Green Hills Asylum

[Greenduck]

Green Hills Asylum
Вы слышите шёпот?
Туман скрывает это место от любопытных глаз. Тишина лелеет шорохи и негромкие голоса.
Психиатрическая лечебница хранит много мрачных секретов. В подвале иногда слышны крики, а те, кто попал сюда, иногда бесследно исчезают. Готовы ли вы пройтись по пустым коридорам и сможете ли потом найти выход?
Раньше это место было клиникой широкого профиля. И сейчас можно увидеть заброшенное родильное отделение, палаты интенсивной терапии и морг.
Но теперь здесь осталось только психиатрическое отделение для особо опасных пациентов.
Добро пожаловать!

Скрытый текст - WARNING!:

Как обычно эта тема не предназначена для детей, кормящих, беременных женщин и лиц с тонкой душевной организацией.

Скрытый текст - Soundtrack:

Yoav & Emily Browning - Where Is My Mind? Alex S.S.
Агата Кристи - Секрет Greenduck
ARCH ENEMY - My Apocalypse SunnyBоy
SHIBAN - Reason Dies SunnyBоy
Enigma - MMX (The Social Song) Lana Gor
Marilyn Manson - The Nobodies Wizard
Evanescence - Bring Me To Life Greenduck
Low With Tomandandy - Half Light Lana Gor
А.Розенбаум - Одесские песни oligerd
The Pretty Reckless - Make Me Wanna Die SunnyBоy
Poets of the Fall - Carnival of Rust Lana Gor

[Alex S.S.]

Лаборатория... чужая лаборатория, вот что это... впрочем, почему чужая? Здесь один человек, которого она знает, кто пытается ставить эксперименты на людях. А девушка уверена, что все это было если не людьми, то определенными этапами эмбрионального развития последних. Где-то внутри, вкупе с ужасом и отвращением, приоткрывает глаз профессиональный интерес. Алекс не помнит, чтобы занималась подобным, однако чувствует, что лаборатория не вызывает у нее страха, скорее... скорее она напоминает что-то, отдаленно родное. Девушка улыбается, а потом на нее накатывает - боль, страх, отчаяние, заставляя картинку в голове разворачиваться сильнее, образуя целую панораму, на мгновение позволяя заглянуть вглубь и шире... больница... все дело в ней, возможно, в самом здании. Не в докторе, не в санитарах, не в больных... это как вспышка, которая моментально затухает.
Тело на столе больше не шевелится, и его эмоции перестают поступать в голову Алекс, и девушка, морщась, сплевывает, поднимаясь с пола. Рядом с ногой грохочет поднос, хрустят стекла и звенят инструменты, видимо, отшатнувшись, и упав у стены, она снесла случайно парочку стоек с инструментарием. Она этого не помнит, однако теперь болит тонкий и довольно глубокий порез на правой руке, в голове возникает неприятный зуд, а до слуха доносится мерзкое скрипение, доносящееся от входа. ВХОД!
Алекс подскакивает с места, однако на месте входа - белая стена... за которой раздается невнятное злобное шуршание, заставляющее ее отпрянуть от стены.
- Мерзость... - вырывается у нее неосознанное, - Г-гадство...
Где-то в отдаленном уголке сознания раздается нервное "Да плевать! Разнеси здесь все к чертям"...
- А это идея... - она начинает с тела на прозекторском столе, занося молоток над тем, что лишь отдаленно похоже на голову... лишь по отдельным участкам кости, выступающим вокруг тонкой как пергамент кожи, можно сделать вывод, что там есть что-то похожее на мозг... молоток резко и неизбежно опускается, и хруст звучит, как музыка... Алекс улыбается, мстительно и недобро, ей не понравилось, что это чучело позволило себе залезть в ее мозг, и в то же время, она понимает... она уверена, что дает ему успокоение, которого оно желает... Она бьет еще раз, и еще раз, лишь краем разума фиксируя тот факт, что на лице ее замирает довольная широкая улыбка...

[Mikki]

Деззи сидела на полу в углу палаты и раскачивалась из стороны в сторону. Как мерзко. Ну, почему же ей так не везет? Она сумела выбраться из этого проклятого места, но, как несмышленыш, заблудилась среди дорожек и кустов. Такая желанная свобода ускользнула сквозь пальцы. Что же теперь?
Деззи пошевелилась, пытаясь устроиться поудобнее. Связанные руки ныли, израненные камушками ступни жгло. Слезы хлынули из глаз, но она замотала головой, загоняя их внутрь. Нет, нельзя ныть. И так вела себя глупо с этим Доктором. Зачем, зачем снова заговорила о крыльях? Ведь понятно же, что они не видят их и не верят ей. Только Фиби...бедня малышка...ей тоже досталось. Она совсем одна здесь...ей страшно...как несправедливо с ними поступают.
Деззи всхлипнула, закрыла глаза и задремала.

[Greenduck]

