Цитаты, афоризмы, крылатые фразы...

[Друид]

Посетила меня тут одна идея, и посему предлагаю в эту тему выкладывать умные и любимые цитаты из прочитанных книг.

Начну с Асприна, одна из первых четырех книг про МИФ:
"Бюрократизм - это такая система... Организация, которая задумана, чтобы делать некое дело, а вместо этого она делает все, чтобы это дело сделано не было".

Название темы изменено. Теперь сюда можно выкладывать цитаты и крылатые фразы из ваших любимых произведений, высказывания исторических личностей и понравившиеся афоризмы. Лаик.

P.S. Юмор с Баша и других Инет-ресурсов, а также анекдоты постите в теме "Юмор" в Рекаке. Ваши гениальные высказывания будут уместны в разделе "Творчество читателей".

[Одинокий странник]

— В письме не сказано, что женщина ведьма. — Раз есть инквизиция, значит, преступница — ведьма. Наверное, соблазнила какого-нибудь идиота или косо поглядела на соседку, вот и загремит теперь на костер. А может, ляпнула что-нибудь, не подумав. Итог один — ей будет очень и очень горячо.
— Люди не должны умирать за свои убеждения.
— Какое заблуждение, мой друг! — Алехандро вытащил из-за голенища сапога четвертый, самый маленький, пистолет и присовокупил его к трем другим. — Люди только и делают, что дохнут за убеждения. Это продолжается с начала времен и закончится лишь в Судный день. По-твоему, чем мы здесь занимаемся? «Наранья» Алексей Пехов.


…Мир нельзя сделать лучше. Это не в человеческой власти <...>. Нельзя спасти того, кто этого не хочет. Не имеет никакого смысла показывать свиньям солнце, когда их интересует лишь грязь. Иначе они запачкают даже его, лишат света тех немногих, кто этого достоин, но так и не поднимут задницу из лужи. «Проклятый горн» Алексей Пехов.

[Cheshire]

Скрытый текст - из рассказов Бредбери:

— Выхожу я весенней ночью — ну, ты понимаешь, когда уже закончились холода. Иду гулять. С девушкой. Через час мы приходим в такое место, где нас не видно и не слышно. Поднимаемся на горку, садимся. Смотрим на звезды. Я держу ее за руку. Вдыхаю запах травы, молодой пшеницы и знаю, что нахожусь в самом сердце страны, в центре Штатов, вокруг нас — города и дороги, но все это далеко, и никто не знает, что мы сидим на траве и разглядываем ночь… Мне хочется просто держать ее за руку, веришь? Пойми, держаться за руки… это ни с чем не сравнить. Держаться за руки так, чтоб было не различить, есть в них движение или нет. Такую ночь не забудешь никогда: все остальное, что бывает по ночам, может выветрится из головы, а это пронесешь через всю жизнь. Когда просто держишься за руки — этим все сказано. Я уверен. Пройдет время, все другое повторится раз за разом, войдет в привычку — но самое начало никогда не забудешь. Так вот, — продолжал он, — я бы хотел сидеть так долго-долго, не произнося ни слова. Для такой ночи слов не подобрать. Мы даже не будем смотреть друг на дружку. Будем глядеть вдаль, на городские огни, и думать о том, что испокон веков люди вот так же поднимались на холмы, потому что ничего лучше еще не придумано. И не будет придумано. Никакие дома, обряды, клятвы не сравнятся с такой ночью, как эта. Можно, конечно, сидеть и в городе, но дома, комнаты, люди — это одно дело, а когда над головой открытое небо и звезды, и двое сидят на холме, держась за руки, — это совсем другое. А потом эти двое поворачивают головы и смотрят друг на друга в лунном свете… И так всю ночь. Разве это плохо? Скажи честно, что в этом плохого?

Они сорвали гроздь винограда с шершавой дикой лозы. Посмотришь на ягоду против солнца - в ней отчетливо проступают виноградные мысли, погруженные в густо-янтарную мякоть, горячие семена раздумий, накопившиеся у лозы за долгие послеполуденные часы одиночества и созерцания. У виноградин был привкус чистой родниковой воды и чего-то еще, принесенного утренней росой и вечерними дождями. Живая плоть апреля, согретая августом, приготовилась отдать свой нехитрый клад первому встречному. А урок отсюда таков: сиди на солнце, склонив голову, под сенью колючей лозы, хоть в мерцании света, хоть в прямых лучах, и вселенная придет к тебе сама. Дай срок - явится небо и подарит дождь, а земля поднимется и войдет в тебя, чтобы напитать изобилием и богатством.

