Свои произведения: кто готов дать почитать и выслушать критику? (Архив 2)

[Jur]

Тема для публикации и оценки произведений посетителей форума.

(Архив темы)

Авторам.
1. Текст произведения необходимо скрывать тэгом спойлер [spoiler="<Текст>"]<То, что вы хотите убрать под спойлер>[/spoiler] Тэг также есть в расширенном режиме редактирования сообщения.
2. Текст рекомендуется прочитать и проверить на наличие ошибок, например в Ворде. В противном случае, вместо оценки произведения вы увидите оценку собственной неграмотности.
3. Имеет смысл сначала прочитать хоть что-то о том как надо и, соответственно, не надо писать (например что-то отсюда). Если вы будете допускать типовые ошибки, то получите типовой ответ, причем нелицеприятный. :)
4. Если для понимания вашего произведения нужна дополнительная информация (произведение по конкретному миру, фанфик, ночной кошмар и т.д.) приведите ее перед спойлером. Не стоит ожидать что читатели хорошо знают описываемый вами мир.
5. Крупные произведения рекомендуется вкладывать небольшими кусками раз в день-два.

Скрытый текст - О трудном выборе критика:

Вариантов, собственно, у критика несколько:
1. Написать: "в топку".
Плюсы: Минимальные затраты, как в плане времени, так и в плане эмоций.
Минусы: Вы не поверите. Вы скажете: "Дурак", - и останетесь при своём, потому что людям свойственно не доверять незнакомцам на слово.
Вердикт: Этот вариант отметаем.
2. Начать разбирать подробно, построчно, тыкая пальцем в каждую нелепость и ошибку.
Плюсы: В итоге всё равно будет "в топку", но, всё-таки, вывод будет подтверждён множеством примеров.
Минусы: Вы всё равно захотите сказать "Дурак", и если даже так не скажете, то подумаете наверняка, а критик, который потерял уйму времени, увидев, как автор огрызается и пытается обелить своё произведение всеми силами, понимает, что время потрачено зря и благодарности ждать не надо. Почему? Да потому что вы ни за что не поверите в то, что ваше произведение не стоит того, чтобы его читали. Честное слово, чем лучше люди пишут, тем предвзятее они относятся к своим текстам, но обычно те, кто через слово допускают грамматические ошибки и вообще не задумываются над качеством написанного, уверены, что и так сойдёт. Хотя, конечно, не спорят с тем, что немного подправить не мешает.
Вердикт: Пока человек сам не поймёт, что он пишет плохо, никто его в этом не убедит, потому этот вариант тоже не приемлем.
3. Начать искать в тексте то, что можно похвалить, параллельно чуть-чуть - очень мягко и деликатно - пожурить.
Плюсы: Автор доволен. Его хвалят. К "журению" относится снисходительно, поскольку тон критика не категричный, а, скорее, просительный.
Минусы: Автор понимает, что он - уже готовый писатель, Боже мой! Первое же выложенное произведение - и такой успех! Он, вместо того, чтобы выучить русский язык на уровне школьной программы и обратиться к учебникам писательского мастерства, продолжает строчить унылые опусы в невероятном количестве, тратя своё время, которое можно было бы пустить на что-то полезное. Когда, наконец, придёт понимание, будет поздно: время упущено, прогресса никакого, а тексты-то были - отстой, что ж никто не сказал сразу? Ах, лицемеры...
(С) Винкельрид

Критикам.
1. Допускается только оценка произведений. Переход на личности считается флеймом со всеми вытекающими.
2. В отзыве необходимо указать что именно понравилось или не понравилось. Если есть только ощущение то его рекомендуется доносить посредством публичных или личных сообщений.
3. Выделения отдельных фраз и вывода "Чушь" недостаточно. Надо дать хотя бы краткие комментарии, описывающие преступления автора против русского языка и логики.
4. Отмазки "надоело" не работают ;).

Напоминаю, размещение чужих произведений без разрешения автора называется плагиатом и карается баном.
(Jur)

Напоминаю, что флуд запрещен правилами. Сказать свое "спасибо" критикам можно через репутацию. Так же настоятельно не рекомендуется ввязываться в споры.
И помните, что тут все на равных - никто не обязан вас критиковать и оценивать. Попробуйте для начала сами сделать то же.
Aster

[Потполкин]

Линолеум, не, второй главный член ярославского союза неписателей должен быть вторым главным членом

[Amidana]

Кое-что, написанное во время тяжкого периода жизни. Проходил через метаморфозы, от которых до сих пор "мурахи" бегут по позвонку.
Выкладываю целиком, так как не считаю рассказ излишне длинным (в ворде - 8 страниц). Да и разделять на две части мне кажется плохой идеей, так как рассказ очень цельный. Если что, извините, не ругайтесь :) Мой первый пост. И первая попытка выложить работу на чье бы то ни было обозрение. Не трус, но руки тярсутся.
Очень надеюсь на отзывы и критику.

Скрытый текст - <Текст>:

Вокруг было лишь шипение разорванных трубок, из которых вырывался белый вонючий пар – искалеченная система подачи воздуха рыдала в агонии. Скрежетала и натужно стонала, хрипло выталкивая новые порции газа. Серого, тяжелого, беспомощно падающего вниз и там, точно щупальца, вьющегося вокруг моих ног. Я устала искать безопасное место, так как безопасности больше не было. Само это понятие утеряло смысл с их приходом.
Клубы дыма, такие мягкие и пророчащие смерть, напомнили о залитых молоком предрассветных сумерек полях. Холмах, где-то в небытие, где-то на планете – спутнике Солнца. Ведь я там рождена, на Земле, сине-зеленом шаре, который к моменту моего появления уже стал коричнево-желтым. Паразитирующая раса гуманоидов истощила запасы шарообразной платформы жизни до такой степени, что той не хватило сил даже на приличный взрыв, в честь саморазрушения. Нет, кончина Земли больше походила на тихую отрыжку Вселенной – ничтожно и далеко не так грандиозно, как хотелось бы. Никто этого и не заметил бы, если не искусственно подогретый интерес к трагичному событию. Мы уже давно переселились на другие планеты, и роль Земли заключалась в нескольких главах в книгах современной истории.
Кислорода в системе осталось очень мало – об этом истошно вопили еще действующие динамики
-срочно закройте люки, потеря кислорода близиться к критической! Срочно закройте люки, потеря кислорода...
Визг сирены постепенно утихал – разорванные вены организма нашей базы перестали гонять энергию-кровь. Лимфа жидкого раствора, сопровождающего пилюльки, подкармливающие двигатели вытекала, отвратительными лужами складываясь под ногами. Гаджеты тихо издыхали, заканчивался заряд, а новые импульсы живительного электричества больше не поступали. Надломленная цепь гасла – становилось темно.
Нас настиг хаос, нас разрушили, на нас напали нам подобные и нами же созданные, прекрасные и одновременно смертельно опасные существа. Я, едва ли не единственная выжившая, еще слышу крики предсмертной агонии собратьев где-то в отсеках – их голоса доносятся даже до сюда, до рубки управления. Никогда бы не подумала, что наши слабые голосовые связки способны на подобные звуковые бомбардировки. Впрочем, это уже не имеет значения. Ничего не имеет.
Я стояла посреди этого хлама - приборов, с которым раньше так любила запираться на всю ночь и больше не могла вспомнить их применения. Словно память внезапно отключили, деактивировали. Словно я была связана с кораблем жизненно важными нитями, с разрывом которых неизменно настигает смерть. Когда-то, мне доставляло удовольствие часами смотреть на панели со звездными картами, вычислять дальность до той или иной кометы, предугадывать время кончины созвездий, состав пород спутников, мощность излучения, отсылать детальные отчеты о проделанной работе на Базу, после чего вновь хвататься за дело. Это было смыслом моей тихой жизни, больше у меня ничего не было. Для этого я была рождена и для этого жила, никогда не задаваясь простым вопросом «зачем?». Но сейчас, когда сей вопрос внезапно защекотал на языке, задавать его уже нет смысла. Наверное, я так и умру, будучи никем. Безымянным работником Платформы, безликим и до тошноты заурядным, таким как все.
Наушники, из которых некогда доносился голос диспетчера с другого конца Вселенной, валялись под столом. Ненужные, утерявшие свою суть. Как и все, что меня окружало. Лохматые нити проводов топорщились каждая в свою сторону, точно вырванные с корнем бороды старцев. Разбитые мониторы, панели, экраны рябили серыми заставками, на них изредка мелькали знакомые лица оставшихся на других Базах – лица отчаянные и испуганные. Они пытались докричаться до нас, до Синей Алисы, до нашего отныне необитаемого корабля. Но никто не пытался настроиться на их волны, поймать сигнал, ответить. Я могла бы попытаться, но не сдвинулась с места. Это крах системы.
Мы бороздили черные просторы звездных океанов самонадеянно, позабыв о том, что Боги тоже бывают уязвимы. Бывают ломкими и нежными, мягкими, тягучими. Слабые места есть у всех и об этом надо помнить. Об этом нельзя забывать. Нельзя отворачиваться, как это сделали мы. Как сделали владыки жизни, коими окрестили коренных беженцев ныне почившей Земли – людей. Это нельзя называть досадной неудачей и тут же браться за новые дела, теперь это ясно. Но не поздно ли?
Я последняя из них, из Богов углеводородного сплава корабля. Подобные мне скончались или приближаются к кончине. Мой мозг, натренированный решать быстро и цепко, пришел к хладнокровному выводу - это конец. Нервы не решались начать панику, которая была бы в подобной ситуации очень к месту. О себе давали знать лошадиные дозы успокоительных, которыми нас накачивали перед вылетом. Мера, необходимая для сохранения самообладания при стыковках и стартах, ювелирной работе, когда любое неверное движение каждого из пилотов может привести к коллосальнейшему взрыву и гибели всей Платформы.
Биологическая система, в частности ноги, стала вести себя неадекватно – колени подгибались, дрожали. Их не успокаивали даже препараты в крови. В этом еще одна наша слабость, бескрылые ангелы, в этом наше проклятие – мы не совершенны, мы конечны и подвержены скверне ошибок. Как бы долго мы не бились над вопросами мироздания, как бы глубоко не пытались заглянуть, рано или поздно оказывается, что все еще копошимся на самой поверхности, точно недра истины исторгли нас, подобно тараканам. Слабые и болезненные, только Первоисточник может знать, откуда в нас зародились неожиданные силы создать их, тех, что превзошли Богов.
Точно туманом заволокло комнату непроглядной пеленой газа. Лишь смутно угадывались датчики, радары и мириады кнопок, горящие синим пламенем нестабильной подсветки. Решетка под ногами ели заметно вибрировала – внизу, на первом этаже разлилась смерть. Десятки трупов Богов валялись хаотично, никто не воздавал им почести, никто не играл погребальный гимн. Их вряд ли даже укроют саваном, скорее предоставят свободу разлагаться, валяясь лицом вниз, на металлическом полу.
К ним не было жалости, я поняла это в первые же мгновения захвата. Тыкая инженеров и техников в ядовитые масла смазки точно паршивых котят, они расправились со всем обслуживающим штатом за доли секунд. За мгновения, показавшиеся мне вечностью. Я следила за всем отсюда, с верхней палубы и не могла заставить себя отвести взгляд. Мне хотелось видеть их, таких чужих и в то же время знакомых, точно родные дети. Я видела - им даже не пришлось преодолевать электрические барьеры и защитные поля – для них не существовало преград. Примитивные трепыхания новейшей охранной системы не были даже замечены.
Но, не смотря на жестокость и ужас, они убивали изящно, со вкусом. Шарм присутствовал во всех их движениях, кажется, они танцевали а не перебирались через обломки перегородок, доставая пятящихся в страхе операторов. Я следила за ними, даже не пытаясь бежать, так как знала – уже не спастись. Меня заворожило то, что они делали. Не разговаривая между собой, даже не переглядываясь, в точности осознавали, что необходимо сотворить. Они были единым организмом, одной рукой, разрывающей и уничтожающей. Легкие движения, расслабленные прекрасные лица. Камеры, снимавшие это таинство, передавали сигналы на Пятый Континент. Но я уверена – с той стороны мониторов, принимавших картинку, они ничего не понимали в хаосе взрывов, вспышек и алых полос чьих-то выпотрошенных внутренностей.
Вонь смерти ударила в нос и меня стошнило. Странно – чем это? Ведь я лет двадцать не видела еды, питательные вещества нам уже давно впрыскивали через иглы. Я только смутно помнила каково это – класть в рот органическую пищу. А чтобы зубы не отупели и мышцы не атрофировались, мы все еще использовали жевательные резинки. Что ж, прогресс требует жертв. И тем не менее, мой желудок сокращался, исторгая что-то розово-коричневое. Откашлявшись, я ощутила, как начали пробиваться слезы, сбилось дыхание – видимо, меня стошнило успокоительными препаратами.
Внезапно внятный сигнал, прорвавшийся через сломанные антенны, испугал тишину мертвой рубки
-Алиса! Это Первая Платформа! Что там у вас твориться? Алиса! Отвечайте!
Голос был испуганным, эмоции диспетчера поразили меня даже сквозь световые десятилетия. Все, что оказалось в моих силах, эта улыбка. Горькая, ироничная. Знали бы они, там, в своих кораблях, что у нас твориться!
Мне становилось все сложнее дышать, я начинала задыхаться от недостатка кислорода, высасываемого бездонным черным космосом. Все ему мало, этому гиганту, киту средь моллюсков. Многочисленные выбоины в корпусе корабля расширялись под давлением, все вокруг стал заполнять вакуум. А робот, стоящий передо мной на двух ногах, не шелохнулся даже тогда, когда я с трудом поднялась с колен. Откашлявшись и вытерев губы, я посмотрела на него, понимая, что уже не боюсь. Он был тих и беспристрастен, он занимал позицию наблюдателя. Я играла для него спектакль предсмертных минут Бога и он вкушал, не спеша заглянуть в программку и узнать финал.
Я посмотрела в глаза машине, что, тихо хрипя системой охлаждение, застыла в неподвижном ожидании. И с легкостью угадала модель. АРС-№11 - Адекватный Развивающемуся Существу, робот, сконструированный на шестнадцатом спутнике Пятого Континента – он великолепен. Его ум, над которым бились несколько поколений, почти так же широк, как человеческий. Нет, «почти» - не потому что не дотягивает, а потому что превосходит. Он лучше нас, Богов, сильней и умней. Как человек во всем. С одной только поправкой – он совершенен. Абсолютен и неоспорим, он является логичным завершением творения, так как большего достигнуть невозможно. Этой существо не ошибается, вся философия его заключается в полноценном, законченном произведении искусства. Каждый нюанс проработан столь тщательно, точно над ним работали сотнями лет, хоть в его сознании формирование и заняло не больше одной миллиардной секунды. Многие отдали жизни за модель этого робота. Города пали. И я их понимаю тех, что даже подобную цену считали слишком маленькой, да. Влюбиться в АРС- №11, это простительно. И даже предпочтительно.
Как случилось, что эти величественные существа, у которых вместо сердца хромовый генератор энергии, а в области легких охладительная система, как произошел раскол меж создателем и его шедевром? Никто уже толком не понимает, с чего начался конфликт Богов и АРС-№11. Город, в котором их проектировали, превратился в кладбище. Безлюдное, пустынное место, где все напоминает о том, чем нам стоили попытки контроля над тем, что невозможно контролировать. Вся планета – Пятый Спутник, некогда целый исследовательский мир, пошел прахом. Он вымер, Континент. Туда до сих пор не решаются вернутся. И я бы не решилась, судя по отчетам. Мы не знаем, что произошло, лишь со страхом констатируем факты. Известно одно – только милостью этих совершенных машин мы сохраняем статус владык Вселенной. Они слишком мудры и взвешены, чтобы стремиться к чему бы то ни было. Просветленный их ум смеется над углеводородными стараниями достигнуть новой звезды. Смеется и, коли вторгается в его систему, уничтожает точно микробов в стерилизованном помещении.
Величественное существо, синтетический организм, направленный на саморазвитие. В нем нет изъяна даже при лучшем рассмотрении. Да и о каких изъянах может идти речь? Каждая его мысль – закончена и логична, она объясняет причины и следствия, она дает ответы на то, в чем смысл мироздания и куда мы к черту катимся. Это создание не человек, он не Бог, нет. Оно нечто большее, то, чего нам – мягким и ломким существам уже не понять, так далеко наш мозг не дотянется никогда. У него просто не хватит ресурсов. Мы превзошли себя и на этом наши функции закончились. Будущее за АРС-№11, за ними. Не за нами.
Машина ответила на мой взгляд осмысленными горящими голубым глазами. Наши сознания – такие разные и в тоже время базирующиеся на одном принципе существования сплелись. Сцепились, точно давно мечтали об этом соитии. Эйфория секса разума с роботом – я впервые познаю его. Меня охватили сладострастные импульсы, скрутило, связало. Какая чудная смерть – истощение мозга, содрогающегося в конвульсиях удовольствия. Мурашки побежали по позвонку, отдавая нервной системе приказ – испытывать блаженство. Тело послушно выработало жар, дразнящую щекотку и все те остальные побочные эффекты, которыми могла сопровождаться подобная ситуация. Я заулыбалась, безвольно опустила веки.
Откуда-то снизу послышался предсмертный крик моего лучшего друга, товарища детства – кто-то разрывает его на части, любознательно ковыряется во внутренних органах. Даже машинам присуще любопытство. Они изучают нас, как мы некогда изучали их. Вот только знать им ничего не надо, им и без того все известно. Скорее, то дань традиции, они отдают должное науке, из которой вышли – варварской, детской, работающей методом «тыка». Роботы помнят, как мы изобретали их предков, мало функциональных и даже бесполезных уродцев. Наверное, мстят за электронную боль, что мы причинили тем куклам без сознания, но уже с чувствами.
Я не обратила внимание на срывающийся голос, позволив АРС-№11 выжать из меня все, что осталось в этом простреленном насквозь лазерной пушкой теле. Пусть использует все, что захочет, пусть берет мои останки. Не жаль – как можно быть жадной по отношению к подобному созданию? Мне даже льстит то, что он находит меня интересной. Это новое качество я смогла приобрести только сейчас. А ведь раньше меня называли заурядной работницей корабля, которая так и иссякнет, скитаясь по межзвездному пространству.
Даже боль не смогла отвлечь. Плечо и бедро – оба сочились кровь. Меня ранило в самом начале захвата. Я рухнула под стол и это спасло, когда сильный взрыв впечатал Роуз и Ленни в лобовое стекло корабля. Силовое поле вмазало несчастных и теперь чьи-то мозги тихо капают на пол. Алое знамя реет над нами. Они не единственные – весь экипаж оказался раздавлен мощью неведомого оружия. Новый вид энергии, новый принцип воздействия на врага – я даже думать не хочу о том, что они изобрели и как мы далеки от подобного же.
Робот пил меня, то ли подпитываясь, то ли истощаясь точно так же, как и я. Не знаю, таинство любви с машиной – оно случается со мной впервые. Можно сказать – теряю своеобразную девственность, последнее ценное, что осталось во мне. Эта мысль даже немного рассмешила.
-Алиса! Синяя Алиса, это Платформа! Ответь!
Я пошатнулась, желая выключить рацию. Меня охватила ненависть по отношению к капитану, что сейчас отчаянно пытался пробиться к нам. Он мог подумать чуточку раньше. Ему должно было переживать за наш корабль до того, как отправил в эту заведомо провальную экспедицию. Он знал, гад!, знал, что не прорвемся через кольцо кораблей, на пути к Северному Сиянию Алмаза. Это созвездие всегда манило, но он не решался сам навестить тамошние формы жизни и послал нас, кучку энтузиастов. Чтоб тебе пусто было, старая ты тварь! Ты в ответе за все это. Ты виноват в смертях сотни отборных летчиков и космонавтов! Позарился на кристаллическую структуру бесценных минералов дальних звезд? Сейчас тебе не отделаться простым выговором за подобную катастрофу.
АРС-№11 поддержал мое сползающее тело, не способное удержаться на ногах. Я в восторге обмякла в его руках, сделалась легкой и податливой. Очаровательно красивое лицо молодого человека, за которым скрывалось железное нутро из искуснейшего сплава синтетических металлов, следило за мной со всей внимательностью. Кто бы догадался, кто бы знал – за внешностью мнимого человека прячется машина, венец творческой мысли. Он – доказательство того, как Бог превзошел сам себя, как углеводородная форма жизни отошла в тень, ослепленная великолепием собственного творения. Только горящие электрическим светом голубые глаза выдавали как далеко от него жалкое человеческое нутро. Я вновь заглянула в них, в эти глаза, позволяя безжалостной машине проникнуть в мозг незримыми импульсами. Ничтожный серый орган вновь задрожал. Я застонала, закрывая глаза и всецело отдаваясь столь новым ощущениям.
Как они научились так мастерски использовать нас? Получать удовольствие от контакта с живым и заведомо слабым? Находят ли они это приятным – проникать в мозг Богов, выковыривая весь колоссальный запас энергии? Потенциал гения, кроющийся в каждом – наверное это то, что привлекает АРС-№11. Точно не возьмусь судить но, кажется, наши тела для них не представляют интереса. Только импульсы, мозг, ощущения, видения сознания, из которого вышли точно из материнского лона. Любопытно, испытывают ли они перед нами тот же трепет, что дитя перед матушкой? Может, этим и обусловлен их интерес к разуму Бога..?
Завыла сирена
-запас воздуха иссякнет через 5 минут, - сказал голос из динамиков. Он отвлек меня от тьмы сладострастного греха с машиной и я распахнула глаза, на мгновение вырываясь из пучины наслаждения. Я умру – я поняла это особенно четко только сейчас, когда в дверях показался обрубок Бет. Женщина ползла в мою сторону, у нее отсутствовала почти вся нижняя часть тела – отрубило куском стеклянной панели, под которую ее отбросило волной.
-беги... – надрывно прошипела она, захлебываясь кровью, - спасательная капсула...цела...
Бет протянула руки в мою сторону и упала, испустив старый, мудрый дух. Ее душу высосала выбоина в стене. Я с ужасом посмотрела на держащего меня АРС-№11 и, приложив неимоверное усилие, оттолкнула машину и ринулась вперед. Зачем я так поступила? Черт его знает – ведь мне было так хорошо в его объятиях. Меня накрывала одна волна удовольствия за другой, я испытывала то, чего еще никогда не испытывала. Я не хотела убегать, не хотела покидать эту вселенную гениальных мыслей, полыхающих в нем. Соединяясь, я могла одним глазком заглянуть в идиллию противоречий, из которых он создавал миры. Что могло быть лучше? Ведать то, что сокрыто даже от наших лучших ученых, знать то, что знает он. И тем не менее, я бежала прочь, точно спесивое дитя от блага. Я стремилась куда-то во тьму, в пустоту, в которой меня ничто так не порадует, как этот союз с железным совершенством. Там меня никто не ждал, я никому была не нужна. Так зачем же..? Не лучше ли умереть, ощущая себя желанной и столь жгуче необходимой?
Коридор, заваленный трупами и обломками наших малофункциональных роботов, встретил меня мерцающим светом. Неоновые лампы грозились угаснуть. Искры, свист вырывающегося газа, грохот раздробленных стен, тупые сигналы аварии мелких датчиков – как будто и без того не ясно, что корабль сдох. Глупые машины, как же сильно они меня раздражали!
Что есть мочи я неслась вперед, хромая и падая. Там, в конце коридора, за поворотом шлюз, а за ним капсула на одну персону, которая могла спасти. Так может я не умру? Подобная мысль показалась абсурдной даже моему фантастически мечтательному уму. Я приложила палец к замку, тот считал отпечаток и учтиво открыл дверь. Вот она – капсула. Я не умею управлять ей – еще не прошла курс. Но это и не требуется – достаточно ввести программу и автопилот доставит туда, куда необходимо. Да, стоит нажать на несколько кнопок и капсула увезет во тьму одиночества. Нового одиночества, в котором я прибывала день ото дня, просиживала штаны в лабораториях или гоняла в экспедиции, заведомо бессмысленные.
Я застыла перед шлюпкой жизни и смотрела на нее слепыми глазами, чувствуя, как он стоял за мной. Он не дышал, не издавал ни звука, кроме тихого жужжание системы охлаждения - мы так и не успели ее наладить, убрав отвратительный звук. Восстание лабораторных образцов застало нас врасплох и эта деталь так и осталась незавершенной. Единственный изъян у существа, не имеющего изъянов. Мое сердце забилось с такой скоростью, точно желало обогнать вибрации постукивания глохнущих моторов корабля. Я в нетерпении задрожала, ощущая позвоночником его близость, его странное тепло и легкий запах масла вместо крови. Он рядом, совсем близко я и забыла о том, что такое капсула. Мой мозг просто отказался думать об этой мелочи, что чуть не заставила убежать от подобного наслаждения.
Я обернулась и заметила мрак в лице идеального существа. Меня растрогали чувства синтетического детища расы Богов. Длинные каштановые волосы, умопомрачительный шарм падающей на лицо челки, бледные губы и длинные, почти женские ресницы – божественен тот, что не имеет недостатка ни внешнего, ни внутреннего. АРС-№11 не шелохнулся, чтобы схватить меня, убить. Он не пытался взять за руки и разорвать пополам, не пытался засунуть пальцы в рот и вывернуть кишки на изнанку, как сделал с Кристиной, я видела это. Даже не протянул руки, чтобы захлопнуть шлюз – он, я испуганно поняла, предоставил выбор мне.
Я пошатнулась. Мне показалось, что мир прекратил существование. Еще никогда Бог не стоял пред столь сложным выбором – жить во тьме, иль умереть в миге наслаждения. Что бы выбрали наши мудрецы? Знать не хочу. А что выберу я? Остаться с убийцей мне подобных? Сопротивляться этой предсмертной эйфории? Железо, он всего лишь железо с умопомрачительно гениальной программой, превзошедший ум человека. Мое тело не выдержало напряжения и чуть не рухнуло к прекрасным ногам АРС-№11.
-запас воздуха иссякнет через три минуты, - отчеканил корабль Алиса. Я сделала шаг назад, к капсуле. Робот не отреагировал, лишь очень пристально следил за манипуляциями так похожего на его собственное тело. Мне стало страшно – почему? Почему он не остановит меня? Ему плевать, я могу уходить? Я могу жить? Мне разрешили..? Но я не хочу, захотелось крикнуть. Стоя перед выбором – жить или провести еще несколько мгновений во власти ненасытного тирана, я, не задумываясь, выбрала второе. И он это ощутил, без труда считывая информацию с трепещущего мозга, испускающего энергетические волны во все стороны, точно обезумевший электроприбор.
Где-то, что-то взорвалось. Разрушенный механизм стошнило, один из двигателей потерял самообладание и уничтожил сам себя – система сошла с ума. Сигналы, поступающие в ее мозговой центр слишком противоречивы, слишком хаотичны и машина не может решить, как поступить. Перестали существовать приоритеты, все смешалось в один болевой импульс. Заскрежетали опускающиеся и поднимающиеся перегородки, система самопроизвольно активизировала всевозможные отсеки и задействовала самые хитроумные функции, в дебрях собственного тела она искала спасение. Глупая, она поражена в самое сердце – двигатели, заставляющие работать, отмирают один за другим. Им «перекрыли воздух». Погас свет, остались гореть лишь несколько аварийных лампочек – видимо, колапсировал отвечающий так же за энергоснабжение осветительных систем генератор.
Глаза робота остались сверкать, точно сапфиры. Я глянула в них и вскрикнула, ощутив привкус железа в рту – он вновь пробрался в мое тело. Моя нервная система ухватилась за его нити ощущений и отказалась отпустить. Точно кролик теперь я смотрела в его чудные глаза удава и не могла более вспомнить, кто я и что делаю. Все мое тело, повинуясь изнывающему мозгу, покрылось потом. Вот она – нестабильность, мое ничтожество. Я не могла контролировать себя, не могла даже приказать сохранить достоинство и не падать, устоять. Меня трясло, знобило и я чуть не накинулась на вампира, пьющего мое сознание. Меня звало прильнуть к его коже, обхватить шею, запустить пальцы в волосы и насладиться этим опьяняющим чувством собственной ценности. Я ощутила – я нужна ему.
И я поняла – выбор остаться был верен. Впервые я знала, что необходима кому-то жизненно. Робот впился в меня, точно в источник собственной жизни. Это идеальное создание, вместилище вселенской мудрости, он окружил меня своими импульсами, силовое поле поглотило, мы оказались в одной ауре. АРС-№11 принял меня.
Он подался вперед, проведя нежной рукой по разорванной щеке. Боль ударила в голову, но я лишь вцепилась в теплую руку – подогреваемую внутренними генераторами – не позволяя остановиться. Мой мозг разрывался, он пульсировал, расширялся и сжимался, гонял мысли по сознанию точно взбесившийся насос. Перед глазами все поплыло, я ощутила, как приближается интеллектуальное истощение – он выпил уже так много... Машина прижала меня к стене, заставляя смотреть в глаза неотрывно. Зря, я и без того забыла о капсуле, о том, что можно было куда-то бежать, чего-то хотеть кроме этого противоестественного союза. Как детище насилует создателя, об этом не могут помыслить даже самые извращенные фантазеры моей ныне исчезнувшей родины.
Спиной я ощутила что-то мокрое, что-то невнятно напоминающее размазанные по стене останки. Плевать – главное, что лицом к лицу стою с роботом, который нежно но настойчиво доводит мой мозг до оргазма. Я приоткрыла губы, заглатывая последние капли воздуха – сладкий, он принес с собой привкус кислоты. Значит, распад дотянулся до лабораторий и разбил пробирки с ядовитыми образцами атмосферных соединений различных небесных объектов. Раньше меня бы это напугало, но сейчас, вдыхая смертельно ядовитые пары, даже не заметила, как обгорают дыхательные пути. Я не ощутила как скукожились легкие, как кровь начала менять химические свойства, прожигая вены. Тело сконцентрировало нейроны именно в мозгу, остальная система отказалась улавливать даже самые сильные импульсы.
Из открывающихся ран потекла кровь – кожа начала шелушиться. Верно, я совсем забыла – мы везли кислотный газ для заправки Второй Платформы, что как раз по пути к Сиянию Северного Алмаза. Он смертелен для человека, но жизненно необходим для машин, для огромных громоздких городов, свободно парящих в космической пустоте. Огромные баки, находящиеся в хвостовых отсеках, наконец и они присоединились ко всеобщей горячке. Скорее всего, их повредило взрывом. Не удивлюсь, если скорее умру от отравления, нежели от удушия или истощения. Но меня это не сильно расстроило, куда больше я была занята мыслью о том, что творит этот робот. Творит со мной.
АРС-№11 не заметил, что становиться с моим телом, все внимание было обращено на изнывающий и готовый на все мозг жалкого человека. Его голубые глаза расширились, импульсы заметно усилились. Он ужесточился, проходящие через нейроны сигналы стали походить на ураганные, на всепоглощающие, безжалостные. Меня обожгло страстью, окатило холодом и болью, смешанной с едва заметным удовольствием. Столь противоречивые чувства – я была готова лишиться разума, если еще не лишилась.
Я ослепла – глазные яблоки разъело газом, но это не помешало жаться к металлическому телу вампира. Он теперь стал моей вселенной. Все прочее утеряло ценность, стало еще более безразличным, чем раньше. Вскоре, я ощутила, как к голове прильнула отравленная кровь, спутались и без того витиеватые мысли. Хотелось надеяться, что это не испортит качество энергии, которую он получал.
-запас кислорода иссякнет через 30 секунд, - оповестил холодный голос.
Откуда-то вновь послышался крик, на этот раз – последний. Там умер наш капитан, обожающий старые газеты и книги в стиле темного фентези. Лучший во всей авиации, он волшебно водил истребители. За это его и мучили так долго - вражеский солдат, как никак. У него имелось много наград, в том числе и межгалактических. Его признали даже в других мирах и за это он стал легендой. Ныне – угасшей.
Я, точно безумная, порадовалась победе других АРС-№11. Да, они всесильны, эти монстры. Кто-то биться их, кто-то, менее развитый, поклоняется точно новым Богам. Он властно вытеснил лишние мысли из моего мозга, оставляя только то, что мог использовать, высосать. И я согласилась с этим – уж лучше умереть, занимаясь любовью, чем издыхать, задыхаясь и плавясь на глазах.
Корабль сильно тряхнуло, меня бы неприменимо отбросило в сторону, если не мертвая хватка робота. Он даже не шелохнулся, точно пустив корни в пол. Я ощутила себя под надежной защитой всемогущего создания.
-запас воздуха иссякнет через 15 секунд!
Я улыбнулась, облизывая разбитые губы, сочащиеся кровью. Да, о таком конце не каждый смеет даже мечтать. На пол пути к Сиянию Северного Алмаза, на разодранном флотом АРС-№11 корабле. А ведь мы до сих пор движемся, значит, уже дальше чем на пол пути. Что ж, надеюсь, это того стоило.
-запас кислорода кончиться через 5,4,3,2,1,...- визг системы, истошная сирена. Потешная машина – поздно бить тревогу, поздно кричать. Конец настал. Я вдохнула в последний раз. Но только для того, чтобы протяжно застонать. Сладкие судороги охватили уже не только мозг, но и тело. Робот схватил крепче, я выгнулась и обмякла. Он вцепился в мои волосы так, что кожа натянулась – не рассчитал силы. Кончено. Мы оба достигли долгожданной разрядки, наши разумы ослабли, хватка нервных систем постепенно утеряла цепкость. Моя смерть стала даже более приятной, чем рождение. Какая ирония.
В голове еще звенели отголоски недавнего удовольствия, тело дрожало, постепенно возвращая чувствительность – вместе с ней страшную боль. Я улыбнулась роботу и он, точно издеваясь, ухмыльнулся в ответ. Прощай, Великая Система Развития, я покидаю тебя как последняя шлюха, отдавшись твоему главному врагу и одновременно наилучшему творению.
Синяя Алиса превратилась в ошметки космического мусора после сильнейшего взрыва, когда все АРС-№11 покинули разоренный корабль Богов.

