Свои произведения: кто готов дать почитать и выслушать критику? (Архив)

[Jur]

Тема для публикации и оценки произведений посетителей форума.

Авторам.
1. Текст произведения необходимо срывать тэгом спойлер [spoiler="<Текст>"]<То, что вы хотите убрать под спойлер>[/spoiler] Тэг также есть в расширенном режиме редактирования сообщения.
2. Текст рекомендуется прочитать и проверить на наличие ошибок, например в Ворде. В противном случае, вместо оценки произведения вы увидите оценку собственной неграмотности.
3. Имеет смысл сначала прочитать хоть что-то о том как надо и, соответственно, не надо писать (например что-то отсюда). Если вы будете допускать типовые ошибки, то получите типовой ответ, причем нелицеприятный. :)
4. Если для понимания вашего произведения нужна дополнительная информация (произведение по конкретному миру, фанфик, ночной кошмар и т.д.) приведите ее перед спойлером. Не стоит ожидать что читатели хорошо знают описываемый вами мир.

Критикам.
1. Допускается только оценка произведений. Переход на личности считается флеймом со всеми вытекающими.
2. В отзыве необходимо указать что именно понравилось или не понравилось. Если есть только ощущение то его рекомендуется доносить посредством публичных или личных сообщений.
3. Выделения отдельных фраз и вывода "Чушь" недостаточно. Надо дать хотя бы краткие комментарии, описывающие преступления автора против русского языка и логики.
4. Отмазки "надоело" не работают ;).

Напоминаю, размещение чужих произведений без разрешения автора называется плагиатом и карается баном.
(Jur)

[valari2]

Вы можете счесть это за издевательство... вот ещё одно порождение моего бреда.

Скрытый текст - Тяготеющие к тьме:

Ли смотрела в окно. Ночь, луна безумным серебристым глазом выглядывала из дымки облаков. Легкий ветерок чуть шевелил занавески, осторожно перебирал пряди каштановых волос Ли. Девочка смотрела в окно, впитывая ночь. В её груди горело предвкушение чего-то чудесного, невероятного. Скрипнула дверь.
-Лилиан? – прозвучал сонный голос матери. – Ты опять не спишь? Закрой окно и ложись спать!
Девочка странно посмотрела на мать, но в темноте нельзя было толком понять, что означает этот взгляд.
-Ох, Лилиан… - сказала женщина и подошла к окну.
Девочка быстро метнулась к кровати и забралась под одеяло. Её мать закрыла окно, поцеловала девочку в лоб и ушла. Ли вслушивалась в её шаги. Вот скрипнула дверь, кровать… Ли полежала ещё немного, выжидая, а потом вскочила с кровати и метнулась к окну, торопливо распахнула его. И вот она снова вглядывается в мир, принадлежащий лунному свету. Девочка тянулась к нему. Она улыбалась всё безумней, голубые глаза горели неистовым, безумным огнём. Ещё миг и Ли превратилась в луч лунного света. А потом пропал и этот луч. Больше её никто не видел.

*****

Бад любил Энни. Но она никогда не относилась к нему с должным почтением. Бад вкалывал, работая грузчиком на заводе. Энни же вечно была им недовольна. То ей не нравилось, что он мало зарабатывает, то закатывала скандалы, когда он напивался. Бад время от времени учил её, для чего всегда носил вместо пояса цепь в палец толщиной. После каждого урока Энни ходила тихая и смирная, но где-то, через две-три недели, всё повторялось.
В эту ночь Бад опять напился. Он всегда напивался, когда луна сияла безумным серебристым светом. Мужчина шёл, пошатываясь, к дому. Вот и его дверь. Он с трудом поймал кнопку звонка, нажал и услышал, как в квартире раздалось жужжание. Вскоре дверь открылась. На пороге его встретила Энни, сонная, в халате, накинутом на голое тело.
-Где ты шлялся, пьяная морда? – Спросила она, привычно раздражаясь. – Опять все деньги пропил? Уррод.
Всё как обычно. Но в эту ночь царила серебристая луна. Бад глухо зарычал. Его глаза сузились и налились кровью от бешенства. Он содрал с пояса цепь и начал бить ей жену. Она визжала и закрывала руками голову. Мужчина взревел и, подскочив к Энни, влепил ей пощёчину. В шее у женщины что-то отчётливо хрупнуло, и она упала на пол. Бад постоял над телом какое-то время, а потом вышел из дома в ночь, в объятья безумной луны. Он смотрел на неё и слышал её беззвучный зов. Бад протянул к ней руки и стал лучом лунного света. А потом и этот луч растворился, исчез.

*****

На скале сидела девушка, покрытая чешуёй, и пела луне песню без слов. За спиной её трепетали два полупрозрачных нежных перламутровых крыла. Хвост беспокойно колотил кисточкой по камням. Под её песню внизу, на поляне, кружили тени. Лунный свет выхватывал самых разных существ: бледные ламии, смуглые и клыкастые демоны, оборотни, покрытые шерстью, а то и вовсе невообразимые твари. Лысые и покрытые густой шерстью, клыкастые и лишенные ртов, крылатые и бескрылые, они двигались в бесшумном танце.
Во всполохе лунного света появилась девочка-ламия и мужчина-вервульф. Девушка на скале перестала петь и танцевавшие замерли. Все смотрели на новоприбывших. Возникло странное движение. Ламии вывели откуда-то из-за скал мальчика с безвольно застывшим лицом. Девочка-ламия ласково ему улыбнулась и поцеловала в губы, а потом впилась клыками в шею. Глаза мальчика широко распахнулись и остекленели. [...]
Девушка на скале снова запела без слов, а под скалой закружились в беззвучном танце тени.

*****

Пьер лепил горы из глины. Они грузно вздымались всё выше, между скалами зияли зевы пещер, их рассекали жуткие расселины. Пьеру было 13 лет, карие глаза сосредоточено смотрели на мир через толстые стёкла очков. Была уже поздняя ночь, мальчик весь измазался в глине. Горы были готовы. Они занимали весь стол. Пьер подошёл к окну, раскрыл его и с удовольствием вдохнул прохладный воздух. Он смотрел вверх. На небе куталась в облака серебристая луна. Мальчик отошёл от окна, выключил свет и начал заворожено смотреть на горы, облитые лунным светом.
Неожиданно свет погас. Пьер оглянулся и увидел изящный женский силуэт в окне. Девушка спрыгнула с подоконника и подошла к мальчику. Только теперь он заметил, что за спиной у неё крылья и то, что у неё есть хвост. Она изящно опустилась перед Пьером на колени.
-Любишь горы? Хочешь, я подарю тебе и горы и крылья и свободу?..
Мальчик, заворожено глядя на неё, кивнул. Девушка улыбнулась, обняла его и лизнула щеку длинным раздвоенным языком. Пьер почувствовал, будто его выворачивает и перекручивает. Боль была почти невыносима. Он беззвучно кричал. А потом всё кончилось. Он лежал в её объятьях обессиленный, покрытый холодным потом и… крылатый!
Девушка тянула его к окну в безумный огонь лунного света. Они слились с этим огнём, унеслись в неведомые дали.

*****

Рассвет. Тьма ещё не ушла, а свет ещё не пришёл. Тени гнали перепуганного юношу через лес. Они играли с ним, пили его страх. Если б тени захотели, они убили бы свою жертву сразу. Но им это было не нужно.
Юноша выбежал на поляну и, увидев каких-то существ перед собой, споткнулся и упал. Из леса выскочили тени и в робком свете начинающегося дня оказались очень похожи на тех, кто был на поляне. Тем не менее, спутать их было нельзя. Тени несли в себе лунный свет, а стоявшие на поляне – солнечный. Они стояли и смотрели друг на друга, а юноша-жертва тихо уползал прочь. Впрочем, на него не обращали внимания.
От группы тёмных отделилась крылатая девушка. Её чешуйки переливались на свету, гребень тускло светился. Она подошла к крылатому мужчине из светлых. Он был её давней страстью, её любовником. Постепенно группы смешались, слились.
Через час свет солнца стал невыносимо ярок для тёмных. Они нехотя ушли в лес искать убежища на время дня. Светлые проводили их взглядами, и пошли по следу жертвы. Они были голодны.

[White Raen]

KWOFF

Во-первых Назгул это имя восточное, а то что сразу идёт мысленный посыл в сторону проклятых королей, на то и расчёт. Имя Назгул Драко так и переводится - Проклятый дух дракона.

Насчёт нудятины... может, очень даже может. Потому и выкладываю и спрашиваю.

[Лекс]

Написал рассказ. Посмотрите?

Скрытый текст - Друиды:

