Американский наворот. Затяжная глобальная война в начале 22-го века

[Statosphere_Magic]

Глава 18.
Миссия Майора Бланкенберга.
Дата 25.02.2120.
Россия. Заполярье.
Стоявший у лестницы техник-сержант молча отсалютовал. Бланкенберг вцепился в перила и стал энергично подниматься в кабину. На F-158 кабина представляла собой своеобразный шаттл в миниатюре, то есть являлась отделяемой капсулой.
Взлетать такой "шаттл" мог лишь на несколько десятков метров, уходя прочь от терпящего бедствие самолета, зато эта капсула могла надежно позаботиться о человеке при крушении над океаном, к тому же свое отделение от самолета она могла осуществить во всем диапазоне скоростей вплоть до максимальных значений приближавшихся к трем махам.
Первоначально F-158 был океанским рейдером - охотником за кораблями противника. Рейдер был способен отбиться в том числе и от палубной авиации, отправленной на его перехват. Еще лучше и изящнее у него получалось уходить от нее, предварительно отправив в их плавучего "босса" боекомплект.
С авианосцами, как и много с чем еще, все пошло не по плану уже в первый месяц Войны - бывшие глобальные жандармы обоих блоков, те что уцелели, попрятались в тыловых базах.
Отчасти поэтому Рейдеры 210-го авиакрыла, до лета сто четырнадцатого года патрулировавшие секторы Филиппинского Моря, были переброшены в Западную Сибирь. Второй причиной таких функциональных изменений была так называемая "Российская катастрофа сто четырнадцатого года", когда национальные вооруженные силы РФР понесли тяжелейшие потери на тогдашнем ЦАФ. В четырнадцатом году это был еще североафриканский фронт, NAF.
К моменту той, первой переброски авиакрыла в Сибирь "чинки" начали свое продвижение на юге Казахстана - одного из обломков бывшего Советского Союза. Возможно, это было не вполне правильно, но, как Бланкенберг, так и остальные офицеры воспринимали это и подобные независимые государства именно в контексте их бывшей принадлежности. Что ни говори, призрак канувшей в лету мрачной империи был живуч.
Что касалось Казахстана, то национальные силы этой дружественной страны, вступившей в Блок незадолго до начала Предвойны уступали даже обескровленной армии России. Особой проблемой для сдерживания продвижения противника это не являлось - Блок успел заблаговременно нарастить группировку коалиционных сил в регионе и развернуть первичную сеть противоракетной обороны, севернее за которой уже стояла готовая система с терминалами LAURA и одноименными радарами.
На момент лета четырнадцатого года орбитальная компонента военного потенциала была в состоянии, близком к довоенному, что позволяло отслеживать не то что колонны бронетехники, но даже одиночные автомобили, и, самое главное, навести на такую цель любой боеприпас, хоть орбитальный, если только цена не смущала.
Тогда F-158 приступили к баражжирующим полетам на двухсотмильном удалении от линии фронта. Основным вооружением стали кассетные блоки с дальностью пуска до 250 миль. Блоки, проще говоря, ракеты несли от 16 до 32 суббоеприпасов с индивидуальным наведением. Ракеты, летевшие в стратосфере разбрасывали свои суббоеприпасы еще на значительном удалении от цели и, соответственно, ПВО противника, оборонявшая боевые порядки в ближнем и среднем радиусе, получала до трех десятков целей вместо одной. Суббоеприпасы являли собой полноценные малоразмерные ракеты, добиравшиеся до района цели с помощью слабых и соответственно небольших двигателей, просто не позволявших скорости падать слишком быстро. На конечном участке это были самонаводящиеся пикирующие почти что из стратосферы снаряды, движимые лишь силой тяжести.
"Чинки", по своему недоумию перемещавшие в ближних тылах свои конвои и бронегруппы организованными колоннами, потом все же сообразили, что делают что-то не так, и одной защиты от тихоходных дронов недостаточно, но до этого момента рейдеры, каждый из рейдеров, успели наколотить по огромной горе металлолома. Это было до прорыва противника на так называемом приаральском направлении.
В России тем временем бушевали свои политические страсти. Мятеж в знаменитом Кузнецком регионе разразился вроде бы тоже тогда, летом сто четырнадцатого года, но на боевую работу авиакрыла это никак не влияло - да ведь это было и не самое большое дерьмо, произошедшее за годы Войны в странах Западного Блока, в тылах.
Осенью сто четырнадцатого года "чинки" применили новую тактику, начав отправлять в полет гиперзвуковые дроны воздушного боя, которые или запускали ракеты, или сами поражали цель как ракета. Более половины авиакрыла было выбито.
В декабре четырнадцатого года остатки подразделения включили в авиационную группировку противовоздушной обороны на тот момент недавно сформированного позиционного района, в центральной части которого велось строительство ракетодрома "Кеплер-Запад". Ничего не придумали лучше, как расположить его, этот ракетодром, на территории мятежного региона. В оправдание этих планировщиков нужно было признать, что к концу четырнадцатого года сибирских головорезов как-то утихомирили, по крайней мере боев друг с другом они уже не вели.
Полгода спустя Бланкенберга перебросили в Европу, патрулировать Атлантическую Магистраль. В середине сто семнадцатого года, летом, перевели на Тихоокеанскую.
А менее недели назад, после того, как "чинки" подвергли ударам ряд предприятий по всей Южной Америке, авиакрыло срочно перебросили как ни странно опять в Сибирь и стали спешно готовить к применению ракет с планирующими гиперзвуковыми боеприпасами.
Если бы все было как следует, то в сектор пригнали бы нормальные носители с ракетами подходящих характеристик. Однако UCE, еще одна, наряду с орбитальной разведывательно-коммуникационной компонентой, являвшаяся ключевой составляющей военной машины, эта информационная AI сеть, позволявшая разнообразным боевым единицам действовать со слаженностью, повергшей бы в мистический ужас любого военачальника прошлого, не распространяла свои благотворные полномочия на тыловую логистику.
Возможно у отсутствия в секторе нормальных носителей и ракет было и какое-то вполне разумное объяснение. Бланкенберга, разумеется, в такие тонкости никто посвящать не стал бы.
Так или иначе, нужно было, как в прошлом веке, разогнаться, выйти в стратосферу, и, начав делать горку, запустить ракету на определенной высоте, сказать точнее, на определенном сочетании высоты и скорости, когда вроде и высота не максимальная, и скорость не потеряна - это просчитывал AI.
В сравнении с тем, что F-158 позволяли себе вытворять здесь же, в Сибири в четырнадцатом году, громя одним пуском целые колонны "чинков", эта миссия не была столь вдохновляющей, но все же она была куда более динамичной, нежели рутинное патрулирование океанской стратегической магистрали.
Бланкенберг сел в кресло, пристегнул ремни и подключил интерфейс, разъем которого крепился на поясе. Забрало шлема ожило и появилась зеленая картинка меню запуска системы. Затем возникла привычная надпись с указанием повертеть головой влево-вправо, после чего покивать вверх-вниз.
Бланкенберг выполнил указание. Система ориентации шлема откалибровалась. Бланкенберг провел перед лицом ладонью с растопыренными пальцами, и на забрале отобразилось меню с состоянием силовой установки. Отмахнув ладонью влево, он убрал не нужную пока картинку и сосредоточил внимание на реальной панели кабины.
AI тем временем занимался подготовкой двигателей к запуску.
Техники тем временем делали свое дело - в тот момент, когда Бланкенберг занялся реальной приборной панелью, они цепляли буксир к передней стойке шасси.
Спустя какое-то время Бланкенберг глянул на стоявшего сбоку самолета человека, поднял руку над собой и оттопырил указательный палец, словно указывал им назад, после чего дернул рычаг с оранжевым оголовком.
Откинутая кверху остекленная часть кабины начала плавно, но энергично опускаться.
AI сообщил, что гидравлика проверена и в порядке.
Самолет в это время едва дернулся и начал двигаться к воротам. День был ясный, яркий и солнечный, а учитывая то, что все вокруг, за исключением летного поля, было покрыто чистым белым снегом, там, на высоте, вдали от аэродрома день должен был быть вдвойне ярким.
В далеком секторе, где располагались цели с ясной погодой и вовсе не было проблем на протяжении всего года, а это было особенно важно в случае применения ракет с системой визуального распознавания целей. Впрочем, тип ракет с оптической системой был не единственным - пять машин звена несли в общей сложности десять ракет, половина из которых была с оптическим наведением, половина с GPS.
Проводившиеся сегодня рейды отчасти являлись если не испытаниями, то боевой обкаткой удешевленных боеприпасов и упрощенной тактики.
Оптическое распознавание оставалось на случай, когда все будет совсем плохо и GPS - окажется в режиме ограниченной функциональности - такое уже случалось и не раз. Еще иногда "чинкам" удавалось довольно удачно расположить свои системы ECM с фазированными решетками. Такие наводились сторонними радарами и били острыми лучами своих помех на десятки миль, сбивая боеприпасы с курса.
Буксировщик волок самолет к полосе, на которой уже стоял "крестоносец - 12-02". "Крестоносцу 12-03", то есть Бланкенгбергу, предстояло взлететь через минуту после него, и еще с тремя "Крестоносцами" взять курс "230", после чего, набирая скорость до без малого трех махов, направиться к южной границе России.
"Крестноносец 12-02", стоявший на полосе в сотне ярдов впереди, начал двигать хвостовым оперением и плоскими соплами четырех своих двигателей.
Тягач, подтащивший Бланкенберга тем временем уже выруливал прочь с полосы.
Двигатели, запущенные еще на поле, сразу после выезда из ангара, работали на минимальной тяге, к сожалению, все же отдавая достаточную тепловую мощность, чтобы орбитальная группировка "чинков" имела шанс засечь активность на далеком северном аэродроме.
Бланкенберг начал проверять рули и векторную механизацию двигателей. "Крестоносец-12-02", стоявший впереди, максимально сомкнул свои сопла и там, между этими створками, появилось бело-голубое свечение. Этот самолет дрогнул и чуть опустил нос в предстартовом напряжении. Гул его двигателей несмотря на всю звукоизоляцию и наушники стал слышен и Бланкенбергу.
Не заставив себя долго ждать, "Крестоносец 12-02" добавил газу, створки двигателей вдруг распахнулись, отчего прямоугольные апертуры сопел расширились вдвое. Из двигателей ударил полупрозрачный синеватый огонь. Самолет рванулся с места и понесся прочь.
Менее чем через полминуты серый силуэт по-истребительному рванулся ввысь над дальним краем полосы. Масса двух ракет значительно не дотягивала до максимальной загрузки - это и позволяло сделать взлет таким энергичным и эффектным.
Наконец, Бланкенберг услышал голос с контрольной башни - взлет был разрешен. Бланкенберг положил руку на пару ручек управления двумя центральным двигателями и прижал пальцем стальной рычажок на одной из них. Рычажки остальных заняли то же положение, а ручки сами выровнялись встав вровень с ведущей.
Сбоку на самим собой собравшемся блоке ручек управления загорелся зеленый индикатор. Теперь можно было двигать их вперед, дав каждому двигателю сначала полный газ, а затем и выводя его на форсаж.
Бланкенберг толкнул вперед. Сборный блок подался и с несколькими щелчками ушел вперед. Самолет начал опускать нос, но Бланкенберг тут же убрал тормоза, и машина понеслась по полосе. Тем временем он отжал ручку управления двигателями до упора, и после пробежавшего по машине толчка почувствовалась мелкая дрожь - форсаж теперь грохотал на полную.
Наконец, когда скорость достигла 190 узлов, он потянул главную ручку управления на себя, и самолет взмыл вверх, прижав задницу пилота к креслу. Этап взлета был пройден. Теперь нужно было убрать шасси, а затем и закрылки. Вскоре, набрав высоту в шесть тысяч футов Бланкенберг еще и выключил форсаж - следовало обойти аэродром по кругу радиусом в десять миль, чтобы дождаться взлета еще трех машин.
Бланкенберг включил радар и выбрал режим сканирования воздушных целей - радар был в порядке. Из всех дружественных объектов, отобразившихся на карте с масштабом 256 миль самыми ближайшими объектами были два транспорта, летевшие на восток. Скорее всего, это был конвой снабжения коалиционной группировки, затерявшейся в безлюдных пространствах Дальнего Востока России.
В полутора сотнях миль к югу шла группа из трех штурмовиков Su-37 - эти, скорее всего, базировались где-то неподалеку от Суперфедеранта и его ракетодрома. Вобщем-то и все - северные воздушные пространства, как и обычно, были сейчас малонаселенны авиацией. Были две воздушные трассы, но одна проходила южнее, другая, резервная, напротив в высоких широтах.
Бланкенберг выключил радар и посмотрел налево, где внизу мчался по полосе очередной "Крестоносец".
Описав над базой три четверти полного круга, Бланкенберг направился к следующей маршрутной точке, находившейся вблизи не то поселка, не то городка с труднопроизносимым названием - "Туруханск" - там "крестоносцам" предстояло собраться в свой строй.

[Statosphere_Magic]

Глава 19.
Военный подрядчик. Дроны и фальшивые танки.
Дата 25.02.2120.
Столица КАНАР. "Манхэттенский" район.
Солнце, весело бликовавшее на всем металлическом, что было в трущобном квартале, неумолимо двигалось к Западу, что неуклонно добавляло в картину желтых красок. Все это приводило в действие какой-то внутренний механизм - возникало совершенно отчетливое ощущение того что, прежняя утренняя энергия порастратилась. Тем не менее, еще предстояло какое-то время проболтаться в высившихся впереди корпусах подрядчика.
Лизетт, а теперь на переднем сидении благодаря нехитрым ухищрениям Драговича сидела она, а не этот Запердяев, не без интереса глазела то на трущобы, то на многоэтажки с отбитыми стеновыми панелями.
Автомобиль снова пробирался по ухабистой от намерзшего и укатанного снега улице. Сейчас они двигали в противоположном направлении - прочь от реки.
После пересечения с проспектом Ильича, по которому группа и забралась в трущобы, картина узких улочек, раскинутых посреди бывшего бульвара, ничем не изменилась. Однако после следующего проспекта одноэтажным кварталам пришлось потесниться - к ним теперь добавилась рельсовая ветка, занесенная снегом. О ее наличии можно было догадаться лишь по тупиковому упору, торчавшему из-под сугроба. Ее, эту ветку, предполагалось использовать при возведении так и не построенной военной базы.
- У нас разбитые кварталы снесли в первый же год, - начала Лизетт. - А здесь… Хотя, может эти дома можно восстановить?
- Я же говорю, это все тоже хотели снести, - ответил Драгович. - Хотели тут базу обустроить, да не заладилось. Вот и железная дорога для этого. Это уже же жилой квартал. Трущобы не в счет. Был бы обычный жилой - рельсовой дороги тут вообще и близко не должно было бы быть.
- Любопытно, - каким-то отвлеченным тоном проговорила она, - мне иногда снилось не в самых лучших снах, что у нас все превратилось в то, что я увидела здесь. Все то же самое, только без снега. Бывает же такое.
- Что именно то же самое?
- Руины кварталов, а посреди выросли вот такие деревни. Только еще хуже - здесь хотя бы заборы не из сетки, и можно скрыться от глаз. Хотя там тоже были разные деревья и сараи. В общем, что тут, что там - почти одно и тоже.
- "Там" - это во сне?
- Да, там. А то что происходит там, во сне… это сюрреализм. Выходит здесь тоже сюрреализм.
"Вот что значит утонченный Париж," - подумал Драгович. -"Чудная, конечно, но в этом даже плюс какой-то есть."
- Ну да, - ответил прервавший свои мысли Драгович, - Я это слово… - он вдруг осекся, потому что вдруг решил, что лучше не показывать, какой он "лапоть" и не знает, что значило этот время от времени встречавшийся термин. - Я такое про трущобы уже как-то слышал, - ничуть не смутившись добавил он. - Но на мой взгляд обычная для многих мест, ничем не выделяющаяся, разруха после боевых действий. Другое досадно - это все-таки тыл, защищенный тыл. И все это произошло не по вине "чинков".
Как показалось Драговичу, он вполне изящно заблокировал непонятному слову дальнейшее участие в разговоре. Конечно, ничего не стоило глянуть в интернете что оно значит на самом деле, Драговичу-то всегда казалось, что это что-то эквивалентное слову "шняга". Но лазить в телефоне за рулем, да еще на глазах у Лизетт, разумеется было не удобно.
- У вас в городе есть такие подрядчики? - Перевел тему Драгович, кивнув вперед, в сторону приближавшегося комплекса новеньких построек.
- Да где их только нет, ответила Лизетт. - Такие работают по налоговой франшизе. Кто от AEX кто от GBA. Только одно отличие -у нас их нет в черте города. За городом как бензоколонок. Ну может конечно меньше, чем бензоколонок, но много. Больше всего пугает то, когда задумываешься, куда это все девать после Войны…
- У вас много бензоколонок?
- Так по привычке называют заправки.
- А-а. А насчет подрядчиков - так после Войны чем-нибудь гражданским займутся.
- Хорошо если так. А если все получиться, как обычно. Столько людей на улицу выкинут!
Вновь послышалась серия ударов. Уже в который раз.
- Интересно, что они затеяли, - проговорил Драгович, поднимая глаза вверх.
Самолеты, тянувшие за собой яркие, как снег на солнце, инверсионные следы снова неслись на юг.
- И почему они растянули свое дело на весь день. - продолжал свои вопросы в воздух он. - Обычно всегда стараются ударить сосредоточенно, большой группой.
- Может это все, что здесь есть, - ответила Лизетт. - Я имею ввиду в регионе или окрестностях. Это же тыл. Вроде бы здесь много обороны и терминалов, но наступательных вооружений мало. Откуда им в тылу взяться?
- Я вижу ты в тему вникаешь, - похвалил Драгович, - но плюс ко всему у нас тут базируется и авиация национальных сил, сил России. Нравиться тут? Тут всегда движение. Если фонари белые мигают… А, вам же рассказывали…
Нравиться?! - усмехнулась Лизетт. - ну хотя да, здесь все очень защищено. Да и кто не вникает? У меня двоюродный брат воюет на ЦАФ, и он летчик-штурмовик.
- Надо же, круто! - ответил Драгович.
- Так вот, они там не летают так, как эти самолеты. Они поодиночке во основном летают. Группами, но рассредоточено. И пробираются по маршрутам, которые им штаб через интерлинк в реальном времени прокладывает. А эти несутся, как на параде. Или как над океаном. Может это новые "двести двадцать вторые"? Слышал про такие?
- Признаться, как-то упустил из внимания.
- Это современная версия старого американского F-22. Его создали сто лет назад, даже сто тридцать.
- Ничего себе. Хотя как раз про такое, что с некоторыми вооружениями это было, я слышал. С российскими штурмовиками как раз такая история.
Лизетт принялась довольно обстоятельно описывать этот F-222.
- Пересесть на такой со штурмовика - это было бы здорово, - подытожила она.
- Твой брат рассказал? - догадался Драгович.
- Да. Они, эти самолеты, уже на фронте появились. Здесь, в тылу им ничего не мешает на высоте носиться, так что может быть это тоже они. Еще он выглядит лучше, красивее. У штурмовиков оружие под крыльями. А у этого все внутри как у нормального современного самолета воздушного боя. Да он таким и был. Когда был F-22.
Бульвар, как и заполнявшие его кварталы, стал несколько шире. На железнодорожных путях, которые тут уже были очищены, стояли несколько пустых платформ - видимо, ветка все же как-то использовалась, возможно подрядчиком.
Протрясясь еще с километр, Драгович заехал на стоянку напротив светло выкрашенного монолита одного из корпусов, возведенных уже после пятнадцатого года. Здесь, в этом здании, помимо всего располагалось что-то вроде если не главного офиса, то административного блока. Автобус с остальными тащился следом.
- Знаешь, что тут танки делают, - заговорщицким тоном произнес Драгович. - Только вас туда если и пустят, то очень неохотно.
- Уже слышала, - ответила Лизетт. - Не пойму, зачем делать из этого такую военную тайну.
- Ну как же? Это уже игры разведок. Это очень сложно. Я даже и не пытаюсь вникнуть в такие тонкости.
- Да я в общем-то тоже, - ответила Лизетт, - просто как-то забавно получается. Производство деревянных танков секретнее чем реальных вооружений. Мы, кстати там должны будем побывать.
- Вот как? - изобразил удивление Драгович, которому о таком не говорили.
Хотя по большому счету он здесь был просто водителем.
- Ну так "чинки" и не должны знать, сколько на самом деле фейковых машин и где их делают и по каким дорогам возят. - продолжил он. - Это-то я как раз понимаю.
- Ну это я тоже могу себе представить.
Тяжеловесное на вид снаружи здание встретило вошедших длинным широченным коридором, уходившим чуть ли не до противоположного конца корпуса. Таков был парадный вестибюль этого построенного совсем недавно, уже в годы Войны предприятия.
Коридор был разделен по длине перегородками. В широченном проеме каждого такого препятствия стояли заслоны - рамки и неизменные столы с охранниками. Выглядело так, словно туннель был разделен на отдельные зоны безопасности, каждая из которых была более засекречена, чем предыдущая.
Вся группа к тому времени уже успела собраться и ожидала представителя. Тот вскоре появился, вынырнув из не замеченной поначалу двери в боковой стене.
Начались представления и приветствия. Драгович, оказавшийся после морозной улицы в окутавшем его тепле, начал скучать. Захотелось сесть на какой-нибудь диванчик, как в самом начале, в гостиничном комплексе, и задремать.
Всю болтовню взяли на себя СБСЕшники, в основном Ландскрихт. Даром что с акцентом и не русская, но зато сильно разговорчивая. Даже "Мексиканец" предпочел отстояться в тени. Это было довольно удобно.
Еще этот Запердяев что-то тоже там бухтел, но было не важно. Драгович по привычке ощупал автомат под курткой и принялся разглядывать интерьеры, разглядывать в которых, надо сказать было нечего.
- Там же рамки, - пронеслась мысль в голове. - сейчас начнется…
Обычно это всегда влекло за собой пусть и небольшие но заминки. Кто-то куда-то звонил и уточнял, несмотря на жетоны.
- Идемте, господа, - объявил представитель. - Первым делом вы взглянете на наши мастерские, - и он указал рукой в сторону двери.
- У меня вопрос, - объявил "Мексиканец" и, дождавшись, когда представитель повернет голову в его сторону, откинул куртку и показал автомат, заодно и продемонстрировав жетон.
- У меня то же самое, - добавил Драгович и глянул в сторону рамок.
- Проходите, господа, - объявил представитель, - это, - он кивнул на рамки, - это для случайных посетителей.
Все разрешилось неожиданно легко.
За дверью был освещенный белостенный коридор, шедший, вроде бы в параллель с вестибюлем. Через какое-то расстояние показалась дверь, ведшая, надо думать обратно в вестибюль, но уже минуя рамки. Безопасность…
Группа двигалась дальше, и через какое-то время показалась очередная такая же дверь. В вестибюль так и не вернулись - проследовали на лестничную клетку, приведшую на второй этаж.
Потом было еще немного блужданий, после которых взору предстало довольно просторное помещение, размером со спортзал.
Заставлено помещение было широкими столами, шкафами и разнообразным нехитрым оборудованием. В этой, как ее назвал представитель, сборочной мастерской, копошилось десятка с два человек. Одеты все были в одинаковую спецодежду, что свидетельствовало о каком-никаком уровне организации процесса.
Были ли все эти работники из числа обитателей трущоб, по внешнему виду сказать было трудно, но судя по всем разговорам, слышанным ранее, это было именно так.
Несколько человек оторвались от работы и поглазели на пришедших, однако глазели они недолго. Подойти вообще никто и не подумал.
Возможно, представитель, являвшийся каким-то мелким начальником или инженером, заранее проговорил с ними, чтобы те изображали деловитость. С другой стороны, оторвавшись от процесса можно было запороть заготовку - Драгович сразу врубился, что люди были заняты формовкой стеклопластиковых деталей.
- Здесь мы делаем портативную артиллерию. Проще говоря, ударные планирующие дроны, - объявил представитель.
- Не ожидал, что все так просто, - проговорил Англичанин, проходя мимо столов и не без интереса поглядывая на процесс. - Я бы даже сказал, так доступно для… для того чтобы заиметь такое производство. По сути, все доступно.
- Ну не забывайте, какого класса это вооружение, - снисходительно ответил представитель, - мы в облаках не витаем и на многое не претендуем. Это все-таки четвертый класс для прокси-подразделений. Мы даже настаиваем, чтобы вы указали это в своем репортаже, иначе будет выглядеть так, что мы пытаемся вешать лапшу на уши.
- Конечно. Все что надо, будет проговорено, - послышался голос Ландскрихт. - Господа ведь не в первый раз - это их работа.
Началась съемка. Камера ходила вдоль столов. Воняло клеем, вернее сказать смолой. Тарахтели компрессоры, визжала фреза.
Драгович вслед за "Мексиканцем" встал около одного из стеллажей и принялся также как он разглядывать уложенные штабелями заготовки, представлявшие собой половинки корпусов, напоминавших не то сигары, не то головастиков. В общем, сигарообразных головастиков.
Размеры эти поделки имели полтора метра в длину и сантиметров тридцать в самой широкой области продольного сечения. В верхней части дрон имел короткие крылья, раскрывавшиеся, как это обычно бывает у крылатых ракет. Очевидно, усложнив конструкцию этими механизмами раскрытия, можно было затолкать "сигару" в компактный контейнер. Рулежка осуществлялась V-образным задним оперением. Мотора не предусматривалось. Все это можно было узнать не только и не столько из осмотра корпусов, как и из плакатов на стенах.
Сколько их тут! - проговорил "Мексиканец". - Как дров в дровянике. Сколько же "чинков" этим, что тут лежит, можно забросать?
- Скорее уж их прокси.
- Верно, согласился "Мексиканец". - До "чинков" еще надо добраться.
Они начали спорить, сколько взрывчатки может нести эта штука. Спор был бессмысленным, потому что, как было известно, такие приспособления можно было снаряжать в совершенно различных вариантах. Лежавшие здесь, судя по всему снабжались твердотопливными двигателями-бустерами, хотя вполне себе можно было впихнуть туда электромотор и батарею. Дальности здесь скорее всего добиться и не стремились - для прокси вполне прилично было иметь поддержку с ближайшего тыла, с дистанции километров в семь, даже не десять.
Впрочем, с небольшой батареей и двигателем, образно выражаясь, найденным в мусорке, эта поделка вполне могла пролететь и все пятьдесят и неизменно уронить себя в круг радиусом в метр. Чипу-модулю GPS вообще было безразлично, сколько эта штука пролетела. Вариант с меньшей точностью никто и рассматривать бы не стал, иначе дроны и вправду превратились бы в дрова, а укрепление или блиндаж нужно было уничтожать, а не пугать и не заставлять противника чувствовать себя героями с честью пересидевшими обстрел.
Это правило было справедливо даже для вооружений четвертого класса - пятый класс какого-либо наведения не предусматривал и в этом смысле действительно был архаичен.
СФС и КАНАР в своей непростой совместной жизни, как и подобало "белым людям", не опускались ниже третьего класса, собранного из исключительно современных "кирпичей", в перечень которых входила и оптика и связь и автономизированный искусственный интеллект. Определенный риск того, что какой-то "вольный стрелок" чуть потратившись заимеет одну из игрушек, подобную тем, что стряпали в цеху, хоть и был, но во внимание не принимался. Во-первых прецеденты хоть и имели место, но последствия были пренебрежимо малы. Во-вторых у таких борцов были куда более легкие и негласно одобряемые местными властями пути вроде вылазок и переправ вдали от столицы, но даже и такие "акты самовыражения" давно сошли на нет, особенно после Харлингтоновского урегулирования.
Осмотр подошел к концу. Потом был другой цех. Там в затвердевших корпусах-фюзеляжах размещали внутренности - крепежи под боезаряд, механизм раскрытия крыльев и прочие потроха. Позабавило то, что когда имевшийся в одной из мастерских лазерный станок для металлообработки простаивал, его использовали как гравер и наносили на корпуса не просто мотивирующие надписи, как это нередко имело место, а целые карикатуры на "чинков" и даже комиксы про незадачливого и тупого противника. Дело это было не хлопотное, скорее всего, кто-то из мелких инженеров решил так выпендриться. У него вполне получилось.
После обеда, уже более подходившего под понятие "ужин", всех повели через переход в совсем другой корпус, в подвал. Тут действительно было чем похвалиться - эти подрядчики вознамерились делать для своего барахла четвертого класса свои же чипы.
Несмотря на кажущуюся неправдоподобность затеи, это были не те чипы, производить которые было по силам лишь промышленным гигантам - чипы, что рисовали лучом и вырезали из кремния здесь, были на уровне столетней давности, даже еще старше. Но и функции они выполняли простые, хоть и специфичные.
Это местное, почти ремесленное производство чипов, по словам представителя, было дешевле, чем приобретать их втридорога. Без содействия со стороны GBA, как еще добавил он, такая затея могла бы провалиться - потребовалась бы куча сертификатов, причем не столько на сами чипы, сколько на готовые вооружения. А так процесс приемки был значительно демократичнее и дешевле.
Сам процесс, впрочем, никто так и не увидел - это было неудивительно - в такой цех нужно было входить в специальном костюме, да и снимать там было нечего - одни неподвижные стойки да стенды - все процессы шли в вакууме. Зато готовые изделия, чтобы никто не сомневался, показали - правда, это были все те же безликие чипы, что и везде. Разница была лишь в надписях - строках с цифрами и буквами.
Тут-то уж жителями трущоб в качестве персонала было явно не обойтись.
Представитель пустился в рассказ о том, каким депрессивным местом был город в прежние десятилетия.
- Зато сейчас веселье сплошное, - пробормотал Драгович, обращаясь к "Мексиканцу" Тот, разумеется согласился. Впрочем, оба отдавали себе отчет о том, что представитель имел ввиду экономику и ничего более.

