Винкельрид. Творчество

[Винкельрид]

Скрытый текст - Оп:

[Snake_Fightin]

Впринцыпе, уже отстал от сюжета и не помню, что из персонажей кто, поэтому вклиниться в происходящее тяжело. Однако отрывок радует. В первую очередь радуют бабры. Привлекают так сказать, интерес. Потом ненависти и конфликты радуют. Что характерно, в отрывке никого не убили, а сказано многое. Это, по всей видимости, книга, а не комп. игра.

[Horadrim]

Несколько очепяток

"У нас не другого оружия."
"коротко усмехнулся - одними губами"

Читаю и прямо наслаждаюсь. Сюжет интересен, наличие зловещей атмосферы держит внимание.

[Vasex]

Винкельрид, понравилось про избегание магии и её вред. Если развить тему, то магия в произведении уже не будет простым "пустил файербол" или "ушёл в инвиз". Это довольно свежая и интересная мысль.

[Snake_Fightin]

Опять же имя незабываемое - Махесао.

П.С. Отрывок-два ещё не освоил.

[Винкельрид]

Небольшое предисловие.
У каждого есть знакомый, условно называемый "разбирается в компьютерах". Так получилось, что в моём кругу общения таковым являюсь я. Собственно, с предисловием покончено. К делу.

Скрытый текст - Страшный сон продвинутого пользователя:

Страшный сон продвинутого пользователя

Звонок, «Бумбараш». Занят, собираюсь уходить, но ответить надо – хороший знакомый. Правда, как и многие хорошие знакомые, этот звонит исключительно по делу.
- Привет, не отвлекаю?
Люблю вежливых людей. Я растаял, и выкуплен с потрохами. Жена показывает на часы. Она уже обувается, мне бы, как бы, тоже бы…
- Минутка есть, - говорю обоим.
Прижимаю трубку плечом. Ковыряюсь с кроссовками.
- У меня тут проблемка небольшая…
В паузе собирается с духом. Отчаяние прямо-таки просачивается сквозь телефонную трубку. По школе Михаила Чехова, после паузы, с возрастающей окраской тоски, он продолжает:
- Машина не заводится. Не знаю, что случилось – ребёнок, наверное, лазил, накрутил чего-то…
Новая пауза – долгая, полная значения. Акцент кульминации.
- А что там конкретно? – спрашиваю.
- Не заводится! – в голосе – беспомощность.
- А ты что делал?
- Ну, я сел в неё. А она не заводится.
- Ключ поворачивал?
- А?
- Ключ! Такая штука, с одной стороны – пластмассовый набалдашник, а с другой – железный штырёк с зубчиками.
- А где он у меня?
- Ну, я не могу по телефону найти… - говорю я предельно мягко. – Может – в кармане куртки?
- Сейчас посмотрю! – с энтузиазмом откликается товарищ, долго шуршит, и докладывает, уже потухший: - Нет, нету…
- Посмотри в джинсах, в рубашке, в барсетке…
- О! Есть! Он вот тут, на панели лежал!
- Ага. Вставляй ключ в замок зажигания.
- Куда?
- Щёлочка возле руля.
- Возле руля? Круглого?
- Точно.
- Ладно, ты расскажи мне, что дальше, а я потом найду, - бормочет, торопится – не хочет меня задерживать. Золотой человек.
- Вставляй ключ в замок и проворачивай.
- Щёлочка возле руля… - сопит он в трубке.
- Что?
- Да это я записываю! Сейчас… Ключ вставить и провернуть. Какой стороной вставлять? Пластмассовым набалдашником или зубчиками?
- Зубчиками, зубчиками.
- И как проворачивать?
- Плавно. По часовой стрелке.
Тяжёлая, напряжённая пауза. Король Лир поднимает взор на Корделию.
- «По часовой» – это как?
- Там не ошибёшься.
- Ага, ладно. А дальше что?
- Всё.
Покашливает, шелестит бумажкой.
- Сейчас… Зубчиками в щёлку, поворачивать плавно…
Жена делает страшное лицо. Я показываю указательный палец – минутку, мол. Она показывает другой и хлопает дверью. Плетусь следом, говорю в трубку:
- Слушай, ты там разбирайся…
- Ладно, я сейчас попробую, - говорит он так, что я живо представляю мексиканца Фелипе Риверу, ступающего на упругий настил ринга, под колотушки чемпиона-гринго Дэни Уорда.
- Давай! Если что – звони! – кричу и отключаюсь.
В принципе, поздно. Жена уже надулась. «Нет, ну почему тебе вечно звонят, когда…»
«Бумбарашу» наплевать и надоело воевать. Взгляд жены пропитан ядом-кураре.
- Послушай, не получается у меня.
- Что не получается?
- С ключом я всё понял: держать за пластмассу, тыкать железкой. Щёлочки нету этой.
- Должна быть.
- Я всё облазил. Говорю же: «Нету!» – Он уже злится на мою бестолковость.
- Послушай, тебе срочно надо ехать? Можешь до вечера подождать? Я зайду и покажу всё. Просто я сейчас не могу долго говорить…
- Ладно.
Бросил трубку. Кажется, обиделся. Жена норовит обогнать меня, но злые каблуки больно высоки. Беру её под руку с решительностью змеелова. Шипит и вырывается.
«Бумбараш» поёт снова. Кажется, Народный Артист СССР Валерий Золотухин уже сгорает от стыда.
- У меня получилось! – кричит знакомый. – Завёл!
- Ага… - мне кисло.
- Я просто сидел сначала на пассажирском сиденье, а пересел на водительское – и сразу всё нашёл!
Я вздыхаю. «Это винтовки! Революция будет продолжаться!»
Жена спотыкается, но я держу крепко.
13.12.09