-Фффф….- доктор поморщился. Его давно трясло от мисс Люстин, но выбора особо не было. Медсестра наложила на его шею три шва и улыбнулась ему кроваво-красными губами.
- Что вы намерены делать с этими нарушительницами, - последнее слово она произнесла с придыханием.
- Их нужно наказать. Они нарушают Правила.- Доктор потёр переносицу. – Как там мистер Сандерс?
- Ничего, - пожала плечами медсестра. – Курить просил.
- Понятно… - Доктор машинально коснулся повязки на шее. – Я думаю, что пора выпускать Калеба из одиночки.
- Он потенциально опасен.
- Здесь все потенциально опасны. Будем держать его на галоперидоле.
- Так какие будут распоряжения по поводу третей и седьмой?
- Хм… - начал Доктор.
***
- БОООООМ! – шум теперь раздаётся прямо за белой стеной. А потом она начинает поворачиваться.
Пол лаборатории мгновенно покрывается скорпионами. Они бегают по босым ногам Алекс, щекоча её и царапая.
А в проходе возвышается огромная фигура. Два с половиной метра роста. Мускулистое тело завёрнуто в мешковину. Но самое главное – голова.
Лысый череп покрыт сеткой кровеносных сосудов. Глаз нет вообще. Только пасть, из которой стекает по губам розоватая слюна.
В левой руке он держит огромный металлический шар, прикреплённый к его запястью цепью.
- БООООООМ! – шар падает на пол. Существо в два шага настигает девушку и поднимает её над полом. Оно открывает пасть и начинает кричать…
- Всё нормально, Алекс. – доктор Энджери держит её за плечи. – Ты в безопасности. Ты сегодня заслужила отдых.
Санитар помогает ей усесться на кресло-каталку и везёт её к лифту.
- Алекс, - окрикивает её доктор.
Она поворачивает голову. В руках врача игрушка Йо-йо. Он кидает мячик в пол и говорит: «Бум!»
- Отвезите её общий зал.
***
В палату Фиби вваливаются санитары. Они пристёгивают брыкающуюся девчонку к кровати.
Седой старик доктор Слозер проводит дрожащим пальцем по её щеке.
- Наденьте на неё намордник. Кормить только внутривенно. И проведите всестороннее обследование. Я хочу знать, как она смогла загрызть Бобби.
***
Сны… Душные странные сны… Деззи снова видит забинтованного человека.
- Мало места… - стонет он. – Нам всем мало места. Отсюда НИКТО не уходит. Трещинка на стене. ОНИ УЖЕ ЗДЕСЬ! ПРОСНИСЬ!
Деззи резко открывает глаза. Перед ней стоит доктор Айдо и два санитара.
Один из них подхватывает девушку, второй освобождает её от смирительной рубашки и разрывает ночнушку.
Обнажённую девушку пристёгивают к койке. В её палате специально установлены металлические зажимы для рук и ног. Прикосновение к обнажённой коже заставляет её закусить губу.
Её положили на живот, и девушка слышит только звяканье инструментов.
- Доктор сказал, что если ты так свято веришь в свои Крылья, то их нужно отрезать.
Холодный скальпель касается кожи на лопатках. И приходит Боль...

[Alex S.S.]

Скорпионы... так это были скорпионы? Черные блестящие тельца копошатся на ее ногах, однако девушка не боится их, вот ни чуточки... другое дело - их количество, когда она представляет, как они валятся на нее потоком, забираются под рубашку, хрустят под ухом, перетирая свои членики друг о друга, Алекс ежится, а потом замирает, чувствуя, как по спине струится водопад холодного пота.
Зверь... зверь в человеческом обличье... один рот и более ничего... несмотря на кажущуюся неповоротливость, он приближается к ней внезапно и неотвратимо, вздергивая над полом, как куклу. Алекс хочет ударить его молотком, однако он плотно прижимает обе ее руки к бокам и кричит... боже, как кричит. Волны дикого звериного страха окатывают девушку, заставляя кричать в ответ, Алекс извивается в его руках...
- Всё нормально, Алекс... - она смотрит в его глаза... у того зверя глаз нет, у этого есть, и от этого не становится легче. – Ты в безопасности. Ты сегодня заслужила отдых.
- Не с тобой... - шепчет девушка, - и не здесь...
Санитар усаживает ее на каталку и Алекс осознает, что молотка у нее нет, однако почему-то никто не отобрал фонарик, спрятанный за пояс пижамных штанов. Медленно и тихо скрипят колеса, раскалывая рассыпанное под ногами стекло, девушка смотрит вниз, силясь найти хоть одного паукообразного, но не находит... галлюцинация? Сон? Все возможно... от отчего столько сомнений?
- Алекс... - она оборачивается... шарик... маленький... пластиковый...
"Бум..."
- Да... Зверь... бум... - улыбается она доктору, чуть наклоняя голову и глядя на него пронзительным недобрым взглядом.
"Я знаю, кто... и меня это не удивляет. Ведь я видела раковую опухоль, которой является этот Дом Скорби... я видела твое лицо, маска не прячет твою внутреннюю суть... я слышала твоих слуг... и меня это не пугает... не пугает... не..."
- Отвезите её общий зал.
... к остальным узникам. Она отворачивается и откидывается на каталке, задирая голову и глядя на равнодушного санитара. Можно расслабиться... на время...

[Lana Gor]

Санитар успевает перехватить ногу девушки и удара не выходит. Зато у этого монстра получается всё с завидной успеваемостью - он швыряет пациентку на пол с такой силой, что у той вышибает дух из лёгких, а в глазах темнеет. Ужас начинает пожирать жертву изнутри, смакуя каждую частичку её разума. Пауки сводят с ума, МакГриди истязает тело и тут происходит что-то странное...
Видение нахлынуло такой мощной волной, что Лана даже перестала сопротивляться, озадачив этим и МакГриди.

Тёмное сырое помещение. Дверной проём, освещавший темноту и два силуэта в нём. Оборотень, не до конца трансформировавшийся, срывает с неё одежду. Она сопротивляется изо всех сил, но боль физическая идёт рука об руку с болью душевной. Оборотень терзает её беззащитное тело, желая овладеть полностью, сломать и подчинить себе. Страсть и желание заставляют её идти навстречу, но холодная и жестокая сущность внутри заставляет бороться. Как же тяжело быть канатом, натянутым с обеих сторон. Он трещит, сопротивляясь из последних сил, но его материя уже начала рваться. А потом... потом всё прекращается, погрузившись во тьму. Тёмная сущность накрывает её своим покрывалом, защищая от внешнего зла.
- Что это было?.. - шепчу я темноволосой девушке с чёрными крыльями за спиной, похожей на меня как две капли воды.
- Это воспоминания, Лана. Твои воспоминания, - грустно произносит темноволосая, скрестив руки на груди и наблюдая из угла комнаты.
- Но... я не помню ничего до клиники, - шепчу я, боясь, что меня услышит МакГриди.