Спасибо тем, кто прочитал и уделил внимание.
Амида.

[Ner1]

В плане грамматики, пунктуации все нормально, пара очепяток конечно есть.
Но вот читаю я, читаю. И уже хочется закричать: "Да что там творится то?!", а вместо этого описание всяких приборчиков и лохматых проводов, как кто-то кого-то убивает. Из этого состоит половина текста. Я сдался, но заставил себя продолжить.
Во второй половине хоть что-то начинает происходить, но и здесь, на мой взгляд, все искусственно раздуто.
Из 8 страниц можно было сделать 4. Большинство описаний не только чрезмерны, но и сомнительны.

Ах, да. Если героиня ослепла, как она увидела ухмылку робота?

[Amidana]

Ner1,

Да, излишество описаний - этой мой порок. Мне правда всегда хочется создать как можно более осязаемый мир. Так, чтобы вроде и до мелочей, но чтобы читать (если таковой будет) потом смог сам додумать вселенную рассказа.

С ухмылкой робота согласен. Нелогично вышло.

Большое спасибо за отзыв!

[Руслан Рустамович]

Сообщение от Amidana

Да, излишество описаний - этой мой порок. Мне правда всегда хочется создать как можно более осязаемый мир. Так, чтобы вроде и до мелочей, но чтобы читать (если таковой будет) потом смог сам додумать вселенную рассказа.

Тут вы не одиноки :)

[Amidana]

Мне бы хотелось, если можно, услышать в целом по сюжету - интересен ли он, возможно, бред больного человека? :D

[Потполкин]

Amidana, крепкий совет для максимально осязаемого мира: максимально осязаемый мир - это когда мальчик Петя погибает во время удаления зуба, потому как врач случайно путает инструменты и удаляет мальчику зуб при помощи посторонних людей и предметов преступления, т.е. орудий убийства этого самого Пети, который так нелепо погибает ещё в самом начале этого объяснения, т.е. совета о том, что же всё-таки является максимально осязаемым миром, если говорить об это мире в рамках отдельного литературного произведения, которое вы для чего-то собрались написать.

А за сюжетом - это не ко мне, это к Прусту. Я не сюжет, он - сюжет, как и Веня Ерофеев.

[Ner1]

По сюжету:
Восстание машин, создание превосходит создателя. Раз машины-насильники - стало быть восстание японских машин.
Ничего нового. Вон, в моей любимой Гербертовской "Дюне" - Батлерианский джихад, тоже машины взбунтовались. Тема весьма избитая.
Вопрос лишь в том, как подать. Укропчика там накрошить, листик салата с боку положить.

И еще:
Героиня с первых строк для меня стала ассоциироваться с инструментом, вышедшим из-под воли создателя. В каком-то смысле она тоже перестала быть роботом. И сразу же именует себя Богом. Такое раздражение этот момент вызвал.
Я не знаток биологии, но всегда считал, что все успокоительные вещества и проч. поглощаются кровью или как-то так. И начни героиня хоть плеваться кишками, никаких изменений в ближайшие несколько часов не произойдет. А если все это вводили иглой, то почему лекарства в желудке (если вводили пищу иглой, то лекарства тем более).
Еще есть там сравнение, "как кролик в глаза удава". Я вот не верю, что сия особа видела в жизни хоть одного кролика или удава. Кролики ладно. Но удавы точно вымрут, голову на отсечение даю.

[Amidana]

Ner1,

там как бы не героиня богом называла, а вообще человечесство себя таковым наименовало.

но, в целом, все очень плохо. Ох уж...ладно, спаисбо :)

[Ner1]

Она себя последним Богом корабля именует и все такое.
Будь героиня из ученых, робота создававших - она могла бы вещать от имени человечества (вроде бы про это ничего). Но вот от "марионетки" такое слышать не хочется.

[Amidana]

чтобы обправдать покойную - слово "боги" там используеться в переносном, несколько высмеивающем плане.
но раз читатель не понял, значит, я слажал.

[Евгений Хахалин]

Вот такой отрывок моей повести! Слушаю ваши милые голоса, жду нападок и объективной оценки.

Скрытый текст - Святая ведьма в эпоху Водолея»:

"

ГЛАВА 1
Охотничье ружье у порога, пять патронов двенадцатого калибра в кармане брюк и… страх. С этого началось второе утро подряд. Шагая по скрипучим половицам родительского дома, я добрался до табурета у окна и сквозь небольшое, по краям зализанное морозом стекло привычно посмотрел на трассу. За окном завывала метель: она грубо закручивала снежные вихри, устремляя их на меня, из-за этого я с трудом различал изредка проезжавшие фуры, у легковых автомобилей вовсе виднелись только крыши. Обзор загораживала и снежная гряда вдоль обочины, она была навалена прошлым утром громадным снегоуборочным дизелем. В этом захолустье «Мерседес» бизнес – класса последней модели будет роскошью, его-то я узнаю из сотни по одной только крыше.
Этот дом был давно заброшен, как старик с клюкой, он стоял на окраине села, ссутулившись под тяжестью лет. Его построил еще мой дед, в нем прошло детство, омытое деревенской наивностью и душевным покоем. В год моего рождения в мирной деревне на свет появилось немало карапузов - будущих солдат, потом я узнал, что большинство моих сверстников навеки канули в Чечне. В четырнадцать лет родители, благословив, отправили меня в Свердловское Суворовское училище. Каждый год я приезжал в отпуск, пока дом совсем не опустел. О родителях сейчас напоминают лишь фото на стене и комоде, среди которых есть одна памятная фотография. На ней я в курсантских погонах, мой друг Егор и родители у стен Омского Общевойскового Командного военного училища. Егор, майор запаса, в ходе очередного сокращения оказался ненужным Министерству Обороны, но он быстро нашел себя в криминальной среде, которая, после ряда неудач с попыткой найти достойную работу, распахнула перед ним объятия. Мы не виделись почти год, предстоящая встреча по телефону обговорена три дня назад. Он обещал помочь. Не хотелось втягивать его в свою историю, но кроме Егора, как оказалось, мне не к кому обратиться.
Затушив очередную сигарету в кружке с недопитым чаем, я мысленно разозлился на эту новую привычку, но, считая жилище временным, не старался изменить быт. Вдыхая противный дым дешевых сигарет, облегчающих тягу к никотину, я со страхом стал вспоминать события недельной давности, когда впервые встретился с Дмитрием Степановичем Борашем. Именно с этого старика, имевшего вид преуспевающего бизнесмена, и его многообещающих слов, все и началось.
Наша встреча состоялась на работе. После увольнения в запас я приобрел самую востребованную на тот момент профессию охранника. Это случилось в 2009 году, когда внезапно на улицах оказались миллионы мужчин уволенных в связи с сокращением Вооруженных Сил.
Сидя за столом у центрального входа краевого клинико-диагностического центра, я лениво разглядывал мониторы с видеонаблюдением, как вдруг услышал хриплый и очень вежливый старческий голос:
- Молодой человек, у вас работает Боровик Евгений Свиридович?
Это был я. Вопрос немного ошарашил, поскольку подозрительный, с ног до головы упакованный, подтянутый и бравый, словно солдат на параде, старик мне был не знаком. Его квадратное лицо, впалые щеки и маленькие, спрятавшиеся в норки глаза, делали его суровым и даже бессердечным человеком. На нем была черная шляпа c продольной вмятиной и узкими немного загнутыми полями, из-под которых виднелись ухоженные седые волосы. Гардероб незнакомца был стандартен, но для суровой зимы, как говорится, не по погоде: строгие брюки, пиджак и галстук с атласным блеском. Обычный набор верхней одежды смотрелся шикарно, такое можно приобрести лишь в магазинах для избранных богом людей, способных сказочно зарабатывать и бессчетно тратить. Не обращая внимания на внутренний голос, предупреждающий не сознаваться, я привстал и уточнил:
- Мы знакомы?
- Нет. А меня зовут Дмитрий Степанович Бораш.
Представившись, старик кивнул массивным подбородком в сторону входной двери, тем самым предлагая отойти подальше от прилипших к посту охраны двух молоденьких медсестер. Я вышел из-за стола, хотел было начать объяснять, что не имею права покидать пост, но он протянул мне глянцевый прямоугольник и объяснял:
-Это визитка, там номер мобильного телефона и адрес. Найдешь меня завтра. И не забудь взять паспорт. Мои люди не ошибаются, но все-таки я хочу быть уверен, что ты именно тот человек, который мне нужен, а паспорту в этой стране я верю. Не хочу, что бы вышло, как в картине Репина «Приплыли».
Слова незнакомца звучали в приказном тоне, без нотки сомнения в том, что я выполню все именно так, как он сказал. Его уверенность и тон вызвали во мне внутренний протест. Я хотел возмутиться, но старик, почувствовав это, резким жестом руки, как это делают при дрессировке собак, остановил мой так и не вылившийся всплеск эмоций.
- Молчи. Просто слушай, – спокойно продолжил он. - Твой дед Боровик Илья Федорович спас мне жизнь осенью 1945 года, за это я обязан ему.
Старик неожиданно засомневался, рассматривая меня, мышцы его лица напряглись, сморщив и без того дряблую, морщинистую кожу. Несколько секунд мы, изучая, смотрели друг на друга. Он рассматривал меня, будто невиданную зверушку в зоопарке, выловленную только что в дикой природе и удивляющуюся всему происходящему.
- Ты совсем не похож на него, - продолжил старик. – Мне, конечно, известно, что дед давно отдал душу богу. Позволь теперь тебе, как внуку Ильи, выразить свое признание и помочь.
Мне захотелось все уточнить, расспросить, но далее последовало: «Давай встретимся, ты не пожалеешь». Это предложение сильно обнадеживало в моем нынешнем критическом финансовом положении. Я замер и задумался, ведь речь шла, на мой взгляд, о приличной сумме денег.
Бораш трижды хлопнул меня по плечу и, не теряя осанки, прихрамывая на правую ногу, направился к выходу. Любопытство раздирало меня, можно было догнать старика, или остановить, однако я будто боялся этим спугнуть удачу.
Знать бы тогда, чем это все может обернуться, то непременно поддался бы инстинкту самосохранения и не поехал бы на следующий день по адресу, выбитому на визитке.
Теперь механизм запущен, меня ищут амбалы с пушками, чтобы убить, а я прячусь в деревне, где, как мне показалось, наиболее безопасно. Я вновь закурил, не отрывая взгляда от трассы. Мысли, словно клуб сигаретного дыма, стремящийся через форточку на улицу, вновь перенесли меня в недавнее прошлое.
Несмотря на почти пустые карманы, надо было как-то соответствовать новому уровню. Ведь я без пяти минут миллиардер, поэтому ранним морозным утром по указанному в визитке адресу меня привезло такси. Это была обыкновенная «хрущевка». Спертый воздух подъезда и сигаретный дым, ворвавшийся в легкие, заставили меня закашляться. Вчера я мысленно прокручивал варианты исхода этой встречи. Конечно, это не был хладнокровный расчет, я просто мечтал и всякий раз в своих грезах получал от благодарного миллиардера чемодан с новенькими банкнотами за то, что мой предок спас старику жизнь. Теперь вдруг мне стало не по себе, внутренний голос вновь попытался меня остановить, но я опять не послушал этот голос, который шептал в ухо и чаще всего, как показала жизнь, оказывался прав.
Дверь довольно быстро открыл мой новый знакомый. От него, как и вчера пахло дорогим парфюмом вперемешку с миллионами. Строгий костюмчик был явно пошит знаменитым кутюрье, чувствовался тот же вчерашний шик. Одним словом – олигарх.
- Картина Репина «Не ждали», - усмехнулся старик, прижавшись к стене узенького коридора. – Шучу! Проходи, разуваться не надо Мы совершенно одни, ни о чем не беспокойся.
В центре комнаты стоял журнальный столик с графином воды, два старых кресла, на полу - застиранный палас. Все это совсем не сочеталось с человеком, явно привыкшим, по моему мнению, к комфорту и достатку во всем. В левой руке старик держал старый командирский планшет, какие показывают в фильмах о войне. Но как мне все это было неважно и неинтересно в ту минуту! Мои глаза шарили по комнате в поисках заветного чемодана, или сумки, да хоть продуктового пакета, но обязательно толстого от банкнот. Решив приблизить финал нашей встречи, я полез во внутренний карман кожаной куртки, чтобы извлечь паспорт.
- Если ты желаешь показать документы, то не надо, в моем возрасте пора начинать доверять людям, не правда ли? – усмехнулся старик и протянул мне пожелтевшую от времени черно-белую фотографию, вынутую из планшета.
На белом фоне в полный рост стоял юноша лет двадцати в военной немецкой форме времен гитлеровской Германии. Вспомнив уроки немецкого языка в военном училище, я определил унтер-офицера русской освободительной армии, их еще называли «власовцами». На это указывал шеврон с изображением Андреевского флага и надписью РОА. Преподаватель немецкого языка Исраэль Маркович Берельман вне программы, помимо Бундесвера, много рассказывал о Вермахте. Он говорил, что в годы Великой Отечественной войны из числа офицеров угасшего белого движения и советских военнопленных, выбравших жизнь, в Германии была укомплектована армия под командованием генерала Власова. Я протянул фото обратно и, усмехнувшись, спросил:
- Фашист?
Молниеносным движением руки старик выхвалил фотографию и бросил на кресло, вслед за ней он туда же отправил и странный планшет.
- Не тебе, умнику, судить меня. Эта борьба велась многими народами в союзе с Германией. Много ты понимаешь в том, за что мы боролись, - вытянув шею, словно гусь, прошипел он.
После этой короткой перепалки атмосфера как-то переменилась и для меня, видимо, не в лучшую сторону. Не спрашивая разрешения, я закурил, а старик, словно старый раненый солдат, стал браво расхаживать из угла в угол.
- Это для твоего деда была Великая Отечественная война, а для меня - продолжение Гражданской. Моего деда и отца расстреляли, мать умерла в лагере, я вырос в детском доме. Мне не за что было любить эту власть. Осенью 1945 года судьба свела нас с Ильей в украинском лесу близ города Львова. Это не было встречей двух друзей, мы встретились как враги.
Старик, наглотавшись дыма моих сигарет, закашлялся. Одной рукой он прикрывал рот, а другой наливал воду из графина. Мне показалось очень странным, почему я в тот момент не испытывал к нему отвращения и вражды? Для меня он был обыкновенным трусом, предавшим Родину. К тому же, что могло быть общего у этого недобитого фашиста и моего славного героического предка? Дед имел иные награды, а его фронтовой альбом до сих пор хранил фотографии героев советской страны.
Сделав три больших глотка, старик возбужденно продолжил:
- Ранение в ногу лишило меня возможности бежать. Тогда я упал на землю и стал зарываться в осенней листве, как вдруг твой дед обнаружил меня. Картина Репина «Не ждали»! Это была теплая звездная ночь, я был молод и хотел жить! Как мне казалось, у меня был шанс на прощение от большевиков. Глупо, конечно, но тогда я этого не понимал.
Следующие два часа я стоял у окна, выкуривая одну сигарету за другой, а старик, маршируя из угла в угол, рассказывал историю своей жизни, которая была больше похожа на мистический роман, чем на реальную жизнь. Однако события, которые последовали позже, заставили меня поверить и в Бога, и в Черта. Но об этом позже.
Сейчас в заброшенном родительском доме я в очередной раз вспоминал историю бывшего унтер-офицера РОА, пытаясь разобраться, во что мне пришлось «вляпаться». В таких случаях мне всегда приходил в голову девиз Ницше: «Жить надо в опасности!» Мыслитель успокаивал меня, давал понять, что я не первый и не последний, чья жизнь висит на волоске.