[Snake_Fightin]

Ловко товарищ с пассажирского дивана ключ высмотрел и достал.

[Винкельрид]

Сообщение от Snake_Fightin

Ловко товарищ с пассажирского дивана ключ высмотрел и достал.

Походишь к машине с правой стороны... Нет, не за заднюю дверь хватайся. За переднюю. Открывай. Не открывается? За ручку потяни. Да. Садись.

[Snake_Fightin]

Ага. Пойдём по порядку.
Вариант на эту тему уже читал, и это естественно - случаи сплошь и рядом. Аналог компа и машины тоже проводился. Поэтому параллельно чтению запустились всплывать в памяти все сходные байки.
К моменту развязки всплыла одна, где вся соль - тоже в пассажирском сиденьи.Там машину буксировали, и на красном она ударила буксировщика в багажник. Хозяева читали журнал на заднем сиденьи. Не нажимали на тормоз. До светофора это и не требовалось.
Одним словом, возможно как бы стоит типа обратить какое-то внимание, что пассажирское сидение - правое. Добровольно.

[Винкельрид]

Заметил, что в моей теме не хватает одного рассказа, это - "Варвар", который участвовал в последнем форумном конкурсе. Открыл файл, начал перечитывать - и ошалел. Бог мой, да Кэмерон же содрал наполовину сюжет у меня!
Ведь аналогия налицо:
Барбариан - аватар Валеры, калеки-инвалида с парализованными ногами;
Валера, во главе отряда орков, бьётся с людьми - вроде как существами его расы;
Возлюбленная Валеры-Барбариана - Люлимба, эльфийская принцесса;
Выбор Валеры в финале рассказа - ну тут у нас расхождения, если б я был Кэмероном, то сделал бы, чтоб Валера навсегда остался в здоровом теле Барбариана, устранил бы жениха Люлимбы и женившись на ней, стал бы каким-нибудь королём, он же предпочёл вернуться к матери.
Ну, как?Всё сходится. Вот вам и архетипический сюжет! Пойду подавать заявление в городской суд. Никто не знает адреса Кэмерона?

Скрытый текст - На всякий случай:

Надеюсь, фанаты "Аватара" не примут мою шутку близко к сердцу?

Скрытый текст - Варвар:

