"Грёза Эры", повесть

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Скрытый текст - комменты к 6 отрывку:

Да, боюсь!- выкрикнула я с вызовом.- Я чувствую себя предательницей, как будто пошла против своих. И они думают так же!
Макс несколько секунд внимательно смотрел на меня, а потом звонко расхохотался. Я поняла, что ещё немного - и разревусь, слёзы уже навернулись на глаза, а в носу засвербело.

- именно поэтому я так не люблю женские романы(((

Я уверен, что если бы ты увидела, как ребёнка сбила машина, побежала бы на помощь - это правильная доброта, она должна быть. Но твоё поклонение посторонним людям и стремление стереть саму себя, сделать более незаметной – дурь. Никто из этой толпы не проживёт твою жизнь за тебя, никто даже не попытается притянуть тебе руку.

- чистая правда жизни, пять баллов)

Закружилась голова, перед глазами начали мельтешить белые мошки. Возникло ощущение, какое бывало при подъёме на скоростном лифте. Закрыв глаза, я сжала виски ладонями, прижалась лбом к столешнице и…

- ммм - Ночной дозор 3?

Она вошла в Эру, тень, Захватчик

- требуется глоссарий, пока не въезжаю что и где(
очень, очень ровный кусок, я так понимаю писала повесть с большими перерывами, или как?цей, как будто пошла против своих. И они думают так же![/B]
Макс несколько секунд внимательно смотрел на меня, а потом звонко расхохотался. Я поняла, что ещё немного - и разревусь, слёзы уже навернулись на глаза, а в носу засвербело.[/QUOTE] - именно поэтому я так не люблю женские романы(((

Я уверен, что если бы ты увидела, как ребёнка сбила машина, побежала бы на помощь - это правильная доброта, она должна быть. Но твоё поклонение посторонним людям и стремление стереть саму себя, сделать более незаметной – дурь. Никто из этой толпы не проживёт твою жизнь за тебя, никто даже не попытается притянуть тебе руку.

- чистая правда жизни, пять баллов)

Закружилась голова, перед глазами начали мельтешить белые мошки. Возникло ощущение, какое бывало при подъёме на скоростном лифте. Закрыв глаза, я сжала виски ладонями, прижалась лбом к столешнице и…

- ммм - Ночной дозор 3?

Она вошла в Эру, тень, Захватчик

- требуется глоссарий, пока не въезжаю что и где(
очень, очень ровный кусок, я так понимаю писала повесть с большими перерывами, или как?

[Nikanor]

Сообщение от Мережук Роман

- требуется глоссарий, пока не въезжаю что и где(

Думаю, что дальше по тексту всё станет ясно. Просто, как мне кажется, еще не время и не место, чтобы доставать все карты из рукава, нужно же сохранить интригу как-никак. Так даже интересней: ничего не понимаешь и ждешь того момента, когда же всё раскроется:)

[Sera]

Мережук Роман, что поделаешь, от женской сущности сбежать трудно, поэтому повышенная чувствительность главной героине обеспечена.) Что касается глоссария - всё обязательно расшифруется, в тот момент, когда правду узнает ГГ. Так как повествование ведётся в основном от первого лица, вводить дополнительные сноски мне показалось неразумным.
Повесть написалась быстро, ушло около пяти месяцев. А вот редактура затянулась.

Nikanor, спасибо. Курсивом - нет, не отец.

interes123, вы высказали своё мнение, и оно так же имеет право на существование, как все остальные. С моей стороны к вам никаких обид или претензий, наоборот - благодарность.

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

сколько глав в повести и когда она будет выложена полностью?
может по главе в день выкладывать?

[Sera]

Всего 14 глав, но они очень большие, около 25 страниц каждая. Не думаю, что стоит выкладывать настолько большие отрывки.
Буду выкладывать по половине главы, 10-12 станиц.

Скрытый текст - продолжение 2 главы:

Макс прижимал меня к себе так крепко, словно хотел вдавить в грудь. Но стоило пошевелиться, как он немедленно отпустил руки и пристально поглядел мне в глаза.
- Как ты?
Как я?
Прислушалась к себе. По телу разлилась тупая, ноющая боль, пульсом отдающаяся в ободранных пальцах. Но в целом можно было сказать, что...
И тут я вспомнила, что произошло. Боль, и страх, и ощущение разорванности, и то, что наблюдала за собой сверху... Меня пробила крупная дрожь, поднялась тёмная волна почти панического ужаса. Я не могла сойти с ума!
- Ничего…- Я попробовала встать, но удалось только со второй попытки и с помощью Макса, проявляющего чудеса заботы.- Ничего. Мне только показалось... Но это уже прошло.
- Ты так кричала. Я уже подумал, что...
- Со мной всё в порядке. Ты был прав, мне не стоило заходить. Я не должна была видеть.
На глаза навернулись слёзы, сорвались на щёки. Макс обнял меня, снова прижал к себе, покачивая, как ребёнка. Как ни странно, но именно это помогло мне вернуть контроль над эмоциями. Я резко выпрямилась и вырвалась из его объятий.
- Не надо делать из меня капризного младенца. Я сама отлично могу взять себя в руки.
- Вот и возьми,- ничуть не смутился Макс.
Я вытерла слёзы тыльной стороной ладони, попробовала улыбнуться, поняла, что зрелище получается жалким, и оставила эту затею. Страх ещё не отступил, но притупился, и я слегка успокоилась. Теперь начала понимать, что нахожусь в угловом кабинете, что рядом на полу сидит Макс - он присел, чтоб успокоить меня. Что никакой угрозы нет. И это не я каталась по полу и билась о стену, не я только что едва не расплакалась на плече у малознакомого парня. Это была... Галлюцинация?
Закрыв лицо руками, я силилась собраться с ускользающими мыслями. Ничего не получалось. Оставалось ощущение произошедшего, но никак не чёткий образ и тем более, не то, что можно облечь в слова.
- Хочу заняться делом,- сказала я после пятиминутной паузы, которую Макс выдержал с честью, не задав больше ни одного вопроса.- Мне надо подумать о другом.
Макс вздохнул, как показалось, с облегчением.
- Остаёшься?
- Само твоё присутствие - это вызов, и я решила его принять.
- Это хорошо. Если хочешь, я расскажу, в чём будет состоять наша работа и о чём пойдёт речь в новой рубрике.
Я кивнула. Это была хорошая и достаточно нейтральная тема. Я вообще готова была говорить о чём угодно, лишь бы не касаться смерти Антона и моего приступа.
- Общая тема носит название "Другой взгляд". Это серия статей, посвящённые людям, которые видят мир не совсем таким, каким видят его большинство. Как бы взгляд со стороны, тот, что доступен только им.
- То есть мнение сумасшедших?- уточнила я.
- Нет, не совсем. Не сумасшедших, а нестандартных. Людей, которые знают то, что недоступно другим, даже если их мнение ошибочно. Это будет как... как беседа в рамках журнала, любой читатель сможет написать нашим героям и пообщаться с ними. Понимаешь? Людей всегда привлекает то, чего они не понимают или чего боятся, и наша цель - приоткрыть полог над их мировоззрением. Показать, что если у кого - то несколько иное представление о мире, это не значит, что он клиент психушки. Просто надо присмотреться, подумать, немного поработать воображением, и тогда получится другой мир. Может быть даже слегка фантастический, но вполне реальный для того, кто в него верит и кто в нём живёт. Это могут быть религиозные фанатики или те, кто верит в НЛО, или люди, пережившие клиническую смерть, или бродяги с улицы, у которых нет ничего, кроме собственных тел, или больные раком и СПИДом, или работники кладбища, или спасатели, которые вырывают людей прямо из смерти, или наркоманы, или генные инженеры. И сумасшедшие, они тоже люди и каким - то образом воспринимают реальность, пусть даже в искажённом виде. Наша цель не просто написать их биографию, хотя не без этого, но и показать, что при желании можно понять любого.
Я кивнула, обозначая, что уловила основную мысль его монолога.
- Но почему ты выбрал именно меня? Кажется, не было ещё ни одного номера, в котором печатались фотопортреты в моём исполнении.
Макс пожал плечами.
- Не знаю. Просто я увидел тебя и понял, что именно ты сможешь помочь в этом проекте. Если бы ты не фотографировала, взял бы как соавтора. Я всё равно добился бы, чтоб мы работали вместе.
- Почему? Что во мне особенного? И не надо говорить, что ты влюбился с первого взгляда, раз и навсегда.
- Я и не говорю.
- Тогда в чём дело?
- Не знаю. Просто я столкнулся с тобой у входа в кабинет редактора и сразу подумал, что ты будешь работать со мной, так или иначе. Уже через несколько минут узнал твоё имя, через час – все сведения, хранящиеся в закромах местных сплетниц, и целый день наблюдал. Я сам не понимаю, в чём тут дело, но одно могу сказать точно: интуиция меня ещё ни разу не подводила. Почему - то мы должны работать вместе.
- И именно над этими статьями. Ты не мог выбрать чего попроще?
- Зачем? Просто, сложно - не в этом дело. Главное, что мне нравится то, что я придумал, и нравится вашему редактору. Мы вместе сможем сделать из этого материала конфетку.
- У нас нет материала, и конфетки лепить не из чего,- напомнила я.
- Ну и что? Впереди целый месяц, чтоб составить план, приступить к работе и успеть сделать первую статью к выходу следующего номера,- Макс был непробиваем.- Я уверен, всё получится.
Я поняла, что он на самом деле бесконечно уверен в себе. Он был уверен, что, придя в журнал, сможет пробить себе тёплое местечко - и пробил его, уверен, что я соглашусь с ним работать, с первой секунды встречи - и вот я с ним работаю. Теперь он уверен, что статьи будут иметь успех, и я могла не сомневаться, что Макс приложит для этого все усилия. И сделает так, как задумал. Меня эта уверенность раздражала, как любого человека будет раздражать чьё - то непомерное самомнение, но вместе с тем действовала успокаивающе. Подумав немного, я пришла к выводу, что Макс стал для меня чем - то вроде стены, за которой я спряталась от неприятностей. И вместе с тем презирая себя за то, что прибегла к помощи, не справилась со всем сама. Поэтому я не знала, как относиться к этому человеку. Он был мне и посторонним человеком, и почти другом, и неприятелем.
- Хорошо,- вздохнула я.- Нам надо с чего - то начать. Кого ты запланировал на первый материал?
- Для начала я запланировал слегка обжить этот кабинет. Он неуютный, тебе не кажется? Поэтому ты пойдёшь собирать свои вещи, я начну разбирать свои, потом мы всё приведём в порядок, сходим пообедать, а уже затем приступим к делам. Согласна с таким планом?
Мне было всё равно, поэтому кивнула, встала и вышла из кабинета. Нужно было найти коробку, в которой перенести свои немногочисленные пожитки на новое место обитания.
Наверное, во мне что - то сломалось или испортилось. Во всяком случае, любопытные взгляды коллег, час назад вызывавшие нервную чесотку, перестали действовать. Теперь мне было безразлично, что они думают на мой счёт. Я сходила в буфет, выпросила коробку из-под замороженных овощей, побросала в неё то немногое, что хранила на своём рабочем месте: канцелярские принадлежности, бумаги, журнал "Космополитен", несколько дисков, фотографию мамы со мной на руках и статуэтку розового кота. Со всем этим я направилась обратно в свою новую резиденцию.
Возле кабинета Воронцова, в котором застрелился Антон, стояли представители милиции. Через щель между дверью и косяком я могла наблюдать, как эксперты осматривают кабинет. Тела Антона видно не было, и я порадовалась этому факту: не хватало только увидеть его снова!
Прямо передо мной вели разговор две главные местные сплетницы, и я притормозила, прислушиваясь к диалогу.
- Он не оставил предсмертной записки,- говорила секретарша Мыслова Вика журналистке Кристине Ольховой.- Вообще ничего. И никто не знает, откуда у него взялся пистолет. Следователь разговаривал с главным, но так ничего и не узнал. Мыслов сказал, что всё было как обычно.
- А на самом деле?- спросила Ольхова.
- На самом деле они не то, чтоб крупно поругались, но повздорили, и как раз перед тем, как Никитин пошёл и застрелился. Я не совсем поняла, о чём они говорили. Какая - то статья, вроде как Мыслов в очередной раз зарубил её и решил не пускать в печать... В общем, это не так важно. Мало ли кого Мыслов отчитывает за статьи - никто не хватается за пистолеты.
- А милиция думает, что это убийство?
- Не знаю, что они думают. Скорее всего, что парень покончил с собой, а им теперь расхлёбывать. Жалко Антошку, он был таким симпатичным. Что на него нашло?
- И откуда он взял пистолет?
- С утра он вёл себя как обычно, я совсем ничего не заметила. И это при моей - то наблюдательности...
В этот момент сплетницы заметили, что я стою за их спиной, и замолчали, сверля меня подозрительными взглядами. Я перехватила коробку поудобнее.
- Что?
- Ты, кажется, заходила в кабинет после выстрела,- вроде бы Вика спросила, но вопросительных интонаций я в её голосе не заметила.- Ты и тот новенький, Игнатов.
- Да, мы заходили,- не стала я спорить. Какой смысл, это видели полредакции.
- И что вы там видели?
- А вот это, если будет нужно, у нас спросит следователь,- отрезала я и пошла прочь.
Вика ответила мне в спину сладким до приторности голосом:
- Не переживай, непременно спросит.
В кабинет я вошла в смешанных чувствах, и Макс это сразу заметил. К моменту моего появления он успел перенести на свой стол компьютер и обложиться привычными, милыми сердцу вещами: фотографиями в рамках, какими - то журналами, папками. На стене над головой он повесил репродукцию Пикассо. Ещё несколько десятков папок заняли своё место на стеллажах. По сравнению с его размахом моя коробка выглядела жалко.
- Что ещё произошло?
Я поставила коробку на стол и принялась вытаскивать вещи.
- Так, ничего особенного. Я узнала, что с нами, скорее всего, захочет поговорить следователь, и не успела понять, нравится ли мне эта новость.
- Ничего удивительного, мы же первыми входили в кабинет. Но если тебе слишком неуютно, могу сказать, что ты входила гораздо позднее меня.
Я поёжилась. Опять возникло знакомое чувство лёгкого раздражения. Почему Максу всё время требовалось меня от чего - то ограждать?
- Нет, я справлюсь. Спасибо.
В самом деле, справилась. Рассказала всё, как было: услышала выстрел и побежала посмотреть, что случилось, и столкнулась в дверях с Максом, а потом на несколько секунд заходила в кабинет, чтоб своими глазами увидеть и убедиться: Антон мёртв, и ему ничем нельзя помочь. Рассказ получился стройным и достаточно логичным, никто не вспомнил, что я мчалась к кабинету со всех ног задолго до того, как прогремел выстрел. Даже Макс не увидел маленьких белых пятнышек в моём повествовании. Или, по крайней мере, ничем этого не показал.
Через полчаса расспросы закончились, и я смогла немного расслабиться. Но не до конца. Почему - то было страшно, всё время, каждую минуту. Я старалась убедить себя, что всё это чепуха, лишняя мнительность, но в душе понимала, это причина не в этом. И даже не в факте самоубийства Антона, хотя воспоминание о его теле бросало меня в холодный пот. По сути, я переживала не за Антона и его скоропостижную кончину, а за себя в свете этого самоубийства. Со мной что - то произошло. То, что дало мне возможность заранее знать о произошедшем. Я не могла не думать об этом странном раздвоении, как ни старалась занять голову посторонними проблемами. Мысли то и дело возвращались в тот момент, когда я поняла, что выхожу из столовой и в то же время остаюсь внутри. Вспоминалось, как видела одновременно чашку перед своим лицом и людей в лифте.
Но всё это меня только беспокоило, смутно тревожило, поскольку объяснения я найти так и не смогла и не думала, что оно мне настолько необходимо. Но страх - это совсем другое. Он просто был, без всяких причин и поводов. Казалось, этот страх выбрал моё тело своим домом и просто поселился в нём. Он не был лично моим. Он был общим.
Макс вошёл в кабинет и хлопнул дверью. Я рывком вскочила с места и обернулась, больно ударившись бедром о край стола.
- Ты что?- удивился Макс.- Нервишки шалят?
- Немного,- ответила я, стараясь дышать спокойно и ровно.
- Такое чувство, будто ты с минуты на минуту ждёшь нападения. Пожалуй, я бы на сегодня отпустил тебя домой. Поспишь, придёшь в себя, а завтра с новыми силами приступим к работе.
Я уже готова была согласиться, тем более что работы у меня было немного. Но от мысли о пути домой стало так страшно, что я не смогла этого скрыть.
- Нет, я останусь,- решительно покачала головой.
- У тебя неприятности?
- Просто... мама дома затеяла ремонт. Я ненавижу ремонты, просто не могу жить, когда рядом пилят и красят. К тому же надо разобраться со старыми снимками, каталогизировать их - потом времени не будет.
Макс пожал плечами.
- Как хочешь. Но сейчас мы ничего не будем делать и пойдём слегка перекусим. Ты как просто проголодалась или сильно?
- Не знаю. Можно пойти проверить.
Мне совсем не хотелось есть, однако оставаться одной было жутко. Тот же самый страх, только в странной гипертрофированной форме. Как - будто, если я останусь наедине с собой, непременно произойдёт нечто необратимое.
У двери я обернулась. Померещилось, что в комнате кто - то остался, словно я услышала его дыхание: тоненький присвист выходящего из лёгких воздуха. Никого не было. Я помедлила секунду и захлопнула дверь.

В то день я вернулась с работы гораздо позднее обычного, на последнем автобусе. Ехала до предпоследней остановки, поэтому, когда пришло время сходить, вместе со мной салон делили лишь три человека. Я запахнула пиджак и вышла в поздний вечер.
Автобус уехал. Единственный фонарь висел как раз над остановкой, но дальше освещаемого им круга стояла осенняя темнота. Мне предстояла десятиминутная прогулка через рощу по дороге, проложенной бывшими хозяевами дома, но в этот момент она казалась практически непреодолимой. Десять минут ходьбы к кромешной тьме сложились у меня в голове в десять минут ужаса.
Я долго стояла на промозглой остановке, кутаясь в пиджак, словно он мог спасти от ветра. Понимала, что только чудо заставит меня сдвинуться с места и выйти из света в опасную, кишащую неведомыми тварями темноту. Разум подсказывал, что у меня едва ли есть шанс встретить в подмосковной роще тварь более опасную, чем крот.
Но подсказки разума не были услышанными, ноги наотрез отказывались идти вперёд. Им, как и всем прочим частям моего тела, было очень страшно. Они ЧУВСТВОВАЛИ опасность.
Автобус сделал круг и проехал обратно в город. Я едва поборола настойчивое желание сесть в него и тоже уехать - не важно куда, только подальше. Чтоб не было нужды пересиливать себя и идти сквозь густую темноту, разрубать её своим телом, как мачете. Однако в городе мне было некуда пойти, так что эту заманчивую мысль пришлось оставить. И остался только один путь: к дому.
- Это глупо,- сказала я вслух, и собственный голос показался чужим и пугающим. Откашлялась.- Это очень глупо. Я не могу бояться того, чего нет и, возможно, никогда не было. Я замёрзла и иду домой.
Это не помогло, я по-прежнему не могла найти в себе сил сделать первый шаг. Знала, что за первым шагом потребуется сделать второй, и он получился легче. Но вот выйти из света и понять, что там, в темноте, останется только опасность и никакой защиты...
Я закрыла глаза и несколько минут стояла так, заставляя себя привыкнуть к ощущению темноты. Потом, не открывая глаз, сделала вперёд три шага, на ощупь достала из сумки телефон и откинула крышечку. Только после этого подняла веки.
На меня обрушился такой ужас, что я пошатнулась и едва не закричала. Я стояла за границей света, вперёд тянулась заасфальтированная дорожка, чуть поблёскивающая в слабом свете экранчика сотового, в нескольких шагах впереди темнели ещё не облетевшие кусты. Я видела эти кусты днём - жалкие полуголые ветки, но сейчас они вырисовывались чёрными силуэтами. Сердце несколько раз судорожно дёрнулось и замерло, притаившись, чтоб своим стуком не выдать меня. Я тоже застыла, и могла поклясться, что не сдвинусь с места до второго пришествия.
На меня надвинулись тени. Сразу со всех сторон. Они подплывали всё ближе, сливаясь в единое кольцо. Я сжалась на месте, переполненная таким лютым страхом, что прежние испуги теперь казались нелепыми шутками. Всё тело покрылось липкой испариной, мысли пропали, оставив лишь понимание, что это конец. Всё, дальше быть ничего не может.
Порыв холодного ветра ударил в лицо.
В этот момент экран телефона погас, и воцарилась темнота. Несколько следующих секунд просто выпали из памяти, так сильно я была напугана, но пальцы снова нажали на кнопки, и тусклый свет спас меня от неминуемого помешательства. Он же заставил меня пошевелиться. Я покачнулась и бросилась бежать вперёд, сквозь тени.
Никогда в жизни я не бегала так отчаянно и так быстро. Дорожки не видела, неслась сквозь кусты, потом через рощу, а цепкие ветки стегали меня по лицу и рукам, обвивались вокруг ног и старались остановить, повалить на землю, чтоб больше не выпустить. Я бежала, не чувствуя себя, и только слышала бешеный стук сердца, оглушительный, как пулемётная очередь. Вперёд, через темноту, через неуступчивые кусты и проклятые тени, через страх. К дому.
Я смогла остановиться, только когда вбежала по ступеням на крыльцо и захлопнула за собой входную дверь, дрожащими пальцами заперев её на замок. Потом без сил опустилась на пол. Дыхание было тяжёлым и сиплым, я никак не могла вздохнуть так, чтоб этого воздуха оказалось достаточно. Стены, пульсируя, то приближались ко мне, то удалялись на свои места, прихожая становилась то меньше, то больше, и я со страхом понимала, что один раз они не вернутся на место, а раздавят меня, потому что им так хочется. Они, как и тени, оставшиеся за дверью, несли мне зло.
Туда - обратно, снова вперёд, потом назад. Я с всё возрастающим ужасом видела, как стены ритмично, в такт моему пульсу, выгибаются мне навстречу, опадают и выгибаются снова. Ощущала себя как в кошмаре, понимала, что надо скорее бежать из прихожей, но не могла даже пошевелиться, и только смотрела, как они раз за разом становятся всё ближе, всё теснее.
И вдруг навалились на меня со всех сторон.
Я заорала. Руками машинально закрыв голову, сжалась в комок и...
- Родная, что с тобой? Инга! Отвечай мне! Инга!!!
Что – то стиснуло плечи. Я рванулась в сторону и снова закричала, но на этот раз получился слабый писк полузадушенной мыши. Глаза распахнулись.
Передо мной сидела мама, держала за плечи и трясла так, что моя голова болталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы. Она выкрикивала моё имя, и на лице была написана такая решимости, какой я в ней даже не подозревала.
Я смотрела на маму, она смотрела на меня, и постепенно мир вокруг приобрёл привычные очертания, не замутнённые дымом паники.
- Всё... в... порядке...
Слова выдавились с большим трудом, но этого хватило, и я увидела, как мамино лицо разгладилось. Она отпустила мои плечи.
- Что с тобой? Что случилось?
Сказать ей правду? Сказать, что меня преследуют тени, что я начала бояться темноты? Нет, не лучший вариант.
- На меня напали…- Хоть губы по-прежнему дрожали, слова удалось выговорить гораздо чётче.- В роще. Какой - то тип схватил меня за руки и... я убежала от него. Так испугалась...
Я услышала в своём голосе истерику и заткнулась. Нужно было время, чтоб успокоиться.
Мама обняла меня, и я прижалась к её плечу лицом, чувствуя себя маленькой девочкой. Наверное, я и была этой маленькой, беспомощной Ингой, которая ловко сделала вид, что повзрослела. И мама - единственная моя опора в этом мире: какое счастье, что она была рядом.
- Бедняжка моя.- Мама поцеловала меня в макушку.- Как ты, должно быть испугалась. Но тебя не...
- Нет, всё в порядке. Оказывается, я умею очень быстро бегать.
И меня вырвался короткий нервный смешок.
- Почему ты вернулась так поздно?
- Я... у нас на работе был один парень, он сегодня... застрелился…- Я тоненько, длинно всхлипнула.- Сегодня был ужасный день, просто ужасный. Мам, давай попьем чаю, я замёрзла.
- Конечно, родная.
Мама ушла ставить чайник, и только когда она скрылась за поворотом, я смогла встать на ноги. Колени были такими слабыми, что подгибались при каждом шаге, но я всё же взобралась на второй этаж и вошла в свою комнату.
Пахло новыми деревянными полами, стены покрылись светло - бежевыми обоями с тонким серебристым рисунком, приятно белела пластиковая рама на окне. Строительный мусор рабочие вынесли, но не убирались. Мне было всё равно. С размаху упав на кровать, я просто лежала, уставившись на тёмный потолок со страшной люстрой, висящей в самом центре. В голове не было ни одной, пусть даже случайной мысли, только гулка пустота, какая бывает после сильного волнения.
Всё было как смесь кошмара с реальностью, граница между ними, когда сон уже овладевает твоим умом, но глаза ещё открыты, и увиденные предметы превращаются в игрушки для Морфея. Если бы не страх, который пришлось испытать, я бы почти наверняка смогла убедить себя, что ничего не было, просто сбой расшатанных нервов. Но страх был. Липкий, как паутина, он окружал меня со всех сторон большим коконом, и отгородиться от него, сделав вид, что всё замечательно, я не могла.
На потолке шевельнулась кривая, уродливая тень. Я скатилась с кровати на пол и только несколько секунд спустя поняла, что тень принадлежала кленовой ветке, что качнулась за окном. И тут мне бы вздохнуть с облегчением, но ни вздоха, ни облегчения не получилось. Наоборот, мне казалось, что эта ветка таит для меня страшную угрозу, и покачивающаяся тень на потолке заставила меня вскочить, подбежать к окну и плотно задёрнуть шторы.
Комната, и до этого не слишком светлая, погрузилась в непроницаемую тьму. Я разжала пальцы, выпустила из них края штор и поняла, что лишилась всех точек опоры, осталась один на один с непроглядным мраком. Как ни старалась, я не могла рассмотреть ни одной детали обстановки, словно из комнаты меня вдруг выбросило в пустое чёрное пространство, чужое и неизведанное. Паника снова взялась когтистой лапой мне за горло и сдавила так, что ещё пара секунд - и я бы наверняка задохнулась.
- Инга, иди пить чай!
Голос мамы донёсся откуда - то издалека. Я встрепенулась, отпрыгнула в сторону и нашарила на прикроватной тумбочке лампу. Разгорелся жёлтый электрический свет, и комната вернулась на место.
Дрожащей рукой я отвела с лица влажные волосы и крикнула в ответ:
- Сейчас спущусь, через три минуты!
Я быстро переоделась в старые спортивные штаны и майку, причесалась и выскочила из комнаты, не погасив за собой свет. Показалось, что если будет много света, я смогу чувствовать себя в безопасности.
Мама уже вскипятила чайник и разлила чай по чашкам. У неё были резкие движения уверенной в себе женщины. Я подошла и села за стол, примерно сложив перед собой руки, как не делала даже в первом классе. Мама покосилась на меня с подозрением.
- Ты точно в порядке?
- Да, я же говорю.
- Всё же стоит позвонить в полицию. Вдруг это опасный преступник? Его надо немедленно поймать и изолировать от нормального общества.
Нормального? У меня невольно вырвался смешок. С каких это пор наше общество стало называть себя нормальным?
- В этом нет ничего смешного,- ответила мама, не поняв причины моего веселья.- Если тебе удалось благополучно спастись, это не значит, что другой девушке повезёт так же.
- Здесь нет ни одной девушки, кроме меня.
- А в посёлке? К тому же мне будет спокойнее, если окрестности проверят. Разве ты совсем не боишься, что этот тип снова может напасть?
Я пожала плечами и покосилась на окно. Там, за стеклом, стояла такая густая темнота, что её можно было резать, как масло, и всё же мне почудилось постороннее шевеление. Я поспешно отвернулась и, чтоб скрыть испуг, сразу потянулась за чашкой. Как только пальцы взялись за ручку, чашка задрожала и часть напитка выплеснулась на стол.
- Прости.
Я встала за тряпкой, чтоб вытереть лужу, и поймала на себе внимательный мамин взгляд. Она очень давно так на меня не смотрела. А ещё, хотя это могло мне померещиться, показалось, что в этом взгляде промелькнул страх, словно отражение в зеркале. Я вымученно улыбнулась.
- Я сегодня устала и перенервничала, вот и результат. Думаю, надо лечь спать пораньше.
- Да, это было бы полезно,- согласилась мама и тоже улыбнулась, не выпуская меня из поля зрения. Она как - будто ждала от меня поступка, который бы эту настороженность оправдал.
Я вернулась за стол, скрестила пальцы на чашке и принялась задумчиво смотреть на клубы поднимающегося чая. Пить уже не хотелось, вернее, я бы выпила чего-нибудь покрепче, но понимала, что это плохой выход. Едва ли спиртное прогонит щемящий ужас, поселившийся во мне сегодня утром. И ещё тени. И ещё навязчивую мысль, что опасность всюду вокруг меня. Прошло ещё слишком мало времени, чтоб всё это перестало давать мне покой, однако я была уверена: такие времена не за горами. И тогда мама лично сдаст меня в сумасшедший дом, искренне полагая, что делает это только из любви и сострадания.
А на самом деле из страха передо мной.
Из страха перед человеком, которого она не сможет понять. Никогда.
Но я старалась об этом не думать, а если мысль возникала, её удавалось сразу откинуть в самый дальний угол. Нет, я не сумасшедшая, я не могу быть сумасшедшей - и точка. Пусть другие сходят с ума, сколько им заблагорассудится, меня это никогда не коснётся. Я буду жить в этом доме, ходить на работу, потом, когда встречу хорошего мужчину, выйду замуж и рожу ребёнка. У меня такое большое будущие, и в нём нет места сумасшествию.
И всё же глаза мои время от времени косились на окно, словно там могло что - то измениться, и всякий раз мне становилось не по себе. Сейчас я ни за что не согласилась бы выйти из дома, даже если бы начался пожар или наводнение. Вне дома среди ночи у меня не было ни одного шанса вернуться, я знала это совершенно чётко, хоть и не могла понять, откуда.
И тогда всё закончится.
- Что закончится?- Мамин вопрос вывел меня из задумчивости.
- Что?
- Ты сказала, что всё закончится. Что именно должно закончиться?
- Я так сказала?
- Ну не я же.
- Наверное, просто какая - то мысль вслух, я точно не помню...- Я повернула чашку против часовой стрелки, потом сделала маленький глоток. Чай начал остывать, и пить его хотелось всё меньше.- А если не помню, значит, это не так важно. Ты знаешь, а меня поставили на место фотографа новой колонки, буду работать над серией статей вместе с новым журналистом. Это случилось только сегодня, и нам уже выделили кабинет. Думаю, это можно назвать карьерным ростом.
- Правда?- видно было, что мама сразу расслабилась.- Умница.
Обходной манёвр сработал, мама забыла о случайно оброненной мной фразе и принялась расспрашивать про новую работу. А так как Макс полдня делился планами, я могла говорить без запинок. Так прошло ещё минут тридцать, после чего я сказала, что очень устала и хочу спать. Разумеется, мама не стала со мной спорить.
Включив воду, чтоб наполнялась ванна, я полезла в шкаф и неожиданно наткнулась на плотный предмет. На отцовскую картину. Я достала её со дна ящика, куда спрятала от матери, развернула полотенце и посмотрела на неё совсем другими глазами. Раньше и всегда это была просто картина, память об отце, интересная работа, но не более того. Теперь я глядела и со всей ясностью понимала, что она осталась мне не просто так, в ней есть тайный смысл, как шифр, который надо разгадать и который отец оставил мне специально, уверенный, что я справлюсь.
Я думала, что забыла отца. Верила, что забыла его. Но в этот момент, когда поняла, что в картине скрыто адресованное мне послание, словно услышала его голос. Голос смеялся и быстро говорил, твердил слова, похожие на стихотворение. Показалось даже, что я тоже смогу повторить это стихотворение, хотя в памяти не всплыло ни единого слова. Интонации, торопливая мелодичность речи были знакомы, в этом я не сомневалась, и ещё слова, появившиеся на периферии сознания, но всё же достаточно отчётливые.
Повторяй за мной. Повторяй за мной. Повторяй за мной... Я закрыла глаза и сосредоточилась. Ощущение было такое, что сейчас вспомню нечто очень важное, связывающее воедино моего отца, меня, картину и то, что сейчас происходило. Медленно, почти на ощупь, я продиралась сквозь детские воспоминания к тому моменту, когда услышала слова отца: "Повторяй за мной".
Но не получилось. Словно перед глазами всколыхнулся, опустившись вниз, тёмный театральный занавес. Воспоминания растворились без следа, оставив после себя только тревожное предчувствие.
И я отчётливо услышала из ванной журчание воды.
- Чёрт!
Вскочила, побежала в ванную и успела закрутить краны как раз в тот момент, когда вода уже готова была перелиться через край. Потом вернулась к картине, но сколько не смотрела я на красную виселицу, ощущения так и не вернулись. Только страх, настойчивый и терпеливый, как бывалый солдат, находился на посту и готов был стоять до тех пор, пока я не капитулирую.
- Не дождёшься,- буркнула я себе под нос и пошла мыться.

Ночь прошла неплохо. Не могу сказать "хорошо", но в свете моего состояния можно было ожидать бессонницы или новых пугающих видений. Ничего подобного. Я легла под одеяло и сразу провалилась в сон, который за всю ночь прервался лишь однажды, когда померещился зовущий меня голос. Однако голос был таким тихим, таким бесплотным, что я просто перевернулась на другой бок, накрылась с головой одеялом и пробурчав: "Отвали, урод",- снова уснула. Как ни странно, голос послушался и отвалил.
Утром я проснулась до того, как прозвенел будильник. Просто открыла глаза и поняла, что больше не хочу спать, отдохнула и готова встретить лицом к лицу любую неприятность. Это было такое отрадное чувство, что я тихонько засмеялась. От вчерашних страхов не осталось ни следа.
За окном разгорался рассвет, воздух был серым и по-осеннему мутным, между деревьями плыли густые клубы белого озёрного тумана. Я позволила себе открыть одну створку окна, и холодный воздух густой массой начал влезать в появившуюся щель. Потом быстро приняла душ, оделась и вышла из комнаты.
В доме было тихо, и даже новые полы под ногами теперь не скрипели. Я спустилась на первый этаж, дошла до столовой и уже готовы была открыть дверь в кухню, когда неожиданная мысль перечеркнула всё безоблачное настроение.
Окно!
Я отлично помнила, что вечером плотно задёрнула шторы, а перед сном ещё раз в этом убедилась. Почему же утром, открыв глаза, я увидела их открытыми?
Я развернулась было, чтоб бежать обратно, но через несколько шагов заставила себя остановиться. Нет, так не пойдёт, меня такое положение не устраивает. Это уже похоже на паранойю. Ночью я слышала голос, он замолчал, как только я об этом попросила, и шторы в комнате оказались отодвинуты. Какой из этого следует вывод? Что мама приходила посмотреть, как я, и сама открыла окно.
Если очень хочется убедить себя в чём - то, то это получается без всякого труда. Во всяком случае, у меня именно так. Я придумала убедительный вариант ночного визитёра и сразу успокоилась.
Быстро вскипятив чайник, позавтракала. Спешить было некуда и тем не менее я всё равно немного торопилась, словно уже опаздывала. Чтоб отвлечься, включила телевизор и начала смотреть новости, идущие в рамках утреннего вещания. Узнала массу довольно бесполезной, но способной приковать взгляд информации, которая забывается уже через две минуты.
И в этот момент в дверь громко постучали. Я невольно вздрогнула, выключила телевизор и пошла открывать. Если бы стучались тихо или даже скреблись, я скорее всего осталась бы на месте. Но стук был громкий и уверенный, так мог стучать тот, кому нет причин таиться.
Когда подходила к входной двери, стук повторился. Я немедленно открыла.
На крыльце, засыпанном толстым ковром жёлтых листьев, стоял Макс. В спортивной куртке и джинсах, с розовыми от холода щеками и всклокоченными волосами он был похож на студента.
- Макс?- удивилась я.- Что ты тут делаешь?
- Доброе утро. Надо же, как мне здесь рады!
- Откуда ты узнал мой адрес?
- Из анналов твоего досье. Мне можно войти или будем говорить на пороге?
Я сделала шаг в сторону и пошире открыла дверь. Макс вошёл, и я как бы невзначай коснулась локтем его куртки. Подумалось, что он не настоящий, потому что настоящему Максу Игнатову нечего делать в моём доме так далеко за МКАДом.
Куртка оказалась настоящей.
Макс разделся и покосился на меня с таким озорством, что я сразу поняла: он сделал это специально. Тайно узнал адрес и приехал с утра пораньше, потому что заранее радовался, предчувствуя мою реакцию. И, должно быть, выражение моего вытянувшегося лица его не разочаровало. Мне стало смешно.
- Ну что, удивлена?- спросил он.
Я пожала плечами.
- Ну как сказать? Не очень. Можно было думать, что ты отколешь подобный фокус.
Нужно было видеть, как озорство на его лице сменилось почти обидой. "Как же так?- думал он, наверное,- Я сделал такой сюрприз, а она говорит, что ожидала!"
Я улыбнулась ещё шире.
- Не дуйся. Будешь чай?
- С удовольствием.
Мы прошли на кухню: я первая, Макс за мной, при этом беззастенчиво озираясь по сторонам. Мне захотелось, чтоб ему понравился дом, ещё немного, и я повела бы его на экскурсию. К счастью, воздержалась.
На самом деле я была рада его приходу. Не то, чтобы я ожидала визита или Макс мне очень понравился, но было чертовски приятно, что он приехал.
- Какова цель визита?- спросила я, чтоб скрыть охватившую меня радость.
Макс устроился на стуле и ответил:
- Мы не поедем в издательство.
- Неужели?- я усмехнулась.- А куда мы поедем? К морю на песочек?
- Ну почему же сразу к морю? Мы сегодня поедем в Ремисово.
Я едва не выронила чашку, дыхание на секунду остановилось.
- Куда?
- В Ремисово. В психиатрическую клинику.

[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Скрытый текст - комменты к 7 отрывку:

неудачное построение

Кого ты запланировал на первый материал?
- Для начала я запланировал слегка обжить этот кабинет.

- я бы хотел?

но в душе понимала, это причина не в этом

- может, - что?

очепятки

пусть даже случайной мысли, только гулка пустота, какая бывает после сильного волнения.

Мыслов сильно напоминает босса Питера Паркера), с него писался образ?
Sera - ты молодец - написать около 3 сотен страниц за полгода - подвиг)

[Sera]

Мережук Роман, 355 страниц на данный момент.
Нет, не с него - в момент написания я не смотрела "Человека - паука".
Далее большой отрывок. Хотела разделить на две чести, но стало жалко - всё подчинено одной мысли.

Скрытый текст - окончание 2 главы:

Я молчала.
- Мы с Мысловым поговорили и пришли к выводу, что открывать серию должна убойная статья, то есть интервью из психушки. Это будет совершенно невероятный материал, я так напишу - все сдохнут от зависти.
- Если все сдохнут, вторую статью можно будет не писать,- сухо ответила я.
Хорошее настроение, равно как и радость, исчезли без следа, и осталось одно пустое раздражение. Я быстрыми, порывистыми движениями налила чай и поставила перед Максом, а сама продолжала думать. Из всех вариантов, предложенных Максом накануне, статья о сумасшедшем казалась мне наименее привлекательной, и в будущем я планировала отговорить напарника от её осуществления. Одно слово "психушка" вызывало негативные чувства. Психушка забрала у меня отца, деда и ещё неизвестно сколько родных, и я даже думать о ней не хотела, не то, что переступать порог.
- Ты чем - то недовольна?
- Мне кажется, это не самая удачная мысль,- выдавила я после паузы.
- Почему?- удивился Макс.
Я пожала плечами. Что мне нужно было ответить? Что во мне живёт вложенный в детстве страх перед подобными заведениями? Что я боюсь войти в одну из дверей и остаться внутри навсегда? Что я УЖЕ почти осталась?..
- Ты что-нибудь слышал об Антоне? Когда его будут хоронить?- спросила я невпопад.
- Не знаю, я не интересовался. Итак, почему это не кажется тебе удачной идеей?
- Просто... ладно, забудь, идея отличная.
- Нет, ответь,- настаивал Макс.
- Мне кажется, что... что я не справлюсь. Я немного боюсь людей, которые могут содержаться в клинике. Я смотрела фильм "Жесть", когда там сбежал псих, и помню, чем всё закончилось.
- Чем?
- Ничем хорошим.
Макс улыбнулся и посмотрел на меня, как на капризного ребёнка. Возможно, в его понимании я и была ребёнком.
- Не бойся, варят ли мы попадём из-за этой статьи в неприятный переплёт. Это просто художественный вымысел, в реальности опасные психи сбегают крайне редко. А если сбегают, их очень быстро ловят
- Спасибо, утешил.
Через полчаса мы вышли из дома и сели в серебристую "Тайоту" Макса. До посёлка Ремисово было около двух часов езды.

Клиника занимала просторное здание на окраине посёлка. Со всех сторон её окружал высокий забор, а на территории располагался больничный парк, больше похожий на лес: ни единой дорожки, деревья росли там, где им было удобно. Я заметила, что в саду преобладали липы, рябины и вишни, но чуть дальше было несколько старых узловатых яблонь, а напротив входа высились могучие каштаны. День был солнечным, блики танцевали на золотых и красных листьях и казались карнавальными огнями.
Само здание было старым. Фасад, обрамлённый двумя толстыми колоннами, украшенными чудесной резьбой, к центральной двери вела широкая лестница, и если бы не решётки на окнах, на первый взгляд не получилось бы определить, что попал на территорию больницы. Возле двери располагалась табличка, оповещающая всех, кто умеет читать, что перед ними "Муниципальноё учреждение здравоохранения. Психоневрологическая клиника им. профессора Соловьёва".
Я замерла перед добротной металлической дверью, тупо глядя на вывеску, и не представляла, что сможет заставить меня перешагнуть порог. Если только чудо.
Порыв холодного ветра качнул деревья и обрушил на нас листопад.
Макс позвонил в дверь.
Я поёжилась и встала чуть подальше. Всюду вокруг витал запах болезни. Я не смогу объяснить это подробно, чтоб понять, его нужно почувствовать. Запах пропитал всё вокруг, даже деревья - и те перестали пахнуть сами собой и превратились в разносчиков больничной ауры. Там, за дверью, жила боль, я точно это знала. Боль людей, потерявших себя, тех, кто навсегда был закован в цепи безумия.
Шизофрения - это не болезнь. Это образ жизни.
Я отступила от двери. Эта больница ждала, словно была уверена, что я рано или поздно приду, и вот я стояла на пороге, и она уже тянула ко мне свои алчущие лапы, чтоб больше не выпустить. А внутри ждало ещё что - то. Я не могла знать, что именно - это был сюрприз, специально приготовленный к моему появлению. Но чувствовала, что ничем хорошим он не обернётся.
Дверь беззвучно открылась, и на пороге появилась полная медсестра средних лет в аккуратном белом халате. Она не улыбнулась и ничего не сказала, просто смотрела на нас, и от этого у меня по спине побежали мурашки.
- Журнал "Мир вокруг нас",- Макс показал журналистское удостоверение.- Мы договаривались о встрече с вашим главврачом Сергеем Павловичем Донским.
- Проходите.- Медсестра отошла в сторону.
На меня пахнуло теплом, и я машинально шарахнулась в сторону. Это была не просто дверь, в которую можно, когда угодно, войти и, когда удобно, выйти. Это была настоящая пасть, как у акулы, и мы - доверчивые рыбки - сами вплывали в её утробу. Ловушку для дурака.
Макс повернулся, как бы приглашая меня войти первой. Я не пошевелилась. Тогда он сделал жест рукой, но и после него я осталась неподвижна. Я готова была простоять у двери столько, сколько может потребоваться, только бы не входить внутрь.
- Вы идёте?- недовольно спросила медсестра.- Холодно же.
- Уже идём.
Макс не стал тратить времени на слова, просто взял меня за локоть и втащил внутрь. Я думала, что закричу, однако удержалась. За моей спиной хлопнула дверь, и внутри у меня всё оборвалось. Ловушка захлопнулась.
На какой - то миг стало так страшно, что я едва удержалась на ногах. В этот момент Макс повернулся ко мне и нахмурился.
- Тебе плохо?
- Да. Нет. Не знаю...
- Ты побледнела.
- Правда?
Я провела пальцами по щеке, словно на ощупь могла определить цвет собственной кожи.
- Если тебе так плохо, то...
- Нет, всё в порядке.
Выдавив из себя слабую улыбку, я его немного успокоила, хотя время от времени Макс всё равно посматривал на меня. Но делал он это зря, теперь у меня всё равно не было иного выхода, кроме как идти вперёд.
Мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж и вскоре остановились у двери в кабинет главного врача. Медсестра сообщила о нашем приходе, в ответ раздался сочный баритон:
- Пусть проходят.
Ещё три секунды спустя я обнаружила себя в кабинете. Ничем особенным этот кабинет не отличался от всех прочих виденных мной кабинетов: небольшой, с письменным столом, шкафом с папками и историями болезни, компьютер, документы, несколько телефонов, в углу - аппарат с чистой питьевой водой "Демидовская". В общем, обычное место обитания человека, который должен следить за большим хозяйством, роль которого в данном случае выполняла больница.
Пока Макс раскланивался в приветствии и представлялся, я молча стояла рядом. Потом сделала несколько фотографий врача, хотя и не знала, смогут ли они пригодиться. Быстро поняла, что чем больше буду работать, тем меньше времени останется на раздумья.
- Что конкретно вас интересует?- спросил Донской, когда Макс обрисовал ему цель нашего визита.- Чего вы хотите добиться в конечном результате?
- Нам нужен человек с как можно более необычным взглядом на мир и на себя самого. По большей части, нам подошёл бы любой больной, но раз мы взялись за это дело, то надо показать нечто действительно необычное. При этом желательно, чтоб человек был контактен и сам рассказал нам, что и как понимает. Это очень важно. К тому же, мне хотелось бы, чтоб он не был буйным и не попытался задушить меня после первого же вопроса.
- В общении с моими пациентами я не могу вам ничего гарантировать, так что о беседе наедине не может быть речи,- сказал доктор Донской.- Но в остальном... думаю, у меня есть несколько кандидатур на главную роль в вашей статье, и теперь нужно лишь узнать, согласятся ли они на это.
- Разумеется,- кивнул Макс.
Вместе мы вышли в коридор и двинулись мимо дверей палат, наполовину забранных решётками, чтоб можно было наблюдать за больными. Я не хотела, но всё же смотрела внутрь, и всякий раз, столкнувшись взглядом с одним из людей в палатах, меня пробивал ледяной озноб. Их взгляды были осмысленными и в то же время казалось, что сейчас они находятся далеко - далеко, в тех местах, где нам никогда не побывать. Теперь мне уже почти не было страшно, но ощущение, что меня тут ждали, всё не проходило. Что - то притаилось за углом, готовое схватить меня, как только представиться момент, и я старалась держаться поближе к Максу, хоть и не очень верила, что он сможет помочь.
В одной из палат находилась старуха. Возможно, она не была так стара, но лохматые длинные волосы с густой проседью, что неопрятными верёвками падали на спину и плечи, серое угрюмое лицо и старая пижама, открывающая тонкие руки и костлявые ключицы, прибавляли ей лет. Когда мы проходили мимо, она подошла к решётке и вжалась в неё лицом так, что большие карие глаза сделались раскосыми, а потом протянула руку и проговорила:
- У меня в кровати змеи. Почему никто не хочет убрать из моей кровати змей? Они кусают меня во сне. Они меня очень больно кусают.
- Мы об этом позаботимся,- сказал Донской, не повернувшись.
- Я вам говорю: уберите змей. Они меня кусают. Они расползутся и будут всех кусать, и мы все умрём. Зачем вы хотите, чтоб все умерли? Верните мою газету, я буду их бить.
Мы уже почти прошли мимо, когда она посмотрела прямо на меня, и на её лице было написано такое упрямое отчаяние, что я вздрогнула и споткнулась. Она смотрела на меня своими сделавшимися раскосыми глазами, но не как смотрят обычно, а насквозь, словно видела нечто за моей спиной. Её глаза, и без того большие, стали совсем огромными.
- Тени! Тени!- Она пронзительно закричала, вскинув худые руки.- Снова тени! Змеи идут - берегитесь! Змеи уже здесь!!!
Я догнала Макса и крепко взяла его за руку. Сердце билось так тяжело, словно устало работать и собирало последние силы... Макс улыбнулся мне, подбадривая, и снова обратился к врачу с вопросом. Весь разговор он записывал на диктофон, чтоб потом спокойно прослушать.
Палата со страшной старухой осталась позади, но легче от этого не стало, даже наоборот. Вдруг стало казаться, что я перед ней виновата. Это был полный абсурд, она сошла с ума задолго до того, как я перестала писаться в пелёнки, и всё же... Да, чем дальше я отходила, тем сильнее ощущала свою вину.
Наконец, мы подошли к палате, где находился первый пациент, с которым хотел познакомить нас Донской.
Это была женщина. Молодая женщина, высокая, темноволосая, с открытым, приятным лицом, которое можно было назвать красивым, если бы не отсутствующее выражение. Женщина сидела на кровати и задумчиво (задумчиво ли?) смотрела перед собой неподвижным взглядом. Сильные руки были сложены на коленях, пальца с коротко обрезанными ногтями то сжимались в кулаки, то распрямлялись. Ноги были подвёрнуты под себя, и пижама прикрывала колени.
Она видела. Она не просто смотрела в пустоту, как можно было подумать, но действительно видела. Что – это было загадкой, но сам факт не вызывал сомнения. Она видела то, что некогда вызывало страх, но к чему она успела привыкнуть, как привыкают к неприятному запаху.
- Ирина,- негромко позвал доктор Донской.- Ирина, ты меня слышишь?
Женщина чуть заметно вздрогнула и обернулась. Её лицо, узкое, словно она долго голодала, потеряло отрешённое выражение и стало настороженным.
- Что?
- Я привёл людей, которые хотели бы поговорить с тобой.
- Правда? А зачем?
Макс сделал жест рукой, показывая, что он сам всё объяснит, и сказал:
- Здравствуйте. Мы представители журнала "Мир вокруг нас". Журнал интересуют люди, мировоззрение которых отличается от обычного. Мы хотим понять, каким вы видите окружающий мир и какого ваше к нему отношение. Для этого мы зададим несколько вопросов, на которые хотелось бы услышать ответы.
- Почему вы думаете, что я расскажу что - то новое?
- А разве нет?
Ирина задумалась.
- Я слышала крик,- сказала она.- Кто это кричал?
- Это из десятой палаты,- ответил врач.
Ирина пристально посмотрела на него, потом на Макса и только потом на меня. От её взгляда по телу побежали мурашки, потому что она видела. Бледные губы растянулись в улыбке, больше похожей на гримасу боли.
- А почему вы не спросите её? Она знает.
Мужчины повернулись ко мне, и я не нашла ничего лучшего, чем пожать плечами.
- Я вас не понимаю,- сказал Макс.- Вы поговорите с нами?
Усмехнувшись, Ирина отошла от двери.
- Зачем? Вы можете поговорить с ней, она расскажет лучше. В этом месте немногие могут видеть тени, но я хорошо вижу, что они стоят за её спиной. Спросите и посмотрите, ответит ли она вам откровенно. Ведь вы хотите этого, верно? Хотите узнать, как всё начиналось, как меняется мир, когда видишь то, чего нет? Когда тыкают пальцем и смотрят так, словно ты уже не человек? Хотите узнать, как живётся в клетке? Хотите узнать, как бывает, когда нельзя отличить ложь от правды, и то, что прежде было правдой, превращается в ложь? Вы спросите у неё, она вам скажет! Она всё знает лучше, чем я! Она не скажет вам правды, вот увидите! Никто вам не скажет правды, потому что вы всё равно ничего не поймёте! Думаете, вы умнее всех?! Спросите её! Она знает, что бывает, когда рушится мир!
Ирина кричала, а я отходила всё дальше, пока не упёрлась спиной в противоположную стену. Меня захлестнул ужас, такой сильный, что перехватило дыхание. Да, она была права: я знала, как бывает, когда нельзя отличить правду от вымысла, когда кажется то, чего нет, а то, что есть, незримо. Возможно, знала это не так хорошо, как она, не перенесла всего, что выпало на её долю и в меня никто не тыкал пальцем, называя сумасшедшей, но какой - то частью сознания я готова была её понять.
- Я не буду разговаривать с вами!- продолжала кричать Ирина.- Я знаю всё, что мне нужно, а вы просто хотите развлечься! Это не развлечение! Это не тот предмет, с которым можно поиграть и выкинуть! Это наши живые души! Уроды! Вас самих надо запереть, чтоб вы поняли! А ты...- она повернулась ко мне, испуганно прижавшейся к стене.- Ты приходи. Я буду ждать!
Хоть Ирина и кричала, в её глазах стояли слёзы, и я поняла, что всё - неправда. За криком скрывалась боль. Она была человеком, таким же, как и мы, только чуть более честным. Все безумны, все без исключения, но лишь единицы способны признать в себе это, и она оказалась в числе этих единиц. А мы пришли поглазеть на неё, как на диковинную зверушку в зоопарке. И спросить, как ей живётся в клетке и каким она видит мир из окна своей палаты? А ведь мир почти такой же, как и для всех других, только - клетчатый.
- Идём отсюда,- сказала я чужим голосом.
Макс согласно кивнул, потом, когда мы отошли на достаточное расстояние, подошёл и приобнял меня за плечи. Он казался встревоженным.
- Ты как?
- А как я должна быть после этого? Лучше не придумаешь.
- Ты её сняла?
- Нет.
Он удивился.
- Нет?
- Нет,- повторила я твёрдо.- Я не буду фотографировать людей через прутья решёток, мы не в зоопарке. И ты должен это понимать, если хочешь написать про характеры людей, а не про методы психиатрии.
Макс несколько секунд молчал и кивнул.
- Да, ты права. Надеюсь, следующий человек согласится дать нам интервью. Только я одного не понимаю: почему они все к тебе цепляются?
- Может, я им просто не нравлюсь. Кто их поймёт, этих сумасшедших.
Меня покоробило от этих слов, однако Макс ничем не показал, что эта фраза пришлась ему не по душе. Конечно, он тоже так думал: кто их поймёт, этих сумасшедших? Он просто хотел приоткрыть маленькое окошко в их мир, не подозревая, что их мир и его мир - это одно и то же место, и сделать пару сенсационных снимков, а потом снова отгородиться, вернуться к своим обычным делам. Он, должно быть, не подозревал, что это окошко надо не открыть, а прорубить в живой плоти, и что вырезав его единожды, заделать уже не получится.
По правде сказать, я в тот момент сомневалась в своей правоте, иначе бы повернулась и убежала из больницы так быстро, как позволили бы мои ноги. Но я не побежала прочь, а покорно, как овца на заклание, шла за Максом и доктором Донским к палате, где нас уже ждал следующий пациент этой клиники.
- Чем больна эта женщина?- спросила я, догнав врача.
Он повернулся ко мне и улыбнулся.
- У неё маниакально - депрессивный психоз, тяжёлая форма. Сейчас становится немного лучше, но периодически бывают обострения, и тогда Ирина становится опасна. Фактически она живёт в нашей клинике, и таких больных у нас немало. Из всей массы людей, попавших сюда, возможно, лишь один - два процента затем возвращаются к обычной жизни.
- А остальные?
- А остальные так и остаются больными. С этим ничего нельзя сделать. Никто из учёных не сможет вам ответить, почему с психикой человека могут произойти такие изменения, хотя версий выдвигается очень много, и все они разные. Мы можем изучить все стадии и все варианты болезней, мы можем создать самую подробную классификацию, и всё же причины остаются скрыты от наших глаз. Правда, есть люди, которые входят в группу риска. Это те, у кого в роду уже были случаи заболевания, но даже у них оно проявляется не всегда.
- И что, можно вот так просто взять и сойти с ума?- не унималась я.
- Мало кто попадает к нам в самом начале заболевания, но у всех это происходит по-разному. Кто - то переживает сильный стресс и лишается рассудка в считанные секунды, а кому- то для этого требуются годы. Каждый человек индивидуален, и невозможно проследить, каковы были процессы в его голове в момент начала болезни.
Я потёрла подбородок и кивнула.
- Но если все люди, как вы только что сказали, индивидуальны, разве нельзя предположить, что они вовсе не больны и это всё - проявление их индивидуальности?
Доктор засмеялся.
- Нет, не думаю. Если бы это были просто особенности, эти люди жили бы обычной жизнью и никогда не попали в место, подобное этому. Но разве нормальна мать, которая впадает в ступор, неделями лежит на кровати, не двигаясь, и не замечает плача своего ребёнка до тех пор, пока тот не умирает от голода? Разве нормален парень, который убивает свою любимую девушку, потому что так приказали голоса в его голове? Или, может быть, нормален человек, который разговаривает с людьми, которых больше никто не видит? Поверьте моему опыту, такие люди больны и нуждаются в лечении.
- Но...
- Вспомните хотя бы Ирину, с которой вы познакомились только что. Я вам кое-что объясню, чтоб вы понимали суть её заболевания. Маниакально - депрессивный психоз делится, грубо говоря, на два периода, которые сменяют друг друга: маниакальный и депрессивный. В первом случае она становится всё более деятельна, сначала это выглядит как хорошее настроение, она разговорчива, смешлива, много шутит, причём так, что у многих людей это вызывает не смех, а смущение. Практически перестаёт есть и спать. Затем всё это усугубляется, она становится раздражительна, криклива, не может усидеть на месте. Ещё через какое - то время может запросто напасть на любого человека, который покажется подозрительным и ударить его, а то и нанести тяжёлые раны. Или даже убить. Это состояние длится несколько недель, после пика она успокаивается и приходит на какое - то время почти в норму, а затем наступает вторая фаза - депрессия. Это резкий спад настроения, замедление мышления вплоть до потери всех интересов, обездвиженность и мысли о самоубийстве. Это тоже длится несколько недель. После короткого просветления всё начинается заново.
Ирина попала к нам в клинику в очень запущенном состоянии, и нам до сих пор не удалось хоть как - то стабилизировать её состояние. Поэтому, думаю, она пробудет здесь очень долго. Если не всегда.
Наверное, я просто не видела, какова Ирина в моменты, когда заболевание проявляло себя во всей полноте, поэтому не могла понять, как это наглядно и ужасно. Для меня всё выглядело куда как проще: сначала она становится весела, потом начинает грустить. Такие перепады настроения характерны для всех людей.
- Среди мужчин с маниакально - депрессивным синдромом нередко встречаются насильники,- добавил Донской.- У этих людей резко повышается сексуальная активность, и если это накладывается на определённые черты характера, мы получаем отличного маньяка.
Доктор засмеялся, словно удачно пошутил. Мы с Максом промолчали.
Наконец, мы подошли к двери, которая нам требовалась. Для этого нужно было подняться ещё на этаж и перейти в другое крыло здания. По дороге к Донскому подходили медсёстры, он несколько раз отвлекался и уходил смотреть больных, но вскоре возвращался, и мы продолжали путь.
В палате находился мужчина средних лет, не старый, но и не молодой, с небольшой бородкой и волосами по плечи, чуть тронутыми сединой. У него было странное лицо, вроде не особенно привлекательное, но от него невозможно было оторвать взгляд. Глубоко посаженные глаза блестели из-под густых бровей, как кусочки чёрного стекла, морщины возле губ придавали ему несчастный вид, и тем не менее можно было понять, что несчастным этот человек себя не считает. Мятая пижама была ему немного велика и висела складками.
Мы ещё не успели подойти, когда он встал, подошёл к двери и сжал руками прутья решётки.
- Больные с этого этажа редко покидают палаты. Гораздо реже, чем на первом этаже или на втором, где в дневное время многие двери отпирают, пациенты гуляют по коридору и даже иногда едят в общей столовой.
- Почему?- спросил Макс.
- Потому что третий этаж - это этаж, на котором держат приступников, направленных после экспертизы на принудительное лечение. Эти люди могут быть очень опасны, и для них по большей части не играет роли, тюрьма вокруг или больница.
- И этот человек тоже?
- Верно. Александр Сергеевич, я привёл вам людей, которые хотели бы поговорить.
Глаза человека в палате недобро блеснули. Или мне показалось, что недобро...
- Зачем со мной говорить? Разве я не всё рассказал? Я никогда никого не убивал. Я никогда и никого... это всё Тень.
- Конечно, тень, я вам верю,- Донской повернулся к нам.- Вы сами всё ему объясните, и если он согласится дать интервью... Он интересный человек - в своём роде.
Макс начал объяснять цель нашего визита, мужчина внимательно его слушал, и мне ничего не оставалось, как рассматривать возможного героя нашей первой статьи. Спустя минуту я поняла, в каком образе с радостью бы его сфотографировала: в образе пирата. Он был не столь высок и могуч, однако если одеть в подходящий костюм, на голову повязать платок, а в руку дать саблю, он бы дал тысячу очков вперёд любому корсару. У него были глаза пирата, или по крайней мере глаза человека, который знал, чего хочет, и которого не остановили бы никакие преграды, в том числе банальные конституционные законы. Мне стало непонятно, что такой, как он, делает в этой клинике.
-... называйте просто Александром.
Он закончил фразу и замолчал. Я поняла, что отвлеклась.
- Я Макс, а это Инга, фотограф,- представил нас Макс и незаметно подмигнул мне. Видимо, это должно было означать, что мы напали на нужный след.
Мне Александр совсем не понравился, но я кивнула в ответ. В конце концов, нравится - не нравится... Это работа.
Макс что - то спрашивал, Александр ему что - отвечал, а я сделала десяток снимков, когда нам в сопровождении могучего санитара позволили войти в палату, и успокоилась, глядя в окно. Солнце уже стояло в зените, поливая листву поздним золотом, и можно было подумать, что мы сейчас в лесу. Забыть, что вокруг клиника для душевнобольных.
Мне стало тоскливо. Макс мог при желании переговорить со всеми больными в этом здании - я бы лишь молча шла следом. Я поняла, что устала, хотя и не знала, что могло послужить причиной, и плевать, чем всё закончится, лишь бы побыстрее.
- Всё изменилось в одну секунду, я в этом уверен,- говорил Александр, его голос доносился до меня издалека, словно он находился в соседней комнате. Я не могла оторвать взгляд от золотых древесных крон, а глаза начало пощипывать, как бывает, когда целый день просидишь за компьютером.- Я помню, как сел за столик в кафе и заказал чашку кофе. Помню, я хотел выпить чего-нибудь покрепче, хотя бы пива, а ещё лучше водки, но назначенная встреча была такой серьёзной, что я не мог позволить себе расслабиться. Сейчас мне не вспомнить, в чём состояла суть конфликта, но в деле присутствовали большие деньги. Очень большие, несколько сот тысяч долларов. И ещё женщина, имени которой я никогда не знал, но которая ударила меня в самое сердце. Если закрыть глаза, то я и сейчас могу представить её лицо и тело - шикарное тело. Она была проституткой и знала меня всего несколько десятков минут, и всё же умудрилась меня подставить. Я знаю, как у неё это получилось, в какой - то мере я сам подстроил эту подставу...

