Городская набережная и пляж

[storyteller]

- Разве обязательно просить? Но пусть ты прав, колдунья добра и ей ничего не нужно. Но все люди и все повороты судьбы не будут добры только потому, что тебе так хочется. А нужда будет – особенно у тех, кто тебе дорог. Ты получил силу, которая может помогать, спасать и менять. Ты прикоснулся к ней – и решил, что эта сила плохая, потому что не вышло, как ты хотел, потому что что-то напугало, и проще совсем не иметь с этим дела. Тебе подарили лестницу, ты начал подниматься и занозил ладонь. Конечно, виновата лестница.

Сущность знала, что мальчик попытается найти слова в ответ, уложить в своей голове все, что она сказала. По растерянному, возмущенному и несчастному виду его было ясно: в его мире для такого нет места. Пока нет. А надо, чтоб нашлось. Придется выбросить лишнее.

Сущности было, за что зацепиться. Мальчик любит слова древнего поэта, своего предка. Все, что любишь, имеет власть над тобой.

В тишине и темноте, сгустившихся до того, что их можно было потрогать, зазвучали стихи.

- Ты был многим – когда-то, но не теперь.
Богом крови, безупречным, как кровь.
Та, что тебе дарили – алую с золотого,
Была ярче жизни, безнадежней, чем смерть…

Он должен увидеть воочью, на что способны слова. Здесь и сейчас они создавали новый мир, не задевая прежнего, потому что прежний был снаружи, а новый - внутри.

[Скай]

Разница между стихами, которые Марвин любил, и теми, что читала Хора, ударила, как внезапный ветер, как беззвучный гром. Перед глазами потемнело; что-то стиснуло его, несильно и мягко, как берут котёнка чтобы перенести со стола на пол – и отпустило. Только теперь Марвин не стоял у скалы, а сидел на чем-то жестком, со спинкой, холодной словно камень.

Какая-то площадь. Толпы, окружающие возвышение, где стоял каменный трон или кресло, которое занимал Марвин. Он заметил, что стискивает подлокотники и разжал пальцы. Только тогда увидел на своих руках толстые золотые браслеты, с алыми камнями – пожалуй, он не сумел бы поднять руки в таких «кандалах», - золотое с пурпуром платье до пола, ощутил на голове обруч венца. Король? Неужели он – король? Как? Почему?
Солнце палило, делая невыносимо яркими все цвета. Высокий человек в алом - Марвину оно на миг показалось черным – приблизился и заговорил. Незнакомый язык. Все, что Марвин смог понять – это были стихи.

Снизу, из толпы, алому передали младенца. Голенький мальчик был зачем-то покрашен в золотой цвет. Нож в руках алого тоже оказался золотым.
И острым. Кровь из рассеченного горла ребенка ударила вверх и в стороны. Марвин вскрикнул – беззвучно, горло перехватило словно невидимой удавкой. Алый поднес умирающего ребенка ближе, произнес какое-то двустишие уложил еще шевелящееся тельце к ногам Марвина. Снова потянулся вниз – за вторым младенцем.

«Нет!»

[storyteller]

- Так они приветствуют тебя, своего бога, - сказала сущность. - Можешь их остановить. Но только если заговоришь стихами. По их вере, когда бог использует прозу, наступает Конец Мира – и тогда жертв будет еще больше, чтобы умилостивить бога.

[Скай]

Голос Хоры, кем бы она ни была, не пугал, но и не успокаивал – но он был более настоящим чем все происходящее, и не за суть того, что говорилось, а за настоящесть и уцепился Марвин.

«Это все не на самом деле. Ничего такого нет. Только Маяк и наш разговор».

Слова почти ничего не изменили – кровь второй жертвы уже попала на него, только происходящее подернулось легким туманом, как если бы он смотрел сквозь слёзы. Шум толпы отдалился, цвета потускнели.

«Да, - повторил Марвин, - этого нет. Не может быть. Есть маяк и скала, разговор о странном... и моё проклятье».

[storyteller]

Картинка разрушалась. Мальчик выбрал не делать ничего, и это тоже было его правом, и частью почти каждой истории, потому что иногда невозможно выбрать – но тогда выбирает время.
- Ты уже относишься к проклятью серьезно, - сказала сущность, ей становилось все труднее поддерживать человеческую форму. – Но все равно ничего не хочешь с ней сделать, наверное, лучше, чтобы она что-то сделала с тобой? Так проще… И может быть, ты прав, потому что есть и вторая строфа.
В густом темном воздухе снова зазвучали стихи.