[Statosphere_Magic]

Глава 20.
Бомбардировщик B-1001SF No25002 "Liberation Wind"
Дата 26.02.2120.
Территория SSSF
Белая светящаяся пелена сливалась с такой же белой поверхностью земли, проносившейся внизу. Недоброе солнце висело размытым ослепляющим пятном прямо по курсу. Подобная панорама чем-то напомнила ту картину, которая создается после мегатонного удара над океаном - та же белая пелена и то же размытое солнце. Такими средствами до сих пор иногда боролись с флотскими соединениями. Только в случае полета над океаном поверхность внизу, разумеется, была бы не белая.
Апокалиптичности в картину добавлял недалекий, менее десятка миль черный дым, поднимавшийся от горизонта в направлении на два часа. Судя по всему, "чинкам" удалось поразить какой-то склад горючки, не иначе.
Бомбардировщик шел на предельно малой высоте, не более пятисот футов. Учитывая трехсотфутовый размах крыльев, он считай что стелился по земле, благо здесь был равнинный рельеф, очень плавно то уходивший вниз то вновь поднимавшийся. Вот и сейчас самолет прошел участок очень пологой возвышенности и оказался перед широкой долиной, в которую предстояло нырнуть.
Тут-то и развернулась панорама с белым небом, дымом и размытым солнцем.
Майор Сомерсет принялся вручную следовать линии рельефа, чуть сбрасывая высоту. На гористом юге региона все обстояло совсем не так, и провести бомбардировщик по извилистому маршруту было под силу только AI. Сейчас самолет летел легко - на такой высоте оптимальная с точки зрения управляемости скорость была невысокой - триста двадцать-триста восемьдесят узлов, не более. Пониженная мощность двигателей помимо фактора управляемости дополнительно снижала радиоактивный трек - два блока GBA Westinghouse "Advanced Closed Cycle Airborne Power Plant ACCAPP-5500" по два турбоагрегата каждый могли продержать B-1001SF в воздухе до двух недель. Могли и месяц, но в таком случае радиоактивный трек возрастал.
Полет был динамичным. Внизу проносились поля, разграниченные лесополосами, дороги, какие-то поселки. Черный столб дыма смещался из поля зрения вправо и вскоре исчез. До этого еще довелось пройтись прямо над кварталами столицы этого нашумевшего Суперфедеранта. Вернее было сказать, двух полустолиц. То, что город был побит боями в прежние годы, было прекрасно заметно с тех тысячи футов, что самолет набрал над населенным пунктом. Тем не менее, сравнивать это с тем, что можно было наблюдать в той же Ирландии было нельзя. Вроде бы довоенный, точнее докризисный Дублин по численности как раз был сопоставим с этим городом, а во что его превратили… Тоже, как и этот, без всяких "чинков".
AI в очередной раз принялся двигать путевые точки - маршрут изменялся динамически, прямо по ходу дела. В первую очередь учитывались траектории вражеских крылатых ракет, стаи которых в очередной раз, очередной волной, рвались не то к ракетодрому, не то куда-то еще. Помимо этого учитывалось то обстоятельство, что бомбардировщик мог создать помеху работе ПВО а то и вовсе попасть на траекторию оборонявших ракет. Представить, как такой полет мог был быть осуществлен без штабных компьютеров и всех остальных компонентов UCE было решительно невозможно.
При всем при этом на борту имелся собственный мощнейший информационно-коммуникационный комплекс, способный, в частности, раздавать интерлинк, находясь в тылу - для этого из специальных отсеков, защищенных радиопоглощающими створками выпускались ножеподобные элементы, которые можно было принять за какие-то аэродинамические плоскости. В этих элементах была упрятана куча разнообразных микроволновых и не только микроволновых антенн. Из невидимки самолет превращался в грохочущий потоками цифровых сигналов летающий коммуникационный пункт. Сейчас это был невидимка. При всем этом электронном комплексе и смертоносном арсенале в двести семьдесят пять тысяч фунтов, точнее сказать шестьдесят четыре крылатых ракеты GBA sys.1500, не хватало разве что собственной обороны с ракетами A-A.
На второй день с момента старта рейдов F-158 в секторе развернулась поистине прифронтовая активность, только расстояния были более растянутыми и машины были другие.
Бомбардировщик B-1001SF No25002 "Liberation Wind" и еще два таких же, "Protecting Storm" и "Encouraging Thunder" были направлены в сектор сутки назад, а до этого баражжировали над Северной Европой, как было теперь понятно, в ожидании скрытного броска в Сибирь. Самолетом управляли двое - пилот и офицер стрельбы. Каждый имел по два сменщика, отдыхавших в отсеках позади кабины.
Присутствие трех чуть-чуть не дотягивающих до категории "большой авиации" бомбардировщиков, готовых в любую минуту эскалировать локальное противостояние, не то служило открытым сдерживающим фактором для "чинков", не то, напротив, должно было являться своеобразным скрытым выкидным ножом в рукаве - этого экипажам было неизвестно.
Помимо смутных представлений о реальных целях миссии, члены экипажа, имея массу свободного времени, тем не менее, оказывались еще и отрезанными от мира в плане общегражданской информации. Оставалось лишь развлекаться печатным чтивом, независимо от того, в каком режиме работает бортовой электронный комплекс - в режиме невидимки или летающего коммуникационного поста.
Несмотря на всю эту несколько угнетавшую неосведомленность, Сомерсет сидел на своем месте за приборной консолью, как супергерой в звездолете, свысока поглядывая на проносившееся внизу - обзор открывался прекрасный.
Возможно, и кто-то на земле, кто-то, в чьих руках по случаю оказалась бы подходящая оптика вроде монокуляра, смог бы увидеть не только налетающее черное крыло, но и, надменно восседавшего за полосой остекления человека, двоих человек, чьи фигуры высились над низко поставленной линией приборной консоли.

[Statosphere_Magic]

Глава 21.
Ответная Оббомбка.
Дата 26.02.2120.
Столица КАНАР.
Первым, что слышал Драгович, проснувшись, был вой сирен, пробивавшийся сквозь стеклопакеты. Телефон также издавал тревожный сигнал. Драгович почти скатился с кровати, затем встал и подскочил к столу, на котором и лежал телефон. Судя по надписи на дисплее, это была воздушная тревога общего характера. Не ракетная, а воздушная.
На часах было полвосьмого. Спать на удивление уже не хотелось. Солнце, уже давно вставшее, светило мутным светом, пробивавшимся сквозь серые явно снеговые тучи - в сравнении со вчерашним ярким днем погода заметно испортилась. Хотя зимой здесь это и не считалось испортившейся погодой.
Раздался вертолетный "пердеж". Стекла начали подрагивать. Драгович бросился к окну и увидел, как над районом тащится толстобрюхий четырех двигательный Ми-86, очевидно блоковских сил - в бесполетной зоне могли летать только они, "блоковские".
Если Драговичу, как и всем остальным, находившимся на земле не следовало ничего предпринимать, то устрашающий своим грохотом да и темным силуэтом гигант, будучи застигнутым тревогой в воздухе свернул со своего маршрута и искал теперь ближайшую площадку чтобы приземлиться и не отсвечивать своей тушей на дружественных радарах ПВО. Темный силуэт ушел в сторону полосы тополей за пределами района, вроде бы сбавил скорость, а потом начал снижаться, скрывшись за рельефом, деревьями и крышами частных домов.
Через десять минут приведший себя в порядок Драгович уже сидел на кухне и попивал горячий кофе, который все никак не остывал. На столе лежали три вареных вкрутую яйца.
- Включить телевизор, канал "местное время" - скомандовал Драгович.
Телевизор, встроенный в дверку холодильника ожил и на экране появилась карта Африканского Фронта.
- Я даю оценку, что потенциал нашей коалиционной группировки на участке фронта Илебо-Мвека сейчас составляет сто десять процентов, - раздался голос, принадлежавший появившемуся на экране лысому российскому полковнику, выступавшему в качестве приглашенного эксперта. - Это не фигура речи, - продолжил полковник, - десять процентов - это тот запас, который определяет уже не сам факт победы, а интенсивность продвижения. Десять процентов это незначительный перевес. Сто тридцать процентов, то есть перевес в тридцать процентов - это уверенное продвижение. Сто пятьдесят процентов - скоротечный разгром противника. Я не имею в виду численность, я имею в виду так называемый расчетный потенциал.
Лысый пустился в объяснения, из чего высчитываются проценты, Драгович отпил кофе, стукнул яйцом об стол и глянул в окно. Ближайший сигнальный фонарь часто мигал красным.
- Канал "Народное Сплочение", - произнес Драгович и телевизор выполнил команду.
Выстроившиеся два ряда мордовороты в форме ополченцев КАНАР пели хором. Стояли они на фоне нескольких танков в хорошо побеленном боксе, освещенном неестественным для таких помещений приглушенным желтоватым светом.
- Канал обратно, - скомандовал Драгович.
На "местном времени" был все тот же лысый полковник, вскоре закончивший свои объяснения.
- А теперь к более близким нам событиям - объявил ведущий, одетый в так не приветствуемые простыми местными пиджачок и галстук. Впрочем, ему, телеведущему, это было простительно.
- Вчера все мы в хорошем смысле содрогнулись от проносившихся весь день бомбардировщиков - начал он вступительную часть.
На экране появились кадры с четырехдвигательными самолетами, выруливающими на взлет и обдававшими все позади себя жарким струящимся воздухом. Судя по пальмам на заднем фоне, кадры были старые и к вчерашнему рейду не имели никакого отношения.
На экране тем временем появилась карта южной части Евразийского континента, которая начала приближаться и съезжать, постепенно открывая и север. Появились линии, очевидно маршрутов бомбардировщиков. Потом появилась отметка города-столицы Суперфедеранта, обозначенная красной звездой. Как и следовало ожидать, линии маршрутов проходили над городом. Сейчас информация о маршрутах, очевидно не была никаким секретом, да и всегда можно исказить линии на карте. Потом поле зрения стало сползать снова на юг, где одна за одной появились отметки целей, находившихся, судя по надписям и комментариям, на расстоянии от полутора до двух с половиной тысячи километров от самого города. Взлетали же самолеты откуда-то с севера - места взлета на карте не было, искривленные у оснований линии просто исходили откуда-то из круга диаметром в многие сотни километров.
- В ходе успешных рейдов был уничтожен ряд целей. - начал голос за кадром. - Среди них - склад боеприпасов в районе города Эрбин-Тюбе на территории оккупированного Таджикистана. Получила серьезные повреждения плотина гидроэлектростанции близ пакистанского города Бхахардаббад. Также уничтожен крупный комбинат строительной оснастки и конструкций, работавший на нужды фортификации противника.
Перечень пораженных целей сопровождался вполне убедительными и детальными спутниковыми фотографиями - очевидно, мощностей и ресурсов спутниковой группировки в ее текущем состоянии на это хватало.
- Тем не менее, противник предпринял ответные действия. - продолжал голос. -За прошедший час зафиксирован массовый запуск дозвуковых крылатых ракет и аналогичных аппаратов.
- Стоит ли нам волноваться? - раздался женский голос, и в правой части появился полуэкран с ведущей, находившейся на улице где-то за городом, судя по летевшему снегу, это было прямое включение.
- Если поставить вопрос, есть ли угроза, - ответил появившийся уже в третьей части экрана свой, КАНАРовский майор, - если ставить вопрос так, то я бы сказал: скорее нет, чем да. А эмоции, тут я уже про себя - не наша линия. И всем гражданам я бы в очередной раз рекомендовал бы придерживаться точно такой же линии поведения, то есть хладнокровия, - изрек Майор. - Чисто технически, дозвуковые крылатые ракеты - вполне заурядная цель для той системы ПВО, которая развернута в позиционном районе коалиционными силами Блока.
Драгович привстал из-за стола и попытался разглядеть то место, куда приземлился вертолет, но только убедился, что там ничего не разглядишь.
- Радары и носители ПВО воздушного базирования обнаруживают низколетящие крылатые ракеты несравненно эффективнее, чем наземные радары, - продолжал майор. - Такая ПВО, спасибо нашим союзникам, есть еще разве что в окрестностях океанских воздушных магистралей. Так что запаситесь терпением, скоро появятся сообщения о сбитых вражеских целях на южных подступах. К тому же, наша собственная система, хоть она и призвана в первую очередь сдерживать провокации правобережных, тоже может внести свой вклад в эту, так скажем, большую оборону.
Драгович доел третье яйцо и нехотя поднялся со стула. Кухонный телевизор был вполне виден с дивана. Того самого, на котором валялись вещи. Кучу можно было аккуратно сдвинуть и сесть рядом. Вдруг зазвонил телефон. Оказалось, звонил "Мексиканец".
- Чего, как у тебя? - поинтересовался несколько мятый голос.
- Да а как может быть? Нормально все. К десяти, ну пораньше чуть-чуть буду на месте.
- Да нет, не торопись.
- Что значит "не торопись"?
- Да нормально все, мы с мужиками тут за город чуть-чуть выехали. Вчера еще, - он назвал какое-то место, насколько понял Драгович, это было название какого-то не то кабака, не то "бордельера" - это где и баня и кабак и бабы. Сами себя они, эти заведения, здесь называли сухо и как-то по-советски "комплексами загородного отдыха".
За эти годы, начиная со сто четырнадцатого, злачные заведения, находившиеся в черте города пережили все что только можно было вообразить - на них оттоптались и вооруженные подразделения, и мародеры и моралистические антиалкогольные мероприятия "Дока", и вернувшаяся солдатня, впрочем не столь многочисленная в этих краях.
Судьба загородных заведений была несколько более благополучна. Все вышеперечисленное хотя и затронуло их тоже, но затронуло в меньшей мере, а в последние годы начался настоящий расцвет - в регионе завелись богатые уклонисты нуждавшиеся в каком-никаком досуге.
"Бордельер", где сейчас находился "Мексиканец", судя по навигатору был в паре десятков километров от выезда из города, из западного его района.
- Подъезжай сейчас, переговорим, - настоятельно предложил "Мексиканец". - Так надежнее будет.
Ничего не оставалось, как двигать в загородный кабак.
На улице было холодно и мерзко. Не из-за мороза - его-то как раз не было. Не было и весенней слякоти. Мерзко было оттого, что в лицо задувал пронизывающий ветер, носивший пушистые снежинки, летевшие в том числе и в глаза.
Ну хорошо хоть, это был не мелкий колючий снег - такой за зиму в Суперфедеранте Драгович уже прочувствовал. На улицах, как и в утро предыдущего дня, почти никого не было. Только в отличие от вчерашнего утра теперь кругом была серость и все сигнальные фонари мигали красным. Еще то и дело подвывала сирена.
Ситуация оживлялась тем, что предстояло проехать примерно в районе того места, где предположительно приземлился здоровенный вертолет - впереди уже маячила та самая полоса деревьев, высившаяся позади небольшого района частных домов. За ней были поля, - это начинался пригород.
Проехав лесопосадку, Драгович наконец-то увидел расположившийся посреди поля вертолет. Он стоял как ни в чем ни бывало, как казалось, чуть задрав нос. Лопасти главного винта медленно вращались. Было их заметно больше чем у легкого вертолета - не то восемь, не то все двенадцать. По крайней мере, при ленивых медленных оборотах сменялись они, мелькали, слишком уж часто. Задний винт вращался так, словно его всего лишь приводил в движение ветер.
Драгович сбавил ход, потом вообще съехал на обочину и стал рассматривать стоявшего в сотне метров от дороги гиганта.
Постояв с пару минут, Драгович двинулся дальше. Снег все летел, стелился по дороге поземкой, лип на стекло. Вдруг где-то почти "прямо по курсу", на одиннадцать часов, как принято уточнять у военных, возникло и начало расползаться черное облачко. Вскоре донесся тугой звук недалекого разрыва. Только сейчас Драгович сумел разглядеть серый, теряющийся в пелене и расползающийся след от ПВО. Судя по всему, над полем была подбита крылатая ракета.
- Двух рядом не будет, - подумал Драгович, это касалось подрывов, нажал сброшенный газ и двинул дальше.
- Покажись, скажи бабам, что сегодня у всех непредвиденный выходной, и весь день будешь свободен, - объявил "Мексиканец", встретивший Драговича на пороге своего номера в одних трениках и с сигаретой в зубах. Вид у него был не то чтобы сильно помятый, но и не сказать, что бодрый. Отдыхали.
На кровати, по большей части укрывшись одеялом, лежало мордой в подушку и сопело женское туловище. Возможно, лишь притворялось спящим.
- Зачем это все? - недоуменно спросил Драгович, обведя взглядом интерьеры заведения.
- А ты догадайся, братан, - ухмыльнувшись ответил "Мексиканец", - сам тоже не теряй времени. Помнишь, что говорили про "учебный пакет"? Если Мадам скажет, что ее достали, так ты не обращай внимание, мы сами это осознаем, потому и не отступаемся. За эти ключи положена премия. Может сам "Док" грамоту подпишет.
- Да-а, Блин! - полусмеясь произнес Драгович.
- А ты как думал? Так это все и делается. Мы считай что спецслужба. Понятно!
- Разрешите идти, господин секретный агент? - с дружеской издевкой поинтересовался Драгович.
- Двигайте, мистер Бонд. Дальнейшие указания получите завтра.
Оба весело оскалились, стукнулись кулаками, после чего Драгович развернулся и зашагал прочь, через дверь номера к лестнице, ведшей на улицу. Заведения такие Драгович не любил. Постоянные драки, быдло, нередко и обдолбанное - это еще если солдатни не было. В этом вроде бы не было - "Мексиканец" разбирался, знал где поприличнее, но глобально это в восприятии подобных заведений Драговичем ничего не меняло.
На обратном пути Драгович включил радио, но ничего информативного, касавшегося атаки и крылатых ракет, не услышал.
Что же касалось того, что учудил "Мексиканец", то несмотря на то, что на первый взгляд все выглядело как вопиющее разгильдяйство, в его действиях была вполне четкая логика - властям КАНАР было не особо-то и выгодно внимание разнообразных вольных залетных птиц вроде этих иностранных, в данном случае европейских репортеров. Все то, что КАНАР хотели бы о себе показать и рассказать, они могли показать и рассказать и сами, чем и занимались. Еще у них определенно были координаторы в большом мире. Даже не в "Большой России", а в мире вне ее границ. Это была не конспирология, а нормальность. Оттуда исходили инициативы и средства на должное информационное освещение - так делалось всегда и везде. А эти были вроде как случайными гостями. В их случае от европейской ENN.
Надежных гарантий того, что заезжие не пожелают раскопать что-то, что им и всему окружающему миру не следовало бы видеть - таких гарантий не было. Разных интересностей, которые лучше было не показывать, в КАНАР было предостаточно. Драгович, например, сам здорово прихренел, когда Белобрысый продемонстрировал ему кадры с "зоопарком" - огороженным сетчатым забором и колючкой лагерем, разбитым прямо на городской площади. Это было в первый год, потом убрали. Простые люди тогда могли потешить себя, придя к ограждению, чтобы поглумиться над загнанными на площадку бывшими "хозяевами жизни". Потом это трансформировалось в более сдержанную форму, в "улицу ненависти" с забрасыванием мусором.
При всем при этом в тупую и откровенно не пускать желающих познакомить мировую аудиторию с жизнью известного региона было нельзя.
Оставался вот такой метод с завлечением в злачные места. Метод примитивный и очевидный самим обрабатываемым, но, как оказывалось, работоспособный.
Разумеется, загул, пусть и подогреваемый знающим толк "гидом", не мог полностью сорвать съемки, но все же несколько затруднил бы нежелательную деятельность, да и сократил бы возможное свободное время для разных поисков нежелательных сенсаций.
История с так называемым "учебным пакетом" касалась непосредственно этой мадам Ландскрихт. Будучи официальным лицом от СБСЕ, та официально же предоставила КАНАР специализированный AI, который служил исключительно, как образовательная система - такие существовали уже с хрен знает каких времен.
В помещение вешался экран, чем шире тем лучше, ставилась куча камер и загонялись шкеты. Все, делать ничего было не нужно - AI прекрасно работал в качестве "училки", способной обучить чтению и письму. Камеры с нормальным разрешением сканировали писанину и каракули в реальном времени. Индивидуальный подход, имитация личности, в виде отрисованной персоны, индивидуальный же контроль - технически все это реализовывалось без труда.
Конечно, для дорогущих школ такое не подходило - выглядело не серьезно, без претензии, но даже до Войны кое-где в Европе такую систему применяли. Она, конечно, охватывала не все сто процентов времени, то есть уроков, но выполняла довольно серьезную часть работы. У Драговича в детстве такого не было, но в старших классах он такое наблюдал со стороны.
Здесь же, в КАНАР с учителями отчего-то было совсем никак. "Учебный пакет" прекрасно решал проблему. Чтобы обнаглевшие шпанята не игнорировали телеэкран и не ходили на ушах, за стол, где когда-то сидела живая училка, садился, так сказать, отбывавший повинность по общественной деятельности военный, обычно ополченец. Делать ему ничего не было нужно, разве что сдерживаться от того, чтобы закурить или глотнуть из бутылочки на рабочем месте. AI "учил-лечил", боец просто сидел и присматривал, изредка покрикивая. Читать или посматривать телефон ему вполне разрешалось. Так все это и работало. Там, в Европе дети тоже не были один на один с машиной и там тоже был малоквалифицированный "супервайзер", но тут все было в местном стиле и в качестве "супервайзеров" предпочитались ополченцы.
Проблема неожиданно нарисовалась, когда начальство, возможно сам "Док", решило, что вся эта вполне работоспособная система имела один недостаток - совершенно не уделяла внимания идеологическому воспитанию в духе КАНАР. Возможно, выбор ополченцев в качестве присутствовавших модераторов и был первой попыткой сдвинуть весь учебный процесс чуть в строну идеологической подготовки.
Сама по себе система допускала внесение изменений в преподаваемый контент - на то была специальная утилита, позволявшая хоть вгружать текст, хоть корректировать в устной форме, в форме диалога "настройщика" и машины. AI все прекрасно понимал и запоминал, что от него хотят.
Однако, такие изменения можно было вносить лишь имея так называемый ключ. Это было нечто большее, чем просто пароль и логин, нужен был еще доступ к какому-то аккаунту ответственного лица. AI, ко всему прочему, отсылал отчет о внесенных изменениях куда-то разработчику. В общем, процесс сознательно усложнили. Это было объяснимо. Разработчики, да и власти подавляющего большинства государств дополнительно подстраховались от того, чтобы предоставить этот вполне действенный инструмент людям и сообществам с непонятными и неизвестными целями и убеждениями.
Тем не менее, насколько "Мексиканец" довел до Драговича, власти КАНАР, или кто там, кто этим занимался, решили не отступаться и начали в тупую бомбардировать несговорчивую СБСЕшницу постоянными предложениями, разумеется, обставленными как тайные, предоставить-таки ключ. Проделать предполагалось все незаметно, якобы та была ни при чем. С определенными ухищрениями, со знающими свое дело программистами и содействием со стороны лица, авторизовавшего пакет, то есть в данном случае Ландскрихт, можно было заблокировать и отправку отчета. Тем не менее она, Ландскрихт, в свою очередь, точно также уперто отказывалась.
Встав на стоянке напротив развлекательного центра - гостиницы, Драгович достал телефон, повертел его в руках и снова убрал во внешний карман куртки. Сам при этом стал обдумывать, что и как сказать Мадам, то есть Ландскрихт, а самое главное как половчее подкатить к Лизетт, которая ведь тоже будет бездельничать этот, а то и завтрашний день. Предложить ей для начала прокатиться по городу, посмотреть его с лучшей стороны? Если поднапрячься, то можно было выбрать такие места, чтобы впечатления у иностранки были не такими гнетущими, какими они были в предыдущий день.
Снова завыла сирена. Опять общая воздушная тревога.
- Позвоню ей, притворюсь дурачком, скажу собираться, она выйдет, а я удивлюсь, где все? - рассуждал про себя Драгович. - Выйдет из отеля, а там уже и дальнейший разговор состоится. А Мадам уже потом позвоню и чего-нибудь скажу. - решил он, доставая телефон.
Через несколько минут он уже протирал штаны в зале ожидания, где, как и вчера работал только один экран. Шла какая-то передача про повседневную жизнь на фронтовых позициях в Африке. То и дело Мелькали жопы бойцов, торопливо перемещавшихся по окопам.
Картинка была преимущественно серо-зеленая, через прибор ночного видения. Вдруг программа прервалась, и на экране показалась ведущая с "местного времени", как и до этого, ранним утром, находившаяся где-то в полях. Там, где она сейчас была, во всю шел снег, хотя в городе, во всяком случае, в "Западном" районе снега не было.
- В течение последнего получаса была отбита атака по меньшей мере двадцати крылатых ракет. - Зазвучало из телевизора. - Мы получаем информацию непосредственно из первых рук.
Камера сдвинулась, и в поле зрения показался большой трейлер, из которого торчало несколько разнообразных антенн - так выглядели полевые пункты управления ПВО. Этот, судя по опознавательным знакам, был не Блоковский, а КАНАРовский, хотя они также были интегрированы в интерлинк, пусть и с ограничениями.
- По всей видимости, эта атака является ударом возмездия в ответ на вчерашние рейды, - продолжила ведущая, - Что же, сейчас уже очевидно, что противник продолжит свои попытки. Как вы уже заметили, тревога объявлена вновь. Вместе следим за событиями.
Шедшая ранее и прерванная включением программа возобновилась - у местных была раздражающая манера вклиниваться в любые телепередачи на любых каналах, при том что своих, местных, было более чем достаточно, а тревога и сирены никому не позволили бы проворонить что-либо важное и уж тем более опасное.
Время подходило к десяти часам. Драгович то и дело поглядывал в сторону лестницы. Наконец, в очередной раз глянув наверх, он увидел как спускается Лизетт.
- Что-то до остальных не могу дозвониться. - проговорила она.
- Мне сейчас сообщили… Товарищ "Мексиканец" сообщил, что значительная часть вашей группы, точнее все, включая господина Завирдяева, вчера отправились… Как бы сказать… Отдыхать… В общем, отдыхать… Сегодня они все неважно себя чувствуют. Ну так получилось - он сделал такой вид, словно был сам в этом отчасти виноват. Он отчего-то решил, что это вызовет большее понимание ситуации в целом.
- А-а, все понятно. Этот господин Завирдяев уже вчера вечером был нетрезв, - ответила она.
Создавалось отчетливое впечатление, что он ей не очень нравился. Может своей показной открытостью, может еще чем.
- Из ваших осталась только ты и мадам Ландскрихт, - продолжил Драгович. - Так что у вас сегодня выходной. И завтра скорее всего.
- Ничего себе, у нас же все было расписано, - в некотором смятении ответила Лизетт.
- Много было запланировано? - изображая участие спросил Драгович, понимая что вопрос был туповат.
- Да конечно… Это Кошмар какой-то.
- Мадмуазель, а не хотите я вам покажу город. Только не как вчера, когда всем нам пришлось ездить по самым… по самым неприятным местам. Есть более красивые и интересные районы, природа. Будет интересно.
- Я с удовольствием, - ответила Лизетт, - но с утра воздушная тревога. В подвале сказали, что ничего страшного, но я боюсь, - тут же все обломала она.
- Да пустяки, - нарочито беззаботно ответил Драгович, одновременно с этим раздумывая, говорить или нет про виданное подбитие крылатой ракеты. С одной стороны, это событие наглядно демонстрировало защищенность региона, а с другой, напротив, совершенно лишнее при прогулках проявление военной активности.
- Я когда только сюда приехал, - продолжил он, - тоже так вот при первой тревоге кинулся в убежище. Здесь эта воздушная тревога ничего не значит.
- Прекрати уже выламываться, неужели ты вправду боишься тревоги? - мысленно добавил он.
- Я правда побаиваюсь, - ответила она. - По телевизору объявили, что сбили двадцать ракет, но уже запущена вторая волна. Это из-за вчерашних бомбардировок.
- Да, я тоже слышал. Здесь знаешь какая противовоздушная оборона?! И противоракетная тоже.
- Извини, под вой этих сирен я вообще не хочу выходить из здания… Находиться под открытым небом тоже… Извини, правда… Если во второй половине дня все закончится…
Драгович вспомнил вид Парижа с его покосившейся башней. Покосилась она в период "охоты за правительствами", после небольшой в общем-то пустяшной, килотонн пять, боеголовки. Драгович решил, что спорить и переубеждать не следует. Только хуже будет. А вообще Лизетт была как бы и не против. Скорее бы тогда этот сраный налет закончился.
Драгович начал забалтывать про то, что конечно надо будет подождать, когда прекратится тревога, да и про окончание налета объявят, и если что он позвонит, скорее всего даже и сегодня.
- Мадам Ландскрихт только надо предупредить, что никто никуда сегодня не поедет, - спохватился он, рассчитывая, что Лизетт сама ей это потом скажет.
- Разве она Мадам? - прицепилась не к тому, что надо, Лизетт.
- А я и не знаю. У нас здесь все иностранки, к которым надо обращаться официально - "Мадам". Не важно, из какой вы страны. Вот так. К тебе здесь так не обращались?
- И правда, несколько раз, только я думала… Я и не поняла даже… Забавно. А ты не можешь ей сам позвонить. У меня и номера ее нет.
Драгович хотел было предложить Лизетт выпить кофе, но как назло буфет в этот раз был закрыт, а наверху ничего такого не было. Распрощавшись с Лизетт, он вышел на крыльцо, оглядел улицу, оглашаемую воем сирены и нехотя направился к машине. "Мексиканец" был за старшего и он его отпустил на все четыре стороны, так что можно было ехать домой. В полиции какого-нибудь российского города такая вольница вряд ли могла иметь место, но здесь была "народно-анархистская" КАНАР, ее корпус НМ и спецкорпус.
Сев в машину, Драгович начал раздумывать, звонить или нет Мадам. Позвонить конечно следовало. Пока он раздумывал, та позвонила сама - подходило время для сбора, а она, по всей видимости, не смогла дозвонится ни до своего Заперядева ни до "Мексиканца"
- Алло, здравствуйте, господин Драгович, - начала она, - А вы уже на месте?
- Вы имеете ввиду у вашей гостиницы?
- Ну да. Вы здесь?
- Да, конечно. Сижу в машине, жду. Только мне сейчас сообщили, что сегодня планы несколько изменились.
- Да, это я знаю. Изменились. Я выйду минут через десять и вы отвезете меня к мосту. Понимаете куда? К мосту, там пропускной пункт.
- Конечно понимаю.
- Все, я сейчас, - ответила она и положила трубку. Говорила она по-английски. Если собралась ехать к мосту, значит поедет к себе, это тоже хорошо.
- Легко же наверно их пропускают, - подумал про себя Драгович.
Сотрудники администрации СБСЕ действительно беспрепятственно могли проходить через КПП, только по мосту им нужно было идти пешком, тут уж ничего не поделаешь.
Был еще коридор Гальтмана, названный так по имени европейского политикана, участвовавшего в подписании одного из документов урегулирования между СФС и КАНАР в самом начале. Этот коридор представлял собой железнодорожный мост, располагавшийся вниз по течению реки. Его, этот мост, использовали силы Блока и в частности входившие в их состав подразделения российских национальных вооруженных сил, НВС РФР, выделившие себе охраняемые и недоступные для местных, Суперфедерантских, сил клочки земли на обоих берегах.
На оба "экстерриториальных"(хотя для России это была такая же российская территория) клочка земли можно было попасть исключительно через свои пропускные пункты, почти таможню.
На мосту, как и на всех подобных сооружениях, имелись пешеходные мостики, но в целях безопасности ходить по ним не разрешалось. Безопасности моста, разумеется.
Вроде бы, помимо шнырявших в обе стороны составов там ходил мотор-вагон или поезд из пары вагонов, но насколько знал Драгович, ходил он или раз в день или реже и использовался, когда нужно было перевезти какую-либо группу персонала - блоковского или привозного промышленного, приравнивавшегося к блоковскому.
Ландскрихт и вправду не заставила себя долго ждать - менее чем через десять минут она выскочила на крыльцо, зачем-то махнула рукой в сторону машины Драговича, будто он ее не заметил бы, и спустилась по лестнице.
В руках у нее была большая черная сумка, видать, с ней она и приехала на левый берег. Сев в машину, она принялась болтать про то, как неожиданно все обернулось. Чувствовалось, что ее это даже радовало. Удивительно, но хорошо выходило всем: "Мексиканец", как и многие напоказ презиравший опустившихся алкоголиков, позволил себе "подразвязаться", приезжие тоже были на расслабоне, Драгович мог реализовывать свои планы насчет Лизетт, Ландскрихт ехала к себе на правый берег.
- Господин Завирдяев... - начала Ландскрихт чуть посмеиваясь. - Человек много работал, вчера решил расслабиться немного, у него при его занятости это бывает. Это вполне нормально.
- Ну там не только он, - для поддержания разговора ответил Драгович, хотя ни выгораживать ни винить никого он не собирался.
- Да и ладно, - махнула рукой Ландскрихт. - Тревога вот наверно сегодня покоя не даст. За вчерашние рейды нам теперь прилетает. Обычное дело.
Разговор про налет и прочие военные дела продолжился. Машина выбиралась из жилого района на загородную дорогу, ведшую в центр, к мосту. Драгович тем временем размышлял как бы упомянуть насчет "учебного пакета". Вряд ли после этого упоминания взаимоотношения будут столь же непринужденными.
- Смотрите, смотрите! - вдруг прервалась, сорвавшись на крик, Ландскрихт.
- Что? - выкрикнул Драгович, на всякий случай начавший плавно тормозить.
- С вашей стороны! - воскликнула Ландскрихт.
Выкрикнула она скорее с восхищением, чем с испугом. Это обнадеживало.
- Что с моей?! - укоризненно отозвался Драгович, боковым зрением уже начавший замечать что-то странное.
Откуда-то с севера или северо-запада по небу двигалось что-то темное, раскинувшееся, как огромная птица. Спустя менее чем через пол-минуты где-то впереди, в полукилометре, может и меньше, наперерез дороге проплыла черная громадина бомбардировщика. Это был стелс. Вроде бы такие назывались B-1001. По меркам большой авиации он был мал, но по меркам обычной он был огромен. В общем, он был где-то на границе того и другого.
Этот шел до неприличия низко - на высоте метров в двести, ну может чуть больше. Насколько знал Драгович, у подобных бомбардировщиков были ядерные двигатели, позволявшие им барражировать неделями, помимо всего прочего минимизируя свое уязвимое статичное пребывание на аэродромах.
- Оба, Драгович и Ландскрихт замерли, провожая машину восхищенными взглядами.
- Ну вот, - первой нарушила молчание Ландскрихт, - сейчас точно будет не до затишья. Этот прямо на юг летит. От радаров что ли прячется? Далеко ведь даже до их АВАКСов. Сейчас слетает к ним, эскалацию поднимет, обратно улетит, а мы прятаться будем.
- "Чинки" уже достаточно эскалировали, - ответил Драгович, - у них висят два арсенала, каждый раза в три больше этого. У вас есть дозиметр?
- Дозиметр? Вы про след самолета? Такие вроде бы чистые, - ответила она, не то что сверхзвуковые, вот те просто кошмар. Хорошо, что их теперь нет. Ладно, готовы ехать?
- Чего же не готов? - ответил Драгович и тронулся с места.
- А круто выглядело! - не успокоилась до конца Ландскрихт.
- Да, Мадам, штука эта серьезная, - ответил Драгович. - Знаете, что я с утра видел? Прямо у меня под носом подбили крылатую ракету. Это не здесь, а за городом. Везет мне сегодня.
- Уже наверно обломки подобрали, ответила Ландскрихт, - люди из всего выгоду найдут.
Драгович вежливо усмехнулся. Даже как-то портить разговор не хотелось, но делать было нечего.
- Мадам, не ругайтесь, но я хотел бы вам один вопрос задать, - все же начал он.
- Какой? - с неожиданной готовностью отозвалась Ландскрихт.
- Но я знаю, вам это не понравиться.
- Ну?
- Я про этот "учебный пакет". Ну вы знаете.
- Как будто я не знаю. Конечно знаю, - не особо сменившись в настроении ответила она. - Только я вам в очередной раз скажу: ничего делать я не буду. Как есть так и будет. Мне надо что-то еще сказать?
- Да нет, не надо. Я не знаю. Я вообще в вопрос слабо посвящен. В общем извините. Мое дело было напомнить.
- Ну и все. Вы напомнили. Передадите мой ответ и ваше дело сделано. Правильно?
- Правильно, Мадам, - нехотя признал Драгович. - А вообще это интересная штука. У меня в детстве в школе такого не было…
- Знаете, как я бы могла сделать? - добродушно продолжала Ландскрихт. - Сказать вам сейчас, что подумала и решила согласиться, а когда дошло бы до дела, я передумала бы. Хорошо бы было.
- Нет, мадам, было бы не очень хорошо.
- Ну вот, я же так не делаю. Так что проехали.
- А вы у себя дома занимались тем же, чем и здесь? - начал менять тему Драгович, - я вот почти тем же. Я работал в полиции, правда давно.
- Ну почти. Конечно, в Норвегии не было СБСЕ, но суть деятельности примерно та же. Социальная. А вы из какой страны?
- Сербия.
- Надо же, а разговариваете как россиянин.
- Мы же близкие народы, - ответил Драгович, не ставший себя утруждать дополнительными рассказами про свое отчасти российское происхождение. - Вы, выходит, тоже с севера. Я имею ввиду что здесь ведь север. Ну по моим меркам точно север. Мне пришлось привыкать.
- У нас море, а здесь… пустыня.
- Какая же это пустыня? Вы видели какие тут деревья. Ели и сосны.
- Я имею ввиду для человека. В море с древних времен люди рыбу могли ловить и путешествовать, а тут что? Шишки да медведи. Вот поэтому и пустыня. Пустыня в понимании "вести хозяйство". Сейчас уже не так все печально, а вот когда не было всей этой техники и энергии… Да и сейчас-то не очень.
За такой болтовней вскоре выехали на проспект, тот самый, где до харлингтоновского соглашения провозили пленных на обмен. Улица была пустая - масштабная тревога создала нечто, напоминавшее комендантский час.
Машина подъехала к пропускному пункту. Снова повалил снег. Драгович лихо, выскочив колесом на тротуар, припарковался метрах в двадцати от пункта - мигалка на крыше вполне позволяла делать такие резкие движения не опасаясь непредсказуемой реакции со стороны бойцов на КПП.
- Ждите в машине, я пойду переговорю с постом, - объявил Драгович.
- Да зачем? - недоуменно ответила Ландскрихт.
Она достала из сумки не то здоровенный бумажник, не то маленькую сумочку и отыскала там идентификатор - серую с синей полосой пластиковую карту, имевшую несколько больший размер, чем стандартная пластиковая, и снабженную фотографией.
- С этой сразу пропустят, - объявила она и открыла дверь.
Драгович из вежливости тоже вышел и проследовал за ней.