Наступил десятый день после великого затмения года Совы. Сборы закончили еще вчера, до наступления темноты, чтобы отдохнуть в последнюю ночь и накопить силы для тяжелого исхода. Наутро жители покинули дома и отправились к основанию Великого Древа с нажитым богатством: одеждой и утварью. Инструменты, что смогли найти в деревне, отвезли в пещеры на следующий день после затмения, в остальные дни мужчины перетаскивали запасы из погребов и амбаров, уводили скот и искали в лесу поваленные стволы. Друиды запрещали рубить живые деревья, даже осознавая, как близко подобрался конец.
Шестеро стариков обосновались в корнях Древа, совсем недалеко от поверхности, чтобы люди могли обратиться к ним за советом, но не посвящать в повседневные заботы деревенской жизни. С тропинки, глубоко в толстых ветвистых корнях можно увидеть слабенький огонек, словно одинокий светлячка, потерявшегося в темноте. Сегодня чудесный посох вынесли на поверхность, в руках старейшего он должен освещать путь в глубины Великого Древа, где корни образовали пещерную систему, уходящую так далеко в недра земли, куда не опускалась ни одна живая душа.
Старейший в сопровождении двух стариков пошел впереди, опираясь на посох, рассеивающий тьму вокруг. Те, кто шел следом, вынуждены были держаться за спины соплеменников и края телег, чтобы не потеряться в темном лабиринте. Друиды говорили, что факелы только навредят древу, к тому же огонь может отравить воздух. Последними лучами света были те, что пробивались между корнями, но стоило ступить глубже, как исчезли и они.
Два старика, что шли последними, не оставляли следов, они знали, что возвращаться придется нескоро, а когда настанет время, любые метки исчезнут, их потомкам придется самим искать выход на поверхность, возможно, придется исследовать все корневище, но на это у них будут века. Как гласило пророчество, конец мира не будет его концом, но уничтожит все живое на его поверхности, а чтобы выжить людям придется прятаться под землей, пока не настанет час, когда боги позволят спасшимся вернуться и заселить поверхность, построить новый мир, который не допустит ошибок предыдущего. В день одиннадцатый после великого затмения года Совы мир на поверхности перестанет существовать. Так гласит пророчество.
Никто не услышал ни звука обозначившего конец мира. Возможно, это произошло беззвучно, как день сменяется ночью, хоть люди и готовились услышать грохот, а может быть одиннадцатый день еще не наступил, потому как под землей ощущение времени теряется. Люди собрались в расширении пещеры вокруг посоха, чтобы отдохнуть от утомительного перехода, но это не значило, что наверху наступила ночь, а может, ночь уже прошла. Друиды присматривали за спящими, разбудив их, когда пришло время идти дальше, еще глубже.
Первый человек пропал между вторым и третьим привалом. Люди не могли сказать, когда видели его в последний раз и когда обнаружили, что его нет рядом. Казалось бы, следование друг за другом, от привала до привала не несло опасности, но те, кто шел позади и не попадали в светлую ауру посоха не знали, что окружает их, много ли других ходов, потому они просто шли друг за другом, предупреждая о кочках под ногами. Так или иначе, пропавшего не нашли, звали несколько часов, эхо расходилось далеко вокруг, и несколько раз, до людей, казалось, доносился крик, тихий сдавленный и такой глубокий, что никто не мог с уверенностью сказать, что это был не ветер, дувший с безжизненной поверхности.
Друиды объявили о сто двадцать четвертой остановке. Старейший медленно обошел свод пещеры, освещая путь между сталактитами и корнями. На глубине Великое Древо уступало каменным породам и почве, через которые продолжались пробиваться корни, все более редкие и тонкие. Старейший услышал журчание воды и это стало знаком окончания долгого пути. Подземный ручей собрал вокруг заросли корней, проросших так, что старикам пришлось переступать и раздвигать их. Заметив пришельцев, жук, размером с человеческую голову убежал в темноту. Ледяная вода пришлась людям по вкусу, а извилины корней образовывали подобие лачуг. Это место служило напоминанием о доме: корни будут их домами, подземный ручей — рекой, а посох между ними — солнцем.
На следующий день был пойман первый жук. Еда, что люди взяли с собой, подходила к концу, но друиды утверждали, что боги не покинут их, не позволят умереть с голода, как не позволили остаться без воды. Жуки в подземелье встречались редко, но в соседней пещере обосновалась целая колония. Их мясо было противно на вкус, возможно, если приготовить его на костре оно приобрело бы лучший вид, но друиды запретили и думать об огне, который навлек на мир гнев богов.
Со временем люди стали находить и других живых существ, которых раньше не могли и представить. Под землей жизнь текла своим ходом, изначально неведомым наземным жителям, но по мере привыкания к тлетворному мясу жуков, к ледяной воде, к окружающей тьме, они увидели в подземельях чуждый, но готовый принять их мир. Основными обитателями были жуки, собиравшиеся в колонии с порядками, походившими на муравьиные: среди них были и рабочие (их мясо и отведали люди), и солдаты, обитавшие только возле нор, а где-то в глубине, в сердце колонии, возможно, обитал самый огромный жук. Естественно, что у развивающихся насекомых, просто обязаны быть могучие враги, но первые месяцы люди их не замечали. Помимо жуков, в пещерах обитали трубки, маленькие и прямые как палки они собирались на корнях, и, стоило кому-нибудь приблизиться, ускользали внутрь. Несколько раз люди замечали то ли огромных бабочек, то ли очень странных птиц, подолгу сидевших на толстых участках корней и вгрызались внутрь, видимо, в поисках трубок. Никто не нападал на людей, обходя стороной лагерь с источником света в середине. Друиды уверяли, что божественный свет бережет их, а потому нет нужды беспокоиться о внешних врагах и посвятить время приспособлению в новых условиях.
Прошло много времени пока люди окончательно смогли назвать подземную пещеру своим домом, некоторые утверждали, что прошло всего два месяца, а некоторые — полгода. Но под землей время не имело значения, здесь не было дня, не было ночи, не было времен года. Время будто остановилось. Каждое утро (а некоторые жители по привычки это так и называли) старые друиды будили поселение, объявляли новый день, но никогда не вели счета прошедших «дней». Строительных материалов, кроме стволов, что удалось провезти в подземелье, и повозок, которые разобрали по окончанию пути, не было, поэтому женщины научились плести стены из свисавших корней, отделяя границы шалашей. Мужчины научились охотиться на жуков, чтобы те не расцарапали кожу тонкими, но сильными лапками. Не имея твердых панцирей, как у наземных жуков, насекомые становились легкой добычей людского племени. Из-за холода и высокой влажности люди часто болели, постоянная темнота обесцвечивала кожу, в свете посоха они казались призраками, да к тому же истощение, вызванное непривычной пищей, плохо сказывалось на здоровье.
Пока одни приспосабливались к жизни, другие сидели в лагере, охватываемые паникой и мыслями о потерянном будущем. Соплеменники заботились о них, но никак не могли заставить отказаться от хандры и заняться делом. Ситуация усугублялась со смертями. Не выдержав пещерных условий, от простуды, истощений, отравлений и беспокойств умерло сорок восемь человек. Их тела относили в нижние пещеры и оставляли на съедение колониям жуков. По мере пребывания под землей, люди умирали реже, а это было знаком, что боги дают шанс их роду выжить.
Но надежду на выживание в пещерах поколебала смерть Орханка. Мужчина отправился добывать жуков, но не вернулся, поэтому, подняв посох, старейший с другими мужчинами пошли на поиски. Его обглоданное тело нашли у дальней стены пещеры, куда не заходил ни один человек. В тот миг люди поняли, что не все обитатели пещер готовы безвозмездно принять их в своих владениях. Сначала люди подумали на жуков, но, обходя с посохом пещеру, обнаружились десятки трупиков, от которых остались только головы и ножки. Нашли и остатки перепончатых крыльев. В пещерах обитал кто-то еще.
До поры о смерти Орханка не вспоминали, но те, кто приходились колониям жуков естественными врагами не заставили ждать. Отведав человеческого мяса, они сочли новых обитателей приятными на вкус. Одержимые голодом, они не боялись не размеров людей, ни света посоха, так как были слепы и ориентировались, издавая мерзкие звуки из-под земли. Они подкапывались, оставляя тонкую корку, чтобы их нельзя было заметить, сжимались, и, когда наступало время, выскакивали. Второму человеку, подвергшемуся нападению, удалось спастись; он прибежал в лагерь, крича и силясь отодрать от шеи огромную, толщиной в руку, сороконожку. Ее острые лапы впивались в тело, а крепкое желтоватое туловище сжималась, не давая жертве пошевелиться. Сороконожку содрали, когда она успела несколько раз укусить человека, но вертлявая тварь ускользнула, не дав забить себя камнями. Подвергшийся нападению вскоре умер.
После этого случая сороконожки стали нападать чаще, не подползая к лагерю, они прятались вокруг, поджидая, пока жертва пройдет мимо. Единственный способ борьбы с тварями — ходить по пещерам группами, чтобы в роковой миг содрать насекомое. Стрекотание, по глубине напоминавшие уханье сов, раздавалось со всех сторон и люди не могли определить, где засели сороконожки. Впрочем, первоначальный страх сменился привычкой и выскакивающие из-под земли твари стали нормой жизни. К счастью, их нападения не были частыми, а в большинстве случаев атаки удавалось отбить, но любой погибший человек напоминал о положении лагеря.
После нескольких недель возни (друиды заговорили о необходимости ведения календаря) Дора, пятнадцатилетняя девочка, родила здорового ребенка. На глазах сотен людей появился первый ребенок, рожденный в подземельях. Люди воздавали хвалу богам, поклонялись посоху друидов, ставшему оплотом божественной силы, а к концу дня пели песни предков за здравие малыша. Это был самый счастливый день под землей.
Вскоре начал хворать старейший. Славившийся крепким здоровьем, вековой старик все меньше обхаживал дома-шалаши, поддерживая веру людей добрым советом. Он не разу не пожаловался на самочувствие, но и друиды, и обычные люди понимали — старейший чувствует себя хуже с каждым днем. Из корней ему сплели кровать, на которой старик проводил большую часть дня, принимая людей и, казавшийся им, все таким же бодрым и полным сил. Однажды, когда кто-то высказался про немощность старика, он встал с кровати и пошел к середине лагеря. Старейший объявил, что хворь заключается не в болях и немощности, а в ухудшении зрения. Люди вспомнили, как в последние время, обхаживая дома, он ходил медленнее и держался за корни. С этого дня старейшего сопровождал помощник, помогая старику не сбиться с пути. В лагере он был человеком, чьи уста вещали мудрость богов, а светящийся посох в руках давал надежду на будущее, на то, что боги не покинут их в подземном мире.
Шли годы, люди продолжали умирать, но надежда жила в сердцах. Вокруг посоха уже стояли шесть колыбелек, ради плетения которых друиды позволили срывать корни. За детьми присматривал слепой старик, знавший расположение кроваток наизусть, он по нескольку раз обходил их, покачивая и напевая старые песни на языке древних. Под землей умерло четверть людей, а на их замену вокруг посоха стояли всего шесть кроваток, но созерцание малышей, их спокойный сон давали понять, что надежда не потеряна и потомки смогут выйти наверх, в обновленный и счастливый мир.
Но будь старейший даже пророком, он оставался слепым стариком. Никто не мог предположить, как дадут знать о себе старые враги, но в один день, когда мужчины ушли за жуками, в колыбельках поднялся громкий плач. Матери принялись укачивать детей, и всех их удалось успокоить, кроме одного, полугодовалого малыша, рожденного предпоследним. Он продолжал отбиваться маленькими кулачками и реветь. Не увидев причины плача малыша, мать в слезах просидела с ним до вечера, пока к ней не присоединились еще несколько человек, которые только и могли, что наблюдать, как малыш выбивается из сил. Ночью он затих, и друид объявил матери, что малыш умер.
— Нет! — объявил старейший, наклонившись над ребенком. — Слушайте! Его сердечко бьется.
Сначала им показалось, что ребенок просто заснул, устав кричать, но вскоре стало ясно, что звуки идут не из груди. Спустя десять минут напряженного ожидания головка младенца покачнулась, а из уха, перебирая лапками, выбралась маленькая сороконожка. Стоны и крики раздались среди собравшихся, мать ребенка и несколько женщин упали в обморок, а маленькое, еще неокрепшее насекомое скрылось, воспользовавшись замешательством.
Так умер первый ребенок. На следующий день матери осмотрели уши собственных детей, но не нашли в них ничего странного. Никто и не думал обвинять в смерти ребенка старейшего. Было видно, как он опускал голову, чтобы не смотреть в глаза тех, кого подвел. Вокруг колыбелек организовали дежурство, чтобы кошмар не повторился, но было поздно. Через пять дней все дети были мертвы.
В те же пять дней погиб один из друидов. Взрослая сороконожка набросилась на него в шалаше, и никто не услышал предсмертных хрипов старика. Через месяц от старости и простуды умер второй друид. Черная полоса прошла по жизни поселения, две беременные женщины не выходили из укрытий, а люди все чаще стали поговаривать о смерти. А когда несколько мужчин, исследуя нижние пещеры, наткнулись на гнездо сороконожек, стало ясно, что для поселения выбрано неудачное место. Люди изъявили о желании подняться выше. Предостережения о том, что воздух наверху может быть отравлен, посеяли в умах людей сомнения, но не заставили отказаться от идеи. Никто не знал, что произошло с миром после конца, некоторые подумывали, что боги позволят вернуться на опустошенную землю уже сейчас. В долгих спорах приняли решение отправить наверх группу мужчин, дабы те нашли пещеру более пригодную для жизни, однако, друиды запретили подниматься слишком высоко. Другой важный вопрос: отправиться ли с группой старейший, а вместе с ним и светящийся посох?
— Пусть идет, со светом они быстрее найдут нам жилье, да и осмотрятся получше, чем в этот раз. А мы и в темноте посидим, что нам, привыкать? Этих сороконожек свет никогда не пугал, а несколько дней-то мы высидим.
Следующий день посвятили сборам: убивали жуков, чтобы запастись мясом, выбирали мужчин для путешествия, наполняли бурдюки и прощались с товарищами. В начале следующего дня старейший взял посох и вместе с мужчинами отправился наверх. Старейший старался идти быстрее, ведомый под руки двумя людьми он крепко сжимал посох и делал уверенные шаги.
Время снова потеряло смысл, так как на привал останавливались от усталости, а, отдохнув, продолжали идти. Стоянки делались часто, а потому день пути был короче дня в лагере и, чтобы не сбиться со счета, считали три остановки за одну ночь. Мужчины осмотрели десятки пещер и на исходе пятого дня выбрали широкую пещеру, окруженную сталактитами и сталагмитами, срастающимися, а от того принимающими причудливые формы и образующими толстую стену с редкими прожилками. Подводная река проходила совсем недалеко, в соседней, маленькой пещерке. С обитателями пока было не ясно, но обойдя пещеру вдоль, мужчины не нашли обглоданных останков. Их не пугала даже мысль, что придется ходить за жуками в старые пещеры, главное, что их семьи будут далеко от гнезда хищных сороконожек. Оставив еду и воду старейшему, с которым оставили одного человека, мужчины налегке вернулись в лагерь за остальными.
Но правда была в том, что больше всего в подземном мире боялись света. Его боялись жуки, прокладывая маршруты вдали от людского поселения, боялись птицы с перепончатыми крыльями, никогда не летавшие при свете, боялись трубки, не вылезавшие из корней при свете. Света боялись и слепые сороконожки, чувствовавшие его, а потому всегда строящие засады подальше от лагеря, и редко подходя, так тихо перебирая лапками, чтобы их не услышало самое чувствительное ухо. В этом была правда, и как любую правду, люди отказывались замечать ее.
Мужчина, один из тех, что отправился в лагерь, еле добрался обратно, упав, так и не дойдя до места, где сидел старейший. Мужчина, присматривавший за стариком, подтащил соплеменника к свету.
— Там… там все умерли. Твари кишели повсюду…
Сказав последние слова, мужчина умер. На руках и ногах сотни ранок почернели из-за грязи занесенной при падении, когда он отбивался от сороконожек. Пока он брел обратно раны воспалились, и гангрена убила его. Очередной правдой стало то, что из ушедших в пещеры, в живых остались слепой старик и мужчина.
— Куда ты? — спросил старик, почувствовав, что спутник уходит.
— Обратно, к своей семье! — крикнул мужчина. — Отстань от меня!
Старейший остался один. Он не увидел, куда ушел спутник, но верил, что его можно догнать. Старик шагнул вперед, ударился о камни и упал. Несколько минут потребовалось, чтобы подняться, но старик уже не понимал, откуда они пришли. В голове все смешалось, он продолжал ощущать только свет посоха, едва пробивавшийся в глаза. Старик нащупал сумку с едой и бурдюк, на случай если он не сможет быстро догнать отчаявшегося мужчину. Уходя, он споткнулся о мертвое тело, но не обратил внимания.
Старейший не помнил, сколько шел. Он спал на сырой земле, когда уставал, ел и пил, но каждую свободную минуту посвящал ходьбе. Он не был уверен, что идет правильно, но понимал, что останавливаться нельзя. Он желал смерти за то, что не смог уберечь людей и не понимал, почему посох в руках до сих пор продолжает светиться. Разве боги не оставили их? Разве не послали наказание, убив род людской в один день? Старик думал и шел так долго, пока силы не покинули его. А когда он упал на колени и взмолился последний раз, то услышал непривычный, но до боли знакомый шум. Он поднялся и пошел дальше.
В лицо ударил теплый свет, а по седым волосам прошелся легкий летний ветерок. Где-то вдали журчала река, шумели деревья, пели птицы…
То была еще одна правда — жизнь продолжалась!