ГЛАВА 2


Слова старика оживали в моем сознании, я не только слушал рассказ, а мог сопереживать, мысленно трогать описываемые предметы и даже видеть. Вот что Дмитрий Степанович Бораш тогда рассказал мне.
Большую квадратную комнату украинской хаты-мазанки освещали языки пламени, подглядывающие из самого сердца печи за страстью мужчины и женщины. Они лежали на кровати, окруженные игрою теней. Он водил ноздрями по ее тонкой и нежной шее, вдыхал мяту и прижимал длинные русые волосы к лицу, чувствовал сладкий запах хвои, который встречал только в здешних лесах. Без слов они понимали, что любят друг друга. Тоненькими и нежными, словно березки, руками девушка прижала его к себе. Тяжело дыша, будто задыхаясь от любовного дурмана, она прошептала:
- Дима, тебе надо уходить. Сегодня тетка Дарья спрашивала, живет ли кто со мной? Я предупреждала, что не стоит появляться на людях.
Юноша понимал, что рано или поздно за ним прейдут люди в форме. Страна, победившая в войне, не простит сынов, предавших ее. Он жил у Марички около трех месяцев с чувством загнанного зверя и мечтой хоть на недолгое, но счастье. Все это время он скрывался от любопытных глаз хуторян и ни с кем не общался. Однако со временем Дмитрий стал менее осторожным и скрытным. Несколько раз его видели назойливые соседи и странный незнакомец в длинном плаще до самых пят и капюшоне, скрывающем лицо. На своей закормленной «кляче», запряженной в телегу с бочкой, этот подозрительный тип разъезжал по дворам, бесцеремонно заглядывал в окна и предлагал керосин. Словно хищник, чувствуя опасность от людей, бывший унтер-офицер и теперь изредка слушал улицу, а «вальтер» всегда был под рукой.
- Ты меня прости, Маричка. Надо было давно уйти, а не накликивать на тебя несчастье. Ведь я теперь магнит бед. Мою службу в русской дивизии СС никто не простит, для них я по-прежнему унтер-офицер Бораш Дмитрий Степанович, сказал юноша и сожалением добавил.- Картина Репина «Приплыли».
Совсем молоденькая, с большими зелеными глазами, мягкими и нежными губами девушка-славянка была для него самим совершенством. Он прижался к ней всем телом, его дыхание возбудило ее, и, как это всегда случалось, на теле Марички выступили мурашки. Дмитрий зажал ее губу между своими губами, девушка хотела ответить, но не решилась, она все еще стеснялась его.
Неожиданно слух юноши уловил, как в сенях скрипнула дверь. «Только не сейчас! Не может быть!» Правая рука Дмитрия медленно потянулась к «вальтеру», лежащему на скамье рядом с кроватью. Маричка, наслаждаясь любовью, тихо застонала. «Нет слишком долго, это просто соседская кошка», - решил он. Но вдруг от сильного удара в дверь вылетел засов. На пороге показались два человека в военной форме с пистолетами в руках. Наступила кромешная темнота - это спрятался огонь в печи, испугавшись сквозняка, ворвавшегося вместе с незваными гостями. Мужчины быстро шарили глазами по комнате в поиске людей. Но оружие не любит промедленья. Следующее мгновение освещали залпы «вальтера». Затем наступила тишина, языки пламени вновь с любопытством выглянули из-за дверцы. Двое, так и не успев произвести ни выстрела, лежали у порога, фуражки из синего сукна укатились далеко к столу.
Сжав скулы, совершенно голый Дмитрий стоял возле кровати. Его близость с женщиной разделяли секунды, страсть к любимой брала верх над опасностью. Дмитрий склонился над девушкой c желанием прижаться и поцеловать ее. Маричка нежно провела пальцами по запястью его руки. Рассчитывая на ответные ласки, она привстала и прижалась мокрой от пота щекой к его плечу. Но в следующую секунду Дмитрий схватил ее одной рукой за шею, другой обвил ноги и, рванув, бросил под кровать. Рухнув на пол, Маричка сильно ушибла плечо и содрала ногу, почувствовала себя какой-то ненужной, в глаза нахлынули слезы, то ли от боли, то ли от обиды.
- Сейчас начнется! Лежи и не высовывайся! – прокричал Дмитрий.
От его слов она встрепенулась, поняла, что опасность еще не миновала, он вовсе не хотел ее обидеть, а лишь заботится о ней. Пятерней, словно испуганный ребенок, размазав слезы по лицу, Маричка быстро схватила с пола платье, стащив с кровати одеяло, целиком укуталась в него.
Во дворе забарабанил ППШ. Пули бешеным градом ворвались в окна, сметая домашнюю утварь и терзая стены. Бораш резко нырнул на пол. Извиваясь, как змея, он стал собирать одежду, быстро и неуклюже натягивая ее на себя, как новобранец при объявлении тревоги. Накинув льняную рубаху на ладное, мокрое от пота тело, Дмитрий прополз до комода, достал из него телогрейку и черный кожаный немецкий планшет. Набросив ремень полевой офицерской сумки на плечо, он постучал по ней ладонью, убеждаясь, что содержимое на месте.
Картинка из рассказа старика Бораша о немецком планшете на мгновение вернула меня в реальность. Возможно, этот небрежно брошенный им полевой планшет на кресле гораздо дороже миллионов в швейцарском банке?
- Жить надо в опасности, - поспешил вставить я.
Старик как я и планировал, замолчал, но только мой рот открылся, что бы задать вопрос о планшете, он стал кричать:
- Твой Ницше либо не жил в опасности, либо дурак! Жить надо в окружении любви и гармонии! А что должен был делать я? По моему телу пробежала дрожь! Как можно скрыться от кучи преследовавших шакалов и куда?
Бораш восклицал, погружая меня в свой мир. Передо мной опять была не однокомнатная квартира и немощный старик, а разыгрывался настоящий блокбастер.
И я вновь видел, как через разбитые окна украинской хаты вползала осенняя морозная ночь, а упавшие под натиском свинца занавески представили небо, усыпанное гирляндами звезд и огромную, излучающую световой поток Луну. Пули из нескольких стволов продолжали месить стены, глина разлеталась в разные стороны, большие куски падали на кровать. Вползая в суконные казацкие шаровары, Дмитрий посмотрел на Маричку. Она лежала под одеялом, не шевелясь. «Возможно, вояки из НКВД не скоро с обыском нагрянут, глядишь, не заметят, успеет убежать», - подумал Дмитрий. Гостей надо было срочно уводить.
Бораш стал подпрыгивать у окна, как мячик, пытаясь разглядеть и сосчитать выныривающие из травы, бегающие вдоль ограды знакомые синие фуражки с краповым околышем. Около десяти бойцов занимали удобные для стрельбы позиции, а их командир жестами, как дирижер в оркестровой яме, иногда ругаясь матом, управлял ими, приближая минуту штурма. Стрельба внезапно прекратилась, все вокруг замерло. Бораш прижался к стене у самого окна, теперь внешне больше похожего на подбитый глаз.
- Эй, ущербный! Выходи с поднятыми руками! У тебя нет шансов! Ситуация ясная, мы победили, ты проиграл! – заревел командир, выглядывая из-за старой липы.
На могучем плече Бораш рассмотрел капитанский погон и взял на прицел покрытую фуражкой голову офицера.
- Победит тот, кто сильнее! – крикнул Бораш и нажал на спусковой крючок.
Капитан упал на корточки и, точно сраженный выстрелом сохатый, захрипел, а после рухнул грузным телом вперед. «Теперь они все смотрят на него, у меня есть пара секунд». Используя сумятицу среди бойцов, вызванную потерей командира, Бораш, словно испуганный пес, выпрыгнул через окно, совершив кувырок, вскочил на ноги и что есть сил, петляя, бросился бежать через дворы к лесу. В погоню за убегающим человеком была послана свинцовая буря в сопровождении грома выпущенного одновременно из десятка стволов, косившая ветки деревьев и бурьян. За спиной затрещало и загрохотало. Перепрыгивая через однообразные ограды из длинных жердей, Бораш бежал к темной стене из великанов-сосен. Крики людей, выстрелы становились все дальше, однако разящий свинец все еще напоминал о себе, распарывая воздух, впиваясь в землю, запаздывая всего на шаг.
Ворвавшись в спасительную темноту густого леса, Дмитрий позволил себе немного расслабиться. Прислушиваясь к мышцам давно не тренированного тела, он вдруг ощутил острую боль в области бедра. «Пуля-дура!» Мокрые от алой крови шаровары стали прилипать к коже, а нога, волочась как плеть, постепенно немела. Зажав рану рукой, Дмитрий почувствовал ее предательское дыхание, раскрыв кровавую пасть, она жадно изрыгала жизнь из его тела. Словно раненый зверь, он плелся, замедляя шаг. Земля тянула к себе, нашептывала прилечь и отдохнуть, запахи леса проникали в самый мозг, дурманили, а лечебный воздух, насыщенный сладким ароматом хвои, напомнил о любимой девушке. «Она жива, жива», - повторял он.
Могучие сосны сменили белоствольные березы, под ногами зашуршала красно-желтая подсушенная осенняя листва. Лес показался чужим и неприветливым, он как бы шептал свисающими ветвями: «Каждый сам за себя». Дмитрий остановился, стараясь сосредоточиться, сдавил виски ладонями обеих рук и вслушался в темноту. По голосам, доносящимся неразборчивым эхом, он определил, что солдаты растянулись в цепь где-то в полукилометре от него. Больше не имея сил бежать, Дмитрий бросил под куст планшет, рухнул на землю и, не выпуская «вальтера» из руки, стал с жадностью нагребать на себя листву.
Над макушками сосен, будто участвуя в погоне, возвышалась Луна, с укором она смотрела на Дмитрия, разоблачая, указывала путь преследователям световой дорожкой. Листвы едва хватало спрятать ноги. Дмитрий представил себя эмигрантом, уехавшим давно и вернувшимся в новую, ставшую чужой страну. Жизнь казалась бессмысленной, а смерть на удивление простой. Все, что произошло до этого, было как будто не с ним, а последние годы и вовсе приходилось лишь прятаться и жаться по углам чужой судьбы. Надежда остаться незамеченным отступала, движения рук, нагребающих листву, становились реже. Теперь представлялись допрос и пытки.
Страх перед пленом сменил испуг, вызванный хрустом ветки, за которым сразу раздался громкий бас:
- Хватит листву ворошить! Вставай, фриц, а то пристрелю!
Вслед за голосом из темноты блеснул штык, пристегнутый к винтовке. Не применяя особых усилий, Дмитрий вдавил «вальтер» в мягкий грунт, перевернулся на живот и, упершись обеими руками в землю, встал на левую ногу. Темнота зашевелилась, пошатываясь в стороны, словно медведь, не опуская винтовки, из нее вышел рыжебородый солдат лет тридцати в расстегнутой шинели и тяжелых яловых сапогах, облипших грязью. Вытаращив и без того большие глаза, он стал приближаться, угрожающе морща нос, вытягивая массивную шею вперед.
- Стоишь, как цапля на болоте, - усмехнулся боец сразу всем своим угловатым лицом. - Так ты совсем еще щенок, вот грех-то беру на душу, и на кой ты мне? Руки подними!
- Картина Репина «Не ждали»! - чуть шевеля слипшимися от жажды губами, произнес Дмитрий. - Я устал, давай, веди уже куда положено!
За спиной неожиданно раздался быстро приближающийся шелест листвы. Бораш хотел оглянуться, но в следующий момент ощутил сильный удар в затылок, от которого потерял сознание и рухнул, почти полностью погрузившись в цветной осенний ковер.
Очнулся Дмитрий в комнате размером где-то три на четыре метра, лежа на холодном и сыром от плесени полу. На улице кричали петухи, а через крохотное зарешеченное окошко в двери проникали тусклый свет и утренняя свежесть. Бедро покрывала тугая повязка с алым пятном посередине, которое увеличивалось от каждого напряжения ноги, связанного с попыткой встать. Гудело в ушах, и болел затылок. Опираясь о стену руками, Дмитрий приподнялся, прислонился к ней лбом и лизнул, наивно надеясь утолить жажду исходящей от нее прохладой. За дверью послышалось сонное постукивание чайной ложечкой о края стакана. Не меняя позы, Бораш хотел спросить пить, но вместо этого вырвалось мычание, как будто быка вели на скотобойню. Человек в соседней комнате отодвинул стул, лязгнул связкой ключей, дважды провернул механизм, толкнул дверь и вошел, причитая, как поп. Бораш узнал бородача, который обнаружил его в лесу.
- Очнулся? Да лучше бы ты «сдох»! Возись теперь с тобой, а у меня что, дел своих нет? Рану-то не туго перетянул? Ничего, не девица, терпи, казак. Это Семен тебя прикладом приложил. На вот, пей!
Солдат протянул железную кружку, до краев наполненную парным молоком. Трясущимися руками, стараясь не показать звериного голода и жажды, Бораш медленно, сохраняя облик человека, выпил на тот момент самое вкусное молоко в его жизни.
- Медаль дали?- вытирая пальцами губы, спросил Бораш.
- Если ты генералом окажешься, то обязательно дадут, а пока велено, как очнешься, сразу на допрос. Меня Ильей Федоровичем зовут, закрепили за тобой, так что... А телогрейку твою украл кто-то, разберусь еще!
Во дворе, куда его вывел, подталкивая стволом винтовки, солдат, был большой свежесрубленный дом с красивым резным крыльцом и красным знаменем на крыше. Справа стоял сарай, возле которого суетилась старуха, загоняя кур. За калиткой, около полуторки, два красноармейца курили одну сигарету на двоих, а третий в странной темно-синей форме пытался вскарабкаться в грузовик, цепляясь за борт связанными спереди руками.
- Бандеровец, - сказал Илья Федорович, указывая на горемыку, и, съежившись от холода, добавил: - Расстреляют! А мы, живые, посидим на крыльце, подождем пока начальство, пригласит.
Конвоир сел двумя ступеньками выше Дмитрия, оба уставились на людей у полуторки. Докурив сигарету, красноармейцы помогли пленному забраться в грузовик, закрыли борт и вместе с ним уселись на ящики. Полуторка заревела и скоро скрылась в утреннем тумане.
- Это контора, а там рядовой состав живет, и камера, в которой ты ночевал, - прикуривая самокрутку, объяснял солдат. - Не смотри, табака больше нет, тебе, бандиту и врагу народа, все равно не дам!
Конвоир не был похож на тех, кто ранее встречался Дмитрию из НКВД. Такая встреча произошла всего лишь однажды, но боль от следовательского сапога, давящего половые органы, прочие садистские пытки до сих пор снились в кошмарных снах, а лица своих мучителей, казалось, он будет помнить всегда. Арест, перевернувший всю его жизнь, произошел через три месяца после призыва в Красную армию, на берегу реки Волги, недалеко от города Ржев. Из заполненных водой окопов прямо на допрос за распространение «пораженческих настроений» среди личного состава и шпионаж Бораш угодил после того, как выразил вслух мнение, что немецкий танк «Тигр» маневреннее, чем «Т-34». На следующий день немецкая мина попала в карцер, где его содержали до привидения приговора в исполнение. Заваленный бревнами, не получив ни царапины, он остался жив, а утром, придя в себя, выкарабкался и сдался в плен новым хозяевам поселка. Так началась его служба Германии.
Начальство, о котором говорил Илья Федорович, не заставило себя долго ждать. Из распахнувшейся двери «конторы», наклонив голову, опасаясь задеть дверной проем, вышел худощавый лейтенант с лицом уставшего, больного с похмелья человека. Увидев офицера, конвоир затушил самокрутку о ступеньку крыльца, где только что сидел, и, толкнув Дмитрия винтовкой в плечо, принял строевую стойку. Приоткрыв большой рот, лейтенант брезгливо посмотрел на медленно поднимающегося пленного, а затем, быстро почесав в нескольких местах свою крупную голову с торчащими, как солома, грязными волосами, стал кричать на солдата:
- У меня там майор из СМЕРШа сидит, а ты, рожа небритая, мне кого в антисоветских шароварах привел? Для меня шаровары казацкие, прихвостней царских, как красная тряпка для быка! Где Семен?
Как будто ожидая команды, из дома для рядового состава выбежал тучный сержант. На ходу поправляя толстыми волосатыми руками гимнастерку, он вскоре перешел наподобие строевого шага и встал рядом с конвоиром.
- Шаровары на нем от батьки Марички Швыдко, - дисциплинированным голосом доложил конвоир. - Он из казаков был, против советской власти бунты не поднимал, прошлой весной в лес пошел, там его то ли звери, а может быть, и люди какие сожрали. Одни косточки от деда Трофима остались, тяжело девчонке одной, вот она этого и приютила. Отпустить бы ее надо.
Много раз Дмитрию приходилось слышать истории о том, как с девушками обходились в местах заключения и на допросах в НКВД. Сжав перед собой кулаки, он сделал шаг навстречу лейтенанту и что есть сил, срывая голос, закричал:
- Она ни причем! Я вам за нее всем юшку красную пущу!
Семен привычным движением руки схватил пленного за ворот рубахи и повалил на землю, уткнув лицом в колючие пеньки коротко скошенной травы.
- Веди его сюда! – скомандовал офицер, указывая пальцем на дверь. - Сейчас узнаем, что за фрукт!
Семен поднял пленного и, заломив за спину руку, ввел в небольшой кабинет, освещенный дневным светом небольшого окна, выходящего во двор. Дмитрия посадили посередине помещения на табурет, расшатанный от частых падений во время допросов. Перед ним за письменным столом из массива дуба сидел майор контрразведки в отглаженном мундире защитного цвета: брюнет среднего роста, спортивного телосложения, с брутальными скулами, выступающими прямо под глазами, и карими, пылающими страстью к жизни глазами интеллектуала. Успешный по службе офицер едва тянул на возраст Христа. «Вероятно, он должен нравиться женщинам», - подумал Дмитрий, разглядывая аристократическое лицо майора и пытаясь вспомнить, где он мог видеть его раньше. Читая толстую книгу, контрразведчик не обращал никакого внимания на происходящее в кабинете, чем вводил в смятение лейтенанта, раздувающего щеки и пытающегося что-то сказать. Сержант со знанием дела стал вязать Дмитрию руки снятой с себя кожаной портупеей, с завистью поглядывая в окно на ничем не занятого солдата. Наконец майор отложил книгу в сторону и почти нараспев стал цитировать:
- «Идите на поединок твердо, решившись умереть, и вы останетесь живы. Ибо тот, кто держится за жизнь, умрет. А тот, кто презирает смерть, будет жить».
Выдержав паузу, контрразведчик привстал и, упершись руками в стол, продолжил:
- Чтобы избежать, плена, РОА должна была сражаться до конца и погибнуть в бою. Но было ли так? Ответь мне, как поступил ты, готов ли ты был умереть за свою идею, призрел ли ты смерть?
Семен поспешил выполнить свои обычные обязанности. Ударив пленного сапогом по голени, сержант зарычал:
- Отвечай, пес!
Опытный садист знал куда бить, в этом месте кость была почти на поверхности. Бораш наклонился вперед и застонал. Контрразведчик вышел из-за стола, вынул из кобуры «наган» и, положив его на стол, резким, отрывистым жестом руки указал лейтенанту на дверь. Во встретившихся взглядах офицеров пробежала взаимная волна недоверия. Лейтенант задумчиво покашлял в кулак, затем, махнув сержанту головой в сторону выхода, будто виноватый ягненок проблеял:
- К вашему револьверу, если понадобится, есть еще один аргумент, он в шкафу.
Властно подталкивая сержанта к выходу, лейтенант вдруг засмеялся. Оба поспешили выйти. Громко хлопнувшая дверь выказала недовольство местной власти своим изгнанием. Полный равнодушия к субординации младшего по званию, контрразведчик вновь присел за стол, с любопытством разглядывая пленного, ожидая ответа на поставленный вопрос.
- Среди воинов РОА хватало трусов, - виновато потупив взгляд в пол, начал Бораш. - Были просто бандиты, жертвы войны, спасающиеся от рук НКВД, но хватало и патриотов, идеалистов, готовых, как и я, умереть в бою за новую Россию. Конечно, РОА никогда не стала бы третьей силой между Германией и Советами, к тому же, исход войны был ясен. 5 мая моя дивизия была в Праге, окончательно потеряв уверенность в победе, я бежал.
- Бежал, прихватив с собой секретный планшет! - подскочив со стула, закричал майор. - Его тебе дал гауптштурмфюрер СС Генрих Леер, чтобы уничтожить содержимое!
Контрразведчик быстрым шагом подошел к пленному, схватил его за подбородок и, чуть наклонившись, уставился прямо в глаза. Дмитрий попытался еще раз вспомнить, где он мог видеть ставшее вдруг холодным, как лед, лицо, не выражающее никаких эмоций, но мысли стали путаться в клубок. Это был сильный взгляд, его невозможно выдержать, он забирает жизненную силу и сводит с ума, оторваться от него оказалось тоже нельзя. Как магнит, ставшие бешенными глаза майора удерживали Дмитрия. Вместе с силой подавления воли ворвался черный смог слепоты. Дмитрию стало легко и свободно. Оставляя физическое тело на поводке исходящего от него тепла и уюта, сущность белой дымкой расплывчатых очертаний человека шагнула в мир, где иллюзия - реальность вместо самой реальности.
«Стоп! Бред какой-то!» - подумал я, вспоминая, как то же самое мысленно сказал три дня назад в гостях у старика. Между тем, мрачная история несла собой какой-то тайный энергетический код. Всякий раз, погружаясь в нее с головой, а иначе у меня не получалось, я уставал, становился вялым и рассеянным. «Обязательно вернусь к демоническому рассказу, как только восстановлю силы».