В помещении пункта, за бронированным стеклом, сидели двое капралов. Оба были в форме сил Блока, однако, скорее всего, это были россияне. Так потом, как выяснилось по нашивкам и речи, и оказалось.
Бесцветный, судя по кривящимся губам шепелявый боец, у которого отчего-то не было одного переднего зуба, молча взял положенное в приемное устройство удостоверение, повертел его, поизучал, а затем вернул обратно.
- Извините, Мадам, мост закрыт.
Вопреки ожиданиям он не шепелявил, но говор у него все же был какой-то странный.
- Как закрыт? - с неподдельным удивлением спросила Ландскрихт
- Воздушная тревога, Мадам, поэтому и закрыт.
- Обычно не закрывали ведь.
- В этот раз закрыли. Хотите уточнить, Мадам, звоните - вот телефоны, - он махнул рукой в сторону нанесенных на стекло надписей.
- И когда откроют вы конечно тоже не знаете.
- Так точно, Мадам, не могу знать. Когда закрыли могу сказать - как только первую тревогу утром объявили, так и закрыли. Доклад окончил. - добавил Блоковский.
Со стороны могло показаться, что добавив про "доклад" он съязвил, но скорее всего, он привык так разговаривать. Все же СБСЕ воспринималось серьезно, особенно здесь, в Суперфедеранте.
- Вообще никакой возможности нет? - на всякий случай спросил Драгович, все это время стоявший поодаль с нахмурившимся видом.
- Вообще никакой, - уже куда более раскованно ответил капрал - местные для Блоковских были вроде как кем-то "не всерьез".
- Ладно, все понятно, до свидания, - без всякого раздражения ответила Ландскрихт и развернулась к выходу. Драгович последовал за ней.
- Вас отвезти обратно? - участливо поинтересовался Драгович, хотя для него, конечно, было бы лучше, если она сейчас пошла бы на свой правый берег и ему не пришлось бы дальше ее катать.
Где-то вдалеке что-то бабахнуло.
Ландскрихт изъявила желание заскочить в банк, обналичить немного денег. Судя по всему, опасалась, что грядущие волны атак нарушат работу всех этих денежных систем. Тот, что ей был нужен, располагался в мало подходившем для таких учреждений "завокзальном" районе. Район находился неподалеку от проспекта - только "железку" надо было переехать.
Вскоре Драгович уже выруливал на одну из улиц этого своеобразного города в городе - кварталы напоминали какие-то старинные европейские, с двух- трехэтажными домами. Судя по слышанным ранее рассказам, в последние годы своего существования советская власть собралась застроить здесь все высотками этажей в двадцать и более, но местные отчего-то бросились яростно отстаивать свои одноэтажные кварталы и отстояли. Дряхлый красный советский монстр отполз. Разумеется, это был рассказ и выражения Белобрысого. Трехэтажные "высотки" появились позже и были отстроены частными предпринимателями.
Впереди замаячил черный дым, поднимавшийся кверху.
- Что там? - произнесла Ландскрихт, - вроде на какой-то улице рядом, но не на этой. Может посмотрим?
Драгович натужно вдохнул, после чего согласился. По идее, предложение было разумное. Мало ли что могло там случиться. Все же он, Драгович, был человек не просто так…
Отыскав нужную улицу и подъехав-таки к тому месту, откуда поднимался дым, Драгович увидел, как нехотя горит развороченная крыша одного из не то жилых не то офисных зданий - по виду здесь было и не догадаться. Делать было нечего, - нужно было выйти и поучаствовать, хотя вряд ли на чердаке могли находиться люди.
Оказалось, ничего серьезного - забраться на чердак и выяснить что да как уже было кому. Разгонная ступень ракеты ПВО упала, и, несмотря на все эти приспособления, на "фьюзы городского боя", разворотила крышу, повредила перекрытия и проводку. Она-то, проводка, и загорелась.
Вообще все эти тормозящие штуки на бустерных ступенях, приспособления вроде раздуваемых баллонов или тканевых лент, возможно и делали какое-то полезное дело и не будь их, здание в этом отдельно взятом случае прошибло бы до первого этажа.
В общем дело оказалось пустяковым и вскоре Драгович уже газовал, желая поскорее выехать на ту улицу, где был этот банк.
Еще менее чем через час все рабочие дела были завершены - Ландскрихт, хоть и недовольная тем, что не смогла уехать на свой правый берег, была доставлена обратно к гостиничному комплексу. Не налет - так вообще была бы красота.

[Statosphere_Magic]

Глава 22.
Охота на арсеналы.
Дата 26.02.2120.
Сибирь и заполярье.
Охота продолжалась с самого утра. Противник при этом тоже мог с полным правом описать свои действия как охоту, только на наземные цели. Вернее, это могли заявить те, кто находился на двух арсенальных транспортах, которые "чинки" подтянули поближе к своему северу.
Две с половиной сотни крылатых ракет уже были выпущены, преимущественно по объектам в SSSF. Вероятнее всего, противника интересовал ракетодром, однако несколько десятков из этих двухсот пятидесяти были сбиты над соседними с Кузнецким Суперфедерантом регионами.
Траектории тех ракет, летевших в обход защищенного SSSF, судя по всему, вели на север. Возможно, "чинки" имели достоверную информацию о базировании F-158, так удачно отбомбившихся по целям в Средней Азии. Вчерашние налеты были на редкость удачными - был уничтожен целый терминал противоракетной обороны MDS SAA-20 "Grotesque", который по данным спутниковой разведки здорово загорелся, а потом и вовсе рванул, разбросав останки своих противоракет и куски бетона на несколько миль.
Одно это могло здорово подпалить задницы генералам "чинков" а ведь еще было разбитое в хлам инфраструктурное строительное предприятие, мост и склад боеприпасов. Еще ракеты оставили несколько четких отметин на гидроплотине и разбили приданную ей вспомогательную постройку. Хорошо бы, если бы сегодня в этот список добавились бы и арсеналы, хотя бы в качестве поврежденных, но для этого предстояло постараться куда сильнее, чем для поражения всех этих статичных наземных объектов - летающие арсеналы входили в стратегический резерв и по важности были чем-то вроде того, чем являлись авианосцы до Войны, а ведь те корабли символизировали мощь ведущих государств на протяжении полутора веков.
В своей реалистичной интерпретации задачи охоты звучали как "отогнать арсеналы поглубже в тыл "чинков" и снять угрозу ракетодрому и прилегающим объектам на территории SSSF". Генералы-"чинки" наверняка возили своими ручонками по карте главным образом в том месте, где был изображен ракетодром, а вот авиабаза с F-158 интересовала их во вторую очередь - рейдеры, в отличие от ракетодрома, не являлись статичными объектами и за время полета крылатых ракет могли не один раз сменить дислокацию а то и вовсе покинуть континент.
Серьезным плюсом Суперфедеранта было то, что его оборона, начиная с авиации ПВО и заканчивая системой AEX AMANDA, могла выдерживать весьма мощную атакующую нагрузку с околонулевым для себя ущербом. Правда, как и в с случае с любой ПВО и ПРО, незначительное превышение этой нагрузки влекло за собой ущерб, релевантный ущербу от этой маленькой "верхушки". Проще говоря, оборона в основном не делила, а вычитала, и если результат был меньше нуля то все было спокойно, а если больше - то вот и разрушения.
Учитывая то, что боеприпасы, входящие в эту "долетающую верхушку" били бы в первую очередь по самой обороне, то "порог интенсивности", гарантирующий успешное отражение атак стал бы снижаться, и тогда настала бы очередь инфраструктурных объектов.
По счастью, для SSSF этот порог был где-то на заоблачных высотах своих значений, но ведь и "чинки", в свою очередь, однажды могли бы решиться на штурм этой высоты. При благоприятном исходе они должны были бы угробить кучу боеприпасов и, возможно носителей, расшибив все это о незыблемую стену, но при неблагоприятном для обороняющихся исходе в стене появилась бы трещина, которая неизбежно начала бы расширяться под дальнейшим натиском.
Вот так в образном описании выглядело взаимодействие обороны ракетодрома и силы, желавшей этот ракетодром уничтожить. Все это уже лежало за рамками предполетного брифинга, но Бланкенберг довольно отчетливо представлял этот расклад.
Сам ракетодром был вписан в систему взаимодействий еще более высокого уровня. Орбитальная борьба и все такое. Тут уже у Бланкенберга не было какого-то четкого видения. Все эти планы Оппенгеймера по вытеснению Войны в космос, еще Конверсия Войны, или ее рутинизация, то есть оставление всего как есть. Это уже были темы для высоколобых. Тем не менее, идея Конверсии, то есть идея того, что взрываться и стрелять будет лишь что-то на орбите, а внизу начнется нечто близкое к мирной жизни, ну хотя бы к холодной войне выглядела в глазах Бланкенберга вполне заманчиво.
Правда, это было слишком примитивизированное описание. Механизм Войны был чертовски сложен. Он вообще был сложен во все века, но теперь дьявольская машина просто насмехалась над человеком, позволяя ему устраивать в тылах форменные безобразия, в свою очередь функционируя как ни в чем ни бывало. Это касалось как феномена SSSF, так и других конфликтов в тылах.
Уже полчаса Бланкенберг и еще двое "Крестоносцев" шли на скорости в пятьсот узлов над белой пустыней, двигаясь к точке встречи с группой из пяти F-158, направлявшихся с аэродрома, расположенного в шестистах милях к востоку от Туруханска.
Рассредоточение двенадцати машин по разным базам было продиктовано тем, что "чинки" уже показали, что целью их ударов являлись не только объекты на территории SSSF, но и, предположительно, авиабазы на самом севере континента.
Два арсенальных транспорта висели в воздухе неделями, а двинули на север скорее всего еще вчера, после первых ударов, когда рванул терминал MDS. Если бы тыловая логистика сработала так же четко, как обычно работает фронтовая "объединенная среда боя" UCE, то еще вчера в Туруханск прибыл бы транспорт с чем-то вроде GBA sys.260, желательно в ядерном варианте - F-158 были способны нести этих монстров на внешних подвесках.
Еще лучше было бы, если бы прибыл носитель с несколькими гиперзвуковыми дронами - можно было бы устроить славную засаду и угробить если не оба, то хотя бы один арсенал. Тогда "чинкам" в пору было бы объявлять траур. Не общий конечно, но что-то бы пришлось - слишком уж заметный урон и, опять же, унижение. Днем раньше рванул "Гротеск", а тут еще и арсенал бы грохнулся. Возможно, штабные компьютеры и выдали настойчивые рекомендации о переброске боеприпасов и дронов, да просто люди не поспели.
Как бы то ни было, сейчас пять и еще три F-158 готовились выпустить по две ракеты AIM-270 консолидированным ударом. До этого два звена по три машины каждое выпустили в общей сложности двенадцать боеприпасов с двух направлений. Первая атака лишь позволила актуализировать данные о ПВО "чинков" в их ближнем тылу. Еще два десятка Su-37 и Su-57 Национальных Вооруженных Сил РФР вели свою облаву на вражеские SAM - у штурмовиков была своя отработанная тактика основывавшаяся на применении дозвуковых антирадарных дронов и обычных антирадарных же ракет. Что-то им удалось выбить.
Несмотря на эти совместные усилия НВС РФР и "Крестоносцев", арсеналы продолжали кружить по своим маршрутам, а все ракеты AIM-270 первой волны были сбиты примерно на середине своей траектории.
Определенно нужен был гиперзвуковой дрон - этот мог лететь слишком высоко и быстро для большинства прифронтовых SAM и низко и маневренно для MDS. Нужна была именно такая штука. Даже атака с орбиты не могла быть сколько-нибудь успешной - сектор был прикрыт.
В общем случае подобная задача могла быть решена лишь применением дрона, и не одного, иначе все арсеналы давно бы посбивали шаттлами, точнее планирующими блоками, которые те сбросили бы. В свою очередь суперсамолеты-арсеналы всегда кружили лишь там, где их надежно защищала MDS, а один взорвавшийся терминал ничего не менял и критически оборону не ослаблял.
Наконец, машины из второй группы приблизились настолько, что стали различимы невооруженным глазом. Шедшие теперь параллельным курсами "Крестоносцы" продолжали сближаться в сравнительно плотную группу с интервалом не более полумили.
Самолет Бланкенберга уже перешел звуковой барьер и продолжал набирать скорость. Бланкенберг потянул ручку на себя и индикатор высоты на прозрачном стеклянном дисплее-прицеле HUD дернулся с отметки в тридцать тысяч футов и пополз вверх. Ракеты AIM-270 предстояло забрасывать к верхним границам стратосферы точно так же, как и вчерашние, атаковавшие наземную инфраструктуру.
Максимальная их дальность была довольно условным показателем.
Про то, как фактическая дальность поражения зависела от полетной конфигурации цели и могла сокращаться в разы говорить не приходилось.
Однако, те заявленные шестьсот восемьдесят миль вполне могли быть и превышены - двигатели ракет при высотных пусках позволяли улететь им и дальше, но разработчиками в общем случае не предполагалось, что носители будут специально выходить на какую-то особую траекторию, так что при заявлении характеристик исходили из некоего приведенного значения, эти шестьсот восемьдесят миль и составлявшего.
Системы наведения ракет давно были модернизированы - это раньше A-A ракеты, то есть ракеты воздух-воздух, летели, руководствуясь исключительно баллистикой и упреждением - теперь бортовой AI мог загружать в автопилоты ракет предпусковые инструкции, позволявшие использовать оружие более гибко, например запускать оружие по баллистической траектории с целью выхода в сектор цели вслепую. Уже там, в пределах ближнего радиуса происходил захват предполагаемой цели - тактика эта очень опрометчивая, и по меркам предвоенного времени безрассудная.
Мало того, что ракета могла не найти цель, так она могла найти совсем не ту цель, гражданский борт например. Система распознавания в большинстве случаев была, но и она могла ошибиться. Сейчас, когда речь шла о поражении летающего арсенала в тылу противника в военное время, тактика была определенно пригодна.
В порядке повышения… собственного морального облика в своих же собственных глазах можно было исходить из той мысли, что никаких гражданских бортов в непосредственной близости от арсенала быть не могло.
Помимо вышеописанного приема с высотным пуском была еще куча других уловок и хитростей - например если нужно было, как сейчас, отправить A-A ракету по слегка измененной траектории в обход вражеских SAM, можно было сманипулировать квазибаллистическим участком траектории, предусмотрев что-то вроде виража в обход зоны поражения ПВО.
В прошлом веке, когда были вполне достойные носители и ракеты с приличными системами наведения, трюки с обходами SAM и выбором оптимальной позиции пуска для превышения предельной дальности можно было проделывать лишь в симуляторах да и то не с первого раза.
Сейчас AI делал то, что никакому экипажу было не под силу. Дело было не в каких-то требуемых огромных вычислительных мощностях, недоступных в прошлом, просто не сразу разработчики до всего доходили. Особенно по части того, чтобы интегрировать все и вся в единую работоспособную UCE. Все это при том, что даже в начале прошлого века НАТО, тогдашний Западный Блок здорово бахвалилось именно этой информационной интеграцией. К 2120-му году все было давно уже сделано по-настоящему и теперь нелегко было представить, как люди когда-то без всего этого обходились.
Вот и сейчас AI уже просчитал и начертил на карте рубежи открытия огня. Расположение трех линий учитывало расположение вражеских SAM и давало пилоту самостоятельно выбрать уровень сочетания риска и успеха. Как обычно, все экипажи сошлись на среднем варианте.
Дело оставалось за малым - изобразить трехмаховую пращу и отправить навстречу "большому чинку" по две ракеты каждый. Маневр позволял прибавить к максимальной дальности полсотни миль и, хотя арсенал находился от рубежа открытия огня на расстоянии менее шестисот восьмидесяти миль, выигрыш в дальности конвертировался в выигрыш в скорости и высоте траектории, что являлось защитой отдельно взятой ракеты от SAM. Охотник, то есть ракета одновременно был и целью.
Несшийся в стратосфере носитель двигался навстречу фронту и должен был успеть отвернуть, а на таких высотах и скоростях маневренность была так себе. Вполне логично было предположить, что благоприятной была такая конфигурация, когда носитель двигался по направлению к цели, выпускал ракету, а приближающаяся линия фронта была бы не перпендикулярна этому направлению, а располагалась под некоторым углом, и уж совсем было бы хорошо, если бы направление на цель было бы параллельно этой линии. AI, не столько бортовой, сколько штабной, учел и это, сконфигурировав точки маршрута так, чтобы группа пристроилась если не впритирку, то под углом к условной линии фронта.
Под линией фронта здесь подразумевалась ломаная линия между многочисленными радарами и пусковыми установками ПВО, у которых еще и дальность была разная. Штабные компьютеры без труда могли привести все это в виду какой-то линии, вычерченной на карте, к линии, которую нельзя пересекать, если не хочешь получить пуск ракеты в своем направлении. Однако, штабным компьютерам требовались данные, сложенные из бесчисленных принятых сигналов радаров вражеской ПВО.
Тут надо было отдать должное российским штурмовикам - актуальные данные о вражеских SAM при помощи своих ракет-дронов, а то и подставляясь сами, добыли именно они. Мало того, они еще и "деформировали" эту линию в нужном направлении, с тем или иным успехом выбивая вражескую ПВО.
Тем не менее, досадный факт состоял в том, что с утра оба арсенала болтались всего лишь за триста миль от условного фронта ПВО - тогда-то была предпринята попытка массового пуска AIM-250 c разных направлений. Одна группа проводила пуски над Алтайскими горами - там рельеф позволял нырнуть после пуска в естественное укрытие виде гор, и соответственно подойти к цели несколько ближе. Вторая группа вела огонь, находясь над равнинами Казахстана. Результатом было лишь то, что оба арсенала просто отползли в свой тыл.
В оправдание этого упущения можно было сказать, что на тот момент, на момент этого опрометчивого наскока, условная линия фронта ПВО еще не была определена и действовали чисто по обстоятельствам, осуществляя пуски с малых высот, безопасных с точки зрения собственной скрытности. Но все же самого главного упущения это не отменяло. По-прежнему оставалось лишь недоумевать по поводу того, что никто не позаботился доставить в сектор тяжелые ракеты или гипрезвуковые дроны.
Бланкенберг уже представил, как будет обсуждать все это после полетов в баре. Обязательно будет. Зная, что там всегда присутствует пара крыс от службы безопасности. Пусть слушают. Пусть выступят говорящими письмами. Тут впору поверить в мистику по поводу того, что Земля, что дух Земли как-то влияет на человека. В смысле территории, не планеты в целом.
Дело было в том, что раньше нет-нет, да можно было наткнуться на описание того, какая неразбериха была присуща советскому государству и армии в частности.
Это продолжали рассказывать и показывать в фильмах, когда уже и Советского Союза-то не было.
Теперь же коалиционное командование, имея штабные компьютеры, UCE и все остальное, само исполнило нечто подобное, имея два подошедших на триста миль арсенала, и не имея чего-то подходящего для их уничтожения. Не иначе, как Земля каким-то мистическим образом влияет.
Небо потемнело, солнечные лучи, не будь глаза защищены, стали бы невыносимо резкими, но светофильтр шлема подстраивался сам. В пятистах ярдах справа блеснула яркая вспышка - это был всего лишь блик на остеклении "Крестоносца-12-05".
Внизу проплывала белая равнина Новосибирской области, региона, соседнего со старыми знакомыми-мятежниками.
На дисплее справа была выведена комплексная карта содержащая как навигационные данные, так и отметки целей.
Бланкенберг вошел в меню параметров цели и вывел данные со спутников, следивших за арсеналом в реальном времени. Арсенал был на месте и неспешно плыл на фоне какого-то не то каменистого, не то песчаного рельефа.
К сожалению, у данной модификации AIM-270 не было видеосистем для визуального прицеливания - их главное предназначение было в перехвате малоразмерных гиперзвуковых целей, а по таким вот арсеналам должны были бить ракеты с визуальным распознаванием, в том числе те же "270", но другой версии. Такие могли выбрать в какое место летающей махины ударить. Целесообразнее всего было разбить турбину атомного двигателя или попасть в распределенный в средней части фюзеляжа боекомплект.
Попадание в кабину тоже имело бы смысл, но кабина огромного аппарата была лишь главным постом управления, которое могло осуществляться с других постов или вовсе быть возложено на AI. В любом случае, удар в центральный пост также на время осложнил бы выполнение арсеналом его гнусных задач, однако выбить хотя бы один двигатель было куда заманчивее.
Широта медленно но верно менялась. Теперь внизу уже был Казахстан. Тем не менее, земля внизу по-прежнему была покрыта снегом. Скорость полета достигла значения в две целых девять десятых маха. Высота составляла пятьдесят тысяч футов.
Бланкенберг активировал вооружение - отметки обеих ракет засветились зеленым. Теперь настала очередь ложных целей - их также нужно было включать заранее - простыми эти устройства не были. AN/APQQ-560 так вообще имели миниатюрный прямоточный двигатель
Расстояние до рубежа открытия огня, отображаемое на дисплее, стремительно сокращалось - восемнадцать миль, семнадцать миль…
Бланкенберг потянул ручку на себя. То же самое сделали пилоты остальных "крестоносцев".
Индикатор высоты пошел вверх, скорость ожидаемо стала снижаться.
Когда оставалось двенадцать миль раздался предупреждающий сигнал о радиолокационном облучении. Фиксации радиолуча к счастью не было. Вообще облучение может предшествовать сильно задолго до прицеливания, до фиксации луча, но это в общем случае. Нередко силы ПВО устраивают засады и включись сейчас такой притаившийся радар с батареей SAM, все могло бы закончиться плохо. Оставалось надеяться, что русские надежно прочесали прифронтовой сектор и интерлинк и штабные компьютеры имеют полную и исчерпывающую информацию о расположении батарей и отдельных систем вражеской противовоздушной обороны.
На огневом дисплее появилась отметка, говорившая о том, что открывать огонь уже было можно.
- Открываем огонь по команде, - послышался в шлеме голос ведущего.
Ведущий начал обратный отсчет, начиная с пяти. Когда до обозначенного "среднего" огневого рубежа оставалось три мили, первая ракета устремилась вперед и вверх - ведущий явно хотел выиграть несколько секунд и несколько миль, чтобы не входить в пространство, обороняемое противником.
Бланкенберг отстрелил первую ракету, затем через пару секунд вторую. Самолет, вошедший в выхлопной след ракеты и его, следа, турбулентность, едва заметно тряхнуло. На душе было весело. На момент первого пуска высота составляла семьдесят пять тысяч футов и продолжала расти. Скорость, разумеется, порастратилась, но все еще была выше скорости звука - около одной и семи десятых маха, даже чуть больше.
Когда в небо устремились все шестнадцать дымных нитей, пришло время отстреливать ложные цели. Четыре легких "710" повылетали попарно с интервалом в полторы секунды, затем, еще через две были отстреляны две более совершенных "560".
Одновременно с этим, сразу же после пусков ракет второй очереди, носители начали сбрасывать скорость, задействовав аэродинамические тормоза. Сейчас нужно было как можно быстрее развеять по воздуху избыточную энергию полета, главным образом скорость, снижавшую маневренность. Высота, чуть-чуть не дотянувшая до девяноста тысяч футов, также не являлась другом маневренности, поэтому все машины завалились на левое крыло и пошли вниз. Это неизбежно вело и к наращиванию подрастерявшейся скорости, которую следовало контролировать. На высоте в шестьдесят тысяч скорость, чей рост сдерживался тормозными плоскостями, составила одну целую три десятых маха.
Курс к тому моменту сменился более чем на девяносто градусов. Дальше вираж стал выполняться заметно легче. Восемь машин летели по соседству с рассеянным облаком из четырех с лишним десятков имитаторов. Сигнал об облучении не стихал. Судя по характеру излучения, работал радар SA-210.
Это оказалось не все. В наушниках раздалась целая серия предупреждающих сигналов. На экране появилось несколько меток в виде расширившихся и сузившихся кругов, разбросанных на многие мили друг от друга - спутники засекли пуски SAM.
Вслед "Крестоносцам" было отправлено сразу полтора десятка ракет - почти столько же сколько выпустили сами F-158.
- Луч! - раздался в наушниках крик одного "Крестносцев". - "Крестоносец - двенадцать-ноль-пять", луч, - уточнил голос.
- Продолжаем маневр, мы уже уходим - скомандовал ведущий.
- Группа ложных целей рассеивалась. Рассредоточивался и строй из восьми самолетов - ракеты AIM-270 были выпущены и шли к цели своими консолидированным порядком, и теперь не было нужды идти плотной группой.
Один за другим самолеты включали максимальный форсаж - теперь, когда вираж был почти выполнен, можно было вновь нарастить скорость, чтобы поскорее убраться подальше. Сигнал облучения все не пропадал.
- Я по-прежнему в прицеле! - сообщил "12-05". - Включаю хвостовой радар.
Включение радара было не лучшим решением с точки зрения радионезаметности, но поскольку самолеты уже энергично удалялись от угрожающего сектора, действие было вполне допустимым.
- Три SA-210, расстояние сто восемьдесят миль, скорость пять и два маха, скорость снижается, - сообщил "12-05".
На экране радара уже без всякого сообщения появились отметки атакующих "12-05" ракет - само собой, работала система обмена данными.
Бланкенберг почувствовал облегчение - все данные, включая и подсчеты бортового AI машины Бланкенберга указывали на то, что ракеты не смогут настичь группу и вряд ли даже смогут сократить расстояние до сотни миль. Это был лишь жест бессильной ярости со стороны "чинков".
- Как там наши птички? - Прозвучал голос "12-07".
- Под атакой, но пока в порядке, - ответил "12-05", отсканировавший своим радаром также и район полета AIM-270.
- Птички пока в порядке, - объявил и Бланкенберг, с самого начала открывший на своем дисплее окно связи с ракетами.
Бланкенберг и без того постоянно поглядывал на дисплей, на котором отображалось нагромождение из шестнадцати меток, уже пересекшее не то что линию фронта ПВО но и линию фронта как таковую. Вместе с тем то и дело мелькали красные расширявшиеся и сужавшиеся круги - спутники засекали многочисленные пуски противовоздушных ракет.
Теперь самолеты шли на высоте пятьдесят тысяч футов на скорости два с половиной маха. Еще пару десятков миль и можно будет выключить форсаж и в экономичном режиме лететь на базу.
Менее чем через минуту стая выпущенных ракет уже успела поредеть - из шестнадцати осталось девять. Из пятисот миль было пройдено процентов шестьдесят. Если максимальная плотность ПВО была бы у линии фронта, то эту наиболее опасную полосу ракеты уже прошли, хотя впереди их могло поджидать еще много чего, включая собственную оборону арсенала, с которой ракетам предстояло встретиться на завершающем участке полета.
Прямо по курсу был мятежный регион, за которым в сотнях миль располагалась северная база.