Голос из полутьмы, из неясного слияния света и тени, где всё теряет контур и само становится полутенью. Я смотрела на листву, но уже почти не видела её, только золотисто - желтые, колеблющиеся пятнышки плясали перед самыми глазами. Вид за окном стал зрительным фоном, голос Александра - звуковым, а главное действие происходило во мне самой, внутри...
Это был тёмный тоннель, круто уходящий куда - то вверх, Бесконечно длинная винтовая лестница. Ступени едва виделись в темноте, острыми гранями появляясь у меня прямо под ногами и растворяясь во мраке за спиной. Там, наверху, не было видно никакого света, никакой двери, - словом, ничего, к чему можно было бы сознательно стремиться. Но я знала, что если поднимусь, пересчитаю ногами все ступени, то на вершине меня ждет нечто.
Стен не было. Я не уверена, что они вообще могли существовать, этот тоннель был не более чем проход в совершенном мраке, прорубленный кем - то задолго до моего рождения и, возможно, до рождения света.
Ступени появлялись и исчезали. Я поднималась всё выше, а вокруг клубилась непроницаемая темнота, такая густая и плотная, такая дышащая, что казалась живой. Я шла, я жила в этот момент в её глубоком чреве, ничего не могла с этим поделать. Сердце замирало от страха, и такое положение меня вполне устраивало. Я была уверена, что это и есть цель всего моего пути...

- В какой - то момент всё переменилось. Это неуловимый миг, он был всего один, и жизнь вывернулась наизнанку. Я увидел человека, который шёл на встречу со мной в кафе. Была пасмурная погода, поздняя осень, поэтому он был в плаще и шляпе, в руке нёс плоский портфель с бумагами. Это были не деньги, нет, обычные рабочие бумаги, с которыми он ходил, наверное, каждый день. Я видел, как он остановился перед пешеходным переходом, подождал, когда загорится зелёный свет, потом пошёл дальше. Когда я увидел его, он был в семи кварталах от меня. Это странное состояние, поскольку одна моя часть продолжала сидеть на стуле в кафе и неторопливо пить кофе, я чувствовал, как оно обжигает язык, когда неосторожно делал слишком большой глоток, и даже заглядывал под юбку молоденькой официантке, когда она наклонялась слишком низко. И видел, что через капроновые колготки просвечиваются белые кружевные трусики. А вторая часть видела человека, которого я ждал и который в этот момент направлялся ко мне в плаще, с портфелем в руке. Наблюдала, как он шёл, перешагивая через лужи и обходя прохожих, как одной рукой поправлял шляпу, сползающую на лоб.
А потом...

... Всё выше и выше по лестнице, всё дальше и дальше от самой себя. Я поднималась, по кусочку отрываясь от реальности, теряя в пути собственную жизнь, свою память. Уже нельзя было ответить, как давно я иду и зачем, и что меня может ждать в конце пути, и что оставила в прошлом, у себя за спиной. Всё стало сном, и настоящими были только ступени под ногами и стены из тьмы. Я шла сама, но меня вели, аккуратно и почти неощутимо. Шла и знала, что иду не одна, рядом был кто - то или что - то... Я это чувствовала, слушала, хотя и не могла бы сказать, что именно слышу. Воспринимала вибрации воздуха, испускаемые сопровождающим, они пугали и успокаивали одновременно. И, что самое невероятное и странное, мне ни разу не пришла в голову мысль обернуться и посмотреть, что конкретно я уже успела растерять. Я не лишалась себя, а скидывала ненужный груз, балласт, который тянул вниз и мешал подниматься. Быстро, очень быстро, хоть и совершенно неощутимо, я менялась, и не отдавала себе отчёта, что это происходит.
Я просто поднималась вверх...

- А потом я увидел в своей руке нож. Его не было всего секунду назад. У меня вообще нет привычки носить с собой холодное оружие. Но в какой - то момент я посмотрел на свою правую руку и обнаружил, что пальцы сжимают рукоять раскладного ножа длинной лезвия не меньше десяти сантиметров, такого чистого и блестящего, что таких просто не бывает. И еще, я увидел человека, которого ждал в кафе. И я знал, что должен сделать, что должны сделать мои руки. Я подошёл к человеку, перегородил ему дорогу, и он послушно остановился. Я не уверен, что он меня видел, а если и видел, то принимал за того, кем я был на самом деле. Я сам не знаю, кем был в ту секунду.
Он остановился передо мной, послушный, как кукла - марионетка. Он стоял, а я сжимал в руке нож с блестящим лезвием.
У меня, честное слово, и в мыслях не было его убивать. Я вообще никогда не мог представить, что способен убить. Я не видел себя со стороны, но знал, что поднимаю руку с ножом, и она кажется такой лёгкой, почти невесомой. А потом рука опустилась, и лезвие разрезало воздух так быстро, что я слышал сопровождающий его свист...

... Я просто поднималась вверх.
Сопровождающий немного отстал, но это не имело ни малейшего значения. Если он не был готов идти со мной до конца, это не значит, что я тоже должна была остановиться или отступить. Он решал только за себя, а я... я вообще ничего не решала и едва ли помнила, как это - принимать решение. Впереди тянулась единственная дорога, стелилась прямо перед ногами, и у меня не было иного пути, кроме как преодолевать ступень за ступенью. Голос, который я всё ещё слушала краем уха, становился всё глуше и глуше, и казался частью другой реальности, не совсем настоящей. Всё, что осталось настоящего - это мрак и ступени. Остальное исчезло, стёрлось, словно никогда не составляло основы моего существования. А главное, за бормотанием этого безумца я слышала настоящую, истинную тишину, такую глубокую и такую красивую, что захватывало дух. Ни одна, даже самая талантливая музыка не смогла бы сравниться с этой тишиной, густой и всеобъемлющей, не знающей пощады.
Снова стало немного страшно, вернее, робко, словно я шла в это место, хотя не имела права приобщаться к чему-то столь совершенному. Показалось, что немного остановилась, хотя ноги продолжали упрямо шагать вперёд. Померещилось что попыталась задуматься над тем, что делаю. Но это были лишь тени попыток, которые провалились быстрее, чем я успела осознать, что они вообще случились. Постепенно голова очищалась от мыслей, и всё вокруг приобретало необыкновенно простые очертания, стало странно, что я не замечала этого прежде. Темнота уже не воспринималась как темнота, это было просто отсутствие света. Ступени - просто отростки темноты, то есть отсутствия света, а цель моего восхождения - просто конечный пункт, где мне всё станет ясно.

- Кровь брызнула из перерезанного горла на тротуар, на стену дома и на меня, но одним ударом дело не завершилось. Я резал и резал его до тех пор, пока голова не отделилась от тела и не откатилась в сторону. Я слышал, что рядом со мной несколько голосов орали и звали на помощь, но не относил их к себе. В самом деле, что плохого я сделал? Просто отрезал голову одному выродку. Да, я помню, как подумал: "Что плохого я сделал?" И продолжал резать, и лезвие скрежетало по асфальту в том месте, где должна была находиться шея убитого. Мои руки были мокрыми и скользкими от крови. Я понимал, что надо остановиться, но не мог.
А потом, уже через секунду, я понял, что сижу в кафе и в руке у меня чашка с остывшим кофе. Девочка - официантка, которой я заглядывал под юбку, поглядела на меня, и её глаза стали такими большими, что, присмотрись я внимательнее, я бы увидел в них своё отражение. Она закричала и кинулась прочь от моего столика. Её крик поддержали ещё несколько человек, но их я уже не видел. Я мог смотреть только вперёд, перед собой. За моим столиком, как раз напротив, сидел тот человек, с которым я должен был встретиться. Вернее, не сидел, а лежал сидя. Весь столик был залит кровью, она стояла лужами и струйками стекала на пол, а человек сидел на стуле, навалившись на столешницу, и его голова лежала отдельно от тела на тарелке рядом с заказанным мной пирожным, и одна щека измазалась в креме.
Я не знаю, как получилось, что мы оказались в кафе, и не знаю, что заставило меня его убить. Вернее, тогда не знал. А потом я понял - это не я убийца, а Тень. Она заставляет многих, я лишь ничего не значащая единица в её страшной игре. Однажды я видел Тень во сне, и тогда... и только тогда всё понял. Не всякий, кто не видит - слеп. Вы меня понимаете? Они меня лечат, они думают, что лекарствами можно изгнать Тень. Но я - то знаю, что это невозможно...

...Что - то сдавило голову, не больно, но очень неприятно. Я невольно замедлила шаг, пытаясь побороть тошноту, и вроде бы услышала голос, тот самый, что звал меня ночью в столовой, но такой слабый, что не разобрать слов. Голос был сам по себе и одновременно - часть тьмы, которая так меня влекла. Голос был чем - то встревожен. Я хотела понять, чем именно, но сосредоточиться не смогла. Да это и не стоило усилий.
Обернись назад и вспомни,
Как рождается заря,
Солнца лучик жизнь наполнит,
И в луче том буду я.
Я ещё больше замедлила шаг, хотя возможно, так только показалось.
Повторяй за мной, Инга. Повторяй за мной: обернись назад и вспомни, как рождается заря...
Отец. Голос отца и старый стишок, который мы учили с ним в детстве. Я вспомнила лицо отца, узкое, с всклокоченными волосами и тёмными провалами глаз. Вспомнила, как он наклонялся ко мне низко - низко и шептал прямо в лицо: "Повторяй за мной: обернись назад...".
Этот стишок, такой бессмысленный прежде, теперь стал руководством к действию. Обернись назад и вспомни. Да, именно так я и должна была поступить: обернуться и... И я этого не могла. Ни остановиться, ни тем более обернуться.
Голос отца, который, как мне казалось, я забыла раз и навсегда, звучал в голове, подстрекал, заставлял. Но был и ещё один голос, незнакомый мне и в то же время часть меня, который хотел, чтоб я шла дальше.
Как - то, лет в десять, мама сказала мне, что отец никогда не любил нас, потому что променял семью на болезнь. Мне тогда было непонятно, как можно променять что - то на болезнь. Тогда - нет, а теперь я сама очутилась перед таким же выбором. Но что я могла променять? У меня не было своей семьи или близких друзей, у меня не было любимого - словом, ничего, что могло бы удержать девушку. И всё же... всё же...
И в луче том буду я.
Неужели он?
Казалось, что, оборачиваясь, я выворачивала себе суставы. Дурнота усилилась и переросла в тошноту, перед глазами всё поплыло, сначала медленно, но затем всё набирая и набирая обороты, словно сошедшая с ума карусель. Голова просто разламывалась от боли. И всё же я обернулась, немного, но достаточно, чтоб заглянуть через плечо и увидеть тонкий золотой лучик, ведущий сквозь мрак.
Боль отступила. Я закрыла глаза, позволяя лучику коснуться моего лица, и невольно улыбнулась. Может быть, мне почудилось... Нет, не почудилось, я на самом деле почувствовала, как отец поцеловал меня в щёку. Так нежно мог поцеловать только он...

- Я вижу свою жизнь как...- говорил Александр.
- Как длинный коридор в абсолютном мраке. Как бесконечную лестницу с несчитанными ступенями, по которой нужно подниматься, но чем дальше поднимаешься, тем меньше остаётся в тебе от жизни. И только поцелуй солнца может помочь обернуться. Жизнь - это игра для двоих, и оба игрока - ты сам.
Меня окутала тишина, почти такая же совершенная, как та, что звала с вершины лестницы. Я открыла глаза. За стеклом золотая осенняя листва покачивалась под прохладным осенним ветерком, а небо было такое яркое, будто его подкрасили акварелью, и на нём выделялись чёрные точки птиц.
Я обернулась и посмотрела на мужчин: Макса, Александра и санитара, охраняющего нас. А они смотрели на меня, и во взглядах было столько недоумения, что я пожалела о своих словах. Немного растерянно улыбнулась.
- Я бы не сказал лучше,- проговорил Александр, глядя на меня во все глаза. Я была не в том состоянии, чтоб читать взгляды, но, как показалось, он смотрел с изумлением.- Но я не смог обернутся. И не смогу впредь.
- Это не так сложно. Просто надо вспомнить один стишок. Повторяй за мной:
Обернись назад и вспомни,
Как рождается заря,
Солнца лучик жизнь наполнит,
И в луче том буду я.
Александр послушно его повторил и улыбнулся. И сразу перестал казаться мне пиратом. Я улыбнулась в ответ.
- Тень уже догнала тебя,- сказал Александр.- Я вижу. Будь осторожна.
- Я буду осторожна.
В этот момент каждое его слово было преисполнено для меня особым смыслом.
Александр встал и двинулся ко мне. Я продолжала сидеть на месте. Санитар и Макс подскочили, напряжённо ожидая, что он нападёт, но я знала, что этого не случится. Александр подошёл на расстояние вытянутой руки и опустился на колени. Макс подошёл, схватил меня за руку и оттащил в сторону.
- Что происходит?- прошептал он мне на ухо.
Я пожала плечами.
- Не знаю.
- Но ты говорила с ним.
- Поддерживала беседу.
Макс откашлялся.
- Ну что же, мы, наверное, уже закончили. Спасибо, Александр. Вы не будете против, если мы придём поговорить с вами ещё раз?
Мужчина, всё ещё стоя на коленях и глядя на место, где только что находилась я, кивнул.
- В таком случае до свидания.
- До свидания,- подтвердила я.
Мы быстро вышли из палаты.
Во мне что - то изменилось. Или сломалось, непонятно. Но страха не было, по крайней мере перед клиникой. В этих палатах, за каждой из дверей, находились люди. Одним из них мог быть мой отец. Одной из них могла быть я.
И только в этот момент, впервые, я поняла, что страхи мамы не были такими уж беспочвенными.

[Sera]

Новая глава - новый герой.

Скрытый текст - начало 3 главы:

Я никогда не думал, что бывают настолько невосприимчивые люди, как Она. И не предвидел, что столкнусь с такими непредвиденными сложностями. Согласен, что в первое время для Неё было проблемой слышать меня. Но и первое, и второе время уже прошло, а Она, по – прежнему глуха к моему голосу. Реагирует только когда я кричу изо всех сил. Реагирует, но не слышит.
Последние четыре часа выдались невыносимыми. Такого ужаса и отчаяния я ещё не испытывал и не был уверен, что способен на них, но как показала практика - мой потенциал неисчерпаем.
Едва Она и Парень по имени Макс подъехали к зданию клиники, я понял, что входить внутрь - это чистое самоубийство. Я сделал все возможные попытки выйти с Грёзой на связь, но как всегда, безуспешно. Правда, Она сама не хотела входить, и оставалась надежда, что голос разума звучит для Неё громче, чем мой крик. Однако надежды мои были напрасны, Она вошла.
И с этого момента я Её потерял.
Показалось, что ничего хуже со мной ещё не происходило. Я провалил такое важное задание, провалил окончательно и бесповоротно, и теперь... А что теперь? Всё кончено. Эра рухнет или, что во много раз хуже, окажется под гнётом Захватчиков, и тогда… Не хочу думать, что произойдёт. Не надо мне было на это соглашаться, я не был уверен, что справлюсь с возложенной ответственностью. Но Она была такой красивой, что я не удержался. Мне хотелось поговорить с Грёзой, хотелось открыть ей новые двери. Кто же мог подумать, что это окажется так сложно?
И вот теперь я ничем не мог Ей помочь, и только наблюдал, как Захватчик проникает всё глубже. Я чувствовал, как Ей страшно, как разум мечется в поисках выхода, но не находит его. Мне хотелось закричать: "Посмотри, я ведь здесь! Постарайся услышать меня!" И я кричал, но она не слышала.
Когда Захватчик пошёл в атаку, у меня остановилось сердце. Она шла за ним без малейшего сопротивления, почти с радостью. Она не знала, что на вершине Лестницы Её ждало абсолютное безумие, пропасть, куда многие провалились до неё, не вняв голосу Хранителя. Она шла навстречу своему концу, безропотно, как телёнок на заклание, а я ничего, совсем ничего не мог сделать!
Прошло не больше часа, но мне показалось, что миновал год. Не зная, что предпринять, я воспользовался единственным путём, который ещё оставался. Я открыл Её воспоминания. К моей радости, Она сама смогла найти то, что помогло в такой ситуации. Но слишком медленно! Оставалось не более двух десятков ступеней, когда Она замедлила шаги, пытаясь вспомнить, а потом - о чудо! - обернулась назад! И увидела свет своего мира!
Ура!!!
Когда Она вышла, я готов был пуститься в пляс и зацеловать её.
А вскоре парень по имени Макс, который, сам того не ведая, заманил Грёзу в ловушку, увёл Её.
И только тогда я смог, наконец, вздохнуть.
Наверное, прав был Старейший, когда говорил, что такому, как я, рано становится Хранителем такой, как Она. Но теперь дело сделано, и я говорю: я справлюсь. Так или иначе.

Что - то больно ткнуло в бок чуть ниже рёбер. В любой другой момент, случись это чуть раньше, Влад бы ничего не почувствовал, но теперь он открыл глаза. Удивлённо посмотрел на Катю, девочку, с которой сидел за одним столом. Катя расширила свои большие серые глаза, сделав их просто огромными, и покосилась в сторону учительницы. Влад понял, кивнул и тоже посмотрел в ту сторону. И столкнулся взглядом с глазами Анны Викторовны, преподавательницы биологии. Анна Викторовна смотрела на него поверх очков в тонкой золотистой оправе, и её глаза опасно поблёскивали.
Влад глубоко вздохнул. Сердце всё ещё билось о рёбра с силой ударов Кличко, дыхание перехватывало - сказывалось пережитое волнение.
- Ты опять спишь,- прошептала Катя, стараясь не шевелить губами.- Нашёл время! Я тебя еле разбудила.
Влад ещё раз вздохнул. Ну вот, теперь точно попадёт. В прошлый раз помиловали, и в позапрошлый раз тоже, но сейчас почти наверняка казнят.
- Ну что, выспался, Смольнов?- ласковым голосом спросила Анна Викторовна. А так как ласковым голосом она не умела говорить в принципе, вышло змеиное шипение, от которого по коже побежали мурашки.
Влад сглотнул.
- Я не спал.
- А что же ты делал?
- Думал. Ваш предмет способствует процессу моего мышления,- сказал Влад.
В классе моментально наступила гробовая тишина, даже неисправная лампочка перестала звенеть - испугалась. Учительница, которую школьники между собой звали не иначе как Пиранья, так смотрела на парня, что у него вполне могли загореться волосы. Её худое лицо, и без того всегда бледное, стало практически белым. Крайне редко ученик осмеливался отвечать Пиранье так, как ответил Влад.
Впрочем, Влад тоже был в лёгком шоке от своей болтливости.
- Надо же, какой ты острослов,- выдавила, наконец, Анна Викторовна.- Посмотрим, успевает ли за языком твой ум. Я что - то сомневаюсь, надеюсь, ты мне докажешь обратное. К доске, живо.
Ноги моментально налились свинцом. Влад встал, опираясь на парту, и медленно прошёл между столами к доске. По пути он несколько раз поймал сочувственные взгляды одноклассников, но никто из них не посмел сказать ни слова, хотя на другом предмете они молчать не умели. Но у Пираньи всегда царили идеальная тишина и порядок, за что её очень уважал директор.
Влад учился в школе с уклоном на иностранные языки, и биология не была его сильной стороной, о чём Пиранья, разумеется, отлично знала. Она со своего места ещё раз просверлила его глазами и сказала:
- Сейчас ты мне ответишь на пару - тройку вопросов, за каждый будет выставлена отдельная оценка, так что ты сможешь ещё больше поспособствовать процессу своего мышления. Надеюсь, ты останешься вполне довольным такой разминкой.
Голос Анна Викторовны был таким же, каким он, наверное, бывает у людоеда, уговаривающего свою жертву не трепыхаться. Влад скрипнул зубами, стараясь побороть дрожь в коленях. Нельзя показывать учителю, что боишься его до потери сознания, даже если это на самом деле так. С учителем - как с тигром в клетке один на один: или ты его, или он - тебя. Но одна жертва должна быть непременно.
- Итак, приступим. Расскажи мне для начала химический состав клетки.
- Растительной или животной?- спросил Влад.
- Животной.
Живот подвело, будто от голода. Сейчас по программе полным ходом шла вирусология. Соответственно, если состав растительной клетки Влад ещё мог рассказать, да и то неуверенно, то про животную он не знал практически ничего. Хорошо ещё, что пару раз, пролистывая учебник, он натыкался на схему строения и поэтому мог её представить в самых общих чертах. Влад закрыл глаза и сосредоточился.
- Клетка состоит из органических и неорганических веществ,- начал он.- Неорганические вещества - это вода и соли, а органические - это белки, жиры, углеводы и... и...
Очень помогло знание химии, так что органику от неорганики он отличить мог. Но дальше нужно было просто знать, а знаний не хватало.
- И что?
- Я не помню.
- Так, значит?- Бровь Пираньи насмешливо изогнулась.- Что же, за первый ответ я ставлю тебе три. Идём дальше. Ты упомянул белки. Мне хотелось бы услышать определение, сколько структур белка существует, как они выглядят и чем отличаются друг от друга.
Вот это был удар ниже пояса. Влад не знал строения белков, и Пиранье это было хорошо известно. Она смотрела на него и веселилась.
Горячий ком упал в живот и растворился в желудочной кислоте без следа. Влад смотрел мимо учительницы в окно и думал, что теперь ему уже всё равно, что с ним будут делать и какие вопросы станут задавать. Он заведомо не знает на них ответов. За окном поднялся ветер, срывал с деревьев высохшую листву и, кружа, опускал на асфальт, а сквозь проплешины в кроне проглядывало не по-осеннему голубое небо. Хорошо был виден двор перед школой. Какой - то первоклассник кормил булочкой голубей, но так как птиц, жадных до халявного корма, было много, мальчик бросал крошки подальше от себя и отходил в сторонку, пропуская стаю вперёд.
- У тебя нет ответа, я правильно поняла?- продолжала глумиться Пиранья, скаля мелкие зубки в улыбке.
- Правильно,- согласился Влад.
- Значит, за этот вопрос ты получаешь двойку. Следующий: расскажи мне, что ты знаешь о нуклеиновых кислотах.
- Ничего не знаю.
- Замечательно. Ещё одна двойка. Теперь поведай про структуру ДНК. Этот вопрос проще, чем предыдущий.
Влад стиснул зубы. Он мог стерпеть, если бы просто не выучил урок - не в первый раз. Но Пиранья над ним открыто издевалась! Открыто и на глазах у всего класса! Сильнее оскорбить парня можно было только отшлёпав посреди школьного двора.
Но если сорвёшься и нахамишь - будет только хуже, потому что именно этого она ждала.
Влад вдохнул и медленно выдохнул. Нет, он не позволит этой Пиранье поиздеваться над ним больше, чем в её силах. Он будет стоять и глотать слова, и не скажет ничего лишнего, и даже не посмотрит на неё косо, чтоб не дать возможность придраться к взгляду. Пусть она довольствуется малым. А двойки... Подумаешь, двойки! Не в первый раз!
В итоге Влад получил пять двоек за пять минут и был с позором отослан на своё место.
- На следующем занятии я спрошу у тебя всё, что спросила сегодня, и если не ответишь, выставлю ещё столько же двоек. И так будет продолжаться до тех пор, пока я не решу, что твои знания достигли должного уровня,- сказала Пиранья напоследок.
Влад уже почти обернулся, язвительное замечание так и плясало на языке, готовое сорваться, но взгляд упал на лицо Кати, и он сдержался. Не хватало только, чтоб из-за его несдержанности наказали весь класс. Ребята, правда, не осудят его даже в том случае, если придётся писать внеплановую контрольную, а после уроков всем делать генеральную уборку в кабинете (такое уже было, когда Дима Малышев несколькими точными фразами поставил зарвавшуюся училку на место). Но зато сам Влад не хотел подводить одноклассников, поэтому проглотил всё, что хотел сказать, и сел на место.
Мысли почти сразу вернулись к Инге. Влад подпёр щёку кулаком и мечтательно уставился в потолок. Девушка была на несколько лет старше его, но даже это придавало ей очарования. Она была совершенно удивительная, красивая, славная, необыкновенная. И то, что приходилось тайно следить за ней, только прибавляло романтики. Влад видел, как она работала, завтракала, видел, как она спала, свернувшись калачиком и подоткнув под подбородок край одеяла. Влад был уже взрослым парнем и иногда представлял, как он лежит рядом с ней, и его ноги касаются ее ног, и он обнимает её, прижимает к себе, и целует и...
В самом интересном месте подавал голос долг Хранителя, говоривший, что некрасиво желать девушку, которую требуется охранять, тем более когда в деле охраны всё складывается так неблагополучно. Но когда она вечерами причёсывалась перед зеркалом, одетая только в полупрозрачную шёлковую сорочку, Влад едва мог владеть собой. А когда она мылась, он вообще предпочитал закрывать глаза. Хорошо ещё, что наблюдая за Ингой, он оставлял своё тело в том месте, в котором находился в тот момент, и поэтому никак, даже при очень большом желании, не мог воплотить свои фантазии в реальность.
Надо было отправляться в Совет и рассказать о положении дел, Влад понимал это. Но никак не мог решиться. По сравнению с гневом Старейшего злость Пираньи казалась детской забавой. Но именно он, Влад, увидев Ингу, вызвался стать её Хранителем, хотя был многократно предупреждён, кто она такая, и чем чревато поражение. И всё равно настаивал на своём, уверенный, что справится. По крайней мере, с девочкой - своей первой подопечной - он справился совсем неплохо, и вывел её из тени безумия ещё до того, как дело приняло угрожающий оборот. Возможно, именно этот первый и единственный успех самостоятельной работы, не считая времени, когда он был стажёром, сделал его таким уверенным. В любом случае, было непростительной глупостью поддаться элементарной симпатии и подвергнуть жизнь Инги риску.
Сейчас Влад не сомневался, что любой более опытный Хранитель справился бы с этой задачей гораздо лучше, чем это получилось у него самого. Возможно, дело тут не в силе голоса, которым он пытался докричаться до её сознания, а в энергии самого Хранителя, в его способности и умении выйти на контакт, расположить к себе. Если так, то дела плохи, потому что Владу не удалось не только расположить к себе, но прямо наоборот - напугать.
И что делать теперь, Влад не знал, но идти за советом не хотелось. В конце концов, он ведь сам вызвался выполнять эту миссию, и попросить помощи для него было равносильно признанию своего поражения.
Когда - то не так давно, хотя Владу казалось, что прошло не меньше года, Старейший сказал, что видит в нём одного из лучших Хранителей последних лет. Что он, Старейший, гордится его, Влада, умению работать с людьми. И вот теперь такое разочарование. Никто не удивится, если после провала его вообще выкинут из Хранителей.
- Не спи,- прошептала Катя ему на ухо.
- Не сплю,- ответил Влад, продолжая витать в облаках. Пять двоек ему уже поставили, а значит, теперь можно спокойно думать о своём и не бояться наказания.
Видимо, ответ Кате не слишком понравился, потому что она двинула ему в бок острым локотком. Влад на неё не обиделся. Они несколько лет сидели вместе и прекрасно понимали друг друга. Своими тычками Катя старалась вернуть его с небес на землю, даже не подозревая, как это сложно.
В голове Влада не было ни одной сформулированной мысли, только образ - Инга.
Наверное, все парни в семнадцать лет мечтают, чтоб на них обращали внимание девушки немного постарше, например, студентки. Они - это не твои одноклассницы, которых ты знаешь, как облупленных, и не девочки с дискотеки, что вешаются на шею, глупо хихикая над каждой шуткой. Девушки постарше - это как новый виток эволюции. Визитная карточка всякого сердцееда.
И вот Инга, сформировавшаяся девушка, сама того не зная, полностью захватила его воображение. Влад перекатывал во рту её имя, как карамельку, и удивлялся про себя, как замечательно оно звучит: Инга.
Если бы Сергей был жив!.. Хорошо, что он умер...
Эта мысль сразу отрезвила. Нет, так думать он не хотел, не имел права. Сергей был отличным парнем, и не Влада вина, что всё так сложилось. Не его, а... чья?
Влад опустил голову, чувствуя, как жар разливается по щекам. Он нечасто позволял себе краснеть, но в этом случае не мог совладать с эмоциями. Никто из Совета не винил его в том, что случилось с Сергеем. Никто, скорее всего, и не подозревал, что мальчик по имени Влад, только - только завершивший курс стажировки, может быть причастен к такому происшествию, как смерть одного из сильнейших Хранителей Эры. И, возможно, Влад на самом деле был не при чём, возможно, Сергей погиб бы в любом случае. Только самому Владу от этого легче не становилось. Он знал, что если бы вовремя сказал всего два слова, трагедия бы не произошла. И теперь девушка, которую он любил, не качалась бы на краю безумия, каждую минуту грозя сорваться вниз.
Влад взял ручку, открыл чистую страницу рабочей тетради и вывел красивым, ровным подчерком: "Таких, как я, надо гнать". Он и в самом деле так думал. Таких Хранителей, как он, надо гнать из Эры поганой метлой.
Было нетрудно вспомнить последний момент, когда он видел Сергея живым. Тот стоял на пороге Купола Совета, был серьёзен и строг, чёрный маскировочный костюм делал его ещё более собранным, чем требовал случай, а случай требовал немалого. Светлые, почти белые волосы он перетянул чёрным шнурком.
Все на Совете знали, что задание очень, смертельно опасно, и тем не менее Сергей согласился пойти, потому что так было надо. Влад же волею случая знал немного больше, чем другие, в том числе сам Старейший. Два слова: "Они ждут",- произнесённые им в тот день на площади перед Куполом – и Сергея бы не отпустили. И он бы остался жив.
Всего два слова - и теперь всё обернулось бы по-другому. Правильно говорят, что люди сами делают свою судьбу. Влад её сделал, и не знал, как исправить ошибки. К большому сожалению, не все ошибки поддаются исправлению, и теперь у него не оставалось другого выхода, кроме как продолжать уже начатую линию поведения.
Влад тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли. Нет, сейчас он не будет об этом думать, как не думает о родителях, о катастрофе, оборвавшей его жизнь. О том, что пришлось оставить в прошлом. Он не будет думать о Сергее так же, как не думаем о многом, что может причинить боль. Может быть, потом, когда немного повзрослеет или когда будет готов - но только не сейчас.
- С тобой всё в порядке?- спросила Катя шёпотом.
Влад кивнул.
- Да, всё хорошо. Голова болит.
- Отпросись. На тебя смотреть страшно.
- Чтоб ко всему прочему выставить себя слабонервным придурком? Ну уж нет.
- Не говори ерунды, никто не считает тебя слабонервным придурком, и тебе это отлично известно. А вот если тебе станет плохо прямо за столом – это будет не самый лучший выход. Если не хочешь говорить, я сама тебя отпрошу.
И Катя решительно подняла руку, призывая учительницу обратить на себя внимание. Влад схватил её за руку и резко опустил. Даже слишком резко: девочка поморщилась от боли.
- Не надо. До звонка десять минут, я отлично досижу, а потом схожу в медпункт и попрошу таблетку.
Пиранья сердито зыркнула в сторону их стола:
- И долго вы намерены разговаривать? Может, мне помолчать, а то, наверное, мешаюсь.
Влад поднял голову, блеснув глазами, и уже готов был дать исчерпывающий ответ, но в этот момент поднял руку Стас Волжанин.
- Простите, Анна Викторовна, можно выйти?
- Потерпишь до перемены.
- Мне очень срочно нужно.
- Я сказала: потерпишь до перемены. Пора знать, когда можно отлучиться из класса, а когда лучше подождать.
Учительница вернулась к своим таблицам. Стас повернулся и подмигнул Владу, тот чуть улыбнулся и кивнул, коснувшись пальцами лба: поблагодарил.
Они дружили со второго класса, с того дня, когда Влад новеньким вошёл в коллектив. Влад, Стас и ещё Катя, правда теперь в чуть меньшей степени, чем раньше. Многие почему - то принимали их за братьев, хотя невысокий худощавый Влад, темноволосый и кареглазый, совсем не был похож на крепкого светловолосого Стаса. И даже Стас не знал о приятеле всю правду, хотя тот надеялся, что когда-нибудь признается.
Влад уже было подумал, что остаток урока пройдет без осложнений и слегка расслабился, и в этот момент случилось самое непредвиденное: зазвонил Катин мобильный. "Сними трубку, слышишь?- заорало на весь класс.- Сними трубку, я тебе говорю! Скорее сними, скорее!.."
Катя побледнела и принялась лихорадочно рыться в сумке, искать вопящий телефон. Влад видел, как дрожат её руки, и злился на того, кто решил позвонить ей в такой неудачный момент.
В кабинете биологии царило непреложное правило: никаких телефонных звонков.
Лицо Пираньи собралось в кулак, глаза сузились и вполне могли расстрелять на месте. Катя нашла, наконец, телефон, и поспешно отключила. Потом подняла взгляд и посмотрела на учительницу. Пиранья всем своим видом показывала, что на благополучный исход рассчитывать не стоит.
- На тебя, Полевина, общие правила не распространяются, верно я поняла?- едко поинтересовалась Пиранья.
Теперь вывести из себя её мог любой ответ, потому что сам вопрос ставил ученика в позицию виноватого. Катя предпочла промолчать.
- Я, кажется, понятно объяснила, что на моём уроке все телефоны должны быть выключены,- процедила Пиранья. Она никогда не кричала, заявляя, что не намерена терять на работе кроме времени ещё и здоровье. Но могла сказать так, что никому не казалось мало. Один её голос чего стоил, шипящий, ядовитый.- Это касается всех, и тебя в том числе. Это ПРАВИЛО, и мне хочется, чтоб ты его уважала. Я требую, чтоб ты его уважала, иначе нам придётся провести приватную беседу. Мне плевать, что ты не хочешь закончить школу с приличными оценками в аттестате, и плевать, что ты по-хамски относишься к моему предмету, но могу обещать: ты не увидишь даже тройку до тех пор, пока мне не покажется, что она заслужена. Биология станет твоим кошмаром, дорогуша, и тогда, может быть, ты будешь уделять больше времени учёбе и меньше - своим приятелям, с которыми ты тусуешься по ночам. Это я объяснила понятно?
Катя опустила голову и кивнула, крепко сжав дрожащие губы. Говорить она не осмелилась. Влад положил руку ей на плечо, подбадривая.
- Я не слышала ответ, Полевина. Ты хорошо поняла меня?
Катя подняла голову, и одна слезинка упала на тетрадь, пролетев мимо щеки. В тишине было слышно щелчок, с которым она разбилась об исписанную ровным подчерком бумагу. Губы всё ещё дрожали, но Катя смогла ответить:
- Да, я поняла.
- Хватит!
В первое мгновение Влад не понял, чей это был голос, и с удивлением обнаружил, что его собственный. Что это он вскочил с места, гневно сжав кулаки, и смотрит на учительницу с неприкрытым вызовом.
Пиранья обомлела.
- Что ты сказал?
- Я сказал: хватит! Достаточно над ней издеваться, это просто телефонный звонок. Если не знаете, что это такое, посмотрите в словаре на букву "З". И не надо принимать нас за мальчиков для битья, мы уже вышли из этого возраста.
- Да как ты со мной разговар...
- Мы уже вышли из этого возраста,- повторил Стас и тоже встал с места.
- Волжанин, на место!
Впервые Влад слышал, как Анна Викторовна кричит. Шипение у неё получалось гораздо страшнее.
Влад сделал знак рукой, чтоб Стас сел на место. Не хватало только его втягивать в грядущие неприятности. Он бы и сам, наверное, промолчал, если бы не слеза, что превратила несколько букв в расплывшиеся синие пятна. От мысли, что Пиранья довела Катю до слёз, в нём вспыхнула злость, и теперь он был даже рад этому повороту. Злость дала возможность скинуть напряжение, которое появилось при наблюдении за Ингой.
Стас несколько секунд помедлил, так что Влад успел испугаться, что тот станет настаивать на своём. Потом всё же сел.
- Смольнов, вон из класса!- кричала Пиранья.- Вон! Чтоб я тебя больше не видела!
- Не увидите, не переживайте. Последние несколько лет прогулять урок биологии - это мечта.
- Что ты?!.
Но Влад уже схватил вещи, перекинул через плечо сумку и выбежал из кабинета.
Он широкими шагами топал по пустому коридору, корил себя за несдержанность и вместе с тем понимал, что именно так должен был поступить. В конце концов, если не давать Пиранье отпора, она скоро перестанет видеть в учениках людей. Если, конечно, она видит их сейчас, в чём можно серьёзно усомниться.
Влад на несколько секунд остановился, чтоб переложить зажатую под мышкой тетрадь в сумку, потом пошёл дальше. До звонка оставалось чуть больше пяти минут, и нужно было успеть сделать всё задуманное до того, как прозвонит звонок, и злобная Пиранья прибежит к директору жаловаться на безобразное поведение учеников на занятии. Непременно надо её опередить.
Перед кабинетом директора Влад приостановился, потратил ещё немного времени, чтоб одёрнуть свитер и пригладить волосы, потом постучался, заглянул внутрь.
- Можно, Маргарита Юрьевна?
Маргарита Юрьевна - женщина предпенсионного возраста, склонная к полноте и всегда затягивающая волосы в тугой пучок на затылке, повернулась от шкафа, смерила Влада пристальным взглядом.
- Проходи. Почему ты не на уроке?
Влад вошёл и остановился на почтительном расстоянии.
- Меня выгнали.
- За что? Что ты натворил?
- Я сказал Анне Викторовне, чтоб она не кричала на Катьку. Она не виновата, что телефон зазвонил именно в этот момент, и это не повод нападать на человека.
Маргарита Юрьевна поглядела на Влада поверх очков.
- Ты так и сказал?
- Не совсем, но смысл передал верно. И не думаю, что я поступил неправильно. Мы уже взрослые люди, во многих школах к ученикам нашего возраста обращаются на "вы", и мне кажется неверным, что учитель может позволить такие резкие высказывания, на которые не скупится Анна Викторовна.
Директриса задумчиво потёрла переносицу. Было заметно, что она не довольна таким поворотом дел. Она поставила на полку папку, которую до этого держала в руках и вернулась за стол, сложила перед собой сцепленные в пальцах руки. Маленькие из-за очёчных стёкол глаза пристально смотрели на уверенно стоящего перед ней парня. Её кольнуло раздражение. Вся поза визитёра свидетельствовала о твёрдости его намерений, об уверенности в себе и своей правоте.
- А почему ты думаешь, Влад, что если учитель не имеет права говорить с вами в таком тоне, то это право имеют школьники? Мне кажется, ты судишь только одну сторону, хотя следовало бы посмотреть с двух. Возможно, эти телефонные звонки мешают Анне Викторовне вести урок, так же как мешают твоим одноклассникам усваивать новый материал. И если она сделала замечание, это, я уверена, было оправдано.
- Она довела Катьку до слёз, и я не считаю, что это оправдано. Но... в общем - то, я пришел немного по другому делу.
- Неужели? Было бы очень интересно послушать.
Влад откашлялся.
- Я хочу изучать биологию у другого преподавателя, у Всеволода Петровича. Это возможно?
- А с Всеволодом Петровичем ты говорил?
- Нет, но уверен, что он не откажется взять ещё одного ученика.
- Чем тебя не устраивает твой нынешний преподаватель?
- Мы оба друг друга не устраиваем, так что Анна Викторовна не расстроится.
- В нашей школе не было случая, чтоб ученик перешёл к другому преподавателю из-за взаимной неприязни. Я уверена, что конфликт можно разрешить и иными способами, только для этого надо сделать над собой усилие и пойти на компромисс.
- Мы уже несколько лет идём на компромисс, и теперь понятно, что он перестал давать результаты,- сказал Влад.- Я не смогу ходить на уроки к Анне Викторовне.
- И что из этого? Ты выдвигаешь мне ультиматум?
- Нет, я просто говорю так, как есть. И я сейчас пришёл к вам с конкретным предложением. Я понимаю, что не смогу прогуливать уроки в пользу биологии, если буду заниматься с другим классом, но после занятий два раза в неделю Всеволод Петрович ведёт кружок биологии, и я смог бы заниматься с ним по программе одиннадцатого класса частным порядком и за отдельную плату.
Директриса вздохнула.
- Твоё предложение вполне разумно, и я согласилась бы на него, но за тобой потянутся другие ребята, которых тоже в чём - то не устраивают их учителя. Во что превратиться школа в таком случае? В шоу "Выбери сам"? Этого я допустить не могу.
- Почему?- поднял брови Влад.- Очень даже можете. Сейчас такое время, что повышается уровень знаний и возникает разумная конкуренция. Вот вы, например, пойдёте к тому стоматологу, который хорошо лечит зубы, и обойдёте стороной того, кто делает это хуже. Правильно? Мне кажется, если преподаватели поймут, что должны не просто работать, а работать для своих учеников, уровень наших знаний только возрастёт.
- Анна Викторовна - прекрасный, умный преподаватель.
- Я не спорю насчёт её ума, но всё же хотел бы заниматься с другим учителем.
Маргарита Юрьевна вздохнула.
- Ты ставишь меня в очень неловкое положение, Влад.
- Я понимаю.
- Иди, я позову тебя, когда приму решение.
Влад поблагодарил директрису и вышел, и тут же пронзительно прозвенел звонок на перемену.
На перемене Влад переговорил с Всеволодом Петровичем, неплохим человеком, увлечённым биологией. Влад объяснил ему, что хочет заниматься биологией, однако конфликт с учительницей мешает ему успешно изучать материал. Поэтому если за определённую сумму наличными Всеволод Петрович согласится взять к себе под крылышко несколько энтузиастов, это будет просто чудесно. Биолог, как и директриса, не хотел сеять конфликт среди преподавателей, но Влад всё же сумел его убедить в необходимости данного шага. К концу десятиминутной перемены они уже договорились.
На сей раз визит к Маргарите Юрьевне оказался совсем коротким. Если слова Влада она и могла пропустить мимо ушей, то Всеволода Петровича выслушала внимательно, помялась для приличия и дала своё согласие.
Влад опоздал на следующий урок - алгебру, зато был крайне доволен собой.
- Что ты улыбаешься?- спросила Катя шёпотом.
- Как тебе мысль, что больше не придётся заниматься у Пираньи?
- Не поняла.
- Перейти к другому учителю, к Петровичу.
- К Петр?..
Влад едва успел зажать ей рот ладонью. Катя удивлённо моргнула.
- Я всё уладил. Так как тебе мысль?
- Было бы здорово. Ты будешь заниматься один?
- Обижаешь,- улыбнулся Влад.- Я просил за троих, так что отпустили тебя, меня и Стаса. Ну как, разве я не гений?
И Катя сразу согласилась:
- Гений.