- А что в тебе особенного?
- Кто-то из нас двоих необыкновенный. А может, мы оба. Призрак влюбленности, призрак рождения.
- Я или ты?
- Парадоксы трудно объяснить.
- Все зависит от того, как посмотреть: одного из нас вообще не может быть - либо тебя, либо меня.
- Если тебе так проще, считай, что меня здесь нет. Скажи, ты веришь в призраков?
- Кажется, верю.
- Так вот, сдается мне, они бывают особенными. Не призраки мертвецов. А призраки желаний и надежд, можно даже сказать, призраки влечений.
- Не понимаю.
- Ну, случается у тебя, скажем, такое: ты в поздний час, вечером или ночью, лежишь в постели без сна, а тебя одолевают грезы, до того настойчивые, что от них душа рвется из тела, словно кто-то дергает длинное белое полотнище, вывешенное из окна? Когда чего-то хочется так сильно, что душа расстается с телом и летит вдогонку за желанием, да еще с невообразимой скоростью?
- Вообще-то... да. Случается!

Он так пишет, что даже когда стараюсь, не могу не перечитывать его строки и смаковать их на языке еще несколько мгновений...

[Одинокий странник]

Избавь нас Господь от тех, кто думает, что исполняет Его волю!

— Если на человека слишком долго давить, он ломается.
— Или же обрастает шипами.

Я услышал крики на улице, выглянул вниз, увидел фигуры с факелами. Почти с десяток пытались выбить дверь в соседнем доме, используя для этого дубовую лавку. <...>
— Чего они хотят? <...>
— Чего обычно желают люди, когда наступает беззаконие? Убить, ограбить, сломать, поджечь и изнасиловать. Не поручусь, что именно в таком порядке. <...> Горожане одуреют от крови и вседозволенности и устроят такое, чего постыдились бы банды ландскнехтов.

Атмосфера тревоги растеклась по улицам, заползла в дома, а следом за ней, на мягких лапах, следовал пока ещё невидимый, но уже ощущаемый страх. Кроме этих двух вечных спутников был ещё кое-кто. Но столь призрачный, что я не готов был поручиться, что слышал шорох плаща и видел блеск луны на лезвии косы.

Когда случается бунт, люди перестают быть людьми и превращаются в жаждущую крови толпу. "Проклятый горн" Алексей Пехов.

[Одинокий странник]

Зачем я встаю по утрам и завтракаю? Все равно в итоге все становится дерьмом. Зачем я хожу в школу и учусь? Даже если мне повезет добиться успеха, я все равно в итоге умру. Ты носишь модную одежду, добиваешься уважения, зарабатываешь кучу денег, но в чем смысл?
Все это бесцельно.
Конечно, такая бессмыслица вполне может устраивать нашу дерьмовую нацию. Но... вот ведь в чем штука.
Мы все еще способны на такие переживания, как радость и счастье, верно?
Да, они могут не так много значить. Но они заполняют нашу пустоту.

Некоторые из вас могут думать, что убийство одноклассников — вещь совершенно невозможная. Однако не забывайте о том, что есть и другие, кому очень даже хочется этим заняться.

— Не надо так на меня смотреть. Я тебе не враг.
— Этого никогда не знаешь заранее. "Королевская битва" Косюн Танами.

[Don't Eat It]

О России, из дневников С. Пипса, 1664 год:

"В Мурфилдсе встретил мистера Парджитера, с коим долго гуляли по полям <…>, беседуя главным образом о России, каковое государство, по его словам, — место весьма печальное. И хотя Москва город громадный, люди там живут бедно, дома, между коими огромные расстояния, тоже бедные, даже император и тот живет в деревянном доме; занятия же его сводятся к тому, что он напускает на голубей ястреба, который гонит их миль на десять-двенадцать, после чего бьется об заклад, какой из голубей быстрее вернется домой. Всю зиму сидят по домам, некоторые играют в шахматы, остальные же пьют. Женщины там ведут жизнь рабскую. Во всем императорском дворце не найдется, кажется, ни одной комнаты, где бы не было больше двух-трех окон, из них самое большое не больше ярда в ширину или в высоту — дабы зимой тепло было. От всех болезней там лечатся парильнями; те же, кто победнее, забираются в заранее нагретые печи и там лежат. Образованных людей мало, по-латыни не говорит никто, разве что министр иностранных дел, да и тот при необходимости"