Лекс Картер
10. 04. 2008

[reco]

Лекс

Написал рассказ. Посмотрите?

Посмотрел, длинный)
Если серьезно: с первого абзаца не захватило, дальше не пошел. Возятся чего-то с утварью после затмения и нехай с ними. Так, для справки , замечания по прочитанному абзацу:
Наступил десятый день после великого затмения года Совы. Сборы закончили еще вчера, до наступления(повтор) темноты, чтобы отдохнуть в последнюю ночь и накопить силы для тяжелого исхода. Наутро(можно убрать, мне понятно, что с утра занялись) жители покинули дома и отправились к основанию Великого(не много ли "великих"? затмение уже было) Древа с нажитым богатством: одеждой и утварью(однозначно лишнее). Инструменты, что смогли найти в деревне, отвезли в пещеры на следующий день после затмения(а, понял, это хронология исхода, да?), в остальные дни мужчины перетаскивали запасы из погребов и амбаров, уводили скот и искали в лесу поваленные стволы(нудятинское перечисление! а стволы зачем? а, наверно про это скажут дальше). Друиды запрещали рубить живые деревья, даже осознавая, как близко подобрался конец(и дорогая не узнает?).

[White Raen]

И вновь выложу на ваш суд. Самый гуманный суд в мире:
Рассказ этот в книгу не войдёт и выполнен в том же ключе, просто сценка, без сносок.

Скрытый текст - Звезда(Мора):

Звезда(Мора)

Назгул поднял с земли теплящийся осколок звезды. По обломку ещё сновали язычки пламени. Шиит чуть морщился.
-Лютня, иди сюда.
Девушка осторожно подошла.
-Что это?
-Это сердце звезды, - Назгул поднял на неё тёмные зеркала глаз, улыбаясь.
-Что? - Девушка недоумевала, глядя на осколок.
-Её сердце. Душа. Видишь - она ещё жива.
-Но это просто камень.
Назгул ухмыльнулся, переложив осоколок в другую руку. Ладонь левой потемнела и неясно было, обжёгся он или это просто прилила кровь.
-Коснись её.
-Что? - Лютня с испугом взглянула на шиита.
Назгул протянул ей ладонь с осколком.
-Не бойся, пламя не обжигает.
Лютня недоверчиво огляделась. Они стояли в кратере. Почерневшая земля, несколько деревьев живыми факелами тлели. Не очень то верилось, что сердце звезды, что произвела такие разрушения не обожжёт.
-Ну же.
Лютня ещё раз взглянула в лицо Назгулу. Он спокойно ичуть загадочно улыбался. Девушка привыкла доверять ему во всём... Точнее только тогда, когда дело казалось чудес. В этом Назгул не только никогда не ошибался. Он заставлял и Лютню верить.
Она осторожно протянула руку, боясь, что язычки пламени обожгут её. Но когда она коснулась осколка, пламя лишь ласкало теплом. Однако стоило ей его коснуться, язычки ожили и осколок разгорелся изнутри. Девушка поспешно отдёрнула руку.
Тут Назгул улыбнулся шире и отдалил руку со звездой от себя, а другой привлёк перепуганную Лютню.
-Смотри, - Прошептал он, чувствуя её страх. Девушка прижалась к нему, ища защиты.
А пламя всё разгоралось, осколок начал светиться, пока полностью не обернулся живым огнём. Свет его был чуть синеватый и холодный. И неожиданно в огне появились две прорези глаз, а затем и рот. Глазки были призрачны и нечеловечны. Зрачки засияли алым.
Рука Назгула крепче сжала Лютню, лицо ожесточилось и голос, когда он заговорил, стал холодным и властным.
-Звезда, - Произнёс он.
Зрачки метнулись в разные стороны, толи обозревая всё вокруг, толи ещё что то. Наконец глазки остановились на Назгуле. И Лютня, ничего не знающая в магии, поняла. Звезда или что бы это ни было, испугалась. Глазки сощурились, зрачки побледнели, а рот распахнулся, превратившись в провал. Холодный неземной и бесполый голос сказал:
-ТЫ Тьма.
Лютня вздрогнула, вцепившись в Назгула. Ей хотелось попросить его, что бы он прекратил, но понимала, что это невозможно. Необратимо. Он уже начал игру с силами и прекратить её нельзя. Нужно продолжать. По своим правилам.
Голос Назгула налился яростью и силой. Не страхом, нет. Назгул никогда и ничего не боялся. Это его и спасало.
-Ты умираешь.
Огонь затрепетал, глазки и лик на миг исчезли, огонь метнулся на руку шиита, но тут же откатился и притух. Звезда закричала. Тонко, полным боли голосом.
Назгул молчал. Только вздулись желваки на скулах, он стиснул зубы. Здесь шла борьба даже не магии, воли. и воля шиита была сильнее, чем у звезды, пусть и озарявшей небосклон тысячелетия до появления этого мира.
Огонёк принял прежние очертания, но на этот раз глаза звезды были полны боли. Она покорилась магу.
-Я умираю.- Прошептала она.
-Я могу дать тебе жизнь, звезда.
Глазки вспыхнули, но огонь уже не пытался коснуться тёмно-синей ожи шиита. Она была в его власти.
-Отдай мне твоё сердце.
-Назгул! - Вскрикнула Лютня. Лицо шиита ожесточилось ещё больше, но он улыбался.
-Моё сердце не принадлежит мне.
Звезда взглянула на испуганную девушку и её лик на миг потерял очертания.
-Она Свет.
-Она моя госпожа. - Жёстко оборвал Назгул и звезда взглянула на него.
-Тьма подчиняется Свету?
-А Свет подчиняется Тьме.
Звезда задумчиво умолкла, полусомкнув прорезь рта.
-Дай мне имя. - Прошептала она.
Назгул усмехнулся. Его рука отпустила Лютню и тут же крепко сжала её руку.
-Наш голос един.
-Она твоя жена?
-Она часть меня.
Звезда снова задумалась.
-Пускай она даст мне имя.
-Что?
Назгул взглянул на Лютню, которая мало что поняла из беседы своего возлюбленного со звездой. Его глаза потеплели, он глядел на Лютню с нежностью и хитринкой.
-Назови имя.
-Что? - Произнесла Лютня повторила свой вопрос. Её голубые глаза совсем потемнели от страха.
-Дай звезде имя или она погибнет.
-Мора, - Произнесла девушка первое, что пришло ей в голову.
Огонь затрепетал, лик стёрся. Назгул вновь привлёк Лютню к себе. Её рука обняла его за талию, вцепившись в рубашку.
-А теперь возьми меня за руку.
Глаза Лютни уставились на него в немом вопросе. Он лишь кивнул и она, ощущая, что находится в эпицентре чего то, ей недоступного, протянула свободную левую руку и накрыла своей ладонью ладонь Назгула. Пальцы шиита крепко сжали её. Огонь обвил две стиснутые ладони, на этот раз обжигая. Лютня закусила губу, но не произнесла не слова. И Назгул лишь крепче стиснул их руки. Осоколок, что был посреди неожиданно исчез, рука шиита коснулась руки эльфийки. Пламя вздрогнуло, истаивая - жжение исчезло, зато кровь в жилах обоих потеплела, окутывая единым духом две жизни и две судьбы.
Лютня зажмурилась. Назгул отпустил её руку и крепко прижал к себе.