[Sera]

Скрытый текст - окончание 3 главы:

После занятий ребята позвали Влада сходить в кафе, но он отказался, сославшись на неотложные дела дома. Никаких домашних дел у него не было, тем более что приёмные родители никогда не требовали, чтоб он мыл полы или вытирал пыль - для этого была горничная. Однако пойти с друзьями он тоже не мог. Больше тянуть с докладом Совету было нельзя.
Влад доехал до дома, отказался от обеда и сразу направился в свою комнату. Дома была только горничная Лена; родители, как всегда, с утра до ночи пропадали на работе, и Влада это вполне устраивало. Он быстро разделся и лёг в постель, завернувшись в одеяло, чтоб любой, кто вошёл, подумал, что он спит. Сердце замирало от волнения и убеждало подождать ещё немного, ну хоть самую малость, но разум понимал, что это невозможно.
И снова - Сергей. Воспоминания о нём с каждым днём становились настойчивее, словно хотели в полной мере показать, кто во всём виноват. Его лицо в день прощания, суровое и решительное, не допускающее даже тени страха. Он, наверное, не боялся до самого последнего мгновения: когда смотрел в пропасть у своих ног, когда летел вниз, теряя по пути всё, что составляло его суть. За него боялись другие, те, кто его послал, но только один человек - Влад - знал, что Сергей из этого похода не вернётся. Вернётся тело Хранителя, вернутся его руки и ноги, и голова, и чёрт знает сколько внутренностей, но всю эту массу уже нельзя будет назвать Сергеем. Костюмом, оболочкой - да, но только не им самим.
После Сергея никто не отважился пройти сквозь Заслон. И Влад тоже бы не пошёл, не решился. Он не был таким храбрым, ему хватило трусости промолчать на площади, когда только он мог спасти жизнь отважного путешественника.
- Они ждут,- прошептал Влад сипло, будто через слёзы.- Они ждут. Они ждут. Разве так трудно?
Просто. Два слова, семь букв. Почему нельзя было произнести их? Почему они так и остались в горле, встали поперёк большим комом? Влад не хотел себя тешить и ответил сразу: струсил.
Влад скрипнул зубами. Нельзя сейчас думать об этом, категорически запрещено. И совесть тоже пусть молчит, только её голоса сейчас не хватало. Надо решать те проблема, которые уже стояли на пути, а те, что остались за спиной, могут и подождать. Он подумает о них потом, после того, как рука об руку с Ингой войдёт в Эру, и не минутой раньше.
Влад лёг на спину и уставился в потолок широко раскрытыми глазами, несколько минут смотрел неподвижно, потом закрыл глаза и плавно, без резких движений переместился из себя. Наружу. На секунду завис над собственным телом, убедился, что со стороны он действительно похож на спящего, и вылетел вон.
Сначала он отправился к Инге, надо было проверить, как она. Девушка работала: просматривала фотографии, сделанные в клинике, кивала, когда была удовлетворена работой, и морщилась, когда оставалась недовольна. Волосы обрамляли её лицо, делая его маленьким и нежным, как у эльфа. Влад планировал заскочить всего на несколько минут, только убедиться, что с ней всё в порядке, но пробыл почти час. Когда Макс читал ей наброски новой статьи, Инга сидела так близко, что Владу до боли в пальцах хотелось до неё дотронуться, убрать за ухо лёгкий завиток волос, взять за руку, чтоб почувствовать в своей ладони её тонкие пальчики... Он приблизился, зная, что она его не почувствует, но всё равно очень осторожно, и накрыл её ладонь, лежащую на столе, своей. От её руки шло ровное тепло. Инга что - то сказала Максу, и он засмеялся. Влад не понял, что именно, он просто слушал музыку её голоса. Потом осмелел и, наклонившись, поцеловал её в губы.
Поцелуй получился не совсем настоящим, потому что она никак на него не отреагировала, хотя Влад надеялся, что почувствует. И всё же на какую - то секунду ему показалось, что Инга посмотрела прямо на него. Влад улыбнулся, но тут же понял, что она ничего не видит.
Влад выпрямился и заставил себя отойти на несколько шагов в сторону. И, словно заметив это, Макс встал со своего места и подошёл к ней, показывая что - то занятное. Инга смотрела, не отрываясь. Влад отвернулся, впервые в своей жизни почувствовав укол ревности. К Сергею он не ревновал, потому что тот свято чтил закон, запрещающий контакт с подопечными, но Макс был совсем другим человеком. Не Хранителем, не жителем Эры, и его законы не касались. И сейчас он был к ней так близко, что Влад с трудом сдержался, чтоб не попробовать его оттолкнуть.
- Удачи, Инга,- сказал Влад вслух, не надеясь (не боясь) быть услышанным.
После чего нырнул в Эру.

- Извините!
Мимо прошёл блик, которого едва не сбил Влад. Блик оказался вежливым и извинился, хотя был не виноват.
Влад улыбнулся враз онемевшими губами.
- И вы извините.
Блик не ответил и торопливо пошёл дальше, волоча объёмную сумку. По голосу можно было понять, что это женщина, хотя... кто их отличит, этих бликов? Туманные силуэты, все на одно лицо.
Гораздо больше Влада волновали несколько нешироких трещин в асфальте, которых в последний раз не было. Одна проходила прямо у его ног и, змеясь, обрывалась у стены противоположного дома. Ещё несколько трещин, обрамлённых, точно края ран, вспученным асфальтом, тянулись вдоль проезжей части. Со своего места Влад видел высокий каменный дом, прежде ничем не отличавшийся от остальных, а теперь опасно накренившийся в сторону, и одна его стена лежала грудой осколков, которые разбирали блики и столько люди. Фонарные столбы по большей части были наклонены или согнуты, и стёклышки ламп усеивали тротуар. Никто, казалось, не замечал этой панорамы разрушения, но Владу она бросилась в глаза, как яркий свет.
Он остановил одного человека, высокого парня в белом балахоне.
- Что произошло?
- Землетрясение,- просто ответил парень и пожал плечами, словно говоря: а что тут особенного?
- Земля...- Влад запнулся.- Давно?
- Часа четыре назад. Не знаю, я не засекал.
- Спасибо.
Парень хотел сказать что - то ещё, но Влад сорвался с места и помчался по улице, сам не свой от охватившего его страха. По пути налетел на женщину с корзиной, в которой та несла с рынка продукты, зацепился за длинный подол её платья и растянулся на земле.
- Куда же ты так торопишься?- спросила женщина по-английски и сокрушённо покачала головой в чепце.- Больно?
Влад не слышал вопроса. Он вообще ничего не слышал, кроме своего дыхания, вскочил на ноги и побежал дальше. Глаза выхватывали всё новые и новые признаки разрушения. Землетрясение было не таким сильным, как он опасался, но оно БЫЛО! И кто во всем виноват? Даже трёх попыток не надо, чтоб угадать - Влад! Недотёпа - Хранитель, который не умеет справляться со своими обязанностями!
У Влада защемило в груди. Дыхание сбилось, пришлось остановиться, чтоб его выровнять. Сейчас он двигался по Старому городу, по петербуржским кварталам, по мостикам через каналы, между красивых, богато отделанных домов, и его обгоняли запряжённые лошадьми кареты и дилижансы. Он пробежал уже двадцать кварталов, и знал, что до Купола Совета ещё не меньше десяти. Купол располагался в центре Старого города, который сам по себе был центром всей Эры, самой маленькой, но самой древней частью города.
Отдышавшись, Влад снова побежал, но уже через пять минут вынужден был остановиться. Дорогу перегородила всадница в синей амазонке и шляпе с длинным пером. Она посмотрела на парня с высоты скакуна и улыбнулась. Оказалось, что глаза у неё тоже синие.
- Ты очень торопишься?- спросила всадница.
- Да, очень.
- К Куполу?
- К нему. Вы хотите что - то передать?
- Я хочу помочь тебе. Запрыгивай, Стрелок домчит нас до Купола за считанные минуты.
В любом другом случае Влад бы с благодарностью отказался. Не то, чтобы он недолюбливал лошадей, как раз наоборот, но сидеть на коне позади прекрасной дамы казалось ему унизительным. Но в этот раз Влад забыл про стыдливость и ловко вскарабкался на спину Стрелка, уселся, крепко держась за заднюю луку.
- Всё?- спросила девушка.
- Поскакали.
Девушка в синем ударила коня по рёбрам и сразу перевела в галоп. Сама она низко пригнулась к конской шее, и Владу ничего не оставалось, как наклониться тоже, уткнувшись носом ей в спину. Это было не очень удобно, зато уже через пять минут такой скачки они остановились у Купола.
Влад спрыгнул на землю.
- Спасибо.
- Надеюсь, дело, по которому мы так торопились, стоит того,- ответила амазонка.- Удачи, Хранитель.
Стрелок нетерпеливо переминался на месте, ему понравилось нестись по улицам, высекая искры из булыжной мостовой. Однако девушка поехала обратно медленной рысью.
Влад посмотрел на Купол, и ему стало страшно. Было понятно, что теперь ему не избежать наказания, и оставалось только гадать, каким строгим оно может быть. Он успел предотвратить катастрофу, но забыл, что даже та малость, которая успела произойти, не замедлит сказаться. И вот теперь он в полной мере понял, какой станет Эра, если он не справится со своим делом, не сможет защитить Ингу. Вернее, какой Эра не станет, потому что полный провал грозил только одним: уничтожением. А если город перестанет существовать... Воображение было не в силах представить такой вариант, хотя холодный рассудок требовал просмотреть все возможные пути.
Купол поднимался вверх и раздавался в стороны гигантским мыльным пузырём, который в солнечный день переливался всеми цветами радуги, а в такой, как сегодня, пасмурный и прохладный, казался серой плёнкой. Даже Старейший не знал, почему Купол настолько не похож на здание, хотя кто, как не он, мог пролить свет на эту странную конструкцию.
В любом случае, Купол был, и Совет тоже был, и теперь Владу предстояло предстать перед ним и честно признаться в допущенных ошибках.
По коже прошёлся холодок. Влад поёжился, не отрывая глаз от Купола. На то, чтоб прилюдно признаться в собственной некомпетентности, требовалось гораздо больше смелость, чем было у него в наличии, поэтому он никак не мог заставить себя сделать последние три шага и войти внутрь. Однако мысль о признании тут же была вытеснена другой, и от неё Влад едва не закричал, только чудом успев прикусить губу.
Я больше никогда не увижу Ингу...
Он тряхнул головой, собираясь с духом. Нет, такого не будет. Не сегодня. Не сейчас. Он отстоит своё право остаться её Хранителем, что бы не пришлось сделать, какие бы обещания не пришлось выполнять, от чего бы не пришлось отказаться. Он отстоит и вернётся победителем несмотря ни на что, потому что он ДОЛЖЕН её видеть.
Три шага вперёд, и в Куполе открылся проход, как раз подходящий его росту. Влад не промедлил не секунды и сразу вошёл внутрь. Его окутало тепло, особенно ощутимое после холодного ветра скачки, но Владу показалось, что его сразу сунули головой в раскалённую печь.
В Куполе Совета не было холла или зала заседаний. Зато было звёздное небо, выстилавшее Купол изнутри, отчего казалось, что шагнул с Земли прямо в открытый космос. А ещё был круг Совета, узкий или широкий в зависимости от того, сколько членов Совета желало принимать участие в разговоре. На равных промежутках располагались места - круглые площадки, которые опускались, стоило возникнуть необходимости, а потом поднимались обратно на высоту около полуметра.
В центре круга было ещё одно место, побольше, оно могло поднять троих или даже четверых людей. Это было место говорящего. В данном случае - Влада.
Сейчас членов Совета было не так много, как опасался Влад - восемь человек. Конечно, присутствовал Старейший, без него не проходило ни одно заседание, и все единогласно считали, что он принимает только правильные решения, хоть и после долгих (порой непростительно долгих) раздумий. Так же Влад узнал членов Совета Уильяма Роуэлла, Томаса Ванскрафта, Герхарда фон Брустбаха, Александра Уорингстона, Викторию Виллен, Карла Мюллера и Штеффи Грантман. Ещё четверо отсутствовало, и среди них Гарольд Дикстон, наиболее бескомпромиссный из всех.
Влад тяжело вздохнул, остановился у порога и ждал, когда его заметят и пригласят пройти дальше на место говорящего. Прежде он давал о себе знать, но теперь решил следовать регламенту от точки до точки, а регламент гласил: Совет сам решит, когда стоит тебя замечать, а когда лучше остаться слепым.
Первым его заметил Ванскрафт, но сделал вид, что ничего не увидел, и повернулся к Старейшему. Старейший понял взгляд, посмотрел в сторону и тоже увидел мальчика.
- Приветствую тебя, Хранитель, от всего сердца,- сказал Старейший сильным, мелодичным голосом, который никак не вязался с его морщинами, седыми волосами и длинной, как у волшебника из сказки, белой бородой.
- И я от всего сердца приветствую вас,- ответил Влад, склонив голову.
Но с места не сдвинулся.
- Что привело тебя?- спросил Старейший.
"Как будто ты сам не знаешь",- подумал Влад, но вслух произнёс.
- Мне нужен совет мудрых.
- Что же, проходи, говорящий. Мы внимательно выслушаем тебя.
На негнущихся ногах Влад прошёл к месту говорящего, встал в центр круга и едва не пошатнулся, когда площадка подняла его над полом. Теперь он стоял на одном уровне с членами Совета и мог как следует почувствовать их пристальные взгляды. Его бросило в жар, потом начало знобить, и все слова, которые намеревался произнести, вылетели из головы. Теперь он хотел лишь одного: бежать,- и не представлял себе, как сможет оправдаться.
- Я помогу тебе начать,- сказал Старейший, видя, как мается Влад. Теперь, после церемонии приветствия, можно было говорить просто.- Ты пришёл, потому что не справился с порученным тебе заданием и позволил Захватчику проникнуть в тело своей подопечной. Ты хочешь узнать, как исправить содеянное, и чем может грозить Эре провал миссии. И ещё ты хочешь услышать, что всё поправимо. Пожалуй, я начну с последнего и скажу, что вообще в жизни мало вещей, которые могли бы назваться непоправимыми, но одна из них – смерть. И, боюсь, мы подошли слишком близко к черте, которая с ней граничит. А теперь, прежде чем мы приступим к обсуждению, мне хотелось бы выслушать твой доклад о том, что произошло за последние дни. Это очень важно, ты понимаешь, так что постарайся припомнить все детали.
Влад откашлялся и встал прямее. Он полностью осознавал свою вину и не собирался отказываться от неё, поэтому у него и в мыслях не было солгать. Он знал, что Старейший прав - смерть подошла слишком близко, чтоб можно было допустить ложь.
И Влад честно рассказал всем, что случилось с того момента, как он впервые попробовал выйти в контакт с Ингой, ничего не преувеличил и не приуменьшил, ничего не утаил. Рассказал, как Захватчик появился впервые; как ночами пробовал достучаться до её сознания; как оставил послание на окне, потому что видел, чем закончится её мысль; как застрелился парень, с которым она работала; как ей пришло видение; как он упустил момент, и Захватчик проник в её разум; как она добралась до дома; как побывала в клинике для душевнобольных и что произошло за это время. Рассказал, как она поднималась по лестнице и балансировала на самом краю, и как ему удалось стащить её с этого края. Влад рассказал всё, долго и подробно, потому что иначе и не могло быть. И замолчал, когда сказать уже было нечего.
Молчали и остальные. Влад знал, что в эти самые секунды они не просто думали, а решали его дальнейшую судьбу, и сердце парня замирало от волнения.
- Конечно, Сергей бы справился лучше,- продолжил Влад после паузы, когда никто из Совета не заговорил.- Я это знаю и, уверен, вы все тоже знаете. Он хорошо выполнял порученное, мне далеко до его мастерства. Но теперь Сергея нет, а Инга - есть. Когда - то я сам просил, чтоб меня сделали её Хранителем, и теперь ни секунду не сомневаюсь в принятом решении. Это моё дело, знаю, что должен справиться с ним, и я справлюсь, поверьте. Мы сделали лишь первые шаги.
- Ваши первые шаги привели к первым разрушениям в Эре,- ответил Герхард фон Брустбах.- Прежде такого никогда не случалось.
- Я даю слово, что такое больше не повториться,- сказал Влад, моментально пожалел о сказанном, но был не в силах забрать слова обратно.
- А я освобождаю тебя от данного слова,- тут же ответил Старейший,- И впредь надеюсь, что ты будешь сначала думать, а потом говорить. Но всё же вопрос остаётся открытым, и мне хотелось бы выслушать мнения. Что скажете, друзья мои?
Первым взял слово Карл Мюллер, самый старший среди членов Совета, не считая, разумеется, Старейшего.
- Я понимаю, что быть Хранителем наследницы Аркадия - это очень большая честь, но это ещё и очень тяжёлая ноша, ответственность перед всей Эрой. Одно неверное движение может очень дорого нам стоить, и поспешные обещания Хранител только показывают незрелость характера. Я не хочу показаться ненавистником молодёжи, все вы знаете, что это не так. Я знаю, что молодой Хранитель отлично окончил обучение и блестяще провёл практику, и, не боясь, доверил бы ему заботу о человеке. Но эта девушка - не просто человек. Боюсь, юный Владлен ещё не готов выполнять столь масштабные поручения, касающиеся всех наших жизней. Поэтому моё слово такого: я за то, чтоб девушке был назначен другой, более опытный Хранитель.
- Я поддерживаю Карла,- продолжил Александр Уорингстон.- Понятно, что для Владлена это задание стало делом чести, я хорошо помню, какую речь он произнёс, чтоб растопить наши сердца и позволить ему занять этот ответственный пост. Но я так же помню, что одним из условий было сохранить Грёзу в неприкосновенности. Это было главное условие, и оно уже нарушено. Наше положение критично, я считаю, что теперь не время для жалости. Нужно принимать решение, и я тоже говорю, что Хранителя надо поменять. Да простит меня наш юный друг.
Влад кивнул и так крепко сжал губы, что они заболели. Такой итог можно было предвидеть с самого начала, с того момента, когда Захватчик прикоснулся к Инге. Потом всё шло именно к этим минутам. И всё же Влад не мог поверить, что всё вот так и закончится, что его отстранят. Не укладывалось в голове, что больше он её не увидит, или, в лучшем случае, увидит очень не скоро. Не будет каждое утро смотреть, как она просыпается, как идёт на работу, как... Вообще ничего не увидит, она просто уйдёт из его жизни.
Разум понимал, что так будет лучше, что более умелый Хранитель, возможно, добьется больших успехов и сможет исправить положение. Но сердце - глупое молодое сердце, успевшее пригреть в себе любовь - никак не хотело подчиняться голосу разума. Каждое слово судей ранило его, как кинжалом, и Влад мог только надеяться, что его боли не заметят остальные. Он стоял так прямо, как только мог, не опускал голову, не прятал глаза и смотрел на говорившего.
- Мне очень жаль,- сказала Штеффи Грантман, изумительно красивая женщина с огромными изумрудно - зелёными глазами. Теперь, когда в реальности ей было уже больше семи десятков лет, она перестала вызывать восхищённые вздохи, но в Эре глаза её оставались такими же зелёными и пронзительными, а тело таким же молодым.- Мне действительно очень жаль, но другого выхода я не вижу. Я за то, чтоб сменить Хранителя.
Влад всё же немного опустил голову, словно она вдруг стала непомерно тяжелой, и ему приходилось прилагать усилия, чтоб держать её вертикально. Уже три члена Совета высказались, ещё четверо - и его снимут с поста Хранителя Грёзы. Уберут от Инги.
- А я считаю, что это неправильно,- заявила Виктория Виллен.- Это Хранитель уже начал работать, а перед этим он тщательно следил за девушкой и собрал определённую информацию. Если мы поменяем Хранителя, новому придётся проделывать ту же работу, а это отнимет время, которым мы так дорожим. Мне кажется, это не совсем разумно.
- Но мальчик уже показал, на что способен, и его способностей оказалось недостаточно,- сразу возразил Уорингстон.
- И тем не менее считаю, что надо дать ему ещё один шанс самому исправить положение. Он должен научиться сам принимать решения и сам находить выход из сложных ситуаций. Отказаться от него - легко, но не стоит ли нам вспомнить, что мы сами когда - то знали далеко не всё и делали первые шаги в Эре? Влад талантливый мальчик, у него есть желание работать, и я считаю это достаточным основанием, чтоб оставить пост за ним.
Влад едва не бросился к Виктории, чтоб повиснуть на шее и расцеловать в обе щеки. Он послал её такой исполненный благодарности взгляд, что был красноречивее любых слов.
- Желания мало, нужны ещё и определённые умения. Да, мы тоже не сразу всё постигли, однако ему поручено дело такой важности, что отрицает всякую возможность дилетантства. Я голосовал в прошлый раз против его кандидатуры, и говорю сейчас: Хранителя надо сменить,- тон Герхарда фон Брустбаха заставил некоторых поёжиться. Он был известным консерватором. Да, Влад помнил, что он был против ещё тогда, после исчезновения Сергея, назначить на этот пост желторотого юнца, только - только сдавшего экзамен, пусть и блестяще. Влад помнил, какие тогда звучали слова из уст фон Брустбаха, и то, что он говорил сегодня, ничуть не было удивительно.
Влад глубоко вздохнул. На грудь словно лёг тяжелый груз, дышать стало тяжело. С трудом верилось, что всё пройдёт именно так, что он выйдет из Купола, уже никак не связанный с Ингой, и она никогда не узнает, как сильно была им любима. От этой мысли останавливалось сердце, Влад приложил все усилия, чтоб её отогнать. Ещё не время, ещё можно переломить ход событий.
- Что ты скажешь, Уильям?- спросил Старейший.
Уильям посмотрел на Влада внимательно, словно видел впервые, немного помолчал, потом кивнул, как бы соглашаясь со своими мыслями, и ответил:
- Оставить этого Хранителя.
Никто не ждал, что Роуэлл произнесёт большую речь, он всегда выражался коротко. Совет просто принял его мнение, без каких бы то ни было объяснений.
- А можно...- Влад даже вздрогнул, когда услышал взволнованный голос и понял, что это заговорил он сам.- Можно мне сказать?
Старейший кивнул.
- Да, ты можешь высказаться.
- Хорошо. Я... Когда я впервые попал в Эру, мне не исполнилось ещё и пяти лет, я мало что понимал и ещё меньше мог, был напуган и растерян. Вы спасли меня если не от смерти, то наверняка от безумия, к которому я уже приближался. За это я вам всегда буду благодарен, я ни раз говорил это и повторю ещё ни раз. Спасибо. Я понимаю, как это важно, и с каким трудом вам далось такое решение - просто взять мальчишку и... И вот я вырос, возможно, немного не таким, каким вы ожидали меня увидеть. Но это ничего не меняет, я именно таков и другим не стану. Хочу сказать, спасибо за то, что вы сделали для меня, но это не значит, что я превратился в вашего домашнего любимца, который только и умеет, что выполнять команды. Я живой человек, у меня есть свои мысли и свои желания. И я, как любой другой человек, могу делать ошибки. Признаю, что они были. Но почему вы не хотите дать мне возможность всё исправить самому? Я не дурак, умею думать, и обидно, что вы этого не видите. Да, я молод и во многом неопытен, но стараюсь советоваться с вами. Как я смогу понять свои ошибки и не допустить их в будущем, если вы всякий раз будете меня отстранять? Как я смогу научиться? Ведь вы же что - то нашли во мне, если позволили занять этот пост. В общем, хочу сказать, что в детстве я действительно нуждался в вашей неусыпной заботе, но сейчас мне хочется пользоваться вашим доверием, хочется, чтоб вы видели во мне взрослого человека, а не мальчишку, которого когда - то подобрали. Я начал это дело и не хочу отступать на середине только потому, что путь оказался слишком труден. Я справлюсь, поверьте мне. Приложу все усилия и справлюсь. Такого моё слово.
Влад перевёл дыхание и замолчал. Он не ожидал от себя такого красноречия и стеснялся этого, но вместе с тем понимал, что поступил правильно, использовал свой шанс остаться Хранителем Инги. Возможно, это была не борьба за свои права, а лишь слабый её отблеск, но Влад знал, что никогда не простил бы себя, не попытавшись переубедить Совет.
- Это разумные слова,- согласился Старейший.- Кто ещё не высказывался? Ты, Томас? Мы слушаем тебя.
Томас Ванскрафт молчал нескольких минут, его никто не торопил. Все молча ждали решения. Влад затаил дыхание. Если Ванскрафт скажет "нет", значит, речь была напрасной и судьбу не перевернуть. А если скажет "да"... Об этом Влад старался не думать, чтоб не спугнуть удачу.
- Парень сказал правильно,- проговорил Ванскрафт после молчания.- Он не домашняя зверушка, которую мы можем приласкать, а можем и выкинуть взашей, если она нагадит под дверью. Он должен понимать и признавать ответственность за свои решения, правильные или ошибочные, но мне кажется, что нас самих это касается в первую очередь. Мы приняли решение поставить его Хранителем Грёзы, никто нас не принуждал. Легче лёгкого свалить всю вину на Влада, а я думаю, что часть его вины ложится по праву на наши плечи, и что его ошибки - они частично наши. И вот что я вам скажу: не стоит паниковать, пока для этого нет веских оснований.
- По-твоему, оснований нет?- удивился фон Брустбах.
- Нет ничего, что наш Хранитель не смог бы исправить. Моё слово такого: пусть Влад останется.
- И я так думаю,- неожиданно сказала Штеффи.- Да, мальчик уже вырос, хоть мы по-прежнему видим в нём несмышлёную малютку. Но на становление и обучение уходит время, порой гораздо большее, чем можно себе позволить. Если Эра погибнет, будет поздно рассуждать, много ли было ошибок и кто конкретно их допустил. В другом случае я бы непременно сказала, что надо дать шанс, но теперь совсем не уверена в этом.
- Так ты меняешь своё решение?- спросил Старейший.
- Нет, не меняю.
Теперь все смотрели на Старейшего, он единственный не озвучил своё решение. И ему единственному действительному было что терять. Все, кто жил в Эре, все, кто собрался в Совет, жили по обе стороны реальности, и только он - с одной. Он жил в Эре - весь, и так же весь мог погибнуть в случае поражения.
Влад смотрел на него. Рад бы оторвать взгляд, но не мог. Его словно парализовало, сжало в пружину и оставило так на потеху зрителей. Из восьми членов Совета четверо высказались против него, ещё трое - за, и голос Старейшего мог быть решающим, а мог дать шанс на благополучный исход. И Влад поймал себя на мысли, что будь он на месте Старейшего, будь он в таком положении, что вся жизнь оказалась в руках малоопытного пацана, он бы ответил отказом. Потому что прихоть, жажда доказать всем, что тоже не так прост и совсем не слаб - это не то, за что можно заплатить жизнью.
Влад уже открыл было рот, чтоб сказать Старейшему: "Не надо меня жалеть, я знаю, что недостоин вашей жертвы",- но не успел. Старейший заговорил первым.
- Я всё понимаю,- сказал он.- Я понимаю, что Влад очень молод, что риск слишком велик, что в случае неудачи исчезну без следа. Но смерть в свой миг настигнет каждого из нас, её можно отсрочить, но нельзя предотвратить. Боюсь ли я смерти? Да, очень. И не стыжусь этого, потому что человек, не боящийся смерти, не может ценить жизнь. Но больше смерти я боюсь, что когда-нибудь проснусь утром и пойму, что жил напрасно.
Вы все правы, каждый из вас. Но я помню один случай, который перевернул всю мою жизнь. День, когда я ступил в Эру, рука об руку с моим лучшим другом Эрнестом. В тот день мы не думали, что наша шалость приведёт к таким последствиям, но всегда, а особенно теперь ловлю себя на мысли, что мир, который мы так яростно пытаемся оградить - это часть затянувшейся хохмы. Да, полезной; да, дающей людям шанс почувствовать себя увереннее и свободнее; да, стоящей барьером между людьми и Аннором. И всё - таки хохмы.
Не знаю, разумно ли я поступаю, но, на мой взгляд, от этой истории надо получать удовольствие. Ради него всё затевалось. И Влад - именно тот человек, который сможет, борясь, открыть самого себя. Даже если Эра падёт, он сможет сделать свою жизнь красивой историей. Я отдаю свой голос за то, чтоб оставить Хранителя неизменным.
Стало тихо. Каждый раздумывал над словами Старейшего.
- Я тоже выступаю за то, чтоб сохранить Влада на этом посту.
Никто не заметил, как она вошла. Эмма Уоренн, лучшая подруга Инги в те времена, когда та училась в Лондоне. Яркая девятнадцатилетняя девушка, случайно попавшая в Эру в тот момент, когда вместе с братом разбилась на мотоцикле. Брат погиб, сама Эмма провалилась в кому. Её привела Инга, не подозревая об этом, когда сидела у постели подруги. Инга просто указала ей правильный путь, который в итоге сделал Эмму членом Совета.
- Я люблю Ингу,- сказала Эмма, подошла к своему месту и уже через секунду была на уровне прочих судей.- И я знаю, как больно ей может быть. Но я так же знаю, что она дала бы Владу шанс показать, на что способен.
Старейший посмотрел на дверь, ожидая, что в Купол войдёт ещё кто - то, имеющий право высказать своё мнение. Никто не вошёл.
- Ну что же, можно подвести итог. Четверо из нас решили, что Хранителя нужно заменить, остальные пятеро думают, что делать этого не стоит. Думаю, что не ошибусь, Влад, если скажу, что не могу решить, повезло тебе или нет. В любом случае, ты получил шанс исправить допущенные ошибки, и мне хочется верить, что всё сможешь.
- Я справлюсь,- с готовностью кивнул Влад.
Он был готов громко и позорно разрыдаться. С сердца упал громадный булыжник, и оно, лишившись ноши, скакало, как сумасшедшее. Он очень старался делать вид, что спокоен и почти равнодушен, но ничего не получалось. Хотелось скорее выйти из Купола, чтоб посидеть где-нибудь в спокойном месте, спокойно поплакать и понять со всей полнотой, как же ему повезло.
Однако вместо этого Влад стоял на месте и мужественно держал себя в руках. Если и могло быть время дать волю чувствам, то оно ещё не пришло.
- У тебя есть мысль, как можно хотя бы частично исправить то, что уже произошло?- поинтересовался Старейший с тёплой улыбкой.- Последствия землетрясения мы исправим самостоятельно, но нужно, чтоб этого не повторилось, и это уже твоя забота.
- Кое - что я придумал,- согласился Влад.- Я подумал, почему так всё случилось, и пришёл к выводу, что Грёза была попросту не готова к нападениям. Она меня не слышит, что бы я не предпринимал. Её разум остаётся закрыт для меня. Мне кажется, если девушка будет знать, чего конкретно стоит опасаться, то сможет сама видеть врагов, и соответственно, я смогу её защитить. Теперь уже поздно горевать о проникновении, оно случилось, и ей потребуется помощь, чтоб привыкнуть к новому положению дел. Но для этого я должен поговорить с ней хотя бы один раз. Это можно осуществить астрально, но проблема в том, что она не верит в свою способность слышать меня. Поэтому не слышит. И уговоры могут занять слишком много времени. Поэтому я на правах Хранителя Грёзы прошу Совет разрешить прямой контакт.
Влад выдохнул.
Старейший посмотрел на него с подозрением.
- Прямой контакт?..
- Этого ещё никогда не было,- перебил его фон Брустбах.- Прямой контакт непредсказуем, может случиться всё, что угодно.
- Это единственный выход, который я вижу в данной ситуации,- возразил Влад.- Пока Инга не поверит, она не сможет попасть в Эру. Если она выслушает и согласится хотя бы обдумать мои слова, это уже будет прорыв. Я уверен, рано или поздно она поверит.
- Лучше бы это случилось рано,- проворчал фон Брустбах.
- А чем это может грозить?- поинтересовалась Эмма.
Совет переглянулся, потом заговорил Мюллер:
- Дело в том, что Захватчик должен постоянно укреплять свои позиции в сознании человека. Чем обычнее его жизнь, чем меньше в ней необъяснимых и пугающих происшествий, тем меньше у него зацепок. Но каждая стрессовая ситуация позволяет ему проникнуть глубже. В обычном случае человек общается с Хранителем таким образом, словно беседует сам с собой, размышляет, затем привыкает к этому, что позволяет свести фактор стресса к минимуму. В Эре Хранитель контролирует его состояние, так что человек, считающийся странным, никогда не переходит грань настоящего безумия.
Но при прямом контакте всё не так. Просто встречаются два человека, причём один с Захватчиком в разуме, и начинают говорить. И Хранитель вываливает на несчастного, как на духу, всю правду: что он сумасшедший, что его разум частично порабощён, что существует опасность полного безумия, что можно жить в нескольких реальностях одновременно и прочее, и прочее. И всё это - за одну беседу. Это стресс, понимаешь? Срыв. Что будет дальше, насколько крепкая психика у этого человека и насколько он поддастся Захватчику - неизвестно. Знаю только, что этот приём был использован лишь однажды, и результат был печальным. Через несколько часов человек упал в бездну и потерял себя навсегда. Именно после этого прямые контакты запретили раз и навсегда. И возобновлять их сейчас, когда всё так зыбко - чистое самоубийство.
Старейший согласно кивнул.
- Действительно, так было решено. Из того Совета, что принимал решение, в живых остались только четверо, но зато они хорошо должны помнить, что тогда творилось в Эре. Это напоминало взрыв. В тот раз мы впервые поняли, насколько странно для обычного человека то, в чём мы живём ежедневно, насколько это опасно.
Мюллер, Штеффи и фон Брустбах согласно кивнули. Да, они всё помнили. Но с поправкой на сто лет, ибо в те года мир (любой из миров) был совсем другим, и люди, живущие в нём, воспринимали жизнь совсем иначе. Это время можно назвать информационным голодом - в каком - то смысле. Тогда ещё не родились фантасты, которые раскрыли бесконечное множество неведомых миров, сделав их обыденностью.
- И всё же я не вижу иного выхода,- повторил Влад.
Старейший повернулся к Эмме.
- Ты знала Ингу в юности. Какой она человек? Как, по-твоему, она отреагирует, если рассказать ей большую часть правды?
Эмма на минуту задумалась. Её не торопили, потому что понимали всю важность правильного ответа. Сможет ли девушка выдержать, если ей рассказать всё и сразу? Как она отреагирует? И как она поступит?
- Мы не попадали в столь стрессовые ситуации,- ответила Эмма после раздумий.- Но, насколько я знаю её, Инга никогда не была склонна излишне драматизировать ситуацию. Она эмоциональна, это верно, но не помню, чтоб это хоть раз выливалось в истерику. А как она отреагирует? Это очень сложный вопрос, я не решусь ничего прогнозировать. Но на её месте я бы хотела знать правду, а не барахтаться в собственных страхах, и, думаю, она захотела бы того же. Неведение - это самое страшное.
- К тому же я могу не вываливать на неё всё сразу,- добавил Влад, почувствовав в Эмме союзницу.- Мы живём в одном городе, я могу встретиться с ней не один раз, а два или три, чтоб это был разговор не со странным чужаком, а с приятным знакомым. Я не говорю, что мы непременно должны подружиться, но перед контактом я могу несколько раз попасть в поле её зрения. Подготовить к встрече.
Старейший сокрушённо покачал головой.
- Не знаю, насколько это надёжно.
- Неизвестно, насколько вообще надёжна Эра,- ответил Влад.- Если у вас есть другие варианты, как ей можно сообщить, что происходит - предлагайте. Но, по-моему, любой из вариантов предполагает стресс, без него не обойтись. Я же постараюсь преподнести всё так, словно она сама это уже давно знала, осталось только вспомнить детали.
Затем последовало голосование, и Совет почти единогласно, за исключением фон Брустбаха, проголосовал за прямой контакт. Некоторым, например, Старейшему, это решение далось нелегко. Будь у них запасной вариант, они бы отказались от контакта. Но второго варианта не нашлось.
Спустя некоторое время Влад покинул Купол, всё ещё находясь в положении Хранителя и с разрешением на личную встречу с Ингой. Об этом он мог только мечтать, особенно когда три часа назад бежал по Эре, переполненный тревогой и сомнениями.
Да, под сводом Купола он смог добиться своего, хотя для этого и потребовалось красноречие, коего он в себе не подозревал. Однако главные дела ждали его за пределами Эры, самые сложные и самые непредсказуемые, чреватые такими последствиями, которых он не мог себе даже вообразить.
Но это было отодвинуто далеко в будущее, а пока он мог думать только об Инге и о том, что скоро сможет подойти к ней совсем близко, прикоснуться к ней, может, даже поцеловать, - и она это почувствует. Влад готов был петь от счастья, переполнявшего его. Его любимая девушка стала близкой, как никогда.

[Sera]

Скрытый текст - начало 4 главы:

Люстра была красивой. Небольшая, вполне современно выполненная, но с лёгким антикварным шиком. Словно она одновременно принадлежала и настоящему времени, и, предположим, эпохе Людовика XIV. Я придирчиво осмотрела её перед тем, как попросила снять, потом осмотрела ещё раз, выискивая любой, даже самый незначительный брак, который мог бы заставить меня отказаться от покупки. Люстра была идеальна. В итоге природный прагматизм дал задний ход, и я попросила её завернуть.
В этот день Макс вызвался отвести меня домой, и именно поэтому я решила приобрести всё, что требовалось в новую комнату. За люстрой последовала ткань изумительного бледно - розового оттенка, которую я намеревалась пустить на портьеры, полка для книг и набор кружевных салфеток ручной работы. Пока я ходила по огромному супермаркету, выискивая всё это, Макс покорно таскался следом, нагруженный моими приобретениями, как верблюд в караване.
В итоге мы провели половину субботнего дня, толкаясь по магазинам, отчего я только зарядилась энергией, тогда как Макс растерял большую её часть.
- Сейчас можно зайти в кафе и перекусить,- предложила я, когда вещи, наконец, были погружены в багажник.
Макс кивнул.
- Конечно, дай только отдышаться. Зачем тебе всё это?
- Не поняла вопроса. Ты мне предлагаешь жить под лампочкой Ильича? Или складывать книги стопками на подоконник?
- Нет.
- Ну вот и отлично. Значит, сейчас мы идём есть, а потом... кстати, ты умеешь вбивать дюбели?
- Никогда не вбивал.
- Есть отличный шанс попробовать, моя новая полка требует срочно выделить ей место.
Макс сделал кислое лицо, и я расхохоталась. Сегодня был чудесный день, один из самых приятных за последнюю неделю, и мне всё время хотелось смеяться, шутить и говорить глупости. И то, что Макс решил в этот день составить мне компанию, только усиливало впечатление.
О визите в клинику мы говорили всего несколько раз и только по делу, он ни разу не упомянул о тех странных словах, которые я произнесла. Я и сама перестала их понимать, хотя в тот момент для меня всё было кристально ясно. И раз за разом повторяла себе, что это последствия стресса, связанного с переездом, что я не сумасшедшая.
И вот теперь я чувствовала себя самой обыкновенной девушкой, которой пришло в голову прогуляться по магазинам чудесным осенним днём.
Мы зашли в небольшое кафе "Перекуси-ка" неподалёку от торгового центра. Я заказала салат и кофе с пирожным, а вот Макс решил подкрепиться основательно, предвидя, что продолжение дня будет не менее энергозатратным.
В этот момент я его и увидела впервые. Он вошёл в кафе почти сразу за нами и сел за противоположный столик у окна. Молодой парень, почти мальчик, с небрежно растрёпанными каштановыми волосами, карими глазами и смуглой, скорее всего загорелой кожей. В нём было что - то... я бы сказала, нежное. Да, именно, нежное. Он был одет, как мог одеться любой среднестатистический парень его лет: джинсы, кроссовки, свитер и куртка, через грудь наискось тянулся толстый ремень сумки. Очевидно, он был школьником или студентом. Внешне в нём не было ничего примечательного, но я никак не могла отвести взгляд.
Парень посмотрел на меня и улыбнулся. Я недоумённо моргнула, а когда посмотрела, он уже уткнулся носом в меню. Но я готова была поклясться, что в его улыбке, во взгляде определённо читалось узнавание. Он узнал меня.
Появилось странное ощущение déjà vu, но не того, что было, а того, что могло бы быть при определённых обстоятельствах.
- Ты что так уставилась на пацана?- спросил Макс.
- Я?- Резко повернулась, словно уличённая в чём - то нехорошем.- Так, ерунда. Ты выбрал?
- Что выбрал? Нам принесли заказ, так что можешь приступать.
И в самом деле, передо мной уже стояла тарелка с горсткой салата, рядом дымилось кофе. Я поняла, что успела проголодаться и принялась за еду. А когда минут через пять всё же покосилась в сторону загорелого парня, он смотрел в окно, откинувшись на стуле, и жевал большой гамбургер, запивая кока - колой из высокого стакана. Было в нём что - то необъяснимое, странное, по крайней мере я это чувствовала, хотя сомневалась, что чувствуют другие. От его присутствия стало немного не по себе и в то же время спокойно, и я разрывалась, не зная, что лучше: чтоб он ушёл или чтоб остался.
- Ты опять пожираешь его глазами,- сообщил мне Макс с усмешкой.
- Он мне кого - то напоминает. Не могу понять, кого.
- Знакомого?
- Не то, чтобы... нет, пожалуй.
Не могла же я сказать, что мальчик напоминает мне человека, с которым я могла бы познакомиться, но так и не познакомилась. Это же полный бред!
- Какие планы на вечер?
Я пожала плечами.
- Не знаю, ещё не думала. У тебя есть предложения?
- Можно сходить в клуб и немного потанцевать. Только не говори, что не любишь танцевать, я всё равно не поверю. Все девушки просто обожают танцы.
Максу удалось заставить меня рассмеяться, и мрачные мысли исчезли сами собой.
- Нет, я люблю танцевать, просто не очень умею.
- Вот и отлично, значит, сейчас я отвезу тебя домой, а вечером заеду, чтоб отправиться в клуб. Думаю, в восемь будет не очень рано?
- Самое то.
После кафе мы поехали ко мне, нужно было отвести вещи и привести себя в порядок. Во время всего пути Макс рассказывал мне о своей командировке в Норвегию, а так как он хорошо владел словом, рассказ получился подробным и интересным. И вообще, я поняла, как хорошо с ним. Даже не верилось, что всего несколько дней назад я смотрела на него с недоверием и настороженностью. На самом деле Макс был необыкновенным человеком, умным, талантливым и интересным. Теперь я ни за что не отказалась бы работать с ним, и пусть сплетники шушукаются по углам - всё равно. Человек, который не может дать миру хорошую сплетню, живёт неправильно.
Попрощались мы на крыльце. Макс ещё раз повторил, что будет у моих дверей в восемь, после чего сел в машину и отъехал, а я стояла у двери и ждала, пока он совсем скроется из вида. Только после этого вошла в дом и внесла большую часть покупок. За остальными послала одного из рабочих, что делали ремонт в доме.
Работа между тем кипела вовсю, и мама, покрытая строительной пылью и пятнами краски, чувствовала себя абсолютно счастливой. Мне даже стало немного завидно, ведь она получала такое удовольствие от всего этого бардака. Я не стала отрывать её от дела и отправилась наверх, подальше от грохота и пыли.
Мысли снова вернулись к увиденному в кафе мальчику. Я никак не могла понять, чем он смог меня зацепить, но то, что зацепил, не подвергалось сомнению. С самого своего появления он не давал мне покоя. Я понимала, что эта встреча случайна, и всё же, стоило мне вспомнить его лицо, как что - то внутри меня говорило, что мы с ним связаны. Не могу сказать, чтоб это сильно пугало меня, хотя всё же слегка тревожило. Словно что - то, к чему я имела непосредственное отношение, проходило без моего участия или ведома, более того, вопреки моей воле.
Прекрати сейчас же, приказала я себе, поднимаясь по лестнице. Трое рабочих начищали резные перила, и та часть, где они уже закончили, удивляла красотой и тонкостью линий. Однако сейчас мне было не до них.
От мыслей меня отвлёк посторонний звук, настолько чужой и неожиданный, что я застыла на месте. Это был перестук конских копыт по камню. Сразу вспомнился фильм "Мушкетёр", в котором отважный Д’Артаньян скакал по каменным мостовым Парижа на верном коне навстречу приключениям. Вот именно этот топот копыт по каменной мостовой и привлёк моё внимание. Звук был далёким, едва слышным, но довольно однозначным, и я не могла понять, откуда он взялся, не могла определить его направление. На секунду подумалось, что его нет вовсе, и звучит он только в моей голове, но я с негодованием отбросила эту мысль. Конечно, звук существует, и есть конь, подковы которого его и издают. Почему нельзя допустить, что кто - то из посёлка решил прокатиться верхом на личном скакуне по живописным подмосковным окрестностям? Конечно, я немедленно приняла эту версию как единственно возможный вариант.
И всё же только закрыв за собой дверь комнаты я смогла слегка расслабиться. Настроение, такое чудесное утром, снова слегка подпортилось. Я надеялась, что вечером удастся его исправить. В конце концов, Макс пригласил меня в клуб, и я рассчитывала, что под этим приглашением скрывается свидание. Очень хотелось пойти на свидание - с ним.

День прошёл незаметно, хотя иногда казалось, что он всё тянется и тянется, как жевательная резинка. В восемь, когда Макс заехал, я была уже полностью готова. В кои - то веки я смогла одеть платье, купленное в Лондоне за немыслимые (по моему мнению) фунты. Оно как раз подходило для модных тусовок, а так как я в последнее время превратилась в отъявленную домоседку, случая похвастаться им не было.
И вот он представился.
- Ты выглядишь сногсшибательно,- похвалил меня Макс.
Я сделала реверанс и улыбнулась.
- Ты тоже неплох. Ну что, идём?
Я быстро обулась, накинула на плечи короткую куртку, и мы вместе вышли из дома. Следом за нами выбежала мама, крича, чтоб вернулась не позднее трёх часов, иначе она будет тревожиться. Я точно знала, что в три часа ночи мама будет спать без задних ног и тревожиться просто не сможет, но всё равно сказала, что постараюсь быть вовремя. Примерный ответ примерной дочки.
- Как провела день?- спросил Макс, заводя машину.
Я пожала плечами.
- Как обычно, ничего особенного. В доме Садом и Гоморра, даже входить не хочется, но я всё же решилась, и немного поработала над фотографиями. Потом покажу, думаю, тебе должно понравиться.
- Непременно понравиться.
- Ты ещё ничего не видел.
- Я верю тебе на слово.
Я засмеялась. Как и ожидала, нервозность, преследовавшая меня днём, исчезла без следа. Теперь я могла получить удовольствие от общения с интересным мне мужчиной и забыть о собственных маниях и фобиях. Я удобнее устроилась в кресле, откинулась на спинку и чуть прикрыла глаза, наслаждаясь каждой минутой комфорта.
Клуб "Мираж", в который мы приехали, был экстра - классным, но вполне приличным местом. Мы вошли без проблем и смогли оценить предложенный ассортимент развлекательных услуг.
Макс заказал столик, поэтому сначала мы посидели, немного выпили и поговорили обо всём, что интересовало нас обоих. Потом сходили потанцевать. Потом снова посидели, снова потанцевали. Давно я не проводила время так хорошо, пожалуй, с тех пор, как покинула Лондон, а это казалось таким далёким прошлым, словно минула целая жизнь. Клуб был полон народа, все танцевали и веселились, и были так беззаботны, что я могла им только позавидовать. Конечно, у многих их них имелись свои проблемы и конфликты, но здесь, на танцполе, всё забывалось. Казалось, что за пределами этого здания простирается совсем другой, пугающий своей серьёзностью мир, и я не была уверена, что хочу в него вернуться.
От быстрого мелькания огней закружилась голова, я остановилась, чтоб перевести дыхание, и в этот момент меня толкнули. Или мне показалось, что толкнули. Во всяком случае, я почувствовала мощный удар в грудь, хотя видела, что никто не притронулся ко мне и пальцем. Дыхание перехватило. На короткое мгновение перед глазами всё потемнело. В нос ударил сильный запах горячего асфальта.
- Инга? Инга, что с тобой?
Я увидела склонённого ко мне Макса, на его лице было написано искреннее волнение. Я не была уверена, что правильно разобрала его слова, но кивнула, давая понять, что всё в порядке. Показала поднятый вверх большой палец. Музыка играла так громко, что глушила любые мысли, но теперь это не казалось мне благом.
Тут же возникло знакомое ощущение раздвоенности, которое я испытала на работе, когда застрелился Антон. Одна я осталась на месте и видела, как Макс что - то говорит мне и даже какой - то частью сознания разбирала отдельные слова. А вторая я повернулась и, расталкивая людей, начала пробиваться на противоположный конец танцпола, туда, где должна была оказаться. Слышала, как прямо передо мной закричала девушка в розовом лифчике, как её поддержали ещё несколько голосов, видела, как они расступились и на танцпол упало тело молоденького юноши. Его вытянуло в струнку и ударило об пол, по подбородку потекла струйка смешанной с кровью пены. Я подбежала было к нему, но в тот самый момент, когда почти дотянулась, меня отбросило назад.
Сдавленно вскрикнув, я уставилась на Макса невидящими глазами. Музыка совершенно оглушила меня, казалось, что барабанные перепонки вот - вот не выдержат и порвутся в клочья.
И всё же крик я услышать смогла. Сначала закричала одна девушка, та самая, в розовом лифчике. А через секунду хор орущих смог заглушить музыкальные раскаты. Я обернулась, словно во сне, который мне уже снился, и увидела, как толпа танцующих шарахнулась в стороны от пятачка, и даже со своего места могла видеть, как тело молоденького юноши ударилось о блестящее покрытие танцпола.
Меня словно подбросило, я кинулась к нему, не отрывая глаз, и узнавала каждое его движение. Вот он вытянулся мучительной, выворачивающей суставы струной, вот по подбородку побежала пена с прожилками крови, разноцветная в мигании цветомузыки, вот судорога сковала все его мышцы, и уже в следующую секунду юноша бился об пол, полностью потеряв контроль над своим телом. Я обернулась и крикнула следовавшему за мной Максу: "Рубашка!" Он понял меня моментально, рванул на себе рубашку так, что пуговицы разлетелись во все стороны, снял и протянул мне. Я быстро скомкала её и подсунула юноше под голову.
И тут я снова увидела лестницу, ведущую через абсолютную тьму к полному покою. Только на сей раз по ней поднималась не я, а этот юноша. Я не могла понять, сколько он успел пройти до этого вечера и сколько ещё осталось, но сейчас, на моих глазах, он повернулся и прошёл ещё десяток ступеней вверх. Меня обдало ледяным страхом. Я схватила ртом воздух и крикнула, стараясь донести до него весь ужас, который ждал его в конце пути:
- Не ходи!!!
Он повернулся, и хоть я понимала, что вокруг царит непроглядный мрак, могла видеть его лицо. Он мне улыбнулся. В его сердце не было того страха, который жёг меня. А потом повернулся и пошёл дальше.
Лестница начала таять. Я пыталась удержать её, цеплялась, как некоторые, наполовину проснувшись, цепляются за интересный сон. И всё же упустила, и обнаружила себя, стоящей на коленях перед юношей - эпилептиком. Судороги прекратились, он смотрел на потолок неподвижным взглядом и тяжело дышал. Дрожащей рукой я вытащила у него из-под головы рубашку Макса, всё ещё не веря в увиденное, но помня страх, который пришлось испытать. Глаза по-прежнему видели, как он уходил. Улыбался и уходил, а я никак не могла его остановить.
- Ты как?- спросил Макс.
Я постаралась улыбнуться.
- Всё в порядке.
- Ему уже вызвали "Скорую",- сообщил он.- Пойдём, нам тут больше нечего делать.
Он помог мне встать на ноги, посмотрел на рубашку, сжатую в моём кулаке, и усмехнулся:
- Пожалуй, сегодня я её больше не надену.
- Да...
Я разжала кулак, рубашка упала на пол под ноги гостей клуба, и ни я, ни он не сделали попытки её поднять. Они вызвали "Скорую". Хорошо. Только они не понимали, а я не могла объяснить, что ни одна «Скорая», ни одно лекарство, ни один выдающийся психотерапевт не смогут заставить этого юношу остановиться на пути сквозь тьму.