[Одинокий странник]

Мужчины, подумала она, — это одно из немногих надежных удобств в этом мире: как огонь в холодную октябрьскую ночь, как какао, как растоптанные тапочки. Их неуклюжие знаки внимания, их щетинистые лица и их готовность сделать, что нужно — приготовить омлет, заменить перегоревшую лампочку, обниматься, — иногда превращали пребывание женщиной чуть ли не во благо.
Она хотела бы не так отчетливо осознавать огромную пропасть между тем, как ценили ее мужчины в ее жизни, и своей подлинной ценностью. Она, ей казалось, всегда просила и ожидала слишком многого, а давала слишком мало. У нее словно бы имелось извращенное побуждение заставить всякого, кто заботится о ней, пожалеть об этом, побуждение найти что-то такое, что будет больше всего приводить их в ужас, а потом проделывать это, пока им не придется бежать от нее ради самосохранения. "Страна рождества" Джо Хилл.

[Ранго]

в своё время меня очень поразили Записки Герберштейна о Московии. Тоже взгляд со стороны, со своими тараканами, но захватывает интересные мелочи.

Чтобы не флудить:

Народ в Москве, говорят, гораздо хитрее и лукавее всех прочих, и особенно вероломен при исполнении обязательств; они и сами прекрасно знают об этом обстоятельстве, а потому всякий раз, когда общаются с иноземцами, притворяются, будто они не московиты, а пришельцы, желая тем внушить к себе большее доверие.

Они открыто заявляют, что воля государя есть воля божия и что ни сделает государь, он делает по воле божией. Поэтому также они именуют его ключником и постельничим божиим; наконец, веруют, что он - свершитель божественной воли. Отсюда и сам государь, когда к нему обращаются с просьбами за какого-нибудь пленного или по другому важному делу, обычно отвечает: "Если бог повелит, то освободим". Равным образом, если кто-нибудь спрашивает о каком-нибудь деле неверном и сомнительном, то в общем обычно получает ответ: "Про то ведает бог да великий государь"... Неизвестно, или народ по своей загрубелости требует себе в государи тирана, или от тирании государя самый народ становится таким бесчувственным и жестоким".

[Одинокий странник]

Моя первая жена была тяжелой женщиной. Ее трудно было удовлетворить. Как и большинство рыжих. У нее был длинный список жалоб, выдвигаемых против меня, и она заставляла моих детей не доверять мне. Позволь мне кое-что тебе сказать. У рыжих женщин кровь на три градуса холоднее, чем у нормальных женщин. Это установлено медицинскими исследованиями. Конечно, то же самое, что делает невозможным с ними жить, мешает мужчинам держаться от них подальше, если ты улавливаешь, о чем я. "Страна рождества" Джо Хилл.

[Элвенлорд Гримуар]

Скрытый текст - Из "Сезона гроз":

— Пересадка, значит, — повторил вахмистр. — Понятно. А вы двое? Кто такие? Да, вы, я вас спрашиваю!

Трент открыл рот. Заморгал. И что-то пробурчал.

— Что? Как? Встать! Кто такой, спрашиваю?
— Не трогайте его, господин офицер, — спокойно сказал Аддарио Бах. — Это мой слуга, нанял я его. Он дурачок, полный идиот. Врожденный недуг. К счастью, его младшие братья и сестры нормальные. Их мать, наконец, поняла, что будучи беременной не следует пить из лужи возле инфекционной больницы.

[Одинокий странник]

Чувство золотой середины дается не каждому, нужен для этого талант. А бездарные актеры всегда переигрывают.

... У людей, которые воюют, нервы всегда на взводе. Можно быть героем в сражении, но потом станешь психовать из-за того, что тебе в миске с супом попался чей-то волос...

- Я уже не думаю, как бы мне хорошо прожить. С некоторых пор я стал больше заботиться — как бы мне хорошо помереть...