ГЛАВА 3.


Рука потянулась к пачке сигарет, но в следующую секунду я замер. Шепот метели за окном нарушил рев мотора и свист шин, как будто проводили ралли. Это была манера вождения Егора – резко, со свистом тормозить перед поворотом и быстро набирать скорость, как только выровняется автомобиль. Черный глазастый красавец с изображением на капоте звезды, «мерседес» остановился прямо у калитки. Быстро накинув куртку, я выбежал встречать друга. Егор по-прежнему был худощав и подтянут, едва выйдя из автомобиля, он продемонстрировал маленький рот, готовый улыбаться в любую минуту. В Японии говорят, что среди шпионов больше всего людей с треугольной формой лица. Об этом я как-то прочел в книге по физиогномике. В Чечне Егор служил в разведке и был обладателем именно шпионского лица, с характерным для таких людей широким лбом и малым по размеру, слегка выпяченным вперед подбородком. Всякий раз, встречая этого человека, в глубине моего мозга активировались рецепторы, вызывающие ощущение эйфории и общей расслабленности. Так и есть, стоило зайти в дом, Егор достал из кармана длинного пальто коньяк и лимон. Пока я ломал и подкидывал в печь доски, оторванные от забора, Егор, сверкая своими большими карими глазами, рассказывал, как по дороге его дважды оштрафовали полицейские, что зима выдалась холодная, а метель идет следом за метелью, и все повторяется почти каждый день. Он сообщал об этом так, будто ему пришлось выехать не за тридцать километров от города Хабаровска, а в совершенно другой регион. Когда я порезал лимон, хлеб, открыл рижские шпроты и налил в рюмки пятизвездочный дорогущий коньяк, Егор, наконец, завершив словесную прелюдию, спросил:
- Так что случилось?
- Не спеши! Мой рассказ может вызвать у тебя странные чувства, не подумай, что я сошел с ума. Это все старик! Он был «власовцем». В 1945 году мой дед сохранил ему жизнь, и вот он разыскал меня, чтобы отблагодарить вместо деда. Он мне такое рассказал! – засмеялся я, наливая коньяк.
Мы выпили и закусили дольками лимона. Зная, что Егор не курит, я все равно спросил:
- Куришь?
Получив отрицательный ответ, я приоткрыл форточку и обреченно закурил. «Опять дым, как дорожка в прошлое». Рассказ старика я начал с того места, на котором прервал его для себя в последний раз.
- Говоря современным языком, экстрасенс в облике контрразведчика вывел «астральное» или, говоря по-другому, «эфирное» тело пленного унтер-офицера из тела физического, погрузив в кромешную темноту.
- Что? – переспросил Егор.
Но я уже был частицей мистического рассказа, и меня больше не волновали вопросы друга.
Черный смог со слов Бораша быстро рассеивался, обнажая широкий и длинный коридор, с потолка пробивался слабый электрический свет тусклых ламп. В конце коридора виднелась черная металлическая дверь. Переместиться вот так запросто можно было лишь во сне, либо погрузившись в гипноз, про который Борашу уже приходилось слышать в учебной части РОА. Водитель странного немецкого офицера, приехавшего на приведение личным составом присяги на верность Германии, рассказывал, будто офицеров внешней службы контрразведки - абвер - учат силой мысли управлять противником, погружать человека в состояние сна.
Со всем телом было что-то не так. В движении руки оставляли за собой белую, словно дымка, вуаль, исчезающую, как только стоило замереть. Такой эффект показался возможен благодаря освещению, но торопливо рассмотрев себя с ног до головы, Дмитрий увидел, что похож на сбитый в форму тела туман. Кожа отличалась от одежды лишь более светлыми тонами. Однако такая чертовщина не вызывала страха, казалось, надо только проснуться, и все встанет на свои места. Реальность между тем не манила за собой, а внутренний голос подсказывал открыть дверь, расположенную в торце коридора.
По центру с виду бронированной двери был изображен больших размеров овал, вмещающий в себя меч, опоясанный узлом, по контуру овала следовала надпись «Аненербе». Спустя десятилетия, в эпоху всеобщего интереса к истории Третьего рейха, в Англии, в одном из научных изданий Бораш прочтет, что эта надпись обозначала реально существующее тайное немецкое общество, занимающееся изучением оккультизма, древней германской истории и наследия предков.
Толкая тяжелую дверь плечом, ее изнутри открыл седоволосый и тучный, с небольшой залысиной на лбу мужчина лет сорока. Улыбнуться его поросячьему лицу Дмитрию не помешала даже боязнь быть замеченным. «Картина Репина «Не ждали»», - мысленно пошутил Бораш. Тем не менее, унтер-офицер на минуту остолбенел, но человек смотрел сквозь него и, вскоре убедившись, что в коридоре никого нет, принялся вновь тянуть дверь на себя. Новое состояние Дмитрию стало нравиться. Обычный сон нам навязан, он как фильм, просматриваемый с закрытыми глазами, здесь же ты волен поступать, как вздумается, не следуя сценарию режиссера сна.
Проскользнув в дверь, Дмитрий оказался в большом круглом зале, освещенном двумя десятками настенных факелов. Каменные стены таили энергию древности, а по центру стоял большой круглый средневековый стол, сервированный серебряными бокалами с картинок рыцарских романов. Вокруг стола, держась за высокие спинки стульев в готовности присесть, стояли пять незнакомцев примерно одного возраста с человеком, невольно впустившим его сюда. Толстяк повернул несколько механизмов, закрепивших дверь на замок, и присоединился к остальным. Мужчины переминались и нервничали, в ожидании пока седьмой, им был худощавый старец, завершит бормотать то ли молитву, то ли заклинание. Собравшиеся были одеты в одинаковую черную униформу с шевроном, на левой руке изображающим руну Альгиз, похожую на позу человека, взывающего к богам. Дмитрий попытался рассмотреть лица собравшихся, но появившийся вдруг ниоткуда едкий дым, разъедающий глаза и, внезапно, потускневший свет факелов не позволили этого сделать.
Рядом со столом, возвышаясь на трех фигурных ножках, стоял цвета золота больших размеров котел. Завершив бормотание, старец жестом указал всем сесть и, когда семь мужчин заняли свои места, он стал говорить на немецком языке:
- Нацисты хотели встать во главе управления мира, используя наши открытия, оставив нам участь рабов. Но мы изменим ход событий. Рейх уже обречен, а мы станем подобны богам.
Старец подошел к котлу, опустил в него бокал и, наполнив сосуд до краев, продолжил:
- Первый бокал Сурицы дает физические силы - мы станем сильными и быстрыми, как львы, второй даст молодость, изгонит гнетущую старость, третий бокал обострит наши слух, зрение и обоняние.
Все встали, обступив котел. Наполняя бокалы, они выпивали приятную на вкус жидкость, вызывающую возбуждение. После каждого допитого бокала участник магического ритуала поднимал руки вверх, будто получая энергию откуда-то из космоса, глаза людей становились колючими и бегающими по сторонам.
Зал стало затягивать густым туманом, опускающимся с потолка, но участники ритуала не замечали этого, поскольку данное действие режиссером сна было приготовлено только для Дмитрия.
Подобно прошлому разу, перемещение произошло очень быстро. Вначале наступила минутная кромешная темнота, затем появляющиеся, словно из рассеивающегося тумана очертания маленькой комнаты, грани посуды и кухонного инвентаря на большом прямоугольном столе. Бораш оказался в однокомнатной квартире второго этажа. Из окна виднелась старинная улочка, напомнившая Прагу, дома этого древнего города - нарядные и вкусные как праздничные торты. Кроме обеденного стола, из мебели был комод, стул и аккуратно заправленная кровать. Пустовать комнате долго не пришлось, взволнованно, громко споря, в нее вошли три немецких офицера. Они были в серой полевой военной форме с эмблемами сдвоенных рун Зиг в виде молний и «мертвой головой» на месте кокарды. Дмитрий легко узнал служак из СС.
Офицеры разбрелись по комнате, не переставая резко осуждать предательство армии генерала Власова. Для чего режиссеру сна понадобился сюжет с эсесовцами, словно отрывок из военной кинохроники, Дмитрий пока не знал и лишь мог с нетерпением ожидать его возможный глубокий смысл. Уверенный в своей невидимости для окружающих, он облокотился на узенький подоконник и принялся рассматривать поджарого оберштурмбанфюрера СС. Усталые глаза офицера на угловатом, словно выточенном из мрамора лице показались Дмитрию знакомыми. Но вспомнить эсесовца мешал другой пристальный взгляд у двери. Не спеша, словно делая одолжение, Дмитрий посмотрел в сторону зовущих глаз штандартенфюрера СС и мгновенно оцепенел. Это было знакомое, холодное, как лед, лицо, не выражающее никаких эмоций. Недружелюбные, сверлящие глаза, обладая магическим магнетизмом, удерживали Дмитрия, предоставляя время вспомнить их. Когда холодные уста зашевелились, Дмитрий узнал офицера, но все еще не верил своим глазам.
- Идите на поединок, твердо, решившись умереть, и вы останетесь живы. Ибо тот, кто держится за жизнь, умрет. А тот, кто презирает смерть, будет жить, - на немецком языке протяжно сказал штандартенфюрер СС, в точности повторив слова майора СМЕРШа на допросе в украинской провинции близ Львова.
Вот почему майор контрразведки сразу показался ему знакомым. Человек, работающий неизвестно на какое государство и одновременно водивший странным образом по снам, не спешил его разоблачать. Он вел двойную игру и играл с Дмитрием, как кошка с мышкой. Дмитрий точно знал, что уже был в этой комнате и видел всех собравшихся здесь людей, но вспомнить обстоятельства и события, произошедшие тогда, пока не мог.
- Сказанное Вами не подходит продажной РОА, им с самого начала нельзя было доверять, - нервничал оберштурмбанфюрер СС, вытирая платочком пот со лба. - Они предали Сталина, теперь Германию, торгуются с чехами, чтобы только спасти свой зад. Хотелось бы знать, мы для них уже враги?
Штандартенфюрер СС как бы напоследок ехидно улыбнулся Дмитрию и, присоединившись к разговору офицеров, в очередной раз не к месту вставил:
- Сегодня пятое мая, а завтра, по имеющейся у меня информации, Власов собирается вывести свою армию из поселка Сухомасту в американскую зону.
Разговор эсесовцев вновь пошел о предателях Вермахта, но Дмитрий больше не слушал их, он вспоминал неспокойный день накануне пятого мая. Стоя у ратуши на Староместской площади, разглядывая знаменитые астрономические часы, Дмитрий ожидал своего друга и сослуживца по РОА Корягина Ивана. В городе назревало восстание чехов, повстанцы впоследствии якобы обещали свободу от Советов всем, кто к ним примкнет. Иван должен был прийти сюда вместе с командиром подполья, но в назначенные десять часов так никто и не пришел. Каждый час старуха-смерть, изображенная на астрономических часах в виде скелета, звонила в свой колокол, напоминая о бренности существования всех зевак, стоявших внизу. Затем открывались окошки, и появлялась процессия апостолов, завершал их действия громкий крик петуха. Напрасный час ожидания заставил Дмитрия вновь вернуться к зданию на окраине Праги, где он нес службу по охране высокопоставленных особ из СС. Утром пятого мая он будет приглашен в эту комнату и в первый раз увидит только что собравшихся господ.
- Судя по тому, как Вы все время переживаете за планшет, он является секретным. Что в нем? В сложившейся обстановке не лучше ли его уничтожить? – сказал штандартенфюрер, трогая ремень кожаной офицерской сумки на плече оберштурмбанфюрера.
- Да, конечно, теперь ничего не имеет смысла! Здесь картотека на семерых ученых «Аненербе», они предали фюрера. Моей и Генриха задачей было разыскать их, но в Праге следы затерялись.
Оберштурмбанфюрер протянул планшет молоденькому гауптштурмфюреру Генриху Лееру и добавил:
- Генрих, содержимое надо сжечь.
Штандартенфюрер СС, не скрывая своего интереса к картотеке, хотел было перехватить планшет, но молодой эсэсовец уже выскочил за дверь и позвал кого-то на ломаном русском языке. Дмитрий затаил дыхание, еще бы, в комнату вместе с Генрихом вошел он сам - унтер-офицер Русской Освободительной Армии Бораш Дмитрий Свиридович. Он смотрел на себя самого, как в зеркало судьбы, вспоминая все последующие события этого дня.
- Служит ли ваша дивизия Рейху, или, как и все части РОА, перешла на сторону врага? – командирским голосом Генрих обратился к унтер-офицеру.
- Моя честь зовется верность! – ответил Бораш, подняв правую руку вверх.
Эсесовцы, довольные достойным ответом, стали аплодировать, кроме штандартенфюрера СС, сложившего руки в замок. Излучая холод, как ледяная глыба, он стоял посередине комнаты. Лицо, полное жизни, мгновенно превращающееся в бесчувственную маску мертвеца еще встретится Дмитрию вновь в украинской провинции близ города Львова.
Генрих поставил унтер-офицеру задачу сжечь планшет вместе с бумагами, затем одобрительно стуча по спине, препроводил за дверь. Когда дверь закрылась, за окном послышалось родное для слуха «ура». Это был вестник начала боев воинов Русской Освободительной Армии в союзе с повстанцами против немецких оккупантов. Бои будут длиться с 5 по 9 мая, до прихода Красной Армии.
Последний свой день в Праге Бораш вспоминал так - над городом летала немецкая авиация, в восьмидесяти километрах, бездействуя, стояли американцы, а до прихода Красной Армии оставалось 12 часов. По улицам города шла жестокая война, в которой ему все казались врагами, и этим всем, ровно, как и ему, хотелось жить. В атмосфере Праги кружила смерть, улицы заполнили цвет и запах крови, повсюду были сооружены баррикады из брусчатки и перевернутых автомобилей. Воспользовавшись одеждой и документами мертвого чеха, он, наконец, выбрался из города перед самым приходом основных сил Красной Армии.
Сутки плетясь вдоль железнодорожного полотна, ведущего неизвестно куда, Дмитрий наконец прицепиться к санитарному поезду, шедшему на Украину.
Был ли у него выбор, хотел ли он что–то изменить, бывший унтер-офицер РОА, ставший старцем, мне не ответил. Не стал он подробно рассказывать и про дни, проведенные в Праге. Игнорируя мои вопросы, Бораш продолжил свою историю, кажущуюся бредом сумасшедшего, вернувшись вновь к комнате, где он увидел себя, словно в зеркале судьбы.
Случайно или по сценарию все того же режиссера сна, Дмитрий ринулся вслед за самим собой, но, запнувшись за ножку кровати, упал, провалившись в темную бездонную пропасть. Современные ученые, изучающие «эфирное тело», «тонкое тело», «астральное тело», а попросту говоря душу человека, утверждают, что, когда во сне создается впечатление падения вниз, это наша душа, совершив прогулку, возвращается в свою физическую оболочку. Со слов Дмитрия, он был именно во сне.
Падая на огромной скорости и не имея возможности пошевелить ни одной мышцей, Дмитрий вдруг ощутил под собою твердую поверхность, а секунду назад округленные от ужаса падения глаза оказались закрытыми. Очухиваясь, он увидел знакомые очертания кабинета НКВД. Прямо перед лицом на боку лежал табурет, руки сдавливала портупея, а из-за письменного стола слышался голос майора:
- Я шел следом за тобой, чтобы перерезать тебе глотку. Мне нужны были только документы. Но когда ты принял решение бежать, взяв планшет как трофей, я подумал, зачем мне тебя убивать, все равно понадобится дурак, который должен спасти этот мир.
Дмитрий не понимал, что происходит, тем более, что от него хотят, а спросить попросту боялся. Майор вышел из-за стола, поставил табурет и, развязав ему руки, помог присесть. На улице послышался истеричный женский крик:
- Леший! Леший!
В кабинет вошел странный человек, облаченный в запахнутый на правую сторону плащ черного цвета, голову покрывал капюшон, из-под которого на грудь свисали длинные серо-зеленые волосы. Дмитрий легко узнал торговца керосином и наконец, смог его рассмотреть. Лицо без ресниц и бровей было вытянутым и смуглым, с торчащим, как коряга, кривым носом, а глаза казались необычайно большими и зелеными, точно два изумруда.
- Шел, нашел, потерял, - пробормотал уродец.
В нос ударил тошнотворный запах болот и сырости.
- Тебя уже представили, позволь, наконец, представится самому, - сказал майор, затем приложив пятерню к груди, добавил: - Черт!
В неожиданно распахнувшуюся дверь вбежали лейтенант и Семен. Они тяжело дышали и явно не замечали стоящего прямо перед ними торговца керосином, принятого старухой за Лешего. Смотря сквозь него, обращаясь к майору, лейтенант спросил:
- К вам никто не заходил?
- Довольно, оставьте нас, лейтенант, вы же видите, что никто к нам не заходил!
Оба виновато попятились назад, тихо прикрыв за собой дверь. Майор еще раз приложил пятерню к груди и, совершив небольшой поклон в сторону пленного, повторно представился:
- Черт! Повелитель Нави, твои далекие предки называли меня Чернобог.
Взгляд офицера стал тяжелым и неприветливым, можно даже сказать «дурным».
- Картина Репина «Приплыли». Я, конечно, догадывался, что НКВД может оказаться хуже Ада, но чтобы черти и лешие - это уж извините... - засмеялся Дмитрий.

http://www.newauthor.ru/mystic/svjat...epohu-vodoleja - полная версия повести здесь. ЖДУ ОЦЕНОК! У Вас интересно, пожалуй я осмотрюсь и останусь. Хотя администрация крайне мне кажется строга. Это тормозит развитию и полету мысли, замыкаешься, а то вдруг заблокируют!

