кислым. Великан, в отличие от него, противника видел и вёл огонь явно прицельно – пока Прошин выбирал цель, Смит выпустил ещё магазин.
Наконец, Иван увидел их. Между деревьями, явно по их следам, перебегали от укрытия к укрытию полуразмытые фигуры. Камуфляж десантных скафандров прекрасно маскировал движения нападавших, только легкое движение видно на фоне деревьев, голых кустов подлеска.
Прошин принялся стрелять, целясь в любую тень. Он видел, как пули сносят ветки, выбивают куски коры деревьев, винтовка дёргалась в руках, уши заложило от непрерывной пальбы на два ствола. Попали они в кого-нибудь или нет – непонятно.

Перед глазами Ивана взметнулся снег, сверху посыпалась труха, кусочки коры...
Рука Смита дёрнула Прошина за шиворот, Иван оказался на дне ямы.
Смит принялся набивать магазины.
- Что там звёзды? - спросил Прошин.
- Заряжай!.. – выдохнул в ответ Смит.

Иван принялся набивать непослушными пальцами магазин. Один, второй... Смит тем временем щелкнул затвором и, рухнув на импровизированный бруствер их укрытия, открыл огонь. Прошин защелкнул магазин, передёрнул затвор и вдруг понял, что не может подняться и лечь рядом с напарником. Подняться и сразу стать мишенью для десятка стволов...

Прошин выругался. Они должны продержаться. Ещё чуть-чуть. Надо.
Они держались. Пули нет-нет да находили цель и тени, метавшиеся в подлеске, дергались, сбивались настройки камуфляжа, превращая нападавших в белые изваяния, хоть свинец и не мог пробить броню скафандров. Кроме того, как ни странно, громкие щелчки выстрелов, в отличие от бесшумных импульсных винтовок здорово охлаждали пыл противника – мало кому охота лишний раз проверять броню на прочность.

Впрочем, силы были не равны.
В какой-то момент над полем боя сгустились тени. Взревели двигатели, заглушив всё остальное, и будто огненная стрела прочертила сумрак чащи, искрами рассыпавшись подле корней поваленного дерева.
...Прошин как раз искал в снегу выпавший из непослушных пальцев патрон – боеприпасы почти закончились, по магазину на винтовку и всё, хоть в рукопашную иди. Кажется, придётся драться, азартно думал Иван...

Всё вокруг взревело, земля поднялась, опустилась, и они поднялись и опустились вместе с ней...

Уши заложило, что-то кололо в боку, но руки двигались, ноги шевелились и Прошин попытался подняться – его бросило поперёк Смита. Великан лежал навзничь и словно рыба в воде открывал и закрывал рот.
«Сейчас, Джон, - думал Прошин, - сейчас, парень, я только встану, возьму винтарь и дадим жару этим...»

Вставать получалось плохо. Вообще не получалось, но Прошин упорно скрёб руками снег, перемешанный с землёй, тянулся за торчащим из-под корней прикладом винтовки.

Сейчас, сейчас...
Внезапно всё поле зрения занял силуэт человека без лица. Взгляд плыл, не в силах зацепиться за гладкую поверхность шлема, Прошин попробовал крикнуть что-нибудь оскорбительное, но, едва открыв рот, почувствовал, как по подбородку потекли слюни.
Его подхватили под белы рученьки и куда-то поволокли. Конечности Ивана бессильно мотались и было мучительно стыдно за то, что встречает врага не как подобает мужчине, грудь колесом, а словно слюнявый идиот. Прошин висел на руках нападавших и всё боялся обмочиться.
Посреди леса, аккуратно, чтобы не задеть за деревья, опускался десантный бот. «По нашу душу, не иначе», - отстранённо подумал Прошин. Громадная машина двигалась почти бесшумно, проседая всё ниже и ниже среди деревьев. Сейчас швырнут в трюм и отвезут... на орбиту? Или тюрьма будет на грунте?