Когда мы подъехали к моему дому, было начало третьего. Можно было ещё немного погулять по городу, но я чувствовала себя такой усталой, что настроение гулять исчезло. Макс молча вёл машину, я молча смотрела в окно, и казалось, что вечер прошёл чудесно, но на самом деле так не было. И я никак не могла понять, в чём причина.
На улице резко похолодало, дул промозглый ветер, но в салоне было тепло. Тихо играла музыка, передаваемая по радио. Промелькнул и скрылся за спиной МКАД. Я видела, как мимо пролетают дома, магазины, фонарный столбы, голые силуэты деревьев, припозднившиеся прохожие. Я всё это видела, и всё же не оставляло ощущение, что мы стоим на месте, а это сам мир несётся мимо нас, всё набирая и набирая скорость. Как в бутафорском киношном автомобиле, когда актёр сидит в обрезанном с одной стороны салоне, а за ним по огромному экрану пролетают леса и поля.
Я потёрла пальцами виски, на несколько секунд закрыла глаза. Спать не хотелось, но поднимать веки я не стала. Чтоб не видеть проносящихся мимо рисованных улиц.
- Тебе понравился вечер?- спросил Макс после долгого молчания, которое не показалось мне таким уж долгим.
- Понравился,- ответила я.
Я не солгала ни словом, но почему - то сразу поняла, что Макс мне не поверил.
- Надо выбраться куда-нибудь в следующие выходные,- сказала я фальшиво - бодрым голосом.- Просто стыдно сидеть вечерами дома.
- Что ты предлагаешь?
- Не знаю, надо подумать.
Мне кажется, Макс нервничал. Вернее, я в этом была совершенно уверена. Он крепко стиснул пальцами руль, машина на секунду вильнула в сторону и выровнялась. Он смотрел прямо перед собой, и я в полутьме могла видеть его профиль.
- Послушай...- Макс сделал короткую паузу, подбирая слова.- Послушай, я не люблю, когда мне навязываются, пусть даже из лучших побуждений.
- Ты считаешь, я тебе навязываюсь?!
Моему изумлению не было предела, так что для обиды просто не хватило места.
- Погоди, я не это имею в виду. Просто если тебе неприятно моё общество, но из вежливости ты предпочитаешь ничего не говорить, то это глупо. Я не маленький ребёнок и вполне могу пережить отставку. И мы ограничимся рабочими отношениями.
Я мало что поняла, и решила задать следующий вопрос, не зная наверняка, уместен он будет или нет.
- Ты думаешь, я общаюсь с тобой, чтоб не разочаровывать?
- Если это так...
- Это не так. Как тебе только в голову пришло?
Макс пожал плечами.
- Тогда в чём дело? Я не могу понять твою смену настроения. То ты ведёшь себя так, будто всё в порядке, а потом вдруг отворачиваешься, и у меня такое ощущение, что отчаянно скучаешь. Повторяю ещё раз: если тебя тяготит моё общество, я навязываться не буду. Это не в моих привычках.
- Зато в твоих привычках делать поспешные выводы и тут же выкладывать всё начистоту,- кивнула я, только теперь поняв, что обиделась. Однако заставила себя смягчить тон.- Мне было очень приятно провести с тобой этот вечер, честно.
Он повернулся и внимательно посмотрел на меня.
- Тогда в чём дело? Что случилось?
- Не знаю,- я покачала головой.- Как только пойму, сразу объясню, но пока мне нечего сказать.
- Хорошо.
Мы снова замолчали, но на сей раз уже без напряжения. Я подумала, что этот короткий разговор пошёл нам обоим на пользу. Это гораздо лучше, чем копить обиды.
И всё же мне было неуютно, и Макс не имел к этому никакого отношения. На самом деле, он был мне вполне симпатичен. Но было что - то такое, чему я не могла дать определения, но что меня очень настораживало. Ощущение декораций, за которыми пряталось что - то (или кто - то) опасное, не давало возможности расслабиться ни на мгновение. Я старалась смотреть прямо, хотя то и дело начинала коситься за плечо, ища того, кто скрывался на периферии зрения.
Мой отец знал бы, что надо делать.
Мысль возникла в голове сама собой, без всякого вмешательства с моей стороны. Я даже слегка вздрогнула, озадаченная и в то же время приобретшая почву под ногами. Да, отец бы знал, что надо делать. А я - его дочь, и я тоже могу это знать, возможно, уже знаю, только не догадываюсь об этом, потому что не могу собраться с мыслями.
Я закрыла глаза. Конечно, существовала вероятность, что мой отец был обычным сумасшедшим, и не знал, что со мной рано или поздно случиться то же самое, и не специально оставил мне свою картину, а попала она ко мне по недосмотру мамы. Однако мне хотелось верить, что это не так. Что он на самом деле обладал каким - то тайным знанием, которое отличало его от всех прочих людей на земле. Ведь иначе мне пришлось бы смириться, что я тоже быстро схожу с ума, и этот процесс успел зайти довольно далеко.
Шизофрения. От этого слова, пришедшего мне в голову в тот день, когда случился первый приступ и когда я впервые поняла, что такое настоящая боль, так и тянуло холодом. Оно звучало не как диагноз, а как приговор.
Шизофрения - это образ жизни.
Глупость? Наверное, всё же нет. Только никто в мире не пожелал бы той жизни вдали от самой себя, которая, возможно, была для меня уже решённым будущим.
Я сидела с закрытыми глазами, ни о чём не думая, ничего не стараясь вспомнить. То, что мне было нужно, пряталось так глубоко, что обычным напряжением памяти обойтись было невозможно. Я хотела попробовать другое: не думать о том, что надо, а просто плыть в потоке мыслей.
И я вспомнила. Вернее, даже не вспомнила, это неправильное слово. Я УВИДЕЛА...

Я сижу на полу в большой гостиной нашего дома в пригороде Лондона, на бежевом ковре из толстой шерсти, и держу в руках мягкого игрушечного зайца по имени мистер Титч. Этого зайца подарили мне на Рождество, и мне нравится играть с ним. Стоит ясный летний день, окна открыты и тёплый ветер, смешанный с солнечным светом, льётся в комнату. По потолку прыгают солнечные зайчики от "музыки ветра", весящей у окна, и я слышу нежный перезвон тонких трубочек. В какой - то момент я поднимаю глаза и вижу, что отец стоит в дверях, прислонившись одним плечом к косяку, и смотрит на меня. Я вижу, как он улыбается, и радуюсь, потому что в последние дни он совсем перестал улыбаться.
- Тебе нравится играть с этим зайчиком?- спрашивает он меня.
Я киваю.
- Да, очень нравится.
В этот момент в комнату входят ещё два человека, оба в белых халатах и оба мне не знакомы. Мужчины. Они становятся по обе стороны от отца. Следом появляется мама, она бледна, глаза заплаканы и покраснели, она прижимает пальцы к дрожащим губам и вроде бы что - то хочет сказать, но не может. А я, пятилетняя девочка на ковре, не замечаю её состояния. Я просто смотрю, что незнакомые люди стоят по обе стороны от отца, и меня охватывает страх за него. Отец улыбается, но я не верю его улыбке.
- Мне нравится мистер Титч,- говорю я тихо, потому что отец смотрит на меня и ждёт слов.
Мама крепче прижимает пальцы к губам и этим пугает меня ещё больше. Я всеми нервами своего детского тельца чувствую, что происходит что - то очень плохое.
- Идёмте,- говорит один из белых халатов и берёт моего отца под руку.- Идёмте, уже пора.
- Я хочу поговорить с дочерью,- отвечает отец, и его улыбка превращается в гримасу.
Халат смотрит на маму, и та кивает, переводя красные глаза с отца на меня и обратно. Я понимаю, что больше не могу сидеть, встаю на ноги и бросаю зайца на пол. Отец делает ко мне несколько шагов, но неуверенно, словно не знает, на какое расстояние ко мне ему можно приближаться.
- Папа, что случилось?- спрашиваю я, и кажется, что сейчас он, как обычно, обнимет меня, подбросит в воздух, а потом поцелует в кончик носа и ответит весёлым голосом: "Всё отлично, малыш. Всё просто отлично". И тогда, после его слов, всё встанет на свои места.
- Малыш, ты помнишь стишок, который мы с тобой учили?- спрашивает отец ласково.
Его тон немного успокаивает, и я послушно киваю головой Конечно, я всё помню.
- Повторяй за мной,- говорю я его фразу, с которой мы каждый раз начинали урок.- Обернись назад и вспомни, как рождается заря, солнца лучик жизнь наполнит, и в луче том буду...
- Хватит!- Громкий мамин крик заставляет меня оборвать стих.- Хватит, слышишь?
Я снова пугаюсь, ещё больше, чем прежде. Я уверена, что происходит плохое, что плохое идёт от двух "мистеров" в белых халатах. Сердце бьётся, как сумасшедшее, я не понимаю, что случилось и почему мама кричит.
Но отец не обращает на её крик никакого внимания, даже не поворачивает головы. На его лице всё та же полуулыбка - полугримаса.
- Хорошо запомни этот стишок,- повторяет он.- Хорошо запомни, понимаешь, малыш? Папа хочет, чтоб ты всегда его повторяла.
- Понимаю,- слово даётся с трудом, у меня дрожат губы. Прямо как у мамы.
Отец подходит ещё на шаг, осторожно, как большой крадущийся кот.
- И вот ещё, что ты должна хорошенько запомнить, малыш. Ты не одна. Ты никогда не была и никогда не будешь одна. Понимаешь? Ты никогда не будешь одна.
- Хватит!!- На этот раз мама кричит ещё громче.- Прекрати забивать ей голову этим бредом! Уводите его, больше так продолжаться не может!
Мужчины в халатах направляются к отцу, а он вдруг бросается ко мне, хватает за плечи и так крепко стискивает, что у меня немеют руки. Оглушённая, ошеломлённая, я начинаю кричать: "Папа, отпусти меня! Папа, отпусти! Больно! Папа!" Но он не слышит, только смотрит на меня, и его глаза всего в паре дюймов от моих, и горячее, пахнущее сигаретами дыхание бьет меня прямо в лицо.
- Малыш, не бойся, просто слушай и запоминай. Больше тебе никто не скажет. Запоминай слова: истина спрятана за виселицей. Истина спрятана за виселицей. Инга, ты меня слышишь? Истина за виселицей! Запомни это, малыш!
Он держит меня за плечи и трясёт так, что я отрываюсь ногами от пола. Страх совсем мутит мой разум, перед глазами всё плывёт, и я лишь смутно слышу, как мама кричит: "Отпусти её! Немедленно отпусти её! Ты её пугаешь!!!" Двое в халатах хватают отца за руки и пытаются оттащить в сторону, но чем больше тащат, тем сильнее он впивается в мои плечи.
- Запомни, истина за виселицей! Ты найдёшь её там, запомни! Смотри за виселицей! Папа любит тебя, солнышко! Папа очень сильно тебя любит!
Его огромные блестящие глаза пристально смотрят на меня, пожирают взглядом, шарят по лицу, запоминая все самые мелкие детальки. Впервые я вижу отца таким страшным, таким чужим и зловещим.
- Папа...- я стараюсь набрать в лёгкие воздух, но он нависает надо мной, закрывает весь мир, и я могу сделать только коротенький хриплый вздох. Страх стальным кольцом сжимает грудь.- Я запомнила... Я хорошо запомнила...
По щекам струятся слёзы. По моим щекам, капая на пол и на валяющегося у ног мистера Титча. И по его щекам, по двухдневной щетине, покрывшей щёки.
- Я очень люблю тебя, Инга,- говорит он тихо.- Я очень - очень люблю. Даже больно становится, как я люблю тебя.
В этот момент для меня всё замирает. Я не слышу истерических маминых воплей, не вижу людей, которые отрывают отца от меня, не чувствую боли в руках. Только вижу лицо отца и знаю, что тоже очень сильно люблю его, люблю больше, чем маму. Если сейчас у меня спросить, с кем из родителей мне хотелось бы жить, я без заминки отвечу, что с отцом. Он загородил для меня собой весь мир и сам стал моим миром. По крайней мере на эти короткие десять секунд.
- Я тоже люблю тебя, папочка,- шепчу я.
Он отпускает мои плечи и делает попытку обнять, но в этот самый момент двое в халатах заламывают руки ему за спину и оттаскивают в сторону. Его лицо отдаляется от меня, я хорошо вижу испуганные глаза, и меня переполняет возмущение.
- Отпустите папу!- кричу я.- Отпустите!
Я срываюсь с места и бегу к нему, но мама перехватывает меня по пути и крепко прижимает к себе. От неё пахнет духами, а шерсть пиджака колет щёку.
- Я хочу к папе! Хочу к папе!!!
Я плачу и пытаюсь вырваться, но мама держит меня крепко. Гладит по голове так сильно, будто хочет вырвать волосы и твердит, как заведённая:
- Теперь всё будет хорошо. Теперь всё будет хорошо. Теперь всё будет хорошо. Теперь всё...
Отец выпрямляется. Он бледен, лицо в слезах, однако улыбается мне, и это уже не гримаса, а настоящая улыбка.
- Верь маме, всё будет хорошо. И помни, ты никогда не будешь одна. Я буду в каждом луче солнца, присмотрись как следует. Хорошо, милая?
- Я присмотрюсь. Я люблю тебя, папочка.
- Я тоже, малыш. Папа очень сильно тебя любит. Папа будет рядом.
Его увели, и только когда машина, увозящая отца в психиатрическую клинику в предместье Лондона, пропала из вида, мама отпустила меня.
Больше отца я не видела...

...Я открыла глаза и в первый момент не поняла, где нахожусь. Сердце сжалось так туго, что смогло бы пролезть в игольное ушко. Глаза горели от слёз. Как же я могла забыть этот день, как могла забыть лицо отца, когда он прощался со мной, зная, что больше не увидит? Теперь я видела перед собой каждый момент той встречи, и тоска захлестнула с такой силой, какую я не испытывала никогда в жизни. Я бы отдала половину жизни, чтоб увидеть его ещё хоть раз, но это было невозможно. Отец давно умер. Я даже не могла побывать на его могиле, она осталась в Лондоне, который мы так поспешно покинули.
Достав из сумочки платок, я отвернулась от Макса и вытерла слёзы. Незачем плакать, всё равно время уже не повернёшь вспять, и отец не вернётся, чтоб поцеловать меня и назвать малышом. Он ушёл только один раз - зато навсегда.
- Вот ты и дома,- Макс притормозил возле веранды.
Я заставила себя хотя бы на время выкинуть отца из головы и улыбнулась.
- Вот вечер и закончился.
- А ещё через пару часов закончится ночь.
Я вышла из машины, ёжась от холодного ветра. Макс тоже вышел и проводил меня до самой двери.
- Увидимся в понедельник.
Я отперла дверь и повернулась, чтоб попрощаться. Во дворе у нас горел фонарь, но под навесом крыльца было почти совсем темно.
- Конечно. Не опаздывай на работу.
- Никогда.
В этот момент я поняла, что хочу его поцеловать. Просто хочу, и всё, без каких бы то ни было причин. Конечно, целоваться у двери домой - это по - детски, но не лишено привлекательности. Что самое странное, до этого момента я не думала ни о поцелуях, ни о чём похожем.
Я подошла на несколько шагов и встала к нему почти вплотную. Теперь я могла чувствовать запах его туалетной воды и холодной кожи куртки. Подняла руки и положила ему на плечи. Хорошо, что было темно, при свете дня я бы на это не решилась.
Макс словно только этого и ждал. Он прижал меня к двери и начал целовать, быстро и жадно. Я едва успевала вздохнуть, с каждой секундой всё меньше владея собой. Голова шла кругом.
Не знаю, сколько прошло времени. Судя по моим внутренним часам, не больше минуты, хотя в реальности гораздо больше. Теперь я уже не чувствовала промозглого ветра, было только его горячее дыхание, оставшееся у меня на губах.
И вдруг я подняла руки и оттолкнула его. Макс не ожидал этого и чуть не потерял равновесие. Признаться, я и сама этого не ожидала. Будто это не я, а кто - то ещё оттолкнул его моими руками.
- Прости, я...- краска залила лицо, и я во второй раз порадовалась темноте.- Это неожиданно... Хороший был вечер, спасибо. Звони, если что.
- Хорошо,- только и успел ответить Макс. Я проскользнула в щель и плотно закрыла за собой дверь.

Она его поцеловала! Мало того, что пошла на свидание, так ещё и ПОЦЕЛОВАЛА! Я не мог поверить своим глазам. В этот момент весь мир для меня перевернулся.
Весь вечер я не мог отделаться от ощущения грядущей опасности. Захватчик был в Ней и готовился нанести очередной удар по самому слабому месту, а так как слабых мест хватало, я не знал, на что обратить особое внимание. Так что просто присутствовал и наблюдал.
К счастью, приступ эпилепсии, свидетельницей которого стала Грёза, был спровоцирован не Ей самой, однако меня несколько удивила Её чуткость к подобным нарушениям. В прошлый раз предвидение было вызвано абсолютным знанием, но теперь дар проявил себя в полной мере, и я был рад увидеть, что Она может совладать с эмоциями.
Чего нельзя было сказать обо мне. Странное, очень неприятное чувство, ржавым гвоздём застрявшее в груди, оказалось обычной ревностью, но от осознания этого легче почему - то не стало. Даже наоборот. Из юного Хранителя я превратился в юного ревнивца, а ведь Она даже не подозревала о моём существовании. Вернее, Она видела меня в кафе, но не знала, что я - это я. И не обратила внимания. Конечно, не обратила, ведь она сидела с этим Максом, который теперь занимал очень большое место в её жизни. Он занимал - а я будто бы нет. Я был тенью, которую принято не замечать.
В машине я Её потерял, и, честно говоря, от испуга чуть не вывалился из зоны допуска. Я перестал Её чувствовать. Наверное, прошло не меньше десяти минут, прежде чем я снова смог наладить контакт, но что случилось в эти потерянные минуты, я так и не понял. Она просто исчезла, не физически, но... в общем, в салоне какое - то время сидела пустая оболочка, тогда как сама Она была где - то в другом месте. Единственное, что радовало, так это понимание: это не атака Захватчика, и Она вернулась такой же, какой была, только более расстроенной.
Я бы всё перенёс: и танцы, и обнимания, и задушевные разговоры. Но Она его поцеловала. В губы. Долго. Они стояли у двери и целовались, и он лапал Её своими наглыми руками, как будто имел на это право, а Она не возражала. От злости и отчаяния я готов был кричать. Счастье, что моё тело в этот момент находилось далеко, иначе я не удержался бы и врезал ему по смазливой роже. Меня всего трясло, как в лихорадке, и бессмысленно было убеждать себя, что это от пережитого испуга.
В этот момент я узнал Макса как своего врага номер один.

[Sera]

Скрытый текст - продолжение 4 главы:

Во второй раз я увидела загорелого парня из кафе через пару дней, когда вышла в середине рабочего дня на улицу. Не то, чтоб у меня было срочное дело, требующее ухода из редакции, просто стало там душно. Вот я и решила погулять минут двадцать, проветрить голову, а потом возвращаться обратно. Мыслов попросил, имея в виду очень настоятельную просьбу, поработать над снимками "Атмосфера", поэтому дела были, но они не смогли удержать меня в четырёх стенах.
Я шла по улице и думала о том, что после обеда мы с Максом собирались снова поехать в клинику в Ремисово. Макс хотел ещё поговорить с Александром, а мне было велено сделать не просто несколько фотографий для статьи, но целую серию, посвящённую клинике под названием "Пленники грёз", не меньше пяти десятков снимков. Ехать не хотелось, но уже не так сильно, как в прошлый раз.
И вот тут - то я его увидела. Сомнений быть не могло - это тот же парень. Он был выше, чем показался мне с самого начала, но больше отличий я не заметила. Он стоял на автобусной остановке на моей стороне улицы, смотрел по сторонам и как - будто не обращал на меня внимания. Возможно, он и в самом деле не обращал, но почему - то показалось, что единственный взгляд, который он не меня бросил, так ко мне и прилип. Парень отвернулся, а взгляд продолжал щекотать кожу.
Я остановилась, немного постояла, смущённая своим странным отношением к незнакомому мальчику, судя по всему, школьнику, и даже хотела подойти к нему, но в последний момент передумала. Нет ничего глупее, чем подойти к человеку, который второй раз попадается на глаза, и спросить: "Почему вы преследуете меня?"
Подъехал автобус, но, видимо, не тот номер, который был нужен парню, потому что он не двинулся с места. И вообще практически не шевелился с того момента, когда я начала за ним наблюдать. Потом вдруг повернулся и посмотрел на меня, удивлённо подняв брови, и я поняла, что веду себя странно. Если он и не преследовал меня, то я рассматривала очень пристально. И всё же что - то в нём было, необъяснимое, но притягательное. Если бы он был чуть постарше, я бы подошла почти наверняка, за таких людей можно и нужно цепляться.
Но он был молод, и я осталась на месте. И даже отвела взгляд, хоть и с трудом.
И поняла, что мне надо домой. Был разгар рабочего дня, но я знала, что должна уйти, иначе что - то случиться. Если уже не случилось. Как раз подошёл автобус, который мог отвезти меня до посёлка, и я не промедлила.
А когда обернулась, парень смотрел мне вслед и чуть улыбался, и его улыбка отразилась во мне.
В этот момент ещё я не знала, что ещё один этап моей жизни уже почти подошёл к концу.

Когда я вошла в свою комнату, там была мама. Она сидела на кровати, закрыв лицо руками, и не заметила моего появления. Наверное, она не заметила бы меня, даже если бы я топала и громко пела песни. Но я вошла совсем тихо.
Я остановилась в дверях, не зная, что ожидать, потом подошла и коснулась её плеча. Мама резко вскинулась, шарахнулась в сторону и посмотрела на меня круглыми испуганными глазами. Я тоже шарахнулась, но не от испуга, а от неожиданности. Мама была бледна, как первый снег, под глазами разлилась краснота слёз. Никогда прежде не видела её в таком состоянии.
А она смотрела на меня, как на призрака, словно не узнавала.
Дурное предчувствие сжало сердце, но я знала, что не сделала ничего, способного вызвать такой ужас, и поэтому не могла оценить всю степень её страха.
- Что с тобой?- спросила я суше, чем следовало бы. Но жалость, обычно просыпающаяся по первому требованию, на сей раз даже не подняла головы. Я смотрела на маму, единственного близкого мне человека, но видела лишь знакомую женщину, даже не слишком любимую, и не могла заставить себя сочувствовать.- Что случилось?
Вместо ответа она взяла с покрывала несколько листов и протянула мне. Я взяла и сразу поняла, что это снимки сумасшедшего Александра; обычные рабочие снимки, которые я сделала несколько дней назад. Часть из них, самые удачные, я отнесла в редакцию, а остальные положила на полку, чтоб потом к ним вернуться и доработать. Сейчас мама протягивала их, словно считала, что для меня они должны стать сюрпризом. Я послушно взяла их и просмотрела. Снимков было немного, семь штук, и снят на них был только один человек: Александр. В разных позах и ракурсах, но это сути не меняло. Вот он сидит, устало положив руки на колени и сгорбившись, и чрезмерно длинные волосы падают на впалые щёки; вот он стоит у окна, глядя, как за перечерченным решёткой стеклом золотится осенняя листва; вот говорит с Максом, и его лицо преисполнено такой внутренней силой и такой болью, что пробирает дрожь. Я смотрела на снимки и не понимала, как могла забраковать их. Каждый из них дышал скорбью загнанного в угол человека.
Неужели это снимки привели маму в такое состояние? Она была творческим человеком, и поэтому довольно чувствительным. Но не настолько же!
- В чём дело?- спросила я ещё раз после продолжительного молчания, которое мама так и не нарушила.- Что не так?
Мама покачала головой, и это разозлило.
- Отвечай мне,- отчеканила я.
Она подняла на меня глаза, губы вздрогнули, потом поджались. Она выдохнула через нос.
- Мне страшно…- Голос, которым она ответила, был красноречивее самих слов. Тонкий голос мышонка из мультика, который просит кота его не есть.- Разве ты не понимаешь? Откуда этот человек, где ты его видела?
- Какая разница?
- Для меня это важно.
- Это рабочие снимки и не имеют к тебе никакого отношения.
Мама ещё немного помолчала, кусая губы, потом скривилась в улыбке. При этом в глазах стояли слёзы, губы дрожали, и я не сомневалась, что увижу, как она заплачет. Но даже это не смогло тронуть моё сердце, в сегодня оно решило взять отгул.
- Я...- мама запнулась и посмотрела на меня, словно говоря: зачем ты меня спрашиваешь? Почему ты так жестока? Видишь же, как мне тяжело.- Я уже видела этот взгляд раньше. И это выражение лица. Этот человек... твой отец был таким же перед тем, как его забрали. Ты, конечно, не помнишь, но я многие годы жила в этом кошмаре, пока... И вот теперь снимки... И ты порой смотришь на меня так, что мне становится страшно. У тебя его взгляд, Инга. Ты можешь отличать таких, как он, ты можешь передавать это в своих фотографиях. Ты знаешь, что стоит за этими взглядами, ты... Я боюсь, что ты станешь такой же. А тебя? Разве тебя это совсем не пугает?
Я равнодушно пожала плечами.
- Меня это не касается. Я никогда не сойду с ума, как отец, и мой отец тоже не был сумасшедшим. Не всякий, кто видит - безумен.
Мама побледнела ещё больше, а на щеках появились ярко - красные, будто специально намазанные пятна.
- Не смей так говорить. Даже думать так не смей.
- Я говорю и думаю так, как надо, и ты не можешь мне приказывать.
- Я не могу? Я твоя мать!
- Но не моя совесть! Мама, я уже взрослая, и сама могу определить, что мне нужно, а что лишнее. Вот сейчас, к примеру, мне кажется, подняла панику из ничего, из пустоты, и мне странно, что при этом ты тревожишься за моё душевное здоровье и требуешь понимания.
Мама вскинула голову, глаза блеснули, как два угля.
- Ты не имеешь права судить меня. Ты не видела того, что видела я, и не пережила то, что довелось мне. День за днём, год за годом я наблюдала, как твой отец уходит от реальности в мир своих грёз, своих видений, которые не отпускали его ни днём, ни ночью. С каждым разом он становился всё более чужим и далёким. Он мог замереть на месте и не двигаться много часов подряд, и тогда я тихонько подходила и прислушивалась, дышит ли он. И, Бог свидетель, иногда мне хотелось, чтоб не дышал. Он разговаривал сам с собой, с людьми, которых никто, кроме него, не видел. Он вёл себя так, словно мог находиться в двух местах одновременно, он говорил новости до того, как их успевали передать по телевидению, и мог засмеяться, глядя на похоронную процессию и заплакать при виде свадьбы. Его трогали чужие проблемы и совсем не беспокоило то, что наша семья разваливалась на части. Он не принадлежал ни себе, ни кому бы то ни было другому, часто менял настроение, и мог без причины начат кричать на меня или вдруг приходил домой с букетом цветов. Несколько раз его забирали в полицию за уличное хулиганство и несколько раз в больницу, когда "Скорая" подбирала его замерзающего на улице в состоянии ступора. За восемь лет брака ничего не изменилось, только стало хуже, и я ничуть не жалею, что в конце концов его поместили в клинику.
Но я не могу позволить, чтоб этот кошмар повторился. Не могу отпустить и тебе уйти в этот путь без конца. Клянусь, я сделаю всё, что в моих силах, чтоб этого не случилось.
Я села на кровать и смотрела перед собой, обдумывая слова мамы. Разумеется, я верила ей, по-иному не могло быть. У неё не было причин лгать мне. И всё же чувствовала, что всё происходило не совсем так, как она говорит. Возможно, отец на самом деле был сумасшедшим и периодически галлюцинировал и замыкался в себе, возможно, у него случались приступы агрессии или странные эмоциональные всплески. Но при всём при этом он был, я уверена, гораздо разумнее, чем считала мама, чем считали все, кто его окружал.
Истина за виселицей.
Я посмотрела на маму.
- Отец повесился, верно? Он не просто умер, он покончил с собой. Повесился. Я говорю правду?
Она опустила голову и кивнула.
- Я хотела тебе рассказать, но потом, позже. Когда он для тебя стал бы чужим человеком.
- Но он не стал чужим,- ответила я.- Мама, я хочу побыть одна. Оставь меня.
Мама молча встала и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Я осталась одна.
Я никогда ничего не знала об отце; всякий раз, когда заговаривала о нём, мама ловко переводила разговор на другую тему. Она не хотела мне о нём рассказывать, отлично зная, что я его не помню. Теперь стало понятно, почему: она хотела, чтоб он превратился для меня в постороннего человека. И не её вина, что этого не случилось. Вполне возможно, что саму маму я забыла бы куда быстрее и легче. С ней меня не связывало ничего, кроме родства, а с отцом у нас была связь душ, мыслей и чувств, которую ни время, ни смерть уничтожить не смогли. Я это знала с самого рождения, хотя и не могла сформулировать словами. Между нами было нечто общее, недоступное маме, некая тайна. Возможно, сумасшествие, которое передалось мне от него по наследству, как другим передаются цвет глаз или черты характера.
Виселица. Истина за виселицей.
Значит, работа попала ко мне совсем не случайно.
Встала, достала картину и вернулась на кровать. Я так часто рассматривала её, что уже знала наизусть каждый штрих. Красная виселица на чёрном фоне - слабый холодный ветер поздней осени, тихий скрип досок помоста, покачивание верёвки с петлёй, словно большого маятника, ведущего отсчёт времени... Я перевернула полотно и осмотрела его с обратной стороны. Отец не зря говорил, что истина за виселицей, он оставил мне послание. Он знал, конечно, что в пять лет я не смогу запомнить и тем более понять его слова, однако они остались в голове и всплыли, когда мир вокруг превратился в дрожащее отражение в воде.
Пальцы нащупали какое - то уплотнение, практически неощутимое. Что - то вроде сложенного листа бумаги, спрятанного между двумя полотнами холста. Я взяла маникюрные ножницы и осторожно отрезала по одному краю задний холст, просунула в получившийся кармашек два пальца и вытащила конверт.
Сердце бешено билось в груди, пока я распечатывала конверт. Не отрезала край, а оторвала его, горя нетерпением. Это было первое послание от отца, адресованное лично мне. Уже тогда, четырнадцать лет назад, он знал, что наступит момент, когда мне будет так сильно недоставать его поддержки.
Я шмыгнула носом, вытерла подступившие слёзы и вытащила из конверта лист тонкой бумаги, сложенный пополам. Развернула его, но несколько секунд не могла читать: слёзы растворили буквы. Потом всё же прочитала:
"Малыш, я уверен, что ты нашла это письмо в тяжёлое для себя время. Жаль, что меня сейчас нет рядом, но так уж случилось, что едва ли я буду жив, когда придёт срок. Наверное, ты у меня настоящая красавица – иначе не может быть.
Я не знаю, что происходит с тобой, но могу предполагать, и поэтому говорю сразу: не бойся. Главное, не бойся и не теряй присутствия духа. Всё будет хорошо, если ты сможешь отделять наваждение от реальности. Это сложно, я знаю, но уверен, что ты справишься. У тебя очень хороший Хранитель, он не подведёт в трудный момент, поэтому с одной стороны я за тебя спокоен, но с другой стороны – ты должна позаботиться о себе сама.
Ты многого не знаешь, и чтоб сообщить всё, одного листа мало, однако кое - что я всё же смогу тебе рассказать. Я познакомлю тебя с Эрой..."
На середине этой фразы письмо обрывалось. Чуть ниже было написано ещё только одно слово, написано неаккуратно, торопливо: "люблю". И всё. Никаких объяснений, никакой обещанной истины, сплошной туман. Отец не успел закончить письмо, его отвлекли, и больше он к нему не вернулся.
И всё же это было много. Это были слова, которые отец писал специально для одной меня. Он думал обо мне даже тогда, когда все, включая его жену, обернулись против него. Я осторожно сложила письмо по сгибу, чтоб не помять, и положила рядом с собой на кровать, а потом тихо расплакалась, глядя на картину. А верёвка покачивалась прямо перед глазами большим маятником: туда - сюда, туда - сюда.
Мама лгала мне, отец не променял нас на болезнь. Он всё время, до самого конца помнил обо мне. Я забыла, а он продолжал помнить. И любить.
- Папочка, ты мне так нужен...
И в этот момент всё началось...
Я услышала крик. Кричал тот же голос, который говорил со мной однажды в столовой, только теперь он доносился словно из далёкого далёка, едва различимый за странным, всё нарастающим гулом. "Отвернись!!!- кричал голос.- Отвернись!!! Не смотри!!!" В этом голосе был неподдельный ужас. Или мне так только показалось...

Я увидел Захватчика так ясно, как не видел ещё никогда в жизни. Он словно пронизал насквозь Её тело и просвечивался сквозь него, и я мог видеть, как он чёрной тенью проник в Её разум. Я понял, что должен предупредить, любыми силами заставить Её отвернуться от картины, оставленной отцом и превратившейся именно в ту ловушку, которую Захватчик разыскивал. Я, как мог, тянулся к Её сознанию, приказывая отвернуться, но уже через несколько секунд понял, что это не возымело эффекта. Грёза уходила, и Её невозможно было остановить. По крайней мере я, находясь в положении бестелесного духа, этого не мог.
Несколько минут Она сидела на кровати, не отрывая взгляд от картины, лежащей рядом, в то время как я делал всё возможное, чтоб быть услышанным, а потом вдруг встала. Её лицо было полно решимости и в то же время растерянным, как у ребёнка. Я знал, что Она что - то видит. Но что?
В любом случае, медлить было нельзя. Я знал, что могу управлять своим телом находясь на расстоянии от него, но никогда этого не практиковал. Теперь пришло время попробовать, я не мог, не имел права отлучаться и оставлять девушку одну. Но одновременно должен был привести Её в чувство, а это могло сделать только моя физическая форма.
Закрыл глаза и сосредоточился на своём теле, оставленном, как я помнил, на остановке. От неё до дома Инги было больше часа езды, но в этот момент время не играло никакой роли. Я знал, что смогу добраться довольно быстро, если только поймаю момент контроля.
На то, чтоб поймать контроль, ушло не больше трёх минут, но когда я открыл глаза, Инги в комнате уже не было.

Уши заложило, остался только гул, похожий на завывание ветра. Перед глазами всё расплылось, и только одно осталось чётким и незыблемым - красная виселица. Виселица, на которой в своё время повесился мой отец. Виселица, которая была символом той жизни, что началась у меня совсем недавно. Голос исчез, растворился в звуке и изображении, и уже казался мне плодом воображения. Разве меня мог кто - то звать? Нет, не мог...
И в следующее мгновение я уже стояла на высоком обрыве, каменной площадке, заканчивающейся в десяти шагах впереди. Я не оглядывалась назад, зная, что там высятся только голые скалы, что они поднимаются вершинами и исчезают в струящейся над землёй тьме. Скалы были безжизненны; ничто, ни одно растение или животное, не нашло приюта на их холодных склонах. Только тени, не живые, не мёртвые, бродили между обломков породы. Они искали - не меня, но таких как я. Подобных мне. Чтоб в конце концов привести на лестницу во мраке. Или сюда.
А впереди простиралось море, холодное и безбрежное. Сильные волны с гулом бились о стену обрыва далеко внизу. Я не могла видеть, как они раз за разом налетали на камни и разлетались тысячами брызг, мне мешала густая темнота, но это не мешало чувствовать всё величие развернувшегося передо мной простора.
Это море тоже было мертво и безжизненно, как и скалы позади меня. Ни одна рыбка не плавала в его водах, ни одна водоросль. Только вода, чёрная, непрозрачная, как чернила, и она билась и билась об обрыв, брызжа вокруг мёртвой пеной. И ещё ветер – тот самый промозглый ветер поздней осени, дуновение которого я чувствовала уже не раз. Я обхватила плечи руками, но это не принесло ни капли тепла.
И было ещё одно, оно стояло на самом краю обрыва и чётко вырисовывалось в окружающей темноте.
Виселица. Та самая красная виселица с картины, только теперь высокая и настоящая. Она находилась совсем недалеко, я даже чувствовала запах дерева, словно её только что сколотили, и слышала, как скрипят доски помоста, и петля качалась маятником туда - сюда. Настоящая виселица, вполне пригодная для повешивания.
Я не хотела умирать. Не хотела до того момента, как попала сюда. Но теперь это казалось неизбежным фактом. Я попала на этот обрыв с единственной целью: умереть на нём. Умереть с петлёй на шее, как это сделали мой отец, его отец и отец его отца. Вот что хотел сказать папа, когда оставил мне эту свою работу, вот на что он намекал. От безумия есть только одно спасение - смерть.
Ноги словно налились свинцом и стали не просто тяжёлыми, а неподъёмными, но я всё же сделала сначала один шаг, потом второй. Мой отец этого хотел, и значит, я хочу того же. И если мне суждено умереть, то только так, и это будет единственным правильным решением принятым мной за последнюю неделю.
"Не бойся, малыш,- подбодрил меня голос отца.- Не бойся. Иди. Ещё один шаг, потом ещё один. Я уверен, ты справишься. Это только кажется сложным, но на самом деле в мире нет ничего более простого, чем смерть. Ведь это не конец, это только одна из пройденных ступеней. Просто ступень. Я верю, что ты всё преодолеешь".
"Я постараюсь, папа,- мысленно ответила, заставляя свои ноги слушаться.- Я буду очень стараться".
Шаг. Ещё шаг. И ещё один. Каждый давался всё с большим трудом. Мышцы горели огнём и готовы были порваться, как рвутся, если сильно растянуть, старые верёвки. Я обернулась через плечо, надеясь увидеть тонкий солнечный лучик, но за спиной царила вечная, первородная темнота.

Я бросился следом, хотя и не знал точно, за какой дверью Она скрылась. Обнаружил в ванной комнате как раз в тот момент, когда Грёза перелезала через борт в ванну. Она двигалась медленно, словно через силу, и не останавливалась ни на мгновение. Ещё не понимая, что Она задумала, я тем не менее сжался от страшного предчувствия. Девушкой управляли, и это могло привести ко всему.
Все мои попытки воззвать к разуму ничего не дали, он был плотно заблокирован. Захватчик слишком долго ждал, чтоб упустить свою жертву и на этот раз. Единственное, что я смог, так это силой воли открыть холодную воду, надеясь, что хоть это немного Её отрезвит. Но даже вода не смогла привести Её в себя. Грёза продолжала двигаться к одной Ей известной цели.
В этот момент Инга сняла с крючка душ, и я понял. Такого страха я не испытывал никогда.
Я зажмурился и снова попробовал поймать своё тело, но на сей раз ничего не получалось. Я просто не мог думать ни о чём, кроме Инги.
- Хватит, придурок!- приказал я и с размаху влепил себе пощёчину. Это немного помогло.
Я снова сосредоточился, закрыв глаза, потому что иначе не смог бы даже приблизиться к результату. А мне нужно было тело, и немедленно. О том, что будет, если я опоздаю, даже не хотелось задумываться.
И тут же я представил себе, как Она лежит на дне ванной без дыхания, и паника смела остатки самообладания. Я не выдержал и закричал, потом сжал голову кулаками так сильно, будто хотел её раздавить, и принялся снова ловить контроль.
"Сюда...- цедил я сквозь плотно стиснутые зубы.- Сюда... Ну давай же... Сюда!.. Сюда!.."
Но ничего не получалось, мне не хватало практики в подобного рода манипуляциях. Я смог подцепить своё тело, но перебросить... Это никак не получалось. Чёртово тело не хотело подчиняться!
В какой - то момент я открыл глаза и закричал второй раз. Мог бы не закричать, но получилось само собой.
Она обматывала резиновый шланг душа вокруг своей шеи.

По скрипучим ступенькам я поднялась на помост, затем прошла ещё несколько шагов и оказалась лицом к лицу с красной верёвкой, с петлёй, покачивающейся перед самым моим носом. Под ногами у меня оказался люк, открывать его было некому, но я не сомневалась, что он сам отлично справится с поставленной задачей и откроется именно в тот момент, когда голова окажется в петле. Это была не просто виселица, а единый живой организм со своими потребностями и возможностями, и сейчас все они сводились к одному: помочь мне как можно быстрее повеситься.
Меня начало трясти, от страха или от холода - непонятно. То, что мне было страшно, несомненно, я никогда в жизни так сильно не боялась. Крик рвался из груди, но всякий раз натыкался на преграду и умирал, чтоб немедленно ожить вновь; паника, тёмная, как вода в море под обрывом, стремительно заволакивала мозг, заглушая все мысли, и тело готово было бежать напролом куда угодно, только подальше от этого места. Но вместо этого я поднялась на помост и встала на крышку люка под самой петлёй. Неожиданно для самой себя я превратилась в марионетку, мной руководил неизвестный кукловод, и это казалось правильным.
"Я всегда буду с тобой,- продолжал увещевать голос отца.- Ты знаешь, я никогда тебя не покину. Что есть ценного в твоей жизни? Ничего. Только мать, но она не понимает тебя, никогда не поймёт, и ты закончишь свою жизнь в клинике с решётками на окнах. Люди будут приходить, чтоб посмотреть на тебя, как на диковинную тварь. Ты перестанешь быть человеком, и люди – те люди, что сейчас улыбаются тебе – этому поспособствуют. Ты знаешь, как они боятся того, что не могут объяснить простыми словами. Но я покажу путь сквозь эту тьму, я стану твоим путеводным лучом и всегда буду рядом. Ты ведь веришь мне?"
"Я верю тебе, папа. Я всем сердцем тебе верю".
Холодными, как кусочки люда, пальцами я взялась за верёвку. На ощупь она была совсем гладкой и мокрой, похожей на резину, хотя глаза видели переплетение толстых волокон.
Пошёл дождь, тонкие упругие струи больно били по плечам и голове, попадали в рот. Я повернула голову на бок, выплюнула дождевую воду и снова вернулась к своему занятию. Не имело значения, идёт дождь или нет, через минуту я буду качаться на верёвке, затянувшейся на шее, и мне станет всё равно. И я снова увижу отца.
"Смелее, малышка. Я жду тебя. Папа тебя ждёт".
Руки дрожали всё сильнее. Дождь, прежде лившийся, как и положено, сверху вниз, теперь хлестал мне под подбородок и заливал глаза. Пальцы перестали слушаться. После нескольких неудачных попыток я смогла попасть головой в петлю. Та моментально начала затягиваться. Удушья я ещё не чувствовала, но ужас перехлестнул через край и выплеснулся слезами.
"Папа тебя ждёт"...

"Сюда!- Я сорвался на крик, уже ни о чём не беспокоясь.- Сюда, я сказал! Я приказываю! Сюда!!!"
Было такое ощущение, будто в груди что - то разорвалось, и я уже подумал, что сейчас умру, но вместо этого на залитый водой пол шлёпнулось моё тело. Я немедленно вошёл в него и вскочил на ноги. Повело в сторону, голова невыносимо кружилась, всё болело, но это не могло меня остановить. Прыгнул под струю воды, бьющую из душа, и в этот момент Она затянула шланг на своём горле, рванув его концы в разные стороны.
Поток воды сразу стал меньше. Лицо Инги побелело, потом начало синеть, а я всё никак не мог разжать Её пальцы. Шланг скользил в руках. Я понимал, что ещё немного,- и она переломит себе позвоночник, и тогда я уже буду бессилен.
А она продолжала себя душить.

Заставила себя отпустить руки, и в этот момент люк под ногами распахнулся. И я со сдавленным хрипом рухнула в разверзшуюся темноту. Последним ощущением стала невыносимую боль в руках.

Снова вернулась паника, но не разрушительная, а подсказавшая единственно правильное решение. Я схватил Её за запястья и с силой вывернул их. Она застонала и ослабила хватку, я тут же выдернул шланг из пальцев и снял с шеи. Она длинно, хрипло вдохнула, глаза на мгновение широко распахнулись, - и тут же потеряла сознание.
Я выключил воду, вылез из ванны и даже смог сделать несколько шагов, но тут дурнота и боль, сдавившая грудь, с которыми я боролся все эти минуты, навалились с новой силой. "Вот вам и последствия переброски",- подумал я вяло. И, наверное, потерял сознание.

[Sera]

Скрытый текст - окончание 4 главы, начало 5 главы:

Та же боль в запястьях и привела меня через какое - то время в себя. Ещё не открывая глаз, я поняла, что жива. Открывать их и не хотелось, тем более что я до сих пор видела перед собой красную виселицу, на которой мне суждено было закончить отсчёт своих дней на земле. Тем не менее, я всё ещё дышала, хоть горло и саднило.
Немного погодя я всё же открыла глаза и даже попыталась сесть, опершись на руки. Запястья подломились, проскользили по гладкой облицовке пола, и я упала обратно, больно ударившись плечом. Мокрые волосы облепили голову, одежда потяжелела и сковывала движения. Только в этот момент я поняла, что лежу в ванной, насквозь мокрая.
Застонав, я предприняла ещё одну попытку подняться, на этот раз обойдясь без рук, и без проблем села.
В ванной комнате находился ещё один человек. В первый момент я не смогла его рассмотреть, но быстро поняла, кто это: загорелый парень из кафе. Он присел на край ванны, его лицо было таким же бледным, как недавно у мамы, однако светилось широкой улыбкой. Он тоже был мокрым с ног до головы, вода капала на пол с его волос и одежды.
- Ну ты меня и испугала,- признался он.
Я потёрла горящие запястья, посмотрела на них и ахнула: они были сплошь покрыты кровоподтёками.
- Кто ты и что тут делаешь?- спросила я. И тут же пожалела, что заговорила - горло саданула резкая боль.
- Я всё расскажу тебе, обещаю,- ответил парень.- А сейчас тебе не мешало бы вытереться и переодеться. Я подожду в комнате.
Я поморщилась. Голова шла кругом, и парень только придавал обстановке повышенную странность.
- Возьми полотенце, ты мне весь пол зальёшь,- прошептала я.- В шкафу найдёшь спортивные штаны и майку - можешь снять мокрое. Больше ничего не тронь. Ясно?
- Ясно.
Парень взял полотенце и вышел из ванной. Вскоре я услышала, как он роется в моём шкафу.
Из ванны я вылезла без труда, а вот снять джинсы и кофту смогла далеко не сразу. Руки болели всякий раз, когда я пыталась за что - то взяться, особенно если приходилось стягивать прилипшие к ногам брючины. Но с этим я в конце концов справилась, быстро вытерлась, накинула висящий на крючке халат и вышла.
Парень сидел в кресле в серых спортивных штанах и футболке с надписью "Russia" на спине. Как ни странно, моя одежда пришлась ему впору. Волосы он вытер, и теперь они торчали во все стороны.
Я села на кровать и поджала под себя ноги. В присутствии любого другого мужчины я бы вела себя более подозрительно и сдержанно, но по отношению к этому парню была совершенно спокойна, словно знала его уже много лет. К тому же я не могла понять, что произошло, а то, что предоставляла память, пугало настолько, что думать не хотелось. Тьма вокруг, красная виселица, голос отца и холодная верёвка, петлёй затянувшаяся на горле - неужели это было на самом деле? Ведь я не умерла. Я не могла умереть!
Стало холодно. Я скрестила руки на груди, стараясь унять дрожь. Парень встал, взял из шкафа плед и накинул мне на плечи.
- Всё будет хорошо,- проговорил он.- Тебе надо успокоиться, только после этого мы сможем поговорить.
- Кто ты?- спросила я.
- Меня зовут Влад. Я твой Хранитель.
Вот так просто. Влад, мой Хранитель. Только для меня это не было просто. Отец писал о Хранителе. Он имел в виду этого парня, Влада? Или кого - то другого?
- Правда?
- Пока посиди немного молча, надо прийти в себя и собраться с мыслями. Впереди серьёзный разговор.
- Я не понимаю, что случилось. Я... готова всё узнать.
- Нет,- парень покачал головой.- Ты дрожишь, напугана, а я не смогу начать разговор, пока ты находишься во власти стресса. Ты и без того слишком уязвима. Давай просто посидим минут десять, ты подумаешь над тем, что случилось и примиришься с этим, а уже потом я буду отвечать на вопросы и рассказывать то, что до этого момента было от тебя сокрыто.
Передо мной сидел молодой мальчик, школьник, но рассуждал, как взрослый мужчина. Я и в самом деле была напугана, поэтому спорить не стала.
Но как могла примириться с тем, что со мной произошло? Я закрыла глаза и вздохнула, снова ощутив першение в ободранном горле. Значит, это мне не привиделось, я на самом деле чуть было не повесилась, повинуясь голосу давно умершего отца. И даже сейчас, уже понимая, что это всё неправда, я знала, что почти наверняка снова пошла бы к этой виселице, лишь бы только почувствовать, что отец рядом. Это было неизбежно.
Я открыла глаза и пристально посмотрела на Влада. Он тоже смотрел на меня, его бледность уже сошла на «нет». Я заметила свежую ссадину у него на виске, но решила не спрашивать, где он её получил. Учитывая, что не помнила, как очутилась в ванной, я могла запросто ударить его, а теперь благополучно об этом забыть.
Думать о виселице я не могла, просто не было сил. Это было воспоминание - табу, и хотелось поскорее выкинуть из головы большую его часть, всё, кроме голоса отца. Я потёрла виски, собираясь с мыслями, потом кивнула:
- Я готова узнать, что происходит.
- Я в этом не уверен.
- А вот это позволь определить мне,- отрезала я, злая не на него, а на себя и свою неспособность побороть страх.- Я полностью готова.
Влад вздохнул, посмотрел на меня с сомнением, потом покачал головой и начал:
- Ты когда-нибудь сталкивалась с таким названием, как Эра?
- Я слышала это слово, оно означает период времени, который... словом, это период времени. Такое объяснение тебя устроит?
- Вполне, тем более что мы говорим о разных вещах. Но ты всё поймёшь чуть позже, а пока давай подумаем о другом. Дело в том, что каждый человек живёт в реальности, как она есть на самом деле. Он в ней находится постоянно, всё время. Но по большей части не видит её. А причина в том, что существует ещё много миллионов миров, каждый мир - это человек. Ты наверняка слышала выражение про богатый или бедный внутренний мир, но не догадывалась, что имеется в виду вполне конкретное понятие. У каждого человека есть своё пространство, которое заслоняет мир реальный, но не отрывает полностью, и люди видят свою жизнь как бы сквозь его призму. Так было и есть всегда. Каждый живёт так, как видит жизнь, у одних она полна приключений и событий, у других ограничивается телеэкраном, и это не столь важно. Главное - это разнообразие миров, которые нас окружают.
Но есть и другая категория людей, их называют сумасшедшими. Ты тоже сталкивалась с ними, я знаю. У них, как и у всех прочих, тоже есть свои миры, только они более хрупкие и прозрачные, чем у большинства. Более иррациональны; не зря среди так называемых сумасшедших было много гениев, мастерство которых до сих пор вызывает восхищение. Эти люди черпают себя из своего же внутреннего мира, из своей проекции настоящего. А потому части их внутренних миров пробиваются в обычную действительность, что и делает этих людей не такими, как окружающие. Этим они отличаются и этим они уязвимы. Просто реальность и наше восприятие реальности - это два совсем разных понятия, и если ты что - то видишь, это не значит, что стоящий рядом с тобой человек видит то же самое.
- Не всякий, кто не видит - слеп, не всякий, кто видит - безумен,- прошептала я и невольно содрогнулась.
Влад чуть улыбнулся и кивнул.
- Верно. Я рад, что ты понимаешь, или по крайней мере думаешь, что понимаешь.
- Но я не понимаю, какое всё это имеет ко мне отношение.
- Потерпи, уже сегодня ты всё поймёшь. Итак, я остановился на сумасшедших, которые в какой - то мере вовсе таковыми не являются. Другое дело безумцы, те, кто подошли к краю пропасти и не удержались от прыжка. Таких немного, но они есть и живут среди нас, некоторые явно, некоторые скрыто. Люди прыгают или сваливаются в пропасть по разным причинам, порой полностью осознавая, что делают и подчиняясь только своим желаниям, иногда ведомые другими. И чаще это те самые сумасшедшие, которые, живя в своих мирах, не в состоянии их защитить.
Тут то и появляются они, Захватчики. Или, как их называют люди, Тени.- Я вздрогнула, вспомнив, как Александр сказал, что Тень уже догнала меня, но постаралась сделать вид, что слышу это слово впервые. Слишком страшно было спрашивать, что могут означать эти слова. Казалось, Влад ничего не заметил.- Их много, мне иногда кажется, что слишком много, и единственная их задача - захватывать и разрушать разум, убивать человека, оставаясь при этом практически в стороне. Ни один Захватчик никогда не возьмет в руку нож и не зарежет человека, зато заставит его зарезать другого или самого себя. Захватчики ломают сознание и изменяют его в угоду себе, они будят старые воспоминания и несбывшиеся мечты, злость и отчаяние. Они опасны, потому что подводят человека к пропасти его же собственными ногами и с его согласия. Их жертва не осознаёт, что может произойти, пока это не происходит и не становится слишком поздно.
Всё это случалось многократно в течение сот и тысяч лет, и прежде никто не пытался бороться с Захватчиками, даже те, кто имел возможность их видеть, а таких набиралось немного. Тени были такой же нормальной и естественной частью жизни, как, к примеру, коровы или кошки. Их видели, но на них мало обращали внимания. Лишь спустя продолжительный период времени некоторые люди начали замечать, что помеченные Тенями лишались рассудка, говорили и делали то, что никогда не пришло бы в голову здоровому человеку. Теперь это время называется временем эпохой охоты на ведьм. Средние века. Инквизиция. Людей, упавших в пропасть после атак Захватчиков, называли одержимыми, и это практически соответствовало реальности, хотя ни Бог, ни Дьявол не имели с этим ничего общего.
Постепенно время и отношения людей друг к другу изменялись. Теперь никто уже не сжигает ведьм на центральных площадях. Им отвели другое место - в психиатрических клиниках.
Но одно осталось неизменным - беззащитность человеческого разума перед натиском Захватчиков, а особенно разума, который изначально настроен на иные волны, чем большинство окружающих его сограждан. Эти люди, при условии, что они ни о чём не подозревают и не имеют Хранителя, чаще всего становятся мишенями, и рано или поздно (а чаще рано) переходят в категорию безумцев, которым никто и никогда уже не сможет помочь.
Я покачала головой. Чтоб осмыслить всё услышанное, мне определённо требовалось время, и сейчас информация просто укладывалась стопками в памяти, готовая к сохранению и воспроизведению в нужный момент. Для начала я хотела всё услышать до самого конца, а уже потом постараться сделать соответствующие выводы. В любом случае, все эти понятия: реальный мир, внутренний мир, Захватчики, инквизиция, безумие на дне пропасти, - всё это пока не имело ко мне никакого отношения. Просто сказка на ночь. Разумеется, Влад пытался донести до меня какую - то мысль, но пока у него получалось не очень хорошо.
- Это всё я более или менее запомнила,- сказала я и сама удивилась, как спокойно прозвучал голос.- Одного никак не пойму: какое отношение эта история имеет ко мне? Я не сумасшедшая и не вхожу в группу риска.
Влад вздохнул и несколько минут сидел молча, рассматривая свои пальцы. Я не торопила, каким - то шестым чувством понимая, что он закончил предисловие и наконец готов подобраться к сути проблемы. Он поднял глаза, радужки были такими чёрными, что слились со зрачками, на мгновение поджал губы, но справился с собой и заговорил снова, медленно и чётко. Мне не приходилось перебивать его, чтоб переспросить, потому что он очень старался быть не перебитым.
- Я уже упомянул одно название. Эра. Это очень необычное место, я не думаю, что прежде ты сталкивалась с подобным или слышала о таком. Я расскажу сначала, чтоб было понятнее.
Твой дальний родственник, прямой предок по отцовской линии по имени Эрнест Крижитский, родился в 1870 году в Санкт - Петербурге. Тебе он приходится прапрадедом, не такое далёкое колено, но думаю, что тебе о нём ничего не известно.
Я кивнула. Да, о своём прапрадеде я действительно ничего не знала, хотя не сомневалась, что он существовал, как и прочие родственники, сокрытые от меня толщей времени и зыбкостью человеческой памяти. В какоё - то момент мне даже стало стыдно, что незнакомый мальчик знает о моей генеалогии больше, чем я сама.
- Эрнест, - продолжил Влад, удовлетворившись моим кивком в качестве ответа,- был удивительным, совершенно непохожим на других человеком. И к тому же он был душевнобольным. Я, да и не только я, но и те, кто стоят гораздо выше, убеждены, что он был не первым, заболевание передавалось в вашей семье из поколения в поколение многие годы. Но более дальние предки сейчас нас не интересуют, а вот Эрнест остался в нашей памяти как герой.
Он и его друг, лучший друг, имени которого никто не помнит или не называет, видели Захватчиков, наблюдали за ними и выяснили, какое разрушительное действие они оказывали на рассудок человека. Не знаю точно, как им это удалось. Не исключено, что эмоциональная чувствительность твоего прапрадеда была настолько отточенной, что он мог в какие - то моменты переживать чужие эмоции, и это натолкнуло его на правильные выводы. В любом случае, после некоторых колебаний и раздумий Эрнест понял, что он и такие, как он, люди, больше подвержены риску стать безумными, чем здоровые. Они с другом решили создать место, где душевнобольные могли бы пребывать какое - то время в безопасности, вдали от жадных Захватчиков. Потом, конечно, появились и Хранители, но в изначальной задумке они не присутствовали. Это должно было быть просто место, в котором мятущиеся души могли бы обретать временный покой, набраться сил перед предстоящей борьбой.
Этим защитным местом и стала Эра.
- Я всё ещё не понимаю. Что за Эра?
- Она находится не на земле, хотя... хотя в какой - то мере... Он открыл свой внутренний мир, сделав его Эрой, убежищем. Конечно, он рисковал, но считал, что риск оправдан. Теперь это место, которое стало первым приютом, называется Старый город, он сохранил вид Питера конца девятнадцатого века, каким и был при твоём предке.
- То есть Эра - это город внутри внутреннего мира моего прапрадеда? Внутри него самого?
- Можно сказать и так. Да, можно. Он возвёл Эру внутри самого себя. Но войти в неё мог только человек, которого помечал и провожал сам Эрнест или его друг, а так же сумасшедшие, которым счастливилось самостоятельно найти путь. Таких было немного, и некоторые из них всё равно потом срывались в пропасть. Но, по крайней мере, в Эре они находились среди себе подобных.
- И как они все влезали в Эру?
- Влезали не они сами, а их...
- Души.
- Ну, можно сказать и души, хотя вернее будет энергетические сущности. Тела при этом оставались на земле и впадали в состояние сна, а порой даже комы. Но я повторяю ещё раз: Эра задумывалась не как дом постоянного проживания, а как временное укрытие, после чего сущности возвращались в свои тела. Дух не может жить без материи, как и материя без духа, поэтому в Эру могут попасть только живые люди, но никак не призраки.
Однако, сам того не подозревая, твой предок возвёл ещё одно немалозначительное сооружение - Заслон. Этот Заслон отделил внутренние миры людей (всех людей) от Аннора, или Иного Пространства, как его можно называть. А ведь именно в Анноре рождаются и живут Захватчики. Разумеется, Заслон отгородил лишь одну из трёх граней Аннора, через которые Тени проникают в реальность, но и это было величайшим достижением, которое по достоинству оценили все, кто мог быть в курсе, а потом и те, кто родился в будущем. Некоторые даже считали, что Эра смогла появиться только благодаря Заслону.
Я кивала. Не понимала, о чём он толкует, но казалось, что понимала, и поэтому соглашалась. Конечно, не дом, а временное убежище. Разумеется, живые сущности, а не призраки. Всё понятно, ноль вопросов. Только спустя некоторое время я смогла понять, что слова Влада дошли до моего слуха и разума, но понять их я не смогла. В тот момент казалось, что проще быть не может.
- Это всё хорошо, но дед Эрнест умер много лет назад, и я не вижу связи между ним и мной, кроме чисто кровного родства. Он устроил в своём мире убежище и Заслон - хорошо, я рада за него. И что с того?
- Ты не дослушала меня до конца. Верно, Эрнест умер, он не мог жить вечно. Но Эра осталась, и Заслон тоже остался.
- Отдельно от его внутреннего мира?
- Нет, они остались в мире его сына Филимона, соответственно твоего прадеда. Эра передаётся из поколения в поколение, из одного мира в другой. Так заведено.
- И что дальше? Что ты хочешь этим сказать?- Наверное, это был глупый вопрос, можно было догадаться самой. Но я не догадалась, а даже если бы и догадалась, всё равно спросила бы.
Влад немного помялся, но всё же ответил:
- Последним был Аркадий, твой отец. У него не родилось сына, который принял бы на себя Эру, но зато родилась дочь. Ты, Инга. Ты - новая хозяйка, хранительница. Грёза Эры.