Барбариан, откинув полу серого балахона, погладил шипастую черепушку булавы.
- Барб, милый, может ещё не поздно уйти? Ведь их слишком много... – сказала принцесса. Её тонкие пальчики погладили бицепс варвара, и воин отвернулся, чтобы ни она, ни эльф, не разглядели его лица.
- Плевать, принцесса! – рявкнул он нарочито грубо. – Всем надоело бегать. Мне – особенно.
- Я буду с вами, Ваше Высочество... возлюбленная моя Люлимба! – прошептал эльф. – И если удача от нас отвернётся, мы вместе уйдём навсегда туда, где...
- Две лошади осёдланы, принцесса! – прервал его Барбариан. – Станет жарко – скачи прямо по тропе. Доберёшься до моего побратима Дерущегося Змея. Ему отдашь письмо. Большое письмо. Не перепутай. Маленькое, что я дал вчера, лично для тебя. Прочитаешь его, если я... Поняла?
Люлимба кивнула.
Совсем недалеко, на изгибе лесной дороги, трое всадников в бело-красных плащах королевских гвардейцев, увидев густой завал, ощетинились копьями. Щёголь в малиново-золотой бригантине, видимо – старший головного дозора, затрубил в рог.
Барбариан усмехнулся: «Сигналь, человек, гони ужас в заячьи сердца толстозадых вельмож».
Кто-то из лучников не выдержал, выпустил стрелу. Смертоносный снаряд ударил в шею лошади, та заржала, тонко и страшно, и рухнула набок, придавив всадника. Из-за поворота выполз первый свадебный фургон, украшенный атласом и белыми шёлковыми розами. До возницы слишком медленно доходил смысл тревожного сигнала. Спешащих в голову колонны рыцарей встречали стрелы. Сначала лучники били прицельно и осторожно, но Барбариан, бранясь во всё горло, заставлял наращивать темп, не жалеть стрел.
Орки обязаны были ошарашить охрану каравана, заставить её развернуть фургоны, выбить из упрямых голов, одетых в стальные шлемы, мысль о прорыве засеки. Но орки недооценили королевских гвардейцев. Те гибли, тяжело валились с коней, кричали во всё горло от гнева и ненависти, но настырно лезли вперёд. Дубы и ясени, заваленные кронами вперёд, непроходимы для всадников, и рыцари, спешившись, пытались растащить завал. Барбариан понимал: ничего у них не выйдет, деревья всего лишь надрублены и крепко цепляются за пни, но лучники зароптали. Им совсем не хотелось оказаться нос к носу с латниками врага, когда их главное оружие окажется бесполезным. Кое-кто ещё стрелял, но большинство опустило луки.
Из хвоста колонны сейчас, скорее всего, летела конница женишка Палладора; позволить людям прорвать засеку – значит провалить всё дело, проворонить принцессу и похоронить самих себя. Барбариан сунул руку в петлю булавы и, повернувшись к барабанщику, сказал:
- Бей вылазку!
Принцесса побледнела. Эльф оглянулся, ища взглядом лошадей.
Гулкий удар погнал по спине мурашки. Второй заставил сердце забиться сильнее. С третьим в голове забурлила холодная ярость. К барабану присоединился большой горн. Барбариан заревел диким зверем, сорвал шлем и шваркнул его через засеку, в скопление людей, сам рванулся следом. Следом скакала через густые ветви рычащая и воющая толпа: самые беспощадные воины на свете, не просто орки – оркобои с дергорольских равнин, чьи руки пропитаны кровью не только людей, но и могучих соплеменников. Замелькали цепы и кистени, шестопёры и тяжёлые фальшионы, кровавые двуручные топоры и страшные для латников чеканы. Люди не сдюжили. Дрогнули. Побежали.
Барбариан налетел на свадебный фургон, как на злейшего врага. Отобранной глефой он распарывал разрисованную накидку, крюком срывал гирлянды и ленты, рубил остервенело колеса.
И не заметил обезумевшего от страха алебардщика, выплеснутого к его спине волной сражения.