Прошин попытался подумать о собственном будущем, но мысли ворочались тяжёлые, медленные и он оставил это занятие.
Сумрак леса прочертили огненные стрелы. Два огненных шара ударили в борт летательного аппарата, и бот грудой исковерканного металла осел на снег. Из кабины пилотов рванулось пламя, крылья воткнулись в землю, подняв тучи снега, земли, камней...

Десант прыснул во все стороны, спасаясь. Прошин внезапно упал в снег – его конвоиры исчезли.
Иван кое-как поднялся, сел на колени, ошеломлённо наблюдая, как подле сбитого десантного бота опускается другой корабль, ещё больше, длинный, изящный, с эмблемой Лиги миров на серебристом борту. Мухину понравится, решил Иван и засмеялся, не слыша собственного голоса, а только чувствуя издаваемые связками вибрации, да горячие слёзы на щеках.
Так его и нашли.

[Последний]

Скрытый текст - текст:

20 сентября 2156 года от Рождества Христова Иван Прошин совершенно буднично, даже незаслуженно обыденно подошёл к зданию Института гражданской космонавтики. Дело шло к полудню, учебный год начался и вступил в свои права, разгоняя негу коротких летних каникул, поэтому парапет центральной лестницы Института заполнила шумная толпа парней и девчонок, готовившихся стать надеждой и опорой страны, больше того – Земли на дальних мирах и в чужих пространствах.

Всё время, что Иван шёл к институту и поднимался по лестнице, ему уважительно уступали дорогу, столь же почтительно здороваясь. Казалось, тому не было причины, ибо, на наш непросвещённый взгляд, Прошин совершенно не производил впечатления серьёзного человека, жителя культурной столицы России. Главная неприятность заключалась в одежде: цветастой рубашке с длинным рукавом – с Балтики тянуло холодом – кричащей расцветки штанах, перетянутых ремнём поддельной крокодиловой кожи и столь же ярких штиблетах, словно оставляющих яркую кляксу на асфальте при каждом шаге, словом, Иван по своему обыкновению оделся, будто представитель какой-нибудь из расплодившихся в последнее время субкультур, что достойно разве что сожаления, а не знаков внимания и восхищённых взглядов первокурсниц вослед.

Впрочем, студенты – и студентки – знали уже, что одежду подобной расцветки мог выбрать только человек, досыта насмотревшийся на унылые, безжизненные пейзажи безатмосферных миров и столь же однообразно-серую расцветку интерьеров космических кораблей. Кто успел поработать на лунных полигонах, безошибочно узнавал в покрое хлопчатобумажных штанов брюки от костюма для пустолазанья, расцветкой точь-в-точь знаменитый «Филин». Едва отросшие волосы молодого человека говорили о том, что на Землю он вернулся буквально только что – в космосе всем без исключения положено стричься под ноль.

Внутреннее убранство Института не претерпело особых изменений – те же коридоры, лестницы, плакаты на стенах, но до кабинета ректора Прошин добрался почему-то гораздо быстрее, чем в прежние времена.
-...Здравствуй, Ваня, - Иван остановился напротив ректора, чуть не дойдя до стола буквой «Т». – Что, подлечили тебя наши эскулапы?

Прошин молчал. Молчал и смотрел на Мухина и нехороший это был взгляд. Всё было в нём: и драка на улицах чужого города, и полусумасшедшая прогулка через чужую планету, и плен, и неравный бой в лесу, когда каждый за себя, один только Бог за всех...

Мухин крякнул, полез в ящик стола. На полированной столешнице с заботливо подстеленной салфеткой появились по очереди три рюмки-напёрстка, початая бутылка коньяку и мелко нарезанная «николашка» на белом блюдце. Благородная жидкость плеснула в стекло. Ректор вопросительно посмотрел на Ивана.