5 Глава.

Показалось, что я ослышалась. Какая ещё хранительница? Какая Грёза? Он что, рехнулся?
В голове моментально всё перепуталось. Только что мне казалось, что я всё понимаю, а теперь получилось, что не понимаю ровным счётом ничего. И участливый взгляд Влада только злил, не давая сосредоточиться.
- Значит, эта Эра... Она во мне?- Я прижала руки к груди, полагая, что мой внутренний мир расположен именно там.- Внутри меня?
Влад пожал плечами.
- В какой - то мере.
- В какой-то мере – это не тот ответ, который может меня устроить,- разозлилась я.- Отвечай "да" или "нет". Эра внутри меня?
- Она не внутри тебя, а внутри твоего внутреннего мира,- сказал Влад.- Как бы внутри твоего сознания. Это разное. Ты можешь преломлять свой внутренний мир так, как пожелаешь, но не стоит забывать, что любая мысль материальна, а твоя тем более, так что следует быть очень осторожной. Твой внутренний мир - это твои владения, но в отличие от большинства людей, которые просто видят сквозь него, не замечая, ты можешь проникать непосредственно в него и зрить точно так же, как реальность, но с той поправкой, что в своём мире ты хозяйка.
Влад говорил это и что - то ещё, но я уже перестала слушать. Я просто перестала его понимать. Всё вышло из-под контроля, абсолютно всё, и никак не получалось сделать вид, что ничего не произошло. Я задавала себе вопрос, как получилось, что я, такая здравомыслящая девушка, сейчас сижу на кровати и обдумываю бред, который рассказывает мне совершенно незнакомый мальчик, представившийся Хранителем? И не могла найти ответа. Один мир, второй мир, внутри, снаружи, Заслоны, Тени - я понимала значения этих слов, но не могла осознать. Это были просто слова, наборы букв, и я не могла перебраться через них, чтоб заглянуть в самую суть. Может, и смогла бы, если бы это не касалось меня, но... одна мысли, что в моём внутреннем мире, о реальности которого я до последнего времени даже не подозревала, существует целый город, оставленный предками, заставляла содрогнуться.
- Но я не сумасшедшая,- выдавила я наконец.- Я не сумасшедшая. Я не могу быть...
- Мне очень жаль.
- Вот только не надо врать, тебе совершенно не жаль. Ты думаешь, что всё так и должно быть. Только это не правда, я не сумасшедшая, и никакой Эры внутри меня нет и быть не может.
- Я же говорил тебе...
- А я тебя внимательно слушала, но сейчас довольно.
Зазвенел мобильный. Я вспомнила, что сбежала с работы, никого не предупредив, и потянулась за сумкой, но Влад опередил меня. Выхватил телефон и нажал на сброс вызова.
- Что ты делаешь?- разозлилась я.- Ты никто, звать тебя никак, и не смей трогать мои вещи!
Влад даже бровью не повёл.
- Он мешает нам разговаривать.
- Нам не о чем больше разговаривать, ты можешь быть свободен. Проваливай!
- Я пришёл не для того, чтоб просто повернуться и уйти. И не уйду, пока ты не поймёшь, насколько я серьёзен.
"Он лжёт. Он всегда лжёт. Не слушай его",- произнёс голос отца у меня в голове.
- Ты всегда лжёшь,- повторила я.
- Нет, я говорю правду. Эра существует, и ты сама это знаешь. Чувствуешь. Ты иногда можешь проникать в сознание других больных людей и читать их эмоции, не так ли? Ты почувствовала, когда застрелился Антон, ты почувствовала, когда трясло парня в клубе, ты чувствовала, когда была в клинике. И знаешь, что я говорю правду. Эра существует, Эра в тебе, и сейчас она в опасности! Ты знаешь это!
"Он следил за тобой, не так ли? Иначе откуда он может знать всё это. Он шпион, и теперь пытается сыграть на твоих тайных страхах. Он знает, что ты боишься сойти с ума, и говорит это специально, чтоб ты потеряла контроль над ситуацией. Пугает. Путает. Не поддавайся".
- Ты шпионил за мной,- спросила я без вопросительной интонации.
- Не шпионил, а хранил.
- Значит, шпионил. И ждёшь, что я поверю тебе? Поверю, что во мне прячется целый другой мир? Этого не может быть, и я не позволю обмануть себя, не надейся. Ты... ты специально хочешь запутать меня.
"Да, правильно, он специально путает тебя. Он следил за тобой, ты это видела, и сейчас не позволишь себя обмануть. Если в этой комнате и есть псих, то это не ты. А вот зачем он лжёт, выяснять совершенно не нужно, ведь неизвестно, насколько он болен и как далеко уведут тебя его рассуждения. Послушай меня, просто прогони его".
- Я хочу, чтоб ты ушёл. Немедленно.
Влад посмотрел на меня очень настороженно, даже тревожно.
- Что ты слышишь? Голос? Чей это голос и что он говорит тебе?
- Это не твоё собачье дело. Я не знаю, кто ты, и не намерена объяснятся. Убирайся!
- Хорошо, я уйду,- кивнул Влад спокойно, хотя тревога не уходила из его взгляда.- Я сделаю всё, как ты скажешь, но только ответь мне на один вопрос, и ответь честно. Хорошо?
Я нетерпеливо кивнула:
- Хорошо, задавай свой вопрос.
- Почему ты боишься поверить в существование Эры? Почему ты не можешь допустить мысль, что я говорю правду?
- Это два вопроса.
- Нет, это один вопрос, и ты согласилась ответить честно. Отвечай.
"Он старается запутать тебя,- проговорил голос, поддерживая меня.- Но ты умнее его, ты не попадёшься на удочку. Ответь так, чтоб у него и в мыслях не было возражать, чтоб он понял свой провал и ушёл".
Я почувствовала, как сжало виски, и голос Влада стал доноситься до меня глухо, как из-под подушки. Но голос, звучавший в моей голове... теперь он уже не был голосом отца, это была я сама. Это я говорила себе, что надо делать, это моё внутреннее, более прозорливое око могло видеть недоступное глазу. И, что главное, у меня не было причин не верить самой себе.
- Потому что я не сумасшедшая.
- Это не ответ. Разве только сумасшедшие могут допускать, что существует нечто, неизвестное им прежде? Многие учёные время от времени попадают в такое же положение. А я спрашивал, почему ты не можешь допустить такой возможности?
- Потому что... потому что...
"Не верь ему. Разве ты не видишь, что он изо всех сил путает тебя? Он специально всё это делает, чтоб ты почувствовала себя уязвимой. Он и есть тот враг, которого надо опасаться. Этот мальчик подослан, чтоб лишить тебя твёрдой опоры, как когда - то такой же мальчик лишил опоры твоего отца. Это его вина, что вы расстались".
Нелепая мысль. Но я не заметила этой нелепости и вцепилась в неё, как в единственное разумное объяснение происходящему. Почему я не могла допустить существования Эры? Я не знала ответа, просто не могла, и всё.
- Ты не заставишь меня потерять над собой контроль и не заставишь думать, что я сошла с ума. Ни ты, ни тебе подобные. Я знаю, чего вы хотите, и могу ответить сразу: ничего не получится. Не на ту напали!
Лицо Влада удивлённо вытянулось и стало испуганным, как у маленького мальчика.
- Я не понимаю, о чём ты говоришь. Я просто задал тебе вопрос, а не...
- Не просто вопрос. Не просто! Ты всё правильно рассчитал и правильно расставил свои ловушки, только это не значит, что я непременно должна в них попасть! Иди, дурачь кого-нибудь ещё, только не меня!
Я слышала свой голос и, честно говоря, узнавала с трудом. Таким тоном я не разговаривала ещё никогда, но сейчас он казался более чем уместен.
- Почему не существует Эры?- спросил Влад, и в тот же момент резко побелел, словно окунул лицо в белую краску.- Нет, не отвечай!
Я усмехнулась. Не отвечать? Нет, как раз на этот вопрос, так правильно заданный, я готова была ответить.
- Эры не существует, потому что её нет. Эры нет.
Влад громко застонал, почти закричал, и закрыл лицо руками. А я засмеялась, и хоть голову всё сильнее сжимали невидимые захваты, это уже не имело ни малейшего значения. В груди росло и ширилось ликование: я победила! Теперь уже никто не посмеет обвинить меня в сумасшествии!
"Это правильный ответ,- проговорил мой голос.- Это ОЧЕНЬ правильный ответ. Но ты забыла про Тень. Она есть, тебе говорили о ней слишком многие, чтоб допустить, что это неправда. И этот мальчик в одном прав: Тени отнимают разум. Только не этот ли мальчик пытался убедить, что ты сумасшедшая? Не он ли и есть Тень, не он ли стремился выполнить своё единственное предназначение? Подумай, зачем ему нужно, чтоб ты непременно почувствовала себя психом? Наверное, чтоб выполнить свою миссию".
И я поняла, что это правда. Конечно, мальчик и есть Тень, иначе он не настаивал бы на том, что я наследственно сумасшедшая. Иначе не знал бы тех подробностей моей жизни, которые были ему известны. Конечно, он шпионил за мной, но не как человек, а как Тень, специально выискивая слабые места. Как же я сразу не догадалась?
Голову пронзила острая боль, но я даже не поморщилась. Загадкам и недомолвкам был положен конец, и я точно знала, кого вижу перед собой. Тень. Захватчика. Жителя Аннора.
Влад что - то бормотал. Или говорил, но я плохо слышала. Не знаю, меня это не интересовало. Если он хотел надавить мне на жалость, то слегка просчитался.
"Убей его,- последовал приказ.- Ты знаешь, за что. И ты знаешь, как".
Да, я знала, как это сделать, и слово "убей" не вызвало никакой оторопи. Я убивала не человека, а Тень, призрака.
Я подняла руку и словно бы взяла мальчика за горло. И хотя не прикасалась к нему, увидела, как его глаза расширились, в них появилось недоумение, быстро сменившееся ужасом. Он поднял руки к шее, хотя ничего не мог там обнаружить.
- Ты сам Тень, и думал, я этого не пойму?- спросила я холодно.- Ошибся. Я никогда и никому не позволю собой управлять. Никогда и никому. Тебе в том числе. Не знаю, как ты затащил меня в ванну, возможно, хотел утопить, только у тебя ничего не вышло. И сейчас не выйдет. И не выйдет больше никогда. Ты понял меня? Никогда.
Влад дёрнулся, словно пытался вырваться, и тихо проговорил:
- А разве сейчас тобой не управляют?
- Не говори глупостей!
Я ещё сильнее сжала пальцы, хотя это и требовало немалых усилий. Я знала, что когда сожму кулак, Влад умрёт, но пока лишь душила его, не доводя дело до конца. Мне хотелось, чтоб он признался напоследок, зачем ему потребовалась именно я. Неужели других жертв не нашлось?
- Как... как ты будешь жить... убийцей?..
Влад уже не говорил - хрипел, и слова еле разбирались, но я смогла его понять. Усмехнулась.
- А кто обвинит меня в убийстве Тени?
- Тень... убить... нельзя...
- Ложь. Я как раз убиваю.
- Как...- Влад собрался с силами, чтоб не прерываться на короткие, сиплые вздохи, и выпалил:- Как убила Антона?..
- Что?..
Я сжала его воображаемое горло так сильно, что пальцы почти сжались в кулак, но даже не заметила этого. Перед глазами снова появилась виденная мною картинка: Антон лежит на столешнице, из-под головы расплывается лужица тёмно - вишнёвой крови, а пальцы свесившейся вниз руки почти касаются лежащего на полу пистолета. Антон застрелился. Как? Почему? Он застрелился, а я заранее знала, что это произойдёт, только я, и никто другой.
Не может быть, чтоб я убила Антона. Не может быть, не может быть, не может...
"Он лжёт! Убей его, он лжёт!!!"
Убить? Снова убить?
Тень убить нельзя...
Да, Тень убить нельзя. А человека убить можно. Проверено.
Слёзы навернулись на глаза, и глаза начало жечь, будто они были не водой, а серной кислотой. Боль выворачивала голову наизнанку.
Человека убить можно, проверенно мной.
Этого не может быть!
Пальцы разжались, и Влад упал на пол, хрипло втягивая воздух в спавшиеся лёгкие. Лицо из багрово - синего начало возвращаться к обычному своему цвету.
Я тоже упала на пол, на колени, смотрела на руку и не могла поверить, что только что этой самой рукой, этими самыми пальцами едва не лишила человека жизни.
"Это твоя последняя ошибка",- равнодушно произнёс мой голос в моей голове.
Может быть, последняя, я готова была с этим смириться. Но я не могла быть убийцей. Не хотела и не могла.
Стало так холодно, что тело онемело. Меня не трясло, нет, я просто не могла пошевелиться. И не видела ничего, кроме своей руки. Весь мир в этот момент сконцентрировался для меня в этой части тела, и мысль, что я могу быть убийцей, не умещалась в голове.
- Всё будет хорошо,- произнёс чей - то голос из такого далека, будто с другой планеты.
Я с огромным трудом подняла голову. Влад сидел на полу в каких - то двух метрах от меня, держался за горло, но не выглядел ни умирающим, ни даже разозлённым. Он меня ЖАЛЕЛ. Потом подполз, обнял меня за плечи и повторил спокойно и уверенно:
- Всё будет хорошо.
Я покачала головой.
- Не знаю.
- Тогда позволь мне, как твоему Хранителю, знать за тебя. Будь уверена, у меня получится.
Холод немного отступил. Я хотела было улыбнуться, но в этот момент боль в голове вспыхнула с такой силой, что я едва не закричала. Комната поплыла перед глазами... или нет... или это уже не была моя комната...
- Инга, слушай меня,- Влад говорил негромко, но уверенно.- Слушай меня, концентрируйся на моём голосе. Ничего больше нет, всё, что ты видишь - неправда. Есть только мой голос. Закрой глаза и слушай: есть только я. Ты понимаешь?
Я понимала и не понимала одновременно, но сделала так, как просил Влад. Закрыла глаза.
- Иди на мой голос,- приказал Влад.- Ничего не бойся, я держу тебя. Иди ко мне.
Идти? Но как?
- Ничего не бойся, я тебя держу. Иди на мой голос.
Не знаю, шла я или мне казалось, что иду, но когда боль отступила и я открыла глаза, то увидела свою комнату и лицо Влада, пристально глядящего на меня.
- Это правда?- спросила я первым делом.- Или ты сказал это, чтоб я тебя отпустила.
- Чтоб отпустила,- сказал Влад.- Но это правда. Я просто не хотел, чтоб ты узнала... так.
Я опустила голову и думала, что расплачусь, но слёз почему - то не было.
- И я убила Антона? Как?
- Не специально. Накануне вы говорили об этом, и тебя настолько поразил разговор, что ты - неосознанно - воспроизвела его в Эре. И, соответственно, в реальности. Ведь Антон жил в твоём внутреннем мире и не мог умереть там, но остаться жив тут. Такое случается, но очень редко.
- Антон тоже был сумасшедшим?
- Нет, во внутреннем мире есть не только приглашённые или нуждающиеся в помощи, но и люди, которые присутствуют в твоей жизни или которые произвели на тебя впечатление. Но они не такие, как в реальности, а такие, какими ты их себе представляешь. Поняла?
- Не совсем.
- Ещё поймёшь.
- И что же мне теперь делать? Признаться, что это я вложила в руку Антона тот проклятый пистолет?- Только в этот момент мои глаза заволокло слезами. Я громко шмыгнула носом.
Влад покачал головой.
- Нет, это было бы очень глупо. Всё равно тебе не поверят, если ты придёшь и скажешь, что представила, как твой знакомый застрелился, и после этого он застрелился на самом деле.
- Ты знал, что так будет, верно? Поэтому ты написал, чтоб я позвонила ему?
- Я думал, что, услышав его голос, ты сможешь отказаться от этой мысли, и в какой - то мере это помогло, но его злость на тебя из-за повышения всё вернула, и произошло то, что произошло. Но ты не должна винить себя, с каждым...- Влад запнулся.
- Нет, это бывает далеко не с каждым. Не с каждым, а только со мной. Только я убиваю тех, кто мне говорит лишнее! И тебя я чуть не убила! Ты что, не понимаешь?
Я встала с пола, пошатнулась, но удержала равновесие. Голова болела, но уже по вполне объяснимым причинам. Мысли запутались так, что невозможно было понять, где начало, а где конец.
- Я хочу побыть одна. Мне надо подумать,- сказала я.
Влад покачал головой.
- Я не могу оставить тебя в таком состоянии одну.
- В каком "таком" состоянии? Хуже быть уже не может.
Влад не ответил, но по выражению его лица я поняла: может. Однако я слишком устала, чтоб анализировать ситуацию. Пожала плечами.
- Оставайся, если хочешь и если тебя не хватятся дома. Только ничего не говори, хорошо? Я должна подумать.
Влад провёл пальцами по губам, как бы закрыв их на "молнию" и показал большой палец. Похоже, он на меня совершенно не обижался.
Я села во второе кресло, стоящее у окна, с ногами, и задумалась, глядя, как ветер срывает с клёнов последние коричневые листья. И с каждой мыслью, с каждым воспоминанием, которое приходило ко мне в голову, я всё яснее и с всё возрастающей болью понимала: я – сумасшедшая.

[Sera]

Скрытый текст - продолжение 5 главы:

День плавно приближался к вечеру, когда я нашла в себе силы и огляделась. На этот раз комната почему - то выглядела немного иначе, чем всегда. Дело было вовсе не в крадущем краски полумраке, просто сменился мой взгляд на сами вещи. Вот, к примеру, кровать, широкая и в меру твёрдая, с резным деревянным изголовьем. Ещё утром мне казалось, что это одна из самых красивых кроватей, которые я только встречала, а теперь я увидела в ней обычный предмет спального гарнитура, не лучше и не худе прочих подобных кроватей. Зато фигурка кошки из папье-маше с проволочными усиками и осколками зелёного стекла вместо глаз, которую мне подарили ещё в начальной школе и которую я всё порывалась выбросить, вдруг начала казаться настоящим произведением искусства. Взгляд скользил по комнате, ни на чём особо не задерживаясь, и я внезапно начинала видеть глубинный смысл там, где прежде даже не смогла бы его заподозрить. И при этом я вовсе не создала в себе ничего нового, никаких выдающихся способностей, а просто согласилась принять и примириться с тем, что уже было во мне заложено и что я так тщательно маскировала все годы.
Влад сидел в кресле, в котором я его и оставила. В первый момент мне показалось, что он спит, но как только такая мысль успела сформироваться, он открыл глаза и молча посмотрел на меня. В полутьме его лицо выделялось бледным пятном. Я улыбнулась, хотя не хотелось ни улыбаться, ни тем более говорить. Во мне возникло столь совершенное равновесие, такая тонкая гармония, и было страшно сломать её одним неосторожным звуком или даже одной неосмотрительной мыслью. Впервые я принимала себя целиком и полностью, без малейших оговорок, и это было чудесно.
К счастью Влад молчал, давая мне насладиться состоянием полного покоя. За это я была ему безмерно благодарна, и знала, что он это чувствует.
Не знаю, сколько прошло времени: может, пять минут, может, час, пока мы так смотрели друг на друга. Мне кажется, сколько бы не прошло, этих минут всё равно оказалось бы недостаточно. Но по истечению отпущенного нам срока раздался телефонный звонок.
Мы вздрогнули - вместе. Влад взял трубку, но вместо того, чтоб отменить вызов, на что я, честно говоря, надеялась, молча подал мне. Помедлив всего несколько мгновений, я её взяла. Звонил Макс.
- Слушаю,- даже голос показался мне не таким, каким я слышала его прежде, и оставалось только гадать, какой был более правильным.
- Инга, ты где?!- заорал в трубку Макс.- Ты сошла с ума?! Я тебя обыскался!
Я поморщилась и отодвинула телефон от уха. Такой ор мог порушить любую, даже самую совершенную гармонию.
- Не кричи, желудок простудишь. Я дома.
- Ты где?..- Макс запнулся от неожиданности. Очевидно, он ожидал чего - то более драматичного, к примеру, что я лежу в травматологии после того, как меня сбил пьяный водитель, и только - только очухалась от наркоза.
- Дома. Возникли кое - какие проблемы, но, думаю, мне по силам в них разобраться. На работу завтра приду, это точно. Что говорил Мыслов?
- Я сказал, что ты уехала делать снимки, так что он не беспокоится. Но завтра я жду объяснений, и постарайся, чтоб они были достаточно убедительны.
- Спокойной ночи, Макс.
Я отключилась, бросила телефон на кровать и устало потёрла виски. Как оказалось, самокопательство - это очень утомительное занятие.
- Я не сказал тебе ещё кое - что,- сказал Влад неуверенным тоном.
- Правда?- я подняла брови. По правде сказать, сюрпризов на этот день было больше чем достаточно.- Говори.
Он тяжело вздохнул.
- Помнишь, я говорил про Захватчиков?
- Хотела бы забыть.
- Так вот, один из них уже в тебе.
В первый момент я не почувствовала страха. Наверное, я уже была готова к чему - то подобному. Рядом со мной Захватчик или во мне - невелика разница. Но тон Влада заставил меня задать следующий вопрос.
- И чем это может грозить? Он меня убьет?
- Нет,- покачал головой Влад.- Но ты не сможешь отличать реальность от Эры и Эру от галлюцинации. И возможно, эти галлюцинации покажутся тебе реальнее самой реальности. Есть вероятность, что ты потеряешь связь с обоими мирами и будешь помещена в тобой же созданную ловушку, но это случается крайне редко. Почти никогда. Захватчик не сможет тебя убить, но он сделает так, что ты сама себя убьешь. Ты будешь находиться в опасности - постоянно, и я хочу, чтоб ты каждый миг контролировала своё состояние, анализировала то, что видишь, и не принимала на веру чьи бы то ни было слова, а особенно голосов, которые раздаются в твоей голове.
Вот после этих слов мне и стало страшно. Ладно, я согласна была смириться с тем фактом, что родилась не совсем в своём уме, и даже, хоть и с натяжкой, могла поверить в существование Эры. Обо всём этом я уже подумала и пришла к выводу, что бывает гораздо хуже. И вот пришло то самое "хуже". Оказалось, что я не просто сумасшедшая, а одержимая, не владеющая своим телом и разумом потенциальная самоубийца, и ничего не могу с этим поделать.
- Зачем ты сказал мне это?
- Потому что иначе ты попалась бы в ловушку, даже не подозревая об этом, и почти наверняка погибла. Знание даёт шанс остаться живой и даже в своём уме, и сейчас это для тебя должно быть главным. Я понимаю, это моя вина, и ты имеешь полное право сейчас высказать мне всё, что думаешь. Это я тебя не уберёг. Но только сейчас, на мой взгляд, поздно искать виноватых. Надо искать выход.
Я кивнула. Не совсем поняла, что имел в виду Влад, когда взял вину на себя, но в одном он был прав: сейчас это не имело значения. Захватчик был во мне, и мне предстояло с ним жить. По крайней мере какое - то время...
Тут мысли снова начали спотыкаться и путаться, и я потеряла нить собственных рассуждений, охваченная вернувшимся страхом. Я не принадлежала себе, потеряла себя, и никак не могла понять, как это произошло. Всего неделю назад всё было в полном порядке, и вот теперь я уже не знаю, что увижу, когда посмотрюсь в зеркало, и увижу ли что-нибудь вообще.
Вот чего боялась мама, вот от чего она бежала всё время после того, как отца забрали. Вот почему мы столько раз меняли города и дома, почтовые индексы и направления, знакомых и соседей. Она хотела скрыться от моего наследия, не подозревая или не давая себе возможности заподозрить, что это наследие уже внутри меня. И теперь я поймала себя на мысли, что если бы заподозрила то, что со мной может произойти, я бы не позволила нам остановиться. Во мне жил тот же страх, что и в ней, только более сильный оттого, что это происходило не с кем-нибудь знакомым, а со мной лично.
- И он останется во мне навсегда? Его нельзя прогнать?- Я старалась, чтоб голос прозвучал как можно спокойнее, будто меня это интересует только из пустого любопытства, однако не смогла скрыть дрожи.
Влад пожал плечами.
- Не знаю. Во всяком случае, мне это точно не по силам. Но чтоб узнать подробнее, надо поговорить с Советом, а для этого ты должна попасть в Эру.
- Внутрь себя?- Я напряглась.
- Внутрь своего мира. Если кто и имеет полное право там находиться, то только ты. Это делается просто, ты сможешь.
Влад пересадил меня с кресла на кровать, откинул покрывало и заставил лечь.
- Это для того, чтоб, если войдёт твоя мама, она подумала, что ты спишь. Поверь мне, я знаю толк в конспирации. А теперь закрой глаза.
Я посмотрела, как Влад устраивается в кресле, потом закрыла глаза и откинулась на подушку. Спать совсем не хотелось, меня так сильно скручивало волнение, что хотелось кричать. Не верилось, что сейчас (сейчас?!!) я перенесусь в свой внутренний мир, который до сих пор оставался закрыт. Или не перенесусь, или перенесусь, но в совсем другое место... Словом, кто сказал, что у меня вообще что - то получиться?
Я лежала, укрытая по подбородок одеялом, смотрела на потолок и гадала, что будет дальше. Не то, чтоб в этот момент мне было очень страшно, просто здорово не по себе. До этого самыми моими большими стрессами были первые дни в новых школах, и ещё, может быть, первый сексуальный опыт, который, впрочем, меня слегка разочаровал.
- Готова?- спросил Влад из кресла.
- Не знаю. Что надо делать?
- Закрой глаза и представь, что смотришь в окно. Представь, что видишь, как за окном качаются деревья, как падают листья, как по небу проплывают облака. Представь это так подробно, как будто ты на самом деле всё это видишь из своего окна. А когда поймёшь, что видишь всё подробно, открой окно и выходи.
Я постаралась представить то, что говорил мне Влад, но память неожиданно выдала совершенно другое. Я видела мир из окна своей детской в Ньюпорте, где мы снимали небольшой пригородный домик. Почему - то из всех окон, которые я видела в жизни, лучше всего запомнилось именно это, с яркими жёлтыми занавесками и разноцветными попугайчиками.

...День был пасмурный, вот - вот готовился пойти дождь, и небо было таким низким, что мне казалось, будто оно задевает крыши одинаковых одноэтажных коттеджей, выстроенных ряд по длине улицы. Я стояла у окна и смотрела на улицу, и чего - то ждала, хотя и не могла вспомнить, чего именно. Прямо перед моими глазами расстилалась лужайка заднего двора, поросшая коротенькой, недавно подстриженной травкой. Во дворе росло одно - единственное дерево - большая старая яблоня. Хотя мне не разрешалось лазить по ней, иногда я нарушала запрет и вскарабкивалась на несколько ветвей вверх, и уже там чувствовала себя как на вершине мира. К нижней ветке были привязаны верёвочные качели, сейчас пустые и печальные, им было одиноко и хотелось кого-нибудь покатать. Чуть в стороне располагалось место, где мы обычно устраивали барбекю, но с приходом осени только притоптанная трава указывало на то, что там собирались компанией. Ещё из моего окна была видна задняя стенка гаража с баскетбольным кольцом, которое осталось нам от прошлых владельцев. Кольцо тоже было печальным, даже больше, чем качели, потому что в нашей семье никто не играл в баскетбол.
Но я лишь мельком взглянула на всё это, потому что взгляд быстро приковался к красной пластмассовой божьей коровке, забытой почти посреди двора. Она лежала, блестя влажными боками, и не давала мне возможности отвернуться, и я поняла, что должна, просто обязана спасти эту божью коровку, принести в дом и согреть.
В этот момент божья коровка пошевелилась и неловко перевернулась на все лапки. Я едва смогла сдержать крик, потому что игрушка превратилась в настоящее насекомое, только невероятно большого размера. Таких божьих коровок просто не могло быть в природе!
Божья коровка посмотрела на меня и, шустро перебирая лапками, побежала в сторону соседского двора, смежного с нашим.
Я встрепенулась, зная, что не могу её отпустить, распахнула окно и прыгнула вниз с подоконника, не думая о том, как высоко лететь до земли, если тебе всего три года...
Но я не упала на землю. Вернее, упала, но не так сильно, как можно было ожидать, и устояла на ногах. На ногах девятнадцатилетней девушки.
Я стояла во дворе того самого дома в Ньюпорте, из которого мы съехали больше восьми лет назад, а выглядел он, как во времена моего детства: та же подстриженная травка, то же место для барбекю, те же жалобно поскрипывающие качели. Ничего не изменилось, и возникло странное ощущение переворота времени, когда прошлое вдруг вывернулось и сделалось настоящим. Закружилась голова, и я присела возле стены дома.
К низкой оградке, отделяющей наш участок от соседнего, подошла соседка, миссис Ирма Дюрстен, посмотрела весело и немного удивлённо. И я знала, что она сейчас скажет "Инга, как же ты выросла!" Я бы на её месте сказала то же самое.
- Инга, как же ты выросла!- восхитилась миссис Дюрстен.
Сама она ничуть не изменилась, была точно такой же, как я её помнила: высокая, полная женщина с собранными в пучок волосами и ярко-алыми губами. Даже платье в мелкую синюю клетку и просторный фартук остались теми же. Я сомневалась, что миссис Дюрстен ни разу не переодевалась за все прошедшие годы и не ходила по магазинам, но складывалось именно такое впечатление.
- Здравствуйте, миссис Дюрстен,- сказала я, поднимаясь на ноги. Я подумала, что это просто сон, что я не перенеслась ни в какую Эру, а банально уснула, и сильно ущипнула себя за руку. Получилось очень больно, но ни двор, ни миссис Дюрстен исчезать не пожелали.- Как поживаете?
"Хорошо, слава Всевышнему. Не на что жаловаться",- прозвучал ответ в моей голове.
- Хорошо, слава Всевышнему,- ответила миссис Дюрстен с улыбкой.- Не на что жаловаться.
Меня начало легонько трясти. Вот теперь я точно убедилась, что сошла с ума. Или это соседка, чудесным образом вырванная из прошлого, читает мои мысли? В любом случае, мне это совсем не понравилось.
- Как ваш сын?- спросила я, чтоб немного поддержать беседу. По моим прикидкам, её сыну должно было уже стукнуть лет двадцать пять, если не больше.
- Ему лет двадцать пять, если не больше,- ответила миссис Дюрстен весёлым голосом заправского зомби.
В этот момент из дома за спиной соседки вышел рослый мальчик лет десяти на вид - сын миссис Дюрстен, Крис. Он посмотрел на меня в упор, но никак не отреагировал.
- Мама,- позвал он,- иди в дом.
- Иду,- ответила мама.- Ты лучше посмотри, кто пришёл.
Мальчик направился к оградке, я смотрела на него и не могла поверить, что это именно тот Крис, который по-соседски помогал моей маме переносить продукты из машины в дом. В моём представлении он был значительно старше.
И тут случилось такое, что у меня зашевелились на голове волосы. Ничего более жуткого я в жизни не видела. Мальчик вдруг странно изогнулся, сжался, а потом начал изменяться, увеличиваясь в размерах. С того места, на котором я стояла, было слышно, как трещат, увеличиваясь, его кости. Причём увеличивался он неравномерно, а жуткими скачками: сначала выросла голова, лицо стало бесформенным, как комок желе, потом вдруг сформировалось, снова разжижилось и сформировалось немного иначе. Затем вдруг выросло тело, став тонким и длинным, как резиновое, при этом ручки ещё какое - то время оставались маленькими. Следом начали нарастать мышцы. В общем, пока мальчик, вышедший из задней двери, дошёл до изгороди, а до неё было не больше тридцати шагов, он успел превратиться во взрослого мужчину.
"Добрый день",- прошептало в моей голове.
- Добрый день,- проговорил мужчина за изгородью тонким мальчишеским голосом.
Этого я уже выдержать не могла и побежала к месту, где, я знала, располагалась калитка. Дыхание сбивалось, но того, что было, вполне хватило на короткий забег через двор. Только когда выкрашенная белой краской калитка захлопнулась за спиной, я смогла перевести дыхание. Дом скрыл от меня соседей, и уже это успокаивало.
Теперь я стояла на улице. На той самой улице, где гуляла в детстве. И опять-таки память подсказала мне, что ничего не изменилось. Я не помнила, как должна выглядеть улица, и ещё десять минут назад не рассказала бы, что на ней находилось, но теперь смотрела и понимала: она не изменилась. Всё те же два ровных ряда аккуратных и одинаковых, как однояйцовые близнецы, коттеджей с гаражами и подъездными дорожками, два ряда низких оградок, два ряда высаженных вдоль дороги деревьев. Две картинки перед глазами: прошлое и настоящие - и их не отличить друг от друга.
Поднялся сильных, холодный ветер, он сгибал деревья и кружил в воздухе сорванную листву вперемешку с пылью.
Кто - то толкнул меня в спину. Вернее, даже не толкнул, а слегка посторонил. Я шарахнулась в сторону, едва сдержав крик. Мимо меня прошло нечто, больше всего смахивающее на комок застывшего в воздухе тумана, бело - серый ком, лишь издали похожий на человека. Нечто извинилось за причинённые мне неудобства сильным, грудным голосом и поспешило дальше. Я сама не заметила, как прижалась спиной к оградке и изо всех сил щипаю себя за руку, спиралью выкручивая кожу чуть выше запястья.
Я пошла вдоль улицы, затравленно оглядываясь по сторонам, словно каждую секунду ожидала нападения. Мимо меня проходили как люди обычного вида, в большинстве я их до этого знала или видела, некоторые здоровались со мной, так комки тумана. Причём я заметила, что люди разговаривали с комками так же запросто, как и друг с другом, и не замечали странной внешности.
Неожиданно с улицы Ньюпорта я попала в Лондон. Здесь людей стало немного больше, а комков тумана - намного больше, они так и мелькали всюду, куда я поворачивалась, шагали по обеим сторонам широкой улицы, ехали в автомобилях и автомобилеподобных кусках того же тумана. Я была настолько ошарашена и напугана, что могла бы бежать без оглядки до самой канадской границы, если бы ноги не приросли к асфальту. И могла бы кричать во весь голос, если бы язык не присох к нёбу. И хотя никто из них ни разу не посмотрел на меня недоброжелательно и тем более не попытался напасть, я всё время ждала удара.
Ветер стал ещё сильнее и едва не сбивал с ног.
Не знаю, почему я обернулась. Всё время смотрела только вперёд, когда странное ощущение толкнуло меня в спину и заставило посмотреть назад.
Позади меня тянулась та же улица, что и впереди, обрамлённая магазинами, затем обрывалась и начинались улицы Ньюпорта, но не они привлекли моё внимание. За всеми этими кварталами от самого горизонта к небу поднималась колышущаяся тёмно - багровая завеса. Она не просто висела, загораживая большой кусок неба и весь горизонт, но изгибалась, как живая, и по поверхности пробегали чёрные разводы. От одного взгляда на эту багровую черноту стало страшно, было видно, что у неё нет чёткого края, и она пускает в воздух короткие полупрозрачные отростки, захватывая всё большую поверхность неба. В этой завесе было что - то опасное, хищное, хотя и непонятно, что именно.
Что - то схватило меня за руку. Я вскрикнула и рванулась в сторону, и непременно упала бы, если бы чьи - то руки не удержали меня на месте. Сцепив зубы, я обернулась, и поняла, что это Влад.
- Чёрт, как ты напугал меня!- выкрикнула я на выдохе.
И почувствовала, что стало немного легче. Наверное, надо было орать с самого начала.
- Я потерял тебя,- ответил Влад спокойно.- Сказал же, чтоб ты представила окно.
- Я и представила, и... ты хочешь сказать... Где я?
- В Эре,- пожал плечами Влад.- Успокойся, никто тебя не тронет.
- В Эре?- Я ещё раз осмотрелась.- Но ты сказал, что Эра - это мой мир, а тут всё так незнакомо и... и ужасно! Просто кошмарный сон! Я видела сына моей соседки, а он превратился в настоящего монстра! И эти жуткие клубы дыма, которые разгуливают по улицам - таких просто не может быть в моём мире!
Новый порыв ветра едва не опрокинул нас на землю.
Влад засмеялся, и этот смех ещё больше вывел меня из себя. Что тут может быть смешного, когда нас окружили невероятные твари?!!
- Если ты будешь так бурно реагировать, то устроишь бурю. Не забывай, что этот город ловит твои эмоции,- сказал Влад, прежде чем я успела его осадить.- Посмотри вокруг. Это твой мир, каким ты его видела в реальности. Он останется таким навсегда. Люди, которых ты видишь, это отголоски тех людей, которых ты знала в то время и которых посредством своей памяти поместила в свой мир, а дым - это блики, люди, в существовании которых ты не сомневаешься, но которых не знаешь в лицо. Понятно. Блики - это толпа незнакомцев. Ведь ты же принимаешь их существование за факт. Все они живут здесь, не подозревая об этом, потому что ты их помнишь, и уйдут, как только забудешь или прототип умрёт.
У меня закружилась голова.
- Значит, за погоду тоже отвечаю я? А соседка? Я не видела её с четырёхлетнего возраста, а она ничуть не изменилась. Как это может быть?
- В том - то и дело, что ты её не видела. Она не могла постареть в твоём представлении, потому что осталась в памяти как молодая женщина. Ясно?
- А её сын? Он был мальчиком и вырос прямо у меня на глазах, буквально за три секунды.
- Потому что это ты его заставила, когда подумала, что он должен быть взрослым. Это твой мир, и ты можешь изменять его по своему желанию.
- И поэтому я знаю, что ответит мне каждый из них?
- Они отвечают только то, что ты считаешь правильным, ничего другого. Ведь она не настоящие, они - это твоя память. Здесь есть частичка Ньюпорта, часть Лондона и Москвы, а так же все места, где ты успела побывать, и мир всё время будет только расширяться - так всё устроено.
Я кивнула, на этот раз кое - что поняла, и страх немного отступил. Было очень странно наблюдать за людьми, с которыми я встречалась довольно давно на улицах города, что я уже покинула. Как будто смотрела не совсем правильный фильм. Я даже хотела подойти поближе к двум беседующим бликам, но в последний момент передумала - было жутковато.
- Багровый занавес у города - что это?- спросила я. Честно говоря, он пугал меня даже больше, чем блики и мутанты.
Влад нахмурился.
- Это Заслон, я тебе о нём рассказывал. Проход между Эрой и Аннором, один из трёх и единственный закрытый. Прежде он никогда не был таким тёмным.
- И что это может означать?
Влад пожал плечами, толи не знал, толи не захотел отвечать.
Между тем я успокоилась, и ветер стих.
К нам подошёл ещё один человек - молодой мужчина в светлом костюме. Вернее, он шёл мимо нас по своим делам, но увидел и решил подойти.
- Привет, Влад,- поздоровался он с улыбкой, потом пристально поглядел на меня.
- Привет,- ответил Влад и с чувством пожал подошедшему руку.- Знакомься, это Инга. Грёза. А это Кирилл, он тут часто бывает, когда становится особенно трудно.
Кирилл смотрел на меня широко распахнутыми глазами, словно видел перед собой призрака, а потом опустился передо мной на одно колено. Я совсем растерялась.
- Мне очень приятно познакомиться с Грёзой,- проговорил он на полном серьёзе.
Я растерянно посмотрела на Влада, ища поддержки, и он сразу всё понял.
- Грёза ещё не привыкла к выражению почтения,- сказал он, коснувшись плеча Кирилла.- Можешь встать.
Тот немедленно встал.
- Мне тоже приятно познакомиться с тобой, Кирилл,- сказала я как можно дружелюбнее.- Как ты попал сюда?
Он глянул на меня с лёгким удивлением.
- Те, кто нуждаются в помощи, могут попасть в Эру. Если на то будет воля.
- Чья воля?
- Совета.
- И много здесь таких, кто ищет помощи?
Кирилл неуверенно покосился на Влада, потом пожал плечами:
- Не знаю, думаю, не меньше тысячи. Но мы не живём тут, приходим на время, только когда очень плохо.
- Идём,- Влад дёрнул меня за рукав.
- Погоди. И что, это помогает?
- Здесь мы можем спрятаться от своих страхов и навязчивых идей, и голосов, и тех, кто ненавидит. Здесь всегда покой, и можно отдохнуть.
- То есть здесь вы становитесь нормальными людьми?
- Нет, не нормальными, но свободными. В Эре нет решёток и никто не посмотрит косо, если ты начнёшь говорить или танцевать с невидимой партнёршей, и никто не покажет пальцем, если ты решишь скинуть одежду. Мир без предрассудков.
Влад снова потеребил меня за руку.
- Идём, Инга.
- Вы хотите идти к Куполу?- поинтересовался Кирилл.
Мне показалось, что поинтересовался со страхом в голосе. Хотя нет, это просто глупо.
Влад кивнул.
- Да, именно к куполу. Ты там сегодня был? Как обстановка?
Кирилл опустил голову, и в этот момент мне стало не по себе. Словно перед грозой, в воздухе появилось душное напряжение. Это почувствовала не только я, Влад тоже переменился в лице. Он словно подозревал о чём - то, но старался этого не показать.
- Старого города больше нет,- прошептал Кирилл.
- Как?..
Влад сипло выдохнул, в глазах застыл настоящий ужас. Да, он ждал этого ответа, поняла я. Ждал, боялся и надеялся его не услышать, но теперь эти надежды рассыпались в прах. Он побледнел.
- А... А Вена?
- Частично разрушена, но устояла. Ты себе не представляешь, что здесь творилось,- теперь в его голосе зазвучала злость.- Жуткое землетрясение, и всё из-за... прощу прощения, Грёза.
Кирилл склонил голову и замолчал.
- Из-за меня?- переспросила я.
Влад схватил меня за руку и потащил дальше по тротуару, а я даже не попыталась сопротивляться. Понимание, что я снова что - то разрушила и, возможно, кого - то убила, приводило в отчаяние.
- Без вопросов,- отрезал Влад, когда я уже открыла рот.- Мы должны идти. Или ты хочешь проторчать тут вечно?
Я подчинилась без слов. В самом деле, что я понимаю в собственном мире? Даже Кирилл, этот совершенно незнакомый человек, осведомлён лучше меня. Какой смысл в поклонах, когда все важные события обходят стороной, а важные вопросы решаются без меня?
Тем временем Влад поймал такси, мы сели в него и поехали в неизвестном мне направлении. Я молча смотрела в окно, а там пролетали сначала знакомые, потом совсем новые улицы, и казалось, что мы едем не просто по дороге, но ещё и вглубь прошлого, только уже не моего, а... Чьего? Дома становились всё ниже, одежда людей все более странной. При этом можно было увидеть, как мужчина в деловом костюме и с кейсом беседует с джентльменом в длинном камзоле.
Потом потянулись улицы и города, по которым словно совсем недавно прокатилась война. Дома были частично разрушены, по обочинам дорог стояли противотанковые сооружения, на оконных стёклах белели кресты, то тут, то там можно выло видеть большие воронки от бомб. Порой встречались мёртвые тела, лежащие на земле, и все они выглядели так, словно умерли только сегодня. По воздуху стелился дым пожаров, летели антифашистские листовки и клочки газет. И люди, что ходили здесь, в основном были в военной форме.
- Это Вена во время Второй Мировой,- сказал Влад, глядя в окно.- Такой её запомнили твои предки. Разорённая, голодная Вена. Воспоминания Тимофея, твоего деда, были такими сильными, что бликов очень мало. Он видел и запоминал каждого человека, каждую деталь.
Верно, он запомнил каждую деталь. Я увидела лежащего возле стены взорванного дома маленького ребёнка с размозжённой головой, и отвернулась. Всегда думала, что меня эта война не коснётся, ведь никто из моих родных в ней не погиб. А оказалось, что частичка того ужаса поселилась во мне навсегда. И теперь я своими глазами могла видеть то, что видел мой дед перед тем, как его поместили в лечебницу для душевнобольных.
- Они тоже не стареют,- проговорила я тихо.
Влад кивнул.
- Да, в этом мире они не стареют. Те люди, которых ты сейчас видишь, живут скорее всего в тихих квартирках, нянчат внуков и с ужасом вспоминают годы оккупации. Постепенно они будут умирать и уходить отсюда, их и сейчас осталось гораздо меньше, чем было пару лет назад.
- И что будет тогда?
- И тогда эти места опустеют. Вряд ли кому - то захочется жить в постоянной войне.
Вскоре мы миновали зону Второй Мировой войны, и я с изумлением увидела те же кварталы, что и до этого, только предвоенные, ещё не разрушенные и очень красивые. Мы проезжали на такси мимо целых миров, которые я просто не могла видеть, и это было удивительно.
А ещё минут через тридцать, если я правильно судила о времени, такси резко затормозило и остановилась. Я сидела на заднем сиденье и смотрела в окошко, а потому не сразу поняла, что произошло.
- Выходим,- сказал Влад.- Дальше пойдём пешком.
Он говорил так, словно каждое слово давалось с трудом, и я без вопросов вылезла из машины.
И поняла причину остановки. Дальше дороги не было.
Дальше тянулись развалины. Было заметно, что они совсем свежие, кое - где камень до сих пор сыпался крошкой. Дороги не было, её завалило рухнувшими домами, и в небо смотрели только остовы стен и каминных труб. Вперемешку с камнями валялись обломки мебели, осколки стекла, одежда, посуда, откуда - то лилась вода, журча весёлым ручьём. И вода в ручье была не прозрачной, а розовой. Было так тихо, что даже заложило уши.
Влад едва не плакал, глядя на эти развалины. Ему, должно быть, было тяжелее, чем мне - он видел эти дома целыми. Он мог сравнивать.
- Нам надо в Купол,- сказал Влад всё тем же голосом.- Идём.
Я не нашла, что ответить, и просто кивнула.
Чем дальше мы шли, перепрыгивая через камни и перелезая через завалы, тем сильнее становились разрушения. Уже через несколько сот метров дома раскрошились настолько, что не осталось даже целых камней, и мы могли видеть тела тех, кому не посчастливилось попасть под эту катастрофу. Я вспомнила, что Влад сказал, будто человек, умирая в Эре, умирает и на самом деле, и от души пожелала, чтоб он ошибся. Разорванная одежда, разбросанные игрушки, осколки посуды, штукатурки, обрывки тканей, - и всё это вперемешку под ногами. И люди, много людей, чьи останки высовывались из-под рухнувших конструкций. Мои глаза то и дело застилались слезами, и тогда я непременно обо что - то спотыкалась.
Один раз я нагнулась и подняла крохотный носочек, который мог принадлежать скорее кукле, чем ребёнку, и поняла, что готова разрыдаться. Но вместо слёз я только сжала кулаки и несколько секунд стояла на месте, стараясь справиться с собой.
А потом мы услышали посторонний звук.
Влад остановился так резко, что я налетела ему на спину.
- Тихо. Прислушайся.
Я послушно прислушалась и уловила тоненький стон. Влад уже сорвался с места и побежал в нужном направлении.
- Иди сюда, скорее!
Мы несколько минут лазили по обломкам, прежде чем нашли женщину. Она лежала, придавленная огромной балкой, и не погибла только потому, что оказалась возле частично уцелевшей стены, на которую эта балка и оперлась.
- Вы можете выбраться?- спросил Влад, наклонившись к щели, из которой слышался голос.
Женщина снова застонала, а потом тихо ответила:
- Нет. Мне придавило ноги.
Я осмотрела балку и поняла, что мы с Владом не сможем её поднять, даже если потратим все силы. Когда он посмотрел на меня, я лишь покачала головой: ничего не выйдет.
- Я побегу за подмогой,- решил Влад.
Но у меня была другая мысль.
- Говоришь, что это мой мир, и я в нём самая главная?- спросила я.
- И что?
- Посмотрим.
Я отошла на несколько шагов в сторону и сосредоточилась на балке, смотрела на неё до тех пор, пока не запомнила все трещинки и пока все мои мысли не собрались в кучку но одном - единственном объекте. Потом протянула руку и словно бы взяла балку в кулак. Потом представила себе, как она отрывается от земли и перемещается на противоположный конец улицы, и когда подняла руку, то балка послушно перелетела в заданное место. Я осторожно положила её на тротуар.
Влад уже раскидывал в стороны камни, освобождая женщине ноги. Он был занят, и мне хотелось помочь ему, только сил для этого уже не осталось. Лёгкость, с которой удалось передвинуть балку из морёного дерева, оказалась ложной, и теперь я это поняла. Медленно опустилась на землю и положила голову на скрещенные руки - перед глазами всё поплыло.
Земля вздрогнула, совсем слабо, но ощутимо. Я слышала, как вскрикнула женщина, но это было так далеко. Больше всего на свете мне хотелось спать, и не важно, что моей постелью должны были стать жёсткие камни развалин.
И в этот момент я услышала рёв. Вернее, услышала - это не совсем правильное слово. Рёв вибрировал в воздухе. Сердце конвульсивно сжалось и наотрез отказалось разжиматься обратно, ужас проник так глубоко, что я почувствовала его горячим комом у себя в животе. И только это заставило меня снова подняться на ноги. Всё вокруг застыло, заворожённое этим рёвом, а камни и мелкие песчинки подпрыгивали, будто танцевали.
Я обернулась и увидела, что багровый Заслон пришёл в движение и колышется, словно флаг во время шторма, готовый вырваться с корнями. Это он ревел, и это он был одной из причин произошедшего. Но имелась ещё одна причина, и ей была...
- Инга!- закричал Влад.
Я повернулась к нему, хотя и медленнее, чем хотелось. Влад сидел на корточках, зажав уши ладонями, и лицо перекосило от ужаса.
- Сделай что-нибудь!- выкрикнул он.- Пожалуйста!
- Я постараюсь!- ответила я.
Но что я могла сделать?
Это мой мир, и я в нём хозяйка. Я - Грёза. А дальше действовала не я, а некто, кем я на короткое время стала. Во всяком случае, от самой себя мне сложно было ожидать такого трюка. Выпрямившись, я провела перед лицом руками, сжала их в кулаки, словно что - то держала, потом присела и прижала ладони к земле.
- Этот проход закрыт,- прошептала я сквозь стиснутые зубу, чувствуя, как ладони словно вросли в землю и камень.
Я почти видела, как посланная мной волна прошла под землёй и уже через несколько секунд достигла Заслона. Тот переменил цвет на чёрный, потом побледнел, и затем успокоился и снова сделался багровым.
А я неловко упала на бок, прижав к груди опалённые ладони.
Небо заволокло свинцовыми тучами, готовыми разразиться грозой – Эра чувствовала, как мне стало плохо.
Влад бросился ко мне и присел рядом, провёл пальцами по волосам.
- Какая ты молодчина. Я тебя просто обожаю.
Я едва нашла в себе силы улыбнуться.
- Ты сильно растратилась?- спросил Влад.- Вернёмся в себя?
- Как женщина?- спросила я вместо ответа.
- Уверен, с ней всё будет в порядке. Я уже сказал одному блику, чтоб бежал за помощью.
- Я не заметила. А... а далеко Купол?
Влад осмотрелся, прикидывая, где они сейчас находятся, и кивнул:
- Да, довольно далеко.
- Мне хочется посмотреть на него.
Влад помог мне встать, и я оперлась на него, в любой момент рискуя снова упасть. Он крепко обнял меня за талию, и только теперь я заметила, что он выше меня ростом.
Мы прошли шагов пятьдесят, не больше, когда развалины закончились, и впереди лежала жуткая каменистая равнина, такая голая и ровная, что можно было видеть далеко вперёд. Казалось, кто - то специально посыпал землю мелким щебнем, чтоб было удобнее ходить.
Влад застонал. Он знал, что на месте равнины, которую я приняла за пустыню, прежде был Старый Город - сердце Эры.
И только на самом горизонте можно было рассмотреть маленькое полукружие - Купол Совета.
Силы снова изменили мне, и на сей раз Влад не смог удержать меня на ногах. Мы упали вместе.
- Надо возвращаться,- прошептала я едва слышно.- Я не могу...
- Да,- кивнул Влад.- Возвращаемся.
Я закрыла глаза и почувствовала, что оторвалась от земли, а когда открыла их в следующий момент, уже была в своей комнате и лежала в постели, укрытая одеялом. В кресле начал возиться Влад.
- Хорошо погуляли,- прошептала я. Поглядела на ладони - на них не осталось ни единого следа.
Влад встал из кресла, подошёл и присел на краешек кровати.
- Как ты?
- Сильно устала, но в целом неплохо. Со мной всё будет в порядке. А ты как?
- Тоже нормально. Мне пора идти, мама будет сильно тревожиться. Я тебе позвоню, когда будет нужно.
- Спасибо.
Влад наклонился и поцеловал меня в щёку, и я моментально почувствовала себя ребёнком, которого заботливая мамочка укладывает спать.
- Спокойной ночи, Грёза.
- Спокойной ночи, Хранитель...
Я хотела добавить ещё что - то, но стоило закрыть глаза, как тут же провалилась в сон.