На потолочных обоях, пожелтевших от табака, чернели кровавые пятнышки – убитые комары, напившиеся его крови. Мелочь, напомнившая о времени, когда Валера ещё мог охотиться хоть на кого-то, испортила настроение с самого утра. Вставать с кровати расхотелось, так он и лежал со смотрящими сквозь потолок раскрытыми глазами, когда мама, стукнув в притолоку, позвала:
- Лер, ты проснулся?
- Мама, я обнаружил, что превратился у себя в постели в страшное насекомое, - ровным голосом, без намёка на весёлость, сказал он.
- Господи, что за шутки? – воскликнула мама, заглядывая в комнату. – Не читай ты на ночь этого немца!
- Он австриец.
- Иди завтракать, я на десять такси заказала.
Одевался Валера, прикусив до боли губу. Очень хотелось сорваться, уничтожить вылизанную бедность комнаты, запустить в стену облезлым будильником, сбить выгоревший до цвета блевотины пластмассовый абажур радиоприёмником с одной программой, и с неспешным удовольствием маньяка расколотить в пыль, одного за другим, всех семерых фарфоровых слоников.
- Лер?
- Иду.
Валера ударил костылём по голени с такой силой, что звук услышала мама. Через секунду она уже стояла рядом.
- Что-то упало?
- Нет, просто не поднялось, - буркнул он.
Таксист выскочил помочь. Слишком ловкий, чтобы обращать внимание на упрямые и злобные попытки инвалида сделать своё неуклюжее тело ещё более неуклюжим, затолкал его на сиденье, сунул в салон костыли и повёл машину так осторожно, что Валера заскрипел зубами.
Вылезая, разбил локоть и чувствительно приложился затылком, но и тут подоспел шустрый водила. Мама благодарила без умолку, называя таксиста, двадцатилетнего сосунка, на «вы», и это бесило Валеру сильнее, чем неподвижные ноги. Он застучал костылями часто и раздражённо, моля Бога об одном: не растянуться сейчас на мокром асфальте на глазах у раскрывших рты бабок, перед детьми, с наивной непосредственностью тыкающими в него пальцами.
Возле мусоропровода загоготала пивная молодёжь.
- Лер, да подожди же. Куда ты побежал? – шептала мама.
Отогнать её он не мог, смирился с тем, что она вцепилась в руку и тянула, как кошка слепого детёныша.
Доктор оказался немолодым, седовласым, гладко причёсанным, и очень успешным на вид, но Валера уже устал ненавидеть. Мама опять принялась благодарить, извиняться, зачем-то представила сына полным именем, словно это имело какое-то значение: «Кононов Валерий Валентинович». Валера неловко пожал протянутую руку.
Они ушли, бросив его в прихожей. Валера прислушивался к разговору, но мог разобрать только властный голос хозяина и униженный – мамы. Загремел костылями, и тут же седовласый пригласил его, обозвав «юношей».
- Врачи, значит, ничего найти не смогли? – сказал доктор, ни к кому не обращаясь. – Немудрено. Не там они искали.
- Почему это? – спросил Валера, хотя собирался молчать.
- Они искали в ногах! – охотно откликнулся доктор. – А причём тут ноги?
- Ноги, значит, ни при чём? – буркнул Валера. – Сколько стоят ваши услуги, и сколько обязательных сеансов мне предстоит? А потом, через месяц, через два, через полгода – ещё курс, так? А через пять...
- Лер! – воскликнула в коридоре мама.
Доктор захлопнул дверь. Старомодные настенные часы с маятником, до того момента едва тикающие, стали стучать громче.
- Слышишь часы? – спросил доктор.
Валера хмыкнул.
- Через сто щелчков ты уйдёшь. Денег я не возьму. Не люблю возиться с теми, кто не хочет лечиться.
- Что значит: «Не хочет»?
Валера против воли сосредоточился на стуке часов, голос доктора, громкий и чёткий, как рапорт военного, он понимал с запозданием.
- Понятия не имею. Сколько раз мне попадались такие, как ты, и всякий раз я удивляюсь, как настойчиво и целеустремлённо вы губите свои тела.
- Я не понимаю.
Ход часов замедлился, теперь Валере приходилось вставлять между проговариваемыми про себя числами длинное «и-и».
- Как тебя зовут, запамятовал я что-то...
- Бар... э-э... Валерий.
- Верно, верно. Валерий Валентинович Кононов.
Валера сбился со счёта, но цифры уже проявлялись на опущенных веках, алые на тусклом багровом полотне. Он услышал вопрос, но не уловил смысла. Попросил повторить.
- Какого цвета небо?
- Небо чёрное. Нет. Его нет совсем. Ветви прячут его. Это очень старый лес.
- Что это за шум?
Ритмичные удары потряхивали тело, гнали по спине мурашки.
- Это барабан. Большой боевой барабан. Ревёт горн! Вылазка! Вылазка! Гха-алх! Нарахинн рунхагур! Гха-алх!