[Statosphere_Magic]

Глава 23.
Терминал MDS. Blast/Shock Warning. Загород.
Дата 26.02.2120.
Столица КАНАР. Пригород.
Стихшая чуть менее часа назад тревога снова возобновилась. Драгович торопливо пробирался к небрежно припаркованной машине, при этом едва ли не тянул Лизетт за руку. К счастью, к концу дня ее по всей видимости охватило какое-то эмоциональное утомление и она уже не выламывалась.
Наконец, он затолкал ее на переднее сиденье и затолкался сам.
- У вас не было таких атак по низу? - начал болтать он, заводя двигатель. - У нас я такого не припоминаю. За всю Войну не было. Только баллистика. А она такая… Где-то терминал отстреляется, где-то в небе полыхнет, в общем ничего особенного. Вообще эта, по низу, хоть и выглядит устрашающе, но она даже менее опасна. Специалисты утверждают... - он начал плести на ходу, прямо вдохновение какое-то пришло.
- Никогда бы не подумала, - с сомнением ответила Лизетт.
- Я бы тоже, но так сказали, - невозмутимо ответил Драгович, уже выруливавший на проспект.
- А мадам Ландскрихт? - внезапно словно спохватилась Лизетт.
- Мне сейчас только Мадам не хватает, - сердито подумал Драгович.
Хотя с другой стороны вполне можно было предположить, что и сама Лизетт сказала это лишь из какого-то приличия. Сказала-то она это только когда машина уже мчалась по проспекту в направлении выезда из города.
- С мадам Ландскрихт все в порядке, - нашелся Драгович, - она здесь знаешь сколько пробыла? В разы больше чем я. Видишь, как все с улиц исчезли? Местные уже давно привыкли. Мы-то уезжаем из чисто психологических соображений. Я ведь тоже к такому не привык.
Объяснение вполне сработало - Лизетт не стала возражать.
Улицы и вправду казались вымершими - ездить по таким было одно удовольствие, впрочем, определенная опасность все же была. Таилась она в этих чертовых заводах "ИнтерНитро" - про них-то в контексте какой-либо атаки всегда и упоминали.
Предприятие, точнее несколько предприятий с незапамятных времен гнали всевозможную химию, в том числе и так необходимую для военных нужд. Не то чтобы взрывчатку а хотя бы компоненты для клея, которым цементировали композиты. По идее, индустриальный район был довольно привлекательной целью для какого бы то ни было удара, но в сравнении с ракетодромом эта его важность меркла.
Тем не менее, осенью прошлого года на правом берегу была воздвигнута трехсотметровая мачта, на которую установили радар для так называемого низового сканирования. Мачту с радаром построили, разумеется, не правобережные, а блоковские.
Теперь в том месте, где она возвышалась, торчал лишь огрызок примерно в половину прежней высоты - одна из пролетавших и неизвестно куда летевших крылатых ракет оказалась не так в проста и за несколько секунд до своего уничтожения выпустила антирадарный суббоеприпас. По сути, это была уже не крылатая ракета, а антирадарный беспилотник и по совместительству разведчик. Свои, то есть Западный Блок тоже имели на вооружении целый спектр таких, в том числе и запускаемых штурмовиками.
Теперь один из элементов безопасности предприятия, да и всей округи оказался, как имели обыкновение говорить военные эксперты, не функционален.
У вас работает гражданское оповещение? - поинтересовался Драгович, продолжавший проездку по ушам.
- Это как? - отозвалась Лизетт, услышавшая очередную непонятную хрень.
- Ну это когда я что-нибудь вижу, я беру телефон, как можно быстрее открываю приложение и отмечаю тип того, что вижу - беспилотник, самолет, воздушный подрыв.
- Зачем? По-моему нет такого места, которое не сканировали бы радары, а если и есть, то до него никому нет дела.
А вот! - изобразив важность ответил Драгович, - У нас-то еще есть правобережные с их провокациями, особенно это было актуально до того, как Харлингтон приехал. Поэтому у нас своя система обнаружения и оповещения. У нас, конечно радары тоже есть, но и люди кое-что могут. Особенно против мелких дронов. Вот так, - подытожил, почти что похваляясь он.
Настроение было приподнятое. Чувство было такое, словно он удачно выкрал из какого-то замка принцессу. Лизетт и вправду весьма контрастировала с местными, так разочаровавшими приехавшего из своих далеких краев Драговича.
Драгович выехал из города и теперь подъезжал к развилке. Одна из дорог вела туда, где он успел побывать утром. Другая же, по которой он сейчас и поехал, шла южнее и через пару десятков километров выходила на автомагистраль, ведшую через "приграничный" блокпост и далее на запад. Ну так далеко, до границы региона, Драгович конечно ехать не планировал - нужно было проехаться по магистрали и отыскать приличный мотель - там добра этого хватало. Досадно было, конечно, что имея в распоряжении квартиру, пусть и чуть подбитую, приходилось тащиться не пойми куда, но тут уж ничего поделать было нельзя - все сработало благодаря версии о том, что за городом пережидать налет было куда безопаснее и вообще комфортнее.
- У нас как-то пару лет назад такое было, - вдруг начала Лизетт.
- Что? Такой налет?
- Ну да, только не на сам Париж.
- И как вы это перенесли? Я, признаться, хоть и слежу за новостями, но всех событий не упомнишь.
- Вражеские суперсамолеты прокрались над океаном и выпустили несколько сотен крылатых ракет по всему побережью, не по Парижу. Тревога была такая же, как здесь. Такая же продолжительная.
- Это арсенальный транспорт, - поправил Драгович. Нас сейчас обстреливают такие же. Видела по телевизору?
Нет, только слушала. Я фильмы старые смотрю, когда такое происходит. Чтобы… Чтобы почувствовать себя вне этого всего.
- Охрененный способ, - подумал про себя Драгович, но, разумеется смолчал.
- Надо будет тоже так попробовать, - вместо этого ответил он. - А зато я сегодня видел, - таким тоном, будто готовит приятный сюрприз, продолжил он, - видел, как на юг летел бомбардировщик B-1001. Он летел низко-низко, я аж испугался. Великая машина. Он меньше чем эти долбанные транспорты, зато он невидимка. Прокрадется. Может, сейчас крадется, чтобы ударить куда надо.
- Про него я слышала, ответила Лизетт, - он кружит тут не первые сутки. Находится в постоянной готовности чтобы эскалировать.
Драгович и позабыл, что Лизетт была не так проста в вопросах всего, что касалось тактики и обстановки вообще, даром что она киношками на время тревоги хотела забыться.
- Про то, что он кружит, я не слышал, - ответил Драгович и на этот раз не соврал - утреннее появление гигантского "стелса" было для него, как, надо думать, и для Ландскрихт, сюрпризом.
Впереди показался крупный светоотражающий щит со своеобразным знаком - на желтом фоне был черный силуэт вертикально взлетающей ракеты, еще клубы дыма и расходящиеся от места старта круги, будто радиоволны. На самом деле, так обозначили ударную волну и распространяющийся звук.
"Берегись звукового удара" - гласила надпись сверху. Внизу была не вполне соответствовавшая русскому варианту надпись на английском: "Blast Shock Warning". Где-то неподалеку располагался терминал. Вернее было сказать не где-то, а по левую сторону от дороги - объект был совершенно четко выделен не смотря ни на что пробивавшимися сквозь туманно-снежную пелену огнями на осветительных мачтах.
Драгович и раньше видел придорожные знаки указывавшие на близость пусковых позиций, но не придал особого значения этим предупреждениям. Вроде бы, старты противоракет могли вышибать стекла автомобилям, но это совсем рядом, у ограждений, и надо было быть настоящими "долбодятлом", чтобы ездить в непосредственной близости от терминалов, у их заборов.
- Я когда-то хотел побывать во Франции и в Париже в частности, - начал Драгович очередную, как ему показалось, довольно непринужденную тему.
- Да еще не поздно, - ответила Лизетт. - У нас, правда, с нашим символом, с башней, теперь не все в порядке, хотя я уже говорила. И что некоторые ее хотят сохранить в таком виде. А вот другие говорят, что надо ее разобрать и построить такую же, только больше. За облака. Вот это было бы красиво. Эта идея мне нравиться. И напоминания о Войне не было бы.
Внезапно дорога, да и вообще вся местность, озарилась ярким, быстро мерцающим светом. За какие-то мгновения Драгович успел осознать, что источник света движется - тени от неровностей на дороге, сначала четко вырисовывавшиеся, быстро исчезли, как и съежились тени от деревьев. Это означало, что свет исходил не от взрыва.
Драгович инстинктивно начал снижать скорость, причем так, чтобы не занесло, как вдруг машина дрогнула, а до ушей донесся вначале громоподобный удар, а затем вой, словно от огромной хриплой сирены.
- Терминал! - пронеслось в голове. Еще в мозгу, что было совершенно естественно, всплыла картина с только что виданным щитом.
Лизетт вскрикнула, обхватила голову руками и попыталась согнуться насколько это возможно. Ее сумка, очевидно, этому препятствовала.
Драгович, тем временем сбавивший скорость до десяти-пятнадцати километров в час, наконец-то повернул голову туда, налево, и краем глаза увидел расползающийся наклонившийся к югу дымный столб, уходивший в облака, в которых все еще что-то тускло мерцало.
- Все в порядке, Лизетт, это противоракета. Это свои, - он положил руку ей на спину, затем погладил и потянул к себе.
Дома у Драговича, как и во всей Европе, как и во Франции, большинство ударов исходило сверху, отчего самой распространенной обороной была вот такая противоракетная. Однако, все эти годы, пока Драгович не оказался здесь, в Сибири, он не видел пуски славной противоракетной обороны так близко. Оказаться поблизости от терминала в густонаселенной Европе было конечно возможно, но Драговичу как-то не доводилось. Очевидно, и Лизетт тоже.
Лизетт молчала, но с какой-то готовностью прижалась к нему. Тем временем все озарилось новым свечением, а спустя несколько секунд последовал рев.
Он вновь повернул голову в сторону терминала. Там теперь громоздилось целое облако, которое было заметно темнее общего фона слившихся неба и земли. Выглядело так, словно туча упала на землю. Вдруг чуть поодаль от тучи, сгребаемой ветром в сторону, появилось новое и не особо яркое свечение. Драгович сумел разглядеть, как с земли поднимался очередной огонек, за которым тянулся темный шлейф с выхваченным светом краем. Такая змейка со светящейся головой. Подъем выглядел неестественно медленным, неторопливым. Самой противоракеты разглядеть не удалось - слишком уж далеко было, да и темно. Огонек выписывал какую-то замысловатую кривую. На первый взгляд, выглядело так, будто бы ракета была не в порядке, однако Драгович прекрасно знал что за этим последует.
В какой-то момент огонек обратился яркой вспышкой и тут же исчез в облаке огня, огня и дыма, сиявшего как огонь. Это было ярко. Одновременно с этим из дымно-пламенного облака ударила огненная струя, тут же вонзившаяся в угрюмое небо. Так эти старты и выглядели - сначала маломощный двигатель выдергивал семнадцатиметровую башню из ее шахты, волок ее вверх, рулил при этом, словно направляя ствол невидимого орудия в нужную сторону.
Еще он уводил ракету подальше от шахты, чтобы пусковая позиция и контейнер в частности остались в пригодном для дальнейшего применения состоянии. В какой-то момент, когда нос пьяно танцующей ракеты смотрел туда, куда было нужно, включался маршевый двигатель. Это включение-то и выбивало стекла неосмотрительно оставленных поблизости автомобилей, вырубало зевак, если таковые по какой-то малопонятной причине оказывались поблизости, било громом на десятки километров.
На второй и третий пуски Лизетт, насколько смог судить Драгович, никак не отреагировала - не вздрогнула, не попыталась получше спрятаться. В общем-то все обошлось без глупостей и во время первого пуска, однако сейчас в ответ на успокоительные речи она что-то все молчала.
- Я сам до этого не оказывался так близко к их стартам, - продолжал он. - Отчасти я сам виноват, что не предупредил тебя, там был желтый предупреждающий знак…
Спустя полминуты она вроде стала приходить в себя.
- Так воют противоракеты "система-520" и "580"- полумертвым голосом произнесла она, - тридцать секунд прошло, значит они уже в космосе, километрах в двухстах отсюда, чуть меньше… У нас такие же взлетали. Когда в город прилетело. Поехали отсюда…
Драгович завел машину и, чуть осторожничая, тронулся вперед.
- Почему ты без очков, - спросила она.
- Да ты посмотри, какие облака, - наигранно беззаботно ответил Драгович, - вообще у нас теперь вместо селективных подрывов используют лазеры. Так что и в хорошую погоду можно особо не опасаться.
Раздался очередной грохот и вой, затем еще.
- Вдалеке что-то светит, - объявила Лизетт, показывая в свою сторону, направо, на север. - Там как будто бы тоже запускают!
- Да, там тоже есть терминал. Он далеко.
- Что-то мне это все очень не нравиться, - произнесла Лизетт.
- Мне тоже, но что это изменит? Вообще основная цель - это ракетодром. Он далеко, так что хотя бы это обнадеживает.
- А вспышек-то не было, значит противоракеты не ядерные - заметила Лизетт с некоторым облегчением в голосе.
- Ну да, - согласился Драгович. Вообще у нас сейчас все больше делают упор на конвенциональные. AEX AMANDA - очень точный радар - в большинстве случаев удается попадать с малым… Ну в общем не нужно подрывать ядерный заряд, чтобы зацепить цель. Так или иначе, у нас одно из наиболее защищенных мест на всей Земле. Кое-что, правда, летает, где-то взрывается, но в целом это надежное место.
Лизетт молча выслушала.
- Сильно испугалась, когда первая ракета взлетела? - участливым тоном поинтересовался Драгович.
- Да все нормально. - ответила она, - Просто после пусков я отсчитала тридцать секунд. Раз ничего не случилось, то все нормально - простодушно призналась Лизетт.
- Какой вздор! - подумал Драгович. - Хотя, раз она вживую видела удар по ее Парижу, то это не удивительно.
- Я так не делал никогда, - ответил Драгович, да и пуски видел очень издалека, так что сейчас сам обалдел.
Машина двигала дальше, на запад, в поисках подходящего места для ночлега. Терминалы вроде бы поуспокоились и больше своих ракет не запускали.

[Statosphere_Magic]

Картинки

[Statosphere_Magic]

Глава 24.
Дата 27.02.2120.
Солнце весело поигрывало на приборной панели и остальных элементах кабины. Бланкенберг глянул в направлении правого борта. Судя по еще функционировавшей навигации ветер сносил капсулу именно в том направлении. Катапультироваться при помощи кресла не понадобилось и это было хорошо.
Кому-то повезло меньше, кому-то и вовсе не повезло фатально. "Крестоносец 12-02" взорвался в воздухе сразу после попадания этой стероидной PL-270. "Крестоносец 12-05" получил критические повреждения, кабина благополучно отделилась и сбросила скорость, но в итоге Майору Беккеру пришлось катапультироваться при помощи кресла, что как и на заре реактивной авиации могло повлечь отложенный ущерб здоровью.
Бланкенберг же снижался в своей капсуле. После близкого разрыва такой же PL-270, выпущенной самолетом воздушного боя "чинков", рейдер Бланкенберга протянул еще двести пятьдесят километров, войдя в защищенное пространство дальних окрестностей ракетодрома - подбитый самолет был перенаправлен на одну из баз НВС РФР, находившуюся в секторе.
Поначалу все было не так уж и плохо - пожар первого двигателя был потушен, но потом появилась опасная вибрация в третьем. Компьютер усмотрел в этом опасность разрушения компрессора.
Минимизировав подачу воздуха и выключив двигатель, искусственный интеллект смог снизить уровень вибрации, но тут стала расти температура охлаждающего агента в четвертом. Особого удивления это не вызывало - большую часть осколков самолет наловил своей нижней частью, где располагалась мотогондола и оружейные отсеки. По счастью, к тому моменту, как звено уходило от дальней атаки все их собственное оружие было отстреляно по арсеналам.
На финальном участке полета поврежденной машины отказала главная электросистема. Компьютер пришел к выводу, что ждать новых вводных бессмысленно, дал звуковой сигнал и отделил капсулу с пилотом от машины. Разделение произошло на высоте двенадцать тысяч футов и скорости чуть менее пятиста узлов. Распрощавшийся с пилотом самолет с полминуты прошел на удивление ровно, затем окончательно потерял скорость, завалился на правый борт и пошел вниз.
Сейчас высота составляла пару тысяч футов над уровнем поверхности. По левому борту виднелся черный дым, вздымавшийся над ослепительно белым полем - это был его самолет.
С правого борта отчетливо просматривался раскинувший сеть своих улиц поселок. Судя по всему, капсулу сносило именно туда. Вообще когда он еще был в самолете, он старался обходить населенные места стороной, но тут он уже ничем не управлял.
- Только бы не приземлиться на крышу какого-нибудь дома, - подумал про себя Бланкенберг - а ведь это то самый Суперфедерант с его головорезами.
Ветер как назло настойчиво волок капсулу по направлению к поселку, к самому его центру. Вскоре стало возможно рассмотреть кирпичные определенно северные дома, грубо сработанные дворовые постройки, высоченные заборы. Судя по навигации это была левобережная часть Суперфедеранта.
По счастью капсула приземлилась не на крышу одного из домов - она плюхнулась посреди заснеженной площадки, надо думать, огорода. Снег под метр толщиной определенно демпфировавший приземление обратился в белую пелену - таково было воздействие тормозного твердотопливного двигателя, замедлившего снижение, когда до земли оставались считанные метры.
Двигатель отстрелился и отлетел в сторону вместе со стропами. Пелена развеялась. Парашюты опали и накрыли часть поля, забора и частично повисли на электрических столбах, стоявших вдоль улицы.
Электросистема самой капсулы работала до последнего да и на земле продолжала работать, обеспечивая навигацию и аварийную связь. Как бы то ни было, это приземление было куда лучше, чем плюхнуться на этой же капсуле посреди океана. На тот случай были предусмотрены надувные баллоны. Они и сейчас раздулись как и было задумано.
Бланкенберг дернул оранжевый рычаг, расположенный под приборной панелью и остекление плавно пошло вверх - механизм поднятия остекления также сработал исправно.
Бланкенберг вдохнул морозный воздух и бросил взгляд на приборную панель. Интерлинк был заблокирован еще в момент отделения капсулы. Коммуникационный узел же был по-прежнему в работе и уже автоматически отправил координаты. Следовало подтвердить приземление по речевому каналу, чем Бланкенберг и занялся. Ответа диспетчера не последовало, хотя доступных спутников было более чем достаточно. Сейчас капсула превратилась в очень дорогую телефонную будку, хотя посреди океана она без всяких шуток была бы бесценным средством спасения.
Бланкенберг глянул влево - к кабине пробирались через снег двое мелких, лет по двенадцать-четырнадцать.
- Интересно, они смогут что-то сказать или придется объясняться жестами, - подумал он.
Наконец, в наушниках зазвучал голос оператора. Тот был немногословен - назвал позывной Бланкенберга и сообщил, что эвакуационная команда готовится к вылету. Эвакуировать им предстояло не только самого пилота, но и капсулу - на то был квадролет с соответствующими грузозахватными приспособлениями. Бланкенберг стал прикидывать в уме, как они заберут его самого - приземлятся ли на огород или предпочтут поднять его на лебедке.
Дети тем временем пробились через снег и уже тут как тут стояли перед кабиной.
Бланкенберг сдвинул забрало, состроил максимально дружелюбное лицо и отчетливо произнес:
- "Allied Forces".
Еще он продемонстрировал шеврон с американским флагом. Вообще и без того было очевидно, что он не пилот "чинков".
- Mister pilot! Wow! - наконец изрек тот, что был повыше и, надо думать, постарше. Рот у него, как и у второго от радости был до ушей.
Не разбрасываясь лишними словами, Бланкенберг объявил:
- Я пилот коалиционных сил, майор ВВС США Бланкенберг. Мой самолет был поражен примерно в двухстах километрах отсюда. Я продолжал полет, но до базы не дотянул.
- Как вас зовут? - со вполне ожидаемым акцентом проговорил более младший.
Первый, начавший разговор, стоял молча и сверлил взглядом аппарат, на котором приземлился Бланкенберг.
Все стало ясно - они хоть и могли что-то произнести по-английски, но нихрена не понимали его речь. Напрашивался вывод, что говорить надо медленнее.
Mister, look! - произнес тот что постарше и продемонстрировал зажатый в руке телефон.
После этого он принялся что-то тараторить в него на русском. Поначалу Бланкенберг решил, что тот вызывает свою службу спасения, но оказалось что пацан придумал кое-что получше. Наговорив в телефон, он протянул его Бланкенбергу насколько смог - мешала надувшаяся при приземлении подушка, одна из подушек. Тем не менее, расслышать голос из телефона было можно.
- Мы видели, как ваш самолет упал, мистер. Мы также видели как ваши парашюты раскрылись и мы тогда поняли, что все хорошо. Вам надо позвонить чтобы за вами приехали? Если да то звоните. А у нас тоже дядя на фронте. На Африканском.
Бланкенберг закивал, потом жестом с оттопыренным указательным пальцем как мог дал понять, что сейчас он что-то предпримет. Сам он тем временем потянулся к карману на голени, где был нож. Через какие-то секунды он уже распарывал мешавшую подушку-баллон.
А ваша кабина вам уже больше не нужна? - Услышал он голос из телефона, когда переваливался через борт в сугроб.
- Сейчас прилетит транспорт и заберет ее отсюда, - ответил он, нехотя пробуя ногой глубокий, почти по пояс снег. Телефон не расслышал и пришлось повторять второй раз уже в протянутый почти вплотную аппарат.
Тем временем к кабине пробирались еще несколько человек. То были уже взрослые.
- Мистер, а кабину можно и не забирать если она не нужна, - вновь произнес телефон.
- Немного охреневший от такого захода Бланкенберг оглядел вначале развесившиеся на заборе и столбах парашюты, затем неуклюже пробиравшихся взрослых.
- Хотите это себе что ли? - Сдерживая смех спросил он.
- А можно?
- К сожалению нельзя. Там секретное оборудование интерлинка и пироболты. Это почти как взрывчатка.
В ответ на последовавший недоуменный вопрос он начал объяснять как работает катапультирование при помощи кресла и как это опасно. Тут вдруг до него дошло есть способ легко и изящно отделаться и он полез обратно в кабину чтобы достать аварийный рацион.

[Statosphere_Magic]