Ночь. Кратер посреди леса. Тёмное небо, расцвеченное орнаментом звёзд.
Лютня подняла голову. Назгул смотрел на неё с лёгкой усталостью и тоской.
-Всё кончилось? - Спросила она.
Назгул кивнул.
-Что ты сделал?
Его лицо дрогнуло.
-На веки связал нас. Назвал тебя своей госпожой.
-Что?
Назгул крепко прижал её к себе.
-Отныне мы с тобою единое пред богами и миром.
Лютня опустила глаза, пытаясь осознать сказанное. Но это было настолько сокровенным и жутким, что разум отказывался понять.
-А звезда?
Шиит поднял голову, вместе с ним и Лютня.
-Вот она, - Он протянул руку и указал на крохотный огонёк, переливающийся в небесах алым и синим, - Мора. Свет.

[Aske]

Не знаю. Лично мне не очень понравилось... но, это скорее личная непереносимость, читатели найдутся, мне кажется))

[Винкельрид]

White Raen, очень романтично и чувственно. Рассказ в таком стиле я прочитал с удовольствием, однако роман вряд ли осилил бы.
Слегка недопонял употреьление слова "шиит". Это имеет какой-то смысл?

[White Raen]

Винкельрид

Это расса, относящаяся только к этому миру. В Даркланзе есть три особенные расы:


Шииты - существа родом из подземелий, по большинству мирные, отличные кузнецы. У них необычная внешность. Цветная кожа(у Назгула Драко она тёмно-синяя), маленькие острые уши, глаза. Глаза большие и совершенно чёрные(как смогу, выложу иллюстрацию), изогнутые к вискам.
Орфы - родственная шиитам расса. Та же история с цветовой пигментацией, длинные пальцы, на каждом не три сустава, как у всех существ, а четыре. Глаза человеческой формы, но как и у шиитов - совершенно чёрные, без разделения на радужку и белок.
Кооты - или коты. Расса живущая замкнуто, в горной долине на севере мира, в неё выходят коридоры из Подземья, из Датенвак, города шиитов проложен удобный тракт. Дружба этих расс держится на том, что шиит берегут долину Кашне-Едкчер и остальной собственно мир от нашествия драу.
Внешность коотов не столь неординарна, как у двух ранее перечисленных расс. Белоснежные волосы и алые глаза, вот и всё, что их отличает от обычных людей.

Расса коотов отлична из-за своей культуры, это как бы Японцы. Они считают себя потомками первых драконов и поклоняются дракону. У них нет разделения на Матриархат или Патриархат, как в империи людей или допустим альвов, где у людей только Патриархат, а Матриархат следовательно у альвов. В данный период коотами правит династия Кольёри, императрица Суи.


Ну и стоит упомянуть два рода орков.

Орки Варварии и Орки Долин.
Орки Долин привычные нам зеленокожие воины, но в Даркланзе они заняли позицию индейцев, а не грозы всех других расс. В силы древнего конфликта древний род разделился на две части, одна ветвь осталась в землях людей, другая ушла за леса альвов, в Свободные Долины, где и прибывает.
Орки Варварии живут в пустынном королевсте Варвария на востоке. Они кочевники, торговцы, умелые дельцы. Их внешность отличается грязно-коричневым цветом кожи и злым нравом. Это чёрные орки, не сказать, что они добры к остальным рассам, но из-за малочисленности лояльны.

Стоит отметить так же, что два рода орков, долин и чёрные ненавидят друг друга. Орки Долин презирают своих собратьев за то, что они остались на землях завоевателей. Чёрные орки презирают зеленокожих собратьев просто из принципа, что они не их рода.

[Нигвен]

Это будет скорее не критика, а мое переиначивание ткани текста, позволите? Заодно укажу на ошибки? Без обид?
1. ***Шиит чуть морщился*** - Немного не понимаю смысл. Чуть сморщился? А можно морщиться не чуть (я знаю, ЧТО вы хотели сказать, но грамматически это не правильно).
2. ***Девушка осторожно подошла*** - Опять спотыкнулся. Осторожно? А расписать можно, шоб краси-и-и-во было?
3. ***Назгул поднял на неё тёмные зеркала глаз, улыбаясь.*** - «Улыбаясь» покидайте по предложению.
4. ***Ладонь левой потемнела и неясно было, обжёгся он или это просто прилила кровь.*** - Вот чё бы сделал: послал бы к черту слово «это просто». Но тут возникает недопонимание, надо будет усложнить чуть-чуть))).
5. ***что сердце звезды, что произвела*** Шо то много одинаковых буковок «что».
6. ***спокойно ичуть загадочно*** - Очепятка.
7. ***осторожно протянула руку*** - «Осторожно» лишнее. И заметил, что любимое ваше (твое?!) слово: «осторожно».
8. ***пламя лишь ласкало теплом.*** - Обласкало. Очередная очепятка.
9. ***Тут Назгул улыбнулся*** - Улыбнулся!!! Это же надо! А может: Назгул растянул рот до ушей или приклеил на лицо улыбку… Давайте, образно говоря, будем искать не действительные корни в уравнении, легко вычисляемые, а комплексные.
10. ***Свет его был чуть*** - А почему «был», если описываете в настоящем?
11. ***Зрачки метнулись в разные стороны, толи обозревая всё вокруг, толи ещё что то*** - Вспомним зайца косого?))) Как зрачки могут обозревать? Объясните, глумному?
12. ***глазки остановились*** - А может взгляд? Но спорный вопрос.
13. ***рот распахнулся, превратившись в провал*** - Матерь Божья! Мне мумия вспомнилась (по-моему, из «Мумия возвращается», помните там песчаная буря погналась за ГГ?).
14. ***глазки и лик** - Я считаю, что если исчезнет лик (морда, лицо), то исчезнет и «глазки»?
15. ***не магии, воли. и воля*** - Очепятка.
Ну и тэдэ и тэпэ. Могу сказать однозначно: как только набили текст, сразу же его разместили на форуме, не заботясь о качестве. Глупо переходить на характеры, диалоги, пытаться вникать в смысл текста в столь неряшливом исполнении. Без обид. Я еще толерантен.

[White Raen]

NIGVEN

кое где я с вами соглашусь, о злобный критик))) А кое где и нет)))

[Винкельрид]

Сообщение от White Raen

Это расса, относящаяся только к этому миру.

Что ж, если "курия" стала церковью, то почему бы шиитам не стать расой... С ужасом представляю себе, что в каком-нибудь следующем рассказе появится раса суннитов или, упаси Бог, ваххабитов...

[White Raen]

Винкельрид

Не бойтесь, при подборке названий расс мне приглянулось только слово шииты)))

[Etvilom Dreg]

White Raen, хорошо, красиво, мне понравилось. Кое-где, конечно, стоит причесать текст, но общее впечатление - безусловно благоприятное.
Насчёт шиитов... не считаю, что это хорошо. Читатель встретит знакомое слово и будет представлять то, что это слово для него значит, а не то, что хотел автор. Этак ведь можно придумать фэнтезийный народ "гемоспоридии" или "симулииды". ;))))
P.S.
White Raen, интересно будет прочесть ещё что-нибудь из вашего.

[Toraton]

valari2

Ты опять не спишь? Закрой окно и ложись спать!

Лишнее.

Её мать закрыла окно,

Лишнее. Других матерей я там не видел.

Вот скрипнула дверь, кровать… Ли полежала ещё немного, выжидая, а потом вскочила с кровати и метнулась к окну

Повтор.

Диагноз: Сюр!

Бад любил Энни. Но она никогда не относилась к нему с должным почтением.

Неравноценные чувства.

что за спиной у неё крылья и то, что у неё есть хвост. Она изящно опустилась перед Пьером на колени.

На хвостатые колени?

Последняя зарисовка окончательно потонула в пучине мутных словес!
Ощущение, что писалось глубокой ночью.

[Shtir]

Гм. А НЕ фантастические рассказы здесь можно выкладывать?

От модератора: нет.

[Toraton]

Adsumus

Вместо этого я задумчиво провёл рукой по стене – на ней собралась конденсированная влага. Это было довольно странное ощущение – воды было совсем немного, где-то на грани между «есть» и «нету», и когда проводишь рукой, то сразу и не понимаешь – мокрая она, или нет.

Какое отношение эти пространные рассуждения имеют к рассказу?

Я стоял задумчиво

Задумчиво он стоял еще в прошлом эпизоде.

Я стоял задумчиво, и думал о человеке, который, вероятно, был моим другом. По крайней мере, он так утверждал. Мол, он мой друг, без него я ничто. Хотя, настоящий друг, наверное, не должен так говорить.
А впрочем – где сейчас отыщешь настоящих друзей?

Только я настроился на убойный лад. Надеялся, раз начало такое активное, дальше будет не хуже.
И тут началось. Про стену, про дружбу.

Патрульных мы опасались страшно.

К какой категории относиться? Экшн или саспенс?

Час ночи – это самый разгар комендантского часа

Т.е. в этом время идут самые активные проверки?
И горе диверсанты выбрали, для вылазки, именно это время?

заметь нас – проблемы могли быть весьма и весьма велики.

Мурашка попыталась вылезти, но я ее согнал. Не время еще.
Может что-нибудь пострашнее придумать?

была бы нам дорога прямиком в концлагерь.
Благо, он тут, неподалеку.

Для кого благо? Для диверсантов?!

Тогда мы ещё не придали этому значения…

Т.е. они без подготовки полезли туда?

К счастью, людей тут жило мало, а посему и патрули были весьма редки.

Сейчас умные люди придут и объяснять, что тут не так.

Пару раз в чёрных зёвах мёртвых улочек мелькали голубоватые силовые экраны

Не прокатит!

Слишком темно было, несмотря на изобилие горящих автомобилей.

Вот об изобилии я и говорю! Слишком много, причем всего. В том числе и этого изобилия. Вырезать бы его.

Там он, судя по звукам, долго и мучительно бил человека, стараясь, однако, не калечить.

Прямо Люди-Х какие-то. Один знает, что делает другой, хотя тот в темноте. Другой в темноте видит куда бьет. И вообще что-то видит.

Горькие звуки садистского триумфа взбудоражили моего спутника.

Ножницы принести?

Он разнервничался, принялся кричать, что ему это дело не нравится, и вскоре привлёк ненужное внимание.

1. Судя по крикам, должен был сразу привлечь.
2. А внимание в данном случае могло быть нужным?

Итог: Для начала почистить, сократить чуток, а потом уже выкладывать.
Я, думаю, что потенциал есть, но он теряется в куче словесного мусора.

[Adsumus]

Скрытый текст - :

Продай мне свой доспех!