Галина Сергеевна Кононова мяла в руках носовой платок. Валера полулежал на кушетке, в позе оперативника Векшина, заколотого неизвестным бандитом на Чистых Прудах.
- Он спит, – сказал доктор, предупреждая вопрос.
- Нам уже уходить?
Доктор как-то по особенному покрутил пальцами, вместив в жест снисходительность и раздражение.
- Вам ждать. Если он сделает так, как я хочу, костыли останутся мне. На память.
- Василий Петрович!
- Погодите благодарить. Мало ли что... У сына вашего редкая форма галлюциноза. Я называю его комплексным, поскольку он сочетает и зрительный, и тактильный, всё это богатство развивается на фоне целого букета, от ипохондрии до дисфорической депрессии...
- Так что с ногами у него?
- Удар алебардой в область крестца. Как следствие – паралич обеих ног.
- Удар... какой? – проговорила Галина Сергеевна.
- Сильный.
- Но откуда...
- Он сам мне сказал. Он вообще много чего успел рассказать.

Подлый удар скользнул по стальному поясу Барбариана и обрушился на колесо. Варвар пинком загнал алебардщика под накренившийся фургон. Тыкнул следом глефой, но прыткий вояка уже удрал.
- Хватай пики! Конница на подходе! – закричал варвар.
Безъязыкий Харад завопил по немому, указывая в сторону засеки. Барбариан покачал головой. Спрятаться за деревьями – значит отступить, позволить Палладору оклематься, а его рыцарям – понять, что тут не орда орков, а, всего лишь, голодная и заморенная бегством толпа.
- Бей их! Круши бледнорожих! Нарахинн рунхагур-р-р!
Он хотел сейчас, в последний миг перед самоубийственной атакой, увидеть глаза принцессы, но разглядел только кобылий круп. К лучшему. Глаз Палладора увидеть тоже не удастся – женишок никогда не стремился к боевой славе, предпочитая обоз.
Оркобои, ощетинившись копьями и косарями, перекрыли узкую тропу. Бронированные всадники разогнали улепётывающую пехоту, копья увязли в крепком враге, выскочили из ножен клинки. Барбариан метнул булаву, целясь в золотистый шлем, украшенный наметом и великолепным перьевым плюмажем, и выдернул из-за пояса кистень. Больше всего ему нравилось, когда дело доходило до кистеня. Раскручивая над головой колючий шар, он шагнул вперёд.
Шагнул и споткнулся.
Шум битвы превратился в ровное гудение, а из серой мглы посмотрели тёмно-зелёные злые глаза, резанул по ушам надрывный женский крик, невидимые могучие руки уцепили за плечи, швырнули, как тряпичную куклу.
Беги.
Беги.
Беги.
Глаза наплывали, чёрные зрачки отсвечивали золотом. Сквозь гудение продирался вкрадчивый стук. Если боевой барабан гнал вперёд, наполнял яростью и безумной отвагой, то этот звук, наоборот, высасывал из сердца волю, шептал и уговаривал:
«Беги. Брось всё. Вернись. Пусть твоя злоба осядет на душе липкой грязью, и ты будешь, изо дня в день, видеть опостылевший потолок, ненавидеть всё вокруг и самого себя, не имея смелости хоть что-то изменить. Вернись назад. И думай всю оставшуюся жизнь, что счастье измеряется в ногах».
Барб почувствовал, как кистень выскальзывает из руки и с внезапно накатившим страхом ухватил его крепко, как орчата хватают за хвост убегающего драконыша.
И глаза, и рыдания, и шёпот – всё пропало в один миг. Барбариан кубарем покатился по земле, а дрянной ополченец с цепом, скаля зубы, прыгнул следом. Голова загудела, как церковный колокол, по виску потекло ручьём, но варвар ухитрился подскочить. Отыграться за удар не довелось: завертелся вокруг кровавый ураган и разметал по поляне жалкие остатки орочьего отряда.
Лиц Барбариан уже не разбирал, но, сражаясь, спина к спине с неповоротливым и чертовски надёжным Погударом, истыканный, как мишень лучника, он до последнего высматривал в кишащей толпе ненавистную морду Палладора. Негодяй не появился. Надо думать, родился в рубашке.

- Валерочка, господи! Ну что же ты? Мы думали, что ты уже...
Продрал глаза. Щёки горят, рубашка – мокрая насквозь.
Доктор смотрел странным взглядом.
- Что «уже»? – грубо спросил Валера, осторожно пошевелив ногами. Голос был как чужой.
- Не вернёшься, - ответил доктор.
- Вернулся. Сколько с меня?
- Вообще, я беру полторы, но, войдя в ваше положение...
- Что?
Мама от рыка подпрыгнула на стуле. Доктор отпрянул.
- Какое положение?
- Лер, но я...
- Полторы – значит полторы! – продолжал Валера, сверля взглядом пятящегося доктора.
Мама, с побелевшим лицом, достала кошелёк.
- Убери. Сам всё отдам. Завтра.
По подъезду шли молча. Ноги работали хорошо, во всём теле чувствовалась необычная лёгкость, какая бывает у шагающего налегке привычного к доспехам человека.
Подростки придрались закурить, но шарахнулись от взгляда, даже дети смотрели исподтишка.
Мама заикнулась про кафе – посидеть, отметить.
- Домой пойду, - сказал Валера. – Дел накопилось. Комары налетели.