[Sera]

Евгений Хахалин, мало кто будет ходить по неизвестной ссылке и читать произведение неизвестного автора. Так что лучший вариант для форума - малая проза.

[Robin Pack]

Свернули оффтопик и срач.

[BloodRavenCaptain]

Скрытый текст - ...:

Глава первая: Маленькая смерть в большом Городе.

Король указывает. Мы подчищаем.
Девиз армии Синдиката

Дата: 762.133.М39.

Почти восемьдесят лет этот человек своим существованием доставлял всем неприятности. Его ненавидели, боялись и отчаянно желали ему смерти. Сегодня их мечты наконец исполнились - он умирал.
Карл III так и не стал королем Синдиката. Почему - никто не знал. Нет, конечно, один человек уж точно представлял, почему принц отказался от коронации, - он сам. Но мало кому хватило бы храбрости спросить его об этом. Казалось, Карл путался в собственных ногах – то шел на поклон к Империуму, то пытался заручиться поддержкой Гильдии Стрелков (что уже ни в какие ворота не лезло). А потом вдруг оказывалось, что Синдикат – независимая организация, непринужденно занявшая в Администратуме нишу управления Старым Городом. Именно благодаря принцу легион телохранителей и головорезов сначала реформировали в Стражу, а та, в свою очередь, превратилась в армию, профессионально обученную и готовую к любым неожиданностям. Исключая, конечно, нашествие живых мертвецов. Увы, в богатой на события истории Кафиссии это уже однажды случалось.
Силы Планетарной Обороны упразднили за ненадобностью. Синдикат взял на себя все обязанности по обеспечению защиты Старого Города. Даже Арбитры, буквально выброшенные из Столицы вместе с остатками выживших в гражданской войне аристократов, ничего не могли с этим поделать. Имперская десятина превратилась в продналог – Старый Город платил дань Империуму не деньгами, а оружием. Качественным оружием, которое Синдикат массово производил на собственных фабриках. Кроме всего прочего, принц придумал ввести в Старом Городе новую валюту, взамен неудобным имперским монетам и кредиткам. Встрепенувшись, граждане вдруг осознали, что Карл насаждает в Старом Городе свои правила, наплевав на Империум и губернатора, но было уже поздно. Синдикат опутал Город своим влиянием, словно паук паутиной. Только Гильдия Стрелков нашла в себе силы дать экспансии Карла отпор. Что, впрочем, не мешало Синдикату цвести и развиваться, благодаря усилиям принца.
И сегодня этот человек умирал.
У дверей Дворца уже собралась приличная толпа людей в траурных костюмах. Мужчины и женщины молча взирали на вход, ожидая, кого же принц выберет своим преемником. Все они были представителями Великих Семей, поддерживающих Синдикат. Каждый молился, чтобы преемником выбрали именно его, ведь Карл не оставил законных наследников. Конечно, не стоило забывать про внука принца, Грегори, но он был всего лишь восемнадцатилетним подростком, только окончившим Военную Академию. Семьи не воспринимали его всерьез. Но когда речь заходила о принцессе Сабрине, дочери Аноры Предательницы, люди мгновенно понижали голос и начинали оглядываться, выискивая в толпе шпиков. Даже Карла в лучшие его годы не опасались так, как Железную Леди. Наследницы достойнее, чем она, трудно было отыскать. Но вероятность того, что Сабрина получит Трон, стремилась к нулю. Карл просто не пошел бы на это. Несмотря на успех, который Сабрина принесла Синдикату, отдавать Трон дочери Предательницы неразумно, даже для умирающего принца. Во всяком случае, именно эта мысль сильнее других грела сердца представителей Семей.
Будучи занятыми подобными мыслями, никто из них не заметил серого автомобиля, тихо подъезжавшего к Дворцу через переулки. Водителю пришлось несколько раз громко посигналить, чтобы привлечь к себе внимание. Толпа расступилась. Прошелестели сложные церемониальные одежды, и снова воцарилась гробовая тишина. Мягко притормозив у входа, водитель выскочил из салона и услужливо открыл пассажиру дверь. Тот не заставил себя долго ждать.
Взору толпы предстал высокий голубоглазый юноша в идеально выглаженном белом мундире. Люди издали болезненный вздох. То, что во Дворец приехал сам принц Грегори, означало только одно – представителям Семей Трона не видать. Пригладив волосы, парень тяжелым взглядом окинул толпу, сочувственно усмехнулся и, чеканя шаг, двинулся внутрь.
- Принц Грегори, - поприветствовал его охранник у дверей.
- Вольно, - ответил юноша.
В руке он сжимал саблю с позолоченной гардой. Церемониальное оружие Карл ввел после того, как один из армейских офицеров, не успевший сдать свой пистолет перед Советом, предотвратил покушение на принца. Решив, однако, не испытывать судьбу, глава Синдиката наказал, что в качестве церемониального подойдет только холодное оружие. Совет пожал плечами и принял этот закон. Отныне все гости принца приходили к нему на прием с саблями. И, что характерно, все они были затуплены и непригодны для благородной схватки. Точили клинки только армейцы, да и то не все.
Грегори не был солдатом, если не считать за армейский опыт одиннадцати лет, проведенных в Его Величества Короля Ричарда Военной Академии, но оружие юноши находилось в состоянии, близком к идеальному. Принц лично позаботился, чтобы клинок отдали в руки лучших мастеров своего дела, а таких на Кафиссии найти оказалось совсем нетрудно. В Академии говорили: «Оружие – это эффективность солдата. Если оно неисправно, то какой от воина прок?» В этом деле Грегори отличался чуть ли не маниакальным педантизмом. За его коллекцией оружия каждый день ухаживали десятки слуг, а вечером принц проверял, как они справлялись. Злые языки утверждали, что однажды юноша насмерть забил молоденькую служанку за то, что она случайно уронила пистолет из его коллекции и оставила на нем царапину. Поистине, Грегори не был солдатом.
Несколько стражников повели принца по темным и запутанным коридорам Дворца. Звукам их шагов вторило глухое эхо. Казалось, здание умирало вместе со своим хозяином – за один день оно так опустело, что его можно было перепутать с домами-призраками, оставшимися с войны. Вся прислуга разбежалась сразу после того, как пришло сообщение о покушении на принца.
Известие о нападении само по себе не было чем-то необычным – Карл за восемьдесят лет правления нажил много врагов, жаждавших его смерти. Этим людям, однако, не хватало сплоченности, чтобы выступить против своей немезиды единым фронтом, так что они могли посылать только киллеров-одиночек, с которыми телохранители Карла расправлялись без особых усилий. Но то, что произошло, явно было работой целой группировки.
Как позже напишут в газетах, «коварные и вероломные убийцы подкараулили, когда принц и его свита, закончив плановую инспекцию оружейной фабрики, покинут здание, после чего открыли огонь на поражение. Грязные предатели атаковали с трех сторон одновременно, ведя непрерывную стрельбу из автоматических винтовок. Укрываясь от врагов, принц бросился к своему автомобилю. Но стрелки этого только и ждали. Выпущенная ракета вспорола бронированную обшивку машины и взорвалась внутри салона, убив водителя, двух охранников и смертельно ранив нашего дражайшего правителя. Во время перестрелки погибли восемь телохранителей, еще четверо были серьезно ранены, а состояние принца оценивается не иначе, как критическое…»
Проще говоря, Карл уже находился одной ногой в могиле.
Наконец Грегори достиг тронного зала. Стражники учтиво поклонились и распахнули перед юным принцем двери.
Это место из помещения для аудиенций превратилось в больничную палату. Хоть принц еще не умер, но окна и Трон уже занавесили черной тканью в знак траура. Прямо посередине зала стояла роскошная кровать, на которой под расшитыми золотом простынями покоилось тело Карла. Выглядело оно, мягко говоря, ужасно. Семьдесят шесть процентов кожи обгорело, один глаз вытек, внутренности были перемолоты в кашу. Сил медиков хватало лишь на кратковременное поддержание жизни принца, чтобы тот успел назначить своего преемника и раздать последние указания.
Позади многочисленных раздражающе пикающих аппаратов жизнеобеспечения виднелись две темные фигуры. Грегори с досадой узнал в одной из них Сабрину. Лицо девушки покрывала необычайная бледность. Нервно покусывая кончик светового пера, принцесса с нескрываемой тревогой глядела на изувеченное тело Карла. Это так сильно отличалось от её обычного собранного и серьезного настроения, что Грегори даже на секунду засомневался, а Сабрина ли перед ним? Естественно, стоило девушке увидеть вошедшего принца, как маска Железной Леди снова вернулась на свое место.
- Приветствую тебя, Грегори, - холодно произнесла Сабрина, махнув рукой, в которой сжимала информационный планшет. – Только тебя и ждали.
Принц вздрогнул. О, как же он опасался этой тщедушной девушки в несоразмерной одежде и огромных очках! Сабрина была живым примером пословицы, что нельзя судить человека по облику. Кто бы мог подумать, что за этой ширмой кроется холодный и расчетливый разум прирожденной королевы?
Она возникла будто из-под земли, но успела за эти четыре с половиной года намутить столько дел, сколько не успевали за всю свою жизнь даже самые выдающиеся армейские офицеры. Сабрина из лишенной прав на Трон дочери предательницы сумела выбиться в руководительницы тайными операциями спецназа Синдиката и получить ранг маршала - командора всех вооруженных сил. Именно она была лицом их войны против выродков с Нижних уровней. Все ниточки дел по устранению особо назойливых врагов принца Карла тянулись к ней. За жесткий нрав и беспощадность к врагам её уже успели прозвать Железной Леди. Достойный соперник в битве за Трон, думал Грегори.
И, что хуже всего, она была его старшей сестрой.
- Все в сборе, можем начинать? – спросила стоящего рядом с ней мужчину Сабрина.
- Нет. Мы ждем еще одного гостя, - ответил он. Капитан Гилмор, начальник дворцовой стражи, вспомнил Грегори. Облаченный в длинный алый плащ Королевской Гвардии с золотыми петлицами мужчина походил на вздорного павлина. Кивнув юному принцу, стражник добавил: - А точнее, гостью…
Несмотря на то, что выражение лица Сабрины не изменилось, Грегори почувствовал, как девушка напряглась. Он и сам чувствовал себя не в своей тарелке. Еще один наследник? Откуда? И женщина? Вопросы роились в голове принца, словно стаи мух вокруг мусорки. Но его размышления прервал звук распахнувшихся дверей. Оба наследника, как по команде, обернулись в сторону вошедшей девушки.
- Извиняюсь, что заставила ждать, - раздался хриплый, но удивительно приятный женский голос. Его обладательница показалась Грегори подозрительно знакомой. Первым делом к себе притягивали внимание беспорядочная копна волос цвета воронова крыла и ярко-зеленые глаза, которые, казалось, источали внутренний свет. Тонкую аристократическую шейку девушки портила лишь одна деталь – грубо заштопанный шрам, ярко выделявшийся на мертвенно-бледной коже.
Одежда гостьи могла показаться, мягко говоря, вызывающей: тонкое черное платье выше колен, дешевая бижутерия и туфли на высоком каблуке. Каждый шаг девушка делала с излишней осторожностью, из чего Грегори сделал вывод, что такая обувь ей в новинку. Предплечья девушки украшали татуировки хирургического отделения Адептус Медикус – спирали ДНК, увенчанные мрачными черными крыльями.
- Бог-Император… - выдохнула Сабрина, снова обнажив свои человеческие качества. – Но как же это, Лиззи? Мне сказали, что ты перерезала себе горло.
- Привет, сестра, - ласково протянула Елизавета, услаждая слух Грегори приятным выговором буквы «р». – Боюсь, тебе многого не рассказали. Но ближе к делу. Мы ждем кого-то еще?
Гилмор в ответ отрицательно покачал головой и взмахом руки подозвал к себе двух медиков, все это время стоявших наготове. Те быстро окружили бездыханное тело принца и начали некий процесс, цель которого, как догадался Грегори, привести Карла в чувство. Боковым зрением юноша заметил, как усмехнулась Елизавета над его выражением лица. Учитывая татуировки на руках, нетрудно было сделать вывод, что она-то прекрасно понимала суть всех этих манипуляций.
- Наконец-то… - раздался бесстрастный механический голос из динамиков вокс-передатчика, встроенного в систему жизнеобеспечения. Медики, закончив работу, снова отошли в сторону, внимательно наблюдая за подрагивающим телом умирающего принца.
- Приветствую вас, Карл, - чопорно произнесла Сабрина, стремясь соблюсти все формальности, однако в её голосе сквозил неприкрытый холод. Младшая сестра Железной Леди вместо приветствия просто кивнула.
- Здравствуй, дедушка, - сказал Грегори, с детства вивший из старого принца веревки. – Как ты себя чувствуешь?
- Я умираю, - коротко ответил Карл. На этот раз механический тон только подчеркнул горечь произнесенных слов. – И времени очень мало. Подойдите ближе.
Нервно переглянувшись, Елизавета первой шагнула вперед, за ней невозмутимая Сабрина, а следом скорчивший скорбную физиономию Грегори. Старый принц поднял дрожащую руку и указал на юношу.
- Грегори. Все эти люди снаружи… Семьи… они ждут, что я назначу достойного преемника, который будет вести Синдикат к процветанию и не повторит моих ошибок. Но они считают, что хорошие правители получатся только из них, когда я вижу нужные качества в тебе. И я верю в тебя. Верю так, как не верил в твоего отца. Отныне, ты Первый наследник.
- Сэр… дедушка… я просто не знаю, что и сказать… - Юноша изобразил шок и удивление, хотя в душе ликовал. Все шло согласно плану. Маленький ротик Сабрины скривился в отвращении.
- Это несправедливо, - заметила она. – Мои заслуги перед Синдикатом превосходят достижения Грегори.
- Твоя мать предала Синдикат, - возразил голос. – Ты и твоя сестра будут ничем не лучше. Однако, и от тебя не убудет…
Рука принца рухнула на постель. Карл поводил заплывшим красным глазом и еле заметно кивнул.
- Сабрина. Учтя твою верность Синдикату, я присуждаю тебе титул Второй наследницы. Елизавете, соответственно, Третьей.
Девушка-медик проигнорировала последнее заявление – она была слишком занята изучением своих ногтей. «Интересно, а ей-то наследство за какие заслуги?» - подумал Грегори. Сабрина в ответ на слова старого принца только осклабилась.
- Вы мне не верите, - сказала она.
- Ни капли. Но я верю Грегори… - прожужжал голос. – И будь ты тридцать три раза проклята, если посмеешь его тронуть.
- Напугали до дрожи, - пробормотала девушка. Если Карл и услышал её, то предпочел не продолжать дискуссию. Даже на волоске от смерти, он не разбрасывался пустыми словами. У него оставалось достаточно агентов, которые даже после его кончины могли натворить дел, если бы принц отдал соответствующие распоряжения.
- Гилмор, - прохрипел Карл. – Можете начинать. Боюсь, что мое время вышло.
И затих. Навсегда. Грегори испустил вздох облегчения. В присутствии деда юноша всегда чувствовал себя немного неловко. Странно, но теперь, когда старик умер, Грегори почувствовал, что ему будет не хватать этого засранца. Через несколько мгновений медики укрыли тело простыней, отключили системы жизнеобеспечения и начали их демонтировать.
Тем временем капитан стражи извлек из кармана три небольших цилиндрических предмета.
- Я так понимаю, это печати? – сказала Сабрина. – Вы собираетесь нас всех заклеймить?
- Именно, - ответил Гилмор. – Эти штуки прожгут вам кожу, оставив шрам на всю жизнь, чтобы каждый из вас помнил свое истинное предназначение. Забудьте, кем вы были до этого. Теперь в ваших руках будет судьба всего Старого Города. И я лично прослежу, чтобы вы не подвели господина Карла. – Стражник метнул короткий взгляд в сторону сестер. Сабрина ответила ему косой усмешкой.
Гилмор аккуратно отвинтил крышку от первого цилиндрика.
- Снимайте свой китель, принц, - произнес капитан, поднося раскаленную печать к Грегори.
Юноша нервно сглотнул и начал раздеваться. Несмотря на то, что их в Академии тренировали как настоящих солдат, принц так и не научился терпеть боль. Если бы он служил, это стало бы для него непреодолимой проблемой, но Грегори чертовски повезло с происхождением.
Короткая, но острая боль пронзила ключицу принца. Грегори дернулся и зашипел. Да, он не умел терпеть. Он не был солдатом. Юноша мельком взглянул на Сабрину – принцесса терпеливо ждала своей очереди, оттянув ворот. На лице девушки царила маска непоколебимого безразличия. Даже когда цилиндрик коснулся её кожи, маршал не дрогнула. Елизавета, однако, издала сдавленный стон, стоило только раскаленному железу приблизиться к ней.
- Наконец-то закончили, - с удовлетворением заметил Гилмор. – Поздравляю с назначением, дамы и господин. – Капитан присел на одно колено и преклонил голову перед Грегори. – Ваше Величество изволит говорить с народом?
- Я бы не прочь переброситься парой слов, - согласился юноша.
- Тогда за мной, господин.
Как только шаги принца и его свиты стихли, Сабрина повернулась к сестре и сказала:
- А теперь расскажи мне обо всем, Лиз. И начни с того, какого черта ты здесь делаешь?

Столь чистой, всепоглощающей ярости Сабрина Лоренс не испытывала с момента смерти своей матери. Даже от сообщения о самоубийстве сестры девушка почувствовала лишь грусть. С тем, что её Лиз «мертва», принцесса уже смирилась давно, еще в те времена, когда они жили с ней в приюте. Но это… это было нечто особенное.
Елизавета… как же сильно она изменилась. А ведь всего пять лет назад она ничем не отличалась от остальных семнадцатилетних девчонок. Но время сделало свое дело. Перед Сабриной стоял не подросток, которого она оставила в приюте после побега. Вторая наследница видела перед собой опытную женщину, циничную и недоверчивую, успевшую пережить цепочку неудачных любовных интрижек и разочаровавшуюся в людях. И она рада была видеть её такой. В конце концов, этого Сабрина и хотела – чтобы сестра наконец взяла под контроль свою жизнь и познала её горечь. Но, видимо, на одном из этапов что-то пошло хуже, чем задумывалось.
Они стояли в тронном зале, друг напротив друга. Две дочери предательницы Аноры. И одна из них, повыше ростом и вульгарно одетая, бросила:
- Видела бы тебя сейчас мама…
Ничего более не сказав, Елизавета неуклюже развернулась на каблуках и проследовала к выходу. Сабрина осталась одна. Боль, ярость и горечь поглотили её.
Да как она, мелкая лицемерка, посмела сказать такое? Сабрина потратила всего четыре с половиной года, чтобы стать одним из самых значимых людей в Синдикате, в то время как наследники лучших Семей не могут добиться подобной чести десятками лет. И что за это время сделала Лиз? Перерезала себе горло? Выучилась на медика? Придумала убийственную фразу, которую бросит родной сестре в лицо при первой встрече?
Принцесса почувствовала, как защипало в глазах. Нет, приказала она себе. Нет, нет, нет. Железная Леди не может плакать. Стоит слезам показаться, как она тут же заржавеет. Мать рассказывала ей эту сказку, и Сабрина прекрасно запомнила, чего делать точно не следует. Она не посмеет дать слабину. Несмотря ни на что, маршал останется маршалом и продолжит работу.
И все же… Сабрина вспомнила мать. Нежные руки и голос, яркие зеленые глаза, источающие любовь и нежность. Детство казалось таким… далеким. В отличие от многих людей, принцесса знала, когда оно закончилось. По телевидению показали учения солдат Синдиката. Четырнадцать лет назад, год спустя после официального окончания войны с Орками. В начале конфликта, когда Имперская гвардия взяла ведение военных действий в свои руки, Карл наконец понял, что на одних лишь стражниках да головорезах сильного государства не построить. Он реформировал стражу, превратив её в армию, в которую записались служить многие выдающиеся члены Семей и все бывшие стражники. Анора, в то время уже состоявшая в звании капитана Королевской Гвардии, тоже присоединилась. Репортеры показали, как Карл преподнес матери Сабрины сложенную в аккуратный прямоугольник офицерскую униформу и пистолет. Анора с глубоким поклоном приняла дар принца и напоследок улыбнулась для того, чтобы журналисты смогли запечатлеть её триумф на пиктеры. И в этот исторический момент кто-то из толпы бросил в принца камень. Анора среагировала мгновенно. Через секунду она стояла на сцене с дымящимся пистолетом в руке, а медики подбежали к бросившему камень мужчине и попытались унять кровь. Сабрина навсегда запомнила выражение лица матери: смесь злобы, сожаления и ужаса. Впервые она увидела в доброй зеленоглазой женщине убийцу. И девочка пообещала себе, что больше не позволит никому опозорить фамилию Лоренсов.
К глубочайшему сожалению Сабрины, Грегори оказался вне пределов досягаемости правила.
Что же до Елизаветы… Она всегда была менее амбициозной, чем старшая сестра. На занятиях в академии Лиз оставалась тихоней, никогда не поднимала руку и отвечала на вопрос, если только её спрашивали напрямую. В учебе тоже звезд с неба не хватала… Ей было тринадцать, когда убили Анору. После этого она и Сабрина отправились в приют по приказу отца. Старик отказался от них, а старшая сестра не могла оставить Лиз в одиночестве. Самые худшие пять лет их жизней прошли именно в приюте, когда чтобы прокормить себя, сестрам приходилось устраивать побеги и воровать еду у торговцев. Да и охранники вечно не давали девочкам прохода… Однажды Сабрина не выдержала домогательств и зарезала одного из них кухонным ножом. После этого оставаться с Лиз она не могла. Девушка бежала, лелея надежду, что младшая сестра как-нибудь справится без её помощи, хотя бы пару лет. Ей самой оставалось только пойти на поклон к принцу и уговорить старика принять юную бунтарку в армию. Сабрина рассчитывала, что когда Лиз покинет приют, Трон уже будет принадлежать ей и они смогут начать править вместе. Но год спустя один из информаторов сообщил девушке, что Елизавета покончила с собой еще в вечер побега своей старшей сестры. Эта новость чуть не разрушила волю амбициозной принцессы, но она продолжила восхождение, рассудив, что горем делу все равно не поможешь. И теперь, когда она в одном шаге от Трона, Карл вытаскивает из Военной Академии своего любимого внука и отдает ему все наследство, будто напоследок решив сказать Сабрине «Пошла ты!», а единственная сестра, долгое время считавшаяся мертвой, вдруг оживает и плюет принцессе в лицо.
Если бы только мать была жива…
Десять лет назад Сабрина винила в смерти матери СПО и имперцев. Если бы не их восстание, Аноре не пришло бы в голову выступать против принца. Но тот мятеж принес боль не только сестрам. Сабрина пыталась это понять, но желание обвинить кого-то или что-то не исчезало, поэтому принцесса свалила все на Синдикат. И не проходило и ночи, чтобы девушке не снилось, как она сидит на Троне и ломает правила, которые так кропотливо строил Карл всю свою жизнь…

[Робин-Гут]

Добрый день, BloodRavenCaptain.