[Sera]

На этот раз небольшой объём.

Скрытый текст - окончание 5 главы:

Меня окутал туман, такой плотный, что, вытянув руку, я совсем её не видела. Казалось, тело растворилось, и только глупое ментальное «я» продолжало цепляться за жизнь. Меня несло куда - то вперёд и немного вверх, и хотя я ничего не могла под собой видеть, но точно знала, что лечу над безжизненной каменистой пустыней, бывшей совсем недавно Старым Городом, и воздух дрожал зыбким знойным маревом над мелким крошевом, в которое превратились дома, мосты и люди.
Виноват был тот странный багровый Заслон, всё больше довлевший над Эрой, но лишь во вторую очередь. А первой причиной произошедшего была я, всегда одна я.
"Эры не существует, потому что её нет. Эры нет".
Мои слова. Ключевые слова, послужившие пусковым рычагом для последующих разрушений и смертей. Лишь я могла нести за это ответственность, потому что только я была хозяйкой своего внутреннего мира, и никто не мог отменить этого простого правила.
Я снова стала убийцей, пусть невольной, это не изменяло сути. Влад мог говорить что угодно насчёт моей невиновности, но я - то понимала, что всё это - лишь пустые слова, за которыми удобно прятаться, когда становится совсем страшно. И наверное, мне следовало так поступить, потому что было очень страшно, но, однажды высунув нос из укрытия и взглянув в жёлтые глаза правды, я поняла, что снова спрятаться не получится.
Потерять себя как человека - страшно. Найти как одержимого убийцу - ещё страшнее.
И вроде бы мир остался на положенном ему месте, и жизнь продолжалась в прежнем темпе, но воспринимать всё как раньше уже не получалось. А к новому восприятию ещё надо привыкнуть, или смириться, или как это называется...
Что - то гулко ударило меня в грудь, и в последний момент я услышала, как воздух со свистом вырвался из лёгких. А потом открыла глаза. Я сидела в кабинете, который делила с Максом, и, видимо, задремала, а теперь упала грудью на стол. И хоть дыхание на несколько секунд сбилось, я почувствовала безмерное облегчение, вырвавшись из тумана.
Макс оторвал взгляд от монитора и посмотрел на меня. В это утро мы почти не разговаривали, мне казалось, он обижен на меня из-за вчерашнего. Хотя не могла припомнить, за что именно он может обижаться. В любом случае, такого напряжения, которое было сейчас, не наблюдалось даже в день нашего назначения.
Я ещё раз просмотрела фотографии, отобранные для печати в нашей первой статье. Ещё несколько дней назад мне казалось, что эти работы - верх моих способностей, а если чуть подкорректировать, то они вообще будут гениальны, но теперь мнение переменилось на кардинально противоположное. Снимки никуда не годились, даже приблизительно не отображая то, что мне хотелось ими сказать. Чем больше я рассматривала их, тем больше разочаровывалась.
- Макс, ты ещё поедешь в Ремисово?- спросила я.
Это были мои первые слова, за исключением "Доброго утра" при появлении на работе.
Макс снова оторвался от компьютера.
- Поеду.
- Когда?
- Завтра утром, часов в семь. Хочешь поехать со мной? Кажется, ты не пришла в восторг от этого места.
Я кивнула:
- Не пришла, но те фотографии, что я сделала в прошлый раз, никуда не годятся.
Макс удивлённо поднял брови.
- Мне казалось, тебе нравятся первые снимки.
- Мне тоже так казалось. Или ты против, чтоб я ехала?
- Нет. Почему я должен быть против? Я за тобой заеду по пути.
Мы ещё несколько минут работали молча. Хотя, на самом деле, работал один Макс, а я просто смотрела в окно и думала о вчерашнем дне. Никогда бы раньше не подумала, что можно так сильно перемениться за такой короткий срок.
- Я не хотела сбегать с работы вчера,- сказала я.- Так получилось. Просто в какие - то моменты наши желания перестают иметь всякое значение, и всё происходит так, как должно происходить, нравится нам это или нет. Во всяком случае, со мной случилось именно так. Макс, я хочу, чтоб ты понял: я не просто убежала, потому что стало лень работать или потому что захотелось тебя подставить. Мне на самом деле было очень важно оказаться вчера в своей комнате.
Я машинально потёрла шею, на которой осталась тёмная полоса от шланга.
- Ты могла предупредить,- ответил Макс.- Я, как придурок, пытался тебя отыскать, а ты просто сидела дома.
- Но я не просто сидела дома, а...
Я запнулась. Чуть было не сказала "а открыла для себя свой внутренний мир и Эру", но в последний момент поняла, как странно это прозвучит.
- Что?
- Макс, я просто хочу, чтоб между нами не было обид. Мне сложно всё объяснить, но это не значит, что тебе не доверяю. Есть вещи, в которых я должна разобраться сама.
Макс тяжело вздохнул.
- Есть - значит, есть, и не надо оправдываться передо мной. В конце концов, я тебе никто, чтоб держать ответ за каждый свой шаг. Просто в следующий раз, когда возникнут неотложные дела, постарайся предупредить о них. Договорились?
- Договорились,- согласилась я.
Конфликт был улажен, по крайней мере, мне так показалось. Макс снова вернулся к своей статье, а я - к созерцанию неба, видного из окна. Погода испортилась, небо было серым и тяжёлым, но один его вид приносил некоторое спокойствие. Мама бы сказала, что это хороший метод релаксации, но я предпочитала думать, что могу справиться с эмоциями без всяких внешних воздействий.
Потом снова вернулась к снимкам и в который раз удивилась их примитивности. Если бы Мыслов сказал, что ими только оклеивать стены общественных туалетов, я бы с готовностью согласилась. Или даже нет, такое убожество выставлять на суд общественности - просто позор.
- А если поехать сегодня?- спросила я.
- Куда?- не понял Макс.
- В Ремисово. Мне кажется, сегодня или завтра - разница невелика, а я уже знаю, как надо делать, чтоб получилось хорошо.
- Но я на сегодня уже запланировал дела...
- Ну пожалуйста, Макс. Что тебе стоит пойти на малюсенькую уступку? Ведь я не прошу тебя свернуть для меня гору. Мне очень нужно поехать именно сегодня, я нутром чувствую.
- Так же, как вчера нутром почувствовала, что надо смотаться?
- Не начинай, я уже извинилась.
- Просто периодами я тебя совершенно перестаю понимать. Толи ты на самом деле что - то из себя представляешь, толи просто экспрессивная и взбалмошная девчонка, которая привыкла, что все поступают так, как она того хочет.
У меня не нашлось на этот счёт точного ответа. Можно было сказать, что меня посетило дурное предчувствие или тень приближающейся беды, очередной за последние дни, но всё это было бы неправдой. Не появилось ни малейшего предчувствия, на которое я могла бы списать своё желание попасть в клинику. И, возможно, Макс был совершенно прав насчёт экспрессивности и взбалмошности.
- Я не знаю, Макс, честно. Если ты настолько против, давай отложим эту поездку на завтра, я не умру в ожидании. И вообще, ты у нас большой босс, так что тебе и карты в руки, а я буду смиренно ждать решения.
Макс несколько минут молчал, и я уже решила, что поездка откладывается на завтра, и даже почувствовала лёгкое разочарование. Но когда он заговорил, всё встало на свои места.
- Хорошо, поедем через полчаса. Ты из меня просто верёвки вьешь!
- Постараюсь этим не злоупотреблять,- улыбнулась я.
Выехали мы не через полчаса, как сказал Макс, а почти через час, но это меня ничуть не огорчило. Я не спеша проверила фотоаппарат, освободила память, потому что на этот раз собиралась сделать много снимков, и вообще потратила время с пользой. Даже сходила к Мыслову и доложила, что мы уезжаем и не знаем, когда конкретно вернёмся.
В дороге нас застал дождь. Начинался не спеша, но пока мы ехали, перерос в хороший ливень. Уже на полпути к посёлку мы пожалели, что не взяли с собой зонты.
Мне стало интересно, наблюдает ли за мной Влад, и если наблюдает, то что думает по поводу этой поездки. Я хотела было спросить прямо, но покосилась на Макса и передумала. Он точно примет меня за сумасшедшую, если я начну говорить сама с собой, и, что самое ужасное, не погрешит против истины.
- Будь осторожна,- проговорил Влад, и я вздрогнула, услышав голос. Я уже привыкла слышать голоса в своей голове и воспринимала их как должное, но Влад говорил откуда - то из-под потолка.- Мне не нравится активность Захватчика. Ты уверена, что эта поездка - твоё решение, а не его?
Я не в чём не могла быть уверена на сто процентов, а потому отрицательно покачала головой.
- Вот что мы решим,- сказал Влад.- Я не могу находиться с тобой постоянно в течение большого отрезка времени, поэтому хочу, чтоб ты обдумывала каждый свой шаг и не полагалась на необоснованную интуицию. Слов "потому что так надо" не должно быть в твоём лексиконе, ясно? И ещё, всегда будь готова услышать мой голос и последовать моим советам, какими бы нелепыми они тебе в этот момент не показались.
- А если это будешь не ты?- спросила я разумно.
И тут же захлопнула рот, едва не прикусив себе язык. Макс удивлённо покосился на меня.
- В каком смысле не я?
- Это так, мысли вслух,- отмахнулась я и захихикала.- Не обращай внимания.
Макс покачал головой и отвернулся, а я выдохнула с облегчением.
- Если это будет не мой голос...- Влад задумался,- тогда внимательно слушай. Если голос будет звучать в твоей голове, значит, это точно не я, и тогда слушаться не надо. Кивни, если поняла.
Я послушно кивнула, чувствуя себя разведчицей, которую генерал инструктирует перед отправкой в тыл к врагу.
Больше я Влада не слышала и не чувствовала рядом с собой, но это меня ничуть не смущало. Я знала, что могу со всем справиться сама, и не пропаду, даже если Хранителя не будет рядом. Предупреждён - значит, вооружён, и в этот момент я чувствовала себя вооружённой, как никогда. Я знала, чего стоит бояться.
И только когда до посёлка Ремисово оставалось не больше пяти километров, когда "Тайота" Макса свернула с асфальтовой дороги на поплывший грунт, я почувствовала, что мы опаздываем. И если не поторопимся, будет слишком поздно. Если опоздаем, то можно смело поворачивать обратно к Москве, потому что в клинике нам делать будет уже нечего. Это знание пришло совершенно неожиданно, свалилось, как снежный ком с карниза, и больно треснуло по голове. Я была совершенно уверена, что Тень тут не при чём. Это не было чужим воздействием.
Внезапно стало холодно, несмотря на работающую в машине печку. Я зябко поёжилась.
- Макс, дави на газ,- попросила я.
- Не могу, тут слишком скользко.
Ветер бросил в лицо горсть дождевых капель, прикоснулся к телу и пробежал по нему холодной дрожью. Я коснулась лица, и оказалось, что оно мокрое, хотя просто не могло намокнуть в машине. Меня охватил страх, почти паника.
- Макс, скорее!- закричала я, едва осознавая, что кричу.
Сознание раздвоилось, как это бывало прежде, и в то же время совсем иначе. На этот раз я не бежала быстрее времени, а видела то, что происходило в этот самый момент, потому что всё это происходило в том числе со мной. Одна часть разума видела себя в уютном салоне "Тайоты", тогда как вторая стояла на подоконнике, в рамке разбитого окна, и холодный ветер дул прямо в лицо, трепал волосы и забирался под тонкую пижаму. С высоты третьего этажа я видела облетевший сад, исчерченный дорожками, широкое серое небо и струи дождя, похожие на тончайшие серебряные струны. Откуда - то лилась музыка. Это была музыка дождя, мелодия слёз, которые так необдуманно роняли ангелы...
Всего шаг, подумала я и засмеялась своим мыслям. Всего один шаг, - и мой голос вплетётся в эту музыку. Всего шаг, - и я больше никогда не почувствую себя одинокой.
Это были не мои мысли, а того, кто сейчас стоял на подоконнике, на тонком жестяном карнизе в рамке разбитого окна. И в то же время они так точно озвучивали мои собственные чувства, что не получилось наверняка исключить: не я балансировала на краю. Всё было слишком тонко, чтоб сразу увидеть грань между мной и человеком в окне.
- Скорее, Макс!!! Скорее!!!
Ветер заметно усилился, по щекам текли тяжёлые капли дождя, до ужаса похожие на слёзы.
Всего один шаг, - и мир превратиться в мутное, дрожащее отражение в луже, и я смогу выкинуть из головы любые проблемы, избавиться от мыслей и чувств, и стать по - настоящему вольной. Я смогу раскинуть руки, сделать шаг вперёд и на несколько секунд почувствовать полёт, чтоб понять птицу, вырвавшуюся из тесной клетки и выпорхнувшую в открытое окно. Небо было так необыкновенно близко, так огромно и безбрежно, и таило такую невероятную свободу, что я могла бы бежать к нему босиком по битому стеклу. Но это не требовалось.
Только один шаг - и небо само распахнёт для меня объятия.
Оно будет радо мне!
"Инга, слушай меня! Ты должна вернуться! Закрой глаза и вернись, понимаешь? Инга, оставь его! Отпусти его!!!" Голос на периферии сознания едва ли мог принадлежать Владу. Во всяком случае, я его не узнала и не обратила внимания.
Ту меня, что всё ещё оставалась в машине, буквально выворачивало от ужаса.
- Скорее Макс!!! Макс!!!
Из-под колёс вырывались высоченные каскады грязных брызг, Макс яростно давил на газ, и всё же казалось, что это слишком медленно. И слишком поздно. Обратной дороги уже нет.
- Макс!!!
Струны дождя впивались в лицо и стекали, оставляя прямые дорожки...
- Скорее, Макс!!!
Слёзы ангелов, ползущие по моим (чужим) щекам...
- Я держусь!!!
И душа птицы, живущая в человеческой груди. Три секунды полёта - разве они не стоят всей жизни?..
- Я не отпущу раму!!! Быстрее!!!
И босиком по битому стеклу, если бы потребовалось... И небо совсем близко, протяни руку - коснёшься стеганого одеяла облаков, потому что так и должно быть... Потому что так надо...
"Тайота" влетела в больничный сад и затормозила так резко, что меня швырнуло вперёд. Макс выставил одну руку, я ударилась об неё грудью, и только благодаря этому не размозжила голову о лобовое стекло. В следующую секунду я выскочила под проливной дождь, поскользнулась, упала, вскочила на ноги и бросилась в обход здания клиники. Я знала, какое мне нужно окно.
- Инга, подожди!- крикнул Макс, стараясь переорать грохот дождя и моего пульса.
Но не думаю, что это было возможно.
Третий этаж. В оконной раме без стекла фигура человека. Мужчины. Чрезмерно длинные, тронутые сединой волосы тонкими прядями облепили шею, мокрая пижама свисает с худых плеч. Руки держаться за края рамы, голова поднята вверх, и лицо спокойно, а глаза прикованы к небу. И я знаю, о чём он думает. О чём думаю я.
Три секунды полёта...
На земле у стены клиники валяются металлическая решётка и осколки стекла.
- Александр!!!
Александр опустил голову, посмотрел на меня пустыми глазами, но не узнал.
- Это не стоит жизни!- снова закричала я.- Послушай меня! Это не стоит жизни!
Из-за угла выбежал Макс, остановился рядом со мной и тоже что - то крикнул, но я не смогла разобрать слов. Мысли затмились страхом и метались в голове бесформенной стаей.
Я знала, что он меня не слышит.
Александр был таким же, как я, - марионеткой чужой воли. И больше не мог сопротивляться.
- Вспомни: жизнь - это игра для двоих! Оглянись назад! Ты никогда не был один, понимаешь? Ты никогда не будешь один!
Поздно...
Александр отпустил руки, и та часть меня, что находилось в нём, не смогла этому помешать. Более того, она была с ним заодно. Показалось даже, что я видела собственный силуэт, стоящий позади Александра. Я почти вышла из него, всё ещё продолжая оставаться с ним одним целым.
- Это не твоё решение, Александр! Это не твои мысли! Слушай меня - это не твои мысли!!!
Один шаг...
Макс рывком прижал меня к себе и обнял так крепко, что я не могла не то, что шевелиться, но даже дышать. И это было очень кстати, потому что иначе я бы просто захлебнулась воздухом. Я видела только, как Александр сделал шаг, широко раскинув руки… А потом глухой удар. И полная тишина, только звон капель о лужи.
Та половина, что была в Александре, вернулась в меня, и на какой - то миг я увидела землю, которая была так далеко и вдруг бросилась прямо в лицо. Не было трёх секунд полёта, был только один миг - и всё накрыла темнота.
- Всё закончилось,- прошептал Макс, гладя меня по спине.
Я подняла глаза, подставила лицо дождю и со всей ясностью поняла, что ничего не закончилось. Всё только начинается...

[Sera]

Скрытый текст - начало 6 главы:

Прошло два дня.
Два бесконечных, невыносимых дня полного, абсолютного одиночества. Никогда прежде я его не боялась, но теперь просто не могла оставаться одна, сидеть в пустой комнате и думать, думать, думать!.. От мыслей уже лопалась голова, они разрывали меня на части, но при этом не несли никакого результата.
Макс начал меня опасаться. Не бояться, нет, но опасаться. Моменты в его автомобиле остались в моей памяти смутными эпизодами, но я искренне полагала, что он сильно испугался. Конечно, делал вид, что всё в полном порядке, но по украдким взглядам, по моментам затяжного молчания я понимала, что это не так. Всё не в порядке, всё очень плохо.
Накануне я принесла несколько снимков, которые сделала сразу после того, как Александр выпал из окна. Снимки были не редактированные, только что напечатанные, и я не знала, как редактор их примет, но совершенно не волновалась на этот счёт. Мыслов долго смотрел на работы и молчал, потом встал и вышел из кабинета, оставив меня одну. Я растерялась, но осталась на месте, и когда редактор вернулся минут через десять, сидела в кресле.
- Это твои снимки?- спросил он резко.- Ты их сделала?
- Да, вчера в клинике,- ответила я.
- Хорошие работы.
Работы были не просто хорошими. Я никогда не снимала так тонко, на такой грани. Но в контексте Мыслова можно было понять, что снимками он доволен и почти наверняка поставит их в номер, даже если сама статья по каким - то причинам не выйдет. Но даже эта похвала не смогла убрать моего гнетущего настроения. Это была даже не депрессия, которая часто не имеет причин, просто полная безнадёга.
Влад тоже не появлялся и не подавал голос, и мне почему - то стало его недоставать. Прежде я не подозревала, что так сильно нуждаюсь в чьей - то опеке, но после того, как узнала о Хранителе, стала в какой - то мере от него зависеть. И вот теперь я не чувствовала присутствия своего Хранителя, и казалось, что я стою на прямой линии огня.
С мамой после того спора в моей комнате мы тоже ни разу не разговаривали, словно в один момент стали чужими и даже незнакомыми. И получилось так, что всего несколько дней назад было три человека, с которыми я могла вести себя свободно, а теперь не осталось ни одного. И ураган, который унёс девочку Дороти в страну Оз, превратился для меня в глухую чёрную воронку, засасывающую меня всё глубже в пустоту.
Два дня - сорок восемь часов. Много ли это? Нет, не очень, скажете вы, и будете совершенно правы. Что такое два дня на лице вечности, хотя бы на лице жизни? Ерунда, безделица. Но если происходит что - то важное, то оно всегда укладывается в незначительный срок: день, час, минута, мгновение. Для того, чтоб повернуть судьбу в новое русло, много времени не требуется.
И только теперь я начала понимать в полной мере, что для меня не предусмотрен путь обратно. То, что случилось за последние дни, перечеркнуло все девятнадцать лет моей жизни так легко, словно их не было вовсе. И я осталась стоять посреди дороги, растерянная и напуганная, и не смогла бы пойти дальше, даже если бы меня поволокли на аркане. Но и волочь меня было уже некому.
Если бы в эти дни Захватчик решил меня "дожать", у него не возникло бы никаких сложностей. Я сама бы прыгнула прямо в центр бездны, оторвавшись от последней ступеньки лестницы во мраке, и никакие воспоминания об отце меня бы уже не остановили. Только он тоже куда - то подевался, словно ему надоело возиться с такой нудной особой, как я.
И вот спустя эти два дня я сидела в столовой, тянула безвкусный кофе и смотрела на бегущих по сырым тротуарам прохожих. Собственно, Мыслов дал мне несколько дней отгула в благодарность за хорошо сделанные снимки, но находиться дома было просто невыносимо, а потому я продолжала упрямо толкаться в редакции.
Макс подошёл и сел напротив, сразу сложив перед собой руки.
- Нам надо поговорить,- сказал он сухо, очень по-деловому.
Я посмотрела на него без всякого выражения.
- Говори.
- Нет, я сказал, что нам надо поговорить. Мне и тебе. Я не понимаю тебя, я не понимаю, что с тобой происходит, и меня это бесит. Такое ощущение, что ты постоянно пребываешь где - то в другом месте, а по редакции бродит одна оболочка. Ты перестала разговаривать, перестала улыбаться, вообще перестала вести себя, как живой человек. Это происшествие в клинике настолько выбило тебя из колеи?
Я не смогла сдержать усмешки.
- Происшествие? Хорошее слово для того, на чьих глазах человек разбился об асфальт. А ты знаешь, что Александр ещё был жив после того, как упал и ударился о землю? Ты знаешь, что он ещё дышал и чувствовал, как внутри рвались тонкие сосуды и как кровь вытекала из размозжённого затылка? Ты знаешь, что на ту сторону он унёс только последние воспоминания об этой боли? Это не происшествие, это был конец человеческой жизни, и он оказался очень страшным. Это ты способен понять?
Казалось, Макс опешил от такого нападения, и даже откинулся назад. Его глаза удивлённо округлились. Я понимала, что несправедливо его осуждаю, он просто не мог всего этого знать, но мне так было нужно на кого - то сорвать накопившиеся внутри злость и обиду, что я просто не могла остановиться.
- Ты говорил с этим человеком, ты сочувствовал ему, а теперь готов просто перешагнуть через тело и спокойно идти дальше. По-твоему, так и должно быть? Он был живым человеком, и не глупее тебя. И он видел многое из того, о чём мы не можем даже догадаться, и пережил такой страх, по сравнению с которыми наши кошмары - сказки на ночь. Но прошло два дня - и вот он уже происшествие. Эпизод. Так?
- Что на тебя нашло? Прекрати истерику.
Если бы я могла!
- В этом весь ты, весь твой прожжённый эгоизм. Надеюсь, ты всплакнёшь в своей статье по безвинной душе. А он боролся до конца, и он очень старался не поддаваться, просто всякой силе рано или поздно приходит конец. Он жил в борьбе и в борьбе умер, и я уверена, что в последние минуты жизни он ещё верил, что сможет справиться. Если бы я успела, то он сейчас был бы жив. Я должна была успеть, я должна была удержать его на том подоконнике и не дать отпустить руки, понимаешь? Антон, Александр и ещё чёрт знает сколько смертей из Старого Города - и это всё одна я! Посмотри на меня! Макс, внимательно посмотри, потому что ты видишь перед собой убийцу!
Обернулись, наверное, все, кто в этот момент сидели в столовой. Я вскочила и теперь стояла, упершись в столешницу кулаками, и готова была избить саму себя. Макс тоже встал, правда, медленнее и спокойнее, чем я, обошёл стол и решительно взял меня под локоть.
- Идём отсюда.
- Никуда не хочу идти!
- И всё же ты пойдёшь, или я поташу тебя силой.
Он буквально выволок меня из зала, и я ахнуть не успела, как оказалась в тесной, пропахшей табаком курилке. Макс усадил меня на продавленный диван, достал из кармана пачку сигарет и закурил. Предложил мне, но я отрицательно покачала головой.
- А теперь,- пауза, необходимая для затяжки,- теперь объясни мне, что происходит, и пока не объяснишь, мы отсюда не выйдем. Я очень не обидчивый человек, Инга, но, надеюсь, ты не будешь этим злоупотреблять.
Я вздохнула, зная, что не смогу ничего объяснить. У меня просто не найдётся подходящих слов.
- Извини,- проговорила я.- Ты тут не при чём.
- А мне кажется, что очень даже при чём. Ты и раньше порой вела себя довольно странно, но то, что происходит сейчас, выше всяких границ. Когда умер Антон, я ещё мог понять твою скорбь, но Александра ты видела лишь однажды, и я не нахожу причин для столь бурной скорби. В мире каждый час умирает несколько человек, это то самое явление, на которое мы не сможем повлиять, даже если очень захотим, а поэтому прекрати истерить.
- Но в смерти Александра виновата я.
- С какой стати? Он стал сумасшедшим задолго до того, как ты перестала писать в подгузники.
- Это не имеет никакого значения,- я успокоилась и теперь чувствовала себя безмерно усталой.- Ты сам видел, что я знала о намерениях Александра покончить с собой. Если бы я успела, если бы крепче его держала, то он бы не сорвался. Окажись я чуть понастойчивее... что теперь говорить, он умер.
- И что это значит? Что ты - экстрасенс?
Я покачала головой. Экстрасенс - обхохотаться можно! Я бы непременно обхохоталась, если бы всё не было так мрачно.
- Нет, я не экстрасенс. Я просто такая же, каким был Александр.
- Сумасшедшая?
- А тебя это удивляет?
Макс пожал плечами.
- Я - сумасшедшая,- повторила я.- Вот так просто.
И стоило произнести это вслух, как я почувствовала, как с плеч упал огромный груз. Да, в глубине души я уже это признала, только не до конца, и я продолжала бояться. А теперь произнесла это вслух и поняла со всей ясностью, что быть сумасшедшей - это не так уж невыносимо. Словно переодеться из одного платья в другое или переехать из одного города в другой. К нему только нужно немного привыкнуть, и дальше всё пойдёт по накатанной, пройденной до меня несколько тысячь раз дорожке.
- Наверное, мне стоит больше переживать из-за гибели Старого Питера, потому что это катастрофа гораздо большего масштаба, но я не могу. Я никогда его не видела, я не видела людей, который его населяли. Наверное, в реальности они все были такими старыми, что их смерти выглядели вполне обоснованными, тем более что из коренных жителей среди них никого не было. Они все были старенькими, хотя и выглядели молодыми. Я знаю, что постепенно их становилось всё меньше и меньше, пока не остались те, кто в момент образования Эры были совсем детьми и такими остались до самой смерти. Мне стоит больше раскаиваться в их смертях, но не получается. А вот с Александром установилась очень сильная связь, которую я постоянно ощущала, хоть и не давала себе в этом отчёта. Если бы в этот момент я смогла показать ему дорогу в Эру, он бы выжил. Если бы я не поддалась Тени и не отпустила руки, он не стал бы прыгать. Но он поднялся и прыгнул. Я тоже могла прыгнуть в тот день, когда мы впервые приехали в клинику, но смогла себя удержать. И он тоже долго удерживал себя, но потом сдался. Наверное, даже хорошо, что он выпрыгнул из окна, потому что если бы он прыгнул только в душе, это было бы хуже. Он стал бы безумным - по - настоящему безумным. Потерялся и как человек, и как существо, и вообще перестал бы осознавать себя. Лучше умереть, чем, ещё живя и дыша, уже не быть. Я бы так не хотела.
Я замолчала, глядя себе под ноги. Высказалась для самой себя и замолчала. Я признала правду, которую знала с самого начала, и поняла, что слова приносят облегчение. Казалось, я переложила часть своей вины на Макса, пусть он этого и не заметил. Боль сохранилась, но стала заметно слабее.
Александр был одержим Тенью, я знала это с самого начала, ещё с того момента, как только вошла в палату. И тем более когда он рассказал историю своего преступления, из-за которого попал в клинику. И он, наверное, знал, что рано или поздно наступит такой момент, когда больше не сможет противостоять своему наваждению, и в какой - то степени был к этому готов. Взбираясь на подоконник и выламывая решётку из пазов в кирпиче, он сам отрезал себе пути к отступлению. С чего я взяла, что его надо было спасать от этого шага? Потому что со стороны хотела знать, что в мире есть ещё один очень похожий на меня человек? Александр всё для себя решил, он шёл той дорогой, которая была перед ним открыта, не перелезая через опущенные шлагбаумы запасных путей. Имела ли я право пытаться его остановить? На этот вопрос я не знала ответа, и его вполне могло не быть.
Макс присел напротив меня на корточки, в пальцах тлела недокуренная сигарета. Он смотрел на меня снизу вверх и так ещё больше стал похож на ангела. У меня даже возникло желание прикоснуться к нему и убедиться, что он не плод моего воображения.
- Ты на самом деле веришь в это?- спросил он мягко.
Я кивнула.
- Верю. Хуже того, я это знаю. Не всякий, кто видит - безумен, помнишь? Тебе вовсе не обязательно забивать этом голову.
- Поздно, я уже забил.
- И тебя не пугает перспектива общения с... с такой, как я?
- Ни капельки. Это будет даже интересно. Я люблю общаться с нестандартными людьми.
Я не выдержала и улыбнулась. Нестандартная - ну надо же!
Макс пересел на диван, всё ещё вертя сигарету в пальцах.
- У нас в школе была кладовая, где хранились всякие тряпки - швабры, а ещё сломанная мебель, которая ждала плотника, старые транспаранты, плакаты, лозунги и даже большой бюст Ленина. Дверь запиралась на висячий замок, но каждый школьник знал, как можно вытащить дужку из двери. В этой кладовке проходили все свидания, она была самым укромным уголком школы.
- Интересная история.
- Да, интересная. И знаешь, что ещё?
- Что?
- Мне сейчас до смерти хочется тебя поцеловать.
Я засмеялась. Тревога не совсем отпустила меня, но на время отступила, и я чувствовала себя почти так же легко, как прежде. Если бы кто - то сказал, что я могу влюбиться в Макса, я бы не поверила. В этот момент речи о любви не шло. И всё-таки мне тоже захотелось, чтоб он меня поцеловал.
Но Макс не ждал моего ответа. Мы целовались в курилке, как школьники, сбежавшие от строгих учителей, и первый раз за два дня я подумала, что жизнь может быть вполне терпимой штукой.

Откуда - то потянуло дымом. Это был даже не запах, а ощущение гари, и такое слабое, что сначала ни Макс, ни я не обратили на него внимания. Тем более что у нас были занятия и поинтереснее. Возможно, я бы так ничего и не заметила, если бы Макс не поднял голову и не принюхался.
- Кажется, пахнет дымом.
- Конечно, это же курилка,- ответила я.- Здесь всегда пахнет дымом.
Видно было, что Макса мой ответ не устроил. Он сел, прислушиваясь. Мне показалось, что ухо уловило далёкий треск, но это было так недолго, что вполне могло и почудиться. Я тоже села и принялась застёгивать кофту.
- Слышишь что-нибудь?
- Не уверен,- покачал головой Макс.- Пойду, посмотрю.
- Я с тобой.
Мы встали с дивана, Макс не стал надевать рубашку и сразу направился к двери. Я же потратила несколько секунд, чтоб немного привести в порядок волосы, подняла голову и увидела серые струйки дыма, тянущиеся из вентиляционной решетки.
Потребовалась секунда, чтоб сориентироваться. Я помнила, что пару месяцев назад в редакции установили новую сверхчувствительную противопожарную сигнализацию. Что тут началось! Сигнализация вопила на всё здание по десять раз в день, она реагировала на всё подряд: тепло от ламп, сигаретный дым, громкий звук, а то начинала вопить просто так, без всякой видимой причины. В общем, промучившись какое - то время в бесплодных попытках присмирить чуткое устройство, начальство приняло решение попросту его отключить. В конце концов, за всё существование редакции в ней не случалось даже малейшего возгорания.
- Макс, смотри!
Я показала на вентиляцию. Макс посмотрел и кивнул.
- Тем более мы должны выйти. Неизвестно, на каком этаже...
Макс осторожно открыл дверь, и в курилку сразу начали вваливаться густые, тяжёлые клубы дыма. Я невольно отступила к стене, прикрывая нос рукой. Нельзя сказать, что я очень боялась огня, зато можно - что никогда не видела огня больше того, который разводят в мангале.
- Пошли,- приказал Макс и протянул мне руку.
Мы вышли в коридор. Дыма было так много, что уже в полуметре всё пропадало за серой завесой. Я закашлялась, но Макс не обратил на это внимания и потащил меня дальше по коридору в сторону лифта. На этаже, похоже, уже никого не было, во всяком случае мы никого не встретили, и было необыкновенно тихо. Так тихо в нашей редакции могло быть только по ночам, да и то не всегда.
Дым ел глаза и забивал лёгкие. Я бежала за Максом, не успев даже как следует испугаться, и только думала, что надо скорее выбираться, чтоб не было слишком поздно. Когда мы подбежали к лифту, дыма стало так много, что видимость упала до нуля.
Макс нажал на кнопку вызова, но ничего не произошло. Он нажал ещё раз, потом ещё и ещё, однако с тем же результатом: лифт не ехал. Макс треснул кулаком по сомкнутым створкам и выругался. Вот тут - то мне стало не по себе.
- Где лестница?- хрипло спросил он, всё ещё крепко держа меня за руку.
Я махнула рукой в сторону.
- В самом... конце коридора!..
- Пошли.
Мы не пошли, а побежали, и с каждым шагом дышать становилось всё более невыносимо. Горло драло так, словно мы уже попали в открытое пламя, по щекам текли слёзы, размывали тушь, и от этого глаза невыносимо драло. Макс тащил меня за собой, как на буксире, и я только старалась от него не отстать и не потеряться. Коридор, в обычные дни такой короткий, теперь казался просто бесконечным.
Уже подбегая к двери на лестницу, мы услышали шум, когда распахнули её, шум превратился в крики. Правда, доносились они откуда - то снизу, и мы поняли, что это кричат люди, которые так же, как и мы, спускались по лестнице. Макс не стал долго прислушиваться и сразу побежал вниз, заставляя меня перепрыгивать через три ступеньки. Дым только сгущался, но я чувствовала себя на финишной прямой и теперь была почти уверена, что успею выбраться до того, как потеряю сознание. В конце концов, наша редакция занимала девятый - десятый этажи, и это не казалось такой большой высотой.
Пожар бушевал на шестом этаже, мы поняли это, когда пробегали мимо и увидели языки пламени в открытой лестничной двери. Я на несколько секунд замерла, но Макс не дал мне времени полюбоваться на огонь и потянул дальше вниз. Его движения уже перестали быть такими быстрыми и уверенными, меня тоже шатало из стороны в сторону.
Пробежав ещё несколько этажей, мы наткнулись на разбитое окно и высунулись наружу, хватая ртом воздух и кашляя. Не улице перед зданием собралась огромная толпа из сотрудников офисов, располагающихся в здании, и зевак. Пожарных расчётов видно не было. Мы уже миновали половину пути вниз, но я не представляла, как пробегу ещё пять этажей в таком дыму. Уже сейчас ноги дрожали и подгибались, а голова раскалывалась от боли.
И в этот момент я почувствовала резкую боль в правой щиколотке, такую острую, что если бы не Макс, я бы упала. На секунду перед глазами потемнело.
- Что?- спросил Макс.
Я не ответила. Боль прошла так же быстро, как появилась, но остался её тонкий след, и этот след тянулся куда - то вверх, прямо в дым.
- Мне нужно наверх…- выдавила я, сама не веря тому, что говорю.
Макс снова схватил меня за руку и потянул вниз, но я вырвалась, мгновение стояла на месте, чтоб сделать последний глоток воздуха, текущего из окна, и побежала наверх.
Макс догнал меня в три прыжка.
- Не сходи с ума!- рыкнул он мне в лицо.
- Поздно!
Не знаю, как удалось вырваться, но уже через секунду я снова бежала по лестнице наверх, ведомая тем самым следом. Только бы выше, думала я, только бы выше.
Надеждам моим не суждено было сбыться, след оборвался напротив распахнутой двери, ведущей на шестой этаж.
Я выбежала на этаж и только теперь заметила, что Макс следует за мной. Махнула ему рукой, чтоб уходил, но он остался стоять на месте и что - то говорить мне с помощью жестов. Я ничего не поняла, хотя знала, что больше всего он хочет выбраться на улицу.
Шестой этаж занимали небольшие частные офисы, вдоль длинного коридора тянулись два ряда дверей, но огонь уже вышел в коридор и жрал пластиковую обивку стен. Я закрыла лицо, хотя дыма здесь было не так много, как на этаж ниже. Жар от пламени плавил кожу. Но я не сомневалась, что на этаже остался человек, и собиралась спасать его всеми доступными способами.
Заглядывать в каждую из дверей было совершенно бессмысленно, но это и не требовалось. Я была уверена, что знаю месторасположение человека, и не останавливалась не на миг, хотя уже не могла дышать, не кашляя. Перед глазами всё плыло, было жарко, душно и тяжело. Но не страшно. Я не чувствовала себя в ловушке, наоборот, я была спасателем, который должен вытащить из ловушки другого, а это в определённой степени добавляло мне сил.
- Возвращаемся!..- крикнул Макс.
Я согнулась, чтоб откашляться, и отрицательно покачала головой.
- Там... человек...
- Никого нет!..
Но я знала, что есть. Без всяких объяснений, без всяких "но" - просто знала. И бежала не потому, что мне очень хотелось бежать и кого - то спасать, а потому что была искренне уверена: если уйду ещё и я - человек погибнет. Падёт ещё одной жертвой моей неуверенности в себе.
Не знаю, как долго я бежала по коридору. Показалось, что несколько часов, хотя на деле могло пройти не больше нескольких минут. След заставил свернуть меня в один из офисов, и только когда я вбежала, поняла, что он охвачен пламенем. От жара меня начало мутить, я пошатнулась, но умудрилась устоять на ногах, так не за что и не схватившись.
- Есть тут кто?- крикнула я и тут же задохнулась кашлем.- Эй!..
Ответа не последовало, только трещал рыжий огонь. Я прошла немного вперёд, осмотрелась, потом вспомнила, что у пола меньше дыма и присела на корточки. Облегчения это не принесло, но я всё же упрямо поползла дальше в офис на четвереньках, продолжая всматриваться в полутьму горящими глазами.
- Есть кто?..
Не голос - хрип.
И в ту же секунду я вдруг поняла, что никого нет. Нет ни в этом офисе, ни вообще поблизости. Просто все ощущения исчезли, и я осталась один на один с огнём и удушьем. Это было так неожиданно, что в первые секунды я ничего не поняла. Но почти сразу навалился душный, отнимающий силы ужас. Развернувшись, я бросилась из этого офиса в коридор, и на моих глазах горящий шкаф, что стоял у стены, перевернулся и перегородил мне путь к двери.
Это было уже слишком. Я вскрикнула, шарахнулась назад, задела что - то ногой и неловко упала. Все мысли смело волной паники, когда я поняла, что сама заманила себя в ловушку.

[Sera]

Скрытый текст - продолжение 6 главы:

Он летел в пропасть, видя её через треснувшее ветровое стекло старенького "Москвича". Он даже не совсем понимал, машина ли летит в эту пропасть или дно пропасти решило выскочить навстречу. Не осознавал, что его пропасть - это всего-навсего овраг возле дороги. Для него, трёхлетнего малыша, овраг был глубочайшей бездной, а падение вместо положенных трёх секунд заняло долгие три часа.
Слева скрипел зубами отец, сзади пронзительно вопила мама. С треском ломались голые осенние кусты, когда кувыркающийся "Москвич" подминал их под себя, взрывами лопались стёкла. Всё воспринималось в отдельности, словно кадры кинофильма, где каждый эпизод должен иметь отдельное значение. Переворот, ещё переворот; голова отца, снова и снова бающаяся о руль; тело мамы, застрявшее между передними сиденьями; освежитель воздуха, мотающийся перед самым носом; серо - зелёная круговерть за тонкими стенками салона.
А потом финальный удар, самый сильный из всех. Это конец, теперь можно вздохнуть чуть спокойнее и открыть глаза.
Не тут - то было. Глаза не открываются, тела не чувствуется, словно его нет вовсе, зато отчётливо слышится характерное потрескивания, как будто где - то рядом разгорается костёр.
Но это не правильно! Никакого костра не было! Была пропасть, было бесконечное падение, была голова отца и взрывы стёкол - но не огонь!
Охватывает чувство неправильности, сначала помешанное на нечестности, как будто на диске с любимым фильмом оказалась другая запись, и только потом подмятое под себя ледяным ужасом.
Вот теперь я точно умру. Эта мысль свербит в голове, протискивается между извилинами, как червь в яблоке, и хочется вытащить её за тонкий розовый хвост. Вот теперь я точно умру...
Но смерть всё не приходит, а жар нарастает, а над закрытыми веками появляются красные блики огня. Паника окутывает с головой, но ни тела, ни голоса по-прежнему нет, и нет никакой возможности хоть как - то проявить свой страх. Если бы мог, он бы заорал, или постарался выбраться из груды металлолома, чтоб потом, как обычно, постараться "разбудить" отца. Мог бы, но на сей раз не может, лежит на сломанном сиденье в искорёженной машине, спеленатый ремнём безопасности, как большая кукла. Лежит не живой и не мёртвый, и молча ждёт, когда пламя подберётся совсем близко и проглотит его одним махом.
Паника парализует голосовые связки, сдавливает грудь, и дыхание останавливается само собой, по совершенно естественным причинам. От жара кажется, что кожа плавится и расползается в стороны, как свечной воск. И вот уже на сиденье никого нет, остаётся только немое полужидкое нечто, которое даже очень приблизительно нельзя назвать человеком. И так больно, так горячо, так непереносимо страшно!..
- Влад!.. Владик!.. Посмотри на меня, Влад!..
Голос мамы, только какой - то не такой, с трудом пробивается сквозь баррикаду кошмара, давит на голову и...
Влад с криком сел на кровати, осмотрелся, ещё не понимая, где очутился и что произошло, и только потом слегка расслабился. Его сразу начало трясти. Постельное бельё было мокрым от пота, волосы прилипли ко лбу, дыхание было надрывным и хриплым. Сколько длился сон, сколько времени он кричал, не замолкая ни на секунду? Неизвестно. Влад провёл руками по волосам, сжал бешено пульсирующие виски и отчаянно постарался выкинуть из головы жуткие отзвуки минувшего сновидения. Ничего не получилось.
Ему и раньше снился это кошмар, как он с родителями разбился на "Москвиче", возвращаясь в столицу из Саратова. И, как любой привычный и знакомый до мельчайших деталей кошмар, он ещё несколько лет назад перестал пугать до такого состояния, чтоб будить себя собственным криком. Но никогда - никогда - в этом сне не было такой неподвижности, и такого огня. В этом сне просто не может быть огня.
И тем не менее даже сейчас, уже совершенно проснувшись, Влад не мог отделаться от странного ощущения огня, его горячей, смертоносной близости. Он слез с кровати, хотя колени при каждом шаге грозили подломиться и бросить тело на пол, подошёл к окну и посмотрел на улицу. Была середина дня - Влад в последнее время часто спал днём. Ничего необычного за окном не происходило и даже не назревало. Несколько минут Влад смотрел на двор родного дома, в который выходило окно, потом отправился в ванную, включил кран и сунул голову под тугую струю чуть тёплой воды, но стоило закрыть глаза, как по векам снова начали прыгать красные огненные блики.
- Чёрт!
Влад тряхнул головой, разбрызгав воду по всему полу. Обычно такое действие не оказывало никакого эффекта, если нужно было прочистить мозги, но в этот раз произошло настоящее чудо. На ум пришло одно имя: Инга.
Грёза в беде!
На секунду Влад застыл, сражённый этой мыслью, потом бросился к постели, прыгнул на неё, но не стал дожидаться, когда тело коснётся матраца и выскочил из него на подлёте. Это было привычное дело - выход из тела, и не отнимало много энергии. Раз - и он уже смотрит на себя сверху, как какой-нибудь призрак.
За два дня Влад навещал Ингу всего несколько раз, и хотя оправдывал это тем, что она должна учиться выходить из трудных ситуаций сама, на самом деле всё объяснялось куда проще: он обиделся. Что бы не происходило, она всегда поступала по - своему, пропуская его советы мимо ушей. Она не пронимала его всерьёз, и Владу, несмотря на всю его любовь, а возможно, по причине любви, хотелось доказать ей свою незаменимость. Хотелось, чтоб она почувствовала себя без Хранителя, как без рук, ног и головы, и в итоге попросила его вернуться. Держаться на расстоянии было сложно, но Влад не хотел оставаться просто досадной помехой на её пути. Инга должна была оценить его общество, его работу, она должна была научиться уважать в нём мужчину, которого нельзя игнорировать и к мнению которого следует прислушиваться.
Интересно, подействовало ли? Если ощущения не лгали, а Влад привык им доверять, то его старания привели к прямо противоположному эффекту.
Но Влад опоздал. Когда он подлетел к редакции, а полёт занял не больше четырёх минут, Макс как раз выносил Ингу из горящего здания. Вокруг стояли машины "Скорой помощи" и пожарные наряды, во все стороны тянулись рукава, - в общем, борьба с огнём шла полным ходом. Влад наблюдал, как Макс (ненавистный Макс) положил бесчувственную девушку на медицинские носилки, как её лицо накрыли кислородной маской, как носилки втолкнули в глубину кареты. Макс запрыгнул следом вместе с врачами, у него был вид героя, только что прошедшего огонь, воду, медные трубы и снова огонь, чтоб только спасти свою ненаглядную принцессу. Влад скрипнул зубами от злости: опять этот Макс отличился! Как говорила давно почившая бабушка: чтоб ему пусто было!
Весь путь до самой больницы Влад проделал в карете "Скорой помощи", незаметно вися у всех над головами и внимательно следя за тем, что делали с Ингой. С неприязнью отметил, что на протяжении всей поездки Макс старался не выпускать руку девушки, злился, но ничего не мог с этим поделать. В какой - то мере Влад признавал, что журналист вытащил её из огня и имеет право на некоторый бонус, но всё в нём против этого протестовало. Это не Макс, а он, Влад, должен был защитить и спасти Грёзу от огня, при этом рискуя собственной жизнью. Почему же всё повернулось так несправедливо?
В больнице Влад ещё некоторое время побыл рядом с Ингой, упиваясь осознанием, что Макса в её палаты не пустили. Как потом оказалось, в палату реанимации вообще посторонних не пускали, но в тот момент это не имело никакого значения. Влад был рядом с ней и уже не понимал, как мог так долго на неё обижаться. Только когда начало темнеть, Хранитель отправился домой, на прощание запечатлев на её неподвижных губах неощутимый поцелуй.