P.S. О, чёрт, ещё и четыре буквы в названии...)))

[Винкельрид]

Дополняю тему рассказом, которого тут не хватает до полного комплекта.
Это - рассказ "Розыгрыш", широко известный в узких кругах.

Скрытый текст - Розыгрыш:

Слово «казбек» принуждало Ольгу Андреевну слегка трепетать. Слышалось в нём что-то лихое, разбойничье: угон баранов, косматые папахи, подбитые ватой полосатые халаты и скалящиеся из-под пышных усов зубы. Чёрный длинношеий силуэт всадника представлялся ей молодым пареньком, неожиданно встретившим страшного бородатого Казбека на нехоженых горных тропах и напуганным до дрожи в лошадиных коленках.
Оттого и директор, накрепко связанный с «Казбеком», оставался для неё человеком обожаемым и страшным, вроде Гудвина – книжки она почитывала.
- Когда принесли? – разминая жёлтыми пальцами папиросу, спросил директор.
«Казбек» в его руках опрокинулся вверх ногами, Ольга Андреевна машинально перевела слово на задомнаперёдочный язык и решила, что неологизм – идеальный комментарий к теперешней ситуации.
- Не знаю, Олег Антоныч... сэр! – сказала она почему-то. – Я пришла, а оно уже тут... – а про себя добавила: «Кебзак»!
Директор от «сэра» даже покраснел. Он был убеждённым патриотом: текстовый редактор в его компьютере – спасибо знакомым программистам – назывался «Маломягкое слово».
- Ну-ка, прочитай вслух! – выдохнул директор, прикуривая от огромной туристической спички.
Запахло серой.
- Утверждаю! – громогласно продекламировала Ольга Андреевна и сама перетрусила. – Президент Российской Федерации... – добавила уже тише.
- Дальше!
- В связи с тем, что многолетние предупреждения Минздрава не возымели...
- Дальше!
- В случае если численность некурящих работников составляет две трети от общего числа, запретить куре...
- Хватит!
Дверь в директорский кабинет хлопнула, как гильотина, и отсечённые клубы дыма закружились недружелюбным приведением.
Ольга Андреевна прикрыла глаза.

В незагаженной дымом курилке Севаев жевал ириски, Степаныч лузгал семечки, а Молодой – Молодцев Лёша – запихал в рот леденец на палочке. Все трое хихикали.
- Что дальше?
- Аркаше СМС я отправил, пускай попузырится. Леночке заместо сахара в баночку соли вбухал, - начал перечислять Молодой. – Тёть Ане мыло на кусок сала поменял.
- Хорошо тротила у тебя нет. Не слишком это? – пробормотал Севаев.
- В самый раз! – отмахнулся Лёша. – А! Ещё я Ольге на рабочий стол окошко пристроил, которое от курсора убегает!
Начали гадать, кого секретарша будет звать на помощь. Сошлись на охраннике по прозвищу Берёза.
- Надо бы для него что-то придумать! Может, на спину ярлык приклеим? – шептал, сверкая глазами, Молодцев.
Остальные замялись: доподлинно было известно, что Берёза носит в кармане кастет.
- Ну, а со Стариком, как думаете, прокатит?
- Там, как раз, дело верное! – отозвался Севаев. – Он к дисциплине приучен сызмальства, а чисел не помнит – идеальный субъект. Лишь бы только не разнервничался...
- Н-да. Дуб-то он крепкий, но мало ли... Всю жизнь курит, всё-таки, - пробормотал Степаныч, скребя затылок. – Может к Ольге наведаться, поглядеть, что да как? А то, знаете, как бывает: здоровый, здоровый, а взбудоражился, сердце – бац! – и крышка.
Отрядили Молодого. Первоапрельский энтузиаст поскакал через две ступеньки, по пути надулся от смеха, заглянув в бухгалтерию: Леночка уже плевалась утренним кофе. С секретаршей он столкнулся возле информационного стенда: та тыкала кнопки по углам листа.
- Ольга Андреевна! – позвал он, едва сдерживая расползающиеся губы.
Секретарша повернулась, и Молодцев осёкся.
- Что с вами?
Слёзы останавливала только стена макияжа.
- Лёша! Мне так жалко!
- Ну, ничего! Подумаешь! Привыкнем!
- Да разве к этому привыкнешь? А семье как сказать?
- Так семья ещё «спасибо» скажет!
- Лёша, ты ещё шутишь! Подумай сам: время сейчас какое?! Кризис этот дурацкий! Где место искать?
- Да что вы прямо драматизируете, Ольга Андреевна! Здоровее будем!
Секретарша покачала головой, продолжая смотреть на Молодцева, как на человека, потерявшего от горя рассудок, и тот, наконец, сообразил заглянуть на стенд.
Как-то вдруг разулыбалось.
В одно мгновение он разучился читать: теперь слова сами выбирали, кому из них читаться. Как всегда, вперёд полезли самые наглые: «реорганизация», «необходимость», «сократить», – и неуместным чучелом, словно гей на деревенской свадьбе, выставилось слово «некурящие». Фамилии прилагались.
Неслышно подошли Севаев и Степаныч, присвистнули в унисон. Кто-то из них упал.