Только он ничего не слышит, он стягивает с несчастной пижамные штаны и продолжает свою пытку, получая извращённое удовольствие. Лана кричит, но крик уже не такой сильный, потому что голос сорван. Девушка заходится кашлем, а слёзы текут по измазанным в пыли щекам.
- Нет! Убери свои руки, - хрипит она, но в этот раз никто не накидывает спасительную тьму, даруя беспамятство.

Реальность жестока, а ты так слаба...
- Помоги, - шепчу я темноволосой, но она качает головой, давая понять, что здесь бессильна.
Ещё один рывок санитара и новая волна боли погружает меня в ад, а крылатая растворяется во мраке камеры.
"Всё... твой бастион дал трещину..." - проносится в голове, но вдруг санитар взвывает от дикой боли, нанося очередным рывком такую боль, что я теряю сознание. Но перед тем, как отправиться в "нирвану", я замечаю, что на МакГриди напала чёрная кошка. Её зелёные глаза полыхнули колдовским светом, и я провалилась в небытие.
"Спасайся..."
***
Луна уже несколько дней следила за клиникой. Она очень долго искала след той, что была для неё самым дорогим. Так долго, что успела превратиться из красивой чёрной ведьмовской кошки в жалкое подобие ободранного комка шерсти - худая, с боком, ободранным в неравной схватке с одичалым псом, разодранным ухом и покоцанным хвостом. Но это не беда, ведь наконец-то она нашла свою хозяйку. Она так хотела увидеть Лану, прижаться к ней лбом и почувствовать её тепло, что была готова мириться со всеми невзгодами, обрушившимися на неё. Луна нашла "Зелёные холмы", но девушку надёжно удерживали в застенках, не давая возможности выйти на улицу. Чувство опасности, засевшее в душе животного, не давало покоя. Луна знала, что это из-за Ланы и ей нужно как можно быстрее встретиться с ней.
"Что ж, раз гора не идёт к Магомету, Магомет парень не гордый, сам подойдёт" - подумала кошка, и юркнула в дыру в старом подвальном окне.
Тёмные пыльные коридоры заброшенной части здания встретили кошку злобной тишиной, но не успела она сделать и пару шагов, как услышала разрывающий душу крик. Он был у неё в голове и это был голос Ланы. Луна, как ошпаренная кинулась на поиски. Её вела интуиция. И чем ближе она была к цели, тем сильнее чувствовала опасность, страх и боль Ланы. Она влетела в приоткрытую дверь, как фурия, и сразу же накинулась на санитара, истязавшего её хозяйку. Кошка вцепилась в его спину всеми когтями, а её зубы вонзились в его шею. Чудовище заорало благим матом и принялось сбрасывать Луну с себя, то вертясь на месте, то бросаясь по камере и врезаясь в стены, но только ещё больше наносил этим повреждения себе. В результате вся его спина была разодрана в кровь, а из шеи был выдран клок кожи.
"Спасайся..." - донеслось до Луны угасающее сознание Ланы, когда МакГриди смог сбросить её с себя. И Луна, юркнув под ноги санитара, шмыгнула в дверную щель.
"Беги, Лану потом можно будет навестить. Главное, ты нашла её!" - кружилась в голове радостная мысль, пока кошка неслась по коридору.
Скрывшись в заброшенной части больницы, она залегла на дно.

[Mikki]

Ледяная рука сжимает сердце. Оно замирает, потом начинает бешено биться, разгоняя по телу боль. Деззи не может шевельнуться, не может кричать. Она широко распахивает глаза и видит, как одно за другим падают на пол ее золотистые крылышки. Они падают с тихим хрустальным звоном, тут же разбиваясь на мириады осколков. Пол рядом с кроватью усыпан хрустальной пылью. Она блестит, насмешливо сверкает, а потом чернеет и превращается в прах. Деззи закрывает глаза…крыльев больше нет…и жизни нет…она не хочет больше жить…и не будет…
Сердце пропускает два такта, потом слабо дергается и замирает…опоры больше нет…фея соскальзывает с каната и летит в пропасть…
- Прсти, - шепчет она человеку в бинтах, - прости…я не смогу помочь тебе…

[Vetrova]

Ну, конечно, этот докторишка подстраховался! Стоило только чуток его припугнуть, и вот - сразу прибежали "белые халаты". Так просто Доктор не отделался, Фиби успела отхватить маленький сочный сувенир с его шеи, прежде чем санитар отцепил её от оной. Санитар, правда, схватил крепко, и Фиби понадеялась, что хоть Деззи удастся ускользнуть. Но девушка с цветочным запахом тоже потерпела неудачу, оказавшись в лапах второго санитара... Узкоглазый доктор достал шприцы.
- Фиби?
Мама стоит в дверях, в глазах разочарование. Опять.
- Фиби, что же ты наделала...
Укол. Мама исчезает в тумане, вместе с ней растворяется комната, "халаты" и поникшие крылья Деззи...