- Ты стал многим, и сила – твой жезл и щит.
Но этого может быть мало.
Кто-то захочет мира, а кто-то войны –
Ты стал важен, ты должен ответить всем.

Слова расплетали сплетенное раньше, расслаивали на нити, отдельные звуки, краски, варианты, и сплетали новую картинку.

[Скай]

Тот же трон. А может и не тот. Сейчас была не площадь, а зал во дворце. Высокие стены – потолок такой высоты, что у Марвина при взгляде вверх закружилась голова. Всюду снова алое и золотое, на том, кто на троне – тоже. Юноша, чем-то похожий на Марвина, только говорил стихами, почти не останавливаясь. От этих слов что-то менялось – снаружи шумело, словно там начинались и заканчивались битвы, а в зале… в зале люди, подходившие к трону, униженно просили о чём-то, и тогда юноша на троне или замолкал, или произносил еще несколько рифмованных фраз. Проситель мог съёжиться, превратиться в черное пятно на полу, или взмыть к бесконечно высокому потолку и вылететь в окно, мог обнаружить у своих ног сундук, а открыв его, увидеть блеск камней и золота. Юноша распоряжался и жизнью, и богатством так легко, словно они ничего не значили. И правда, он же мог сотворить всё из ничего.

Потом к трону подошла пожилая женщина. Пожалуй, такой могла стать постаревшая Керидвен. Небогатая и ненарядная одежда, волосы в строгом пучке – и взгляд, которым могла бы смотреть богиня. Взгляд-вопрос, от которого не скрыться. Она поставила на пол у ног юноши на троне две шкатулки, указала сначала на одну, потом на другую, что-то сказала. Юноша засмеялся, встал с трона и быстро подошел. Открыл сначала одну шкатулку – пустую, потом вторую такую же. Пожал плечами и ответил гостье, зарифмовав «ярость» и «старость».

- Нет! – воскликнул Марвин, зажмурился, не желая видеть, как женщина, стремительно старея, превратится в горсть праха.

[storyteller]

- Конечно же нет, - согласилась сущность. – Но тогда – что остается? Тот кто хоть что-то выбрал, может занять какое-то место в мире. А невыбравшему места нет.
И снова зазвучали стихи.

- Ты мог быть многим, но сегодня ты гость земли,
Камень в траве, тень на солнце.
Получивший свободу не быть –
Постарайся себя не жалеть.

[Скай]

Тронный зал сменился островом. Одинокая скала, окруженная морем. На скале едва хватало места, чтобы стоять, но вид открывался во все стороны. Бесконечность перед глазами, бесконечность над головой, и лишь под ногами крошечная площадка на две ступни. И вряд ли это всё было настоящим тоже… Но Марвин слишком устал не верить, отказываться, сопротивляться.

- Чего ты хочешь? – спросил он, все еще не спрашивая «кто ты». – Чтобы я не стал кем-то из них? Не стану. Там, в лесу, я понял, что не могу себе позволить… увлекаться. Магия ничего не упрощает и не решает. Она просто предлагает обходные пути. А они и не ведут никуда. Да, бывает удобно, бывает весело. А потом надо разгребать последствия. Никакой это не дар.

Говорить было так же неудобно, как стоять почти неподвижно. Слова, прямые, как спина Марвина, все же были кривы, не те. Скучная выходила история.

- Ну нет у меня таланта, нет, - признался Марвин устало. – Срифмовать «любовь» и «кровь» любой может. Я начинал стихи писать – такая дрянь выходит. И без мудрости из котла понятно, что свою «Битву деревьев» мне никогда не написать. Ну и хорошо, я же не собирался. Но вот ты говорила о месте для меня – без этого «дара» понятно, где оно. Без таланта тоже. А если «дар» без таланта? Может я и научусь не вредить, всё равно – всю жизнь стихами забивать гвозди? Кто-то из-за этого решит, что так правильно, так и надо.

[storyteller]

- И еще люди начнут тебя использовать. Хотя постой. Они же не используют колдунью, о которой ты рассказывал. Даже мальчишки, вроде тебя, ее уважают и побаиваются, иначе ты мог бы прийти к ней в дом открыто. И вряд ли к ней ходят так уж часто. Скорее всего люди знают, что магия - это просто обходной путь.

Сгущенная темнота отступала, ее время заканчивалось. Но времени было достаточно, хоть оно и решило, похоже, распорядиться собой по собственной воле, потому что за недолгий поделенный на доли разговор успел наступить вечер.