Глава 25.
Дата 29.02.2120.
Штаб "Норд Америкен Браво"
- Я все с большей уверенностью прихожу к выводу, что в итоге нам придется задействовать низковысотный перехват, - не унимался Гринсберг, - При этом вполне можно обставить все так, чтобы новая модификация продолжала оставаться в тени. Запустим ракету совместно с обычными, которые, это понятно, промахнутся. А эта попадет как бы случайно. Только нужно применять моноблочную и установить подрыв как можно дальше. Арсенал получит рассеянный дождь из осколков, но и это будет для него не лучше чем артиллеристский удар.
В ответ Бюкуа, как и Гринсберг, являвшийся трехзвездным генералом коалиционных сил, уже не в первый раз повторил свои доводы против применении новой GBA sys.580.
Лоундс, отвлекшийся на оживленный спор, вновь погрузился в изучение графической модели - он выбрал высокое разрешение, позволявшее наблюдать практически в реальном времени.
Комнат операционного планирования на борту каждого штаба было две. Та, что была выше своими статусом, имела меньшие размеры. В ней и проходил этот затяжной брифинг. Посередине отсека-комнаты находился ромбовидный стол, за которым могли разместиться двенадцать человек. Как правило, участников всегда было меньше, как и сейчас - всего присутствовавших было шестеро.
Основное место пребывания генерала армии США Лоундса, штаб "Норд Америкен Браво", как и следовало из его названия, был закреплен за Североамериканским континентом. Еще был "Норд Америкен Альфа". За южной Америкой был "Америка Меридионалис". Остальные носили названия "Евразия Альфа", "Евразия Браво" и "Австралия".
Все шесть штабов располагались на огромных летающих суперкрыльях - исполинских машинах с размахом в тысяча двести футов.
Относившийся к западу Евразийского континента "Евразия Браво", шестой из этой серии поднялся в воздух уже в годы Предвойны. Как и бывало в случае таких грандиозных проектов, постройкой занимались оба констеллейшна, а не какой-то один.
Четыре двигателя диаметром в пятнадцать метров каждый выбрасывали раскаленный ветер позади себя и в приборах инфракрасного наблюдения светили как две пары недобрых глаз - так излучали теплообменники второго контура.
Огромные летающие платформы несли в первую очередь большие штабные компьютеры - компьютеры самого высокого уровня во всей этой коммуникационно-вычислительной иерархии. Разумеется, были и мощные узлы всех видов связи, с помощью которых компьютеры надежно интегрировались в сеть, которой и руководили. Были жилые помещения, посты управления, позволявшие управлять отдельно взятыми системами вроде шаттлов или гиперзвуковых бомбардировщиков прямо с борта штаба, однако так делали очень редко и это было предусмотрено лишь на некие чрезвычайные обстоятельства.
Служебные компьютеры со всевозможными ключами, шифрами и кодами также находились на бортах штабов. Американский Пентагон, к примеру, давно уже не был физически привязан к тому огромному пятиугольному зданию - теперь он летал. Находился он преимущественно хотя и не постоянно над Арктикой - наиболее безопасным сектором. Одновременно находится в каком-либо секторе Земного Шара могли только два штаба - гиганты летали от одного края света к другому.
Раз в пару месяцев у каждого штаба происходила дозаправка - к одному из доков причаливал борт с топливными модулями. В остальное время оба дока каждого гиганта также не простаивали без дела - то и дело кто-то прибывали и убывал.
Постоянное движение, да еще и в воздухе плюс противоракетная оборона на земле служили той защитой, лучше которой было трудно вообразить.
На мониторе, раскинувшемся перед Лоундсом плелась сеть из бесчисленных пунктов-событий тыловой локализации.
- Ожидаемый результат, - раздался голос одного из присутствовавших, судя по всему прокомментировавший то, что только что отобразилось на схеме.
Лоундс ткнул пальцем в то, что относилось к рейду и сразу же стало ясно, что результаты были нулевыми - из текстовой характеристики, появившейся в окне слева внизу следовало, что весь консолидированный удар из полутора с лишним десятков ракет ушел в никуда, вернее было сказать, рассыпался дождем из тысяч и тысяч обломков частично в мезосфере частично на более близких подступах к арсеналу. Рейдеры теперь удирали обратно на север. По счастью, все остались невредимыми, чего нельзя было сказать о сделавших самый первых ход штурмовиках военно-воздушных сил в составе национальных вооруженных сил РФР. Осуществив действия в рамках первого пункта они потеряли три машины.
Сейчас из основных пунктов графика как состоявшиеся отображались пять. Вернее было сказать, что один из них, пятый состоялся лишь отчасти. Все это относилось к графику в его минималистичной форме - в таком виде он имел всего десять пунктов.
Начиналось все с провоцирующей, или говоря более сдержанным языком имевшейся схемы, инициирующей активностью НВС. Результатом этой активности вполне предсказуемо была серия будничных конвенциональных атак по базам, откуда штурмовики вылетали.
Ввиду близости этих баз к ракетодрому с его аэромобильной противовоздушной обороной, представленной тяжелыми барражирующими самолетами, урон базам был нулевым. При этом был очерчен географический район тыловой локализации. Очерчен он был для противника. Здесь график ветвился, предполагая и ненулевой ущерб. Это событие нумеровалось как 2b. График ветвился соответственно на 2a и 2b но потом он вновь сходился в третьем пункте, соответствовавшем старту рейдов F-158 по наземным целям в тылу противника.
Потом снова было ветвление, но событие 3b уже было отметено - результат рейда был без всяких сомнений успешным. Это даже несмотря на то, что был потерян шаттл AEX mod.116, задействованный в атаке на противоракетный терминал "гротеск". В конце концов, свой ресурс тот шаттл второго военного поколения уже практически выработал.
Четверым пунктом значился конвенциональный ответ "чинков" и он также уже состоялся - это был выход тех самых арсеналов на атакующий рубеж.
Эскалируй "чинки" до применения ядерных средств, они бы сразу ушли и увели весь процесс в девятый пункт, но они к счастью оказались последовательны. На седьмой год Войны это было вполне предсказуемо.
Пятым пунктом было сведение военного процесса тыловой локализации к противостоянию с тем самым конвенциональным ответом противника, то есть с арсеналами. Он, этот пункт рассматривался как частично состоявшийся. Повысив разрешение, диаграмму военного процесса можно было преобразовать в более низкоуровневую - в таком виде Лоундс ее и читал. При этом большем разрешении диаграммы становилось понятно, что пункт номер пять находился в развитии, подразумевавшем в том числе и очередной рейд F-158.
Разрешение можно было увеличить и еще - информация в штабные компьютеры текла рекой, но применительно к действиям вроде тыловой локализации или вообще заурядным для больших фронтов событиям проанализировать что-то руководствуясь лишь этой предоставленной визуализацией человек был не в силах.
Компьютеры же не только корректировали первоначальную модель боя но и занимались прогнозированием. На более высоких, чем этот трудно воспринимаемый человеком элементарный, уровнях визуализация была наряду с традиционными картам вполне эффективным инструментом "не машинного", то есть человеческого анализа и принятия решений.
Вот и сейчас шла дискуссия по поводу возможности применить sys.580. Первые модификации этой противоракеты были сходны с sys.520, однако позже разработчики поддались соблазну обзавестись противоракетой, способной помимо всего сбивать воздушные цели.
Изначально обе, sys.520 и sys.580 с довольно неплохой вероятностью, около 75 процентов, могли подбить гиперзвуковой дрон, при условии что точка встречи с целью будет находится на дальней границе зеленой зоны, на удалении тысяча восемьсот километров.
Разумеется, это не было первичным предназначением этих противоракет, но они это могли. При этом радар или радары, которым нужно было бы навести противоракеты должны были находится куда ближе к траектории цели - на то были ограничения по радиогоризонту, однако это ограничение было не единственным.
Если гиперзвуковая цель летела бы ниже 40 километров, то никакое даже самое точное целеуказание не помогло бы - вторая ступень противоракеты, летавшая с суборбитальными скоростями была не в состоянии маневрировать и корректировать свой полет должным образом в условиях более плотной атмосферы.
Даже для перехвата на высотах около того критически низкого уровня ракета, ее вторая ступень должна была вернуться в атмосферу особым образом, под острым углом, погасив скорость.
Можно было поступить по другому, направив эту самую вторую ступень наоборот под большим углом, устроив подобие баллистического удара. В любом из этих двух случаев это было не вполне целевое применение весьма дорогих противоракет. В случае еще большего ухода от первоначального предназначения, при чисто теоретических ударах по наземным объектам отклонения составляли бы километры. Такая же точность была бы при попытке подбить летящий в тропосфере самолет.
Авиацию можно было бы поражать, будь боевая часть ядерной, однако такая тактика выглядела довольно сомнительной - тут и стоимость противоракет и не постоянство возможностей оптического наведения с орбиты.
Вообще перспектива научить противоракеты подбивать обычную авиацию выглядела как праздное теоретизирование - порывы мечтателей быстро охлаждала в первую очередь стоимость противоракеты, однако была и большая авиация в том числе и арсеналы. В этом случае соотношение стоимости поражающего вооружения и цели не блокировало возможности развития этого направления.
Еще терминалы были вооружены противоракетами ближнего эшелона, но их дальность ненамного превышала радиусы противовоздушных комплексов и привлекать эти типы вооружений к таким нестандартным задачам никто и не пытался.
И вот, в сто семнадцатом году были проведены первые тестовые стрельбы по стратосферно-тропосферной воздушной цели. Перспектива перехвата обычных самолетов всерьез не рассматривалась - все внимание было сфокусировано на противодействии большой авиации - время от времени им удавалось проводить свои рейды, повергая в хаос и смятения побережья Европы или Южной Америки.
Навестись на такую крупную цель на финальном участке траектории можно было и без участия радиолокации - по визуальному каналу. Точки наблюдения при этом могли находиться как на орбите так и на борту самой боевой части.
Специализированная под задачи боевая часть была конвенциональной. Вторая ступень имела отличавшуюся от других модификаций аэродинамику - это был гиперзвуковой планер с более развитыми поверхностями и стабилизацией в виде раскрывавшихся в задней части лепестков, словно тормозивших, на деле придававших устойчивость.
К цели устройство подходило на скорости около трех тысяч метров в секунду, причем в нескольких километрах до точки встречи происходил подрыв основного блока и крупная воздушная цель поражалась несколькими десятками твердосплавных дротиков имевших каждый около килограмма взрывчатки. Еще были более мелкие элементы в виде стержней и шариков.
Другая модификация атаковала, подходя на еще более низкой скорости - менее двух тысяч метров в секунду. Эта наводилась визуально, с помощью оптической системы, защищенной толстенным кварцевым стеклом, являвшем собой почти что цилиндр.
Такая боеголовка могла прицельно выбить какой-то определенный элемент или фрагмент суперкрыла. Предпочтение отдавалось двигателям и той части, где находился боезапас. Взрывной заряд помимо фугасного действия разбрасывал конус из стержней и твердосплавных шариков.
Успешное поражение хотя бы одного арсенала вывело бы весь локальный военный процесс прямиком к восьмому пункту.
Шестой подразумевал всего лишь наращивание противодействия ответу "чинков" то есть новые и новые рейды в рамках охоты на арсеналы. Вообще рейды характеризовались самим планом как противодействие демонстративного характера.
Не демонстративным было противодействие, подразумевавшее применение более тяжелых вооружений, вовлечение полноценной авиации воздушного боя, гиперзвуковых аппаратов, ну и в радикальном варианте привлечение к делу новых GBA sys.580.
Что касалось новой sys.580, то с чисто технической точки зрения это был наиболее оптимальный вариант. Высокая стоимость модифицированной противоракеты с избытком покрывалась тем уроном, который она наносила противнику выводя из строя а то и разрушая суперкрыло-арсенал.
Однако технический критерий был не единственным, что влияло на принятие решений. Завезенные и загруженные в терминалы "убийцы арсеналов" были секретом даже для офицеров, осуществлявших стрельбы - на мониторах их постов эти позиции, контейнеры таких ракет, обозначались как "серые ящики", в которых могло быть что угодно, например исследовательские ракеты, участвовавшие в перехватах вместе с обычными, но шедшие по другим траекториям и исполнявшие модифицированные алгоритмы перехвата. Также там могли быть и так называемые ракеты неприкосновенного запаса.
Еще офицеры могли предположить, что в неактивных серых позициях могли быть и прототипы. В таком случае они бы не ошиблись. Действительно, новые модификации появлялись постоянно. Но вот что это за противоракета или модификация они знать не могли.
Неудивительно было, что державшиеся в секрете даже от своих офицеров, непосредственно занятых пусками, "убийцы арсеналов" должны были стать совершенным и очень обескураживающим сюрпризом для противника.
Более того, дело было совсем не в деморализующем эффекте - однажды решившись на массированный рейд на очередное побережье, "чинки" должны были совершенно предсказуемо угодить в ловушку, таившуюся в до того не угрожавших большой авиации терминалах.
Угодив в эту ловушку однажды, противник без сомнений скорректировал бы дальнейшую тактику применения летающих арсеналов. Скорректировать там было что - достаточно было провести предварительную работу по противодействию спутникам оптической разведки, в идеальном для "чинков" варианте полностью заблокировав их лазерной засветкой. Тогда возможность наводить ракеты точно так же заблокировалась бы.
Прийти к выводу о том, что наведение осуществляется при помощи визуального целеуказания было не то что возможно, а неизбежно.
Таким образом, действенность этого "туза в рукаве" была одноразовой. Это и дало старт ожесточенной дискуссии по поводу применения новых противоракет в текущей тыловой локализации.
Конечно, после выхода из тени секретности противоракеты не становились бесполезными - задача по полной блокировке орбитальной оптической компоненты пусть и над отдельно взятым сектором была не проще полной блокировки всех средств радиолокации отдельно взятого театра военных действий. Тем не менее, эффективность первого применения по всем выкладкам должна была быть значительно более высокой.
Не удивительно было, что такое первое выступление новых вооружений разумнее было бы приберечь на тот случай когда "чинки" предпримут масштабный рейд на американские побережья - наиболее желанную для них цель, на которую можно было бросить не два арсенала, а намного более впечатляющие силы.
Всего у "чинков" было пятнадцать сверхтяжелых платформ против двадцати двух у Западного Блока, правда совокупная полезная нагрузка азиатских носителей в полтора раза превышала показатели западной флотилии - будучи вдохновляемыми своими древними традициями и историческими примерами "чинки" решили не скромничать и замахнуться на строительство сущих монстров с размахом крыльев в тысяча шестьсот футов. Им это удалось.
Вообще вопрос о примени sys.580 был всего лишь частностью военного процесса тыловой локализации.
Седьмой пункт модели процесса ветвил сценарий на две пары смежных вариантов:
7a- объект, то есть арсенал или арсеналы, поражен в рамках демонстративного противодействия,
7b- объект не поражен в рамках демонстративного противодействия,
7u- противник эскалирует в рамках демонстративного противодействия,
7w- противник не эскалируют в рамках демонстративного противодействия.
Смежность вариантов заключалась в том, что 7a сосуществовал либо с 7u либо с 7w. То же самое относилось и к 7b - у него были свои 7u и 7w.
Говоря более простым языком, эскалация противником в рамках демонстративного противодействия выглядела как то, что "чинки", будучи разозленными тем, что их арсеналы с завидным упорством обстреливаются рейдерами и тем, что удары, которые наносят сами арсеналы не приносят результата, приходят к решению эскалировать весь этот локальный военный процесс и усилить давление на оборону Западного Блока, применив, скорее всего, традиционную баллистику.
Восьмой пункт как промежуточный итог всей локализации имел "пять плюс один" вариантов:
8a - Полный удар по объекту противодействия с применением гиперзвуковых средств, планирующих орбитальных блоков, пусть и не особо эффективных в условиях противоракетной защиты, представленной не одним тем терминалом "гротеск", что был разбит, а также применением sys.580 в радикальном варианте.
8b - Успешный удар по фронтовым ПВО в рамках демонстративного противодействия с использованием B-1001.
8c - Успешное отражение и обесценение атак противника без повреждения объектов противодействия - это было возможно благодаря мощной защите и обороне ракетодрома. Говоря проще, арсеналам позволили бы бессмысленно потратить свой боекомплект и убраться восвояси.
8d - район тыловой локализации терпит ущерб. Прорыв противовоздушной и противоракетной обороны. Деэскалация как итог. Нанеся подтвержденный ущерб суперзащищенному сектору а то и ракетодрому, генералы чинков удовлетворились бы гарантированными в таком случае наградами и повышениями, при этом даже не думая закрепить успех дальнейшей эскалацией - такое было чревато разбалансировкой глобального военного процесса и они не могли этого не понимать. То, что они будут рассуждать и действовать именно так подсказывал вес опыт Войны и даже Предвойны. Что ни говори, у затяжного характера глобальной конфронтации были и свои плюсы.
8e - Большие потери своих атакующих сил, рейдеров, штурмовиков и прочих сил. Деэскалация как итог. В этом случае инициатива по деэскалации была за Западным Блоком. Военный процесс был бы деэскалирован приостановкой атак на арсеналы, которые какое-то время побились бы своими стрельбами о непробиваемую стену обороны. Исход, как и 8d, негативный.
Но наиболее неблагоприятным был тот самый "плюс один", то есть 8de, являвшийся комбинацией вариантов 8d и 8e с постановкой под сомнение утверждения о непробиваемости своей обороны.
Все это вместе, все варианты восьмого пункта вместе с влиянием предшествующих пунктов, подводило события к двум версиям девятого пункта - в одном варианте сценарий локализации сходился, то есть глобальный военный процесс после событий локализации не претерпевал структурных изменений относительно состояния к моменту старта локализации, изменялась лишь его интенсивность - она снижалась. Это был пункт 9a.
Вариант 9b, крайне нежелательный, предполагал расхождение сценария глобального военного процесса, что могло быть как следствием избыточной активности и успехов противника так и следствием избыточного урона, который противник мог понести.
Таким образом, необходимо было не только максимально эффективно отразить атаки противника, но и сдерживать себя.

[Statosphere_Magic]

Глава 26.
Дата 29.02.2120.
Ночная степь набегала и проносилась мимо. Оптика окрашивавшая картинку в оттенки синего и черного с белым сделала бурую прошлогоднюю траву серой, словно поседевшей, а небо стало по-акварельному темно-сиреневым. Еще прекрасно просматривались звезды - небо было ясное.
Позывной "Дихлофос" гнал машину настолько быстро, насколько это было возможно - маскировочный шатер, которым накрыли верхнюю часть плоскодонки вносил аэродинамические потери и заметно тормозил ход, отнимая от максимального значения скорости тридцать процентов. По идее, эта трепещущая на ветру хрень должна была хоть как-то скрыть машину от обнаружения с имевших обыкновение появляться в самые неподходящие моменты дронов.
Поверх всех четырех вентиляторов были нахлобучены решетки, напоминавшие соты. В отличие от пчелиных сот ячейки у этих решеток были прямоугольные, но вот в толщину решетки имели около пятнадцати сантиметров. Другими словами, они были набраны не из прутьев, а из тонких пластиковых ребер, так что это были скорее соты, чем решетка. Этот аэродинамический кошмар должен был минимизировать шумовой след от движущихся лопастей - посты акустической разведки представлявшие собой портативные разворачиваемые на местности системы с высокочувствительными микрофонами редкостью не были. Подобные но уменьшенные соты иногда устанавливали на снайперскую оптику но там они боролись с бликами. Решетки отжирали еще около пятнадцати процентов от оставшейся после потерь от шатра скорости.
В задней части поперек корпуса был закреплен здоровенный цилиндрический контейнер, придававший машине карикатурное сходство со старыми советскими танками - у тех так выглядели дополнительные топливные баки. Здесь же было совсем другое - плоскодонка несла на себе пусковую установку с ни много ни мало ядерной ракетой.
Ракета, правда была сопоставима по размерам с тяжелой противотанковой, а боеголовка имела мощность всего лишь в пять сотых от одной килотонны. Вроде бы и до смешного мало, а вроде бы и пятьдесят тонн тротила - не сказать чтобы мало.
Первоначально такие системы, прямо в этих контейнерах, предполагалось устанавливать на фронтовые вертолеты, но они, эти системы, говоря расхожим сленгом "не выстрелили", то есть не оправдали себя.
Когда ситуация на фронте напрашивалась на этот миниатюрный ядерный удар, то в большинстве случаев вертолетам там было нечего делать - их бы неминуемо сбили. Обычно тогда отправляли минимум штурмовик а то и самолет воздушного боя и они доставляли уже единицы килотонн.
Миниатюрные заряды конечно же тоже успели повзрываться, но в общей картине военного процесса фронтов это терялось.
Плоскодонки для применения этой системы никак не предназначались, однако умельцы вытворяли и не такое. Приделав контейнер к задней части плоскодонки, они установили перед задним сидением дополнительный компьютер, который должен был отправить в ракету нужные предпусковые данные, чтобы та рванула примерно около цели - неведение у нее было инерциальное.
Ракетой занимался второй боец - "Баскетбол", младший офицер, лейтенант отряда операций особого назначения, ОООН НВС РФР, как и "Дихлофос". Позывной свой ловкий и проворный "Баскетбол" получил на контрасте с телосложением и ростом в особенности.
Помимо этой основной задачи притихший на заднем сидении этот второй член команды отслеживал происходящее вокруг - проникнув в тылы к чинкам можно было запросто напороться на какой-нибудь пустяшный дрон, который все бы испортил.
По обе стороны машины торчали контейнеры с традиционными многофункциональными ракетами. Еще были прилажены пусковые коробки с антидронами. Крышки контейнеров торчали из-под лохмотьев укрытия, подтянутых вокруг блоков где веревками, где проволокой.
Неожиданно степь вокруг засияла. "Дихлофос" сдвинул оптику с правого глаза - так оно и было.
На земле воцарился день, на небе по-прежнему была ночь. "Баскетбол" выругался. Вообще свет, озаривший окрестности был куда тусклее дневного - он казался сопоставимым с дневным лишь на контрасте с темным небом.
Спустя несколько секунд свечение сошло на нет.
- О чем это говорит? - произнес "Баскетбол".
- О баллистической атаке, о чем же еще - пробурчал "Дихлофос".
- Это селективный подрыв обороны "чинков", не наш. У нас теперь лазеры. Это значит наши эскалируют.
- С чего такие выводы? - возразил "Дихлофос", - Ладно, не трещи, не отвлекай по всякой мелочи! - оборвал дальнейший разговор он.
В небе что-то загудело. Судя по интерлинку, это была пара самолетов воздушного боя "чинков". Они шли куда-то на северо-запад и скорее всего опасности для машины не представляли - слишком уж невнятная цель для их оптики, если та вообще в данный момент просматривала поверхность земли.
Куча мусора, а именно ее напоминала укутанная маскировкой машина, продолжала двигаться к югу. Изломанный маршрут, учитывавший малейшие складки равнинной местности вел к точке, находившейся в сорока с лишним километрах от текущего положения.
Там посреди безлюдной степи раскинулась здоровенная площадка, заполненная пусковыми и прочими машинами, легкими щитовыми складами, палатками и блиндажами. Так выглядела позиция батареи SA-260 "Gorilla" - системы противовоздушной обороны, включавшей в свой состав ракеты аж трех эшелонов.
Ракеты дальнего эшелона на бумаге превосходили "персеваль", да и в реальности были опасны. Ракеты ближнего радиуса стартовали вертикально и имели минимальную дальность поражения около ста пятидесяти метров. При всем при этом какой-то исключительно высокой оценки вся система не заслуживала - тактическая гибкость была невысокой.
На основе того же западного "персеваля" можно было собрать самые разнообразные варианты батарей, включив в состав этой тактической единицы самые разнообразные системы в том числе и малых дальностей.
Если "чинкам" нужно было обеспечивать своего Франкенштейна только определенными боеприпасами и комплектовать батарею строго конкретными пусковыми машинами, то коалиционным силам имея батарею "персеваля" в ее изначальном варианте можно было стащить окрестности какие угодно системы младших классов по дальности, устроить каналы связи, лучше было протянуть оптические кабели, и получалась ровно такая же всеэшелонная батарея. Такая же, только чуть получше.
Еще из мелочей нужно было загрузить в управляющий компьютер "персеваля" софт для управления ракетами тех младших комплексов - на то была полнейшая совместимость, предусмотренная разработчиками изначально, возможно и тот софт был там изначально - таких подробностей бойцы ОООН не знали.
Также ничто не мешало младшим комплексам использовать свои собственные радары. Ничто кроме каких-то особенностей отдельно взятой ситуации боя вроде требований по ограничению радарного излучения. Так или иначе, разработчики обеспечили максимальную широту в выборе конфигурации работы такой сборной батареи.
К батарее "чинков", к SA-260 все это не относилось. "Чинки" исходили из того, что солдатня, занимающаяся логистикой и развертыванием батареи скомпенсирует недоработанное конструкторами и вовремя обеспечит все связанное с подвозом и комплектацией. Своя логика в этом наверно была - уж чего, а неприхотливых рабочих рук у них было предостаточно во все века.
Когда до цели оставалось чуть боле десяти километров, интерлинк высветил дрон наблюдения, висевший восточнее цели на таком же расстоянии. Дрянь была довольно крупная, судя по опознанному типу с размахом крыльев около двенадцати метров. Такие медленно тащились на высотах до пятнадцати километров и вели оптическое наблюдение. Еще они выполняли функции радиоразведки и любое включение пустяшной карманной рации могло спровоцировать гада развернуть свою оптику на прочесывание того района, откуда сигнал исходил. Учитывая такое интерлинк плоскодонки шел через узконаправленную фазированную антенну, знавшую где находился нужный спутник.
Дрон был засечен своими АВАКСами только что, и это, конечно же, было лучше, чем если бы они его не разглядели. Сейчас оставалось надеяться, что ему не вздумается проведать эту сраную "гориллу". Ну по крайней мере до атаки. Сейчас он шел на восток и шел по прямой. Это обнадеживало. Еще хотелось надеяться, что свои как-то займутся им.
Наконец, стало заметно, как по мере движения линия горизонта впереди вспучивается кверху - это была та самая возвышенность, за которой была площадка с батареей.
"Дихлофос" сбавил скорость до сорока километров в час и стал подбираться к "Лима-два", намеченной точке маршрута, из которой следовало установить визуальный контакт.
Высотный дрон к тому времени отвалил подальше на восток и теперь находился в тридцати пяти километрах.
Еще до "Лима-два" на дисплее, отводившимся под оптическую станцию, появилась картинка с это базарной площадью - по другому это было не назвать.
Увиденное давало очередной повод согласиться с довольно шовинистическим утверждением, что логика по-прежнему "коммунистичного" азиатского человека отличается от логики западного даже в своих базовых началах.
Вообще "чинки" вполне нормально маскировали свои противовоздушные батареи. Делали они и фейковые объекты, размещая макеты техники на площадках, оборудованных точь-в-точь как укрепления настоящих позиций.
В общем, в этом они ничем не отличались от противоположной стороны, то есть сил Западного Блока. Однако, нередко в их головах что-то ломалось и в какой-то момент они начисто отвергали все принципы вменяемой тактики.
Объяснялось все особенностями их стиля командования и управления. По крайней мере, так это объясняли свои, западные "толкователи".
Согласно этому объяснению, в какой-то момент высоких офицеров переставал интересовать результат того или иного маневра или дальнейшая судьба какой-либо установки, позиции или подразделения. Такая безразличность наступала когда вышестоящее командование занималось своеобразным разграничение функций и требовало от этих офицеров лишь разместить систему или обеспечить все необходимое для какого-нибудь марша.
Механизмы, препятствовавшие этому вышестоящему командованию учитывать такие особенности своих подчиненных с большой вероятностью выглядели так же как и те, что расслабляли офицеров. Другими словами, начальство было ничем не лучше подчиненных.
Техника обращалась в металлолом. "Чинк-AEX" и "чинк-GBA", или что там у них было, с готовностью восполняли потерянное. Скорее всего в отчетах еще более вышестоящему командованию те досадные недоразумения как-то терялись, оттенялись.
Людской ресурс также восполнялся естественным образом - мало того, что "чинклэнд" был по этой части не обделен, так у них были еще и младшие страны и народы. Жутковато становилось при одной мысли поставить себя на место тех филиппинцев, лаосцев, корейцев и прочих представителей некогда вполне дружественных и открытых мирной глобальной интеграции наций.
Еще удивляло поведение низового персонала, находившегося под началом этих время от времени расслабляющихся офицеров. Упрощенно описывая, они, низовой персонал, видя, что их босс-командир из деспотичного и придирчивого на какое-то время превращался в довольного и расслабленного, те, в свою очередь, вместо того чтобы придерживаться прежнего "тонуса самосохранения", тут же, образно выражаясь, спускали штаны и принимались ходить сверкая своими желтыми задницами в попытке накликать на свою голову и задницу какой-нибудь удар. Как правило попытки эти им удавались.
Это был какой-то особый психологический механизм - следовать стилю поведения своего "предводителя", то есть командования.
Само такое заразительно-подражательное поведение выдумкой не было - его облик был составлен из многочисленных опросов пленных, захваченных или спасенных в разные годы Войны - от первых месяцев, когда были набиты бессчетные бронемашины, шедшие почти что парадными колоннами, до более поздних, "современных" лет устоявшегося военного процесса. Все было одно и то же.
Вот и сейчас площадка была снабжена светильниками на мачтах, словно это была какая-то тыловая база по распределению провианта или стройматериалов. Батарея конечно тоже находилась в тылу, но во-первых, в не настолько глубоком, а во-вторых, батарею следовало маскировать и на пятисоткилометровом удалении от линии фронта.
Основных Радаров было три, и два из них, один поисковый и один радар наведения располагались в пятидесяти метрах друг от друга. Еще был самостоятельный радар кругового обзора, но его в расчет при выборе места подрыва можно было не принимать - после удара по позиции этой довольно хрупкой конструкции с ее огромными панелями без всяких сомнений пришел бы конец. Второй радар наведения находился чуть поодаль образуя остроносый треугольник вытянувшийся примерно на полторы сотни метров.
Точка подрыва была выбрана ближе к двум сравнительно рядом стоящим радарам, к меньшей стороне треугольника. Более отдаленный радар вне всяких сомнений был бы поврежден даже если бы кроме трех машин на площадке ничего бы не было, но там было достаточно чего, что неминуемо бы устроило фейерверк вторичных детонаций, так что можно было не переживать - он должен был быть не поврежден, а изрешечен и сметен.
Разбросанные по площадке блиндажи и щитовые домики, обтянутые маскировочной сеткой, интереса для планировщиков удара не представляли. Но несомненно им было уготовано основательное прореживание.
Машина тем временем подтянулась к "Лима-два". Оптическая станция, размещенная в прямоугольном контейнере, укрепленном на двухметровом шесте, торчавшем над "мусорной кучей" маскировки, обеспечивала теперь картинку, представившую "базарную площадь" во всей красе.
Несколько пусковых машин были выставлены в ряд поодаль, в дальнем углу территории. Их спаренные контейнеры, напоминавшие вытянутые бочки стояли вертикально. Выглядели установки сильно отлично от западных. К каждому большому контейнеру был прикреплен меньший. Все это держалось на раме-каркасе, к которой были прилажены какие-то блоки и трубопроводы, очевидно, с кабелями.
Еще среди разнообразных машин были четко различимы два радара для обороны среднего и малого эшелонов - эти вращали своими не слишком крупными панелями непрерывно. При планировании удара они как сколь-нибудь важные цели в расчет не принимались.
Еще было видно как несколько человек довольно непринужденно расхаживали по площадке группами, вроде бы разговаривали. Орали наверно, как это у них было принято.
- Так выглядят мертвецы, которые почему-то еще не умерли, - без видимых эмоций произнес "Дихлофос".
- Сейчас мы это исправим, - точно так же ответил "Баскетбол".
Из нескольких контейнерных домиков шел дым - нередко на позициях "чинки" отапливали вонючим углем, который привозили самосвалами. Все это при том что в довоенные годы, точнее еще до Предвойны они были едва ли не лидерами по всевозможным батареям - и по водородным и по ионным.
Также бросались в глаза грузовики определенно гражданского вида - эти были составлены на своеобразной стоянке, рядом с которой был разбит здоровенный навес, укрывавший какие-то ящики.
Сбавив скорость практически хо нуля, "Дихлофос" замер на десяток-другой секунд, словно раздумывая, затем развернулся на месте и двинулся к точке"Новембер". Следовало пройти прямолинейный трек чуть менее пятисот метров, развернуться и пойти обратно. Так бортовая оптическая станция получила бы картинку с разных точек и бортовой компьютер произвел бы финальное обновление о конфигурации целей, подтвердив правильность выбора места подрыва - все же обычно такие важные машины, как радары, постоянно перемещают.
На обратном пути предполагалось запустить ракету. Прямо с хода.
"Дихлофос" двинул к "Новембер", выдерживая высоту не более трех метров. Была незначительная вероятность того, что где-то в траве прячется мина с электронным подрывом, предназначенная как раз для таких визитеров, но случаи такие были крайне редки - всю округу такими не засеешь. Гораздо более высока была вероятность напороться на дрон. Так или иначе, выбор выполнять ли доразведку или нет был оставлен за исполнителями, то есть экипажем плоскодонки.
Так и получилось - не успела машина пройти и сотни метров, как "Дихлофос" объявил, что по его мнению ехать, то есть лететь дальше необязательно. "Баскетбол" согласился.
- Запустим на нулевой скорости, - предложил "Дихлофос", в очередной раз скорректировав первоначальный план.
Машина сбавила скорость и стала разворачиваться на месте. "Баскетбол" сообщил оптимальный курс, который "Дихлофос" и без того определил с расхождением всего в пределах пятерки градусов.
"Дихлофос" слегка качнул корпусом, словно удостоверившись в устойчивости зависшего аппарата и сообщил о готовности.
- Ух, сейчас будет! - приглушенно хохотнул во внутреннюю связь "Баскетбол" и сообщил о десятисекундной готовности.
Ожидание вполне можно было назвать волнительным - все-таки ракета была в довольно тяжелом для транспорта весе. Разное могло произойти и это разное было предусмотрено, но мало ли…
Теоретически выхлопная струя могла сорвать пластиковую решетку-глушитель, но винты были защищены тонкой металлической сеткой. Выхлопная струя выбрасывающего газогенератора могла здорово дунуть в защитный маскировочный шатер и дестабилизировать машину. В конце концов, снижение загруженности на шестьдесят килограмм, а столько весила ракета, так же не было другом устойчивости. Да, тестовые отстрелы были проведены, точнее один отстрел, но мало ли как оно может сложиться.
Наконец, "Баскетбол" тихо просипел "Пуск".
Вначале ничего не произошло, но через секунду-полторы раздался тихий хлопок - крышка контейнера с нарисованной на ней ехидной кривозубой рожей-смайлом полетела прочь. Кто-то решил, что если "чинки" отыщут ее на месте старта, это усилит их баттхерт.
Еще через полсекунды по левому борту ударил фонтан из белых лохмотьев - так выглядела пластиковая противомасса.
Предполагая, что рано или поздно кому-то может понадобиться установить систему не на вертолет, а на что придется, они воспользовались схемой, принятой в конструкциях ручного переносного ракетного оружия.
Сама же ракета вылетела прочь от правого борта, оставляя за собой слабовыраженный выхлопной трек. Удалившись от машины на десяток метров, снаряд задрал нос и словно вознамерился бессильно плюхнуться на землю.
Словно первоначально напугав бойцов тем, что пуск будет провальным, ракета наконец выстрелила четырьмя огненными струями из средней части своего корпуса. Стартовые двигатели потянули ракету вверх и прочь. "Дихлофос" толкнул ручку от себя и машина пошла вперед. Где-то в сотне метров ракета раскрыла стреловидное оперение и стала похожа на крылатую, в каковую в сущности и превратилась. Только максимальная дальность была всего в пять с небольшим километров по пологой траектории и пятнадцать по оптимальной, с подъемом и планированием. До цели же было не более трех километров.
После стартового броска ракета снизилась до десяти метров над поверхностью земли и заскользила к цели. Всего этого ни "Дихлофос" ни "Баскетбол" видеть уже не могли - машина неслась прочь от точки пуска. Дихлофос сейчас был занят лишь одним - выдерживанием минимальной высоты на максимально возможной со всем этим маскировочным обвесом скорости.
После удара можно будет уже не стесняться и приподняться, но сейчас на батарее их могли засечь и успеть передать данные в свой интерлинк. Еще была вероятность того, что системы ближнего эшелона засекут ракету и собьют ее, но это был лишь чисто "бумажный" вариант, основывавшийся на базовых тактико-технических характеристиках вражеской обороны. На деле же удар планировался на основе более жизненных моделей.
Дойдя до точки "Лима-два", "Дихлофос" повел машину на север, придерживаясь той же траектории, по которой они шли к цели. Шли обратно по своим проверенным следам.
Внезапно окрестности осветились. Своей скоротечностью вспышка напоминала вспышку молнии. Засветка была куда слабее той, что устроил селектор, но не заметить ее было трудно. Участок Местности, над которым шла машина, находился в тени возвышенности, но земля поодаль совершенно отчетливо озарилась.
Помимо вспышки имело место остаточное свечение, надо думать, от столба раскаленного воздуха, уходившего к верху. Свечение начало плавно угасать, но тут что-то засверкало. Было понятно что это - вспышки были вызваны вторичными детонациями.
Повернув по-мотоциклетному приделанное сбоку панорамное зеркало, "Дихлофос" наконец-то увидел происходившее. Огненный столб выглядел как полупрозрачная полоса раскаленного воздуха, плавно и неторопливо тянувшаяся к верху. По сторонам расплывались раскидистые пучки дымных нитей - так взрывались ракеты, разбрасывавшие свои поражающие элементы и куски горевшего на лету твердого топлива такие следы и оставлявшего.
Тут почувствовался ощутимый удар - пройдя не один километр и будучи приглушенной возвышенностью, ударная волна все же была способна заявить о себе хотя бы создав стресс для барабанных перепонок. Следом донеслись гулкие удары, создававшие впечатление, что где-то рядом кто-то кидал в металлический кузов самосвала огромные валуны - это были звуки от взрывов боезапаса батареи.
Удар состоялся. Насколько результативным он был можно было сказать лишь изучив спутниковые данные, но он состоялся и ракета не была сбита. Теперь предстояло убраться тем же проверенным маршрутом. Лишь бы на этом пути не появились какие-нибудь дроны. На линии фронта этого дерьма было хоть отбавляй, но сейчас бойцы ОООН находились в тылу противника. Тыл был, выражаясь профессиональным сленгом, рыхлым а теперь он стал еще чуть более рыхлым.