[KrasavA]

Ещё раз перечитала. Что за чудо. Ничего лишнего, глаз отдыхает. Пришлось ещё раз лихорадочно посчитать, кого же сокращать собрались.
Потом напечатала вопрос, потом перечитала и опять стёрла его.
Может это и есть шероховатость в рассказе? Долго доходит, даже со второго раза.
Прочла в одной умной статейке, что человек воспринимает информацию всего на 30%. Так что заведомо важную или сложно воспринимаемую информацию надо подать в тексте три раза. У тебя она дана только два. "Кур" или "не кур" звучит в начале при чтении указа. И в конце в объявлении. Обсуждение достоинств начальника не в счёт. Может чтоб всякие тугодумные долго думающие не задавали много вопросов, кинуть ещё одну подсказочку? Понимаю, что это на будущее, но всё же.
Но рассказ просто прелесть.

[Винкельрид]

ЗЕЛЕНЫЕ ЧЕЛОВЕЧКИ

Скрытый текст - рассказ:

Фикус захохотал особенным, злым смехом.
- Нет, ну ты посмотри, Русик, чем нас кормят?!
Инна отвернулась и выдохнула дым в окно: её бесила манера Фикуса, находясь в компании, разговаривать со всеми, но обращаться к кому-то одному. Ей это всегда казалось унизительным, сегодня – особенно.
- Послушай: инопланетяне общаются с очевидцами их приземления с помощью телепатии и, на вопрос «Откуда вы?» отвечают: «Мы из созвездия Орион»! Нет, ну какой кретин пишет эти сенсационные заметки? Чему их на этих журфаках учат?
- А что не так? – спросил Русик.
Инна сплюнула на карниз и бросила окурок в темноту. Красная звёздочка спланировала к кустам, рассыпалась искрами. Фикус знал, для чего сюда пришла Инна, но всё равно притащил своего дебилистого дружка.
- Ты знаешь, что такое «созвездие»?
- Ну-у... звёзды в кучу, вроде.
- Русик, иди на журфак, и даже голову больше не ломай. Созвездие – это кусок неба, видимого с нашей Земли. И сказать: «Мы из созвездия Орион» инопланетянин не может, потому что созвездие – это не город и не страна. Звёзды одного созвездия могут быть дальше друг от друга, чем от звёзд из других созвездий.
Русик пожал плечами. Его не убедили.
- Следующий вопрос – вообще шедевр! «Что приводит в движение ваши летающие тарелки?» Нет, я всё понимаю: инженер-имбицил, вся жизнь в науке, разрабатывает всю жизнь мясорубку на солнечной батарее, а тут, как раз, - инопланетяне. Что ещё спросить-то? Про двигатели тарелок! Арестуют его фашисты, он у них: «Каков запас хода по шоссе у ваших танков?»
- А какой бы вопрос задал ты? – резче, чем хотела, спросила Инна.
Фикус не расслышал.
- А дальше – больше. «Вы овладели силой тяжести? Кто управляет вашими кораблями?»
- Что бы. Ты. У них. Спросил! – громко сказала Инна.
Фикус отмахнулся, скорчил рожу.
- Да плевать. Что угодно, но только не допрашивал бы про технические характеристики и состав экипажа летающих тарелок. Ну, не знаю...
Фикус задумался. Он открывал рот, но каждый раз захлопывал его. Русик притих и не дышал.
- Н-ну-у... Спросил бы, сколько во Вселенной разумных рас...
- Откуда ты можешь знать их систему чисел? А если у них на руках по восемь пальцев? Он ответит тебе: чуть больше сороквести стонадцати – и что, ты поймёшь?
Инна набрала воздуха и продолжила:
- А если он скажет: нету разумных. Ни одного. Все, кто считает себя разумными, глубоко ошибается.