Воин спешил.
Хотя он уже не надеялся на то, что успеет. Хотя вороньё уже заканчивало свою кровавую трапезу, хотя конь его пал в версте от цели, израненный стрелами, изодранный крючьями гизарм.
Он, тем не менее, всё ещё отчаянно надеялся.
Склон холма был очень крут, а воин уже изрядно устал. Моргая от заливающего глаза солёного пота, шепча имена павших товарищей, он карабкался, тяжело извиваясь в тяжёлых, пробитых и искореженных мечами и топорами доспехах. Острые шпоры на его сапогах взрывали землю, преломлённым посередине мечом он упирался в сырой склон, силясь успеть вскарабкаться. Это было очень трудно. Ведь он так устал…

Лихие вороги налетели как адский вихрь. Их борзы кони зловещими призраками, лютыми оборотнями выскользнули из предрассветного тумана. И хотя добры вои и были готовы ко всякой худой погибели, но и они устрашились, узрев скалящиеся с вражьих сёдел черепа. Иже ведали, что пощады не будет. Воин молча изощрял меч свой добрый, разминая плечо раззудившее, готовился к последней своей баталии.
К часу доблести, боли, и веры, крови, мужества, и ужаса. И вечной славы…
Ибо ведал, что пощады не будет…
Он изощрял клинок дедов, и всё помышлял о словах, изречённых в ночь накануне тем, кто мнил себя сильным. Кто мнил себя вольным. Воин размышлял, и чем ближе были взмыленные морды вражьих коней, чем звончей резали воздух их кривые сабли, чем мрачней сверкали тусклые их брони, и алчные очи – тем больше открывалась ему Истина. Так приходило Откровение.
А потом была сеча кровава…

Они пришли на закате, их багряные плащи зловеще развевались на тёплых вечерних ветрах, и жестокие лица были залиты кровью багряных лучей заходящего светила. Они мерзко смеялись, глядя на переливающееся кровавым багрянцем золото церковных крестов, и жадно глядели на товары, купцами на торжище разложенные.
А потом они долго пили из кладезя, оскверняя чистую воду отчей земли позорными своими устами.
И лишь затем ихний речник молвил своё гнусное слово. Почто вам всем столь негоже гибнуть, несчастные? Так вопрошал он. Нощь тёмна не пройдёт, и не запоют петухи, как орда наша будет у домов ваших. Ибо мечи хотят пить, ибо мошны хотят есть, ибо десницы хотят грести безвозмездно и неумеренно.
Ибо слабый должен давать сильному…
И тьма тех, кто скорился до вас – не быть вам первыми, иже не быть и последними. Град за градом, дым за дымом покоряются. Князь за князем главу склоняет, дабы срубили золотой венец его. И не счесть тех рук, что смиренно тянулись к их вяжущему. И не счесть спин, плети покорно предвкушающих…И здравствуют они и поныне, ибо Жизнь – удел послушных, а Воля – удел лишь сильных! Но во глади клинка моего отражаются очи ваши, и Страх я в них вижу! Нет в вас Силы, а значит – нет и Воли, ибо слишком долго вы чёрну землю пахали, и срослись с нею, согнувшись. Так служите и далее, согнувшиеся, ибо не ведома вам радость беспрестанных битв, и бесчисленных убиений. Ибо лишь меч в деснице даёт Веру, а лишь Вера даёт Силу, а лишь Сильный властвует над Слабыми, и над Мёртвыми. А третьего – не дано!
Так молвил окаянный честному люду, а вслед за тем – подошёл к воину, и коснулся кольчуги его. И вопросил.
Ты ратный человек, и это видно не по плоти твоей бренной, бронью затянутой, не чреслами, мечом опоясанными, но взором твоим соколиным – твёрдым, непреклонным. Незнаючи, могу положить, что немало сечей славных на памяти лет твоих, немало врагов сгубленных, немало мечей сломленных. И видно мне – ведаешь ты, что нет у вас надежды супротив Силы встать. Нет у вас веры, что плоть отстоит, себя поддерживающую!
Так отчего казнью смертною карать себя? От чего на погибель идти, вольной гордостью красуясь, ежели нету воли? Подумай, ратный муж, подумай – славная смерть – удача, ратная смерть – долг, глупая смерть, и кости в кипятке, и череп у седла, и дети сиротливые на пожарище – глупость, и нет ей оправдания. Плохой сие есть конец. Так не стой до конца! Продай мне свой доспех! Продай мне свой доспех, воин, в хорошую цену продай, ибо он тебе уже не пригодиться!
И воин подумал. И, наморщив чело, оглядел кресты православные, и жён напуганных, и поля жизнью зелёной колосящиеся…
И изрёк – нет!

Удивлён был недруг поганый, удивлён, и восхищён, ибо знал цену храбрости, и знал, что и воин её знает. И всё допытывался, лиходей – чем движим воин. Али на чудо надеется – так не быть сему, ибо до него многие уповали, и ни ко единому не снизошло! Али на память славную? Так ведь разнесёт ветер прах степями, и взойдут из него травы пышные, и не станет боле памяти, ибо не помнят неудачливых? Али гордость свою пестует? Так ведь много их здесь, православных, и должно каждому за себя глаголать, и себе самому долю выбирать?
И не знал воин – что ему ответить, а лишь молча изощрял клинок…

И была сеча лютая…
И пали в той сече все – и мал и велик, и слаб и силён, и вой и хлебороб. И не стало более народа, а с ним – не стало и его воли. Не возжелали люди отдать её алчущему, и сгинула она вместе с ними – без сути, без значения.
А воин рубился. В первых рядах, исходя ядрёным потом в отцовском доспехе, отворяя плоть клинком голодным. И дивно рубился он – страшно, неслыханно, люто, аки демонами влекомый, ибо было ему откровение. И не из поста оно ему пришло, не от креста честного, не от молитв смиренных, но с поля ратного, из криков гибнущих, из узоров, кровью оставленных. И ведал он нынче ответ на вопрос врага своего.
И не хотел умереть, не ответив…

Воин поднялся наверх холма. Все мужи пали в то утро. И теперь – вернувшись во град – воин уже не застал его. Все дыма были попалены. Все жёны и дети – порезаны. И лихие враги добро грабили.
А позднее – речник тот заприметил его, и подъехал конно, окружен дружиною. И злорадно смеясь, молвил – уж не передумал ли храбрец, смущён будучи? Уж не решил ли, часом, доспех свой ему продать?
И ответил воин, что на то прибыл он, последний. А на то он прибыл, дабы ответ ему дать, на вопрос, их обоих мучащий. И склонился враг, любопытствующий – что надумал воин?
И ответил воин – лиходей, себя вольным мнящий – ничтожен, ибо лишь, как шакал, пищу других вкушает.
А кто же волен – спросил враг – уж не мертвец ли тщетно борющийся?
А волен выбор сделавший по воле сердца, ибо разум прахом развеется, а дух наш – и поныне здесь…

[Aske]

Ну, мне вообще рассказ понравился, хоть это и не рассказ, а скорее поэтичное филосовствование в стиле ницшианского "Заратустры".

[KWOFF]

Когда-то я уже выкладывал этот рассказ в этой теме, и reco меня опустил. Я поработал над ним, изменил концовку и подчистил ляпы. Хотелось бы теперь услышать пару слов о своем творении.

Скрытый текст - рассказ:

- Держи чертовку!
Петляя, как заяц, Китсис неслась по узким улочкам, спасаясь от назойливых преследователей. Один переулок, второй, третий, развилка! Бежим влево. Врезалась во что-то мягкое…
- Попалась, зубастик? Ну все, молись теперь, если в богов веришь, - громила ростом с медведя в униформе королевской гвардии сжал ее как в тисках. Рванулась раз, другой. Здоровяк сдавил ее так, что в глазах потемнело.
- Дяденька, пусти, - взмолилась Китсис, сделав самые большие и печальные глаза, на какие была способна. Тот только осклабился, показав гнилые зубы.
Трое гвардейцев выскочили из-за угла, увидели, что девчонка уже поймана, и, довольно ухмыляясь, неспешно направились в ее сторону. Через некоторое время появился и злополучный торговец, умывающийся потом от быстрого бега.
- Ловите ее! – вопил он. – Уйдет, ворюга!!
- Да тише ты, батя. Уже не уйдет.
Громила развернул девушку лицом к преследователям. Один из гвардейцев подошел, поднял ей голову за подбородок.
- Зубки покажи.
Китсис неохотно повиновалась.
- Я ж и говорил! – затараторил торговец. – Вампирка она! Ууу, тварь, за все теперь ответишь! Где яблоко, говори живо!
- Потеряла…
- Так это че, - повернулся к нему гвардеец. – Она только одно яблоко стянула? Ты вопил, будто мешка золота лишился.
- Так ведь какое, сударь! Самое большое и спелое, стерва, выбрала! Схватила и бежать! Плати давай, нечисть!
- Нечем мне платить, потому и украла. И не нечисть я, а вампир только наполовину. Я же не виновата, что мой папка кровь пил. Ребят, отпустите, я вреда никому не делаю.
- Ну нет, малышка, одно яблоко или десять, а деньги торгашику надо вернуть, правда, ребя?
- Так ведь нет у меня денег, говорю же…
- Ну мы, так и быть, за тебя заплатим. Уж на одно яблоко, думаю, у нас монет хватит.
- Высший сорт! – вставил торговец.
- Держи, батя, - он протянул лавочнику пару монет и тот, довольный что получил больше, чем рассчитывал, моментально испарился.
- Спасибо, - Китсис хотела уйти, но громила тиски не ослабил.
- Ты куда собралась, киса? А отрабатывать кто будет?
Девушка выругалась про себя.
- Не понимаю о чем вы… - пролепетала она, одновременно лихорадочно соображая, как выкрутиться на этот раз.
- А я тебе сейчас объясню, - здоровяк толкнул ее в стену, она резко развернулась, ударила ногой, излюбленным женским приемом, в пах, но тот схватил ее за голень, дернул на себя. Придавил коленом уже лежащую.
- Держите ее, ребя…
Она рванулась. Безуспешно. Еще раз. Получила пощечину. От страха, злости и бессилия по щекам потекли слезы. Громила протянул руку к ее груди, но мгновение спустя, взвыл и отскочил, держась за плечо. Гвардейцы молча повернули головы.
В переулке стоял молодой парень в плаще, держа в руках какое-то устройство. Сейчас оно было направлено громиле в лоб.
- Сейчас мы медленно, без резких движений, девочку отпускаем, - ледяным тоном сказал он. – И расходимся по своим делам.
Китсис вскочила, подбежала к своему спасителю, спряталась за ним, украдкой вытирая слезы.
- Мы тебя найдем еще, - прошипел здоровяк. – Я тебя запомнил. А зубастика я лично…
- Вот когда найдете, тогда и поговорим. Пошли, Китс, - он осторожно пятился к ближайшему дому, не сводя оружия с гвардейцев. Те провожали его ненавидящими взглядами.
Завернув за угол, спаситель посмотрел на спасенную.
- А теперь – дёру!

* * *

Немного растрепанная девушка и молодой парень в щегольском плаще неспешно прогуливались по залитому солнечным светом побережью. Со стороны они казались братом и сестрой и не вызывали никаких подозрений, но, вздумай кто-нибудь подобраться поближе, услышал бы не совсем обычный разговор.
- Спасибо, Ганн, если бы не ты…
- Не волнуйся, потом отработаешь.
- Пошел ты!
- Я тоже рад тебя видеть.
- Как ты там оказался так вовремя?
- Тебя искал.
- Правда?
- Да. Дортмин хочет…
Китсис остановилась.
- Дортмин пусть как хочет. Если ты по его поручению меня искал…
Ганн пожал плечами.
- Если бы не он, ты бы еще находилась в компании гвардейцев.
Полувампирша надулась.
- Потом тебя отдали бы в храм. Знаешь как монахи обожают вампиров? Самое меньшее – тебя бы приковали к столбу во дворе, чтобы каждый желающий мог…
- Хватит! Что он опять задумал?
- Намечается выгодное дельце. Нужно больше людей.
- И я вхожу в их число?
- Вампир нам не помешает.
- Я полувампир.
- Я помню. Полувампирша, которая, к тому же, боится пить кровь.
- Издеваешься? Ну да, боюсь! И что?
- А то, что выпей ты немного крови – раскидала бы гвардейцев одной левой. А сейчас ты безобиднее котенка.
- Ах ты!..
Ганн ушел от удара легким поворотом в сторону, потянул ее за руку. Она провалилась вперед, потеряв равновесие и получила шлепок по ягодице.
- Вот об этом я и говорю. А настоящий вампир не промахнулся бы.
- Ну и ищите… настоящего вампира!
Красная от злости, она пошла прочь.
- Встреча назначена у Дортмина дома, будет накрытый стол, - как бы между прочим сказал Ганн. – Я знаю, ты голодна, иначе не попалась бы на краже яблока.
Китсис приостановилась, но гордость победила голод и она пошла дальше. Какое-то время парень глядел ей вслед, потом развернулся и ушел.