Открыв глаза, малышка обнаруживает, что снова одна. Комната другая, без зеркала, хотя здесь все помещения почти одинаковы. Встать сразу не получилось - мешали связанные рукава новой рубашки. Да уж, в такое её давно не выряжали... И ведь только разочек покапризничала. Фиби поклялась себе, что в следующий раз лживый Доктор так просто не отделается.
Она кое-как встала с кровати и подошла к окну. Туман, как обычно, не давал разглядеть абсолютно ничего, но Фиби показалось на мгновение, что в немытом стекле она увидела отражение матери. Девочка мгновенно оглянулась. Пусто. Стол, два стула, кровать и запертая дверь. И никого больше.
Хотя, стоило малышке остановить взгляд на двери, как та вдруг открылась. На этот раз вместе с амбалами-санитарами вошел старик. Фиби быстро сообразила, что пришли по её душеньку и ничего хорошего от такой делегации ждать нельзя. И почему-то полезла под стол - другого места для пряток сходу просто не успела придумать. Из-под стола её извлекли быстро, Фиби пыталась немножко порыпаться, только всё равно оказалась пристёгнутой к кровати.
Старик подошел ближе, впившись в девочку изучающим взглядом. Фиби это не понравилось, поэтому, когда седовласый доктор нагло провел кривым морщинистым пальцем по её щеке, малышка не удержалась. Зубы клацнули в каком-то миллиметре от кончика пальца. Старик испуганно убрал руку, а Фиби нарочно зарычала на него, будто волчонок, и многозначительно посмотрела на дряхлую шею. О чем тут же пожалела.
- Наденьте на неё намордник.
Пока один из дуболомов закреплял дурацкое приспособление, Фиби не сводила со старикашки глаз. Тот, несмотря на то, что ничьи зубы ему теперь не угрожали, нервно потирал шею.
- Кормить только внутривенно. И проведите всестороннее обследование. Я хочу знать, как она смогла загрызть Бобби.
Так вот как звали того мальчишку! Бобби. Дурацкое имя. Кажется, так звали собаку тёти Кармы. Фиби ненавидела мелкую псину - та рычала и тявкала на неё всякий раз, когда видела. Но тётушка защищала питомца. "Бобби не укусит", "он просто хочет поиграть". Впрочем, конечные судьбы собаки и мальчика оказались ну очень похожи...
А вот "обследование" и непонятное "внутривенно" малышке очень не понравились. Доктор заметил перемену в её взгляде - со злорадно-хищного на удивленно-вопросительный - и довольно осклабился.

[decadente]

Вдоль глухой больничной стены шагали сквозь туман двое граждан, скованных наручниками. Один из пешеходов, судя по форме, служил в полиции; другой - худощавый светловолосый небритый парень - мог бы сойти за спортсмена-любителя после тяжёлой тренировки: салатовые спортивные штаны, серая мягкая спортивная куртка с капюшоном, "молния" на ней расстёгнута, и видна белая майка-"алкоголичка" с чёрным силуэтом тираннозавра; обут в чёрные тапки -"мокасины".
Шли молча; юноша еле заметно прихрамывал на правую ногу. Остановились у неприметной железной двери, выкрашенной в серый цвет. Сержант нажал одинокую кнопку на стене и некоторое время не без тревоги ощущал заинтересованный взгляд сквозь прицел миниатюрной камеры. Дверь открылась быстро и беззвучно; он подтолкнул зазевавшегося подопечного, сам зашёл следом - и дверь аккуратно, мягко захлопнулась за его спиной.
Они оказались в вытянутом вестибюле: на полу вытертый линолеум "под мрамор", на белых стенах краска засохла крупными комочками; длинные железные лавки привинчены к полу. Белые светильники-полусферы под потолком горели резко и ярко, точно внутри у каждого на месте лампочки шёл процесс термоядерного синтеза. Несколько дверей справа и слева - из кабинетов не доносилось ни звука. Вот и стол дежурного, на нём бумаги, большая тетрадь, тяжёлая старинная настольная лампа.
В пустом коридоре было неуютно, дежурный всё не приходил, а сержанту хотелось скорее сплавить ходячую проблему в салатовых штанах. Дебошир ты мажористый, больше ничего, думал он, постукивая по краю стола и припоминая свидетельские показания и зафиксированное признание задержанного. Отправить бы его погорбатиться часов на 250, глядишь, и излечился бы от кликушества...

Уэнделл потёр подбородок и в который раз огляделся. Сейчас, когда он относительно спокоен, - настолько, что сопровождающий уже не кажется похожим на сенбернара, а в воздухе не мерещится запах собачьей шерсти, - можно вглядеться в окружающее пространство и попытаться угадать, какие цвета в нём есть. Каким это виделось бы ему, Уэнделлу, не будь он дальтоником-монохроматиком? Всё, на что он смотрит, имеет серый цвет, - лишь оттенки варьируются. Когда-то Уэнделл думал, что никаких "цветов" нет, а все только говорят о них, ведя давнюю игру, в которой он проигрывает. А потом увидел цветной сон - впервые в жизни; и много ещё было цветных снов, и галлюцинации, почти все, тоже были цветными.
Сержант подтолкнул его к лавке; Уэнделл уселся, привалился спиной к острым комочкам на крашеной стене и закрыл глаза. Как-то непривычно быстро, можно сказать, скоропалительно его перевели сюда из тихого пансионата, - впрочем, это объяснимо, учитывая устроенный им на днях бадабум с битьём стёкол и физиономий.
Пахло какой-то химией... Интересно, он не опоздал к обеду? Уэнделл снова посмотрел на старинную лампу, затем на старый рекламный плакат, непонятно как уцелевший на противоположной стене. БАДы. Девушка на плакате широко улыбается, - симпатичная, напоминает динозавра. Уэнделл поднёс ко рту свободную руку и начал грызть ноготь на указательном пальце. Хоть бы в этой больнице не было собак, а то ведь даже в солидных заведениях держат либо бродячих прикармливают. При мысли о собаках его лицо исказила болезненно-страшная гримаса, смесь паники и отвращения, и Уэнделл дважды вздрогнул. Сержант резко дёрнул прикованной рукой, не глядя на него.