[Statosphere_Magic]

Глава 27.
Дата 29.02.2120.
Ночь была ясная и, надо было думать, холодная. В какой-то момент майор Сомерсет заметил, что картина звездного неба дополнилась двумя довольно яркими звездами, повисшими рядом друг с другом на юге. Яркие точки неторопливо смещались к горизонту и сближались.
- Снова противоракеты, - произнес он и бросил взгляд на экран с интерлинком.
Из-за малого масштаба карты стрельба с какого-то дальнего терминала в поле зрения не попала.
За эту ночь, четвертую с момента старта локального противостояния это был уже второй пуск. Первый также не был одиночным - на него ушло три противоракеты.
Тут в небо из-за горизонта ударил красный луч. Направлен он был, очевидно туда, куда неслись противоракеты, на юг, но визуально выглядело, будто вверх.
В верхней своей части луч как-то невнятно обрывался и было очевидно почему - там, в безвоздушном пространстве он был невидим - лишь в воздухе ему было что освещать и за счет этого красоваться на многие десятки километров. Луч освещал а то и взрывал сам воздух, так что наблюдатель видел лишь вторичное рассеянное излучение.
Рукотворные звезды тем временем погасли одна за другой - выгорело топливо в бустерных ступенях.
Второй пилот оторвался от одного из своих экранов, глянул во тьму впереди и снова углубился в чтиво - теперь, в эти и в предыдущие сутки начали каждый час присылать текстовую сводку по театру военных действий.
При всей информативности интерлинка сводка давала куда более доступную для понимания обзорную картину. Так, "Крестоносцы" - рейдеры сыгравшие решающую роль в старте этого локального военного процесса были выбиты на семьдесят процентов.
В первый да и во второй день Сомерсет наблюдал их отчаянные рейды визуально.
Со второго дня локализации военный процесс на этом скоротечно сформировавшемся театре военных действий строился вокруг двух вражеских арсеналов. Точнее уже было сказать трех - один, отстрелявшись и отбомбившись ушел прочь, куда-то во внутреннее пространство Азиатского Блока, откуда на смену ему уже летел другой, болтавшийся над Южно-Китайским морем.
Неожиданно прямо по курсу полыхнуло и тут же ввысь потянулась едва заметная светлая линия. Там, в пятидесяти километрах находился терминал. За одним пуском последовало еще два.
Очень быстро выхлопные треки растаяли во тьме ночного неба, а ракеты обратились в яркие огни - они также пошли на юг. Этот пуск уже попал в поле зрения карты и наложенных на нее слоев.
- Чинки эскалировали уже в какой по счету раз, - произнес второй пилот.
- Согласен, давно уже надо было бы надрать им задницы по-настоящему, - ответил Сомерсет, - А то что-то долго мы тут болтаемся без дела, это уже начинает раздражать.
В небе, в том направлении куда ушли первые две противоракеты начало разгораться. Миниатюрное рукотворное солнце просияло с десяток секунд, сумев лишь чуть высветить контуры зимних кучевых облаков, висевших низко над горизонтом надо думать в сотне километров от того места, где в данный момент летел B-1001. До самой же вспышки были многие сотни километров.
Сказать определенно был ли это селективный подрыв или ядерная противоракета было сложно.
Вообще после второго старта трех ракет в дело включились сразу два лазера. Это склоняло к выводу о том, что это был перехват, то есть был задействован ядерный вариант этих GBA sys.520 или sys.580.
Особо размышлять Сомерсету было некогда - он в очередной раз сменил курс, взяв западнее - маршрут и путевые точки менялись постоянно. Вот и сейчас поток тактических данных склонил какой-то штабной компьютер к решению скорректировать маршрут.
Местное время было три тридцать - вахта Сомерсета только начиналась. В который раз он представил как миссия завершится, завершится приземлением где-нибудь в Европе а то и дома, на своем Американском континенте. И тогда что там что там он от души напьется в каком-нибудь баре. Но это потом, а сейчас снова ночная тьма и редкие огоньки.
Хотя своими дежурствами он захватывал и начало дня, Сомерсет охарактеризовал для себя такие приполярные миссии как "полет из ночи в ночь".
Были в этом определенные плюсы - время отчего-то летело незаметно. Это радовало - наматывались ценные летные часы. Воодушевляло осознание того, что через несколько дней миссия завершится. А ведь кто-то жил здесь, в этой жопе, всю жизнь. Хотя они могли и не жить в режиме "из ночи в ночь".
Как всегда неожиданно раздался сигнал коммуникационного узла. Небольшой дисплей окрасился в черно-желтый - таких цветов была вводная текстовая надпись, говорившая о поступлении сообщения. Тут же ожил заблокированный до этого речевой канал связи и кабина огласилась безразличным женским голосом. Это был не компьютер, а человек.
Путевая точка, отображавшаяся на центральном дисплее замигала, сменила буквенное обозначение и сдвинулась вправо, проложив курс на юго-юго-восток. Сомерсет бросил беглый взгляд на навигационную отметку, после чего принялся вглядываться в нее внимательнее - с первого беглого взгляда он сразу и не поверил.
Наконец-то самолету предписывалось набрать высоту, поднявшись до уровня пятнадцать тысяч футов над уровнем моря.
Судя по всплывшей на коммуникационном дисплее таблице, цели были назначены для каждой из шестидесяти четырех GBA sys.1500.
Модификаций этих крылатых ракет на борту было несколько - были и противорадарные барражирующие, были бетонобойные противобункерные, были и кассетные. Пять из шестидесяти четырех ракет были средствами радиоэлектронного противодействия, джеммерами.
Удар приходился по прифронтовой полосе и ближнему тылу. Это было несколько нетипично, так как основное предназначение боекомплекта B-1001 как и основной тактики применения самого бомбардировщика было нанесение ударов в средний а то и глубокий тыл.
Однако обдумывать или обсуждать такие странности времени не было. Сейчас предстояло по очереди раскрыть каждую пару из шести больших и четырех малых отсеков и выгрузить весь свой арсенал.

[Statosphere_Magic]

Глава 28.
Празднование Малой Победы.
Дата 01.03.2120.
Столица КАНАР.
Над улицей в очередной раз прокатилась серия ударов, донесшаяся откуда-то из пригорода. Артиллерия, выставленная неподалеку, в нескольких километрах, в полях, давала залпы салюта каждый час.
Драгович, которому поначалу очень не хотелось тащиться на улицу, теперь превозмогая нежелание да и некоторый недосып, передвигал ноги, мало-помалу набираясь энергии от торжествующей толпы.
Лизетт же напротив, ни в какой подзарядке не нуждалась - она же и его растолкала с самого утра, после чего привлекла его взгляд на работавший телеэкран. Так Драгович узнал, что в противостоянии, длившемся пять суток, была одержана победа. Один из арсеналов "чинков" получил-таки свое - теперь его спутниковое изображение с тянущимся вслед дымным шлейфом то и дело мерцало отовсюду, где только был какой-либо телеэкран.
При всем при этом он вроде бы так и не рухнул - утащился в свой тыл, где, скорее всего, плюхнулся на воду. Если бы он расшибся - об этом, судя по без всякого крушения имевшему место торжественному беснованию, наверно уже сложили бы песню, которая уже орала бы ото всюду.
Люди, вывалившие на улицы, выходили чисто стихийно, без всяких призывов и какой-либо организации, имевшей место, например, при обменах пленными. Никаких атрибутов официального торжества вроде плакатов заметно не было. Ни одного. Тем не менее, это было очевидное празднество - такое, только чуть скромнее было здесь в новый год.
Сейчас также то и дело поднимались в воздух непонятно где раздобытые шарики, хлопала пиротехника, не вытравленная даже годами жизни в условиях постоянно тревожащих "бумов" и прочих резких военных звуков.
Яркое весеннее солнце прогрело воздух, с крыш закапало. Драгович вдруг неожиданно вспомнил, что в каких-то снах ему виделась та далекая и наверно вряд ли уже достижимая полная военная победа и похоже это было на то, что происходило сейчас. Жаль, что это не она.
В какой-то момент Лизетт изобразила некоторое беспокойство и напомнила, что скоро должны были появиться застрявшие за городом, вернее было сказать, подзапившие за городом, репортеры, и что предстоит заняться делом - фиксировать происходившее на улицах.
У Драговича сложилось стойкое впечатление, что на самом деле она ожидала от него как от мужика мужского же поступка. В данном случае, чтобы он каким-то образом придумал, как принять эстафету у "Мексиканца" и дальше просаботировать рабочий процесс, тем самым выгадав еще один день.
- Мы разделимся, - ответил Драгович, на самом деле довольно смутно представляя, как оно пойдет дальше, - "Мексиканец", он все же главный среди нас двоих, сообщил, что вместо него сюда приедет еще один человек. Он не из спецкорпуса. Он мой сослуживец. И вот тогда мы отдельной группой встретим этого вашего "Барсука".
- Он не наш, это независимый американский корреспондент.
- Да какая разница.
Объяснять в чем разница Лизетт не стала, вместо этого она поволокла его к чему-то, напоминавшему уличное кафе. Вообще здесь такие действительно были, но работали они исключительно в летний сезон, ну или пока холодов и снега не было. Драгович успел застать это по осени. Зимой навесы либо демонтировались либо, если кровля была достаточно жесткая чтобы выдержать снег, простаивали в запустении.
Сейчас одна такая забегаловка была расконсервирована. Толпившийся народ, как оказалось, был привлечен не столько кофе, сколько тем, что здесь наливали, причем бесплатно. Может, расчет был на то, что бесплатный алкоголь насобирает толпу, которая затем и купит не бесплатный кофе, сказать было трудно. Так или иначе, шла такая вот акция. Драгович не преминул воспользоваться случаем, Лизетт достался здоровенный картонный стакан, который она то и дело вертела в руках, чтобы кофе поскорее остыл.
Раздался авиационный гул - над проспектом пронеслись несколько российских штурмовиков, судя по вполне различимым знакам, блоковских по принадлежности. На одну из рекламных стоек натягивали свежеотпечатанный плакат с подбитым арсеналом и дорисованным рядом карикатурным генералом "чинков", который, придерживая фуражку бежал, вернее убегал сломя голову. Штаны на жопе генерала были разорваны и также как и арсенал дымились. Надо же было успеть подготовить весь этот рисунок, хотя дело было не хитрое.
- А здесь все-таки мило, - вдруг произнесла Лизетт, в который раз оглядывая происходившее вокруг. - Такой необычный город. Еще бы не было этого вашего конфликта с правым берегом.
- Это наверно ты с собой привезла, - ответил Драгович. - Ну то, что здесь стало так здорово и весело. До тебя такого не было.
В ответ та только засмеялась.
- Сейчас надо снимать все вокруг и отправлять в редакцию, - добавила она, доставая телефон. У меня такое чувство, что все это что-то да означает.
- Что может означать праздник?
- Я такого не припоминаю. Об этой победе раструбили по всему миру. По нашему, разумеется.
- Откуда ты знаешь?
- Так телевизор надо смотреть, - по-доброму чуть снисходительно ответила Лизетт, - Знаешь, как этот "Барсук" стал тем, кем он стал?
- Корреспондентом?
- Да, корреспондентом. Год назад он был обычным пехотинцем армии США. Потом он отправился в составе группы на одно задание, им надо было установить флаг на только что захваченной территории. Даже не захваченной, а просто отбитой - там просто никого не было. Знаешь же, как и зачем это делается?
- И что?
- Вот, они установили флаг, два флага, а потом их подбили. Не флаги, а одну машину с несколькими солдатами. Так вышло, что вроде бы и миссия выполнена была, и удар-то они получили, и все живы остались. Самое главное, он, этот "Барсук" заснял все как следует - ну просто любил это дело. Еще конечно так сложилось, что это была не простая вылазка, а такая вот резонансная, с флагом. Ну вот, все сложилось воедино и у него стартовала совсем другая, не солдатская карьера.
- Повезло ему. А здесь-то, у нас, что такого сейчас? Ну праздник…
- А вот посмотрим, - деловито сказала Лизетт, передав горячий стакан Драговичу и изготовив телефон. - Я не буду хвастать, но я все же не случайный человек с улицы и мне есть куда отправить отснятое. Я хочу, чтобы ты тоже в кадре был, так что сделай лицо.
- Ладно, попробую, неохотно согласился Драгович.

[Statosphere_Magic]

Глава 29.
Культурные нравы. Солдатня.
05.06.2120
Мюнхен.
Белые облака пронеслись назад и внизу показались городские кварталы Мюнхена. Судя по навигации, имевшейся в телефоне, самолету предстояло еще с десять минут тащиться на этой малой высоте, ожидая своей очереди на посадку. Рассматривая виды внизу, Завирдяев воспользовавшийся краем крыла в качестве визира, успел проследить, как самолет обгонял автомобили, несшиеся по какой-то обособленной магистрали. Не иначе, по автобану.
Наконец, высота начала вновь уменьшаться - самолет был на глиссаде. Показались ограждения летного поля. Еще в глаза бросились выстроенные в два ряда по полтора десятка в каждом лайнеры, перекрашенные в военный, так называемый пустынный цвет. Так выглядели реквизированные борты, возившие теперь личный состав.
Старт мобилизационной кампании двадцатого года был дан всего пару недель назад, но уже сейчас транспортировка шла полным ходом.
Лайнер коснулся земли, затем плотно встал на все свои три опорные точки. Раздались традиционные аплодисменты.
На выходе до Завирдяева донесся голос русскоязычной стюардессы, по-простецки сообщавшей кому-то из пассажиров, что зал ожидания лучше обойти стороной.
Удивляло не это. Удивляло то, что еще кому-то надо было об этом рассказывать.
Шагая, Завирдяев глянул в остекление, имевшееся в рукаве посадочного терминала. Где-то вдалеке по летному полю маршировала колонна - двигались они к ожидавшему и готовому отвезти очередную группу на один из фронтов аэробусу. Судя по песочному окрасу лайнера, на Центральноафриканский.
Свободной рукой Завирдяев достал из кармана бумажный путеводитель, прихваченный в самолете и рывком развернул сложенный вчетверо лист. В проспекте был расписан весь путь до вокзала, до которого предстояло доехать на электричке, отправлявшейся прямо отсюда, из аэропорта. Прежде нужно было получить багаж - всего лишь одну не особо-то и увесистую сумку, в которую можно было уложить эту, для мелочей и документов.
Широкий не то коридор не то вытянутый зал, в который выходили многочисленные ходы посадочных рукавов был заполнен все же преимущественно гражданскими. Судя по маршировавшей по летному полю колонне, посадочные терминалы были не для солдат. Багажная логистика работала вполне сносно и вскоре Завирдяев взвалил свою "основную" сумку на плечо.
Мало помалу воздух стал приобретать характерный табачный оттенок.
- Вот оно и начинается, - раздраженно и не без некоторой доли беспокойства подумал Завирдяев, перекидывая все же не невесомую сумку на другое плечо.
Наконец, эскалатор, стоявший вряд с несколькими такими же, вывел вниз, в зал ожидания. Миновать этот зал вроде бы было можно, но Завирдяев не думал, что картина будет столь удручающей.
Отступив от эскалатора с десяток шагов, он увидел первые окурки. Процентов на девяносто люди, находившиеся в огромном зале были солдатами. Кто-то был мобилизован только что, кто-то, вполне возможно, возвращался из отпуска, хотя эти отпускники летали туда-сюда вне зависимости от начала или конца мобилизационных кампаний.
Автомат, в котором когда-то, впрочем, совсем недавно, была какая-то съестная мелочь, теперь стоял разбитый и опустошенный. То же самое было и с кофейным, причем если из кондитерского можно было что-то достать, то от кофейного с его баком воды и порошками в этом смысле проку не было.
У стенки высотой по пояс, ограждавшей спуск дальше вниз, был навален штабель из рюкзаков и сумок вроде бы гражданского вида. Рядом, растянувшись прямо на полу, храпел солдат с обнажившимся пузом. Очевидно, он был пьян, причем в говно.
Потом Завирдяев заметил полицейского, шагавшего ему, Завирдяеву, навстречу. Вид у стража порядка был как у побитой собаки. Следом за полицаем довольно непринужденно шагал боец, вроде бы в какой-то выкладке, но в расстегнутой куртке и вообще предельно неряшливым, при этом залихватским видом. Даже в Суперфедеранте таких разбойников еще нужно было поискать. За бойцом шагали двое таких же, ну может те были чуть менее вызывающего вида. Один держал в зажатых зубах сигарету, которой то и дело дымил в стороны.
Все выглядело так, будто эти двое решили поддержать что-то учудившего товарища при его разговоре с полицаем. Один из солдат, тот, что был с сигаретой, бросил на Завирдяева недобрый, переходящий в презрительный, взгляд и, поравнявшись, обдал того струей табачного дыма.
- Хотя бы им не выдали оружие, - пронеслось в голове.
Завирдяев прошел еще несколько шагов и повернул голову, желая оглядеть происходившее по правую сторону, в зале.
Сидения были сплошь заняты солдатней. Некоторые зачем-то взгромождались на спинки, ставя ноги на места для задниц. Кто-то, более удачливый, чем лежавший у кучи вещей, храпел, растянувшись на все тех же рядах металлических кресел. Таких было нимало. Куда пропали офицеры, оставалось только гадать. Судя по всему, им было абсолютно насрать на то, что их бойцы учинили в аэропорту.
Миновав зал без дальнейших приключений, Завирдяев вышел к эскалаторному спуску, ведшему в широкий заполненный магазинчиками подземный коридор, ведший к железнодорожной платформе. Большинство магазинов были закрыты.
В сравнении с виданным залом ожидания крытый перрон выглядел довольно спокойными комфортным местом. Побывала ли здесь с свое время солдатня судить было трудно - ничего такого, что можно было бы разбить здесь вроде бы не было, а окурки могли были быть давно сметены.
Все же, побродив по платформе Завирдяев, отыскал очередной торговый автомат, несший на себе следы воздействия - на этот раз стекло было на удивление в порядке, а вот металл корпуса был вмят сбоку. Были там, на боку автомата и четкие следы от солдатских ботинок.
На дальнем пути стояла электричка, которую в шутку можно было обозвать бронепоездом - окна локомотива были снабжены навесными решетками. Кое-где такие же приспособления были установлены и на окна пассажирских вагонов, но далеко не везде. На некоторых стеклах белели следы от попадания чем-то, может и камнями. Судя по тому, что стекла не были пробиты, их защищала какая-то пленка.
Все указывало на то, что поезд подвергся вандализму во время каких-то беспорядков - таким было никого не удивить - ни непосредственного свидетеля ни телезрителя, находящегося в любом уголке мира. Затишье, траур с черными флагами на улицах, беспорядки, снова затишье - это была обычная рутина для большинства европейских да и не только стран. Россия с ее демаршем в каком-то смысле пошла по своему особому пути, но и там политические кризисы ровно также придавали жизни нездоровой динамичности.
В последнее время, правда появилось что-то новенькое - празднование "малых окончательных побед" - несоразмерные событию безудержные торжества по поводу разгрома "чинков" в так называемой локализованной эскалации.
Прохаживаясь туда-сюда по перрону, наблюдая удручающую окружающую картину, Завирдяев в какой-то момент задался вопросом, как здесь все преображалось или могло преобразиться при наступлении большого траура или, напротив, празднества, случись оно в очередной раз.
Ответ на вопрос, видеоответ, конечно при желании можно было отыскать в интернете, но тратить время на подобную чепуху, на удовлетворение праздного любопытства, Завирдяев не стал бы.
Наконец, к платформе довольно энергично приблизился объявленный поезд. Выглядел он ни чуть не лучше того, что стоял в стороне - те же укрепленные лобовые стекла и выборочно защищенные окна пассажирских вагонов.
Войдя в вагон, Завирдяев отметил некоторый контраст - внутри не было ожидаемой грязи и писанины на стенах. И, если сыграть словами, туалетной писанины в тамбурах тоже не было.
Вообще Завирдяева, заставшего последние годы Советского Союза было не удивить свинством и побитыми стеклами. Он даже ожидал, что в поезде будет вонять если уж не ссачьем, то хотя бы хлоркой вперемежку с помоями. Скорее бы такое вызвало какие-то смутные воспоминания из детства. Из песни слов не выкинешь - все самые интересные для игр и вылазок места вроде заброшенных промышленных корпусов, недостроев или просто гаражей неизменно воняли где помоями где свалкой, особенно весной, когда снег таял.
Что касалось позднесоветской депрессивности и неряшливости городского быта, то дело тогда было не в какой-то неотъемлемо присущей, как говорили умники, имманентной составляющей советского образа жизни. Дело было как раз в противоположном - неосознанное ощущение умирания привычного миропорядка, тихого но всеохватного умирания, вызывало что-то вроде массовой, хотя и неотчетливо выраженной депрессии. Неверно было персонифицировать все общество в отдельно взятую личность с ее переживаниями и моделями поведения, но определенные параллели все же прослеживались. Хотя однозначно лепить на всю тогдашнюю жизнь ярлык с надписью "депрессия" было бы довольно опрометчиво. Значительный объем "видеоследов" того периода мог как раз довольно красноречиво представить картину, противоположную понятию "депрессивный".
Тем не менее оффлайновые депрессивные проявления толкали общество да и государство все ближе к неотвратимому. А это приближение усиливало сами депрессивные проявления. Процесс подстегивал сам себя.
Однако, все же Второй Советский Союз скончался в тихой, спокойной обстановке. Да, были конфликты, горячие точки, как их тогда называли, но с Большой Войной, пусть даже с тем, чем она стала на седьмом году, это ни в какое сравнение не шло.
А еще современному Западном Миру не было повода ждать помощи со стороны чего-то внешнего, как это было с разламывающимся Союзом. Тогда при все тех причудливых сочетаниях разговоров о коварных происках иностранных спецслужб и реально хлынувшей поддержке было куда проще. Теперь же весь мир был не в порядке и той помощи, пусть и по-западному расчетливой, ждать было не откуда.
Завирдяев, не лишенный художественного восприятия действительности иногда про себя характеризовал ту страну последних советских лет, как охваченную неведомой небиологической, почти потусторонней болезнью. Был ряд советских же фильмов вроде "сталкера" и прочей фантастики, где была изображена соответствующая нездоровая атмосфера, пораженная подобным загадочным недугом.
И вот, в конце Второго Союза такая зараза словно вырвалась откуда-то и охватила всю страну.
Пару раз Завирдяев высказывал все это по пьяному делу, после чего воспринимал себя, как генератора и носителя довольно высокоинтеллектуальных соображений. Впрочем, реакции окружающих это подкрепляли.
Сейчас у Завирдяева создавалось стойкое ощущение, что он в очередной раз оказался в таком чумном месте. Суперфедерант, как ни странно таковым ему уже давно не виделся. Может привычка, может и вправду Суперфедерант не дотягивал.
Вагон постепенно наполнялся людьми и после десятиминутной стоянки плавно побежал вперед. В отличие от российских электричек, которые как, и сто лет назад, прежде чем разогнаться, осторожно пробирались между бесчисленных товарных составов, дергаясь и трясясь на следующих одна за одной стрелках, этот поезд, как и подобало старой доброй западной машине пошел вперед, руководствуясь одной задачей - за такой-то промежуток времени набрать такую-то скорость и идти с ней, с этой скоростью весь положенный участок маршрута. Как все-таки мало нужно чтобы почувствовать разницу одного с другим! Хотя у отечественных была куча вполне справедливых оправданий, хотя бы то, что выделенные именно для электричек пути и ветки были редкостью и если была дорога, то по ней должно было ездить все подряд.
Здесь же, несмотря на удручающую атмосферу, была по-прежнему радовавшая техника. Картину несколько портило большое белое пятно с расходящимися во все стороны лучами-трещинами на стекле. Предположение о защитной пленке подтвердилось.
Возможность поглазеть на проносящиеся окрестности при всем при этом все же была.
В какой-то момент с поездом поравнялась пара полицейских машин. Это были летающие "крайслеры" - в большинстве стран были именно они. Вообще в качестве машин полиции летающие корыта с шириной и длиной большей, чем у танкового шасси, использовались нечасто, но все же редкостью не были. В Суперфедеранте, понятное дело, их было не сыскать, но в остальной России то и дело летали точно такие же. Окраска, конечно была другая, а так все то же самое. Эти, немецкие были черно-зеленые.
Сама по себе машина была довольно занятной. Даже армейские плоскодонки были выполнены по схемам, когда винты были открыты. Там они, винты, были защищены кольцевыми каналами, но открыты. Выступи такая плоскодонка в качестве полицейской машины, она рано или поздно получила бы что-то вроде веревки или троса с двумя грузами, например гайками, на обоих концах. Кроме этой штуки народная смекалка понаизобретала еще кучу разных гадостей, зачастую доставляемых дронами.
На фронте все было проще - если вражеских дрон настигал плоскодонку, то он без затей подрывался, а не изощрялся с удавками, сбрасываемыми на винты. До боезарядов на дронах в тылах, по счастью дело не дошло, но вызов, несомненно был брошен.
Конструкторы свою очередь решили проблему, упаковав винты внутрь корпуса, снабдив их входным устройством - щитом, раскрывавшимся в различных конфигурациях: на марше, при безопасном зависании, в защищенном режиме. Все это конечно снижало аэродинамическую эффективность винтов, но создатели не смутились и вбухали в корыто непомерную энерговооруженность. Народ тешил себя слухами, что машины эти здорово взрываются, но это было именно самоутешение ненавистников.
Еще не желая уступать вооруженным до зубов плоскодонкам, инженеры снабдили этих летающих полицейских, флюгполицаев, говоря на местном языке, всем необходимым для установки автоматических турелей и некоторых прочих оборонных систем. На этих, надо было отдать должное их миролюбию, никаких пулеметов не было.
Сейчас оба корыта шли с распахнутыми створками, оттопырившимися поверх капотов. Еще они раскинули в стороны тонкие складные крылья, напоминавшие ножницы - такие были и у плоскодонок.
Голова в черном шлеме с лицом, скрытым маской и черными очками невозмутимо смотрела вперед - фигуру водителя вполне можно было рассмотреть. В какой-то момент он даже повернул голову в сторону поезда, но тут же продолжил следить за тем, что было у него прямо по курсу.
Через какое-то время поезд все же ушел вперед - грозные корыта при всей своей брутальности все же не были образцом рациональной аэродинамики, а иные поезда без труда обгоняли и куда более изящные вертолеты.
Вообще увиденные "летающие танки" довольно выразительно не вязались с тем полицаем, что пытался урезонить солдатню в аэропорту. Для знающего человека это не было удивительно - в отличие от России в некоторых странах даже патрульная полиция могла иметь довольно выраженную градацию, в том числе и в плане полномочий и технических средств. Куда более замысловатую, чем линейка из патрульной службы, спецподразделений, обычно ломавших двери, после чего клавших всех лицом в пол, и внутренних войск. Здесь же и полицай в аэропорту и эти экипированные летуны были "улицей", "улицей" без всех этих криминалистов и хрен знает кого еще - те были отдельной историей.
Поезд то и дело нырял в какие-то лесопосадки. Потом выныривал и оказывался словно летящим по своей эстакаде над аккуратными малоэтажными кварталами, и так несколько раз. Сравнивая проносившиеся за окном картины, Завирдяев поймал себя на мысли, что сравнивал он их с Суперфедерантом, а не с остальной Россией - гнусный регион так загадил восприятие, что пора было задаться вопросом, а не стал ли он восприниматься как норма? На деле же Кузнецкий Край, будучи вполне населенной территорией заметно контрастировал с такими же по уровню заселенности "сэмплами" остальной России - угледобывающий, вернее было сказать когда-то угледобывающий регион был не в порядке едва ли не с советских времен.
В годы позднего Второго Союза это была зона экологического бедствия - в те времена каменный уголь добывался полным ходом - ввиду технологических аспектов изготовления тогдашних транспортных батарей была большая потребность в графите. Помимо этого советская промышленность так до конца и не отказалась от котельных и старых технологий в металлургии. Отдельным шиком было то, что частные домохозяйства в регионе даже в конце прошлого века нередко отапливались каменным углем.
С начала восьмидесятых годов прошлого века кривая потребности в каменном угле поползла вниз. Главным образом это объяснялось тем, что на смену графиту пришла органика, а углерод "различной аллотропии", в частности волокно, в условиях доступа к мало чем ограниченной энергии можно было получать хоть из мусора.
Тем не менее, грязные рудники и тогда продолжали свою работу - теперь уголь был чисто химическим сырьем, дававшим помимо все же не до конца обесценившегося графита и самую разнообразную органику.
Конец Второго Союза застал будущий Суперфедерант в состоянии угрюмого низкотехнологичного промышленного региона, содержавшего в себе не только угледобывающие предприятия, но и старую, не "дуговую" металлургию а также химическую промышленность, центральным объектом которой было то, что теперь принадлежало ассоциировано-национальной компании Интер-нитро. Если совсем правильно, то GBA InterNitro RU.
Постсоветский приватизационный процесс в определенной мере обошел регион стороной. В то время как десоветизация экономики переводила имевшие ценность предприятия под новых собственников, а в конечном итоге под начало все тех же констеллейшнов, в основном GBA, Суперфедерант, который тогда конечно не был никаким Суперфедерантом, оказался в каком-то смысле вне течения этого поистине исторического процесса. Причиной этого было то, что ни GBA ни AEX никак не торопились заполучить "это" себе.
Все это было при том, что были куда более удручающие своими обликом и технологиями постсоветские предприятия - но те просто канули в небытие, оставив свой след разве что в чьих-то карманах.
Промышленность Суперфедеранта зависла в этой градации где-то посередине - ровно на столько же, насколько она высилась над откровенным хламом, она ровно так же не дотягивала до чего-то приличного. При этом, надо думать, менеджмент уже глобализованной промышленности не видел возможности в том, чтобы просто взять и покончить с неряшливым наследием - все же в угле как в химсырье была потребность, да и на тогдашнем глобальном политическом небосклоне начали сгущаться облачка. Тогда еще это были облачка.
В итоге промышленность, имевшая свое скромное место в цепочках военных производств была сохранена, но отдана на откуп национальной экономической стихии, в отличие от методичных констеллейшнов и их такого же методичного характера распространения влияния являвшей собой нечто, было бы правильно сказать, архаичное. Появилась целая плеяда местных царьков и магнатов разного масштаба и пошиба.
Отличаясь от остальной части страны экономикой, будущий Суперфедерант начал обособляться и в плане населения. Проще сказать, скатываться в депрессию. Ничего экстраординарного в этом не было - таких регионов только самой России было несколько, а в Европе и того больше. Когда-то, полтора века назад Детройт, кто бы мог подумать или вспомнить, переживал не то что нечто подобное, а более удручающее.
Так или иначе, все постсоветские десятилетия Кузнецкий Край был малопривлекательным депрессивным регионом. В таком состоянии он вошел вместе со всеми вначале в Предвойну, затем в Большую Войну, а после и в четырнадцатый-пятнадцатый годы.
Весь этот исторический бэкграунд сделал облик Суперфедеранта таким каким он был - заметно проигрывающим даже соседним областям. И вот теперь, вместо сопоставления уютных германских кварталов с мало чем отличавшимися Российскими, память Завирдяева то и дело извергала в сознание картины неприглядного быта то правого то левого берега, которые он, Завирдяев, сейчас удрученно сравнивал с тем, что видел за окном.
В какой -то момент впараллель с путями побежал высоченный серый бетонный забор, определенно выстроенный уже в годы Войны. Так и оказалось - взмывшие на возвышенность пути открыли панорамный вид на фортифицированное предприятие - далеко вперед продвинутую версию того иррационального нагромождения, в котором размещалась группа СБСЕ и прочие интервенты, как их называли в Суперфедеранте. В отличие от недостроенной Кузнецкой Энергостанции, это предприятие, по всей видимости, работало еще задолго до Войны, задолго до того, как стало фортифицированным.
Множество критически важных производств по всему миру было теперь заковано в бетонные доспехи - это было на случай Положения Судного Дня или чего-то вроде того.
Любому было понятно, да и официально это никогда не скрывалось, что бетонные стены и прочие принадлежности вроде контрольных вышек и пропускников ни в коей мере не были призваны противостоять каким-либо воздействиям со стороны противника, то есть "чинков". В какой-то теории, в фантастике, предполагавшей полное военное поражение и азиатские орды на "исконных территориях" эти крепости может и могли бы сработать как древние военные укрепления, но это были чистой воды фантазии, уместные в дешевых фильмах да и то не сейчас, а когда-нибудь после Войны.
На деле же фортификационные пояса должны были обезопасить критические предприятия от воздействия стихийных вооруженных выступлений граждан, которые вполне могли иметь место в случае развития тех или иных кризисных сценариев.
Национальные правительства давно уже не страдали излишней скромностью и деликатностью и то и дело артикулировали, что вполне допускают вероятность таких деструктивных выплесков со стороны своих граждан. Те в ответ ничуть не смущались от такой откровенности - за годы Войны все давно уже оставили все эти привычки расшаркиваться друг перед другом и высказывали все друг другу в лицо.
При любом отношении к текущему положению трудно было не согласиться, что это было проявлением демократического менталитета отвергавшего какие бы то ни было потуги приукрасить действительность и взаимоотношения государства и общества.
В какой-то момент Завирдяев залюбовался ровными рядами жилых корпусов, имевших в высоту по три-четыре этажа. Война, должно быть, на долгие годы загнала в темный угол архитекторские порывы строить где надо и где не надо исключительно высотки. Между корпусами были проложены ровные дорожки, вроде бы тротуары. Еще были высажены такие же ровные ряды деревьев и кустарников. Поезд мчался заметно выше раскинувшейся промышленной равнины, потом железнодорожная трасса сделала легкий вираж.
Тут до Завирдяева внезапно и почти оглушительно дошло где он такое видел - так в черно-белом видео выглядели постройки ужасающего концлагеря, одного из символов несчастливого двадцатого века. Впрочем, Завирдяев довольно быстро отверг такую аналогию - было бы глупо видеть в любых ровных рядах домов, построенных немцами отсылку к концлагерю, пусть и тоже немецкому. К тому же, на предприятии не немцы всем заправляют - подавляющее большинство критических производств было в юрисдикции констеллейшнов.
Жилой же городок вполне себе мог рассматриваться как объект вожделения со стороны работников - размещавшиеся за фортификационными поясами апартаменты предназначались для так называемого внутреннего персонала - они были обязаны проживать там все время за исключением выходных. Проживали с семьями у кого таковые были. В нерабочие дни могли находиться где угодно. В обычных обстоятельствах, когда не было какого-то особого чрезвычайного положения, они еще и могли приводить кого хотели - по всему это был обычный поселок. Свои старые жилища обитатели как правило сдавали в наем. Этот внутренний персонал являлся своеобразной элитой. Впрочем, когда-то им уже придумали полузабытое и довольно вычурное определение - рабочая аристократия. Сейчас они назывались и называли себя внутренним персоналом. Про вопрос мобилизаций такие "аристократы" могли не вспоминать. По крайней мере, пока работали. Здесь они были куда нужнее, чем на фронтах.
Еще был внешний персонал - эти были задействованы на различных вспомогательных процессах и работах и в случае перехода на Положение Судного Дня скорее всего были бы заменены каким-нибудь экстренно завезенным военным контингентом. В случае Положения Судного Дня организация доставки и пропуск не пойми где проживающих рабочих внешнего персонала стала бы слишком уж хлопотным делом, а раздувать рабочий городок, чтобы на постоянной основе запихать туда всех было бы нерациональным решением. Вот и был найден выход, чем-то напомнивший Завирдяеву рассказы о старой советской армии, где солдаты делали вообще все что только было можно и нужно. Теперь в этой роли мастеров на все руки выступили бы солдаты Блока.
Сам промышленный узел раскинулся до горизонта. По площади он превышал не то что бетонную "цитадель" Суперфедеранта, но и площади предприятий "Интер-Нитро". Может даже их вместе взятые, по крайне мере, Завирдяева масштабы впечатлили.
Наконец, промышленный монстр остался где-то позади и снова пошли перемежавшиеся кварталы и рощи.
Потом поезд вроде бы начал снижать скорость и стало понятно почему - мимо начали проноситься характерные пристанционные постройки. Пути стали ветвиться, побежали стоявшие в ожидании своего отправления товарные составы. Пройдя какой-то участок пути бок о бок с контейнерами и цистернами, поезд взмыл куда-то выше и перемахнул через мост-путепровод. Через пару легких виражей за окном показалась серая полоса платформы с толпившимися людьми. Поезд шел без остановки. Завирдяев успел разглядеть, что по своему составу толпа на перроне была представлена преимущественно все теми же солдатами.
Внезапно где-то поблизости раздался глухой удар и на соседнем стекле появился такой же белый круг, что и на том, что было напротив его, Завирдяева, места.
Еще было видно, как по обоим стеклам поползли потеки - очевидно, в поезд бросили бутылкой, скорее всего пивной.
Надо же было так кучно попасть! - подумал Завирдяев, - Выбили два соседних! Специально что ли метились?
Вообще на скорости в сто двадцать километров в час, с которой электричка миновала перрон, такое "бутылкометание" вряд ли могло быть столь прицельным, хотя кто их знает, может они гранаты тренировались бросать? Вот и повод задуматься нужны ли бетонные пояса предприятиям или это излишество. Их, конечно тоже охраняли солдаты, но солдат солдату рознь.
Завирдяев повернул голову и оглядел вагон, желая увидеть реакцию находившихся в поезде. Никакого заметного оживления атака не вызвала. Кто-то вроде бы бросил взгляд в сторону платформы, но к тому времени она с ее норовившей слиться в единое пятно толпой пронеслась назад и сменилась звукопоглощающей стенкой.
- Вы иностранец? - произнесла бабулька, все это время незаметно сидевшая на сидении, располагавшемся напротив завирдяевского. Вернее было сказать, в ряду располагавшемся напротив - в отличие от Завирдяева та предусмотрительно заняла место поближе к проходу.
- Все верно, - ответил Завирдяев, указавший пальцем на свой наушник, благодяря которому он и понял вопрос, - Я разговариваю на английском.
Это были те немногие слова на немецком, что он знал.
- Окей, это обычное дело, - ответила "божий одуванчик".
- Вообще я приехал из России, - начал Завирдяев на английском. - Я очень разочарован тем, что они сделали с этим поездом. Хорошо, что здесь, внутри по-прежнему все в порядке.
Бабка оглядела Завирдяева довольно внимательным взглядом. Лицо ее выражало целый спектр довольно разнонаправленных эмоций. Такое обычно бывает, когда человеку есть что сказать, но распланировать сходу свою речь он не может.
- Давно у вас такое твориться? - задал Завирдяев наводящий вопрос.
- Каждую мобилизацию в течение примерно трех лет, - ответила бабуля.
- Я про что-то такое слышал, но не представлял себе, что картина будет такой откровенной.
- Вы из Аэропорта? Тогда вы еще мало видели. Вашей России в этом плане повезло с демаршем… Извините, - тут же поправилась она, - Вы заплатили за это высокую цену.
- Можете не извиняться, - примирительно ответил Завирдяев. - Да и обменный процесс хоть и медленно, но идет. Вообще меня это немного удивляет. Обычно считается, что это вернувшиеся с фронта иногда выходят за рамки, а здесь наоборот. Это ведь недавно мобилизованные? Не может же быть такого, что все они отпускники?
Разумеется, Завирдяев был наслышан о том, что себе думали эти свежее мобилизованные, но выслушать интерпретацию от местных было вполне себе интересно. К тому же, ехать было еще с полчаса если не больше а раз уж бабка начала говорить, то пусть выговориться.
- Это как принцип "деньги вперед", - ответила бабка. Каждый знает, что не каждый вернется. А те, кто остался дома будут и дальше смотреть Войну по телевизору. Оставшиеся остаются потому что они счастливчики, а мобилизованным не повезло. При этом те, кому повезло и до этого жили в благополучии. Им и повезло потому что у них было все хорошо. Видите, как это выглядит? Это выглядит как несправедливость.
- У нас до сих пор набирают контрактные подразделения, - ответил Завирдяев. - И демарш этому не помеха. И в первый год помимо идейной мотивации были контракты. Да так везде. Поэтому я несколько удивлен тем, что наблюдаю здесь.
-А это по большей части и есть контрактные. У этих нет другого выхода. В общем случае нет. В этой бухгалтерии уже давно и заранее все посчитано скольким умереть а скольким работать.
- В бухгалтерии? - вежливо переспросил Завирдяев.
- Вы же видели крепость, в которой находилась фабрика?
- Ах, вы про это? Все-таки это промышленность. Отправкой людей на фронт и мобилизационными квотами занимается командование.
Разговор был несколько косноязычным, но в целом содержательным. Бабка определенно имела не только антивоенные, но и "красные" наклонности.
- Зачем вы так говорите, когда прекрасно понимаете, кто всем владеет, - продолжила она, - Беда даже не в этом, а в том что не все одинаково быстро сообразили, что да как, когда порядки стали меняться. Вот кто-то и не сообразил заранее. У кого-то родители не сообразили и теперь у человека нет будущего. Таких сотни тысяч.
- Ну у нас тоже с экономикой не все в порядке, - ответил Завирдяев. И было не в порядке еще с тех времен когда Советский Союз распался. Я это застал будучи ребенком. Мы наверно сейчас говорим о разных вещах - тогда не было Большой Войны. Я хочу сказать, что в итоге эта ваша проблема каким-то образом разрешиться. Конверсией например.
- Ну да, - ответила бабка, - все когда-то заканчивается. Вопрос в том когда. А вообще я думаю что мы с вами говорим об очень похожих вещах. У вас люди не успели приспособиться к западной экономике, а у нас не все перешли из двадцать первого века в новый. Вы ведь наверняка видели как показывают прошлый век. Там довольно много правды, это не обман.
- Вы про беззаботный образ жизни.
- Ну да. Самое выдающееся здесь то, что тот культ потребления, как его называли, шел из Америки. Потом оттуда же пришел другой образ жизни. Современный.
- У вас, у вас в обществе, наверно сильны антиамериканские настроения? У нас они были в первый год Войны, потом как-то стало не до этого. Да и самой Америке досталось. Так что не такие уж они и собиратели выгод.
Завирдяев решил принять своеобразную примирительную позицию, хотя особым антиамериканизмом он и вправду не отличался.
- Конечно, зачем обыгрывать кого-то в торговлю, если этот кто-то и так твоя собственность. Нас оккупировали из-за океана чтобы нас не захватила азиатская орда. Не одно так другое.
- Я думаю в высказывании про азиатскую орду есть доля истины. Азиаты вполне могли бы пойти на такое продвижение если бы наши нации были разобщены. Это сейчас полное военное поражение рассматривается как теория, а если бы мы не объединились это была бы реальная угроза.
- Я в этом не сомневаюсь, - холодно ответила бабка. - Только вот многие говорят, что Войну вполне было реально если не закончить, то заморозить. Без этой Конверсии.
- Я могу с вами согласиться, - ответил Завирдяев. - А знаете, у нас есть один довольно одиозный регион. Я проживаю неподалеку. - Завирдяев решил направить невеселый полный безысходности разговор по какому-то более живому руслу и бомбануть темой Суперфедеранта.
- Вы про Кузнецкий Край? - спросила старушенция.
- Вы про него знаете? - неподдельно удивился Завирдяев.
- А кто же не знает? - в свою очередь оживилась бабка. - У меня сын в пятнадцатом году вернулся с Африканского Фронта в отпуск, после чего больше здесь его не видели, - она заметно повеселела.
- Он что, отправился туда?
- Да, именно. Место ужасное, но это куда лучше, чем вырвавшись из того африканского пекла вернуться, побыть дома и послушно отправиться обратно.
- Ну и дела, - задумчиво произнес Завирдяев. - Просто это соседний с моей областью регион. Всего лишь триста километров к востоку, - добавил он, продолжив врать, - а он у вас где? Правый или левый берег?
- RBSF, - ответила старушка, - он же SFS. Там у них есть что-то вроде иностранного легиона. Иностранный корпус.
- Я это прекрасно знаю, ответил Завирдяев. У нас с этим Суперфедерантом несколько своеобразные взаимоотношения, но об иностранцах я ни одного дурного слова не слышал.
Разумеется, Завирдяев сильно примитивизировал такое восприятие внешним россиянином подразделений правобережных, хотя иностранный корпус и вправду имел репутацию сравнительно приличных людей.
- Знаете, я дам вам один совет, объявила бабка. - На вокзале скорее всего также будет полно наших солдат и в отличие от аэропорта на вокзале они могут находиться где угодно. То же самое может касается и города. Так вот, в случае чего просто начинайте говорить на русском. Английский тоже подойдет но на русском будет лучше всего.
- Почему вдруг так?
- У них претензии исключительно к своим, то есть к нашим. Даже Американец вряд ли получил бы всерьез. Это выяснение отношений исключительно в рамках нашего общества. Дадите понять, что вы иностранец, тем более из России и можете чувствовать себя как на довоенных улицах среди довоенных людей. У нас это работает так.
- Вот про такое я не слышал, - искренне признался Завирдяев. - Слышал, что иностранцам проще, но не настолько.
Поезд тем временем сбавлял ход, то и дело взлетая на эстакады, перехлестывавшие через жгуты многочисленных заполненных вагонами путей.
- Только бы доставить ее на авиабазу без приключений - подумал про себя Завирдяев, бросив взгляд в окно.
Вся эта его миссия с поездкой в Европу состояла в том, чтобы принять дурную племянницу главы КАНАР, "Дока" и отвезти ее на аэродром, откуда сервисным бортом сил Блока та была бы доставлена на подконтрольную ее дядюшке территорию. Предстояло еще договориться с рейсом.
С месяц назад взбалмошная дура, "принцесса", очевидно заскучавшая в "королевстве" своего дяди, определенными ухищрениями покинула-таки Суперфедерант и направилась вначале в США а затем и в Южную Америку. Окажись она каким-то образом, например в случае непредвиденной посадки транспорта, на территории внешней России, ее ждали бы большие неприятности.
Предсказуемо порастратив имевшиеся в ее распоряжения средства она, надо думать с видом побитой собаки, явилась на один из разбросанных по всем странам Западного Блока полуподпольных вербовочных пунктов КАНАР.
Так или иначе, для нее все закончилось благополучно - усилиями внешних сторонников LBSF она была доставлена на "более ближний подступ", то есть в Германию, в окрестности Ганновера, где пребывала на частной квартире такого же вербовочного пункта. Судя по видеоразговору, свой задор и заносчивость стартового периода своего бегства она подрастеряла и хотела домой. Это было хорошо. Не хватало еще каких-нибудь историй, когда она бы скрылась или просто уперлась, воспрянув после пережитых злоключений.
"Док" в свою очередь не поскупился на то, чтобы выйти на нейтрального СБСЕшника, то есть Завирдяева, чтобы тот доставил его племянницу. Не поскупился, чтобы выйти на него и оплатить все что надо и не надо. Как сотрудник СБСЕ, Завирдяев мог бы довольно безопасно сопроводить "объект" даже проследовавший бы поездом по России. С фальшивыми документами, разумеется, но все равно.