* * *

Дортмин спокойно выслушал Ганна. Кивнул:
- Она придет. Пошли, все уже здесь.
За накрытым столом сидели двое: седой гладко причесанный очкарик в робе, какую часто носят маги и огромный варвар в набедренной повязке и латной перчатке на левой руке. На правой перчатки не было. Ганн и Дортмин присоединились к ним. Некоторое время сидели молча. Варвар не выдержал первый.
- А чего мы ждем?
- Не чего, а кого, - пояснил Дортмин. – Для выполнения контракта нам понадобится красивая девушка.
- Насколько красивая?
- Ниспадающие на плечи прямые черные как воронье крыло волосы, глубокие зеленые глаза, точеная фигурка… не знаю – суди сам, - отозвался Ганн.
Варвар не успел ответить. Открылась дверь и вышеописанная красотка уверенно направилась к столу.
- Привет, Китсис.
Проигнорировав приветствие, она села между варваром и очкариком. Молча придвинула к себе блюдо с жареной птицей и принялась ее поглощать. Мужчины переглянулись.
- Ну ладно, - начал Дортмин. – Все собрались, можно начинать. Уважаемые коллеги. У нас контракт с самого Крокхара. Мы должны украсть Воду.
- Потрясающе, - заметила Китсис, не переставая энергично жевать. – Без меня вы с этим ну никак бы не справились!
- Да не обычную воду, Китс, - подал голос Ганн. – А Воду.
- Водой, миледи, - вмешался очкарик. – Маги называют субстанцию, которая позволяет им колдовать.
- Понятно, - покраснела девушка.
- Так вот, - продолжал Дортмин. – Не знаю, зачем им Вода, Крокхарцы магией не пользуются, полагаясь исключительно на технологические приспособления, но нам обещана приличная сумма за каждую каплю. Более того, они даже предоставили нам одно из своих устройств. Ганн, покажи.
Ганн достал из-под полы плаща тот прибор, которым он продырявил руку громиле, спасая Китсис, и положил его на стол. Это была небольшая сплющенная с краев сфера с рукояткой с одной стороны и отверстием с другой.
- Нажимаешь сюда, - он показал на рычажок возле рукоятки. – И из отверстия вылетает зуб.
- Какой зуб? – не понял варвар.
Ганн положил небольшой зуб рядом с устройством.
- Эта штука стреляет зубами Крекхов – звери такие, Крокхарцы их специально для этого разводят.
- Любопытный, но бесполезный прибор, - заметил очкарик в робе, пощипывая козлиную бородку. – А что вы будете с ним делать, если у вас закончатся зубы? Магия в этом отношении куда полезнее.
- Маги не могут колдовать без Воды, - возразил Ганн. – А ее достать труднее, чем зубы. Я в таких вещах разбираюсь, эта штука даже лучше, чем арбалет.
- Ни магия, ни лук, ни технология не сравнятся с добрым топором! – громогласно внес свою лепту варвар. – Уж топор-то точно не кончится и достать его даже легче чем эти твои зубы!
- А по-моему, - вмешалась Китсис. – Все можно решить словами, не прибегая к насилию.
Все замолчали и изумленно воззрились на нее.
- Не сильно тебе слова помогли с гвардейцами, - сказал наконец Ганн. Девушка метнула на него испепеляющий взгляд.
Дортмин покашлял, привлекая к себе внимание.
- Продолжим. Мне известно, что завтра через этот город пройдет караван магов с большим запасом Воды. Ночевать будут в постоялом дворе «Пируэт». Кроме них, других постояльцев не будет. Нам нужно пробраться туда и выкрасть Воду.
- А почему Крокхарцы не купят Воду у магов? – спросила Китсис.
- Милочка! – возопил очкарик. – Да вы в своем уме?! Какой здравомыслящий маг отдаст Воду непосвященным?! Подойдя к делу с неумением, можно из одной только капли такое устроить!
- Для выполнения поставленной задачи, - продолжал Дортмин. – Я и собрал вас здесь. Ганн – профессиональный стрелок, бывший королевский шпион. Приговорен к темнице за драку с начальником. Сбежал, убив трех охранников. Профессионал, что тут скажешь! Балун – варвар, мастер топора. Сослан на рудники за пьяную драку в таверне, результат которой – 10 трупов. Там организовал восстание рабов, и теперь его разыскивают во всех порядочных городах этого континента. Масхат – ученый, алхимик. Притворяясь магом, дурачил крестьян, от его «лекарств» погибло… сколько погибло от ваших лекарств, Масхат?
- Что-то около тридцати, я особо не считал. – равнодушно отозвался тот, пережевывая краюху хлеба. – Раздражали они меня очень. Тупые, вечно пьяные свиньи. Зато на них я имел возможность испытать новые прогрессивные яды. Завтра вы увидите их в деле.
- Великолепно. И Китсис – полувампир.
При этих словах варвар сразу от нее отодвинулся, а очкарик, несмотря на почтенный возраст, взглянул как будто даже с интересом.
- Себя забыл, - буркнула девушка. – Дортмин, бывший пират. Единолично на спор вырезал экипаж торгового шлюпа за одну ночь. Полученное золото тут же просадил в ближайшем порту. Мерзавец, негодяй, вор и скотина!
- Не очень-то она тебя любит, - заметил варвар.
Дортмин с улыбкой поклонился.
- Это только один из моих подвигов. Да, бывали деньки. Ну что ж, господа, теперь, когда мы знакомы, вот мой план…

* * *

Молодой аколит ордена магов неспешно прогуливался по городу, наслаждаясь каждым глотком свежего воздуха. После трех лет, проведенных безвылазно в библиотеке простая прогулка – уже наслаждение.
- Эй, отстань!
Он обернулся. Какой-то вконец обнаглевший варвар в одной перчатке приставал к красивой девушке. Да еще средь бела дня в центре города! Она пыталась уйти – он заступал ей дорогу и лез с непристойными предложениями. В душе юного мага взыграла благородная ярость и он поспешил даме на помощь.
- По-моему, она не хочет с вами идти, сударь!
Варвар с наглым видом повернулся, но, увидев, что пред ним маг, поспешно извинился и отошел. Мальчишка был в восторге от себя. Чтобы окончательно добить девушку, он легко поклонился и напыщенно произнес:
- Не стоит благодарности, это мой долг. Позвольте пригласить вас на прогулку.
Она взглянула на него влюбленными глазами и прошептала:
- А может, лучше сразу ко мне?

* * *

Аколит пришел в себя. Мучительно болела голова. Попробовал пошевелиться… веревки больно врезались в кожу. Проклятье, связан! Напряг память. Последнее, что он помнил – они с той красоткой пришли к ней домой, она открыла дверь, пропуская его вперед… дальше – тьма.
- Он очнулся, госпожа, - сказал спокойный мужской голос.
Маг открыл глаза. Перед ним стояли четверо мужчин. Один из них был тем самым варваром. Юнец тихонько заскулил. Это же надо, так глупо попался!
- Госпожа!
- Да, я слышу, - прекрасная незнакомка стояла спиной к нему и смотрела в окно. – Как давно я мечтала об этом, видела этот день в своих снах, и вот! – она резко обернулась, глаза сверкнули демонической искоркой. – Этот день настал!
По спине мага побежали крупные мурашки.
- На колени, слуги мои! – вскричала она. Аколиту показалось, что перед тем, как выполнить приказ, мужчины с недоумением переглянулись. Она медленно подошла к пленнику, взяла его за голову и заглянула прямо в глаза. – Как давно я мечтала испить крови мага!
Увидев заостренные клыки, парень закатил глаза и лишился чувств. Китсис сплюнула с досады.
- Ну правильно, давай еще будем плевать на мои дорогие ангвельские ковры! – проворчал Дортмин.
- Да пошел ты со своими коврами! – взорвалась девушка. – Я же только начала, а он! Тьфу, тряпка… все мужики – маги такие! Не в обиду, Масхат.
- Ладно, забыли, - насупился тот.
- Про то, чтоб на колени вставать, уговора не было, - заметил Ганн.
- Это вы еще легко отделались, - пообещала Китсис. – Вот сейчас он очнется – ноги мне целовать будете!
- Ну нет уж, лучше я его по-своему допрошу, как у меня на родине принято, - варвар продемонстрировал свой внушительных размеров кулак. – По-мужски.
- Да, давайте лучше по-мужски, - простонал неожиданно пришедший в себя аколит.
- Нет уж, милый, - возмутилась полувампирша. – Раз начали по-моему, давай заканчивать. А то после Балуна мне уже из тебя выпивать нечего будет!
- Да что вам всем от меня надо, изверги?!
- А ты подумай, - сказал Ганн.
Он подумал.
- Нет уж, лучше убейте меня.
- Думаешь, мы это не сделаем? – Грозно спросила Китсис. Она подошла к магу – его била крупная дрожь, но он отважно молчал. Девушка поколебалась, потом наклонилась над жертвой, коснулась клыками его шеи, тот инстинктивно отдернулся. Она зажмурилась и… не смогла. Так и стояла, наклонившись к шее пленника и не могла заставить себя его укусить. Тот словно почувствовал ее страх и прошептал:
- Да что же ты за вампирша-то такая?
Ее выручил Ганн. Достав из-за голенища кинжал, он приставил его к паху юного мага и спокойно, но грозно сказал:
- Говори, или через минуту будешь петь фальцетом.
Против действительно веского аргумента мальчишка держался недолго.

* * *

В полночь того же дня во двор «Пируэта» вошел огромный варвар в одной перчатке и с топором. Огляделся вокруг и, приметив вековой дуб, направился к нему. Со знанием дела верзила смерил древо взглядом, поплевал на руки и принялся деловито рубить. Не ожидавшие такой наглости охранники некоторое время стояли в замешательстве, потом один из них побежал разбираться. Второй остался сторожить дверь.
- Ты что делаешь?
- Моя рубить!
- Прекрати!
- Моя не прекратить! Мой дома холодно! Моя дрова готовить!
- Иди еще где-нибудь руби!
- Моя тут рубить! Дерево хороший, большой, дров много.
Второй охранник не выдержал, побежал на помощь товарищу. Никто не заметил, как от стены отделились четыре тени и прошмыгнули в здание.