Первое, что увидела, открыв глаза, был потолок такого ослепительно - белого цвета, которого не должно быть в мире. Несколько минут я тупо смотрела на этот нереальную белизну, видя за ней ало - рыжие отблески пламени, пелену душного дыма и ощущение бесконечной глупости. Да, именно так, именно в этом порядке. Огонь, дым и глупость, а потом темнота, накрывшая всё непроницаемым пологом. И казалось, что всё это было несколько минут назад, хотя разум подсказывал, что минуло гораздо больше времени.
Повернула голову на бок и сразу всё поняла: я в больнице. Не в психушке, как можно было ожидать, а в обычной больничной палате, в которой, кроме моей, стояли ещё три кровати, и все три пустовали. Справа высился одноногий штатив капельницы, стеклянный флакон, соединенный со мной тонкой прозрачной трубкой. Во рту стояла горечь, но в остальном я чувствовала себя не так плохо.
Попытка сесть провалилась по одной простой причине: я оказалась привязана к кровати за руки и ноги. В голову ударил страх, но уже через секунду я убедила себя, что в этом нет ничего плохого. Если привязали, значит, так было нужно. Чтоб не чувствовать себя кроликом в капкане, я принялась смотреть в окно на улицу, и хотя угол был таким, что мне осталась лишь узкая щель, этого оказалось достаточно, чтоб успокоиться.
Последнее, что я помнила - это как опустилась на пол в том злосчастном офисе, проклиная себя за глупость. И потом неудержимый кашель и желание закрыть глаза и немного поспать. Я терпела столько, сколько это вообще было возможно, и сама не заметила, как сознание покинуло меня.
Значит, меня успели спасти, вытащить до того, как я окончательно задохнулась. Интересно, кого мне следует за это благодарить?
Вошёл врач в сопровождении группы молодых мальчиков и девочек, все с серьёзными лицами и азартными глазами. Несложно было понять, что это привели на экскурсию студентов. Я молча, ни разу не поморщившись, вытерпела, как они по очереди меня осмотрели, хотя лежать без одежды под пристальными взглядами, ползающими по коже, как ручейки муравьёв, было неприятно. Потом врач продублировал их деятельность и клятвенно заверил меня, что при условии хорошего самочувствия уже завтра меня переведут в общую палату, но так как я в течение трёх дней не приходила в себя, стоит немного понаблюдаться. Я с ним согласилась и пообещала выздоравливать максимально быстрыми темпами.
Когда они ушли, я вздохнула с облегчением, и не только по причине возобновившегося уединения. Меня отвязали от постели, чему я была очень рада. Теперь при желании я могла повернуться на бок или сесть, и хотя такого желания не возникало, казалась себе свободной.
В коме я пробыла три дня. Значит, лгут те, кто утверждает, что, находясь без сознания, они путешествуют по невероятным мирам собственного сознания, открывают доселе запертые двери и проникают в самый тайные и самые неприглядные уголки души. Со мной ничего похожего не случилось. Закрыла глаза - открыла глаза. Посерединке мгновение темноты, которое не стоит даже мимолётного внимания. Вот и вся кома.
- Я рад, что с тобой всё в порядке.
Я не ожидала услышать голос Влада и вздрогнула.
- Здравствуй,- ответ получился слишком сухим, чтоб напомнить дружелюбие.
- Привет. Как самочувствие?
- Лучше не придумаешь. Давно ты здесь?
- Не переживай, в самый пикантный момент я отвернулся.
Я немного помолчала, подумав, что напрасно злюсь на Влада. Как раз он тут и не причём.
- Ты давно не появлялся,- заметила я.- Что случилось?
- А разве это было необходимо?- вопросом ответил Влад.- Мне так не показалось.
Хоть я его не видела, по голосу чувствовалось, что Влад стоит рядом с постелью. Я повернулась, чтоб казалось, что я его вижу и не говорю с пустотой.
- Я разве говорила, что ты не нужен мне?
- Нет, но ты ясно дала это понять. Разве ты послушалась хотя бы одного моего совета? Ты всегда всё делала по - своему, правильно это или нет, и тебя не интересовало, что я думаю на сей счёт. Я твой Хранитель, но глупо хранить человека, который сам не хочет быть защищённым. Ты чуть не погибла вместе с тем сумасшедшим, ты чуть не погибла в огне, и мне кажется, что это ничему тебя не научило. В следующий раз, когда тебе снова что - то покажется правильным, ты опять меня не услышишь. Так ради чего всё? Быть Хранителем добровольной самоубийцы - худшее из дел.
Мне показалось, что эту речь Влад проговаривал про себя уже несколько раз, так страстно и без запинок звучал его голос. Но от этого она не перестала быть правдивой. Если вспомнить, сколько раз Влад пытался остановить меня без всякого эффекта, становилось понятно, что его негодование обоснованно.
- Прости, в следующий раз я буду тебя слушать.
Влад усмехнулся.
- Почему мне кажется, что это отговорка?
- Честное слово, я постараюсь услышать. Только...
- Что?
- В последний раз я не уверена, что идти в огонь меня заставил Захватчик. Мне кажется, это я сама.
- С чего ты это взяла?
- Не знаю, не совсем уверена, просто... словом, я не знаю, почему так думаю. Немного другие ощущения, чуть иной угол зрения, и не забывай об одной простой детали: я сумасшедшая.
- Ага, и изо всех сил заостряешь на этом внимание. Уже готова кричать на всех углах: "Смотрите, я рехнулась!"- или пока подождём?
Я поморщилась и потёрла лоб.
- Ты меня не понимаешь. Легче лёгкого свалить все грехи на Захватчиков, этаких киношных злодеев, которые всех мочат направо и налево, да только рано или поздно придётся допустить, что сама я тоже далеко не от мира сего. И смертей за моими плечами никак не меньше, если не побольше.
- Ты - Грёза, на тебе лежит большая ответственность.
- Правда? И в чём же она состоит? Прости, но я до сих пор не поняла. Если вся моя миссия - это бегать от Захватчиков и пытаться понять, что в моих поступках от меня, а что навязанное,- то прости, но лучше бы я сгорела. И то смысла было бы побольше.
Влад на несколько минут замолчал, и я уже подумала, что он снова ушёл, но ошиблась.
- Раньше титул Грёзы был чистой формальностью,- сказал Влад после молчания.- Почётной привилегией. Грёза - это есть хозяин или хозяйка Эры. Без Грёзы нет Эры и быть не может, так что она просто должна была беречь себя и по мере возможности помогать смятённым душам обрести некоторую уверенность в себе и хотя бы временную безопасность. Кстати, Эра - это защита не только от Захватчиков, но и от жестокости людей, от страхов и опасностей реального мира. Многие больные, с которыми ты встретишься, не могут заботиться о себе в реальном мире, они слишком странные и слишком напуганные.
Но сейчас, вернее, в последние лет сорок, задача Грёзы заключается ещё и в том, чтоб держать в целости Заслон. Твой отец держал его очень долго, и всё же недостаточно, а так как после его смерти прошло уже несколько лет, результаты его трудов практически перестали быть заметны. Заслон рушиться, через какое - то время Захватчики смогут его прорвать, и тогда и Эре, и тем, кто в ней живёт, и тем, кто ищет в ней укрытие придёт конец. Безумие накроет весь город и всех, кто в нём есть.
Вот твоя основная задача - держать Заслон. Но ты даже себя держать не в силах, не говоря уже о чём - то большем. Я не хотел говорить тебе ничего, пока ты не научишься владеть собой хоть в малой степени.
- А если это никогда не произойдёт? Если я никогда не научусь отличать правду от вымысла и вымысел от наваждения?
- Это будет очень печально.
Влад говорил совершенно спокойно, и меня это разозлило. Создавалось ощущение, что меня всё это не касалось вовсе, и он делал одолжение, раскрывая глаза на действительное положение вещей. В конце концов, Эра была моим миром, и только я могла знать, что и как следует делать. И если возникла необходимость держать Заслон - то я буду его держать. Если мог мой отец, то я тоже всё смогу.
- Вот что я решила,- сказала я, приподнявшись на локтях.- Нам нужно вернуться в Эру. Сейчас же.
- Я не уверен...
- Зато я уверена. Ты мой Хранитель, но не надсмотрщик. Или нет?
- Хорошо, я всё понял,- мрачно ответил Влад, и я чуть не улыбнулась, представив его насупленную физиономию. Мальчик был честолюбив, и я ещё не решила, нравится ли мне это.- Закрой глаза и посмотри как бы внутрь себя. На этот раз можно обойтись без всяких окон, хотя если ты не уверена в своих способностях...
- Я всё сделаю,- отрезала я, пресекая всякие попытки сделать мне поблажку.
Всё оказалось даже проще, чем я думала. Это был как небольшой провал, щёлк - и я уже в своём внутреннем мире - в Эре. Никакого головокружительного полёта, никаких спецэффектов. Всё так буднично, словно я проделывала это уже много десятков раз.
Я осмотрелась, увидела стоящего рядом Влада, его квадратные от удивления глаза и сообразила, что на мне нет одежды. Торопливо прикрыла все доступные для прикрытия места, чувствуя, как щёки заливает густая краска.
- Не что ты вытаращился? Отвернись!
Влад ещё несколько секунд смотрел на меня, потом всё же отвернулся.
- Хорошо выглядишь,- прокомментировал он.
Конечно, приятно было это услышать, и всё же мне требовалась хоть какая - то одежда.
- Я не виновата, что в реанимации лежат голыми,- ответила я, озираясь по сторонам в поисках чего-нибудь такого, чем удобно было бы прикрыть наготу. Как назло, вокруг не наблюдалось ничего подходящего.
- Так придумай себе что-нибудь.
- Хороший совет, сейчас воспользуюсь,- съязвила я.
- Нет, я серьёзно. Это твой мир, мир твоего воображения, так что шмотки - не проблема. Только продумай как следует, чтоб не остаться, предположим, без трусов.
Терять было уже нечего, так что я прикрыла глаза и начала фантазировать. Сначала нижнее бельё, потом джинсы, свитер, тёплый жилет, потом носки и кроссовки. Я старалась представить их как можно точнее вплоть до последнего шва или заклёпки, а так как часто просматривала дамские журналы, особых проблем не возникло. Когда открыла глаза, я уже была полностью одета.
- Великая сила мысли,- констатировала я удовлетворённо.- Подсматривал?
- Кто? Я?- Влад обиженно выпятил нижнюю губу.- Никогда в жизни, честное слово.
- Уже лучше. Будешь дерзить мне - испепелю на месте.
- Полегче со словами, если на самом деле не хочешь меня испепелить,- быстро ответил Влад.- Не думаю, что мой обгоревший труп доставит тебе эстетическое удовольствие.
Я поёжилась и решила впредь воздерживаться от цветистых метафор, чтоб, не приведи Господь, не воплотить их в реальность.
Подняв голову, я увидела перегораживающий горизонт Заслон и сразу расстроилась. Даже невооружённым глазом было заметно, что из просто багрового он превратился в тёмно - багровый, так что чёрные волны казались почти незаметными. Ещё мне показалось, что он увеличился, раздался в ширину и высоту, но это могло быть лишь плодом разыгравшегося воображения. В любом случае, маленький или большой, тёмный или чуть светлее, Заслон нёс в себе угрозу, и с этим нужно было что - то делать. Не убрать его, нет - заслон был единственным форпостом, хоть как - то сдерживающим голодных Захватчиков,- но хотя бы попробовать контролировать.
Я помнила свою первую и единственную попытку немного усмирить Заслон в свой прошлый визит, и ещё лучше помнила, что после этой энергозатратной процедуры едва могла стоять на ногах. Возможно, это и был мой мир, где малейшего движения разума могло хватить, чтоб образовать новую реку в русле давно пересохшей или построить дворец, только Заслон к нему не принадлежал. Он вообще в какой - то степени был вне всех миров, и уж тем более не подчинялся силе моих мыслей. Только чистая энергия могла слегка его приостановить, и не чья-нибудь, а моя как наследницы долгой династии Грёз.
- В больничной палате все представлялось куда как проще,- пробормотала я.
- Что?
- Нет, ничего, просто мысли вслух. Что теперь делать?
Влад выкатил глаза в притворном изумлении.
- Кажется, ты взяла бразды правления в свои руки. Или я заблуждаюсь?
- Прекрати, ты же хорошо понимаешь, что я тут как дикий абориген в центре города. И не заставляй меня перед тобой пресмыкаться, иначе отшлёпаю.
- Ах, отшлёпайте меня, отшлёпайте!
- Влад!
Парень тяжело вздохнул.
- Господи, как же с тобой тяжело. Сейчас мы направимся к Куполу, тебе всё же надо пообщаться с членами Совета Эры. Если кто и может подсказать, как укротить Купол, то только они. Во всяком случае, стоит на это надеяться, других вариантов у меня нет.
Я осмотрелась.
- И как далеко нам надо идти?
- Я бы сказал, что не очень далеко, за пару часов точно доберёмся, если ты не решишь посетить местные музеи. Сначала до границы Старого Города, а потом и по самому Городу, хоть его так уже и не стоит называть.
Влад помрачнел, и я осторожно, по-дружески, ударила его кулаком в плечо:
- Не вешай нос, это ещё не конец.
- Я и не думал вешать. Пошли, нечего ловить ворон.
Мы двинулись по улице параллельно Заслону, потом несколько раз сворачивали в проулки и переходы. В этой части прадедовской Вены я ещё ни разу не была, и хоть разрушения, доставшиеся на её долю, были очевидны, всё выглядело живо и по-хорошему старо. Со мной или без моего присутствия этот город жил, и отлично чувствовал бы себя, даже если бы я никогда о нём не узнала. Он был как частью меня, так и совершенно обособленным местом, самостоятельным и в какой - то мере прогрессирующим.
- А другие есть?- спросила я, сама толком не поняв своего вопроса.
Влад шёл немного впереди, но обернулся и нахмурился.
- Не понял.
- Я имею в виду, есть ещё такие миры, как этот? У других людей?
- Я же говорил, что у каждого человека есть свой внутренний мир, который...
- Да, да,- перебила я,- всё помню, лекция очень познавательная. Но я имею в виду другое. Есть в чьём-нибудь мире такой же город? Ведь не может быть, чтоб из всех почти шести миллиардов людей только я была такой уникальной.
Влад покачал головой.
- Во-первых, уникальна вовсе не ты, и вообще не факт, что кто - то, кроме твоего прапрадеда, способен создать такой город. Во - вторых, в мире из этих шести миллиардов половина людей совершенно нормальны, так что у них нет никакой нужды прятаться внутри собственных миров и прятать там других. И потом, с чего ты взяла, что вот так залезать в этот мир и хозяйничать в нём - это нормально? Может, это и есть то самое, что здоровые люди называют клиникой? Подумай об этом на досуге.
Я пристыжено заткнулась. Влад, этот мальчишка, снова прочитал мне лекцию и в конечном итоге выставил круглой дурой, и похоже, получил от этого процесса массу удовольствия. Как же мне хотелось дать ему хорошего пинка, что не умничал, но это было совершенно не в моём духе. К тому же победа в словесной баталии всё равно оставалась за ним, только подкреплённая моей злостью.
- Если другие миры и существуют, об этом никому не известно, в том числе, скорее всего, и их хозяевам,- произнёс Влад спустя десять минут, когда я уже смирилась с тем, что больше ничего не узнаю.- Чужой мир - это всегда очень сложно. Может, у некоторых он куда прекраснее и фантастичнее, чем Эра, и там живут такие существа, по сравнению с которыми блики покажутся самыми заурядными товарищами. Мы этого не знаем, сейчас все они для нас закрыты, так что если ты хотела найти таких же Грёз, как сама, то тебя ждёт разочарование. Они могут быть, грезить никому не запрещено, но быть Грёзой и знать, что ты Грёза - это очень разное.
Я вздохнула:
- Жаль.
- Жаль,- согласился Влад, но по его тону было совершенно не понятно, на самом деле он об этом жалеет или просто поддакивает мне.
- А как ты попал в Эру?- спросила я.- Ты не производишь впечатления сумасшедшего.
- Я и есть не - сумасшедший,- ответил Влад, по-прежнему быстро шагая впереди меня. Он не потрудился обернуться, отвечая, но я не обратила внимания.
- Как же в таком случае? Как ты узнал об Эре? Что тебя к ней подтолкнуло?..
Влад обернулся так стремительно, что я едва на него не налетела. Он был лишь слегка бледен, но напряжённые скулы и слишком блестящие глаза заставили меня прикусить мой болтливый язык.
- Я не хочу говорить об этом,- отчеканил Влад.- Потом.
- Хорошо, я не настаиваю,- поспешно кивнула я.

[Sera]

Скрытый текст - продолжение 6 главы:

Вскоре мы вышли на самую окраину, за которой начиналась ровная, как стол, каменная пустыня. Я не могла представить, что на этом месте когда - то, не так давно стоял город, по улицам ходили люди и ездили дилижансы, на изогнутых арками мостиках целовались влюблённые. Город далёкого прошлого и одновременно настоящий, как бывают настоящими только самые тёплые воспоминания.
Снова укололо чувство вины. Конечно, я сделала всё не нарочно, не подозревая о возможных последствиях, не подозревая даже о самой Эре, но эти мысли почему – то совсем не утешали.
- Идём,- поторопил меня Влад.
Купол можно было рассмотреть маленьким пятнышком на самом горизонте, и казалось, что до него никак не меньше десяти километров, если не больше, однако выбора у меня было немного. Я вздохнула и пошла за Владом, уверенно шагающим по твёрдому каменному крошеву. Камешки под ногами были такими мелкими, что почти напоминали песок, один раз я остановилась и присела, чтоб рассмотреть его получше, и заметила, что среди них попадаются малюсенькие комочки ниток, частички стекла, дерева - в общем всего, что может составлять остатки города, растёртого в порошок. Влад остановился, поджидая меня, нетерпеливо постукивая ногой, и я решила, что с осмотром можно немного подождать. Если Владу и было неприятно или тяжело идти по этой земле, то внешне это никак не проявлялось.
Так молча мы прошли больше половины пути. Хотя было прохладно, я вспотела и хотела снять жилет, но потом передумала.
- Я могу изменять тут погоду?- спросила я.
Влад покосился на меня через плечо.
- Погода чаще всего подчиняется твоим эмоциям. Негативные – ветер и дождь, гроза, позитивные – тепло и солнце. Сейчас ты в растерянности - погода неопределённая – ни тепло, ни холодно.
- Значит, можно сделать лето и ходить в шортах?
- Думаешь, это настолько важно?
Я пожала плечами. Его покровительственный тон уже начал меня слегка раздражать. Если я хочу, чтоб в моём собственном мире всё время царило тёплое лето, значит, имею на это полное право. А почему нет? Кто мне запретит?
Город почувствовал раздражение и ответил усилившимся ветром. Влад передёрнул плечами.
- Мне кажется, сейчас не время устраивать эксперименты с погодой, даже небольшое нарушение равновесия может привести Заслон в движение. Ты уверена, что сможешь удержать его и стабилизировать? Не думай, что я тебе не доверяю, и всё же сейчас мне это кажется маловероятным.
Я сердито вздохнула. Влад, как всегда, оказался самым мудрым и предусмотрительным, а я снова выглядела школьницей - недоучкой. И пусть этого не видел никто посторонний, всё равно было чертовски неприятно. Если в самом начале нашего знакомства мне смутно померещилось, что Влад может испытывать ко мне некие трепетные чувства, то теперь должна была честно признать: ошиблась. Какой там трепет, порой казалось, что он едва может меня выносить, и тогда зловредный червячок внутри меня радовался и приговаривал: "Всё равно у тебя, дружок, нет выбора, так что нравится тебе это или нет, но ты должен меня охранять. Терпи, казак".
Следует признать, что в моей жизни почти всегда находился такой человек, который был или считался умнее меня. Он принимал самые правильные решения, знал самые правильные ответы и самые удачные выходы из всех жизненных ситуаций. В школе ко мне обычно приставляли ученика посильнее, чтоб он шефствовал и помогал не отстать, все учителя так и норовили установить за мной тотальный контроль, дома с ролью ведущего хорошо справлялась мама, и даже парни, с которыми я периодически начинала встречаться, сразу начинали давать полезные советы. Порой мне чудилось, что сам Господь Бог вывел у меня на лбу крупными печатными буквами: "Нуждается в опеке". А ниже натыкал точек, чтоб Его слова мог прочесть любой слепой. И если прежде я относилась ко всему этому довольно спокойно, не считая нескольких попыток сопротивления, то явное покровительство Влада выводило из себя. Он не был ни умнее, ни талантливее меня, и, в конце концов, он влез в мой внутренний мир без моего согласия. И было очень странно оттого, что я молча шла следом за ним, принимая главенство Влада как данность.
Не зря мама когда - то давно, может, лет пять назад, сказала, что гордость во мне, может, и есть, только до неё трудно докопаться. Она, чёрт побери, была права, и теперь мне пришлось это признать.
По мере нашего продвижения Купол совета становился всё ближе и ближе. Сначала это было совсем незаметно, но постепенно я начала замечать, что вижу уже не размытое пятнышко на горизонте, а вполне отчётливое куполообразное здание, больше похожее на наполовину врытый в землю мяч. Правда, размеры его продолжали оставаться загадкой, потому что Купол так сильно был схож по цвету с небом, что порой терялся на его фоне, а порой начинал темнеть, как грозовая туча.
Влад замедлил шаг, и я снова едва не налетела на его спину. Теперь мы шли совсем медленно, еле переставляя ноги, но когда я посмотрела на лицо моего Хранителя, намереваясь задать естественный вопрос: "Почему мы больше не торопимся?"- ничего говорить не потребовалось. Я без слов поняла, что Влад нервничает. Что он напуган, как бывают напуганы школьники у дверей экзаменационного кабинета.
Когда Влад до этого говорил мне о Совете, я сразу представила себя круглый стол во главе с добрым королём Артуром. И теперь, хоть продолжала цепляться за эту мысль, но подумала, что всё может оказаться не таким радужным. По выражению лица Хранителя можно было судить, что ничего приятного нас впереди не ждёт.
- Они ничего тебе не сделают,- сказала я.- Не волнуйся.
- Кто не сделает?- быстро спросил Влад.
- Совет.
- Почему я должен волноваться перед встречей с Советом?
Я пожала плечами.
- Потому что ты должен был уберечь меня от Тени, но не уберёг. Потому что должен контролировать каждый мой шаг, но это выше твоих сил. Потому что должен был остановить меня прежде, чем я успела уничтожить культурный центр Эры, но не смог. Продолжать?
Влад резко обернулся, его смуглые щёки посерели, а глаза стали огромными и совсем чёрными. Мои слова были для него пощёчиной, даже хуже пощёчины, потому что боль от удара по лицу никогда не может быть сильнее удара по чувствам, в частности по большой мужской самооценке. Он уже был готов ответить мне, уверена, ответить так, чтоб оправдать себя, не оправдываясь, и сжатые в кулаки пальцы поднялись к самому лицу, Но сдержался, развернулся и почти бегом припустил к Куполу. Его подошвы выбивали из земли крошечные облачка пыли.
Почти моментально я поняла, что раскаиваюсь в сказанном. Не погрешила против истины, просто не всякую правду стоит говорить вслух. И я знала, почему всё же сказала - из мести, из мелкого пакостничества.
- Влад, подожди.
Он не отреагировал.
- Влад, остановись, я должна тебе кое - что сказать.
Он остановился, тяжело дыша, и повернулся, всё такой же бледный, но теперь ещё и злой.
- Хочешь напомнить об очередной моей ошибке? Давай, валяй, мне уже всё равно! Я же просто бездарный урод, верно?- В его глазах стояли злые слёзы, но мне и в голову не пришло, что он позволит себе расплакаться.
- Нет,- ответила я спокойно,- не это. Хочу сказать, что может быть ты и не самый идеальный Хранитель, и я, может быть, потенциальная самоубийца, но я никому не позволю тебя убрать. И если ты сам не горишь желанием поскорее от меня избавиться, будь уверен, я не дам на тебя нападать.
- Я сам могу о себе позаботиться,- буркнул Влад в ответ, но мне показалось, что часть злости всё же покинула его взгляд.
- Я в этом не сомневаюсь.
Вот теперь месть свершилась полностью: я обвинила и я же даровала прощение. И Влад вынужден был принять эту чрезвычайно горькую пилюлю моего главенства. Мелочь, а приятно.

К Куполу совета мы подошли почти через два часа, последние несколько сот метров преодолели почти приставным шагом, и я поймала себя на том, что мысленно уговариваю Влада идти ещё медленнее. Купол горбился перед глазами гигантским полукружием, по его поверхности проходила серая рябь, и я не сразу сообразила, что это просто причудливое отражение пасмурного неба. По спине побежали мурашки, я поёжилась, но не дала себе возможности остановиться.
У стены мы замерли. Видно было, что Влад мнётся.
- А что, если там никого нет?- задала я вопрос, который стоило бы вспомнить раньше.
- Я не хочу об этом думать,- сразу ответил Влад, но с места не двинулся.
Я глубоко вздохнула.
- Тогда идём.
- Идём.
Он сделал ещё шаг вперёд. Я хотела было сказать, что здесь двери нет, но в этот момент в сплошной стене образовался проход, и Влад вместо того, чтоб впечататься носом в Купол, вошёл внутрь. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним, но войдя, я едва смогла устоять на ногах. Не было ни пола, ни потолка, ни стен, только сплошное ночное небо, усыпанное мириадами крупных звёзд. На секунду показалось, что я зависла в космическом пространстве, голова закружилась, и если бы Влад не удержал меня за руку... Только когда прошел приступ головокружения, я смогла осмотреться как следует и понять, что если потолок и стены действительно расширяли пространство до бесконечности, то пол был вполне материальным. И всё же, идя по нему, очень трудно было отделаться от ощущения, что под тобой ничего нет.
В самом центре Купола был образован широкий круг из висящих на небольшом расстоянии от пола тарелочек. На каждой из этих тарелочек стоял человек, мужчина или женщина. Все они были одеты в длинные тёмно - синие плащи с капюшонами, откинутыми на спины. Я лишь пробежала взглядом по их лицам, заранее уверенная, что никого не знаю. Как я могу знать членов Совета, который создавался без моего участия?
- Инга!
Один из людей спрыгнул со своей тарелки и побежал ко мне, растерянно стоящей посреди зала. Его плащ развевался на бегу, капюшон мотался из стороны в сторону вместе с массой каштановых волос. Человек бросился мне на шею прежде, чем я успела понять, что произошло, и принялся тискать.
- Эй!..
В этот момент человек поднял голову, и я узнала Эмму, свою лучшую подругу. Мы начали дружить с ней с первого дня моего приезда в Лондон и до того дня, когда она разбилась, и даже после того. Но меньше всего я ожидала увидеть её здесь.
- Узнаёшь меня?- спросила Эмма весело, хотя её глаза блестели слезами.
Я растерянно кивнула.
- Узнаю. Но Эмма, ты же...
- В коме, уже год и семь месяцев.- Она кивнула.- Всё правильно. Я как-нибудь расскажу, что тогда со мной случилось, но давай не сейчас, хорошо? Я думаю, нам удастся поговорить вне стен Купола.
- Согласна!- Теперь пришла моя очередь её обнимать.- Как же я рада видеть тебя! Просто не верится.
Эмма повернулась к остальным плащам, наблюдающим за нашей встречей без особого любопытства. Я заметила, что многие из членов Совета довольно молоды, хотя в реальности они, возможно, превратились в древних стариков, и только один из них соответствовал моему представлению: высокий длиннобородый старик, держащий себя так, словно в его руках была власть всего мира. Всего, включая Эмму, их было двенадцать. Не так много, если разобраться, но от их пристальных взглядов мне стало не по себе.
- Добрый день,- поздоровалась я.
Старик широко улыбнулся, притянул ко мне руки и ответил неожиданно ясным голосом:
- Приветствую тебя, Грёза. Добро пожаловать в Эру.
Потом он, а за ним и все члены совета склонили передо мной головы. Я окончательно растерялась, оглянулась на Эмму, ища её поддержки, но подруга тоже стояла, сложив перед собой руки и склонив голову, словно молилась. Никто не двигался.
- Скажи, что ты довольна,- прошептал на ухо Влад.
- Я довольна,- повторила я громко, чувствуя себя при этом полной дурой.
Однако это помогло, люди на тарелках выпрямились и снова впились в меня взглядами, и я понимала, что каждый примеривает ко мне пока что неизвестную мне самой роль и гадает: справлюсь или нет. И была я Грёзой или нет, но сейчас мне предстояло доказать свою компетентность.
Влад дёрнул меня за рукав, вы вместе вошли в круг и встали на большую центральную тарелку, лежащую на полу. Тарелка тут же подняла нас на нужную высоту. Теперь мы уже не могли видеть всех, но я встала так, чтоб быть лицом к старику - он показался мне самым главным.
- Ты должно быть, уже знаешь, что это за место,- сказал старик.
Я согласно кивнула.
- Эра.
- Я рад, что ты здесь, хотя и немного раньше срока. Твой отец хотел, чтоб ты узнала об Эре в двадцать лет, но, к сожалению, не всем планам уготовано сбыться.
- Я тоже рада здесь присутствовать.
- Я представлю тебе членов Совета, но если ты не сможешь сразу запомнить все имена, не расстраивайся. У нас, я надеюсь, будет время познакомиться ближе. Меня называют Старейшим, так что можно считать, что это и есть мой имя. Справа от меня Карл Мюллер, регент твоего дедушки Тимофея.
Высокий мужчина с худым лицом и очень впалыми щеками поклонился мне и на сей раз выпрямился самостоятельно. Острый нос был загнут вниз, придавая лицу сходство с хищной птицей, взгляд был острым и цепким, так что я сразу почувствовала себя рыбкой, насаженной на рыболовный крючок.
- За ним стоит Герхард фон Брустбах, тоже регент твоего деда.
Фон Брустбах, тоже довольно высокий, но плотного телосложения и с короткими усиками над верхней губой, в свою очередь поклонился мне. Вроде бы он выглядел вполне дружелюбно, но я так и не смогла понять, как следует относиться к этому человеку.
- И Штеффи Грантман, третий регент Тимофея.
Молодая женщина с туго собранными на затылке волосами и красивыми зелёными глазами быстро поклонилась и подарила мне короткую улыбку.
- Далее я представлю регентов твоего отца, Грёза. Первым стоит Уильям Роуэлл, его старый друг.
Роуэлл оказался мужчиной средних лет и самой заурядной внешности, какую себе только можно представить. Встретив его на улице, я бы ни за что его не узнала, просто потому, что не заметила. Однако его серьёзное лицо показалось мне приветливее улыбки Штеффи Грантман, и к тому же он был другом моего отца. Когда он поклонился, я не удержалась и чуть поклонилась в ответ.
- Томас Ванскрафт.
Поклонился симпатичный мужчина, чем - то похожий на Пола Маккартни.
- Александр Уорингстон.
Александр не поклонился, как все, а лишь слегка кивнул, и его взгляд был таким настороженным, словно он чего - то ждал от меня. Или чего - то опасался. В любом случае я практически сразу поняла, что у него нет ко мне доверия, и приготовилась платить ему той же монетой.
- Виктория Виллен.
Виктория была такой молоденькой, что походила на мою ровесницу, хотя я понимала, что она гораздо старше. Она не поклонилась, как все, а присела в неглубоком реверансе, и весёлые кудряшки волос на секунду скрыли её лицо. Мне она понравилась с первого взгляда.
- Гарольд Дикстон.
Вот уж с кем мне не хотелось бы знакомиться поближе, так это с Гарольдом Дикстоном. Хотя он поклонился и вообще вёл себя очень сдержанно, я уже знала, что друзьями нам не быть. Он буквально источал ледяной холод.
- Анастасия Давыдова.
Не слишком симпатичная женщина поклонилась мне, оставшись при этом совершенно невозмутимой. Я не смогла понять, как к ней стоит относиться, и отложила этот вопрос на полку незавершённых дел.
- Дмитрий Воскресенский.
Мне поклонился молодой человек, чьи длинные чёрные волосы были перехвачены кожаным шнурком, и широко, радостно улыбнулся.
- Добро пожаловать, Грёза.
- Спасибо,- ответила я.
Старейший сделал паузу, чтоб мы наговорились, и продолжил:
- А это Эмма Уоренн, с ней ты знакома.
Эмма поклонилась мне, хотя, я уверена, знала, что может этого не делать. Я просто не верила своему счастью - у меня в Совете была подруга, а не только эти суровые товарищи, не знающие, чего от меня можно ожидать. Видеть её было настоящим удовольствием, а говорить - и вовсе чудом.
- Я не сомневаюсь, что Хранитель ввёл тебя в курс дела,- проговорил Старейший.
Я пожала плечами.
- Что - то он мне рассказал, но я не знаю, это ли дело вы имеете в виду. Относительно Заслона я знаю следующее: в последнее время он очень нестабилен, и требуется успокоить его, пока не стало слишком поздно.
- Верно, и к вопросу о Заслоне мы ещё вернёмся сегодня, но пока меня больше интересует другое. Ты знаешь, что в тебе Захватчик?
- Знаю, Влад мне рассказал.
- И что ты думаешь по этому поводу?
- А что я должна по этому поводу думать? Постараюсь не рехнуться по мере своих способностей.
Я в самом деле не понимала, куда клонил Старейший, когда задавал такие странные вопросы. Что я думаю по поводу Захватчика? Ничего не думаю, просто боюсь его, но постараюсь не поддаваться обманным уловкам.
- Если вы хотите узнать, что произошло со Старым Городом, то могу ответить со всей ответственностью: его уничтожила я. Правда, у меня и в мыслях не было ничего уничтожать, но так случилось, и если за это предусмотрено наказание, то вот она я вся перед вами. Наказывайте.
Выпрямившись, я посмотрела на Старейшего в упор, но он видал в своей жизни и более грозные взгляды, а потому ничуть не смутился.
- Что же, гибель Старого Города и всех его обитателей - это тяжёлый удар, не скрою. Многие десятилетия я общался с населявшими его людьми, многие из которых всё чаще предпочитали Эру своей настоящей жизни. Они были стары, кто - то болен, кто - то прикован к инвалидному креслу и кровати, кто - то слеп, кто - то одинок. Я всех их знал в лицо, многих проводил сюда сам, когда ещё мог это сделать, и потому мне было особенно больно их потерять. Всё так. То, что ты сама признала свою ошибку - очень хорошо. Но я хочу, чтоб ты понимала: Эра - твой мир, и ты несёшь ответственность только перед своей совестью. Больше ни перед кем. Да, многие поколения твоих предков хранили Эру, тратя на это свои жизни, но я говорил каждому из них при первой встрече и говорю сейчас тебе: это твой мир, и только ты здесь властна. Если существование Эры тебя не устраивает, если ты не желаешь брать на себя ответственность за многие сотни чужих жизней, то ты и не обязана этого делать. В твоих силах распустить Эру, как старый носок, и пусть люди доживают свои жизни в своих телах, данных им Богом. Я не знаю, что есть смерть, конец это пути или только начало, но я знаю одно - она неизбежна. Если не чувствуешь в себе силы или желания быть Грёзой - не будь ей, и пусть всё идёт своим чередом, как было заведено многие сотни лет назад. Ты понимаешь мои слова?
Я кивнула.
- А как же то, что человек, умирая в Эре, умирает и на самом деле?
- Это правило будет действовать, пока существует Эра, но исчезнет с её упразднением. Никто не умрёт оттого, что в своём воображении ты пожелаешь ему смерти. И никто не будет требовать у тебя защиты, и никто не станет говорить, что Заслон без тебя рухнет.
- А он рухнет?
- Он перестанет существовать. Заслон очень важен, это бесспорно, но если ты не готова встать на его защиту, лучше признать это сразу. Ты станешь обычной.
- Обычной сумасшедшей,- поправила я.
- Всё верно. Ты будешь продолжать слышать голоса, каких нет, и видеть то, чего не заметят остальные, и с каждым годом положение будет усложняться, а болезнь - прогрессировать. К сожалению, это неизбежно. Но ещё раз повторяю, что всё зависит только от тебя.
Я задумалась. Старейший сказал неожиданные вещи, я за всё время ни разу не задумалась над тем, что в моём мире может быть только то, что нравится мне самой. И если Эра меня не устраивает... Если она мешает мне жить...
Честно говоря, не припомню такого случая, когда я осмеливалась взять на себя большую ответственность. Всегда была стабильным середнячком, таким, который мог принять участие в спектакле, но ни за что не взялся бы за его организацию. Не то, чтобы боялась ответственности, просто она меня утомляла. Мне не хотелось заниматься чем - то навязанным, чтоб потом ещё отчитываться о проделанной работе. Сделать что - то сама я могла, но руководить другими - нет.
И вот теперь откуда ни возьмись на меня упала Эра со своим многочисленным населением, о котором я, оказывается, должна была заботиться, потому как они выбрали мой внутренний мир своим укромным местечком. Власть и ответственность слились в опасный сплав, и я совсем не была уверена, что смогу такое потянуть. Жить, постоянно думая о том, что другие не совсем психически здоровые люди прячутся во мне самой, тратя силы для их защиты, удерживая Заслон и при этом боясь, что одна несдержанная мысль приведёт к чьей - то смерти.
- Эра выполняет не только функцию убежища, ещё отсюда выходят Хранители, такие, как Влад. Сейчас их ровно двадцать, и все они опекают людей, которые более всего в этом нуждаются. С исчезновением Эры Хранители тоже превратятся в простых людей,- сказала Виктория Виллен.- Значит, кто - то останется без защиты.
Я покачала головой. Раньше не понимала, как люди могут идти работать в больницы, как им не страшно держать в своих руках человеческие жизни. А теперь я попала в очень похожее положение, только с той разницей, что многих людей, за жизнь которых несла ответ, я никогда не видела. И они не видели меня, но доверились, как можно доверяться только самым близким людям. Я понимала что их на это толкнуло: отчаяние, одиночество, непонимание, страх, желание почувствовать себя под защитой. Только с трудом представляла, что я смогу избавить их от всего этого. А ещё... что таить, я была напугана до чёртиков. Ни один, ни два, а несколько сотен человек считали меня Грёзой, своей единственной и последней надеждой (как бы пафосно это ни звучало), и я боялась, взяв на себя слишком большую ношу, не поднять её.
Людям нужны были Хранители. Отлично. Но почему именно за мой счёт? Почему их нельзя было устроить в чьём-нибудь другом мире? Не распустить Эру, как выразился Старейший, а переместить в любое удобное место? Потому что я тут не при чём, и лишние проблемы мне не нужны.
От таких мыслей сильно попахивало трусостью, но мне было всё равно. Я не была героем, готовым умереть за тех, кого не встречала, и сейчас речь шла только о моём будущем и о той роли, которую я согласна была в нём играть. Людей могли спасать всякие Шварцинегеры и Уилисы - в этом, по сути, и заключалось их предназначение, в этом они были профи. А кто я? Обычная сумасшедшая со своими тараканами в голове.
Кто - то останется без защиты, так сказала Виктория. В реальности она, наверное, женщина предпенсионного возраста, которой, по - сути, нечего терять, кроме возможности побыть молодой. Она прожила жизнь, плохо или хорошо, и теперь могла говорить так, словно её саму ничто не касалось. Но меня - то касалось вплотную! И мне не хотелось убить жизнь в заботе о чужих людях. Так поступил отец, когда отказался от мамы и от меня в их пользу, и так же, я была уверена, поступили его отец и отец его отца. Все они по каким - то причинам с радостью падали грудью на эту амбразуру, названную Заслоном, и не думали, что семьи нуждаются в них ничуть не меньше гипотетических психов.
- Это сложный вопрос, и разумеется, он требует обдумывания,- сказал Старейший.- Но бессмысленно продолжать разговор, пока ты не ответишь. Только перед тем, как закончить, я задам тебе ещё один вопрос, который тебе покажется заурядным. И всё же ответь на него. Возможно, тогда тебе будет легче принять решение.
- Какой вопрос?
- Ради чего ты живёшь?
Я улыбнулась.
- Хорошо, я об этом подумаю. Завтра в полдень я вернусь, чтоб дать ответ.
Члены Совета кивнули - они были согласны.
Влад поклонился и потянул меня за рукав. Я тоже поклонилась. Мы сошли с места говорящего (название подсказал мне на ушко Влад) и направились к стене.
- Спасибо за то, что выслушала меня, Грёза. Я горд тем, что встретился с тобой.
- Я тоже рада знакомству,- ответила я.- Всего доброго. Пока, Эмма, ещё увидимся.
Эмма улыбнулась в ответ и помахала рукой, и в этот момент стена закрылась, отрезав меня от странного зала.

[Sera]

Скрытый текст - окончание 6 главы:

Я открыла глаза и несколько минут смотрела на тёмный потолок больничной палаты, всё ещё пребывая в состоянии сна, настолько он показался мне реальным. И хотя я испугалась, сердце билось ровно и дыхание не участилось ни на один вдох. Я вообще не могла понять, сплю я или уже нет, и покачивающиеся тени на потолке, отбрасываемые почти облетевшими липами, только усиливали впечатление иллюзии.
Там не было человека.
Эту мысль из сна я хорошо помнила, хотя сам сон умудрилась практически забыть, стоило только открыть глаза. Там не было человека. На отцовской картине за виселицей наблюдал стоящий в отдалении человек, но когда я сама была там, никакого человека не заметила. Да и не могла заметить, потому что в том месте, где он должен был находиться, в реальности простиралось мёртвое море.
Маленьким силуэтом на периферии зрения отец нарисовал Захватчика, того самого, который и привёл его к виселице на голой скале. Одного из тех, кто нашёптывал мне на ухо мысли о самоубийстве. Я не сомневалась в этой догадке, хотя в последние дни почти перестала об этом думать. И снова отец опередил меня, оставив подсказку, что на скале непременно будет кто - то второй, пусть даже незримый. Если бы в тот раз я была чуть внимательнее, то заметила бы это. А если бы Влад опоздал, я бы сейчас не проснулась.
Мысли споткнулись о Влада, как о ступеньку на гладком полу. Я никак не могла понять своего к нему отношения. Если бы мы не познакомились, он бы остался для меня загадочным и безумно притягательным парнем из кафе, но теперь, когда я его знала, всё переменилось. Он и нравился и раздражал меня одновременно, сначала я готова была целовать его, а уже через секунду - убить без всякой жалости. Эта двойственность усугублялась тем, что и он, похоже, не знал, как ко мне относиться. Всё время менял поведение, окончательно сбивая меня с толку. Мы могли поругаться просто на ровном месте, из-за пустяка, зато в действительно решающем вопросе, где и поспорить было не грех, он не высказывал ровно никакого мнения, словно это его и не касалось. Например, относительно судьбы Эры. Мне кажется, на его месте я бы непременно попыталась уговорить меня сохранить город, привела бы массу малоубедительных доводов, лишь бы не превращаться из Хранителя Грёзы (высокая должность) в обычного мальчишку, заканчивающего среднюю школу. Но Влад, как и члены Совета, чью судьбу я должна была решить, не сказали ни слова, которые могли бы подтолкнуть меня к правильному (или им удобному) решению. По прибытию из Эры Влад сказал лишь следующее: "Старейший уже очень давно полностью живёт в Эре, сейчас он - один дух, тогда как тело больше ста лет покоится в земле. Если Эра перестанет существовать, не станет и его". Вот и весь комментарий, как будто каждое слово стоило ему рубля.
Но почему никто не хотел мне помочь? Потому что настолько доверяли мне и были уверены, что приму правильное решение? Или потому что были готовы к тому, что рано или поздно Эре придёт конец?
Весь следующий день после визита в Эру, я думала над вопросом Старейшего, и пришла к неожиданному для себя выводу: мне не ради чего жить. У меня нет семьи, мужа и детей, нет даже возлюбленного, с которым мы бы делили дыхание. У меня нет какого - то призвания, которое сделало бы меня заметной в обществе фигурой, или сногсшибательного таланта. Вот у моей мамы было, ради чего жить - это я. А у меня... получалось, что единственный смысл моей жизни - это составлять центр маминой вселенной. Но ведь это не то, неправильно! Все люди живут для чего - то, они что - то привносят, даже дворник и то полезен и нужен. А я, получалось, была трутнем, одним из тех, кого в итоге всё равно выгонят из улья.
Но зато у меня была Эра. Нет, не в качестве основополагающего звена моей жизни, по крайней мере, мне так думать не хотелось, но она была. И от этого стоило отталкиваться. Многие бы сказали, что мне только девятнадцать лет и что жизнь только начинается, однако мне казалось, что именно до двадцати нужно определиться с дальнейшим путём, чтоб потом просто идти по нему, терзаясь сомнениями и страхами возможно совершённой ошибки, но никуда не сворачивая. А что могла я? Лишь порой делать симпатичные фотоснимки, чтоб главный редактор остался доволен. Трудно было представить, что этим я и буду заниматься год за годом до самой смерти.
Заглянула совершающая ночной обход медсестра, подошла к моей кровати и проверила, как я себя чувствую. Я прикинулась спящей, чтоб не вызывать лишних вопросов, и спустя минуту медсестра тихонько вышла.
А уже минут через десять снова поднялась суета, только на этот раз гораздо громкая. Как потом выяснилось, ночью произошло крупное ДТП, но в тот момент я этого не знала. И когда в палату с грохотом вкатили одну за другой две каталки, на которых лежали завёрнутые в бинты, зашитые, загипсованный жертвы, уже успевшие побывать в операционной, соединённые трубками с пищащими приборами, я уже не могла притвориться глухой и села.
- Спите,- бросила в мою сторону уже знакомая медсестра.
Конечно, спать я не легла, смотрела, как санитары и медсёстры осторожно перекладывают больных на кровати, предварительно положив на матрацы твёрдые щиты. Честно говоря, от вида пострадавших мне стало очень не по себе, но это только подстегнуло интерес.
- Что случилось?- спросила я у медсестёр.
Две из них никак не отреагировали на вопрос, словно меня и вовсе не было в палате, а третья, та самая, что велела спать, ответила:
- Не задавайте глупых вопросов. Отдыхайте, ночь на дворе.
- Я не могу отдыхать, когда вокруг такой шум,- возразила я.
На сей раз никто не потрудился ответить, но я услышала, как один голос прошептал: "Надо же, какие мы нежные". Другой голос что - то согласно буркнул, но слов разобрать не удалось.
Успокоилось всё спустя час. Только тогда я смогла лечь и расслабиться, и снова подумать о том, что скоро утро, а там и полдень не за горами, и мне нужно принимать решение. И, надо сказать, вид израненных товарищей только убедил меня, что тянуть такую ответственность - дело не для слабонервных барышень. То бишь не для меня. Хотя вероятность того, что я хоть раз увижу жертву собственных мыслей, была не так велика, она не отменяла самого факта. Наверное, только Господь имел несчастливую возможность убивать непокорных одной мыслью. Господь и Инга Аркадьевна Крижитская - отличная парочка!
Но пролежав без сна до самого утра, я так и не нашла компромисса между двумя возможными ответами: да и нет.
Утром меня перевели из реанимации в общую палату с двумя соседками, хотя я чувствовала себя вполне терпимо и хотела отправиться домой. Разумеется, сразу появилась мама, заплаканная и взволнованная, она как следует оросила мою постель слезами и высказала всё, что наболело за эти долгие четыре дня, пока она меня не видела. Я привыкла видеть маму сильной и энергичной, и эта метаморфоза из уверенной в себе женщины в нервное и отёкшее от бессонных ночей существо неприятно шокировала. Хотелось протереть глаза, чтоб рядом снова была обычная мама, пусть немного тревожащаяся (а какая мама не тревожится?), зато спокойная и способная рационально мыслить.
После двухчасового общения с мамой я чувствовала себя так, словно проползла на животе не меньше пятисот миль. Никогда бы не подумала, что она способна на такую удушающую заботу, которую демонстрировала на протяжении всего времени. При этом она всё время держала меня за руку или поглаживала по головке, или поправляла край одеяла, или проводила по лицу - словом, ощупывала меня, будто хотела убедиться, что я не испарюсь на полуслове. И эти прикосновения, продиктованные опять-таки любовью и заботой, безумно раздражали. Впоследствии, поразмыслив, я пришла к выводу, что раздражала меня не сама мама, а то, что она отнимала время, необходимое для принятия важного решения. И не будь передо мной этой дилеммы, я бы воспринимала её ласки куда благосклоннее.
Мама ушла ближе к полудню, обещав заглянуть после тихого часа, и я отдала ей целый список необходимых вещей. Наверное, она очень сильно испугалась, раз решила, что я отлично могу прожить, не переодеваясь, не умываясь и не чистя зубы.
Я уже подумала, что на этом всё закончится, но сразу после мамы пришёл Макс, принёс букет роз и коробку "Комильфо". В этот момент часы показывали десять минут двенадцатого.
- Привет,- Макс ослепительно улыбнулся.- Как самочувствие?
- Неплохо.
Я села на постели, прикрывшись одеялом до самого подбородка. Визит Макса не раздражал хотя бы из-за того, что он не намеревался лить слёзы жалости, будто я уже почила. Но он пришёл очень не во время. Оставалось только надеяться, что аудиенция не затянется надолго.
- Я беспокоился. Ты несколько дней не приходила в себя, врач сказал, что это отравление ядовитым дымом от пластика.
- Ты можешь рассказать, что случилось? Честно говоря, мои воспоминания не похожи на правду.
Макс улыбнулся и пожал плечами.
- Могу, если тебе интересно.
- Очень интересно.
Я сказала правду, меня на самом деле интересовало, что случилось в огне и как я из горящего офиса попала в реанимационную палату. Спрашивала об этом Влада, но тот отделался общими фразами.
- Ты убежала от меня на лестнице, и я побежал следом. Ты как - будто была не своя, всё время говорила, что должна кого - то спасти. Потом я потерял тебя из вида и минуты три бегал в дыму, а потом услышал треск, вошёл в один из офисов и увидел тебя, лежащую на полу. Сразу достать тебя не мог, проход перегородил шкаф, так что пришлось бежать за огнетушителем, но его я нашёл быстро, а потом подоспели пожарные, и мы вытащили тебя из здания. Вот, собственно, и вся история.
- Значит, ты меня спас?
Меня захлестнула благодарность.
- Не только я, там были и другие люди,- засмущался Макс.
- Но из огня меня вытащил ты,- ответила я и хихикнула, как школьница, которую мальчик впервые взял за ручку.- Просто не знаю, что бы делала без тебя. Ты просто ангел.
- Мне это уже говорили.
- Да - а?!
- Я шучу!- Макс засмеялся.- Слушай, у меня ещё одна неплохая новость - наша редакция не сгорела...
- Ты прав, новость хорошая.
- Не перебивай. Я показал Мыслову статью, сдобренную твоими фотографиями, и он сразу согласился пустить её в печать в следующем же номере. Так что нас с тобой ко всему прочему ждёт премия. И не переживай, я никому не сказал, что ты сумасшедшая с задатками самоубийцы и сама побежала в огонь. Все считают, что произошёл несчастный случай.
- Это хорошо.- Я слегка опасалась, что Макс скажет : « Караул, держите шизофреничку!»- Уже выяснили, из-за чего возник пожар?
- Неисправность проводки в одном из офисов, к тому же несоблюдение правил противопожарной безопасности. Счастье, что никто не погиб.
Я кивнула, соглашаясь. То, что пожар возник не по моей вине (а я уже начала думать, что виновата во всех бедах на свете!) очень порадовало, но то, что обошлось без жертв, не считая меня самой, казалось просто чудом.
- Я рада, что ты навестил меня. Лежать в больнице очень скучно.
- Ты лежишь только пятый день, а просыпаешься по утрам и вовсе второй, так что не жалуйся,- засмеялся Макс.- Думаю, если будешь быстро поправляться, скоро выпишут, и ты снова сможешь прыгать в огонь.
- Надо же, а ты юморист!
- Ты разве не знала? Я же лично пишу тексты для Петросяна!
Я не знала, кто такой Петросян, но всё равно рассмеялась.
Невозможно не сравнивать двух молодых людей, вошедших в мою жизнь почти одновременно. Макс был старше Влада лет на десять, хорошо собой, и с ним я не чувствовала, что непременно должна оказаться лучше планеты всей. Зато Влад был моим Хранителем, нас связывали общие дела, общие тайны и даже общая ненормальность, и нечто во мне находило его очень привлекательным. Макс относился ко мне по-джентельменски, Влад едва ли знал, как это делается. Зато с ним я могла делиться своими переживаниями и мыслями по поводу Эры, тогда как Максу лучше было об этом вовсе не знать.
И всё же в общем зачёте, по моим прикидкам, побеждал Макс…
Под потолком откашлялся голос Влада.
- И долго вы будете ворковать? Уж полдень близится, а Грёзы всё нет. Или ты нарушишь данное слово?
Я бросила сердитый взгляд в ту сторону, где мог находиться Влад. Надо же, только что подумала, что он становится мне другом, а теперь возникло желание придушить его на месте. Я с усилием отогнала эти мысли, чтоб они не успели воплотиться в реальность.
- Принести тебе что-нибудь почитать?- спросил Макс между тем, не подозревая о присутствии Влада. Ситуация чем - то напоминала кадр из телевизионного сериала "Говорящая с призраками", только в отличие от меня Дженнифер Лав Хьюит ещё и видела тех, кто вламывался без стука, а я могла только слышать.- Что ты предпочитаешь?
- Хорошую литературу,- ответила я, не задумываясь.
- До срока осталось десять минут. Ты уверена, что сможешь попасть с первого раза прямо к Куполу?- настаивал Влад.
- Я ни в чём не уверена,- раздражённо ответила я.
Макс удивлённо моргнул. Две девочки, видимо, подружки, лежащие в моей палате, захихикали. Возможно, они хихикали о чём - то своём, но я решила, что надо мной.
- Ты не уверена, какие книги читаешь?- переспросил Макс.
- Нет, я люблю детективы, например, Кристи. Или что - то типа Брауна или Кейза, а ещё...
- Нам пора,- ворчал Влад.- Скоро мы начнём опаздывать.
Я едва успела прикусить язык и не ответить колкостью.
- Макс, мне сейчас надо будет идти на процедуры,- я смущённо улыбнулась.
Он кивнул и поднялся.
- Понял. Я зайду к тебе как-нибудь на днях.
- Было бы хорошо.
На прощание мы поцеловались, и я даже не подумала, как на это может отреагировать Влад. А как он должен был реагировать? Я никогда не давала ему повода подумать, что между нами могут возникнуть отношения.
Когда Макс вышел, я посмотрела на потолок и произнесла шёпотом:
- Встретимся у Купола.
- Хорошо, встретимся у Купола,- ответил Влад тихо.
Я закрыла глаза, уверенная, что попаду именно в то место, которое было нужно. Снова небольшое падение, мысль о том, что это происходит чересчур легко, и когда я открыла глаза, то уже стояла перед самым Куполом. Пейзаж не изменился, всё та же пустыня, только на сей раз была хорошая погода, солнце поднялось к зениту и тени спрятались в подошвы. Я была в пижаме, но придумать себе одежду не составило труда.
Что говорить Совету, я до сих пор не знала. Вчера казалось, что почти за сутки можно подумать обо всём на свете, но оказалось, что двадцать часов - это слишком мало для принятия такого решения. Ведь нужно было не просто решить, существовать Эре или нет , а выбрать образ жизни на все оставшиеся мне годы. Если вспомнить, сколько я размышляла, куда идти учиться после окончания школы, да так ничего и не решила, можно понять сомнения.
Влад появился через пару минут, взлохмаченный и на первый взгляд крайне недовольный жизнью. Прошёл мимо меня, кинув через плечо:
- Ну что, ты идёшь?
Я нахмурилась, но промолчала и пошла следом.
В Куполе ничего не изменилось, те же люди стояли на тех же местах, словно и не сходили с них после вчерашнего разговора. Как только мы вошли, они повернулись и поздоровались, сопроводив слова поклоном. Я тоже поздоровалась и поклонилась, и на этот раз уже смелее наступала на пол, когда шла к месту говорящего. Человек быстро ко всему привыкает и не замечает частностей, особенно если стоит на пороге важного решения.
На всём протяжении моего пути от стены Купола к месту никто из Совета не произнёс ни слова, хотя я была уверена: они сильно взволнованны. Да что там знала, я чувствовала, как их пульс зашкаливает за сто, а желудки скручиваются и начинают протискиваться к горлу. Я сама не была спокойна, но их нервоз ощущала даже лучше, чем собственный.
Наконец, я взобралась на место, потом подождала Влада, и только после этого умная тарелочка поняла, что нужно подняться на второй уровень.
Взгляды членов Совета жгли кожу и проникали внутрь, как раскалённые стальные спицы. Я невольно поёжилась. Только теперь поняла, что, давая мне право выбора, они не были уверены, как я поступлю, но они хотели быть уверенными. Наверняка внушали себе, что я не могу отменить Эру, потому что это просто невозможно, потому что в Эре нуждаются слишком многие, потому что она - буфер между реальностью и Аннором, большая дверь с замком - Заслоном, и замок перестанет быть полезен, если двери не будет. Они убеждали себя в этом, хотя понимали, что все убеждения падут прахом перед одним моим "не хочу".
Но если бы я владела ситуацией, Александр, возможно, не погиб бы. А если бы не было Эры, не погиб бы Антон...
Молчание затягивалось. Я чувствовала это, но ничего не могла с собой поделать. Слова не шли на язык, в голове царил полный сумбур.
Тогда откашлялся Старейший. Видно было, что ему тяжело, но, скорее всего, виделось не так, как происходило на самом деле.
- Мне не хочется торопить тебя с ответом, Грёза, но мы все ждём твоего решения. Или тебе нужен ещё день для обдумывания?
Я покачала головой: нет, лишний день мне не нужен. Мне нужно, чтоб кто - то взял на себя принятие решения, вот и всё. Думать об этом ещё сутки казалось просто невозможным.
- Я приняла решение,- сказала я на удивление сухим, спокойным голосом.
И замолчала, потому что пока не знала, какое из двух решений действительно приняла.
Я была смыслом маминой жизни, но это не могло составлять смысл моей. Я честно пыталась что - то придумать, не останавливаться на мысли, что этот смысл - Эра, но мусли упорно к ней возвращались. Эра была моим пусть и незаслуженным отличием, моим талантом, если хотите, моей возможностью хоть как - то проявиться и доказать, что даже такие, как я, могут быть нужными. Я хотела, чтоб, когда я умру, многие люди качали головой, плакали и говорили: "Это надо же, какая женщина ушла!" Но для этого следовало доказать, что я могу быть лидером, а вот как раз бремя лидерства и не подходило под мои плечи.
Любой талантливый, незаурядный человек, и это доказывалось не раз, считает себя таким же, как все. Спросите любого композитора или писателя, или актёра, или художника, и они хором ответят, что ничем не отличаются от прочих людей, от безликой толпы - бликов реальности. Но разве это не самая гнусная ложь? Разве каждый блик не мечтает оторваться от толпы и стать индивидуальностью? Каждый человек видит в себе зерно особенности, каждый в душе король, и глупо прикрываться штампами о всеобщей одинаковости, как старым одеялом, чтоб прикрыть сияние своего таланта.
И вот теперь у меня тоже появилась возможность выпрямиться и признаться хотя бы перед самой собой, что Эра - это и есть то зерно, что делает из девчонки королеву, а из сумасшедшей девчонки - Королеву Сумасшедших, Грёзу. И как бы ни была тяжела корона, она - это лучшее, что может со мной случиться. Но во имя неё придётся отказаться ото всего, что теперь составляет ось моей жизни, и в первую очередь от мамы. Когда - то отец так поступил, причинив боль как ей, так и мне. Ещё в детстве я давала себе слово, что не пойду по его стопам, а теперь серьёзно обдумывала дорогу.
Но разве разумно, принимая решение, думать в первую очередь о маме? Она свой выбор уже сделала и, думаю, была им весьма довольна. А теперь настала моя очередь. И никто: ни мама, ни отец, ни прочие предки, своими жизнями создающие Эру, не должны были стать мне указ.
В детстве я была храбрее. Наверное, все в детстве бывают храбрее, до того момента, когда понимают, чем может закончиться то или иное приключение. Легко быть храбрым, когда есть только настоящий момент и мысли о риске, инвалидности или смерти не приходят в голову. Гораздо сложнее, когда всё понимаешь и осознанно идёшь на опасность. Храбрость - это не отсутствие страха, а способность победить его.
Вот как раз этого - то у меня и не наблюдалось.
- Я вот тут подумала над последним вашим вопросом,- произнесла я медленно, словно не была уверена, что правильно произношу слова.- Это оказалось сложнее, чем я решила с самого начала, и всё - таки на каждый вопрос можно найти ответ, если приложить достаточное количество мысли. И вот...
Я запнулась, и снова наступила напряжённая, густая тишина, словно мы на самом деле очутились в космосе, где вакуум погасил все звуки. Пришлось набрать побольше воздуха в грудь, чтоб суметь произнести то, что я намеревалась.
- И вот теперь можно принимать решение, готова ли я взять на себя Эру или нет. Вот что я скажу, я не могу взять Эру...
Все застыли, и стало ещё тише, хотя несколько секунд назад казалось, что тише быть уже не может. Я видела, как посерели лица членов Совета, чувствовала, как их сердца оборвали свой бег, слышала, как беззвучно застонал за моей спиной Влад. Всё так ясно, будто я читала буквы на их лицах. Никто не произнёс ни звука в ту двухсекундную паузу, взятую мной, чтоб заточить перо, которым готова была подписать свой приговор.
- Я не могу взять Эру, потому что она уже внутри меня и часть меня. Если я откажусь от этого, я не только предам память тех, кто строил её в том числе и для меня, и не только забуду отца, но ещё и лишусь части самой себя. И возможно, очень большой своей части. Видя и осознавая ответственность, ложащуюся на меня, я принимаю на себя правление Эрой.
Лёгкий росчерк слова - и вот всё закончено. Я добровольно приняла на себя груз, от которого уже не смогу избавиться, и признала себя Грёзой.
Несмотря на всё, я почувствовала себя легко. Правильным было это решение или нет - всё перестало иметь значение, придавленное фактом. Теперь я могла идти дальше.
Эмма заплакала, сначала тихо, но потом на весь зал. Она старалась вытереть слёзы, но ничего не выходило, и длинно всхлипывала на вдохе.
- Мы все приветствуем такое твоё решение и принимаем его,- сказал Старейший и поклонился мне с радостной улыбкой.
- А если бы я отказалась?- не удержалась я от вопроса.- Вы бы тоже приняли это?
- Тоже,- согласился Старейший.
- Ну а теперь,- я скрестила на груди руки,- вы расскажете мне, в чём состоят обязанности Грёзы. Честно говоря, я не в курсе.