[Greenduck]

В общем зале душно. Старый телевизор показывает неестественно улыбающуюся женщину. Она держит в руках микрофон.
- Скажи, Бобби, отец тебя любит?
- Конечно, - мальчик широко улыбается, а публика радостно аплодирует.
- Мы вернёмся после рекламы.
Противный голос поёт дурацкую песенку.
В зале сидит Сандерс. По коридору везут Алекс с перебинтованной головой. Но вскоре в зал приводят ещё одного пациента.
Худой жилистый мужчина, лет тридцати, весь покрыт татуировками. Через правый глаз проходит шрам в виде креста. От этого он чуть щурится.
Мужчина не на кого ни обращает внимание. Он погружён в собственные мысли и садится за стол.
***
- С**а! – шипит МакГриди. Его тело медленно становится человеческим. Узловатые пальцы уменьшаются, бледность отступает. Но остаются царапины на щеке и шее.
Он бьёт ногой Лану и, продолжая материться, выходит из комнаты. Пауков уже там нет.
- Ну как? – Энвик хлопает по его спине. – Это она?
- Кошка, - рычит МакГриди. – Я найду и сожру эту блохастую тварь.
- А что с тёмненькой? – спрашивает Энвик.
- Да хрен с ней. Ещё будет время, много времени. Как очнётся – отведи её к остальным. Энджери хочет как можно больше народа для эксперимента. Что-то пи****л про социальную среду.
***
Свет лампы слепит. Намордник мешает дышать. Фиби отвезли в комнату с огромным аппаратом. Что-то вроде трубы, в которую въезжают носилки.
- Не шевелись, девочка. Или мне придётся тебя усыпить, - голос старика звучит из репродуктора.
Потом опять уколы. Электроды, которые прицепляют к голове.
И наконец старик остаётся с малышкой наедине.
- Научные методы ничего не выявили, - улыбается он. – Но в твоём организме произошли изменения. Я должен понять какие. Не бойся, крошка, это не больно.
Слозер открывает на её наморднике крышечку. И вставляет ей в рот пластиковую короткую трубку. Девочка зажимает губы, но старик закрывает ей нос, и просовывает трубку во время судорожного вдоха.
А потом он начинает кашлять, будто стараясь что-то выплюнуть.
Фиби замирает от ужаса, когда из его горла высовывается длинный червь. Он извивается, сокращая раздутое тело.
Слозер наклоняется над девочкой. Червь начинает заползать в трубку. Девочка судорожно дёргает руками и ногами, когда он вползает в горло. Ей нечем дышать, накатывает тошнота, но тварь уже исчезает внутри.
Старик вытирает слюни и достаёт трубку.
- Вот и славно, - его голос дребезжит. – Теперь будем ждать результатов.
***
Деззи открывает глаза. От сна осталось только тёплое чувство внизу живота. И уверенность. Она ничего не помнит, но тьма отступила.
- Проснулась? - медсестра без имени равнодушно разглядывает девушку. – Будешь ещё безобразничать?
Она касается повязки на левом плече.
- Доктор сказал, что отправит тебя в зал, если ты пообещаешь себя хорошо вести.
***
Дежурный без эмоций разглядывает копа и его узника.
- Погодите, офицер. Уладим формальности и сможете идти. Как говорите имя пациента?
Он аккуратно записывает в тетрадь. Даёт расписаться полицейскому. Угрюмый санитар принимает Уэндела и ведёт его по коридору.
- Доктор сейчас занят, - говорит он. – Пока отдыхай и знакомься. Правила не нарушать!
Санитар бросает быстрый угрюмый взгляд и вводит пациента в общий зал.
Где уже собираются остальные.

[Alex S.S.]

"Иисус меня любит! И все это знают! Да, Библия так говорит!" - звонкий голос, вкупе со странными песнопениями, заставил Алекс приоткрыть один глаз. Мерное укачивание кресла, плетущегося по коридору, поднятие по пандусам из подвала наверх... лампы-лампы-лампы, перемежающиеся с определенным интервалом, все это усыпило девушку, и она позволила себе задремать.
Перед ее глазами рябил телевизор, на котором плясали странные люди, давящиеся жевательной резинкой и средством для мытья унитазов.
"Все мы любим Мамбо! И Сережа тоже!" - весело верещали ребятишки.
- Интересно, Сережа и впрямь любит мамбу? или это солидарность с коллективом? - задумчиво произнесла Алекс, продолжая вполглаза наблюдать за сменой картинок на экране.
Рядом шумно дышал какой-то бугай... потом привели еще одного пациента и еще одного. И ни одной девушки из тех, с кем у них была терапия. И ни одного знакомого лица. Интересно...
- Все чудесатее и чудесатее, я бы даже сказала, - вслух поправила Алекс свой внутренний голос.
"Вилли Вонка, Вилли Вонка, шоколадный инженер..." - противно запищал телевизор, показывая плавящихся кукол. Собственно вид оползающей пластмассы и заинтересовал Алекс, хотя...
"Вилли Вонка, Вилли Вонка..." - перед глазами предстала бязь татуировок, струящихся по мускулистым рукам и устремляющаяся под растянутую футболку. Алекс мотнула головой.