* * *

Магов в «Пируэте» было восемь. Одним из условий выполнения задания была их ликвидация. Наемники решили разделиться. Дортмин и Масхат пошли по нижнему этажу, Ганн и Китсис – наверх.
После того, как она облажалась с юным чародеем Дортмин предложил не брать Китсис на дело, но она очень хотела реабилитироваться, чтобы потом иметь право на долю от общака. Прием «большие печальные глаза» не подвел ее, но ей доверили только одного мага, тогда как остальные взяли себе по два. Архимага решили убивать вместе.
Дойдя до нужной комнаты, Китсис прислушалась. Более острый по сравнению с человеческим слух полувампира уловил легкое посапывание. Спит. Отлично! Проверила дверь, с досадой обнаружив, что мишень заперлась изнутри. Тогда вампирша вытащила шпильку из лифа и взломала замок. Зашла, осторожно прикрыв за собой дверь. Маг спал как ребенок. Девушка стояла, смотрела на него и не могла заставить себя пустить в дело зубы, а другого оружия у нее не было. Простояв над жертвой довольно долгое время, она уже готова была вернуться и сказать товарищам, что не смогла, но в последний момент краем глаза заметила на прикроватном столике небольшой кинжал. Холодное лезвие, освобожденное из плена позолоченных ножен, неярко блеснуло в свете луны…

Когда она подошла к комнате архимага, все уже были там.
- Ну как, успешно?
Она молча протянула Дортмину окровавленный амулет мага. Тот удивленно поднял брови:
- Даже так? Умница, с максимальной отдачей подходишь к работе. Признаюсь, не ожидал.
Масхат ухмыльнулся. Ганн молчал. Так, как умеет молчать только Ганн, пристально глядя в глаза спокойным, но таким тяжелым взглядом. За те два года, что они знакомы, она уже научилась бояться этих пронзительных серых глаз.
- Что смотришь? Не веришь – иди убедись!
Ганн молчал.
- Нет времени, - вмешался Дортмин. – Архимаг за этой дверью. Будьте предельно осторожны, Масхат говорит – он без Воды колдует.
- Не совсем. Видите ли, после долгих занятий магией кровь приобретает…
- Потом расскажешь, входим! – Дортмин взломал замок отмычкой. Вошли. Как ни странно, архимаг спал.
- Да ты ж моя прелесть! – шепотом изумился Дортмин. – Ганн, кончай его.
Ганн достал зубомет. Выстрелил. Тело архимага исчезло с легким хлопком, зуб застрял в подушке.
- Иллюзия! Ложись! – Масхат рыбкой прыгнул вперед, увлекая за собой Китсис и Ганна. Дортмин упал сам. Мгновение спустя воздух над их головами вспыхнул. Ганн оттолкнул вцепившегося в него алхимика, перекатился влево, дважды выстрелил в занавеску. Архимаг со стоном выпал из-за нее.
- Отлично сработано, ребятки! – Дортмин вскочил, сорвал с последнего мага амулет, достал из кармана остальные семь, вручил Масхату. – Действуй.
Ганн пошел собирать зубы, Масхат вставил амулеты в специальные отверстия на сундуке в углу комнаты. Открыл, достал две бутыли. Побольше и поменьше.
- Вода, кажется, в большей, - неуверенно сказал он.
- Вода – редкое вещество, наверное, в меньшей, - возразил Дортмин.
- На это и расчет.
- Берите обе, - сказал Ганн. – Потом разберемся.
- Точно, - Дортмин подошел к окну, махнул рукой. – Пошли.

* * *

Балун стоял, опершись на дерево, и уже час травил двоим охранникам байки о своих невероятных подвигах. Те с интересом слушали. Или делали вид, что с интересом. В любом случае, пока варвар говорил, он не рубил дерево, а их это устраивало. Так, глядишь, и конец смены подойдет, а там уже сменщики пусть с этим верзилой разбираются.
- И тогда моя схватил степной тигр за уши и коленом каак…
В окне архимага появился Дортмин. Дал отмашку. Пора заканчивать этот цирк.
Один охранник получил обухом топора по шлему. Хрустнули шейные позвонки.
- Ты что…
Удар латной перчатки за один раз сломал второму все ребра и отбросил его на приличное расстояние. Варвар закинул топор на плечо и, насвистывая, пошел к воротам.
Мгновение спустя из «Пируэта» раздался страшный грохот, на втором этаже из окон повылетали ставни. Свист Балуна захлебнулся, он так и стоял, вытянув губы трубочкой. Дверь постоялого двора распахнулась, все четверо выбежали из нее и понеслись к воротам быстрее ветра.
- А что слу?.. – начал варвар.
- Ходу!
Выбежав со двора, наемники попрыгали в заранее подмеченную сливную канаву и долго бежали, пока не достигли здания заброшенной конюшни, где, наконец, осмелились остановиться. Зарядивший к тому времени ливень заботливо смывал все следы. Некоторое время все просто стояли и пытались отдышаться. Дортмин без остановки грязно ругался. Ганн отряхивал плащ, изрядно потерявший форму после прогулки по не самой чистой канаве. Китсис стояла, опершись спиной на стену, и прятала глаза. Масхат протер очки, и полез за пазуху, проверяя бутыли. Тишину нарушил варвар:
- А что там случилось?
Вместо ответа Дортмин с размаху двинул девушке по лицу. Она упала, Балун сгреб Дортмина в охапку, Ганн заслонил вампиршу собой.
- Все нормально, Дорт! Никто не пострадал!
- Курва!
- Дорт, успо…
- Змея подколодная!
- Ребята… - подал голос до этого ощупывавший карманы робы Масхат. – Кажется, я одну из бутылей разбил… когда падал…
Дортмин медленно перевел взгляд на Ганна:
- У тебя еще зубы остались? Пристрели ее!
- Подожди, Дорт. Масхат, ты уверен?
Очкарик достал из правого кармана одну бутыль и высыпал из левого осколки другой. Китсис вдруг очень сильно захотелось снова попасть к гвардейцам, только бы подальше отсюда.
- Проверь, в этой ли Вода, - не сдавался Ганн.
Масхат осторожно откупорил бутыль, капнул на палец и махнул им вперед. Блестящая всеми цветами радуги капля ляпнулась в стену и осталась там висеть. Дортмин опять сделал движение в сторону Китсис, но варвар держал крепко.
- Подождите, - девушка поднялась на ноги, вытерла кровь, сочащуюся с разбитой губы. Указала на каплю пальцем и повелительным голосом произнесла. – Бабах!
Полыхнула ослепительная вспышка, порядочный кусок стены разнесло на тысячи мелких осколков. Крыша слегка просела, лишившись опоры. Масхат посмотрел на Китсис с уважением:
- Умница! Примитивно и грубовато, но суть уловила!
- Отпусти его, - сказал Ганн варвару. – Но будь готов ловить снова.
Дортмин молча подошел к алхимику и забрал бутыль. Внимательно осмотрел:
- Здесь где-то полторы сотни грамм. За эту бутыль мы получим пятнадцать тысяч золотых. По три тысячи с лишним на брата. Девка не в счет. Пусть спасибо скажет, что жива осталась.
- Она член команды, - нахмурился варвар.
- Переночует сегодня у меня и пусть катится…
- Дорт, ты не можешь просто… - начал Ганн, но Китсис положила руку ему на плечо и он умолк.
- Не надо, Ганн, он прав, - сказала она. – Из-за меня, вас чуть не убили. Переночую у него и уйду. Спасибо и на этом, Дортмин.
По пути домой варвар спросил:
- Что ты такого ужасного сделала?
Девушка ответила не сразу:
- Я не стала убивать человека.
- Ты обманула товарищей, Китсис! – взорвался Дортмин. – О боги, неужели ты не поняла?! Я взбесился не потому, что ты не убила этого мага, а потому, что своей ложью поставила под удар нас всех. Сказала бы, что не смогла убить, пошел бы я или Ганн… Так нет же! Ты сама напросилась идти с нами, а потом оставила в живых потенциальную опасность. Да еще и вымазала амулет в своей крови! Выпендрилась!
Китсис молчала. Он был прав.
- А Ганн тоже хорош! – продолжал кипятиться Дортмин. – Сразу же, гад, все понял! Ты ведь эту шельму гораздо лучше меня знаешь! Так нет же, Дорт ко всем придирается! Дорту больше всех надо, что ли?! Надеялись они что маг не проснется! Ладно, девчонка, но ты же опытный шпион! Да ну вас обоих! Чтоб я с вами еще хоть раз на дело пошел!
Ганн молчал.
- Простите меня, - опустила голову Китсис. – Я хотела, как лучше.
- У нас говорят, благие намерения - путь в бездну… - мрачно подытожил варвар.

* * *

Китсис стояла над кроватью Дортмина, держа в руках прощальную записку. Да, так будет лучше. Лучше уйти ночью, когда никто не видит. Ганн расстроится, конечно, но теперь уже поздно. Она осторожно положила записку на прикроватный столик, развернулась и чуть не вскрикнула.
- О боги, Масхат, ты меня напугал! Что ты тут… - только теперь она заметила бутыль с Водой у него в руке. – Что происходит?
Очкарик недобро ухмыльнулся, простер вперед руку, и девушку согнуло пополам от невыносимой боли. Она хотела закричать, но не могла.
- Прости, красавица, - он присел на корточки рядом с ней, корчащейся на полу. – Я не могу позволить тебе рассказать остальным, что это я забрал Воду. Тогда они будут меня искать, а мне это совсем ни к чему.
Он провел рукой по ее волосам.
- Глупцы, неужели вы поверили, что алхимик не сможет сразу определить, в какой из двух бутылей действительно Вода? Неужели вы думали, что я оставлю такое оружие в руках простых наемников? Мне действительно жаль убивать такой интересный экземпляр полувампира, в другой ситуации я бы не пожалел времени на твое изучение, но… ты уж извини…
- Будь ты проклят, - одними губами произнесла Китсис. Масхат нахмурился, и ее выгнуло дугой в очередном спазме.
Раздался щелчок. Алхимик вздрогнул и упал лицом вниз. В его затылке торчал зуб крекха. Ганн опустил оружие, подошел, поднял Китсис и отнес ее в зал. Бережно положил на диван и сел рядом.
- Ганн…
- Что?
- Почему я… всегда попадаю в такие… ситуации?
Он не ответил.
- Помнишь, год назад… в городишке Манос…
- Помню.
- Зачем Дортмин это сделал?
- Только вампир мог спасти нас. Настоящий вампир. Только выпив крови, ты получаешь силу, большую, чем у простой девушки.
- Но он же знает, что со мной бывает, когда я…
- Этим можно было пренебречь.
- Двадцать человек… пятеро из них совсем молодые… а тот ребенок до сих пор снится мне по ночам. Его полные ужаса глаза. И разодранная в клочья шея.
- Ты не могла себя контролировать. Китс, ты же знаешь, кровавая ярость и… Китс? Китсис! Эй, ты чего?
Из уголка бледных губ девушки до подбородка тянулась тонкая струйка крови. Парень молча укрыл вампиршу покрывалом и долго с тревогой смотрел на нее.
Утром в таком положении их обнаружил Дортмин.