... Кстати, каков номер вашего героического корыта?
- Тринадцатый, с вашего позволения.
- Счастливчики! А сколько приняли мин к поставке?
- Тринадцать.
- Везунчики! А сколько человек в команде?
Прапорщик чуть не заплакал:
- Увы, без меня - тринадцать...
- С таким номером не пропадете, - сообщил в утешение. - А сумма отрицательных показателей в народном суеверии всегда приносит положительный результат... "Моонзунд" Валентин Пикуль

[Don't Eat It]

Представления о мускулистом, полнокровном и уверенном в себе человеке, с триумфом появляющемся на арене жизни, порождены сладострастными грезами чахоточных больных.

Э. Юнгер, "Сердце искателя приключений. Фигуры и каприччо"

[Седой Ёж]

Пиво - это еще одно доказательство того, что Господь любит нас и хочет, чтоб мы были счастливы.

Бенджамин Франклин

[Одинокий странник]

- Поужинаем как-нибудь вместе?
- Прости, но нет. Я замужем, не голодна, заражена семью неизвестными болезнями, лесбиянка, беременна ящерицами и клинически мертва. Трансметрополитен

[Don't Eat It]

"Еще раз о вчерашнем сне: трактат о смерти следовало бы начать с подчеркивания случайности нашей индивидуальной жизни. Нас бы не было, будь у нашего отца другая жена, а у матери — другой муж. Но даже учитывая существование этого брака, мы всего лишь один из миллионов зародышей, т. е. мы лишь результат моментальных комбинаций Абсолюта, подобно вытащенному лотерейному билету, и выигрыш, записанный на карте судьбы, выплачивается нам валютой жизни, точно деньги, даваемые в рост.
Из этого можно сделать вывод о нашем несовершенстве как индивидуумов и о том, что вечность нам не впору и не по карману. Нам следует скорее вернуться к Абсолюту, и именно эту возможность предоставляет нам смерть. Смерти свойственны внешняя и внутренняя формы, из которых последняя иногда обнаруживается физиогномически, она видна на лице мертвого человека. У смерти есть своя мистерия, далеко превосходящая мистерию любви. В ее руке мы делаемся посвященными, мистиками. Улыбка потрясения — духовного порядка, но отблеск его ложится и на физический мир, запечатляясь на лице умирающего"

Эрнст Юнгер, из дневников, Сюрен, 14 октября 1942

[Одинокий странник]

Возможно, я умер, а ни у кого не хватает духа сказать мне об этом.

Если у меня назначено свидание с глупостью, я на него приду.

А когда он спросил:
«Как тебе нравится быть мертвым?»
Сендс пожал плечами и ответил:
«Есть свои плюсы, Есть свои минусы». "Глаз Кота" Роджера Желязны.

[Одинокий странник]

Скрытый текст - "Дерьмо" Ирвин Уэлш:

Сидел бы на телефоне доверия и оказывал услуги человечеству; если бы мне звонили такие вот ***аи, я бы говорил: да, всё правильно, вы и должны испытывать отчаяние. Дайте миру отдохнуть от себя, покончите с собственной никчемной жизнью. А если вам требуется помощь, я буду через несколько минут.

— На прошлой неделе, Брюс... ты сказал, что любишь меня? Помнишь? — Голос падает на октаву. — Или ты просто все придумал, потому что посчитал, что я хотела это услышать?
Почему я это сказал? Да потому что *** стоял, а он, как известно, стыда не имеет.

— Брюс, — смеется Ширли, — ну почему все плохое, что случается с другими, доставляет тебе такое удовольствие? — Наверное, дело в моей вере в то, что количество единиц всего плохого, происходящего в мире в данный отрезок времени, строго определенно. Так что чем больше случается с другими, чем меньше вероятность того, что оно произойдет со мной.

У каждого своя ахиллесова пята, и я никогда не забываю напомнить об этом своим коллегам. Чтобы не задавались. Мордой об асфальт. Сразу самомнения убавляется.

Мой девиз на работе — точнее, один из них — звучит так: лучше ты потрать чужое время, чем какой-нибудь раздолбай потратит твоё.

Богемный поэт — это непросыхающий алкоголик, рвань, мудак, которому удалось убедить богатых придурков в том, что он интеллектуал.

Проблема таких, как он, в том, что они думают, будто могут плевать на таких, как я.