- Зачем вы прилетели сюда?
- Научный эксперимент. Программа засекречена, из моих соплеменников о ней не знает никто. Но тебе, замечательному землянину, так уж и быть, скажу: требуется вывести на вашей планете новое существо, которое будет таким же, как вы, только совершеннее.
- Наша планета и так густо населена...
- Это новое существо для нас важнее всего на свете...
- Но... – выдавил Фикус. Инна перебила его:
- Оно будет жить, а если ему не найдётся места, от вас придётся избавиться.
- Это существо не впишется...
- Вы слишком влюблены в себя и свою убогую планетку. Вы слишком трусливы, видеть вас мы больше не хотим.
- Господи, так какого чёрта вы вообще тогда показались нам и установили эту дурацкую телепатическую связь? – заорал Фикус.
- Вот! – Инна подняла палец кверху. – Нам не о чем говорить, и видеть вам нас совсем ни к чему. Мы сделаем то, что хотели – и уйдём. А вы оставайтесь тут и мечтайте о зелёных человечках!
- Вы... вы дышите нашим воздухом? – выкрикнул Русик в спину убегающей Инне.
Та замерла на пороге.
- О, как это важно! Мы дышим дымом облегчённого «Винстона», серебряным лунным светом и речами кухонных умников. «Винстон» придётся убрать, восемь недель – уже не шутка.
Хлопнула дверь, и по подъезду застучали подкованные каблучки.
- Чего это она? – спросил Русик.
- Наливай, - хмуро сказал Фикус. – Давай за... за зелёных человечков.

[Snake_Fightin]

Кто понял, что значит эта фраза?

«Винстон» скоро придётся убрать.

[KrasavA]

Ничего не поняла. Такое ощущение что это кусок из чегото.

[Винкельрид]

Нельзя сказать, что я разочарован. Ну, непонятно написал, бывает. Значит придётся незадачливому писателю разъяснять замысел.)

[Franka]

Накопала целую кучу скрытых смыслов и подтекстов.
Задумалась, а был ли мальчик...
Паранойя.

[Snake_Fightin]

Эм... Кучу? Это сколько?
Лично вижу только два:
1. Три лица без определенных занятий обсуждают газету "Н.Л.О."
В произведении поднимаются важные вопросы: автор харизматично даёт оценку человечеству.
Прочитав вещь, читатель осознаёт собственную ущербность и кончает самоубийством.
2. Три лица без определенных занятий обсуждают газету "Н.Л.О." Так уж совпало, что одно из лиц является инопланетником.
В произведении поднимаются важные вопросы: автор харизматично даёт оценку человечеству.
Прочитав вещь, читатель осознаёт собственную ущербность и кончает самоубийством.

[Винкельрид]

Почти всё верно, только там нет оценки человечества и нет инопланетников.
Стареешь, бро.

[Sera]

Не знаю, смогла ли я понять все смыслы, но рассказ понравился. Особенно диалог Инны и Фикуса. Для меня в нём сконцентрировалась основная мысль рассказа, хотя допускаю, что могла упустить важные моменты.
А "речи кухонных умников" - очень знакомо.))

Сообщение от Snake_Fightin

Кто понял, что значит эта фраза?

Я так поняла, что скоро речей и света будет достаточно.

[Snake_Fightin]

Сообщение от Винкельрид

Почти всё верно, только ничего из названного нет.

Ого. Тогда героиня подвергает критику читателя газеты собственной критике и рассказ превращается в иллюстративный пример к лекции по гносеологии.
Одним словом, о непонимании между людьми.
Особенно непонятен Винстон. А вот лунный свет годен.