Скрытый текст - 1:

Прочел с интересом, как читатель. Стиль повествования легкий. Не суперлегкий, но отлично читабельный. Как читатель, я нигде не спотыкнулся. В меру своего скромного опыта скажу о том, что считаю мини-недостатками.
1-

Сообщение от BloodRavenCaptain

И только Гильдия Стрелков нашла в себе силы дать экспансии Карла отпор. Что, впрочем, не мешало Синдикату цвести и развиваться, благодаря усилиям принца.
И сегодня этот человек умирал.

- Два предложения начинаются с буквы И. Первое-оставить, а вот второе, может чуть изменить?
2-

Сообщение от BloodRavenCaptain

О, как же он опасался этой тщедушной девушки в несоразмерной одежде и огромных очках! Сабрина была живым примером пословицы, что нельзя судить человека по облику.

Это описание Сабрины -впечатление, что она малышка.

Сообщение от BloodRavenCaptain

Они стояли в тронном зале, друг напротив друга. Две дочери предательницы Аноры. И одна из них, ниже ростом и вульгарно одетая, бросила:
- Видела бы тебя сейчас мама…

А судя по этой цитате, ее сестра Лиззи вобще карлик (она же еще и на каблуках). Я конечно утрирую и преувеличиваю, но может быть, пусть сестры будут одного роста. А то Лиззи слишком маленькая получается.

Ну и пожалуй эта деталь в описании Лиззи:

- Извиняюсь, что заставила ждать, - раздался хриплый, но удивительно мелодичный женский голос.

-На мой взгляд здесь диссонанс, хриплый голос не может быть мелодичным.

В первой главе дается много информации об устройстве мира. На мой взгляд все нормально. Причем, как читатель я прочел эту инфу не особенно вдумываясь, но немного в подсознание инфа ложится, и в последующих главах при тактичном повторе к месту той или иной инфы за две три главы в голове должно создасться четкое видение мира.
Еще меня немного удивило упоминание в одной главе серого авто, на котором привезли принца и война Орков. -скорее всего я не понял этого микса и фентезийные орки и автомобиль в одной книге будут мне объяснены позднее.


P.S. -И вот это

Сабрина навсегда запомнила выражение лица матери: смесь злобы, сожаления и ужаса.

- кхм...это я попробовал и не смог себе представить, но мой опыт писательский мал, может так тоже бывает... Еще раз мое имхо - написано хорошо, плотно, много деталей нет воды...и в тоже время читатель не устает... С интересом читану следующую главу)))

[lllod]

Скрытый текст - Первая глава:

Солнечные лучи вяло пробивались в приоткрытое окно, весело напоминая, что надо бы поторопиться.
Середина недели. На часах шесть тридцать. Большинство людей еще сладко спят в своих уютных постельках, а некоторые только-только начинают просыпаться. Пожалуй, единственным человеком, кто сейчас заканчивал десятый круг по комнате, чередуя молитвы и ругань, был студент второго курса местного университета.
Бегая в одних джинсах, он проклинал свою забывчивость и лихорадочно соображал. Рубашка обычно висела на спинке стула. Сейчас там было пусто. Дойдя практически до отчаяния, студент нагнулся и заглянул под кровать. Махая рукой из стороны в сторону, он продвигался все дальше и дальше, собирая пыль и сломанные игрушки. Вот ему попался его старый телефон, который с месяц назад был разобран на много маленьких частей в приступе скуки. Со злостью закинут под кровать после неудачной попытки вновь сделать из частей одно целое. Прямо в объятия пыли.
Собрав всю грязь и несколько раз громко чихнув, он с яростью в глазах начал медленный путь наружу. Одно неверное движение и студент сильно ударился затылком о днище старой дубовой кровати, которая опасно заскрипела, явно намереваясь обрушиться на него всем своим весом.
Эврика! Потирая ушибленное место и тихо бурча себе под нос ругательства, студент все-таки завершил путь наружу и медленно направился к такому же старому и такому же дубовому, как кровать, шкафу. Дверка противно скрипнула, когда он потянул ее на себя.
На вешалке висела свежевыстиранная и поглаженная темно-синяя рубашка, заманчиво пахнув кондиционером для белья, на этикетке которого было написано «Спокойствие океана». Быстро сорвав ее с плечиков и натянув на себя, он шумно втянул приятный запах.
Студент взял с журнального столика свои часы, которые всегда по утрам лежали на одном и том же месте, и осторожно одел их. Слегка встряхнул рукой, чтобы механизм пришел в движение.
«Хорошая все-таки вещь этот автоподзавод» — подумал он, ухмыляясь стрелкам, одна из которых пришла в быстрое движение.
Подправив точность часов, сверившись с мобильным телефоном, он резко опустил голову, пронзенный мыслью, что что-то было упущено. И действительно. На него смотрели голые ступни, медленно замерзающие в прохладное осенне утро.
Заскрежетав зубами, студент быстрыми шагами преодолел расстояние от журнального столика до стола. Заглянув под него, он резким движением руки схватил из кучи грязного белья черные носки и старательно их надел.
В последний раз окинув комнату беглым взглядом, студент схватил тетрадь, мобильный телефон и выбежал в прихожую. Его встретил яркий желтый свет, отбрасываемый настенными бра, сладкий запах горячих блинчиков, которые его бабушка усердно жарила на кухне, и звук старого советского радио.
— Завтракать будешь, Алекс? — Услышал ее голос студент, надевая на ногу кроссовок.
— Нет, ты же знаешь, что я опаздываю. — Живот громко заурчал, протестуя.
Старушка не ответила. Она знала, но должна была спросить хотя бы потому, что она бабушка.
Алекс взял тетрадь в левую руку, другой засунул телефон в карман и схватил с небольшого столика, что обычно ставят в прихожей, ключи от автомобиля, на секунду задержав взгляд на старинной шкатулке, передаваемой от отца к сыну.
Когда он переехал из маленького городка Верхняя Пышма в Екатеринбург к бабушке, отец за ужином в честь отъезда своего сына торжественно вручил ему эту шкатулку, произнеся при этом целую речь, к концу которой все присутствующие тихо дремали.
Оторвав взгляд от шкатулки, точнее от ее крышки, на которой было изображено красивое серебряно-золотое животное, Алекс быстро попрощался с бабушкой и выскочил из квартиры. Шумно спускаясь по лестнице и будя всех соседей, он ухмылялся.
«Пускай просыпаются. Солнце уже взошло».
От его подъезда до гаража было порядка десяти минут спокойного шага. Алекс, к счастью для него же, не имел привычки опаздывать на занятия, поэтому покрепче сжал тетрадь с ключами в руках и припустился бегом. Быстро пересекая пустые дороги и перепрыгивая недошедших вчерашним вечером до дома, студент скоро уже открывал двери своего грязно-темно-красного гаража.
Заведя старенький опель с первого раза, чему он искренне удивился, Алекс выехал из гаража, закрыл его на два массивных замка и аккуратно, стараясь не задеть мусорных бочков, выехал на дорогу.
Взглянув на часы, которые показывали три минуты восьмого, он немного расслабился. До первых пробок было порядка тридцати минут, а за это время можно проехать полгорода, что он, собственно говоря, и собирался сделать.
Приоткрыв окошко, рассчитывая немного проветрить пропитанный сигаретами салон, Алекс шумно втянул воздух и поперхнулся от дыма из выхлопной трубы проехавшего мимо грузовика. Заскрежетав зубами и заодно заиграв желваками, он закрыл окно. На глаза ему попалась пустая пачка от сигарет, оставленная, очевидно, Робертом. Намереваясь со злостью зашвырнуть ее подальше, он потянулся к ней.
«Похоже, тут еще осталось несколько» — вздохнул он. — «Придется оставить, Роберт считает, что выкидывать сигареты из его пачки – плохая примета. Бред».
Мимо пронеслось два автомобиля доверху набитые большими сумками, которые обычно берут в поездку на курорт. За рулем одного из них с сосредоточенным видом сидел пухлый мужичок, нервно подергивая своими усами и косясь на женщину – очевидно жену, – которая ему что-то настойчиво объясняла.
Вновь глянув на часы, которые показывали десять минут восьмого, он тяжело вздохнул. Время шло слишком медленно, под стать утреннему перевариванию информации Алекса. Неожиданно его осенило, что он едет в тишине, от чего кажется, что стрелки на часах движутся медленнее, чем обычно. Студент включил радио, нашел свою любимую волну, устраняя вчерашнее вмешательство своих друзей, и стал наслаждаться музыкой.

С добрым утром!
Пусть именно тебе улыбнется мир.
С добрым утром!
А это значит, есть повод стать другим.
С добрым утром!
Пусть именно тебе улыбнется мир.
С добрым утром! С добрым утром!

Колонки в дверях надрывались, медленно поднимая Алексу настроение. Светофор загорелся «красным», и он остановился рядом с зеленым автомобилем. Посмотрев на хмурого и тонкого, как травинка, мужчину, студент улыбнулся своей самой широкой улыбкой, но тот лишь скривился и посильнее нажал на педаль газа.
«Да уж. Что-то мир не очень спешит мне улыбаться» — подумал Алекс, в свою очередь нажимая на педаль.

Доброе утро, страна!
Люди, пора вставать!
Санкт-Петербург, Москва, Краснодар
Доброе утро, страна!
Не надо стонать, лучше настроим себя на позитивный лад!
Доброе утро, страна!
Люди, пора вставать!
Санкт-Петербург, Москва, Краснодар
Доброе утро, страна!
Не надо стонать, лучше настроим себя на позитивный лад!

Ведущий на радио продолжал настраивать людей на «прекрасный» день, включая одну за другой веселые и заводные песни.
«А почему только Москва, Питер и… Краснодар?! Как же, например деревня Большие Пупсы, что в Тверской области, или село Куриловка из Саратовской области? Да хотя бы тот же Екатеринбург?».
Продолжая мысленно придираться, чтобы хоть как-то развеселиться в дороге – песни с этой ролью справлялись довольно вяло, – Алекс свернул на широкую длинную дорогу, где уже было видно, что город проснулся, пускай и не полностью, но по большей части. Ему предстояло маневрировать среди других спешащих по своим делам порядка десяти минут, если повезет. А если не повезет, то гораздо дольше.
Он громко выдохнул, когда наконец-то проехал ее, и теперь спокойно двигался по узкой длинной дороге, где в худшие дни в ряд стояло по три машины – одна из них была припаркована у бордюра. А что поделать? Знаков-то запрещающих это делать не было.
На часах было семь сорок два. Чтобы проехать эту дорогу и добраться-таки до учебного заведения, ему понадобилось еще пятнадцать минут.
За две минуты до начала занятий Алекс влетел в здание университета через главный вход. Каждый день, заходя внутрь, он невольно поднимал голову на колонны из светло-серого камня, уходящие ввысь на расстояние трехэтажного здания. Зрелище, если честно, было внушительным.
Здание не раз ремонтировалось, но внешний вид, присущий России начала прошлого века сохранился. Университет выглядел одновременно величественно и древне.
— Как бы не рухнуло на голову. — Шутили студенты, стоя у входа с поднятыми головами.
«Шутки шутками, но действительно не рухнуло бы тут все к чертям».
Быстро уладив все дела на входе, Алекс, перепрыгивая через две ступеньки, чем вызвал негодующие взгляды каких-то преподавателей, побежал на третий этаж, где, предположительно, находилась нужная ему аудитория.
Извиваясь в потоке студентов, которые толи спешили на занятия, как Алекс, толи бежали с занятий, он все-таки добрался до нужного этажа и даже нашел нужную ему аудиторию, предварительно сверившись с фотографией расписания в телефоне.
Прокашлявшись, рукой пригладив русые волосы и мило улыбнувшись, Алекс осторожно постучал и, не дожидаясь разрешения, вошел. Вошел и замер. В аудитории было абсолютно пусто, шторы непривычно сдвинуты к стенам, так что яркий солнечный свет слепил ему глаза, заполнив собой все помещение. Обычно тут был полумрак, чтобы мониторы компьютеров не отсвечивали.
«Может, еще никто не успел прийти» — подумал он, глядя на пустое кресло преподавателя.
Слабая надежда на это была, но Алекс решил не сильно на нее рассчитывать. Заиграв желваками, он подошел к компьютеру, за которым обычно сидел, и нагнулся, чтобы включить его. Но не успел. Дверь в аудиторию с шумом распахнулась, впустив двух парней. Двух сильно не похожих друг на друга парней.
Алекс выпрямился, так и не дотянувшись до кнопки включения.
— Я нашел в автомобиле пачку с твоими сигаретами. — Буркнул он, усаживаясь на дешевый черный стул.
— Хм. Да. Я их как раз искал сегодня. Там еще должно было остаться три штуки?
— Да. Там осталось ровно три сигареты, Роберт.
Высокий, выше шести футов, с трехдневной щетиной и широкими мускулистыми плечами, плавно перетекающими в не менее мускулистые руки, Роберт Варло выглядел крайне впечатляюще. Сегодня на нем были зеленая футболка и темно-синие джинсы, плотно облегающие тело.
— Как и должно быть. — Кивнул мужчина, на фоне стоящего рядом с ним паренька выглядевшим гигантом.
Роберт отвернулся, и проследовал к своему месту, куда и уселся с видом глубокой задумчивости.
— Куряга. — Бросил в его сторону Марк и весело улыбнулся Алексу. — Так чем мы…
— Да, света нет, нас отпустили. — Буднично произнес Роберт, прервав нахмурившегося друга.
— Да-да. Света нет, и Пуканевич, вот уж удивительно, отпустила нас с занятий. А так как…
— Других предметов у нас сегодня нет, то весь день у нас свободен. — Закончил за него Алекс.
Марк снова улыбнулся, весело прищурившись другу, и сказал.
— Предлагаю поехать позавтракать. У меня со вчерашнего вечера во рту и крошки не было.
— Отличная идея. — Воодушевленно отозвался Алекс, чувствуя, что его желудок готов выдать новую порцию противных звуков. — Роберт, ты ведь с нами?
— А? Да-да. Как скажете. Поедем… куда-то. — Гигант отвечал, не поднимая головы и держа левую руку у подбородка.
Алекс нахмурился, посмотрел на Марка, который удивленно улыбнулся и пожал своими хрупкими плечами, после чего вновь натянул на лицо улыбку. Он присел на краешек стола, за которым имела обыкновение сидеть их преподаватель программирования Пуканевич Алла Григорьевна – толстая, как три Роберта, и низкая, как Марк, с двумя большими темными бородавками на подбородке и нечто, смутно напоминающим усы. А если она решалась надеть свои очки с толстыми стеклами, то студентам неделю снились кошмары. До следующей встречи с ней.
— Девчонки-то поедут? — Спросил Алекс, косясь на своего низкого друга, который сейчас усердно рассматривал свои ногти.
— Не знаю. — Ответил Марк, не отвлекаясь от своего занятия. — Они пошли в деканат, чтобы предупредить там всех.
— Звучит как-то глупо. — Буркнул Роберт.
— Это еще почему? — Недовольно спросил Марк, переводя взгляд с ногтей на друга.
— Ну… просто глупо. — Тихо ответил он, но заметив сощуренные взгляды друзей, быстро добавил. — Нас ведь отпустил преподавать, верно? — Друзья кивнули. — Значит, мы свободны. Зачем деканату…
— Правила, Роберт. — Снисходительно заметил Алекс.
— О.
На этом и закончили. Закрыв за собой дверь аудитории, Алекс сделал несколько шагов по коридору и резко остановился. Десятки глаз неотрывно следили за ним. Они молча наблюдали, запоминая каждое его действие. Вот он заиграл желваками, и они запомнили, теперь он сглотнул, и они снова запомнили.
Он быстро обернулся, мысленно попросив высшие силы, чтобы там было пусто. Так и оказалось. Коридор был абсолютно пуст, не считая двух мух, лениво перемещавшихся от одной стены к другой. Алекс тихо вздохнул, но, чтобы убедить свой внутренний голос, продолжавший кричать о какой-то непонятной слежке, прошелся до конца коридора и вернулся обратно – к широко открытым глазам Марка и прищуренным Роберта.
— И что это такое? — Выпалил его более низкий друг.
«Может, стоит называть его коротышкой? Нет. Обидится, наверное».
— Ничего. Просто показалось. — Он поджал губы. — Так мы идем?
Марк медленно кивнул и, повернувшись, направился к лестнице. Роберт еще секунду постоял, подозрительно глядя на друга, и тоже пошел к лестнице. Алекс поплелся следом, мысленно проклиная свое внутреннее Я.
Когда друзья подошли к дверям их деканата, из них быстро выскочили довольные девчонки, за которыми, собственно, они и направлялись.
— Ой, мальчики. Привет Алекс. — Нежно сказала, почти пропела, зеленоглазая Хельга, теребя свой маленький носик.
— Угу. — Хмуро сказал Марк, недовольно посмотрев на девушку, которая залилась краской.
— Что угу-то? — Громко сказала Лада, озорно блеснув темно-голубыми глазами.
Девушка довольно провела рукой по светлым волосам, красиво облегающим ее плечи, широко улыбнулась Алексу и Роберту, бросила надменный взгляд на Марка и обняла свою подругу.
— Мы подумали, — начал Роберт, — что поедем куда-нибудь позавтракать.
— Отличная идея. — Отозвалась Лада. — Куда едем?
— В «Кофилэнд». — Быстро протараторил Марк, не замечая хмурых взглядов своих друзей, а девушки еще и фыркнули вдобавок.
— Ну да. Тебе или ночной клуб, или детское кафе. Чего уж не в парк аттракционов, а? — Грубо сказал Роберт.
— Не важно, где завтракать. Мне лично хочется просто вкусно поесть. — Быстро вставил Алекс, стараясь разрядить обстановку.
— Я, в принципе, согласна. — Тихо сказала Хельга. — И как староста официально говорю, что мы поедем в… «Кофилэнд». — Она довольно обвела взглядом друзей, улыбнувшись сияющему Марку. — Лет с десяти тем не была. — Пробубнила себе под нос девушка, но когда поняла, что ее все услышали, покраснела. Снова.
Роберт вскинул руки, демонстрируя, что он думает об этой затее, но спорить не стал. Он мог быть упертым, как баран, но когда поблизости девушки, обычно старался говорить поменьше.
Хельга, поджав губки, стала рыться в своей объемной сумке, на которой была вышита какая-то голубая кошка.
«Нет. Это котенок. Или кот. Или все же кошка? А, черт с ней» — угрюмо подумал Алекс, впившись взглядом в рисунок, что не ускользнуло от вездесущей Лады, глаза которой весело заблестели. Девушка вновь провела рукой с длинными накладными ногтями по своим светлым волосам. — «Любит она демонстрировать, что является некрашеной блондинкой» — ухмыляясь, подумал Алекс, мило улыбнувшись свой подруге.
Минут через пять друзья все-таки добрались до стоянки, расселись по автомобилям и… Марк так сильно вдавил в пол педаль газа, что Алекс ошалело поморгал, но, очнувшись от забвения, завел свой старенький опель. И ведь снова с первого раза.
— Мы так и будем стоять? — Голос Лады звучал недовольно, но на лице была предательская улыбка.
Хмыкнув, Алекс тронулся.
Они ехали по длинной узкой улице. С одной стороны располагались различные магазинчики, забегаловки с гамбургерами и изредка жилые дома. Проехали памятник в честь победы в Великой Отечественной Войне, вокруг которого бегали маленькие дети с криками и визгом, их родители сидели на скамейках и мило беседовали, улыбались, у кого-то даже была книжка. А с другой стороны находилась довольно симпатичная аллея с подстриженными деревьями и не очень удобными лавочками. Хотя может ли лавочка вообще быть удобной?
Алекс вспомнил о радио.

Назови меня попсой, обвини, в чем хочешь.
Слушать будешь все равно, я же знаю точно.
У пиратов купишь диск и друзьям не скажешь…
Назови меня попсой – не обижусь даже!

Певец продолжал надрываться, когда Алекс свернул на еще более узкую, но свободную от других автомобилей, улицу вслед за Марком, которого он все-таки догнал на последнем светофоре.
Радиоведущий зачитал какие-то сообщения от поклонников, немного пошутил, запустил в эфир рекламу таблеток для поддержания сексуальной активности и наконец-то включил следующую песню.

Не смотри назад, все прошлое упало вниз, считай.
Надеюсь, не постигнет разум мыслей нищета,
Мой компас ведет меня только вперед,
Я с козырем, просто его приберег.