- Вы мне врали, - процедил Прошин.
- Всей правды не сказал.
- Не было никакой экспедиции.
- Да почему же?.. Была. Просто я порекомендовал Жорику своего сотрудника. Отличного специалиста, большого энтузиаста изучения инопланетных цивилизаций.
- Втемную использовали?

Мухин только поморщился.
- Я мог погибнуть.
- Ну, знаешь... Гагарин тоже мог погибнуть. Ты сделал то, что от тебя требовалось, и остался в живых. А это не каждому дано – Внеземелье, как ты успел заметить, то ещё место...

Мухин покосился в сторону своего посетителя, доселе не вступавшего в разговор. Посетитель предпочёл ограничиться кивком головы.
- А с дипломом что? – спросил Иван. – Все сроки вышли...
- А, это... – на свет Божий появились тёмно-синяя обложка с тиснением. – Давай, Ваня, махнём... за новоиспечённого кандидата.

Мухин протянул Ивану рюмку. Прошин, для пущей важности, помедлив мгновение, взял маленькую, с напёрсточек, ёмкость. Тёплая волна прокатилась внутри, снимая напряжение.
- Зачем вообще всё это было? – спросил Прошин.
- Расскажи ему Фарид, - кивнул Мухин. – Это Фарид. Фарид Хакимулин, из безопасности.

Техник Хлебски посмотрел на Прошина.
- Кровавая гэбня, - усмехнулся «из безопасности». – Рад видеть своего подопечного.
- Вы вели меня? – Иван только сейчас обратил внимание, что кроме них с ректором в кабинете есть ещё кто-то.
- Сказать честно, - Хакимулин улыбнулся, отчего вокруг его раскосых глаз собрались морщинки, - вся эта каша заварилась по моей инициативе. За тобой наблюдали с самого начала.
- Как?
- На медосмотре – помнишь, тебе ставили биоблокаду? Вот, один укол был лишним – тебе присадили небольшую программу... ну, жучок.
- И оно теперь во мне?
- Ну да. Не дёргайся – во мне такой же.
- И во мне, - хмыкнул Мухин, - ещё и обновлять приходится...

Выпили.

- Я не понимаю, - сказал Прошин, - что ж там такое случилось, на планете, что понадобилось меня от учёбы отрывать.
- Его от учёбы оторвали! – Мухин в притворном возмущении всплеснул руками. – Сынок! Да там целая войсковая операция началась!
Иван непонимающе смотрел на собутыльников.

- Да-да, - уныло подтвердил Хакимулин, - в системе Девы 61 были развёрнуты войсковые соединения Лиги миров.
- Так не было войск у Лиги...
- Так теперь есть.
- Да почему?! – выкрикнул Иван. – Что, чёрт возьми, происходит?! Рэниты напали?!

- Рэниты почивают у себя в Рукаве и плюют на наши с тобой трудности, - усмехнулся Мухин.
- Нет, Иван, - Хакимулин взял дольку лимона. – Всё, к сожалению, проще – дело в людях. Человеческая жадность, жажда власти... Несколько богатеев, дорвавшись до власти над целой планетной системой, решили распространить своё влияние и дальше, на другие наши колонии. И это, выдам тебе государственную тайну, процесс, набирающий силу.
- Ох уж и тайна, - хохотнул Мухин.

- Тайна, - кивнул безопасник. – Уж такая тайна... По этому поводу я предлагаю вам, Иван Владимирович, сотрудничать с нами.
- С кем с нами?
- Службой безопасности Лиги миров.
Прошин посмотрел на Мухина, потом на безопасника...
- А если я не хочу? Это вообще не мой профиль.
- А профиль твой, Ваня, - Мухин посерьёзнел, - будет там, где скажут. Мы тебя чему могли, научили, а дальше... ступай в люди.

Прошин смотрел на собутыльников, словно надеясь, что те передумают, объявят всё сказанное розыгрышем, буффонадой, но ни строгий взгляд из-под кустистых бровей Мухина, ни азиатский прищур безопасника не оставлял ему никаких шансов. Прошин вздохнул.