[Statosphere_Magic]

Глава 30.
Оппенгеймер утверждает операцию прикрытия.
15.10.2120
Борт Air Force One отшвартовывается от штаба.
Гул двигателей начал нарастать. Оппенгеймер отвлекся от страниц документа и бросил взгляд в иллюминатор. Разлинованная тонкими швами поверхность летающего гиганта была все там же - президентский борт по прежнему удерживался захватом дока.
- Прошу прощения за задержку, господа, - проговорил Президент, снова углубившись в чтение, - Но прежде чем мы начнем, я должен ознакомиться с базовыми пунктами.
- Разумеется, Сэр, - ответил один из двух присутствовавших в кабинете генералов, свой, пентагоновский. Второй, от сил Блока, хотя и смолчал, но всем своим видом выражал согласие.
Наконец, к звуку двигателей добавилось завывание механических приводов - машинерия дока приподняла по-прежнему удерживавшийся лайнер над причальным узлом. Оппенгеймер, как, надо думать, и остальные двое присутствовавших, бросил взгляд в сторону ближайшего иллюминатора.
Еще одно завывание, толчок, и лайнер взмыл над металлической равниной, уходя при этом вперед - сначала чуть-чуть, затем все ощутимее. Штаб летел на своей обычной крейсерско-экономичной скорости, не превышавшей триста узлов - летающее крыло размахом в тысяча двести футов прекрасно обеспечивало подъемную силу, чтобы все это держалось в воздухе и на меньших скоростях. Эти гиганты вообще были довольно неторопливы, особенно хорошо это воспринималось чисто визуально с земли, когда расстояние, равное длине своего корпуса машина проходила за куда больший промежуток времени, чем это делал обыкновенный лайнер. От этого казалось, что гигантское дельтавидное летающее крыло легко плыло в небе, словно невесомое.
Еще они с трудом поднимались на высоты в тридцать тысяч футов, обычные для классических, мало изменившихся за полтора века общемагистральных самолетов.
Гиганты летали низко, потому что чувствовали себя более уверенно в условиях более плотной атмосферы, обеспечивавшей оптимальный цикл охлаждения да и в целом работы атомных турбоагрегатов.
- Что меня интересует прежде всего, - снова начал президент, не отрываясь от документа, - так это то, обеспечит ли звено из пяти машин стопроцентное выполнение намеченного? По меркам фронтовых операций это довольно скромная группировка.
- Сэр, все просчитано и этого более чем достаточно, - ответил американский генерал. - У мятежников отсутствуют системы ПВО, которыми пересыщен фронт в своей стандартной конфигурации. Наиболее продвинутое, что у них есть - мобильные установки ПВО ближнего радиуса действия. Это российские системы с историей модернизаций в полвека. В целом они функциональны и со своими задачами они справляются, но со стандартной фронтовой авиационной системой вооружения, такой как B-252F они существуют как бы в разных плоскостях. Дело даже не в техническом превосходстве, а в тактике - бомбардировщик не будет заходить в их радиус поражения и даже обнаружения. В общем, это то, как мы представляли себе Большой Фронт задолго до Войны, - генерал усмехнулся, - хотя бы здесь мы проявим себя, как нам виделось десятилетия назад.
- Не совсем мы, - поправил Оппенгеймер. - Вернее будет сказать совсем не мы.
- Согласен, Сэр. Я имел ввиду машины как таковые. То, как они задумывались.
- Хорошо, я понял вашу мысль. Теперь вопрос касательно противоборствующей стороны, то есть мятежников. Информация о их планах противодействия правительственным войскам достоверна? Нехорошо выйдет, если они решат прибегнуть к тактике мобильного боя и откажутся от идеи своих укреплений.
- Исключено, Сэр, - ответил генерал от сил Блока, - они уже приступили с стягиванию техники и подготовке плацдармов.
- Удивительные люди, на что они рассчитывают? - пробормотал Оппенгеймер, доставая из футляра перьевую ручку. - Конечно, они не знают про бомбардировщики, но и без них… Одних этих мотострелков, думаю должно было быть достаточно чтобы засомневаться… Эту энергию бы да в целях Общего Дела, на фронт… - Оппенгеймер принялся выводить свою размашистую подпись на документе, утверждая операцию прикрытия.
- Итак, господа, сейчас мы с вами перейдем в основной кабинет и займемся основной же повесткой, - обратился он к присутствовавшим в кабинете-отсеке. - Скажу вам заранее, первым пунктом у нас идет проведение очередной плановой мобилизации. Отдельно поговорим про восточное побережье и отдельно про южные штаты.
Оппенгеймер убрал документ в папку и передал ее генералу Пентагона. Затем все трое встали и двинулись к выходу. Самолет, уже успевший набрать крейсерскую высоту и скорость двигался на север, к Американскому континенту.

[Statosphere_Magic]

Глава 31.
Пробуждение Завирдяева.
19.10.2120.
На какое-то время серая пелена неба расступилась и округу осветили пронзительные, но с тем же почти ничуть не гревшие лучи низкого осеннего солнца. На контрасте с осенней округой, погруженной в смесь серого и буро-желтого, освещение казалось особенно ярким, словно подкрепленным спрятанными где-то светильниками.
Завирдяев не торопясь подъезжал к промышленному городку - очертания бетонных построек, чьи грани также были отчетливо выделены неожиданно появившимся светом, уже высились над горизонтом.
Настроения в СФС царили по большей части упаднические. Кто-то, напротив демонстрировал подъем боевого духа, причем довольно искренне, но все же главный вектор был направлен в пессимистическую сторону.
Слухи о вторжении, появившиеся пару недель назад исключительно в качестве бредовых домыслов, теперь обратились в данность. Никто, правда, не мог назвать точной даты запланированного Лебедевым - предполагаемые сроки находились в пределах от двух дней до недели.
Завирдяев не в первый раз поймал себя на мысли, что в плане общей атмосферы все происходившее чем-то напоминало картину поражений одной из сторон в войнах прошлого. То, как можно было себя представить смятение в тылу проигрывающих, будь то падение Южного Вьетнама в позапрошлом веке или обреченность Третьего Рейха, или Второго…
Еще не разрушенные улицы живут какой-никакой своей жизнью, ходит транспорт, вещает пропаганда, но уже откуда-то из -за горизонта катится фронт, подгоняемый более успешным противником. И кто-то собирает чемоданы, кто-то уже садится в поезд, едущий неизвестно куда, кто-то просто выезжает из города. В кино да и документалках выглядело так. Мертвенный, хоть и яркий свет, озарявший унылый пейзаж был как-то не вполне выразимым словами образом сообразен происходящему. Тут бы и сцену с покидающими обреченный город молчаливыми людьми, толпящимися на перроне.
На деле все было несколько не так. Возможно, в случае полного военного поражения от "чинков", что-то подобное действительно стало бы до ужаса актуальным, причем не именно здесь, а везде, но полное военное поражение давно уже стало чисто теоретическим сценарием.
Кое-кому действительно имело смысл паковать чемоданы. С другой стороны этим "кое-кому", то есть верхушке СФС да и КАНАР - бежать было не так-то просто. Бежать, конечно, было куда, но нужно было миновать территорию России, а для этого нужно было заранее и не без искусности подготавливать маскировку, легенду и прочие шпионские атрибуты. Или готовить немалую сумму, чтобы в условиях массового бегства воспользоваться возможностью покинуть край на борту сервисной авиации констеллейшнов или Блока.
Несомненно, когда дело для них запахло бы жареным и стало бы совершенно ясно, что безболезненно выйти из сложившейся ситуации не получится ничем, кроме как бегством, то билет на такой рейс и даже сама, так сказать, дорога в аэропорт неимоверно подскочила бы в цене. Бежать заранее, дешево и незаметно, тоже было чревато потерей нажитого положения, власти, благосостояния. Такая своего рода биржевая игра, где надо было уследить за прыгающим графиком, а лучше предсказать его прыжки.
Простые граждане также пребывали в тревожном ожидании. Чем-то это напоминало ту атмосферу, что время от времени охватывала ту или иную часть разваливавшегося Советского Союза. Завирдяев запомнил ту тревогу с детства, но в итоге ничем катастрофическим те передряги не оборачивались.
За раздумьями и воспоминаниями он доехал до северного пропускного пункта - поста на двухполосной дороге, устроенного в разрыве бетонной стены. Он остановил машину у стоп-линии, затем открыл боковое стекло и выставил в окно карточку-идентификатор. Тронувшись с места, он медленно протащился перед несколькими камерами в массивных корпусах, установленных вряд. Система отсканировала пропуск и лицо водителя, то есть Завирдяева. Какие-то из камер, несомненно успели рассмотреть салон на предмет не находится ли там непредусмотренный пассажир.
Впереди загорелся зеленый светофор. Вооруженной охране, устроившейся в остекленной будке, возвышавшейся на уровне второго этажа, казалось, не было до происходившего никакого дела. Это впечатление было не вполне справедливо по отношению к ним, так как своя функция, у них была и была она вполне определенная - в случае чего захлопнуть бронированные ворота, перейти на защищенную позицию и дать вооруженный отпор. Типичные сценарии в рамках мер предосторожности.
Дальше пошла прямая внутренняя улица с высаженными по обе стороны тополями, неторопливо сыпавшими желтыми листьями. По одну сторону, по правую, был тяжеловесный бетонный забор, отделявший территорию комплекса не от внешнего мира, а всего лишь один сектор комплекса от другого. По левую сторону один за одним тянулись серые бетонные корпуса высотой с десятиэтажный дом. Вроде бы в них предполагалось добывать термоядерное топливо из воды, или из тяжелой воды, которая, в свою очередь, добывалась из большого объема воды. В общем, советские проектировщики и инженеры тогда задались целью построить объект, который был в состоянии функционировать максимально самостоятельно - и добывать топливо и ремонтировать агрегаты. Даже была своя атомная станция, которая должна была служить "стартером". Все это при том, что в радиусе нескольких километров была высоковольтная линия, вполне способная дать часть своей энергии, чтобы "зажечь" синтез. Так, с АЭС в качестве "стартера" никто и никогда больше не делал, да и эти не сделали. АЭС, правда, какое-то время проработала. Потом, когда у России наконец-то появились свои термоядерные генерирующие мощности, АЭС была закрыта за ненадобностью и благополучно демонтирована.
Сейчас уже было трудно сказать, был ли этот комплекс мемориалом необузданной глупости и непрактичности или же, напротив воплощением , хитроумного и вполне рационального расчета, не оправдавшегося лишь по причине изменений в глобальной картине мира, мира политики и мира технологий в частности.
После поворота показались боксы крытой автостоянки, куда Завирдяев ставил машину.
Выйдя из бокса, он, неожиданно для своей усталости, озорно прошуршавший тополиными листьями, направился к пропускному пункту, который нужно было миновать, чтобы попасть в так называемый внутренний пояс, где располагались жилые корпуса.
Этот сектор был заново обустроен уже тогда, когда полумертвый комплекс стал превращаться в обиталище чиновников и клерков Блока и СБСЕ. Чисто географически сектор не находился где-то в центре комплекса, он был с скорее с западной стороны, хотя от внешнего периметра он и вправду был изолирован другим сектором шириной в полкилометра. Еще в последние недели там, во внутреннем секторе были расконсервированы несколько общежитий, которые в случае чего могли бы принять наиболее уязвимых гражданских. Это конечно же был всего лишь жест - площадей для таких целей там было недостаточно.
Завирдяев шагнул в разошедшуюся автоматическую дверь и направился к рамке, перед которой как обычно выложил свой "орел пустыни".
Раздался сигнал тревоги.
- В чем дело? - с неподдельным удивлением поинтересовался Завирдяев.
- Не обращайте внимание, Сэр, - ответил русскоязычный охранник, вроде недавно появившийся, не более двух недель назад. - Извините, но так положено, - произнес он, демонстративно подняв кверху ручной сканер-металлоискатель.
- Да без проблем, - добродушно ответил Завирдяев и нарочито вытянулся неподалеку от рамки.
- Работает не пойми как, - проворчал охранник, не всерьез двинувший ногой по нижней части металлического портала, - Я с самого утра уже задолбался так вот скакать. И сигналит чисто по случайному выбору.
С этими словами он подошел к Завирдяеву и начал его сканировать, отчего-то начав с самого верха, с головы. Далее рука с прибором заскользила вниз.
У Завирдяева возникло совершенно отчетливое ощущение, что где-то поблизости оказался источник статического электричества. Что-то наэлектризованное.
- А если у меня наушник был бы, ваша "лопата" среагировала бы?
- Нет, Сэр, эта "лопата" куда умнее рамки. Она никогда не дурачится. Все, я все проверил, -произнес он, выпрямляясь.
Завирдяев потянулся к белому лотку, из которого забрал обратно свое оружие.
- А забавно, да? - движением руки обратив внимание на пистолет, прежде чем его спрятать, проговорил Завирдяев.
- И не говорите, Сэр, - усмехнулся в ответ охранник. - Посмотреть бы на того, кто эти правила придумывал.
Завирдяев вышел из пропускника и зашагал к своему дому. Все что сейчас он собирался делать - это упасть на диван, даже не на кровать, и заснуть. Так он и сделал.