Песня еще не закончилась, а друзья уже подъехали к кафе. Алекс припарковал автомобиль во дворе жилых домов в трех минутах от «Кофилэнда».
Они спокойно шли к зданию, где у входа их уже ждали Марк и Роберт. Алекс внимательно осмотрел здание, в котором располагалось детское кафе. Оно было светло-бежевого цвета, украшенное многочисленными радугами, цветами, солнышками и прочими детскими рисунками, отлично смотрящимися на светлом фоне. На первом этаже располагалось, собственно говоря, само кафе. На втором этаже были кабинеты администрации, руководящей сетью детских кафе «Кофилэнд».
Все свое отношение к внешнему виду этого зданию сообщила Лада, громко фыркнув, чтобы Марк ее тоже услышал. Парень, однако, хитро улыбался и довольно смотрел на приближающихся друзей.
— Ну что так долго?! Там уже все началось. — Весело сообщил им Марк, чем вызвал еще большее подозрение у друзей.
«Что он задумал? Неужели хочет нацепить на нас детские колпачки и красные клоунские носы» — с опаской подумал Алекс.
И когда друзья вошли в кафе, то все сразу стало понятно. Тут был какой-то праздник, и все посетители обязаны были носить праздничные колпаки. Еще любому желающему выдавался красный клоунский нос. Марк, естественно, сразу нацепил на себя и колпак, и нос. Что поделать, пришлось и всем остальным надеть колпаки.
«Я выгляжу, как идиот. Да все мы выглядим, как толпа взрослых идиотов».
Марк вальяжно прошествовал в самый центр зала за свободный столик, остальные с кислыми лицами поплелись за ним. В достаточно большом зале было порядка сорока черных и белых столиков, расставленных в шахматном порядке. И в такой ранний час занято было всего несколько, но Марк, хитро улыбнувшись, сел на один из стульев самого центрального столика лицом к входу. Алексу пришлось одолжить для себя стул у соседнего столика, так как за их столом стояло только четыре.
Довольно большие, но расположенные высоко, окна впускали достаточно много света, чтобы освещать самые дальние уголки зала.
Алекс поймал на себе – и не только на себе – косые взгляды молодых мам, пришедших сюда со своими маленькими детьми.
«А что вы хотели? У нас есть свой малыш» — хмыкнул он, смотря на Марка.
К ним «подкатила» официантка, у которой к одежде был прикреплен ярко-красный бейдж с логотипом кафе – белым тортом и тремя желтыми свечками – и именем Алиса. Мило улыбнувшись Роберту, который ее, кажется, совсем не заметил, девушка подала им меню и «укатила», пообещав вернуться через пару минут. Алекс провожал ее зачарованным взглядом, смотря, как она соблазнительно качает бедрами. Темно-коричневые волосы, собранные сзади в «хвостик» отлично дополняли ее большие карие глаза и пухлые губы. Алиса повернулась к нему, челка и боковые пряди, качнувшись, вновь приняли свое «прямое» положение. На Марка она, кстати, бросила всего лишь один мимолетный взгляд, что его, конечно же, задело.
Дверь кафе неожиданно открылась, и вошли мужчина и женщина лет тридцати. Взрослые и без детей! Алекс сразу подумал, что это брат с сестрой. Уж очень они были похожи. Только вот… глаза женщины чем-то напоминали ему глаза его бабушки.
«Никак не пойму, что у них общего. Может, цвет? Да нет. Отсюда вообще тяжело рассмотреть цвет ее глаз. Или форма…» — недовольный голос Лады прервал его размышления.
— Ты знал! Да ты специально нас притащил сюда, чтобы посмеяться над нами. Детский колпак? Серьезно?!
— Откуда я мог знать? Я здесь раз в год бываю.
Довольно слабую отговорку в пух и прах разбила вернувшаяся официантка Алиса.
— Марк, тебе как всегда?
Мигом покрасневший парень мгновенно стал еще меньше, втянув голову, и выдал нечленораздельное мычание, отдаленно похожее на согласие, но официантка сразу же что-то записала в свой блокнотик. После чего обратилась к его друзьям.
— А вы что-нибудь выбрали?
— Мне простое кофе и блинчики. — Сразу же ответил Алекс, вспоминая завтрак, оставленный дома.
Даже не взглянув в меню, Хельга, поджала губки, и сказала.
— Да, мне тоже.
— Угу, блинчики… — Алиса снова стала что-то записывать в блокнотике, — а с чем: медом или сгущенным молоком?
Алекс задумался лишь на мгновение.
— С медом, пожалуй.
Как оказалось, Хельга и тут предпочла довериться вкусу Алекса.
— И мне.
«Вот как».
— Да что уж там, давайте нам всем кофе и блинчики с медом, — сузив глаза, Лада глянула на Марка, — кроме него, кончено. Он у нас любитель пончиков и праздничных колпаков.
Марк, только-только отошедший, снова залился краской. Алиса же, понимающе улыбнувшись Ладе, развернулась и поехала в сторону кухни.
Тем временем, мужчина и женщина, привлекшие внимание Алекса, незаметно прошли мимо них и сели в самом дальнем от входа углу. В праздничных колпаках они смотрелись, наверное, еще смешнее, чем пятеро друзей, сидящих в центре зала.
Мужчина был высок, выше и Алекса, и Роберта, чуть ниже семи футов. Алекс знал пару таких же высоких людей, но ни кому из них не была присуще та грация, с которой держался этот мужчина. У него были короткие волосы цвета ворона. Глаза издалека было очень трудно рассмотреть. В плечах же он был шире Роберта, а про Марка и Алекса и говорить нечего. Да и мускулатура у него была неплохо развита, особенно выделялись грудь и ноги.
Женщина на его фоне выглядела просто-напросто игрушечной. Немного выше Хельги, с волосами еще светлее, чем у Лады. У нее были достаточно привлекательные формы, присущие уже сформировавшейся взрослой женщине, в отличие от подруг Алекса. Взгляд, который она бросила на официантку, подъехавшую, чтобы обслужить их, был настолько оценивающим, что пробирало до костей. И молодую официантку, которая вряд ли была старше друзей-студентов, похоже, пробрало. Она стояла по стойке «смирно», стараясь не двигаться, хотя это было сложно сделать, когда на тебе роликовые коньки.
Неожиданно он понял, что на загадочную пару, помимо него самого, пристально смотрит Роберт. И смотрит так же, как мгновение назад смотрел сам Алекс. Он пытается понять, что они собой представляют и что делают в таком странном для взрослых людей месте.
Женщина начала говорить, и у Алекса мурашки мигом покрыли все тело. Странным было не столько то, что они заказали в девять утра бифштекс с кровью и лучшее вино, а, узнав, что тут такого тут не подают, выглядели расстроенными и попросили принести то же, что и «тем спутникам в центре зала», сколько сама речь. Говорили они с сильным акцентом, а стиль их речи был несколько странным. Так в России разговаривали два, а то и три столетия назад. Казалось, что до приезда в Россию, они учились русскому языку по книгам тех времен. И при этом не выглядели смущенными, что официантка, с трудом разобрав, что те сказали, отвечала им совершенно в другом стиле.
— Вы слышали, как они разговаривают? — Лада выглядела потрясенной.
Да и не только она. Все люди в кафе теперь открыто смотрели на пришельцев, а те и бровью не повели.
— Да уж, довольно странно. — Марк сидел к ним спиной и сейчас развернулся на 180 градусов, хотя было видно, что ему неудобно так сидеть.
— Интересно, откуда они приехали? — По отстраненно-задумчивому взгляду было видно, что Хельга уже начала обдумывать их акцент и соображать, откуда они приехали. — Я бы сказала, что они из немецкоговрящей страны, хотя несколько слов они произнесли с английским акцентом. А женщина одно слово с французским. Очень интересно…
— А, может, они вообще пришельцы? Ну, типа разведчики и все такое. — Марк снова повернулся к «инопланетянам» спиной и с воодушевлением готовился к спору.
Однако спора не последовало. Хельга и Лада косо глянули на него, и тот обиженно притих. И тут Роберт сказал то, что от него никто не ожидал.
— Мне кажется, Марк в чем-то прав. Нет, есть, конечно, странные люди, но мало у кого из них акцент из нескольких стран сразу, и мало, кто заказывает на завтрак бифштекс с кровью и вино в детском кафе.
Алексу надо было признать, что доля логики в этом есть. Но чтобы пришельцы! Нет, это вряд ли. Просто странные люди. Неожиданно десятки глаз вновь уставились на него. В то время как его друзья с воодушевлением развивали новую тему, он нервно крутил головой. Поймав сощуренный взгляд Роберта, Алекс остановился и, заиграв желваками, уставился на черный стол.
Наконец снова подъехала Алиса с подносом, на котором стояли кофе и блинчиками.
Марк, уже во всю облизывающийся, замер с раскрытым ртом.
— А где мои пончики?
— Придется немного подождать, наши повара с большим усердием трудятся над твоим заказом. — Алиса даже не попыталась скрыть усмешку. Похоже, Марк успел уже тут всем порядком надоесть.
— Ну ладно, надеюсь, ждать придется не долго.
Спустя несколько минут ему все-таки принесли его пончики. К этому времени Алекс уже прикончил половину своего завтрака, думая, что они все-таки не зря сюда приехали. Готовили в этом кафе действительно вкусно.
Дожёвывая последний кусочек, он заметил отрешенный взгляд Роберта, смотревшего на свой недоеденный завтрак.
— Что с тобой? — Заботливо спросил Алекс.
— Эти мужчина с женщиной… они резко встали и почти бегом вышли через кухню. — Тихо произнес он, не отрываясь от тарелки.
Бросив взгляд на уже чистый столик, который еще несколько минут назад занимала странная парочка, Алекс застыл с недонесенной ко рту чашкой кофе. Казалось, только Роберт заметил их поспешное исчезновение.
Нахмурившись, Алекс все-таки допил кофе и уже приготовился встать из-за стола, как с улицы послышался пронзительный крик.
«Прямо как в ужастиках» — похолодев, подумал он.
В кафе воцарилось гробовое молчание, даже маленькие дети с испуганными глазами уставились на двери. Через минуту томительного ожидания, двери резко распахнулись и в них влетели трое подростков – два парня и девушка, – которые начали что-то тараторить. У девушки по щекам катились ручьи слез.
Наконец один из посетителей, пришедший в кафе с женой и маленьким сыном, встал и молча указал на высокого худощавого парня. В мужчине чувствовалась такая власть, что подростки испуганно уставились на его лицо, девушка даже перестала рыдать и теперь только тихо всхлипывала.
— Там труп.
Снова воцарилась тишина, прерываемая всхлипами девушки-подростка, которая, казалось, сейчас вновь зарыдает.
— Вот как. — Сухо произнес мужчина и, достав из кармана телефон, начал тихо что-то говорить в трубку.
— Нам пора. — Быстро заявил Алекс, бросая на стол деньги и одновременно вставая.
Друзья молча сделали то же самое, и они быстрым шагом вышли из зала. Никто не пытался им перегородить дорогу.
Как только они вышли, из-за угла кафе, где предположительно находился выход со стороны кухни, послышался еще один пронзительный женский вопль, а потом звук захлебывающего пловца-неудачника и громкий шлепок о грязные камни.
Недолго думая, Алекс схватил Хельгу за руку, и побежал в противоположную сторону.
— Куда ты! Автомобили в другой стороне! — Крикнул пыхтящий и кряхтящий Марк.
— Если ты еще хочешь жить, то не отставай. — Не замедляя бега, ответил ему Алекс.
Они добежали до ближайших жилых домов и, тяжело дыша, уселись на скамейку. Мир вокруг кружился, Алекс уже перестал обращать внимания на десятки следящих за ним глаз.
— И что будем делать дальше, Ал? Я не оставлю свой автомобиль.
Алекс поднял глаза на согнувшегося в три погибели друга.
— Отдохнем тут, Марк. А потом заберем автомобили, но пойдем уже другим путем.
Невысокий шатен кивнул, выпрямляясь. Видимо, его это вполне устраивает.
«Что это за свист?» — подумал было Алекс, но мысль закончит ему не дал упавший откуда-то сверху труп тучного бородатого мужчины с длинным ножом в горле.
Пискнув, Хельга схватила его за руку и, резко встав, бросилась бежать. Алекс обернулся лишь на мгновение, чтобы увидеть, что их друзья спешат следом за ними.
Еще дважды трупы появлялись у них на пути, заставляя перепуганных до смерти друзей менять направление. Скоро они оказались у входа в старый парк.
— Ну уж нет. — Твердо заявил Марк, останавливаясь статуей перед большими железными воротами, перетекающими в толстые каменные стены.
— Или туда, или отправляйся пересчитывать трупы. — Рявкнул Роберт и уверенными шагами вошел на территорию парка.
Алекс бросил всего один вопросительный взгляд на Хельгу, и через секунду они уже догоняли своего друга, последней через ворота прошла Лада и соблазнительно поманила Марка пальчиком. Ал с трудом ухмыльнулся, видя как, трясущийся Марк делает маленькие шажки к трясущейся же Ладе, пытающейся выглядеть соблазнительно.
Через пять минут друзья, прижавшись друг к другу, медленно шли по старой земляной дорожке. Иногда кто-то из них наступал на камешки, из которых раньше была сделана дорожка, и со злостью отшвыривал их в сторону.
Солнечные лучи не могли пробраться сквозь густые деревья, а многочисленные фонари были выключены. На некоторых из них на месте ламп зияли черные дыры. Друзья брели совершенно одни по темной старой дорожке в темном старом парке, пользующемся дурной славой.
На памяти Алекса еще ни один полицейский не решился зайти сюда, предпочитая патрулировать парк по периметру. Зато многочисленные наркоманы, насильники и убийцы с удовольствием пользовались темной точкой на карте города.
Позади них хрустнула ветка. Этот звук услышали все, одновременно замерев на месте.
Алекс, заиграв желваками и заскрежетав зубами, резко повернулся. На дорожку с довольным видом выходил мужчина в каких-то рваных тряпках, которые с трудом можно назвать одеждой. Его грязное лицо пересекала мерзкая ухмылка, а в руках мужчина держал длинный нож с черной рукояткой.
В темноте казавшиеся черными глаза неожиданно остекленели, и он рухнул на землю. Из его горла торчал нож. В каждом из встречавшихся им сегодня трупов в горле торчал такой же нож.
Алекс нервно крутил глазами в поисках «спасителя». Никого не было, но темнота и старые деревья умели отлично прятать.
— Пошли. — Прошипел он, потянув за собой Хельгу.
Друзья перешли на быстрый шаг, потом на легкий бег. И вот они уже несутся сломя голову по темной дорожке старого парка. Сломанные фонари и лавочки мелькали мимо них, какой-то пьяный мужчина направился было в их сторону, но споткнулся и упал в собственную блевотину. И он тоже остался позади.
Скоро показались ржавые ворота, такие же старые, как и с противоположной стороны парка. Роберт отделился от группы и первым выбежал из страшного места, резко повернул налево и исчез за каменной стеной.
Алекс тащил уже сильно уставшую Хельгу за собой, молясь, чтобы она продержалась еще немного. Он бросил взгляд на Ладу, которая тянула за себя Марка ровно так же, как и Ал Хельгу.
Роберт опережал их уже шагов на тридцать, в очередной раз резко повернув, он забежал за угол какой-то стены. Друзья с трудом добрались до него, когда их друг стоял над очередным мертвым телом.
— Вам не кажется это странным? — Тихо спросил он.
— Странным? — Хрипло вскрикнул Марк, прислонившись к темно-серому гаражу.
Только сейчас Алекс понял, что погоня за Робертом привела их в «Мир гаражей». Длинные ряды одинаковых темно-серых гаражей уныло тянулись, сливаясь вдали с хмурым небом.
«Тучи. Вдобавок ко всему еще и дождь сейчас пойдет» — обречено подумал Алекс.
Роберт резко вскинул голову в сторону ворот. В них как раз осторожно входило трое мужчин в такой же рваной одежде, какая была надета на убитом в парке.
Алекс бросил быстрый взгляд на Роберта, встретившись с его утвердительными глазами, схватил Хельгу за руку и побежал. За его спиной раздался громкий и обреченный вздох Марка.
Друзья бежали мимо гаражей, постоянно сворачивая с улицы на улицу. Как назло в этом гаражном городке не было ни одного человека.
— Ал, смотри! — Крикнул Роберт, показывая куда-то на другую улицу.
Алекс вывернул шею, на бегу стараясь посмотреть, не отстали ли преследователи. Их него было. Но это не значит, что друзья спасены. Он резко остановился рядом с Робертом и посмотрел туда, куда тот показывал.
На каменной стене, обычно закрываемой тремя мусорными баками, было какое-то овальное свечение. Сами же баки бесцеремонно валялись рядом.
— Скорее! — Вновь крикнул Роберт, уже бежавший к свечению.
Алекс нервно посмотрел на Хельгу, краем глаза заметив преследователей, выбежавших из-за поворота. Заиграв желваками, он крепко сжал ее ладошку и побежал за другом. Лада с Марком, недолго думая, последовали за ними.
Роберт прыгнул в это свечение, даже не притормозив. Алекс застыл на месте, отчего рука Хельги выскользнула из его хватки.
— Что ты встал!? — Громко крикнул Марк, его глаза источали такой страх, что Ала пробрало до костей.
— Вы… вы видели?
— ДА! — Взревел его друг. — Он смог от них спастись!
С этими словами Марк быстро повернулся и, добежав до свечения, нырнул в него. Лада схватила брыкающуюся Хельгу за руку и последовала за ним и Робертом.
Алекс остался в одиночестве, не считая приближающихся преследователей. Он тупо смотрел на странное свечение. Оно было белым. И ярким. Ал медленно повернулся. Один из мужчин лежал на земле мешком картошки, из его шеи торчала рукоять ножа, но двое других мчались на него, казалось, не обратив никакого внимания на потерю товарища.
Из-за одного из гаражей полетел нож. Достигнув шеи высокого быкоподобного мужчины, он с чавкающим звуком вошел в плоть. Преследователь в последний раз посмотрел на Алекса стекленеющими глазами и рухнул на землю. Теперь уже оставшийся в одиночестве убийца остановился, заметив потерю. Он ошалело смотрел то на одного товарища, то на второго.
Повернувшись к Алексу, он яростно скривил лицо, вытащил из-за пояса второй нож и бросился на него.
— Я тебя доста…
Мужчина не успел договорить. Из его лба торчало острие ножа, на землю стекала струйка крови. Он машинально сделал еще один шаг, заваливаясь на колено, и упал на землю.
Тяжело дыша, Алекс схватился за голову. Резкая боль захлестнула его, быстро растекаясь по всему телу. Его тело начало шагать, ноги становились ватными. В закрытые глаза ударил яркий свет, и он куда-то провалился.
Приоткрыв немного закрытые веки, Алекс увидел вокруг себя быстро мелькающие серебряные пятна на белом фоне. Он понял, что падает, но никакого ветра не было. Его начало тошнить. Боль в голове прошла, но вернулась через пару секунд и ударила по нему с удвоенной силой.
Алекс закрыл глаза, проваливаясь во тьму.

[Нигвен]

Солнечные лучи вяло пробивались в приоткрытое окно, весело напоминая, что надо бы поторопиться.

Поржал, спасибо. До свидания!

[Woo_oof]

Вот небольшой рассказик, написан недавно, задуман предпраздничным настроением. Место действия - Нирн, мир игровой вселенной The Elder Scrolls, Скайрим. Рассказ легкий, не предлагающий никаких изысков, но, как я втайне надеюсь, имеющий хоть какое-то очарование

Магия Нового Года

Скрытый текст - текст:

- Слушай, а ты веришь в чудеса под Новый Год?
- Ты смеешься? Я верю только в "настоящую" магию, которая жалит огнем, холодом, молниями и прочими разрушительными штуками, пудрит мозги, заставляя человека или мера бежать без оглядки от страха, в ту магию, что способна вызвать целую армию даэдр прямиком из чертова Забвения. Вот во что я верю, дружище.

Так ответил данмер Саран Тарен своему собеседнику, которого звали Арлен, и он тоже был темным эльфом. Представителя другой расы трудно было бы встретить здесь, ибо разговор двух данмеров состоялся в трактире под названием "Новый Гнисис". А находился он в самом центре самого грязного и нищего района Виндхельма – Квартала Серых, района темных эльфов, чья кожа была цвета пепла, а глаза – тлеющим углем. Они бежали на север от катастрофы, что разрушила их Родину, Морроувинд, остановившись лишь в Виндхельме, белоснежной провинции Скайрима, где были радушно встречены.

- Хм, чудеса, скажешь тоже! Моя дочь страдает от неизвестной болезни уже не одну неделю, а я все бездействую. Да и что я могу сделать? Я – рабочий на ферме, грязь на сапогах нордов. Надежды нет. – Саран был мрачен. И, скажем так, он имел на это все основания, действительно, обращаться к ярлу, а точнее, уже к королю Виндхельма и Скайрима, Ульфрику Буревестнику, было делом не только бесполезным, но и не совсем безопасным. Он был жесток, этот суровый воитель Севера. Он завоевал свою корону кровью, кровью многих нордов, людей и меров, погибших в этой войне. И, кажется, Ульфрик не знал, что такое сострадание. Жена Сарана сбежала из города, не выдержав нищеты, на которую была обречена, обручив себя с рабочим на ферме, поэтому никто больше не мог помочь его горю.

- Послушай, в такие минуты отец всегда говорил мне: "Сынок, выхода нет только из гроба" и, проклятие, старый лис всегда был прав. – Арлен был другом Сарана уже очень давно, и пытался не дать пасть тому духом. – Говорят, под новый год наступает время чудес, а на дворе начало месяца Вечерней Звезды, самое время, чтобы начать верить. – Арлен улыбался, но как же горька казалась Сарану его детская наивность. – Говорю тебе, все будет хорошо.

- Спасибо тебе, конечно, Ар, но я пойду, проведаю Орсу, лишь бы ей не стало хуже. Эй, Амбарис, я завтра занесу тебе деньги, если хозяин все-таки их выплатит.

Амбарисом звали данмера, содержащего трактир. Он кивнул в ответ, и Саран вышел на улицу, ссутулившись, отправился по направлению к дому, где беспокойным сном спала его маленькая дочь Орса.