[Sera]

Скрытый текст - начало 7 главы:

До дома меня и маму довёз Игнатов. Как выяснилось, они познакомились у дверей моей палаты, и как потом сказала мне сама мама, Макс произвёл на неё "очень положительное впечатление". Я не знала, радоваться этому или нет. Мама никогда не лезла в мою личную жизнь, не имела привычки обсуждать моих парней и тем более говорить них гадости, потому что полагала меня достаточно умной и самостоятельной девушкой. Так же она не торопила меня в поисках претендента на руку и сердце, считая, что молодость и брак - явления несовместимые. И тем не менее это всё не мешало ей ворковать с Максом, рассказывая, какую чудесную дочь она вырастила: умную, красивую, интересную, талантливую и хорошо умеющую готовить. Многое из того, что она говорила, смело можно было уменьшать втрое. Я молчала, глядя в окно, и только надеялась, что Максу достанет сообразительности не верить её болтавне.
В больнице я провела десять дней, не считая трёх в реанимации, которых я не помнила. Мне не понравилось лечиться, однако утешало то, что можно было уходить в Эру и просто гулять по улицам, наслаждаться хотя бы относительной свободой. Многие знали, что видят перед собой Грёзу, и вели себя со мной очень почтительно, а пару раз даже попросили автограф. Я ощущала себя хозяйкой этого мира, Богом, решившим наведаться к своим детям, и это чувство приятно щекотало нервы. Я быстро привыкла к бликам, перестав замечать их бросающуюся в глаза странность, перестала пугаться, когда люди, с которыми я разговаривала, повторяли мои мысли, и стала проще относиться к тому, что в мой мир периодически врывались насмерть перепуганные товарищи, не понимающие, что с ними было и как они очутились в этом месте. Обычно такой переброс происходил, когда эмоции больного человека, вызванные стрессом или галлюцинацией, или ссорой, или обидой, но чаще всего страхам, перехлёстывались за определённую грань. Я не знала точно, как действует Эра, как чувствует, кого надо забрать, а кто может справиться сам, однако никогда не ошибалась. Всякий раз это случалось, когда я находилась в городе, поэтому несчастного сразу вели ко мне, дабы Грёза доступно объяснила новичку, что он попал не в ад и даже не в чистилище, а в довольно мирное место. Для таких приёмов мне выделили дом в самом центре отцовского Лондона, правда, слишком большой, но это был как раз тот случай, когда моё мнение не учитывалось.
К тому же я обнаружила в себе новую способность, правда, действительную только на территории Эры. Эта способность - телепортация. Из одного места я запросто могла переместиться в другое без всяких энергозатрат, всего лишь подумав о том, что мне надо в то место. Это было чрезвычайно удобно, потому что Эра оказалась огромным городом, состоящим из нескольких колец. Если можно было бы посмотреть на неё с высоты птичьего полёта, то она наверняка напоминала срез древесного ствола. Самый центр занимал Купол, вокруг него на месте Старого Питера легла пустыня, которую по инерции продолжали называть Старым Городом. А затем кольцо за кольцом росли города и улицы, привнесённые моими прадедом, дедом и отцом вместе со своими жителями и бликами. Круги были такими толстыми, что по сравнению с ними мой круг - последний - казался совсем тонким, хотя вмещал в себя и улицы Ньюпорта, и кварталы Лондона, и часть, пусть малую, Москвы. Я нашла дом на самой окраине, который был прототипом дома, в котором жила в реальности.
За пределами последнего кольца Эры ничего не было. Вернее, это я так говорю, что ничего не было, на самом деле просто это было незанятое пространство, тянущееся в бесконечность. Оно представало розоватым маревом, которое можно было увидеть с окраин города, к которому можно было подойти вплотную, чтоб понять, что можно идти и дальше, погрузиться в этот лёгкий туман без конца, но в таком случае никто не мог гарантировать, что есть шанс вернуться обратно.
Когда ко мне приводили несчастного, коего волею судьбы и Эры забрасывало на мою сторону, вся моя обязанность заключалась в том, чтоб успокоить его, дать выпить чая (на мой взгляд совершенно безвкусного, все попытки сделать его приятнее окончились провалами) и рассказать, что в пределах Эры ему ничто не угрожает. Так же было желательно выяснить, что конкретно послужило причиной переброса, и попробовать решить проблему, но многие попросту ничего не помнили и никак не связывали происходящее с ними и попадание в город. С теми, кто вспоминал, мы всё подробно обсуждали, как говорится, разбирали ситуацию по косточкам, искали причины и следствия, старались объяснить страх доступными словами. Не знаю, насколько это помогало, но никто не вернулся с намерением меня побить.
К тому же мы снова подружились с Эммой. Это было так странно - снова открыть для себя человека, с которым ты, казалось бы, навсегда расстался. Меня не смущало, что в те минуты, когда мы весело болтали и смеялись, сидя на качелях перед Домом (так назвали мою городскую резиденцию), тело Эммы лежало в Лондоне в глубокой коме. Честно говоря, я об этом почти не думала, только пару раз стало немного не по себе. Если бы не общество Эммы, я бы совсем загрустила.
Влад тоже появлялся в Эре. Я радовалась, когда видела его, и мы могли разговаривать по нескольку часов подряд. Однако в периоды моего отсутствия он должен был охранять моё тело, так что визиты в Эру для него строго лимитировались. Правда, Влад никогда не говорил, что это его не устраивает. Своими обязанностями Хранителя он был, как мне казалось, вполне доволен.
Мне предстояло важное дело - поход к Заслону. Стоило сходить к нему ещё неделю назад, но я всё находила причины, чтоб отложить визит, или причины сами находили меня. Я понимала, что долго тянуть не смогу, но Заслон приводил меня в пугливое замешательство. Я не представляла ни его природы, ни его силы, ни того, как мои возможности изменятся при приближении к нему, и к тому же попросту боялась. Заслон был для меня живым существом, причём очень опасным, и было страшно разбудить его своим появлением.
Но всё это: Эра, переброшенные с их неиссякаемыми проблемами, Заслон, Захватчики,- были делами, о которых никто, кроме узкого круга посвящённых, не подозревал. А здесь, в реальности, всё обстояло иначе. Не хуже или лучше, а именно иначе. Там я была Грёзой, самой влиятельной персоной, а здесь - начинающим фотографом в одном из журналов, которого никто не знает и которым мало кто интересуется. Если я умру там - это обернётся трагедией, просто катастрофой, и несколько сотен человек будут до конца дней своих гордиться, что они пожимали мне руку. А здесь... Кому я нужна здесь, кроме мамы?
Макс покосился на меня, будто подслушал мысли.
- Холодно?- спросил он.
- Нет.- Я покачала головой.- Всё хорошо.
- О чём ты всё время так напряжённо думаешь? Такое ощущение, что обдумываешь все мировые проблемы.
Я засмеялась.
- Если скажу, о чём думаю, мне придётся тебя убить.
- Я бы всё же рискнул.
- Лучше веди машину, так безопаснее.
Он пожал плечами и перевёл взгляд на дорогу. Последние дни выдалась хорошая погода, дорога была сухая и совсем не грязная, а когда мы выехали за кольцевую, стало гораздо меньше машин. При той скорости, с которой мы ехали, можно было рассчитывать, что минут через двадцать приедем домой. Я безумно хотела как следует вымыться, переодеться в домашнее и забыть больницу, как дурной сон.
- Завтра выйдешь на роботу?- спросил Макс.
- Выйду. Заеду с утра за справкой и выйду. Мыслов спрашивал?
- Каждый день. Он ставит в анонс на ноябрьский номер журнал нашу статью, а она у меня только в разработке. И ещё он жаждет твоих новых снимков, просто ждёт не дождётся.
- Это должно меня радовать?
- Это не должно тебя расстраивать.
- И что у нас за тема? Надеюсь, обойдётся без психов и самоубийств.
Макс усмехнулся и пожал плечами.
- Не знаю. Следующая на очереди история наркомана, мы отправимся в наркологическую клинику.
На этот раз встревожилась моя мама, которая, конечно, внимательно слушала наш разговор.
- Вы собрались в больницу к наркоманам? Зачем?
- Это работа, мама,- вздохнула я, не испытывая ни малейшего энтузиазма. Вот только наркоманов мне и не хватало до полного комплекта!
Макс решил взять остальные объяснения на себя и принялся рассуждать о разности характеров и влияние образа жизни на мировоззрение, о том, что каждый человек, каким бы странным он ни был, представляет из себя настоящее сокровище в отношении взгляда на свою жизнь и на жизнь человечества в целом. Макс любил рассуждать на эту тему, а мама всегда была благодарной слушательницей, так что можно сказать: они нашли друг друга.
Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, не собираясь засыпать. Но заснула, вернее, слегка задремала, а проснулась оттого, что резко выпрямилась. Вернее, качнулась назад. Только спустя секунду я вспомнила, что во сне начала наклоняться вперёд, и хотя ничего не видела (или не помнила, что видела), инстинктивно отшатнулась. И повторила движение в машине, проснувшись от него. Я не испугалась, на кошмар этот сон похож совсем не был, и только во рту почему - то появился лёгкий металлический привкус. Этот лёгкий наклон, который так ловко, пусть и неосознанно, удалось предотвратить, я была уверена, вёл к падению. Но вот вопрос: куда я могла упасть?
Макс лихо притормозил перед крыльцом и помог выбраться маме из салона. Я справилась с этим самостоятельно, не дожидаясь, когда мне подадут руку. Потянулась, с радостью вдыхая чистый воздух, пропитанный запахами земли и палой листвы. Странно, но я успела соскучиться по этому дому, он уже казался мне уютным и родным.
- Максим, ты будешь с нами обедать?- спросила мама Макса.
- Нет, спасибо, у меня ещё есть дела в городе.
- Не спорь, дела нужно делать только после сытного обеда,- возразила мама.- Иначе ничего не выйдет.
- В самом деле, останься на обед,- поддержала я.
Макс посмотрел на меня и медленно кивнул.
- Хорошо, я согласен.
Мама показала Максу, какие пакеты надо сразу отнести в дом, он послушно взял их и пошёл к двери. Я не стала им помогать и отправилась к озеру, чтоб немного размяться. Никакие прогулки по Эре не смогут заменить настоящую ходьбу.
Озеро напоминало большое серое зеркало, обрамлённой прибитой к берегам листвой, по поверхности лишь изредка пробегала лёгкая рябь. У дальнего берега чёрными копьями торчали сухие камыши. Я подошла почти к самой воде, присела на корточки и сорвала тонкую сухую соломинку. Было так тихо, как бывает только далеко за городом, и я порадовалась, что мы приобрели этот дом - маленькую спокойную бухту. Всем нужна такая бухта, но не все об этом знают и не все имеют возможность её найти. Мне, можно сказать, повезло.
Захотелось искупаться, но я благоразумно от этого удержалась. Не хватало только подхватить воспаление лёгких и снова загреметь в больницу!
- Инга!- закричала из дома мама.- Инга, возвращайся! Что ты там делаешь?
- Иду!- крикнула я в ответ и выпрямилась.
По озеру из самого его центра пошли круги, расширяясь и один за одним накатывая на берег. Всего я насчитала семь кругов, и можно было подумать, что они появились от брошенного камня, только никакого камня не было. Круги вышли откуда - то из глубины. Там что - то... Я покачала головой и усмехнулась. Теперь вечно будет что - то мерещиться. Это рыбка или пузырь воздуха, а я сразу представляю себе что - то невероятное и жуткое. Почему? Я же не настолько запугана.
Очевидно, я на несколько секунд потеряла сознание, другого объяснения я просто не нахожу. Только что стояла и смотрела на озеро, а в следующее мгновение шарахнулась назад и упала на спину. В память осталось странное ощущение, что меня потянуло вперёд, как в машине, и я снова чудом избежала падения.
Потирая ушибленный локоть, я встала. Если в первый раз я могла сказать, что просто задремала, то теперь такая отговорка не подходила. К сожалению, других не было.
- Инга!- снова закричала мама.
- Иду!
Я потёрла лоб, но от этого мыслей не прибавилось. Поверхность озера снова стала гладкой, было видно, как в его отражении бегут облака. Постояв ещё несколько секунд, я побежала к дому.
- Где ты была так долго?- спросила мама, как только я появилась на кухне.
- Долго?
- Гуляла почти полчаса, мне уже надоело тебя звать. Иди, переоденься и вымой руки, скоро обед.
Неужели полчаса? Идя на второй этаж, я мысленно подсчитывала, сколько времени провела у озера. По моим расчётам выходило минут десять, не больше.
Или я пробыла без сознания гораздо больше нескольких секунд, как решила?
Я тряхнула головой и слегка помассировала виски. Нет, не буду об этом думать. Не хочу. Сегодня слишком хороший день, чтоб портить его глупыми предчувствиями.
Быстро вымывшись и переодевшись, я спустилась на кухню. Мама уже разливала по тарелкам суп, Макс устроился за столом и рассказывал какую - то увлекательную байку. Я не удержалась от улыбки, слишком сильно эта картина напоминала семейную идиллию. Вот если бы на месте Макса был отец... Но отца не было, и мне давно стоило с этим смириться. Честно говоря, я уже думала, что смирилась, но оказалось, это не так.
- Входи, что ты застыла?- улыбнулся мне Макс.
- Задумалась.
Я вошла и села за стол.
Обедали долго и весело. Это была самая приятная трапеза с самого нашего приезда, приправленная интересным разговором и шутками. Я сама не заметила, как выкинула из головы все неприятные мысли. Макс являлся хорошим собеседником, мама была просто покорена им, по правде говоря, я тоже. Но, возможно, я не слишком объективна, потому что Макс мне просто нравился, и я начинала подозревать, что не только как друг. Во всяком случае, мысли о том, чем мы занимались в курилке, не давала покоя, особенно когда он был так близко. Однако он вёл себя со мной, как со старой подругой, и это не давало поля для деятельности. Было страшно разрушить то, что успело возникнуть, пустой торопливостью.
Когда прощались, мы снова поцеловались, но для меня этого уже было мало. Я знала, какими могут быть его руки и губы, чтоб удовлетвориться одним поцелуем.
- Увидимся завтра на работе,- сказал Макс на прощание.
Я кивнула.
- Конечно, на работе. Завтра.
Когда "Тайота" скрылась из вида, я вернулась в дом.
- Он тебе нравится?- прямо спросила мама.
Она никогда не задавала вопросы вот так в лоб, и в первую секунду я растерялась.
- Что?
- Тебе нравится Максим?
- Он мой коллега.
Мама несколько минут молча собирала со стола, потом ответила:
- А вот ты ему нравишься.
- Это он тебе сказал?- сразу насторожилась я.
- Это не нужно говорить, и без слов видно. Он смотрит на тебя, как когда - то на меня смотрел твой отец. Поверь, я этот взгляд ни с чем не перепутаю.
Я пожала плечами как можно равнодушнее, хотя сердце радостно крутанулось в груди.
- Посмотрим, что будет дальше. Не хочу торопиться.
- У тебя ещё есть время,- согласилась мама.
Я помогла ей убраться на кухне и пошла к себе, сославшись на усталость. На самом деле я не устала, просто хотелось побыть одной и подумать.

Макс опоздал на совещание у Мыслова, поэтому мне пришлось отдуваться за двоих. Вышло не очень хорошо, потому что о будущей статье я знала очень мало, но вспомнила, какие слова Макс говорил маме. Это было не конструктивно, однако позволило говорить несколько минут кряду, и это вполне устроило Мыслова. Допускаю, что он сделал для меня послабление, хотя и не совсем понятно, почему.
Первый день на работе после отпуска или больничного - неважно, всегда трудный. У меня не было неотложных дел, а от этого становилось ещё труднее. Пришлось сидеть в кабинете и делать вид, что работаю над старыми снимками, хотя в этом не было необходимости. Снимки, объединённые названием "Пленники грёз", уже были одобрены Мысловым, и он намеревался добиться того, чтоб их выпустили отдельным альбомом. Я не возражала, но, по - правде, мне было всё равно. Пусть делает с фотографиями, что пожелает, мне даже смотреть на них не хотелось.
Макс вошёл в кабинет, налетел на меня и поцеловал.
- И тебе привет,- ответила я ошеломлённо.- Что случилось?
- Всё отлично,- ответил Макс, сияя широкой улыбкой.
Одной рукой он пытался расстегнуть куртку, второй - открыть папку, которую использовал вместо сумки. Я засмеялась и подошла помочь, но вместо того, чтоб стоять смирно, он схватил меня в охапку, прижал к холодной куртке и снова поцеловал. Я растерянно моргнула. Нельзя сказать, чтоб я была против, даже наоборот, но всё случилось так внезапно. Ещё вчера мы были друзьями, а сегодня он вёл себя так, словно превратились в пару.
- Прекрати и объясни, в чём дело,- я постаралась вырваться, но не очень успешно.
- А в чём?- Макс удивлённо поднял брови.- Просто мне ужасно захотелось тебя поцеловать, вот и всё. Этого мало?
- Вполне достаточно.
- Вот видишь.- Он широко улыбнулся и чмокнул меня в кончик носа.- Ну всё, теперь пора работать. Мыслов заметил, что меня нет?
- Разумеется. Но я ответила на все его каверзные вопросы.
- Умница, я в тебе ни секунды не сомневался.
Макс сумел-таки стащить куртку, повесил на крючок и сел на край стола, пристально глядя на меня.
- Что?- Я осмотрела себя.- Свитер одела наоборот? Что ты так смотришь?
- Любуюсь.
- А - а! Ну тогда любуйся, это не запрещено.
- Знаешь что, Инга?
- Не знаю. Что?
- Хорошо, что мы работаем вместе,- Макс осмотрел на часы.- Через четыре часа у нас визит в наркоклинику, так что пока можешь заниматься чем хочешь. Ты когда-нибудь принимала наркотики?
- Нет.
- И даже не пробовала?
Я покраснела.
- Только один раз, в последнем классе. Да и то это была только травка. Ну, и что ты лыбишься?
Макс не лыбился, а от души хохотал. Я нахмурилась, но это, видимо, только добавило ему веселья.
- Что смешного?
- Инга, ты просто прелесть. Так сказала про травку, словно призналась в убийстве. В молодости все её курят, в этом нет ничего особенного. Главное, чтоб это не переросло в настоящую наркоманию.
- Да ты философ, как я посмотрю,- улыбнулась я.
- Не без этого. Мы, журналисты, любим ввернуть в статью что-нибудь этакое.
Макс занялся статьёй, а я немного поиграла в компьютер. Когда заглянула Маша, заказала ей два стаканчика кофе. Всё казалось обычным, но присутствие Макса всё меняло. Я сама не заметила, как успела к нему привязаться. Мы были знакомы всего ничего, но это не мешало моему сердцу стучать сильнее в его присутствии. Если бы не природная сдержанность, я бы прыгнула к нему на шею и во всём созналась, но я продолжала делать вид, что воспринимаю всё, как забавную, но совершенно не серьёзную игру. Почему - то казалось, что если я признаюсь в своих чувствах, то стану ещё более беззащитной, чем была в этот момент, и тогда мне непременно придёт конец. Конечно, Макс не мог представлять для меня угрозы, и всё же следовало держать себя в руках и не забывать о Захватчике.
А вдруг нежные чувства - это лишь обман, посланный мне Захватчиком? От неожиданности этой мысли я даже вздрогнула. Мне раньше не приходила в голову такая мысль, но это ещё ничего не означало. Я привязалась к Максу, всё верно, но с тем же успехом меня к нему могли и привязать.
Я придирчиво посмотрела на Игнатова, стараясь понять, почему мне понравился именно он. Конечно, Макс хорошо собой, это невозможно игнорировать, но ведь он завоевал моё расположение не только гладкой внешностью. А чем? Я задумалась, после чего пришла к неутешительному выводу: не знаю. В нём было что - то неуловимое и интригующее, отчего хотелось узнать его поближе. Возможно, Захватчик действительно наложил свою грязную лапу на мои чувства, но он не смог бы заставить меня влюбиться, в этом я не сомневалась.
А разве я влюблена? Никогда!
- Это просто симпатия,- пробормотала я тихо.
Макс поднял голову.
- Что?
- Что "что"?- удивилась я.
- Ты что - то сказала.
- Я?
- Не я же. Или ты говоришь сама с собой?
- Тебе послышалось,- отрезала я решительно.- Я молчала.
Макс пожал плечами, вздохнул и снова принялся за работу. Вошла Маша, принесла заказанный кофе. Я отдала ей деньги и вернулась на место, прихлёбывая горячий, сладкий напиток. Сколько раз говорила, что пью несладкий кофе, но Маша упорно игнорировала это пожелание и не скупилась на сахар.
- Инга, ты срочно нужна в Эре!
Я вздрогнула и пролила часть кофе на стол. Влад, как всегда, застал меня врасплох.
- Обожглась?- спросил Макс.
- Нет, ничего.
- Надо быть осторожнее.
- Сейчас схожу за тряпкой и всё приведу в порядок.
Я встала и быстро выбежала из кабинета, и только когда уединилась в кабинке женского туалета, смогла говорить.
- Влад, ты совсем рехнулся?!- зарычала я.- Вечно ты подкрадываешься и пугаешь меня! Не надоело? У меня скоро от тебя будет нервный тик!
- Так уж и будет,- скептически усмехнулся Влад.
Я нахмурилась, мне пришёлся не по душе едкий тон. Если бы не статус Хранителя, я бы сказала, что он меня просто ненавидит. Хотя кто сказал, что Хранители непременно должны любить того, кого они охраняют?
- В чём дело? Что ещё стряслось?
- Ты давно была в Эре?
- Вчера утром. И не надо делать вид, будто ты сам этого не знаешь.
- Знаю, но оказалось, что за последнее время город претерпел некоторые изменения. Не хочешь взглянуть?
Я нахмурилась, встревоженная. Неужели Заслон дал трещину? Мне говорили, что такое возможно, но не так скоро! Однако разум предостерегал меня от того, чтоб немедленно отправиться в Эру.
- Мне сейчас некогда,- ответила я.
- Правда?- теперь в голосе Влада сквозило откровенное ехидство.- И чем таким неотложным ты занята? Целуешься с тем журналистом?
А вот такого вмешательства в свои дела я не собиралась терпеть ни от Хранителя, ни от друга, ни от самого Господа Бога. Поцелуи были моим личным делом, они никого не касались, и Влад должен был это понять, если планировал продолжить общение.
Но в этот раз я не собиралась объяснять ему причину своего гнева. Если постарается, сам поймёт! Встала и поправила свитер.
- Вот что я тебе скажу, Влад.- Хорошо, что люди часто неправильно слышат свой голос, потому, что от такого тона меня саму бы покоробило.- Я сама решу, С КЕМ мне целоваться и когда наведываться в СВОЙ мир, и твои советы мне не нужны. Если это всё, что ты хотел сказать, то можешь быть свободен.
- Инга...
Я не стала слушать и вышла из кабинки. Хорошо, что Влад не явился ко мне воплоти, иначе бы точно схлопотал по роже, и не ладошкой, как принято бить у девушек, а хорошим кулаком. Во всяком случае, спускать такие вот комментарии с рук я не намеревалась, и если хотела, чтоб ко мне относились с уважением, нужно было пресечь всякие попытки мне приказывать.
И всё же в кабинет я вернулась расстроенная.

[Sera]

Скрытый текст - продолжение 7 главы:

Казалось, что мы уже полдня просидели в машине, хотя прошло только три часа. Сначала стояли в одной пробке, потом во второй, в третьей, и создавалось ощущение, что если выберемся до темноты, нам очень повезёт. В "Тайоте" было жарко. Макс выключил печку, но открывать окно, когда вокруг клубились выхлопные газы, не хотелось.
Макс был совершенно спокоен, сидел, уткнувшись носом в детектив, и время от времени чуть продвигал машину вперёд. Никогда бы не подумала, что мужчины могут спокойно переварить произведение Марининой; из единственной книги, которую я смогла осилить, вышел вывод, что это чисто женское чтиво. Однако Максу, видимо, нравилось, потому что он напрочь забыл о том, где находится. И в чьём обществе находится. Последнее было особенно обидно.
Но, с другой стороны, я не собиралась давать понять, как сильно он мне нравится, поэтому никак не выказывала своего недовольства. В самом деле, ведь нельзя же ревновать парня к книжке!
Я отвернулась к окну и принялась смотреть, как в соседней машине девочка лет семи пыталась заплести кукле Барби косу. Барби казалась потрёпанной и несчастной, и девочка с садистским усердием выворачивала ей голову, чтоб было удобнее схватиться за волосы. Она даже высовывала язык от усердия, и морщилась, когда приходилось начинать всё с самого начала, но была полна решимости закончить дело.
Интересно, что имел в виду Влад, когда сказал, что Эра претерпела изменения? Я невольно задумалась. Честно говоря, предполагалось, что я почувствую изменения, если они вдруг произойдут, но за последние сутки меня не посетила ни одного неприятного ощущения. Если так, то либо Влад по каким - то причинам обманул меня (а причин для обмана я не видела), либо хвалёная чувствительность дала сбой. И трудно было угадать, какой вариант предпочтительнее.
- Макс, я немного подремлю,- сказала я и зевнула для правдоподобности.
Макс кивнул и пробубнил нечленораздельное: "Ага".
Я откинулась на спинку кресла, постаралась устроиться так, чтоб в случае движения не врезаться носом в лобовое стекло, и закрыла глаза. Не прошло и нескольких секунд, как я оказалась уже в Эре.
Изменения бросались в глаза, не заметить их было просто невозможно, и я застыла посреди улицы с открытым ртом. Я могла ожидать всего, чего угодно, но это!..

Небо было розовым. Не розоватым, как во время заката, когда солнечные лучи, причудливо преломляясь, заливают облака нежным светом, а ярким, цвета фуксии. Как - будто таким и должно быть. Я намеренно попала в центр Лондона и теперь растерянно оглядывалась, замечая всё новые и новые перемены. Небом дело не ограничилось. Вокруг меня стояли дома, но теперь их стены были увиты какими - то неизвестными мне, очень красивыми вьющимися цветами. Посреди улиц, откуда ни возьмись, появились небольшие хрустальные фонтанчики, и вода тонкими струйками стекала по сверкающим поверхностям. То и дело мимо пролетали стайки ярких бабочек. В воздухе плыл тонкий цветочный аромат. Откуда - то доносилась тихая музыка. На мгновение показалось, что я попала вовсе не в Эру, а в декорацию к сказке про волшебное королевство. Но эту мысль пришлось оставить, потому что я была в Эре - несомненно.
- Доброе утро,- блик, проходящий мимо, поклонился.
- И вам тоже доброе утро,- согласилась я.
И тут же вспомнила, что скорее подошло бы "добрый вечер", время приближалось к пять часам по полудню.
Не удивительно, что Влад советовал мне сюда заглянуть. Город изменился почти до неузнаваемости, и трудно было сказать, к лучшему или нет. С одной стороны цветы и музыка были прекрасны, но с другой - я не представляла, как долго смогу выдерживать такую обстановку всеобщей розовости. Этот цвет никогда не был моим любимым.
Сначала показалось, что в глаза что - то попало, потому что мир вокруг внезапно потерял чёткость, а когда через секунду её обрёл, небо из розового стало зелёным, цветы на стенах превратились с яркий плющ, а аромат с цветочного сменился на выражено травянистый. Бабочки тоже позеленели, но порхали всё так же весело и беззаботно. Единственным, что не поменяло облик, стал Заслон: он оставался таким же багровым.
С этим надо было что - то делать. Я закрыла глаза и представила себе Эмму, а когда открыла их, то стояла посреди её гостиной. Девушка сидела за столом и что - то писала.
- Хоть ты можешь объяснить мне, что происходит?- спросила я вместо приветствия. Все эти метаморфозы немного вывели из равновесия.
Эмма обернулась, вскочила со стула и кинулась обнимать меня и тормошить.
- Ну и кто он? Признавайся!
- Кто?
Эмма оставила меня в покое и удивлённо подняла брови.
- Надо же, вся Эра уже сообразила, а ты ничего не понимаешь. Смешно!
Я покачала головой. Нет, мне смешно не было.
- Ты же влюбилась!- Эмма звонко рассмеялась.
- Я?!
Изумлению моему не было предела. Как я умудрилась влюбиться до такой степени, что мой собственный мир сначала порозовел, а потом и позеленел в соответствии с моими цветовыми предпочтениями?
- Ну не я же!- Эмма усадила меня на диван, сама села рядом и взяла меня за руку.
Со стороны невозможно было поверить, что это не просто две подружки решили посекретничать: одна из них лежит в коме, а вторая только что сделала небо изумрудно - зелёным.
Я никогда не чувствовала себя глупее. Получалось, что хотя сама себе я старалась не признаваться в симпатиях к Максу, жители Эры узнали об этом немедленно. Будто прочитали на первой полосе популярной газеты. Наверное, похожие ощущения испытывал король из сказки Андерсена, когда понял, что стоит посреди толпы голым. С той только разницей, что его просто раздели шарлатаны - портные, а я сама оголила свои чувства.
- Не красней, в этом нет ничего дурного,- постаралась успокоить меня Эмма.- Виктория сказала, что когда твой отец был влюблён, здесь всюду росли красные розы и деревья, на ветках которых спели шоколадки, а во времена твоего деда в ручьях вместо воды текло пиво. Вот это был городок!
- Не думаю, что от этого мне стало гораздо легче,- ответила я.
- Как его зовут? Кто он? Вы давно знакомы?
Я вздохнула. Так давно не делилась ни с кем своими мыслями и не рассказывала о чувствах, что отвыкла откровенничать.
- Его зовут Максим Игнатов, он журналист в том журнале, где я работаю. Сначала он меня просто взбесил, а потом сама не заметила, как начала симпатизировать. Он неплохой человек, только иногда зачем - то делает вид, будто интересуется только собой. Может быть, будь у меня больше друзей в Москве, я бы и не влюбилась. Но за исключением мамы и Влада он единственный, с кем можно поговорить, то всё вышло само собой.
- Он симпатичный?
- Симпатичный. Высокий блондин с серыми глазами. Когда я увидела его первый раз, он сразу мне понравился. По - моему, люди с такой внешностью всегда вызывают симпатию первого взгляда, даже если характер у них ужасный.
- Вы встречаетесь?
- Нет. Один раз ходили в клуб, но на этом всё остановилось. Иногда я думаю, что совсем ему не нравлюсь. Макс не из тех людей, которые стали бы скромничать и стоять в углу.
- А может, он ждёт, что теперь ты куда-нибудь его пригласишь? Сделаешь следующий шаг?
Я пожала плечами. От одной мысли, что надо подойти и пригласить Макса на романтическое свидание, становилось смешно. Мы с ним были коллегами по работе, друзьями, в скором времени вполне могли стать любовниками, и это бы ничуть не помешало работе с дружбой. Но я совсем не была уверена, что хочу заводить такие отношения, и тем более не могла знать, хочет ли этого Макс. Конечно, я поделилась с ним частью своих проблем, но это вовсе не означало, что готова взвалить и всё остальное.
- Не знаю, мне так не кажется.
- И всё же ты влюбилась в него, и с этим придётся что - то делать.
- Пока что не собираюсь делать ничего. Влюблённость - ещё не любовь. Вот когда пойму, что мои чувства можно отнести в разряд серьёзных, тогда и начну думать.
Эмма переменилась в лице, и я готова была поклясться, что это было уважение.
- Надо же, как серьёзно ты к этому подходишь.
- Я не хочу поломать жизнь ни себе, ни ему, а чтоб этого не произошло, надо всегда думать головой. Тем более что в последнее время я не доверяю себе всё больше и больше. А что, если это не мои чувства, что эта любовь - ловушка Захватчика? От одной мысли становится не по себе. Пока не буду уверена, сделаю так, что Макс ни о чём не заподозрит.
Эмма собиралась что - то ответить, но не успела. А может, успела, только я не смогла этого услышать - не знаю.
"Инга, просыпайся!- раздался где - то в черепе голос Макса.- Не спи, уже пора вставать! Инга!"
Я вскочила на ноги и улыбнулась Эмме:
- Не вот, этот узурпатор не даст мне спокойно подремать. Я вернусь, как только смогу или как только возникнет такая необходимость.
- Счастливо!- Эмма поцеловала меня в щёку.- Береги себя.
- И ты тоже.
"Инга, просыпайся!"
Я вздохнула, обозвала Макса про себя занудой, помахала рукой подруге и переместилась обратно в себя. Сделала вид, что едва смогла разлепить веки.
- Ну что такое?
- Ты всегда спишь так, словно впала в кому?- насмешливо спросил Макс. За насмешкой мне послышалось волнение, но оно могло и почудиться.
- Нет, только в машинах,- я села и осмотрелась.- Где мы?
- Не догадываешься? В больнице.

В дверь стучать не пришлось, нас встречали уже на пороге. Правда, особой радости на лице встречающего врача я не заметила, но почему - то не удивилась.
- Добрый день,- доктор поздоровался с Максом за руку и кивнул мне.- Денисов Сергей Владимирович, врач - токсиколог. Меня попросили вас сопровождать.
- Очень хорошо,- согласился Макс, потом представился сам и представил меня.- Для начала мне хотелось бы побольше узнать о больнице и о тех методах лечения, которые вы здесь применяете. Где нам удобно было бы побеседовать?
- В кабинете.- И врач пошёл вперёд, показывая нам путь.
Я была немного растеряна, когда шла по коридору до кабинета. Думала, что возникнут какие - то неприятные ощущения, как было в клинике для душевнобольных, но ничего подобного. Даже наоборот, я ощущала странную пустоту, словно в здании вообще никого не было. Только я, Макс и недружелюбный доктор Денисов.
Здание, видимо, недавно отремонтировали, и запахи стояли такие же, как в моём доме: свежей краски, дерева и штукатурки. Сразу была видна разница между первой клиникой, которую мы посещали, и этой. В Ремисово на всём лежала печать времени, здесь же время отступило, ослеплённое блеском новых хромированных ручек. Можно было предположить, что лечение в этом заведении - дорогое удовольствие, доступное далеко не каждому. По пути нам встретились несколько медсестёр в одинаковых белых с голубым костюмах и кокетливых чепчиках, и все они не обратили на нас никакого внимания: толи сказывалась выучка, толи на самом деле было неинтересно. Пациентов клиники видно не было, но я знала, что рано или поздно получу возможность их увидеть, и ещё неизвестно, понравится ли мне это зрелище.
Кабинет Денисова располагался на втором этаже, до которого мы поднялись на лифте. Я заметила, что врач чувствует себя в нашем присутствии скованно и отнесла это за счёт волнения. Вполне возможно, что ему впервые приходилось иметь дело с журналистами.
- Что-нибудь выпьете?- спросил Денисов, когда мы уже подходили к кабинету.
- Нет, спасибо,- ответил Макс за двоих.
Когда мы вошли, я остановилась у двери. Дальше прохода не было. Кабинет оказался просто невероятно маленьким, словно его переделали из встроенного гардероба. У стены помещался стол с компьютером и стул, с одного бока к ним лепился шкаф с папками, с другого оставался узенький ручеёк прохода. Ещё стоял стул для посетителей. И всё.
- Присаживайтесь,- Денисов протиснулся к своему месту. Думаю, будь он чуть поупитаннее, этот трюк бы не удался.
Макс хотел уступить стул мне, однако я покачала головой.
- Если вы не возражаете,- сказала я,- мне хотелось бы походить по больнице и снять несколько кадров.
- Возражаю,- поспешно ответил Денисов.- Все снимки только с моего разрешения.
- Но нам уже разрешили снимать на территории больницы,- с нажимом ответил Макс, недовольно нахмурившись.
- После того, как вы зададите свои вопросы, мы вместе пойдём осматривать больницу и тогда решим, что стоит снимать, а что - нет. Кажется, вы хотели поговорить с несколькими больными, верно? Думаю...
- Думаю, мы сами в состоянии определить, как нам работать,- перебил его Макс.- Садись, Инга, мы здесь задержимся.
Я послушно села на предложенное место. Тон Макса смутил, он не раз говорил, что главный критерий в работе с людьми, у которых надо взять интервью, - доброжелательность. Здесь доброжелательностью не пахло ни с одной из сторон. Очевидно, врач был недоволен нашим присутствием и необходимостью разговора, а Макс был настроен во что бы то ни стало собрать материал. Правда, я не совсем понимала, к чему нужна такая спешка, ведь о номера, в котором должна была быть напечатана статья, оставалось ещё полтора месяца, но решила не вмешиваться. Пусть мужчины с их принципами, разбираются самостоятельно. Моё дело - качественные снимки.
Денисов скривился, но промолчал.
Макс начал расспрашивать его о клинике, Денисов отвечал вроде бы довольно подробно, а мне было откровенно скучно. Я даже не пыталась вникнуть в суть вопросов, зная, что многое из того, о чём спрашивал Игнатов, нам даром не нужно. И чем дальше уводили нас в дебри лечения, тем яснее я понимала, что Макс всё делает, чтоб разозлить врача. К сожалению, оказалось, что Денисов не прочь поделиться с нами кое-какой информацией, поэтому отвечал довольно охотно, часто пускаясь в пространные, с философским наклоном, рассуждения. Чем больше меня мучила зевота, тем скучнее говорил Денисов. К тому моменту, когда я первый раз не удержалась и зевнула в кулак, врач уже минут десять говорил сугубо медицинскими терминами.
- Мне надо делать снимки,- сказала я, когда первый час нашей беседы миновал.- Свет уходит.
- Что?- Денисов, казалось, забыл о моём существовании.
- Действительно,- широко улыбнулся Макс,- мы слишком заговорились. Давайте закончим в другой раз, сейчас нам хотелось бы посмотреть пациентов вашей больницы и, возможно, с кем - то поговорить.
Врач вздохнул и встал с места.
- Хорошо, идёмте. Но учтите, наши пациенты очень психически хрупкие люди, не стоит давить на них.
- Разумеется,- сразу согласился Макс.
Я подозревала, что он всё равно будет давить на хрупкую психику пациентов, но придержала болтливый язык.
В этой клинике больные лежали в одноместных палатах, причём эти палаты напоминали номера в хорошей гостинице. Когда мы заглянули в некоторые из них (разумеется, пустые), я не смогла не удивиться: на фоне этих апартаментов кабинет врача напоминал скворечник.
В итоге, мы вошли в одну из палат, расположившуюся на третьем этаже, обитателя которой Денисов выбрал для нашей работы.
Пациент, которого нам представили как Виктора Петровича, оказался мужчиной средних лет, худым и большеглазым, как кузнечик. Он сидел на постели, свесив ноги в пижамных штанах, и смотрел в одну точку на стене. Короткие, тронутые сединой волосы торчали во все сторону, словно он только что поднял голову от подушки.
- Мы предоставляем нашим пациентам все условия, чтоб они имели возможность оценить все прелести жизни,- сказал Денисов.
Нетрудно было понять, что он имеет в виду: телевизор, музыкальный центр, картины с изображениями природы, весёленькие обои и шторки на окнах. Но почему - то это не радовало обитателя столь шикарной палаты. Казалось, он ничего не видит, не слышит, и, что самое главное, не хочет видеть и слушать.
Макс что - то говорил Денисову, тогда как я подошла к Виктору и взяла его за руку. Я всё время так делала, когда встречала в Эре нового человека и хотела его успокоить. При прикосновении я могла взять на себя часть его эмоций и понять, что с ним происходит. Но стоило прикоснуться к руке Виктора, как я поняла: у него эмоций нет. Ни единого чувства, ни единой мысли - пустая оболочка. Нет даже желания уколоться или понюхать, или каким он ещё образом употреблял наркотики. К этой минуте он успел выгореть полностью.
- Он нам не подходит,- сказала я.
Макс и Денисов посмотрели на меня с удивлением.
- Что?- не понял врач.
- Я говорю, что этот человек нам не подходит,- ответила я.
- Но это один из лучших наших клиентов. Он полностью порвал с наркотиками и готов вернуться к нормальной жизни.
Я усмехнулась.
- Он полностью порвал с наркотиками и полностью порвал с жизнью, так что возвращаться уже некуда. Макс, нам этот человек не скажет ни слова, кроме "да" и "нет", и уж тем более не поведает о своём видении мира.
Денисов негодующе вспыхнул, его лицо слало сначала красным, а потом попунцовело, словно вот - вот хватит удар. Макс внимательно посмотрел на меня, чуть заметно кивнул и сказал:
- Действительно, он не производит впечатление очень разговорчивого человека.
- В таком случае,- Денисов принял его слова как личное оскорбление и чеканил каждую букву своей речи.- В таком случае пройдёмте, я покажу вам другого пац...
- Нет,- я вышла вперёд.- Мы сами выберем себе человека или нескольких людей, которые станут героями нашей статьи.
- Руководство клиники на это никогда не согласится.
- Ну что же, значит, мы напишем не статью, а рецензию. После прошлой моей рецензии популярная лондонская клиника потеряла большую часть своей клиентуры и обанкротилась. Искренне надеюсь, что с вами такого не случится. Всего доброго. Пошли, Макс, у меня на примете есть ещё одно место, нуждающееся в повышении рейтинга.
С этими словами я направилась к выходу. Макс, чему я была очень рада, следовал без всяких возражений.
- Что ты задумала?- прошептал он, когда мы оторвались от Денисова, говорившего с кем - то по мобильному, на порядочное расстояние.
- Ничего невероятного. Как любая частная структура, клиника заботится об имидже и мечтает получить лестную рекламу. Или ты думаешь, Денисов зря перед тобой рассыпался и рассказывал, как тут чудесно живётся и лечится? Он рассчитывал на хвалебный оттиск в нашем журнале, но...
- Но при этом решил показать нам тех, кто даже при большом желании не скажет обратного,- понял Макс.- Думаешь, он нам уступит?
- Зависит от того, кому он сейчас звонит. Но мне кажется, что нам дадут зелёный свет. И знаешь, что я тебе скажу? В этом здании не так много людей, которых можно назвать мыслящими существами. Или мы опросим именно их, а не накаченных транквилизаторами зомби, или нет смысла проводить тут время.
Макс кивнул:
- Согласен. Только не пойму, как ты узнала, что тот человек не подходит нам для интервью.
- Узнала, и всё,- отмахнулась я.- Не забивай голову.
- А лондонская клиника...
- Макс, не веди себя как ребёнок. Какая лондонская клиника? Я в жизни рецензий не писала.
Мы уже дошли почти до входной двери, когда Денисов смог нас догнать. На сей раз он был бледен, и только ярко - красные пятна на щеках демонстрировали, что кровь продолжает циркулировать. Не нужно было прикасаться к нему, чтоб понять: гордость врача попрана, и он не готов нам это простить. Только большого выбора у него не было.
- Я посовещался с руководством, и решено сделать по-вашему,- выдавил Денисов из себя.- Вы сами выберете себе объекты. Но учтите, я лично буду присутствовать на каждом интервью.
И будешь затыкать рот каждому, кто скажет неугодное? Посмотрим.
Я едва сдержала улыбку.
- Нас это устраивает,- согласился Макс.- Инга, ты готова найти нам подходящую кандидатуру?
- Всегда.
Никогда прежде не делала ничего похожего, но была почти уверена, что справлюсь. Эти умения оттачивались в нашей семье поколениями, так что я просто не могла ошибиться. Несколько секунд стояла неподвижно с закрытыми глазами, потом уверенно пошла к лестнице. Тот, кто был нам нужен, находился выше. Я не знала, насколько выше, как не могла бы сказать, кто это человек. Ощущение, охватившее меня, вообще трудно было объяснить словами. Это была игра живого разума - не моего, но тем не менее хорошо определяемого. Казалось, что я лишь частично иду сама, а вторую часть вели, и не кто-нибудь, а именно обладатель этого разума.
Мы быстро поднялись на третий (снова третий!) этаж. Хотя могла бы понять, начни Макс задавать вопросы, он молчал, и я была благодарна за это. Конечно, в будущем от вопросов не уйти, но пока они бы только помешали. Я быстрым шагом преодолела три четверти этажа, дважды едва не столкнулась с какими - то людьми, которые могли быть пациентами, а могли и обслуживающим персоналом, и остановилась у одной из дверей, внешне ничем не отличающейся от прочих. После некоторого колебания постучала.
- Кто там ещё?- раздался из-за двери недовольный женский голос.
Макс откашлялся.
- Мы хотели бы поговорить с вами,- сказал он.
- А вы не хотели бы пойти к Дьяволу на блины?
- Как её зовут?- спросила я у врача.
Он немного поколебался, потом вздохнул и ответил:
- Светлана Троеполова. Это очень непростой человек, я не рекомендовал бы вам...
- Да, мы знаем,- перебил его Макс.- Светлана, мы просто поговорим с вами, и всё. Это очень важно.
- Мы сможем помочь вам,- поддержала я Макса.
Раздался звук шагов, дверь открылась и на пороге появилась девочка приблизительно шестнадцати лет, в шёлковом халатике, с короткими светлыми волосами, обрамляющими маленькое прозрачное личико. Неожиданно тёмные глаза пробежались по всей нашей компании и остановились на Максе.
- И чего вы от меня хотите?
- Просто поговорить.
- Вы психиатры, так? Наверное, этот,- кивок в сторону Денисова,- сказал, что я совсем сорвалась с катушек? Так вот, я ни с кем не собираюсь разговаривать. Раз уж упекли меня сюда, то не надо думать, что я стану послушной паинькой.
- Мы не психиатры, мы из журнала,- выпалил Макс прежде, чем девочка успела захлопнуть дверь перед нашим носом.- Хотим задать тебе всего несколько вопросов, и всё. У тебя когда-нибудь брали настоящее интервью?
Очевидно, Макс думал впечатлить девочке, но ничего не вышло. Она презрительно сморщилась.
- Мой отец таких писак, как ты, покупает по рублю десяток,- сказала Света.
Денисов едва заметно усмехнулся. Он был рад, что нам дали от ворот поворот. Я стиснула зубы, чтоб не сказать резкость.
- Нам хочется выслушать твои мысли, Светлана,- продолжал говорить Макс так спокойно, словно и не слышал её последних слов.- Возможно, ты думаешь, что они не всем интересны, но это не так. Мы хотим понять, что ты думаешь и каким видишь мир. Нам важно знать твоё мнение.
Света привалилась спиной к косяку и прищурилась, осматривая Макса с головы до ног. Мне не понравился её взгляд, но раз говорил только Игнатов, я решила не встревать. В конце концов, кто сказал, то я смогу говорить с ней лучше?
- Хочешь, значит, знать, каким я вижу этот мир?- спросила она.
Макс кивнул.
- Именно.
- Могу ответить в трёх словах: большая куча дерьма. Ещё вопросы есть? Может, хотите узнать, почему я принимала наркоту? Конечно, хотите, ведь вы пришли только за этим. Так вот, потому что мне так ЗАХОТЕЛОСЬ. Можете так и написать в свою газетёнку: ЕЙ ТАК ЗАХОТЕЛОСЬ.
Света захлопнула дверь, и мы остались в коридоре. Денисов усмехнулся:
- Я же говорил, что это не тот пациент, который вам нужен. Вы сами не захотели меня слушать, а отец этой девочки ясно дал понять, что стрессы для неё нежелательны. Так что...
- Так что вы превратили девочку в зверёныша, которого надо укротить,- на сей раз, когда я перебила, Денисова даже перекосило от злости.- А она человек, и обращаться с ней надо по-человечески.
- Что ты предлагаешь?- спросил Макс.- Попробовать другого или потратить время на установление контакта?
- Я сейчас поговорю со Светой один на один, без посторонних глаз и ушей. Или мы сможем с ней работать или придётся искать другого человека. В любом случае попытаться стоит. Дайте мне тридцать минут.
Макс кивнул. Денисов пожевал в раздумьях губы и тоже кивнул.
Больше я не стучалась, не теряла ни секунды, просто открыла дверь, вошла и закрыла за собой. Другого пути я не видела.