- Но если говорить о путях – не ищешь ли обхода ты сам? Любя стихи, всегда будешь тосковать о Красоте. Умея зарифмовать хотя бы «кровь» и «любовь» и отказываясь развивать умение – жалеть об отсутствии таланта. Жалеть и тосковать легче, но никуда не ведёт. Но может мы говорим о разном. Скажи, что ты считаешь интересным, чем хочешь заниматься? Какого мастерства достичь? Может, это умение вечно сожалеть, быть жертвой своего собственного выбора, но ничего не менять, ведь быть жертвой так удобно?

[Скай]

Это было уже просто обидно. И еще обиднее от того, что ответа не было, ни на какую часть вопроса. Поэтому он начал с той, что полегче.

- Я не знаю, чем хочу заниматься. В Академию магии меня не приняли. Осенью собирался попробовать поступить в Академию всех искусств, там выбор больше. Пока работаю в цветочной лавке, букеты составляю… Все друзья смеются, говорят, занятие для девчонки. Но это же только на время…

«Вот именно, - снова вмешался Кричащий камень – Марвин заметил, что Хора словно прислушивается – неужели слышит? – это – на время. А есть то, с чем ты еще ни разу не расставался, как с рукой или голосом. И что такого сложного назвать эту вещь?»

- Надеешься, что это будут стихи? – не удержался от подначки Марвин. – Ну и зря. Некоторые мне нравятся… ну не некоторые, многие. А нравится мне что-то делать, действовать. В мире такая куча всего, что можно попробовать. Залезть на Лунную гору, и ничего там не рвать, и не писать имя на камнях, как все делают. Поймать коня-призрака. Пробежать бегом сколько сможешь, пока не упадешь. Сесть на рейсовую карету, не спрашивая, куда идет, и оказаться в незнакомом городе. Врезать из камня или дерева статую какой-нибудь богини и придумать о ней легенду, в которую все поверят. Спасти кому-нибудь жизнь. Найти клад.

«А зачем? - перебил камень. – Зачем тебе всё это?»

Марвин уже решил, что выбрался из ловушки сложностей и вопросов, куда его загнали.
- Затем, что все это будет моим! – выпалил он. – Всё, что я сделаю.

[storyteller]

Сущность уже знала, что у нее есть союзник - кажется, еще одна сущность, сопровождавшая мальчика. Но стало неожиданностью, что другим союзником стал сам мальчик.

- И правда, - сказала она. – Все, что у тебя есть сейчас – слова, а хочется дела. Но как много ты сделаешь без слов? Без тех слов, которые находишь, чтобы описать любое дело, мир или себя? Оглядись, попробуй. Я не предлагаю тебе говорить стихами – просто говорить. Это именно тот миг, когда мир прислушается ко всему, что скажешь. Может, это самое большее, что ты когда-нибудь сможешь сделать, со стихами или без – чтобы тебя услышали.

[Скай]

Марвин не понимал, что ему предлагают – и зачем. Но миг действительно был особенный. Сумерки. В лиловеющем воздухе над ним возвышалась башня, еще темная, без огня, но не угрожающе – таинственно-тёмная. Об этом можно было бы потом рассказывать друзьям, как сказку, впрочем, они же, наверное, знали легенду этого Маяка о смотрителе, которого никто никогда не видел, и толку пересказывать уже известное, если не добавлять к нему своего? Можно рассказать иначе, выдумать заново.

Но почему-то в голову приходили стихи предка – словно предлагали себя: ну же, переделай и нас, перепиши, расскажи по-своему. Марвин вспомнил, что это уже было сделано Хорой – и сдался.

- Я еще не был тем, кем хотел бы стать,
Я просто играл словами,
Как играют осколками звезд.
Смотрел вверх и видел пустоту,
Которую можно заполнить.
Я был сомнением в «да» и уверенным «нет»,
А потом менял их местами.
Но все, чего я когда-то хотел –
Строить собственный мир в этом мире,
Высокий, как башня в пустоте,
Усыпанный осколками звезд,
Среди которых есть «да» и «нет»,
И все, что может быть сказано,
Все, что можно менять местами
Ради надежды на большее.

Что-то менялось, хотя в стихах не было ни одной рифмы.

[storyteller]

Что-то менялось? Нет. Просто показывало, чем было, во всей полноте. На стенах башни тут и там вспыхивали и медленно, как остывающие угли, гасли отпечатки ладоней, знаки и символы, рисунки, сменяя один другого. На скале под башней, тоже, и даже в траве, хоть там их труднее было рассмотреть.