- Послушай, дружище, а не слышал ли ты, приготовления во дворце уже начались? – Обратился Арлен к трактирщику. – Наверняка, Ульфрик не упустит шанса закатить пир на весь мир по случаю праздника, поставив на уши всю округу, а?
- По-моему, да, забегал тут один посетитель, какой-то слуга из дворца, они скупают всевозможные запасы корня Нирна для какого-то особого блюда на королевский стол.
- Что ж, отлично, общая суматоха будет очень кстати. – Проговорил Арлен, как будто про себя.
- Что ты говоришь?
- Нет-нет, ничего, Амбарис, спасибо, ты мне очень помог, кстати, надеюсь, ты не против, если Саран завтра заплатит и мою долю? – Последний вопрос был явно задан только для приличия, ибо, не дожидаясь ответа, он быстро встал из-за стола и покинул трактир.
- Проклятый бездельник. – Проворчал трактирщик ему в след. К слову сказать, Арлен пользовалься не лучшей репутацией даже среди своих собратьев в квартале, никто не знал, чем он занимается дни напролет, когда не бездельничает в трактире. После этого разговора его больше здесь не видели в течение долго времени, как он сам говорил после, он уехал повидать своих друзей на Солтсхейме. Никто не был против.

Следующие дни, предшествующие всеобщему празднику, стали поистине насыщенными для жизни города. Каждый день стража отправляла какого-нибудь загулявшего норда в темницу замка протрезветь до утра, а то и целые компании особо ярых любителей меда и дебоша. Атмосфера праздника царила повсюду, таверны города были празднично украшены и приведены в благопристойный вид. Прохожие на пути останавливались и поздравляли друг друга с наступающим новом годом, желая всех благ, а порой и несчастий, но это желалось обычно уже на отдалении от любимого соседа. Как всегда, перед праздником, у жителей города обострилось чувство завидной сознательности, и они, не стесняясь, потребляли в огромных количествах лучшие яства и наслаждались отличнейшим медом, бережно запасенным трактирщиками города. По приказу короля последние дни накануне всеобщего празднества, таверны накрывали богатые бесплатные столы, все расходы хозяев компенсировалась лично королем. Немудрено, что в эти дни харчевни и трактиры были переполнены счастливым народом. Наслышанные о щедрости Ульфрика, норды съезжались со всех городов, кто погостить у родственников, у кого-то вдруг находилось важное, неотложное дело в Виндхельме, и так день за днем. По улицам гремели песни, поддерживаемые нескончаемым хором множества радостных глоток. Город ожил, пестря всеми краскам, и был поистине величествен в этот момент. Все же не обошлось и без проблем, какой-то вор залез во дворец и умудрился обокрасть личный кабинет Ульфрика, пропали все драгоценности. Но король решил не распространяться на эту тему, дабы не омрачать ни себе, ни своим подданным предпраздничного настроения.

Еще одно пятно портило общую картину. Квартал Серых. Кажется, там никто не намерен был вообще что-то праздновать. Как и следовало ожидать, отдавая распоряжения об украшении города, Ульфрик (намеренно или нет, никому неизвестно) забыл о районе тех темных эльфов, что однажды приютили его предки, к сожалению, он не унаследовал и капли их жалости. Старый Амбарис Рендар в трактире "Новый Гнисис" все также, чаще в одиночестве, протирал и без того чистые кружки. Все также мучилась бедная Орса, она почти ничего не ела и страшно исхудала за последнюю неделю. Отец ее, Саран, впал в еще худшее расположение духа и, кажется, готов был распрощаться с жизнью. Пусть в остальном Виндхельме бушевали радость и веселье, но здесь, на обочине жизни царили мрак и отчаяние.

Наступало утро 1-ого числа месяца Утренней Звезды, утро, не предвещавшее ничего необычного для Сарана Тарена, он, как обычно, должен был встать как можно раньше и снова, как и каждый день, собираться на ферму, работать до ночи, чтобы, возможно, отложить еще немного мелочи в копилку на лечение дочери. Но этой ночью ему определенно не спалось, измученный, он, с замиранием сердца, заглянул в комнату Орсы, чтобы проверить дышит ли она сегодня. На тумбочке перед кроватью лежал какой-то сверток и бутыль. Ничего не понимая, Саран подошел поближе, и при свете догорающей свечи разобрал надпись на обертке бутыли: "Зелье исцеления болезней". Его сердце забилось в учащенном ритме, дрожащими руками он откупорил бутылку и, растормошив дочь, заставил ее маленькими глотками выпить все содержимое. Орса закашлялась, поблекшими красными глазами взглянув на отца, и, повернувшись на бок, вновь задремала. Развернув сверток, лежащий на столе, Санар обнаружил там немалую сумму денег и небольшую записку, которая состояла из одной единственной фразы: "С Новым Годом". Глаза его заблестели, ибо в них стояли слезы.

[ManAlex]

Скрытый текст - [spoiler= Текст][/spoiler]:

- Тук-тук... тук-тук... - гулко падали капли дождевой воды. Мишка отрешённо смотрел на мёртвого снегиря, лежащего прямо перед ним, на грязном, бетонном полу. Эта птица была его лучшим другом за всю его жизнь. Снегирь прилетал к нему сюда, в вольер зоопарка, с самого дня Мишкиного рождения, и всегда — в хорошем настроении. Прыгал по, прибитым там и тут, толстым перекладинам, изредка пронзительно свистел, если Мишка вёл себя слишком шумно и, по-хозяйски, подбирал крошки, разбросанные тут в изобилии...
...Прошло время, Мишка вырос — вырос и снегирь. Хотя вырос — это, пожалуй, слишком громко сказано: снегирь подрос ненамного, от силы пару сантиметров прибавил. Зато Мишка вымахал — будь здоров: кормёжка в зоопарке была преотличной, посетители, несмотря на запрет, тоже частенько баловали вкусностями этого добродушного балагура — вот вырос он под три метра в высоту. Его перевели в огромный вольер, с уютной каменной пещерой посредине. Шерсть у Мишки стала красивого, тёмно-бурого цвета, густая, лоснящаяся, крепкие мышцы упруго перекатывались под толстым слоем подкожного жира.
С возрастом, характер у Мишки совсем не испортился, что привлекало в зоопарк огромное количество любопытных туристов — всем хотелось посмотреть на этого огромного медведя-весельчака, каждый раз придумывающего для своих зрителей новую программу.
А он рад был такому вниманию и развлекал людей, как мог: то он ходил по вольеру на задних лапах задом-наперёд, с недоуменным видом глядя на зрителей: ”Это что ж такое происходит-то? ” . А, когда ветер устраивал весёлый кавардак во всём зоопарке, Мишка начинал настоящую “охоту” на толстый канат, привязанный к потолку вольера — и зрители, затаив дыхание, ждали: поймает в этот раз “охотник” свою коварную жертву или нет?
И всё это время нахохлившийся снегирь, сидевший под крышей вольера, настороженно глядел вниз, словно оценивая: “как его друг? не подкачал в этот раз?”...

...Мишка глухо рыкнул, в который раз пытаясь разбудить снегиря, но, лежавшая на бетонном полу, птичка не шелохнулась.
В этом зоопарке давным-давно не было людей — подевались куда-то. Всё, что Мишка помнил — громкий рык незнакомого, наверняка огромного медведя. А потом была яркая вспышка (“никогда ещё день не проходил так быстро!” - подумал он) — и наступила ночь. Ночь и глухая тишина... Снегиря рядом не было, поэтому Мишка носился по вольеру, ревя от страха и ощущения происходящей вокруг беды. Никогда ещё он не ждал наступления следующего дня с таким нетерпением — ведь днём приходили люди, они его кормили и смотрели на его шалости, а ещё раньше, с утра прилетал снегирь...
Но день так и не наступил...
...Мишка сидел в своей пещере, но к нему никто не приходил. В зоопарке, по-прежнему, было тихо, никто не шумел и не кричал — даже глупые утки на птичьем дворе. Постоянная темнота его уже не пугала — в конце-концов обоняние он не потерял, а чувство голода заставляло его выбираться из своей пещеры и бродить по вольеру, глухо ревя. Ветер доносил до него запахи, но, в основном это был запах палёной шерсти и горелого мяса...
Однажды, кто-то большой и злой, подошёл к Мишкиному вольеру — тогда медведь спрятался в пещере, настороженно прислушиваясь: не сломает ли страшный “кто-то” железные прутья? Так ничего не добившись, незваный гость ушёл, а Мишка ещё долго не мог заснуть, вздрагивая от малейшего шороха...
А потом прилетел снегирь! Снегирь заботливо попрыгал по перекладинам, настороженно свистнул. Мишка обрадованно заревел, неуклюже выскочив из своего убежища и запрыгал по вольеру. Это было странно — снегирь никогда не прилетал к нему ночью, а тут — прилетел. В темноте его не было видно, но медведю было всё равно — он был рад, что его друг — рядом.
С тех пор снегирь жил у него. Жил... До сегодняшнего дня.

...Мишка чутко прислушался — кто-то шёл по территории зоопарка. В окружающей тишине мерно шуршали пожухлые осенние листья, перемежаясь каким-то негромким стуком. Мишка вспомнил — он уже слышал такой стук: баба Зина, здешняя “зоопарковая” уборщица, точно так же постукивала черенком метлы об асфальтированную дорожку рядом с Мишкиным вольером. Может это она?
Шаги затихли. Медведь, обеспокоенно ворча, выбрался из своей пещеры, потянув носом воздух: где снегирь?
- Шииссамм-маа... - услышал Мишка непонятный шум и почувствовал, как из его глаз побежала вода. Ощущение было непривычным, медведь глухо фыркнул, неуклюже вытирая лапами мокрые потёки на морде, от которых, вдобавок, нос стал жутко чесаться. Наконец Мишка не выдержал и оглушительно чихнул — и тут же ему в глаза ударил яркий дневной свет.
От неожиданности Мишка зажмурился, смешно накрыв голову мохнатыми лапами, а когда открыл глаза опять — увидел по ту сторону прутьев вольера человека. Незнакомец, одетый в грязный, пятнистый комбинезон протянул Мишке руку — на его ладони лежало большое, краснобокое яблоко. Забыв про страх, Мишка подбежал к человеку и смахнул носом лакомство на пол. В два счёта расправившись с фруктом, медведь поднялся на задние лапы и требовательно взмахнул передними: “Добавки!”
- Знаю, знаю... - голос незнакомца был негромким. - Но только одно — больше не дам. Держи... А я займусь твоим другом... - он извлёк из сумки, висевшей сбоку второе яблоко и дал его медведю. Затем с сомнением посмотрел на, покрытый ржавчиной, тяжёлый замок, пожал плечами и произнёс:
- Хасиимма-амму...
Раздался громкий щелчок, незнакомец улыбнулся и сбросил на землю треснувший пополам железный замок. Затем потянул на себя ржавую калитку — та с трудом поддалась, открыв узкую щель. Мишка с любопытством уставился на своего гостя, не переставая грызть яблоко — первый человек в его клетке со времён “Рыка Большого Медведя”.
- Иммам-саастиммасс, — прошептал незнакомец, закрыл глаза и протянул над снегирём раскрытые ладони. - Ассаммиии-амм-инн-нааатаммиии-аммм...
И тут случилось чудо: снегирь проснулся! Красногрудая птичка быстрой стрелой вспорхнула на самый верх вольера и посмотрела вниз, на человека - “а это кто такой?”
Мишка обрадованно заревел и, откусив небольшой кусочек яблока, осторожно положил его на пол - “угощайся, друг!”.
- Ну, ему наверное больше по нраву семечки... - улыбнулся человек, высыпав из кармана на пол горсть аппетитных черных зёрен. - Угощайся!
Снегирь сидел на своём насесте не шевелясь — человек уж решил, что он просто боится, как вдруг снегирь заметался по вольеру, призывно свистя. Мишка запрыгал забавляясь игрой своего товарища, но затем ощутил непонятную тревогу внутри — что-то плохое приближалось к зоопарку.
Тем временем птица выпорхнула сквозь прутья наружу и куда-то улетела. Мишка заревел и с беспокойством посмотрел на человека.
- Твой друг прав, - произнёс незнакомец, одним прыжком оказавшись возле калитки . - Надо бежать. Давай за мной!
И он проскользнул сквозь калитку. Но Мишке в такой лаз не пролезть — человек это прекрасно понимал, поэтому он вцепился руками в толстые, железные прутья калитки, и изо всех сил потянул за створку. Ржавый металл и в первый раз поддался неохотно — теперь же он едва сдвинулся с места.
Мишка забеспокоился, тревожно втягивая носом воздух — беда приближалась очень быстро, огромными скачками.
- Помогай! - крикнул, покрасневший от натуги незнакомец, но медведь убежал в свою пещеру и, высунув нос, стал наблюдать.
Земля вдруг вздрогнула от очередного, сильного удара, вверх взметнулись грязные, пожухлые листья — и на площадку перед Мишкиным вольером приземлился огромный и жуткий Зверь, похожий на тигра Лиу, только покрытого не шерстью, а толстым, бугристым панцирем, как у черепахи Нары.
- Хисамма-аммоумма-комммм... - человек оставил калитку в покое и, выхватив из-за спины короткую палку, повернулся к тигру. - Сиаа-омма-ниии... тоука-саммм... - в воздухе вокруг незнакомца засияли причудливые рисунки.
Тигр громко зарычал, обнажив полуметровые клыки, прижал уши и приготовился к прыжку.
- Цииииии! - пронзительный свист, спикировавшего на тигра снегиря, больно ударил по ушам, Мишка заревел, почувствовав невероятный прилив силы — и, неожиданно для себя, рванул из клетки наружу. Один удар худой, когтистой лапы — ржавая калитка, с грохотом, полетела с петель. Снегирь молнией пролетел перед мордой тигра — тот махнул огромной лапой, стремясь попасть по птице, но промахнулся.
Тогда зверь прыгнул вперёд, на человека, но незнакомец откатился в сторону, ловко уворачиваясь от каскада страшных ударов. Рисунки в воздухе ожили, разом бросились тигра со всех сторон, опутывая его лапы тугой, светящейся сетью.
- Шиииааа-ооооуммммааии-бооо... - незнакомец, каким-то непонятным для Мишки образом, очень быстро крутился вокруг пойманного в ловушку зверя. Гигантский тигр грозно рычал, стараясь разорвать сеть и один раз ему это даже удалось. Тогда он ударил освободившейся лапой человека, но тот успел залатать дыру. Пару секунд спустя, рвущийся на свободу враг вдруг присмирел и неподвижно замер на земле, отрешённо глядя в небо.
Мишка, издалека, настороженно обнюхал его — боевой пыл, пробудившийся от крика снегиря, улетучился и медведь опять стал осторожным.
- Ну, вот и хорошо... - незнакомец вытер вспотевший лоб и улыбнулся испуганному медведю. Затем провёл ладонью по своей груди и увидел кровь. - Достал-таки...
Из разодранного комбинезона бойко вытекала красная, как давешнее яблоко, вода. Мишка увидел, как человек вдруг покачнулся и упал на землю, подвернув под себя ногу. Сияющая палку откатилась в сторону и погасла. Беспокойно заворчав, медведь подошёл к человеку, обнюхал его, лизнул в щёку и улёгся рядом. Происходило что-то плохое — Мишка это чувствовал. Только вот не знал, что делать...
Прилетел снегирь. Старый друг ловко приземлился на грудь человека, спрыгнул на землю и быстро посмотрел вокруг. Тигр был по-прежнему связан.
Снегирь призывно свистнул Мишке и клюнул ремень сумки, на которой лежал человек. Медведь с любопытством обошёл незнакомца, и, ухватив за ремень зубами, вытянул сумку. Птица нырнула внутрь неё и почти сразу же вылетела. Приглядевшись, Мишка увидел в её клюве какое-то крохотное зернышко.
Снегирь вспорхнул на подбородок незнакомца, слегка надавил на кожуру семечки — та треснула, и снегирь осторожно положил её на обескровленные губы человека. Маленькая капля ярко-красного сока стекла по губам внутрь чернеющего рта, через секунду веки незнакомца затрепетали — и он открыл глаза.
- Хааашухииамм-мааццц-уккатиии-кпесааммм... - хрипло произнёс человек — кровотечение тут же остановилось и раны на его груди стали затягиваться. Потом человек медленно сел, спугнув снегиря, но тут же подставил ему ладонь — птица, радостно свистнув, приземлилась.
- Спасибо, дружище... - человек достал из сумки горсть семечек. - Угощайся...
Мишка настороженно наблюдал за тем, как человек поднялся, легко подхватив лежавшую короткую палку, и подошёл к пойманному тигру. Неподвижный зверь угрожающе зарычал.
- Тихо-тихо... - человек спрятал посох за спину, в кожаный чехол и протянул к тигру безоружные руки. - Я знаю, что ты просто проголодался...
Медведь настороженно рыкнул - “не подходи к нему!”, но человек был уже рядом со зверем. Было одновременно и жутко, и любопытно смотреть, как бесстрашный незнакомец стоит рядом с пепельно-чёрным, покрытым шипастыми пластинами, тигром, размером с туристический автобус — Мишка такой автобус видел много раз. А вот такого огромного зверя — впервые.
- Иммм-хаассеее... - человек закрыл глаза и коснулся светящейся сетки — по нитям побежали сотни крохотных ”светлячков”. - Я — друг. Они, - человек указал на, сидевшего у него на плече, снегиря и любопытно глазевшего издалека медведя, - тоже. Понял?
Тигр презрительно оскалил великолепные клыки и зашипел, как маленький Рыжик — котёнок бабы Зины. Мишка подумал, что тигр, наверно, не согласен с незнакомцем. Однако человек был непреклонен:
- Нет. Ты не тронешь никого из нас, даже если тебе будут стирать память и приказывать убить нас. Умссааа-аккииа-тамм-ууукки... - и незнакомец провёл рукой поверх сети. “Светлячки” на её поверхности забегали быстрее, тигр зарычал так громко и страшно, что Мишке захотелось тут же убежать в свою пещеру. Но он сам себя пристыдил: что подумает крохотный снегирь, бесстрашно сидевший на плече у человека? А сам человек? Ведь Мишка в их стае самый большой, значит и спрос с него, как с главного.
Поэтому он бесстрашно подошёл к связанному тигру и , неожиданно для себя, оглушительно заревел. Даже тигр опешил от такого рыка — до этого момента, ему казалось, что право голоса всегда остаётся за ним. А тут — какой-то худой, косматый зверёк, который ему едва до...
- Тише-тише, Мишка... - человек успокаивающе протянул руку. - Он — тоже друг. Только его... заставили служить...
Тигр замолчал, часто дыша. Эти существа до сих пор не убили его. Странно. Одно из двух: либо они — слабы и боятся его, (что вряд ли: тигр видел, какой силой обладает человек, да и птица с этим косматым зверем не слабаки, несмотря на кажущуюся уязвимость).
Тогда остаётся второе: они не хотят его убивать. И вот это ставило зверя в тупик: как так? В мире откуда он появился, всегда выживает сильнейший — закон эволюции. Его предки жили поодиночке — даже спариваясь с самками они потом, всё равно, уходили. Понятия “семьи” или “стаи” - он уже сталкивался с этим здесь, во время охоты — для его предков не существовало. Были просторы горных хребтов, потоков лавы и ураганных ветров — там они были ,по-настоящему, свободны, там они охотились, часто отстаивая свою жизнь в борьбе со своими же детьми и там же они умирали.
Попав в этот мир, саахиамм ( именно так звали это существо) чувствовал от земли под своими лапами знакомый зов: зов крови. Именно поэтому он, не колеблясь, начал бороться за свою жизнь сразу, как только открыл глаза. Первыми его жертвами стали существа, похожие на этого двуногого — те, что открыли его родовой панцирь...
...Саахиамм слышал, как кто-то сильно стучит снаружи. Что ж, он покажет незваному гостю, кто хозяин положения.
- Смотри, Карл — это кошка! - взволнованным фальцетом произнёс доктор Шон Пьетри, сняв верхний сегмент панциря. - Бьюсь об заклад — дево...
Договорить он не успел — острейший коготь молниеносно перерезал ему горло. Не дав врагу опомниться, саахиамм стремительно прыгнул вперёд, вцепившись в мягкую плоть второго учёного. Вкус крови первых жертв был с какой-то горечью, но на родной планете еда была ещё противнее (саахиамм помнил всё, что помнили его предки).
Потом была головокружительная погоня по какому-то странному ущелью от огромной стаи двуногих — на самом деле саахиамм бежал из города. А потом он встретил одного двуногого, сумевшего его поймать и, что самое унизительное — приручить. Двуногий был добр, но за его вкрадчивым голосом, скрывалась расчетливость и злоба, зверь это видел.
Он накормил голодного саахиамма и дал ему выпить какой-то жидкости — и тот потерял волю. Вместо неё появилась цель: найти и убить какого-то двуногого — того, что спеленал его сейчас. Выследить его было очень трудно — цель всегда петляла, почти стирая свой след — но саахиамм сделал это.
И вот теперь, вместо свободы — а именно это обещал пославший его двуногий — саахиамм второй раз пойман. Мало того — эти дохляки предлагают ему какую-то “дружбу”, ему, потомку великого рода! Как унизительно!
- Я чувствую твою злость и горечь, - произнёс странный двуногий. - Но я сдержу своё слово: если ты не будешь нас преследовать и убивать — я тебя освобожу...
...Мишка глубоко вздохнул, чихнул и сел рядом с человеком. Оказывается, тяжёлое это дело: быть бесстрашным. И тигр этот такой злой — того и гляди укусит. Пользуясь тем, что человек говорит со связанным зверем, Мишка обнюхал сумку и потихоньку выудил из неё ещё одно яблоко. “В конце-концов уже время обеда — вон, солнце как высоко...” - подумал он, с хрустом откусывая большой кусок. Яблоко было таким вкусным, что Мишка зажмурил глаза от удовольствия, а когда их снова открыл — зверь был уже на свободе.
- Ну, что... - человек посмотрел по очереди на каждого из своих новых товарищей. - Будем знакомы: я — Бегун...
Тигр негромко рыкнул, оскалив великолепные клыки, Мишка почесал правое ухо, а снегирь коротко свистнул.
- Я знаю ваш язык — язык зверей, - продолжал человек. - И я знаю, что вы меня понимаете, потому что на Земле изменился привычный порядок вещей: в животных пробудилась древняя жизнь, древние, скрытые способности... - он замолчал, словно подбирая слова. - Одним словом: прежней Земли больше нет. Наш мир стал жертвой чьих-то козней и теперь его дальнейшая судьба неизвестна... Но я надеюсь, что очень скоро удастся всё это изменить. А пока, я покажу вам, что произошло...
Человек взмахнул рукой — и перед его новыми товарищами появилась ярко светящаяся сфера...