[Одинокий странник]

Я лишь хочу сказать, что те, кого называют авторами «художественной» литературы (я уже говорил выше о неоднозначности данного термина), никогда, ни в коем случае не должны объяснять смысл ими написанного. Текст — это ленивый механизм, который требует, чтобы читатель выполнил часть работы за него. Иными словами, текст есть приспособление, созданное, чтобы спровоцировать как можно большее количество толкований (я уже писал об этом в книге «Роль читателя»). Если перед вами текст, незачем спрашивать автора, о чем он. Не следует, однако, высасывать трактовки из пальца, опираясь лишь на собственное воображение; читатель обязан убедиться, что сам по себе текст не только допускает, но вынуждает толковать его определенным образом. Умберто Эко. Откровения молодого романиста

[Азазелло]

„- Но время, ребята, время! Вы, мужики, и не заметите, как ваше время придёт. И вот вы уже обременены... отяжелели... И стали такие равнодушненькие, осторожненькие...
- Ну нет! - Толстый юноша и помыслить не мог об осторожности, тем более о том, что время его пройдёт.”

„...Сила охранительная, она же губительная; в сердцевине этой самой силы - иррационально мёртвая точка. Как заворожённый, смотрел в эту точку весь тот народ, что посещал литературные кружки,студии, что мыкался там со своими идеями, мыслями, мнениями, обречёнными небытию...”

„- <...> Когда погибла его подруга, - лепетала, - он не мог взлететь и, по их обычаю, кончить счёты с жизнью - упасть с высоты... Крылья-то были подрезаны! <...>
- Что же с ним стало - с лебедем Митей?
- Его жалели...
- Жалели, что не убился?”

[R]Виктор Окунев - "Записки лимитчика".[/R]

[Одинокий странник]

Настоящую грацию девушки можно определить, понаблюдав, как она спускается или поднимается по лестнице, а ещё — как выходит из воды по гальке.

... свои желания лучше выполнять самому.

— Такая нелепая смерть.
— Покажи мне другую, — ответил Рэй, не открывая глаз. — Хоть одна смерть будет правильной, красивой?
— В романах, — тут же отозвался Гризли, — каждая вторая смерть жуть до чего красивая.

Что-то, по-моему, они вообще не похожи на военных. Слишком много рассуждают... и думают. «Заклинатели» Алексей Пехов, Елена Бычкова, Наталья Турчанинова.

[Don't Eat It]

За крайней дверью коридора помещалась самая последняя партия, с самым длинным названием. Там сидел всего один мрачный человек, а остальные отлучились властвовать.
– Ты что? – спросил он Захара Павловича.
– Хочем записаться вдвоем. Скоро конец всему наступит?
– Социализм, что ль? – не понял человек. – Через год. Сегодня только учреждения занимаем.
– Тогда пиши нас, – обрадовался Захар Павлович.
Человек дал им по пачке мелких книжек и по одному вполовину напечатанному листу.
– Программа, устав, резолюция, анкета, – сказал он. – Пишите и давайте двух поручителей на каждого.
Захар Павлович похолодел от предчувствия обмана.
– А устно нельзя?
– Нет. На память я регистрировать не могу, а партия вас забудет.
– А мы являться будем.
– Невозможно: по чем же я вам билеты выпишу? Ясное дело – по анкете, если вас утвердит собрание.
Захар Павлович заметил: человек говорит ясно, четко, справедливо, без всякого доверия – наверно, будет умнейшей властью, которая либо через год весь мир окончательно построит, либо поднимет такую суету, что даже детское сердце устанет.
– Ты запишись, Саш, для пробы, – сказал Захар Павлович. – А я годок обожду.
– Для пробы не записываем, – отказал человек. – Или навсегда и полностью наш, или – стучите в другие двери.
– Ну, всурьез, – согласился Захар Павлович.
– А это другое дело, – не возражал человек.

Захар Павлович целые сутки сидел с Сашей на вокзале, поджидая попутного эшелона, и искурил три фунта махорки, чтобы не волноваться. Они уже обо всем переговорили, кроме любви. О ней Захар Павлович сказал стесняющимся голосом предупредительные слова:
– Ты ведь, Саш, уже взрослый мальчик – сам все знаешь... Главно, не надо этим делом нарочно заниматься – это самая обманчивая вещь: нет ничего, а что-то тебя как будто куда-то тянет, чего-то хочется... У всякого человека в нижнем месте целый империализм сидит...
Александр не мог почувствовать имперализма в своем теле, хотя нарочно вообразил себя голым.

"Чевенгур", Платонов.