Не дожидаясь, пока мальчик спросит Хора сказала:
- Это следы тех, кто принес сюда, в королевство, свою историю. И сами истории. Свет, который на самом деле никуда не исчезает. Кто-то приходит, кто-то уходит, но история уже рассказана. Чем больше историй, тем ярче свет.

[Скай]

Марвин хотел спросить – а как же свет на Маяке? – но увидел сам. Маяк вспыхнул, протянув куда-то вперед дорожку из света – к тем, кто только еще собирается прийти, стоит на пороге и думает, начинать ли путь? Кто знает. Это было красивой историей – что смотрителя не существует, потому что он не нужен, что свет будет загораться, пока в Королевство будут приходить люди, и не важно, останутся они или уйдут. Что одной из историй стала его, Марвина. Пусть даже он не смог бы сказать, о чем она.

Или мог. В свете Маяка, от которого им, стоящим под скалой, ничего не доставалось, кроме того, что мог ухватить взгляд, он увидел и свой путь. «Я хочу рассказывать старые истории заново. Узнавать и переписывать. Не все, не всегда, только те, которые кажутся неправильными… или словно сами просят об этом. А стихи тут вообще ни при чем. Или нет. Я разберусь, проклятье или дар. Это же тоже история, которую можно переписать».

Но когда он посмотрел на Хору, то увидел уже не девчонку… Марвин не смог бы сказать, что увидел. Сгусток тумана? Мерцание вроде тех, в которых прячут сокровища под радугой? Белый лист, последний в книге, дочитанной до конца?
Именно сейчас наконец захотелось спросить «кто ты?»

«Лучше не надо, - попросил камень, снова вмешиваясь. – Лучше придумай что-нибудь сам, раз уж тебе это нравится больше всего».

[storyteller]

Сущность растворялась, исчезала, рассыпалась на частицы, почти переставала быть. Все, что от нее останется: ожидание, напряженное как струна, протянутое между Маяком и всем остальным миром. Придет время для нового поиска, новой истории. Лучшие из них – истории об изменениях.

- Бессонницы больше не будет, - пообещала она напоследок. – Мое вмешательство в твои сны помогло нам встретиться. Правда, не могу обещать, что впредь ты будешь засыпать мгновенно и спать крепко. Всегда есть то, что бодрствует в тебе самом.

На большее времени не хватило.

[Скай]

Уже совсем стемнело – а Марвин не заметил, что прошли часы. И спать не хотелось. Его снова окружал обычный мир, с голосами птиц, шумом прибоя, отголосками далекого грома. Но было и что-то еще, вроде внутреннего голоса, едва слышного, похожего на пение – густой как мёд и золотой как мёд тембр. Может, так пел его далекий предок. Марвин прислушался. Нет, слова если и есть, пока непонятны.
Его больше ничто не держало у Маяка. Та, что привела его сюда, исчезла, и от этого поему-то не было грустно.

«А ты знаешь, что на одном из языков «эхора» значит «маяк»?» - влез камень, развеивая ту толику грусти, которая все же прокралась в сердце.

- Теперь знаю, - хмыкнул Марвин, пробираясь назад, к городу, чтобы хоть сегодня найти ночлег в гостинице.

И тут же вспомнил о последнем оставшемся деле.

Сориентироваться оказалось легко – что-то словно вело его среди деревьев.
Каменная женщина не изменилась. Он обошел ее, глянул с другой стороны – нет, все то же. Неужели Хора сказала неправду или легенда лжет?
А потом Марвин понял. Ему не хотелось видеть, как она стареет. Но на другое он охотно бы посмотрел.
Он закрыл глаза, представляя, как она меняется, как оживает каменное лицо, делаясь прекрасным… а она ведь и так была хороша. Представляя – и веря. Но вере не хватало какой-то малости. Нескольких слов.

- Все в мире лишь до времени, пока,
Но срок пришёл – и стало все иначе.
Не может быть прекраснее цветка,
Что зацвести от счастья предназначен.

Марвин открыл глаза. В каменной Элсо было теперь меньше от камня, от неживого. Настоящая Элсо прожила целую жизнь, в которой было и счастье: муж, дети, друзья. Когда магия заканчивается, можно просто жить. Сначала молодой днем и старухой ночью, потом время выровняло это и тогда от магии не осталось и следа.

Он поклонился каменной женщине, и пошел своей дорогой, ведущей в ближайшую гостиницу.
Если, конечно, в дело не вмешается какая-нибудь магия.

>>игра закончена<<