[Mikki]

Деззи садится и кивает. Да, она будет вести себя хорошо. Медсестра выдает ей ночную рубашку и халат, равнодушно смотрит, как девушка одевается, потом берет ее за локоть и ведет по коридору. Деззи послушно переставляет ноги, прислушиваясь к своим ощущениям. Боль ушла. Спина не болит. Повязка не мешает двигаться. А на лопатках, под бинтом, чуть щекотное ощущение. Девушка прикрывает на мгновение глаза и тут же распахивает их снова. Она поняла, что происходит. Да. Но говорить об этом она больше не будет никому. И постарается об этом даже не думать. Вдруг ее мысли смогут услышать? И тогда все повторится. Нет, она будет молчать и думать, например, о тех, кто находится в этой комнате.
Она садится на стул, к которому ее подводит медсестра, и оглядывается. Некоторые лица кажутся ей знакомыми, некоторых она видит впервые. Что ж, разглядывать других - тоже развлечение.
Деззи складывает руки на коленях, осторожно поводит лопатками и тут же замирает.

[decadente]

Он не попрощался с сержантом и не поприветствовал дежурного и санитара. Приятно было избавиться от наручников. Он проследовал в общий зал рядом со сдержанным, молчаливым санитаром; обычно Уэнделл сразу попадал к докторам, и состояние могло резко измениться, - впрочем, как и среди пациентов.
- Доктор сейчас занят, - говорит он. – Пока отдыхай и знакомься. Правила не нарушать!
Уэнделл кивнул. Итак, вот зал, вот и соседи по стационару. Мужчина огромного роста, с ожогами на теле; девушка с перебинтованной головой на кресле-каталке; другая, совсем юная, в оцепенении сидит на стуле; ещё задумчивый человек со шрамом на лице, в татуировках, сидит за столом. Да, кто-то тут, по ходу дела, недавно меня переплюнул, решил Уэнделл, подходя к окну под назойливые звуки рекламы геля для душа. Обстановка не располагала к разговорам, он даже ни с кем не поздоровался. Вглядываясь в белёсую муть за стеклом, сел на пуфик, обитый искусственной кожей, и начал перебирать в памяти минуты припадков - и часы, дни, недели не заметных снаружи приступов, галлюцинаций. Только бы не заорали, не привязались к нему.

[Lana Gor]

Пинок санитара Лана уже не почувствовала. Она падала в пропасть. Медленно и без шанса на спасение. Даже ухватиться было не за что. Всё кончено и жизнь тоже.

- Ты справишься, - ласково шепчет темноволосая, кружа на своих крыльях рядом.
- Откуда ты взялась? - бормочу я, глядя вниз, в ненасытную пасть Бездны.
- Я в тебе и всегда буду рядом, - улыбается мой двойник.
- Почему?..
- Потому, что я - это ты, - произносит крылатая у меня в голове.
И тут меня что-то с силой ударяет в грудь, подбрасывая вверх. А потом, взявшийся невесть откуда порыв сильного ветра подхватывает и несёт ещё выше. К свету...

Лана открыла глаза и пошевелилась. Она по-прежнему лежала на полу своей камеры, но МакГриди уже не было. Не было и его питомцев, что несказанно радовало. Девушка натянула сдёрнутые санитаром пижамные штаны и попыталась подняться, но тут же упала обратно на пол, застонав от боли в боку. Видимо, этот урод напоследок ещё и поддал ей как следует. Переведя дух, Лана всё же ползком добралась до кровати и заползла на неё. Всё тело болело, словно из неё пыль выколачивали, а неприятное чувство внизу живота напоминало о "ласках" ненавистного санитара.
- Убью, - буркнула в подушку девушка и, свернувшись в позу эмбриона, замерла. Она чувствовала себя грязной не только снаружи, и ей хотелось вымыться, как следует и выпить серной кислоты, чтобы выжечь это отвратительное чувство мерзости внутри себя.

[Greenduck]

К плечу Ланы кто-то прикоснулся. Она открыла глаза и увидела толстого Энвика.
- Вставай, пойдёшь в зал. – буркнул он и подтолкнул девушку.
Через минуту он уже ввёл её к остальным.
***
Тем временем в общем зале с Алекс начало происходить нечто странное. Тепло поднималось с низу живота и растекалось по телу приятной волной. Она почувствовала, как поднимается температура тела. Стало трудно дышать.
Камера с ярко-красным огоньком повернулась и уставилась прямо на девушку.

[Vetrova]

Он всё-таки вставил ей в рот эту трубку. А потом скормил ей червя, как папа-дрозд своему птенчику - выхаркал и заставил проглотить. Гнусно, как же отвратительно и гнусно! Она же не птица какая, чтобы всякую гадость есть. Но ничего, переварится...
Правда, червяк был очень странным. Фиби поняла это не сразу, уколы сказались на соображалке, а чувства притупились, но ощущение непонятной половинчатости насторожили. Червяк как будто был... и не был. Он ощущался физически, и Фиби чувствовала его запах - сырой земли и плесени, и почему-то кабинета дантиста - , но на каком-то уровне его просто не было. Не очень комфортно, когда в твоём желудке плавает ЖИВОЙ несуществующий червь.
Живот заурчал. Ха! Всё-таки настоящий! Червяк что-то искал у неё внутри, а доктор высматривал снаружи. Следил за реакцией, ждал чего-то...
Совсем спятил старикашка. Изменения произошли, говорит. Ха, да он еще не видел, ЧТО ТАКОЕ изменения! Интересно, понравятся ли ему те результаты, что образуются на выходе? Правда, придется немного подождать...
Живот снова звучно заворчал. Фиби облизнулась и прошипела:
- Добавочки?