[Statosphere_Magic]

20.10.2120
Открыв глаза и оглядевшись, Завирдяев не сразу-то и сообразил, где он находится. Такое и раньше бывало, но как правило в какой-либо новой обстановке, в командировках. Завирдяев снова закрыл глаза, словно в попытке отгородиться от незнакомого, чуждого мира, но странное ощущение не проходило. Словно в попытке стряхнуть окутавшие его чары он резким рывком перевернулся на спину и принялся бить себя в грудь обеими руками. Лицо, судя по ощущениям перекосилось в какой-то испуганно-агрессивной гримасе. Было от чего забеспокоиться - животный порыв словно произошел сам собой.
Серия из менее чем десятка ударов вдруг поставила все на свое место.
Завирдяев вновь закрыл глаза, но на этот раз просто чтобы расслабится. Через несколько секунд он легким и не лишенным изящества рывком поднял и усадил себя посередине дивана.
- Как это могло так сработать?- с чувством одновременного потрясения и восхищения думал он, обхвативши голову руками - так было комфортнее.
Время распалось. Внутренний календарь разорвался на по меньшей мере две части плюс более мелкие, утонувшие в беспамятстве осколки. С одной стороны вчера было девятнадцатое октября две тысячи сто двадцатого года, и при этом же вчерашний день закончился восхитительным закатом и теплой ночью во Флориде, в августе две тысячи сто тринадцатого. Где-то в тумане болтались эпизоды с контрольными точками, наиболее близкая к сегодняшней дате такая приходилась на Ганновер, на лето.
Завирдяев несколько раз вдохнул и выдохнул. Создавалось стойкое впечатление, что если озарение настигло бы его за какой-либо физической работой или занятием спортом, то было бы куда комфортнее, но, как ему было разъяснено когда-то, процесс наиболее благоприятно мог был быть реализован только в период сна и после него.
Рука потянулась к голове, к тому месту, куда был вшит нейрочип. Теперь вспомнилось и его настоящее предназначение - это был своего рода будильник, даже целая батарея будильников, где каждый отвечал за свое. Никакими нейростимулятором, призванным бороться с "хронической усталостью" чип не являлся. Синдрома хронической усталости у Завирдяева также никогда не было.
Привычным движением он схватил телефон, лежавший на журнальном столике и так же машинально ввел логин почтового адреса и довольно сложный пароль. Последний раз он вводил эти комбинации летом, когда ездил вызволять дурную племянницу КАНАРовского главаря, племянницу "Дока". Последующие да и предшествующие месяцы он не помнил о существовании аккаунта, в который сейчас вошел практически машинально.
- Доброе утро, Сэр, - произнес голосовой ассистент, являвшийся дополнением к почте. - Вернее будет сказать "добрый вечер", - уточнил AI. - Напоминаю, что через полчаса вам нужно выходить. Вы не забыли о планах на предстоящий день?
- Пока не вспоминал, - ответил Завирдяев.
- Замечательно, Сэр, я вас узнаю. Ваш чип был активирован охранником днем ранее. У него якобы барахлила рамка. - ответил AI. Из основного у меня для вас все. Не теряйте времени.
- Продолжать разговор Завирдяев не стал - свою роль он, разговор, выполнил, укрепив в Завирдяеве осознание того, что происходящее не игра больного воображения.
- Долго же придется моим извилинам повозиться, - подумал он придерживая рукой то место, где под кожей в специально выточенной в черепе нише размещался чип, протянувший через отверстия диаметром в доли миллиметра туда, к коре головного мозга, несколько десятков тончайших частично электропроводящих нитей.
Когда-то люди воображали, что можно взять обычный миниатюрный цифровой накопитель и соединить его с мозгом и смотреть видео, получать любую другую информацию или записывать ее.
Как и часто бывало в истории техники, такие вроде бы очевидные проекты оказались несбыточными мечтами. Миниатюрное устройство было всего лишь продвинутой версией все того же нейростимулятора, который, как считал Завирдяев, все эти годы прозябавший в Суперфедеранте, в нужное время давал в определенные точки коры головного мозга импульсы, по темпу приближенные к естественной электрической активности. Такие медицинские устройства редкостью не являлись.
Этот нейрочип в чисто техническом плане делал почти то же самое, только все это годы он был неактивен. Судя по всему, его элемент питания был дистанционно заряжен прибором в руках охранника, получившего доработанное устройство и секретное задание. Сейчас нейрочип подавал такие же импульсы как и обычный стимулятор, но делал он это по своему особому расписанию и точек воздействия было в несколько раз больше. Остальная часть работы возлагалась на живое, то есть на его, Завирдяева мозг и обычную человеческую память, в которую, образно выражаясь, были вбиты файлы особого рода. Файлы эти, разумеется не были цифровыми массивами. Они не содержали всего того, что вмещали в себя обычные, компьютерные. Это были заученные тренировками действия и воспоминания. Такие файлы были "записаны" под особыми препаратами - подробностей Завирдяев пока не вспомнил. Сейчас все эти технические подробности не являлись тем, на что, на обдумывание и на воспоминания чего следовало бы тратить время.
Завирдяев встал с дивана и направился по утренним делам.
В ванной его внимание вдруг больше обычного привлекло зеркало. Небрежно умыв несколько раз лицо, он вдруг начал сосредоточенно рассматривать свое отражение. Снова он взялся за то место, где был чип.
- Вся секретная информация на миллиарды деноминированных долларов храниться здесь, - пронеслась мысль. - Не где-то в штабных компьютерах, не в шифровках, а здесь, в живых тканях, в моих нервных тканях. Даже чип - всего лишь будильник…
Он отчего-то принялся строить себе рожи, словно обезьяна. Пару раз показал зубы, оскалившись, отвел нижнюю челюсть, потом сомкнул челюсти, затем еще покривлялся.
- Поздравляю, все работает, - прозвучал в голове его собственный голос. - Меня немного смущает, почему врачи выбрали такой нелепый ключ, ну да ладно, им виднее. Скоро за тобой приедет человек. Он будет там, где наиболее удобно. Мое сообщение из тринадцатого года окончено.
Завирдяев, уже прекративший кривляться еще раз оглядел себя и продолжил умываться.
- Это просто фантастика, - думал он про себя, - Я действительно могу сказать, что я стал киборгом. Мозг работает как машина. Сейчас он прочел мне сообщение, которое я сам же и записал. Где же встретит человек? Там где удобно? А где удобно? Конечно, если он агент, то он знает по какому пути я выхожу и куда еду. В любом месте этого пути. Везде удобно. Наверняка, я тогда думал точно также. Как уж он меня отыщет - его дело и вопрос его профессионализма.
Чувство подконтрольности происходящего каким-то неопстижимым образом сочеталось с осознанием того, что он, Завирдяев. Образно говоря, просто плыл сейчас по течению. Но и течение-то двигалось именно туда куда надо.
Завирдяев отдавал себе отчет, что по сходным сценариям окончательно сходят с ума психи. Вернее сказать, сходят они с ума не сразу, а все эти фокусы уже венчают разрушительные процессы. Довод этот довольно убедительно бился безошибочно открытым позабытым на все эти месяцы и даже годы аккаунтом и его искусственным интеллектом посвященным в курс дела, точнее было сказать в нужную крупицу сценария.
За окном был серый осенний вечер, переходивший в темноту ночи. Только сейчас до Завирдяева дошло, что проспал он достаточно много - чуть ли не целые сутки. Проблемой в плане чисто технического вопроса прикрытия это не являлось - тогда, вчера, у него впереди было два выходных.
Через полчаса после того, как он вскочил с дивана, Завирдяев уже сбегал по лестнице крыльца в прохладный осенний полумрак, то тут то там нарушаемый светом фонарей.
После пропускного пункта было два варианта - пойти в бокс к автомобилю или пройтись пешком по направлению к офису, расположенному в высоком многоэтажном здании, когда-то задумывавшемся, как административно-бытовой комплекс, один из бесчисленных на этом несуразном так и не заработавшем предприятии.
Не долго думая, Завирдяев решил выбрать пеший вариант - так агенту было бы легче выйти с ним на визуальный, а затем и коммуникативный контакт.
Пройдя пропускной пункт, Завирдяев увидел, что на скамейке, установленной под навесом сидел какой-то человек. Там, в этой курилке нередко кто-то мельтешил, но как правило все эти рабочие, все эти дворники и водопроводчики, ошивались там днем, а не в восьмом часу.
Человек непринужденно встал и направился к Завирдяеву. Подойдя, он молча протянул руку. Завирдяев также не произнес ни слова. Со стороны все выглядело так, будто двое знакомых встретились по какому-то делу.
- Придется пешком пройти, - произнес незнакомец. Это было первое, что он произнес.
- Ну раз придется, то идемте.
Разумеется, пошли они не к административному корпусу, а к выходу с территории.
- Ну и крепость, - начал болтовню незнакомец, - Я, надо сказать, это все наблюдаю изнутри не впервые. Раньше сюда можно было запросто пролезть. Когда молодой был, лет тридцать назад, мы тут часто лазили.
- Вы отсюда, местный?
- Да, можно и так сказать. Когда-то хватило ума уехать, еще до Суперфедеранта. Потом вот приехал. Сейчас вот сюда заглянул. Ничего особо-то и не изменилось. Правда, надо признать, порядок здесь стали поддерживать. Не то что в прежние годы. "Здесь" - это здесь, в промышленном городке. В цитадели, как мы его называли.
Агент продолжил ничего не значившую болтовню, рассказывая, как он, будучи тридцать лет назад молодым шалопаем-студентом рыскал здесь, в кое-как охраняемых лабиринтах, играя в спецназ.
Было ли это правдой или его выдумкой, сказать было сложно, да что там, невозможно.
Наконец, они дошили до внешнего пропускного пункта, миновали его и оказались перед входом на широченную, освещенную высокими мачтами площадь-автостоянку, в редкие дни заполняемую хотя бы на треть.
Когда большая часть площади была пройдена, незнакомец указал на темно-серебристую "вольво", за рулем который отчетливо просматривался ожидавший человек.
Подходя к передней двери, на которую недвусмысленно указал из-за стекла водитель, Завирдяев бросил взгляд на раскинувшиеся в низине одноэтажные кварталы. Тут ему показалось странным отчего несомненно обязанные знать толк в конспирации люди не выбрали место для ожидания где-то на тех улочках, а встали под камеры. Ну пусть даже не под сами камеры, но наверняка они сейчас отметились на каком-то заднем плане. Так или иначе, умничать было не с руки.
- Как дела? Как настрой? - довольно жизнерадостно поинтересовался водитель. - Много наслышан о вас.
- Неужели? - в тон настрою водителя ответил Завирдяев.
- Не обращайте внимания, - послышался с заднего сиденья голос Агента. - Он скорее всего вас по телевизору видел.
- Такое было и не раз, - согласился Завирдяев. - Я только не думал, что кто-то это смотрит.
- Да вы что! - ответил водитель, уже выруливавший со стоянки. Это моя обязанность.
- Что?
- Ну как же. Сейчас за рулем лучший таксист Кузнецкого Края а то и больше, - он хлопнул ладонями по рулю, -Я должен быть в курсе событий, так что вот.
Сидевший сзади агент пробурчал что-то недовольно-матерное.
- Лучший таксист, ты с дорогой определился? - добавил Агент.
- Все уже выбрано. Маршрут построен, - отозвался водитель.
- До объекта есть две дороги, выбор по текущей обстановке, - пояснил водитель Завирдяеву. - Видите, впереди едет джип?
- Да, вижу и что? - ответил Завирдяев.
- Тоже наши люди, так что все под контролем.
Машина устремилась прочь из города, на восток. Где-то справа замелькали огни самого престижного, расцветшего за годы Суперфедеранта района, который Советы в лучших традициях своей безвкусицы назвали "космическим".
Вскоре огни отплыли куда-то вдаль и исчезли. Темнота захватила полное господство. Одно было хорошо - никакого дождя, типичного для сезона, сейчас не было.
- Так, - оживился агент. - Мне выходить пора.
- Верно, - отозвался водитель и начал сбавлять скорость.
Только когда Агент начал вылезать, Завирдяев заметил, что в руках он держал M-116, по-видимому припрятанную до этого не то на полу, не то еще где.
- Ну, папаша! - обратился он к Завирдяеву, - Желать удачи - плохая примета, - он приподнял вверх сжатый кулак.
Завирдяев как смог повторил жест и молча кивнул. Задняя дверь захлопнулась и машина двинулась вперед.
- Папаша! - усмехнулся Завирдяев.
На вид, да и по описанным похождениям тридцатилетней давности Агент был старше Завирдяева. Неясным было лишь "чуть старше" или просто "старше".
- Это у него приколы такие, - ответил водитель, мотнув головой, будто изображая раздражение. -Вообще, если говорить серьезно, то я не в первый раз имею дело с людьми, проходящими все это… ну то, что связано с нейрочипами.
- Вот как?!
- Да. Вам не следует удивляться. Должен сказать, у вас все проходит довольно чисто.
- Чисто?
- Да, это так называется. При не вполне отрегулированном процессе человек может производить впечатление… ну будто он не в своей тарелке. Как с похмелья или будто балуется чем попало. Что касается вас, то чтобы все и дальше шло чисто, просто выполняйте все указания. Два дня проваляетесь в медблоке при базе ВВС Блока… Сплошные блоки! - усмехнулся водитель, -Примете пару капельниц, обычная рекомбинация, за это время все и обмозгуете как следует.
- Вот оно как?
- Да, вот так.
- А это не проблема в том, что я не свечусь? Или уже свечусь?
- Не волнуйтесь, вы не светитесь. Вы же знаете, некоторые перестраховываются и выбивают себе дополнительную рекомбинацию. Скажу лишь, что для персонала базы вы русскоязычный негласный сотрудник инспекционного департамента AEX. Вы это скрываете. Английский ваш второй родной если что. Это все. Что и как делать дальше вы должны знать.
- Тогда у меня никаких вопросов, ответил Завирдяев, - для них… для меня это вполне естественно лишний раз подлечиться если можно подлечиться после засветки.
- Вот-вот, -понимающе улыбнулся водитель. - Давайте лучше музычку включу…

[Statosphere_Magic]

22.10.2120.
Стеклянные двери автоматически разошлись в стороны. Завирдяев шагнул навстречу расцвеченной всевозможными огнями темноте. В который раз путь в неизведанное начинался если не ночью, то вечером, когда уже вокруг господствовала темнота.
Посреди площадки, на которую выходил дверной проем, стоял готовый к взлету квадролет. Машина была, разумеется, не гражданская - это был военно-транспортный квадролет класса "U", то есть "утилитарный", другими словами, мало приспособленный под то, чтобы нести какие-то серьезные огневые системы. Сказать проще, это был летающий военный автобус.
Завирдяев торопливо приблизился к машине и вскочил по откинутой лесенке.
Hello! I'm Ready - прокричал он пилотам сквозь шум двигателей.
Лестница с механическим гудением поднялась, дверь-створка опустилась. Машина пошла вверх.
Устроившийся на одном из сидений Завирдяев проводил взглядом уплывшие вниз огни базы.
Сейчас он отчего-то вспомнил, как будучи этим никчемным клерком СБСЕ ездил по СФС в том числе и на автобусе, когда по недоумию гоняли здоровенный автобус, чтобы забрать одного его, Завирдяева, отвезенного служебным транспортом в близлежащий городок. Еще там, в прежней жизни была эта постоянно недовольная Ландскрихт. Недовольная оттого, что Сибирь, будучи таким же северным краем все же не была тем, чем была ее селедочная Норвегия. Еще была колоритная верхушка СФС, с которой он, Завирдяев, был считай что на дружеской ноге. Сейчас все это осталось где-то в прошлом, в этой темноте.
За два прошедших дня Завирдяев вроде бы поставил взбудораженные извилины на место. Важную часть в восстановленных воспоминаниях занимало последнее Ганноверское обновление - тогда до него довели, что ему предстоит пилотировать не то, что предполагалось ранее - сейчас был построен какой-то новый шаттл, значительно превосходивший первоначальные ожидания. Некоторую часть информации организационного характера он так еще не вспомнил, но этого было и не нужно.
В какой-то момент показались освещенные в беспорядке разбросанными огнями котлованы и работавшая техника. Еще можно было различить копошащихся людей - так СФС готовились к встрече с подразделениями ОМСДОН. На Левом Берегу было все то же самое. Оставалось только гадать, как дальнейшие события, ключевой фигурой которых суждено было стать ему, Завирдяеву, отразятся на ходе возможного вторжения и этих людях в частности.
Спустя примерно час после взлета показались огни очередных построек - это был уже ракетодром. Сейчас Завирдяев был… для экипажа квадролета он был офицером технической службы ракетодрома, американцем.
Легендирование было многоуровневым и многоликим. Сам Завирдяев, знай он все подробности, потратил бы нимало усилий, чтобы все запомнить, но ему и не нужно было все знать. Запутанная конспирация была тем, что очень подходило для хранения и обработки каким-нибудь компьютером и наверняка где-то такой компьютер был. Невидимые нити ложных биографий и заданий проросли в глобальную электронную бюрократию и двигали всем процессом в нужном, неизвестно кем заданном и кем контролируемом направлении. Это было куда запутаннее, чем мрачные бетонные лабиринты и улочки цитадели, но в отличие от непонятно зачем воздвигнутых бетонных нагромождений здесь была четкая и определенная цель - в автоматическом режиме получеловека-полукиборга обмануть всех и вся на своем пути, почти всех и вся, и проделать большое дело.
Квадролет завис и начал медленно снижаться над площадкой. Вскоре машина крепко встала на землю. Дверь распахнулась. Пилот, сидевший слева выставил в проход между креслами руку с оттопыренным вверх большим пальцем.
Завирдяев молча вышел из машины и зашагал по направлению к светившемуся своим остеклением во тьме двухэтажному зданию.

[Statosphere_Magic]

Глава 32.
Как вытолкнуть этот шаттл в космос?
22.10.2120.
Территория СФС.
Автомобиль мчался по двухполосной дороге, затерявшейся в таежных лесах. Пару дней назад Задников на этой же машине непринужденно катил к базе ВВС. Тогда он позволил себе определенного рода шалость, выдав себя перед "объектом" за ничего не значившего водителя. Почти что таксиста, правда, немного разбиравшегося в манипуляциях с нейрочипами. Все было вполне правдоподобно - ведь и вправду ничего не стоило проинструктировать на эту тему, на тему нейрочипов, любого мало-мальски образованного агента. Тогда же, два дня назад, в рамках устроенной шутки незадачливый по меркам нормального бойца исполнитель был представлен, как его, Задникова, шеф.
В чем-то это было приятно - почувствовать себя ничего не значащим водителем-шалопаем, пусть и несколько великовозрастным шалопаем. Сейчас объект, то есть человек, которого он тогда доставил, сидел там, в шаттле. Задников, ехавший сейчас в своей машине один, вел за собой рассредоточенную колонну, растянувшуюся на пару километров. Колонна состояла из двух гражданских фур и пары мусоровозов.
Группа размещалась в фурах. Две машины было надежнее, чем одна. Мусоровозы имели бронированные изнутри в том числе и легкими композитами кузова - на этих предстояло отходить, не подставляя их под удар раньше времени и вообще не засвечивая.
При всем скрытном и изощренном характере работы Задникова, рано или поздно наступали такие моменты, когда свои подразделения в бой нужно было вести самому.
Примечательно было то, что человека, которого судя по всему усадили в шаттл он, Задников, знал и до этого. Знал по наблюдениям. Это был ничем не примечательный СБСЕшник. Его фамилия была Завирдяев, но Задников имел обыкновение называть его Запердяевым.
Сейчас предстояло, образно выражаясь, дать Запердяеву дружеского пинка, чтобы тот вылетел на орбиту. "Дружеский пинок" выглядел как атака на вспомогательные объекты ракетодрома. Это спровоцировало бы тревогу и вооруженному стратегическими зарядами шаттлу пришлось бы в экстренном порядке эвакуироваться. Эвакуироваться вместе с дежурившим пилотом. Уже, правда, было неизвестно, какое имя теперь носил этот Завирдяев.

[Statosphere_Magic]

Глава 33.
Get to da Shuttle.
22.10.2120.
Ракетодром Кеплер-Запад. Стартовая площадка "South-002".
Автобус сбавил ход и плавно остановился. За окном высилась выделявшаяся светлым пятном на ночном фоне громадина шаттла - меры тотальной светомаскировки здесь, в глубоком тылу, были излишними, и корпус был слегка подсвечен снизу. Это было сделано не столько из желания осветить сам корабль, сколько подсветить для персонала стартовую площадку - корабль был освещен лишь вторичным отраженным светом. Шаттл высился посреди бетонированного поля словно огромная белая свеча - никаких вспомогательных стартовых комплексов и сооружений вокруг него не было.
Корабли предыдущего поколения, то есть обычные V-шаттлы также садились на пустую площадку, но насколько Завирдяеву было известно, взлет у них осуществлялся при участии находившейся рядом приземистой мачты, которая в свою очередь была частью мобильной установки. Та система вроде бы подавала на готовившийся взлететь аппарат электропитание, может еще что-то вроде сжатого воздуха. Этот был сам по себе.
Двери автобуса распахнулись. Завирдяев поднялся со своего места, многозначительно глянул в сторону двоих офицеров, сидевших на передних сиденьях, расположенных вдоль салона и направился к выходу.
Проделывал все это, он не без доли позерства - он знал, что все это его "восхождение" к кораблю фиксируется на видео, для истории, причем в его, Завирдяева, случае это действительно будет видеодокументом истории.
Он в одиночестве направился к шаттлу, у основания которого стояло трое человек в светлых противорадиационных костюмах.
- Когда-то к своему шаттлу, точнее к ракете примерно вот так же шагал наш Гагарин, - думал про себя Завирдяев делая шаги навстречу своему будущему и будущему всего человечества. - Потом были эти трое американцев, которых в следующем веке стали считать первыми людьми в космосе, потому что, видите ли, просто полет на орбите не в счет, а вот другая планета - это да.
Теперь к своему кораблю шагал он, Андрей Завирдяев. Если все пойдет так, как предполагается, то на первый план выйдет он. Возможно на долгие века. А сейчас прочь лишние эмоции, они будут потом. Сейчас надо сесть в корабль.
Трое техников отсалютовали. Завирдяев поприветствовал их в ответ и встал перед входным узлом, из которого вниз спускалась самая обыкновенная на вид лесенка. Выглядело несколько курьезно - был огроменный шаттл нового поколения и рядом с ним не было никакой мачты с лифтом. С другой стороны, это же было атрибутом совершенства корабля.
Насколько знал Завирдяев, Шаттл с его двигателем проектировался еще до Войны и предполагалось, что корабль будет способен доставлять персонал и грузы на Луну "от двери до двери", то есть взлетать с Земли и без каких-либо промежуточных манипуляций вроде стыковки-расстыковки садиться на площадку напротив лунной базы.
Если на Земле не представляло особых проблем обеспечить необходимую инфраструктуру и сооружения для взлета-посадки, то на Луне это было несколько проблематичнее. В принципе, задача была решаема, да и тяжесть там была слабее. До Войны уже были роботизированные комплексы, которые могли осуществить первичное обустройство лунной площадки. Лунная база начиналась не с высадки людей, а с прибытия и выгрузки этой машинерии.
Однако все, что было связано с Луной, для ученых и исследователей было не главное - звено из нескольких кораблей могло являться основной транспортной составляющей для создания базы на Марсе, а уж там с первичной площадкой все было бы куда сложнее. Так или иначе, начавшийся новый век отложил все эти планы на неопределенный срок.
И вот, несмотря на Войну супершаттл все-таки был построен и успешно летал - ведь мало того, что он прибыл сюда не иначе, как своими ходом, так и до этого наверняка успел осуществить не один полноценный цикл от взлета до посадки. Впрочем, скорее всего неверно было бы говорить "несмотря на Войну", было бы правильнее сказать "благодаря" запросам Войны.
Самым курьезным было то, что познания Завирдяева по-прежнему были в определенной мере ограничены - память восстанавливалась постепенно, причем не стихийно, а в определенной последовательности. Сейчас он прекрасно осознавал, что ему предстоит занять место дежурного пилота, который должен был постоянно находиться на борту на случай экстренного взлета. Он осознавал, что именно такой взлет-эвакуация и должен был состояться, но не имел ни малейшего представления о том, что должно было спровоцировать такую вот эвакуацию. Вопрос, разумеется, ни коим образом не обговаривался с персоналом ракетодрома - о самой процедуре восстановления память обмолвился лишь загадочный водитель. Это было там, вне пределов первой базы, базы ВВС. Этого было достаточно.
Сейчас пилот, сменщиком которого был Завирдяев, спускался вниз по туннелю-шахте, проложенному внутри корабля.
Наконец, он показался. Спустившись из недр шаттла по лесенке, он энергично спрыгнул на землю и зашагал по направлению к автобусу. Завирдяев молча поприветствовал проходящего офицера, после чего двинулся вперед.
Подойдя ко входному модулю он глубоко вдохнул и схватился за блестевшую нержавейкой ступеньку. Ботинки космического костюма начали гулко топать по металлу. Обитаемый отсек начинался в тридцати пяти метрах над уровнем поверхности, на которой своими стальными опорами стоял шаттл.
Впрочем, карабкаться все тридцать пять метров не пришлось - хотя лестница действительно шла на всю высоту, в шахте, проложенной от обитаемого отсека до нижней части была предусмотрена хитроумная решетчатая раскладная площадка-элеватор, по сути являвшаяся лифтом.
Еще одной примечательной особенностью, которую Завирдяев подметил еще там, стоя на земле, было то, что снизу туннель закрывался вручную хлипкой перегородкой, вряд ли обеспечивавшей какую-то герметичность. Возможно, она как-то защищала туннель и лестницу с элеватором от воздействия выхлопа при посадке или взлете.
Туннель был выкрашен в чередующиеся светлые и темные сегменты - очевидно, так по задумке дизайнеров его пространство должно было восприниматься комфортнее.
Пока Завирдяев поднимался, корабль уже успел дать о себе знать - по системе внутренней связи зазвучал голос искусственного интеллекта бортового компьютера, обрисовавшего то, как, будет выглядеть процедура вхождения в обитаемый отсек. То, что у полковника Гринберга, то есть Завирдяева, это было первое дежурство на шаттле, компьютер, очевидно, был проинформирован.
Там, наверху у входного шлюза, было что-то вроде площадки чуть более в половину квадратного метра. Площадка была с перилами. Еще там имелась контрольная панель, которая при штатной работе AI была не нужна. Вверх опять вела лесенка высотой в пару метров.
Перекрывавшая туннель решетчатая поверхность элеватора, вставшая в один уровень с крошечной площадкой страховала от падения, но все же уютным это место назвать было нельзя. А когда корабль взлетит, то все это пространство и вовсе не будет изолировано от внешней атмосферы и космической среды.
Огни вокруг входного шлюза замелькали белым и красным, после чего круглая крышка пошла вверх. Там, за открывающимся люком, показалось более уютное переходное пространство в обитаемый отсек.
Завирдяев в очередной раз схватился за ступеньку и полез наверх. В шлюзе имелась прямоугольная дверь с небольшим окошком, котором Завирдяев успел разглядеть освещенный тусклым светом краешек стартовой позиции.
Обитаемый отсек, следовавший за шлюзом, включал в себя два яруса. Нижний, где очутился Завирдяев, был основным жилым пространством для экипажа - вроде от пяти до семи человек в зависимости от длительности экспедиции.
Говоря по-простому, количество членов экипаже зависело от того, на Луну или Марс летел корабль. На верхнем ярусе находился отсек управления, проще говоря, как это сформулировал для себя далекий от науки Завирдяев, внизу был салон а вверху кабина.
В варианте военного применения в обитаемом отсеке должны были находиться офицеры, занимавшиеся оружейными системами и осуществлением атак. Теперь это был скорее настоящий боевой космический корабль, нежели средство для доставки экспедиций.
Все же было видно, что это великолепие было лишь в процессе доведения до ума - никаких боевых постов в "салоне" не было.
Вместо этого там, в "салоне" были установлены семь кроватей. Все пространство не являло собой круглое помещение, а было разделено перегородкой, вернее сказать, отсеком, где располагались "шкафы" для хранения разного необходимого, еще в этой "перегородке" располагалась очень своеобразная душевая и такой же необычный космический туалет.
То, что пространство нижнего яруса было обустроено в виде двух полуотсеков должно было обеспечивать какие-никакие условия приватности пребывания экипажа.
В сущности, это был самый совершенный межпланетный космический корабль на 2120-й год. Удивительное дело, весь прошлый век, а то и раньше, люди мечтали, фантазировали, снимали фильмы про корабли размером если не с город, то с небоскреб, а тут…
Впрочем, птичка эта стоила всех пустобрехов прошлого вместе взятых как в плане бюджетов на их поделки, так и в плане исторической значимости. Великая революция, которая определит будущее человечества на века, начинается в эти минуты.
Завирдяев бегло оглядел нижний ярус и направился вверх. Только бы сработал этот прием с окончательным восстановлением в памяти всего необходимого - оказавшись в кресле, в спокойной обстановке, предстояло совершить своеобразный "рывок", волевым усилием интенсифицировав процесс окончательной расконсервации памяти.
В отсеке управления располагались два пилотский места, автоматически принимавших лежачее положение во время стартовых и посадочных перегрузок - это Завирдяев знал еще в тринадцатом году.
Сейчас он уже прекрасно знал приборную панель - чуть нависший над креслом модуль с двумя прямоугольниками экранов и немногочисленными, пристроенными под экранами кнопками. Техническая информация была доведена, если не сказать загружена, в ходе летнего обновления. Там, в Ганновере, двое агентов, представившихся КАНАРовцами обставили все как небольшую попойку по поводу того, что с эвакуацией "Доковской" племянницы все складывалось довольно успешно. Вместо продолжения распития чуть нетрезвый Завирдяев неожиданно оказался в закрытом медицинском центре, наверняка принадлежавшем AEX. Тогдашнее прозрение, конечно же сопровождалось и эмоциями и тоской по поводу того, что вновь предстояло стать никчемным клерком СБСЕ в дрянном Суперфедеранте. Теперь-то такого не будет…
Внизу, слева за креслом располагался узел интерфейса - туда следовало воткнуть кабель-шланг, болтавшийся на левом боку - так костюм получал доступ к запасам кислорода и воды корабля, а заодно жесткое проводное соединение с компьютером.
Завирдяев снял чехол с прилаженной на боку "кишки" и со щелчком вставил разъем в гнездо.
- Хорошо, что они не приладили этот шланг к скафандру спереди, - усмехнулся про себя он.
Кабина корабля жила своей жизнью. Где-то гудели вентиляторы. Еще там, внизу подвывал турбоагрегат, да и не один он - могучий реактор работал постоянно, а бесшумной эта работа не могла быть по определению.
На левом дисплее появилась довольно четко читаемая, окрашенная в разные цвета таблица "stand-by" состояния основных систем корабля. Заведовал всем, разумеется, AI.
Если бы контролем этих систем занимался исключительно человек, в кабину понадобилось бы сажать с десяток офицеров, плюс организовывать широкополосную линию со специальным центром управления. Так, с удаленным управлением делалось когда-то очень давно.
По бокам кабины, слева от кресла Завирдяева и справа от второго, располагалось по паре окон - одно на уровне головы, второе повыше. Еще за спинами пилотов имелся шлюз с выходным люком - к этому выходу можно было стыковать внешние узлы.
Такое было нужно на случай причаливания к орбитальным станциям, которых впрочем, сейчас ни одной не летало. Еще два выхода-шлюза были внизу - одни из них Завирдяев как раз миновал, когда поднимался в обитаемый отсек.
Что ни говори, а корабль был упакован как надо. Довоенные Plane-шаттлы, которые летали по-самолетному, тоже были выдающимися машинами, но они не могли слетать на другую планету "от двери до двери". Разумеется, и по энерговооруженности они оставались далеко позади - архаичным химическим топливом их полностью заполняли только в полете, иначе они не взлетели бы - шасси бы не выдержали.
Удивительно было то, как Оппенгеймер, этот видный сторонник концепции орбитальной войны, смог смириться с тем, что такой шаттл, вернее сказать, вся эта программа финансировалась по остаточному принципу. По крайней мере, Завирдяеву была предоставлена такая версия.
Еще, насколько Завирдяев был проинформирован о технической части, о характеристиках корабля, такая машина была не просто супероружием сезона, а едва ли не всей Войны. Полтора века назад немцы здорово поднасели на свою программу ракет V-2. Хоть ракеты и были выдающимися с инженерной точки зрения машинами, но военных результатов они не принесли, просто не могли принести.
Сейчас, если сравнивать с той войной, было так, словно "хорошие парни", союзники, вдруг создали не то что свою репликацию"фау-2", а сразу "минитмен" или советскую его версию, причем с боеголовкой.
Появись этот шаттл в первый год теперешней войны, Азиатский Блок, должно быть, давно уже позабыл бы те времена, когда у него что-то летало на орбите. Одна машина конечно вряд ли бы управилась - нужна была бы группа хотя бы из трех, а то и пяти. С задачей же, которая была поставлена перед Завирдяевым, мог легко справиться один корабль и один Завирдяев, а результат…
Удивительно, он, Завирдяев войдет в историю как, великий исполнитель, отчасти организатор и, может, быть в какой-то мере идеолог, а он все это время со стертой, точнее с затертой памятью околачивал груши в СФС, где сейчас правит этот "Комбат".
Последний иногда оказывал Завирдяеву и некоторым другим СБСЕшникам честь приглашая их на свои шабаши… Не то что вспомнить смешно, а вообще этого считай что не было.
Завирдяев на какое-то время задумался.
Интересно, а нажрись он, Завирдяев как следует у того же "Комбата", могло ли это повредить скрытые воспоминания? Может к нему кого-то приставили? Вроде нажирался ведь, а ничего… Надежная же методика разработана в лабораториях не то AEX не то GBA.

[Statosphere_Magic]

Глава 34.
Образумьтесь, болваны!
22.10.2120.
Территория КАНАР.
Лопасти вертолета резали ночной воздух. Впереди показалась освещенная бесчисленными огнями местность. Капитан Волков глянул на дисплей оптической станции, одновременно чуть сбросил высоту. Теперь он шел на тридцати метрах ,не более. Что за объект был впереди он прекрасно знал - Суперфедерантовцы нашли на свои задницы новых приключений. Теперь они ожидали вторжения подразделений ОМСДОН.
То, что годом ранее к ним прилетал этот Харлингтон их до конца так и не образумило. Их достижение, заключавшееся в том, что они перестали перестреливаться, как это делали раньше, может и прибавило кандидату Харлингтону чего-то там, но остальные этапы плана урегулирования эти долбодятлы пустили по известному месту. Будь они менее упертыми, может и никаких ОМСДОНов у их подступов бы и не было.
Теперь вертолет несся над освещенными и изрытыми полями. В известной мере Волков испытывал желание хоть как-то деморализовать копошившихся там людей. Вернее было сказать, не деморализовать, а образумить. Сделать так, чтобы они побросали все, разоружили своих надсмотрщиков и закрыли дорогу к грядущему боестолкновению.
Холодный разум все же говорил, что это, к сожалению, было бесполезно. Вряд ли вертолет деморализовал бы хоть кого-то. Скорее всего, им бы составило большого труда просто определить его принадлежность - уж слишком энергично машина пронеслась.
Торопиться было куда - вертолет, как еще несколько машин звена, был поднят по тревоге и направлен в район ракетодрома - там неизвестные террористы атаковали какие-то инфраструктурные объекты или коммуникации. Пока было известно только это. Кто это мог быть оставалось только гадать - на Суперфедерантовцев, надо было отдать им должное, это было ну никак не похоже.