[SunnyBоy]

"Что это за место? Кто все эти люди?" На первый взгляд дневная комната для пациентов была обычной. Зал, в котором собрали психов, был примитивной каморкой с окрашенными в белое стенами, с телевизором и набором раритетных табуреток, видавшими, наверно, еще времена Рузвельта. Ощущение, что Дожшуа попал в старое кино, лишь усиливалось черно-белыми цветами вокруг. На миг мужчине показалось, будто стены шевелятся, провода, пронизывающие ходы в штукатурке, не провода вовсе, а жилы, по которым течет черная кровь. Телевизор на стене – монстр, протянувший щупальца к людям в комнате. Гадкие, скользкие отростки змеились с экрана через ноздри, в мозг. Стоило чихнуть и моргнуть – наваждение исчезло. По телевизору все также крутили идиотскую рекламу, в кресле сидела девушка с забинтованной головой и взглядом затравленной волчицы. Еще одна худая девчонка ежилась и потирала спину, словно ее жалили муравьи между лопаток. В комнату также ввели субтильного типа – сразу и не поймешь, мужчина или девушка, субъект нервно грыз ногти и приковывал взгляды, как еще недавно их привлекал сам Джошуа. Видимо, тоже был новеньким.
"Крепко же меня припекли электрической машинкой, *censored*. Или я таки правда двинулся на старости лет?"
Сандерс чувствовал, что и сейчас за ним следят украдкой. Присматриваются, записывают на пленку, чтобы затем препарировать душу по кадрам, но делал вид, что ничего и никого не замечает. Он развалился на стуле, широко расставив ноги, картинно зевнул и почесал между ног.
«Псих я или нет, дьявольщина здесь творится или врачуют души, но я надеру всем задницы, если мне не дадут курить!»
Даже если предположить, что липкий страх, пронизывавший все это место, не был игрой воображения, то здесь все равно играли по правилам дома скорби. Положим, пациент начинает буянить – его отправляют на переплавку. Малейший сбой, разлад, препятствие в отлаженной системе, и она наказывает. Однако Джошуа было интересно, что произойдет, если не идти в открытую против заведенных порядков, а играть по правилам?
– Все чудесатее и чудесатее, я бы даже сказала, – сказал женский голос за спиной. Джошуа машинально повернулся к говорящей.
– Эм, что?
Пациентка, сидевшая рядом ним, приветливо улыбалась. Это была девушка, одетая в подвязанную веревкой пижаму, которая была ей сильно велика. Почему-то Сандерс был уверен, что под пижамой на ней не было ничего. Ее голова была полностью выбрита и перемотана бинтом, губы накрашены кроваво-красной помадой. Ногти на пальчиках рук и на босых ступнях были покрыты лаком в тон помаде. Яркий цвет разительно контрастировал с серого цвета кожей. Словно неведомый художник вручную разрисовал лишь часть черно-белой пленки. Шок от вида вернувшегося цвета соединился с удовольствием от созерцания ее лица и фигуры. Блестящие полушария грудей были превосходны, Джошуа почувствовал, что его руки задрожали от желания дотронуться до них. Однако его оценивающий взгляд был слишком откровенным. Усилием воли он поднял глаза выше и вновь посмотрел на лицо девушки, чтобы удостовериться, что она по-прежнему улыбается. Она улыбалась; но теперь он пристальней вгляделся в алые губы и обнаружил, что то, что он принял поначалу за улыбку, было лишь маской. Ее губы были плотно сжаты. На руках были свежие шрамы, голова обмотана марлевой повязкой, пропитанной кровью. При виде ран, которые нельзя было назвать привлекательными, дымящееся либидо Джошуа несколько остыло. Бугай поежился на стуле, мысли вернулись к реальности (реальности ли?), язык, наконец, развязался.
– Человек-мумия, как тебя зовут?
Ответа не последовало. Девушка проигнорировала вопрос, словно в ее мире Сандерса не существовало. Глаза ее были уставлены в телевизор, руки теребили отворот пижамы, возвращая мысли к тому, что под ней.
– У тебя есть имя?
Вновь в ответ лишь шум телевизора:
– Скажи, Бобби, отец тебя любит?
– Конечно.
"[Censored] зомбоящик!"
Поток эмоций, нахлынувший на Джошуа, приглушил то приподнятое настроение, которое появилось было при виде замотанной в бинты красотки. Вместо удовольствия он ощутил клубок противоречивых образов, копошащихся в голове: грудь, губы, кровь, темнота, лицо мертвеца, похоть, страх. Шевелящиеся стены, жилы-провода, телевизор-монстр. Ярость. Ярость. Гнев. Слабо контролируя свои мысли, Джош ощутил непреодолимое желание подойти и свернуть ненавистный телевизор с полки. Он представил, как будет бить и месить экран кулаками до тех пор, пока тварь внутри не сдохнет, не будет смята, разорвана в клочья.
На секунду свет погас, раздался хлопок, треск. Запахло паленой пластмассой. Экран телевизора лопнул, взорвавшись крохотной короткой вспышкой, и внутри его зажегся маленький, робкий еще огонек. Огонек-младенец, у которого все еще впереди. Огонек был красным, как губы Алекс...
– Алекс, мое имя Алекс. Эй, бугай, ты где? Ты меня слышишь?
Наваждение отпустило Джошуа. Жилы-провода и монстр в телевизоре исчезли, огонь в нем остался. Остались губы забинтованной. Сейчас она влепила чувствительную оплеуху Джошуа, но щека его горела не от боли, а от смущения. Правая рука болела так, словно он и вправду разбил кулаком экран.
– Эй, извращенец, ку-ку! Ты меня вообще слышишь?
– Что? А? Черт!
"Кажется, эта чертова электрическая машинка все-таки спалила мои мозги."
– Я прекрасно тебя слышу, малыш. Незачем так орать. – Джошуа ухмыльнулся и потер ушибленную щеку. Злости не было, скорее странное забытое удовольствие. – Да ты, похоже, попала сюда не за то, что разносила корзинки с молочным нуждающимся.

[Lana Gor]

Кто-то прикоснулся к плечу девушки, и она вздрогнула, тут же открыв глаза. Это был санитар со странным именем Энвик. Лана вжалась в кровать, уставившись в серую простыню. Она боялась, что сейчас снова начнётся пытка, только вместо "паука" будет этот. Но ничего не произошло.
- Вставай, пойдёшь в зал, - буркнул санитар и снова пихнул девушку.
Лана поднялась с кровати так быстро, как только смогла, морщась при этом от боли. Всю дорогу до общей комнаты, она шарахалась от рук санитара, пытавшегося её подталкивать, чтоб та шла быстрее. Девушка не смотрела никому в глаза, как делала это всегда. Она шла, потупив взор в пол.
В общей комнате уже было полно народу. Лана исподлобья украдкой рассматривала людей, собранных здесь. Она и не знала, что в "Холмах" томится столько человеческих душ. Устроившись прямо на полу в углу комнаты, "шестая" вжалась в стену, подобрав к себе ноги и обхватив их руками. Она уткнулась лбом в колени и стала что-то тихо нашёптывать.

[Greenduck]

Иезекииль Калеб внимательно наблюдал за находящимися в комнате людьми.
Первым он увидел здоровяка. Лицо, не отягощенное интеллектом, но вот глаза. Такие глаза бывают только у убийц. Калеб посмотрел на его сжатые кулаки и ухмыльнулся.
Потом была девушка с забинтованной головой. Она вызвала смешанные чувства. Вещь в себе. Похожа на скорпиона в банке.
Потом худенькая бледная девчушка. Больше всего она напомнила Калебу бабочку под стеклом, проткнутую булавкой.
Потом пришёл паренёк в майке с динозавром. Его Калеб рассматривал со смесью интереса и брезгливости. Иезекииля бесили яркие цвета.
А потом появилась бледная черненькая девушка с затравленным взглядом. В ней было что-то… что-то не то… Этого было достаточно, чтобы Калеб заинтересовался.
****
Доктор Слозер потрепал малышку по волосам и ласково сказал.
- Видишь, ничего страшного. Теперь мы узнаем про тебя всё. Пока пойди к остальным. Погуляй.
Он повернулся к санитару и сказал:
- В общий зал её. Смирительную рубашку снять. Намордник оставить. При малейших признаках бунта или агрессии – в карцер.
***
Привели ещё маленькую девчонку в наморднике. Калеб встретился с ней взглядом и тут же опустил глаза. Она могла увидеть его тёмную сторону. А смотреть на Другого в упор, боялся даже сам Калеб.

[decadente]

Пришла ещё одна девушка, затем девочка. Уэнделл уронил огрызок ногтя на колени и стряхнул его на пол. Как же он раньше не заметил этих странностей - общий зал явно и для мужского, и для женского отделений сразу, и несовершеннолетние пациенты размещены под одной крышей со взрослыми, что за ерунда? И зачем эта хрень на лице малышки - типа как намордник собачий, только с клапаном... Парень резко вздрогнул и вцепился в края пуфа. Нет тут собак, нет, слышишь, Уэнделл, болван трусливый!.. Покосился на свою майку. Подойти пощёлкать каналы, может, дискавери принимает или на других есть что про ящеров - нет, без толку, ещё огребёшь от санитаров. Подняв голову, он неожиданно для себя встретился взглядом с татуированным типом за столом, которому был как будто неприятен.

[Lana Gor]

- Ты же сильная, выпусти свою ярость и разнеси здесь всё к чертям собачьим! Это место не достойно существовать на страницах бытия, - ворчала черноволосая, сидя на полу рядом и скрестив ноги по-турецки. Её длинные волосы касались пола, а глаза были черны, словно в них не было "белков". А вот крыльев на этот раз не было.
- Не могу, - буркнула я и потёрлась лбом о коленку. - Легко сказать - сложно сделать. Ты думаешь, я не пробовала?
Реклама по телевизору раздражала. Хотелось запустить в этот зомбиящик чем потяжелее. Я перевела взгляд на стул, стоящий неподалёку от меня, но, к сожалению, он был занят чьей-то задницей.
- Не надо пробовать - надо делать, - отрезала черноволосая. - Я помогу, только соберись с мужеством и решись.
Она коснулась пальцами чёрного клинка косы, прислонённой к стене. Это движение было таким нежным и ласковым, что мне показалось, словно девушка сейчас приласкала своего любовника. Я фыркнула и снова уткнулась лицом в колени.
- Этот парень смотрит на тебя, - тихо проговорила черноволосая.
Я тут же оторвала голову от коленей и обвела присутствующих взглядом. Блондинка, похожая на фею, девушка, устроившая потасовку в столовой - их я знала не первый день, хотя ни разу так и не заговорила с ними. Остальные были для меня серой массой. Хотя... мужчина в майке с динозавром, громила, говоривший о чём-то с "бунтаркой" и татуированный парень, что смотрел на меня, были новичками. Не видела их раньше.
- Как ты думаешь, что ему надо? - пробормотала я, обращаясь к черноволосой.
- Подойди и спроси, - улыбнулась та в ответ.
По моей спине пробежала дрожь схожая с лёгким возбуждением.
- Нет. Он незнакомец. Он странный. Я вижу смерть рядом с ним.
- О чём ты говоришь, безумная? Ты - смерть и ты сидишь тут.
- Не в этом смысле, - нахмурилась я и потёрла бровь. - Ладно, не важно. Может, и подойду... Может, и спрошу.
Я не сводила глаз с этого человека, пока в комнату не привели "малышку". Её я тоже уже встречала здесь, как и блондинку с "бунтаркой". Было даже приятно снова видеть знакомые лица. Но вот "намордник" на лице девочки меня насторожил, впрочем, как и повязка на голове бунтарки и то, что она была в кресле-каталке. Что затевает доктор?