* * *

- Принесли?
- Да.
- Проходите, - рослый детина отодвинулся, пропуская наемника внутрь. Само здание было пропитано духом Крокхара. Высокие резные потолки, преимущественно черные тона, автоматически открывающиеся двери. Даже занавески на строго квадратных окнах, казалось, были вырезаны из стали. Они вошли в просторный кубический кабинет, который являл собой образец точности соотношений сторон и углов.
Солидный молодой человек с квадратной физиономией, приветливо улыбаясь, поднялся им навстречу.
- Мы уже слышали новости, - еще одна крокхарская привычка – вместо «я» говорить «мы». Вездесущее единение целей и всеобщее равенство. - Весь город говорит о краже. Улик нет. Отлично сработано, коллега Дортмин!
- Плата?
- Сначала покажите товар.
- Нет уж, ребята, вас тут вон сколько, а я один. Сначала золото.
Улыбка незамедлительно исчезла с физиономии крокхарца.
- То есть Воды при вас нет, я правильно понял? Коллега Дортмин, у нас же был явный договор, что…
- Уважаемый друг, моя команда работает чисто. Как вы справедливо заметили, улик нет. Но вот уважаемые крокхарцы наследили порядочно.
- Я не понимаю, о чем вы…
- Имя Картос вам ни о чем не говорит?
- Коллега Дортмин, я решительно не понимаю, сколько еще вы собираетесь тратить наше драгоценное время.
- Значит, не говорит? А если я скажу Масхат?
- Коллега Дортмин, послушайте меня внимательно…
- Нет, сволочь, это ты меня послушай. Я не знаю, зачем было подсылать к нам своего агента, но я не имею дел с людьми, которые пытаются меня кинуть. Ваш ублюдок кормит червей. Наша сделка расторгнута, Вода останется у нас.
По незаметному знаку крокхарца со всех сторон на Дортмина кинулись охранники. Но тот исчез с легким хлопком и громким смехом, оставив стражу в недоумении, а квадратнолицего в ярости.

***

Дортмин возник посреди комнаты в облаке дыма и некоторое время громогласно смеялся, пока не понял, что уже дома.
- А теперь можете убрать нож от моей промежности? – жалобно проблеял аколит.
- Ну как? – спросил Ганн, стукнув мага ребром ладони по затылку. Тот обмяк и сполз на пол. – Балун, свяжи его.
- Десять, - Дортмин залпом осушил бокал и снова наполнил его до краев. – Эхх, обожаю это вино. Дорогущее, конечно, но по такому случаю…
- Дорт!
- Я же ответил! Десять человек, не считая главного представителя. Вооружены дубинками, но когда на штурм пойдут, наверное, вооружатся получше. Плюс подкрепление, еще – возьмем по максимуму - человек двадцать. Как там Китсис?
- Плохо. Юнец чего-то над ней поколдовал, говорит, поправится, но глаз еще не открывала.
- Старик, я знаю, что она для тебя значит, но ты не отчаивайся. Маг сказал – поправится, значит, все нормально.
- Ты никогда не умел подбирать партнеров. Тебе, случайно, не крокхарцы Масхата посоветовали?
- Ну… неважно. Надо начинать готовиться, скоро будут гости.

***

Ночь выдалась светлая. Полная луна только усиливала свечение звезд, которые сейчас словно наблюдали с небосвода за тридцатью солдатами в диковинных для тех мест доспехах. Они сжимали в руках странное оружие, напоминавшее привычные мечи только длинными узкими дулами. Быстро рассредоточившись по периметру перед неприметным двухэтажным домом, они осторожно двинулись вперед тремя группами. Достигнув дома, разделились.
Пятеро странных воинов, залегших в кустах снаружи, не видели тень, засевшую на дереве во дворе противоположного дома. Но тень их видела. Когда отряды скрылись в доме, шипящий веер смертоносных зубов моментально оборвал жизни неудачливых бойцов.
В то время один из отрядов беззвучно шагал по первому этажу, по пути заглядывая во все комнаты и обыскивая каждый угол. Только у последней двери солдаты заметили, что их осталось двое. Последнее, что они увидели, обернувшись – блеск топора и стальной перчатки.
Верхний этаж был проверен полностью и бойцы уже собирались спускаться, как в одной из комнат раздался еле слышный хлопок. Трое отправились на проверку. В комнате все было, как в прошлый раз, только на полу лежала книга. Тот, кто до этого проводил здесь проверку, готов был поклясться, что ее не было. Занятые книгой, они не следили за тем, что происходит у них за спиной, и смерть в виде двух абордажных сабель быстро и почти безболезненно показала недостаток опыта бойцов. Знающий все потайные двери, хозяин дома кинул головы солдат прямо под ноги их товарищей. Щелчки оружейных выстрелов заполнили комнату, заглушив и без того бесшумную поступь бывшего пирата. Через несколько мгновений все было кончено.

***

- Я думал, солдат будет больше. – сказал Дортмин, спускаясь на первый этаж. – Как-то даже неудобно, когда победа дается так легко. Что ты там делаешь?
Балун хищно ухмыльнулся, подняв вверх правую руку. Теперь на ней тоже красовалась перчатка. Они оба вышли на крыльцо. Варвар прищурился:
- Что это Ганн там делает?
- Не знаю, я так далеко не вижу. Да и какая разница?
- Кажется, он машет рука… гррррраааааа!!!!!!
- Проклятье! – Дортмин впихнул Балуна обратно в дом, едва успев захлопнуть дверь, в которую тут же вонзился десяток зубов. Один из них глубоко засел в плече варвара. Бывший пират осторожно выглянул в окно и тут же, выругавшись, отпрянул. Три зуба врезались в картину на стене. Взбешенный Варвар хотел было кинуться на солдат, невзирая на непрерывную стрельбу, но Дортмин его удержал. Против пяти десятков элитных воинов им не выстоять.
Они оставили оружие и отошли в середину комнаты. Скоро к ним присоединился Ганн. Связав всех троих, крокхарцы устроили форменный допрос, а более тщательная проверка опытных отрядов скоро обнаружила хорошо спрятанных Китсис и аколита. Последнего, как ненужного свидетеля, быстро пустили в расход, а девушка вызвала неподдельный интерес. Несмотря на протесты пленных, в особенности Ганна, ее отнесли в отдельную комнату и глава отряда поспешил с ней уединиться.
- Это конец, ребята, – прошептал Дортмин.
- Дорт, я не выдержу, - сообщил Ганн. – Если они к ней весь отряд запустят, я отдам им Воду, и пусть они делают с нами, что хотят.
- Ей все равно, она без сознания, - вмешался варвар.
- Я вас предупредил.

- Ну наконец-то! – раздался радостный возглас. - Начальник, ну сколько можно? Мы же тоже… ждем.
В дверях стояла Китсис с дьявольской улыбкой на кроваво-красных губах.
- Ну что, мальчики, дождались?
Ни один выстрел не попал в цель, вампирша перемещалась по комнате с такой скоростью, что оставляла шлейф, длинные когти и зубы рвали закаленные доспехи, как старую ткань. Последнего стрелка она с видимым наслаждением поочередно лишила всех конечностей, а потом закончила его мучения, прокусив сонную артерию и оставив истекать кровью.
- Китс?
Она обернулась на голос, ничуть не изменившись в лице. Все та же кровавая ярость в глазах. Все тот же демонический оскал. И медленно пошла к ним со зловещим хохотом, выставив алчные когти.
- Так, ребята, только спокойно, - Дортмин лихорадочно задергался в путах. – Из любой ситуации есть выход.
- А он есть, - заметил варвар, напрягая мышцы в попытке разорвать веревки. – В ее желудке.
- Проклятье, в прошлый раз она нас не тронула!
Только Ганн не предпринимал попыток освободиться. Он просто сидел и смотрел на нее. Прямо в глаза. Так, как умеет смотреть только он. Проникая в самую душу.
И она увидела его глаза. Через кровавую пелену перед ее взором ясно проступили два пронзительных серых глаза. Затем лицо, а потом весь Ганн. Красный туман рассеивался. Она увидела Балуна, все еще пытающегося разорвать путы, и спину Дортмина, который не переставал отчаянно извиваться. Алая завеса отступала. И она увидела заляпанные кровью стены, пол и потолок. Взгляд девушки упал на искаженное мукой лицо солдата. У него не было рук и ног. Она упала на колени и зарыдала.

***

- Так мы ничего и не заработали, - Дортмин вертел в руках осколок бутыли, в которой когда-то хранилась Вода.
- Да, - равнодушно отозвался варвар, сидевший на крыльце, созерцая облака. – Зато я увидел вампира в действии.
- Я бы предпочел этого не видеть.
- Шутишь? Да я же теперь буду самый популярный человек в любой таверне, когда только намекну, что могу об этом рассказать. Бесплатная еда, выпивка. Сказка, а не жизнь!
- Как мало человеку порой для счастья надо, - Дортмин присел рядом с Балуном. – Куда ты теперь?
- Домой. Они же там все думают, что я на рудниках. Обрадую мамку. Поле вспашу. Хочется, знаешь, простых удовольствий. Банька там, пиво, девочки… Кстати о девочках, где наши голубки?
- Да все там же.
Варвар и бывший пират подняли глаза. Ганн и Китсис сидели рядом на крыше и наблюдали рассвет. И молчали. Так, как умеют молчать только люди, для которых никто и ничто, кроме любимого человека уже не имеет никакого значения.

[Дымка]

Моя новая работа. Не критикуйте меня очень строго. Сама знаю что есть много неточностей и ошибок...

Скрытый текст - рассказ:

- Да ты понял верно, я из будущего. Из твоего будущего. Я смотрел на совершенно неизвестного мне мужчину лет 45 с небольшим, а возможно меньше. Неужели он говорит правду. Нет, не может быть. Он появился неожиданно в его квартире и пытался сказать на протяжении недели то что я не понимал. Их будущего. Из моего и его будущего. Что же я сделал такого или кто то сделал.
- Все произойдет в этот четверг. Те люди с кем ты будешь встречаться дадут тебе электронный вирус. Ты его не возьмешь и они тебя застрелят.
- Как. За что.
- Ты должен его взять.
- А дальше.
- Ты будешь жить.
- Почему. Это же моя судьба. Умереть.
- Нет. Я 10 лет искал способ исправить прошлое и тебя спасти. Ты не должен умереть. Ты должен жить.
- А кто ты чтобы я верил тебе.
- Я тот, кто тебя застрелит.
Почему я поверил ему. Почему иду на эту встречу. Я программист Олег Маришкин. Просто Олег. Вещий Олег. Ой, что вспомнил. Так спокойно. Вещего Олега не убили, хотя ему и предсказали смерть от собственного коня, которого он сдал в конюшню, и жил не тужил пока не вспомнил его, а он уже умер. Кажется в черепушке лошадке была змея. Змея. Бррр, не люблю этих пресмыкающихся.
Так что же. Идти. Сегодня среда. Может написать завещание. Да что со мной. Вот так поверить в слова. Может меня друзья решили разыграть на 1 апреля. Да нет этот день два месяца как прошел.
Итак завтра я умру, ну и что делать. Выпить, покурить последний раз в жизни. А может плюнуть на это и уснуть. И больше я не проснусь. Отличная идея. Хорошо, выпью перед сном.

Я проснулся как от резкого толчка. Кто-то очень больно заломил мне руки за спину и в лицо ударил яркий свет. В комнате я был не один. Люди в камуфляже. Ой, как много. Я что-то натворил. Сколько же я спал.
Меня подняли с кровати и поставили к стене. Обыскали. Думают, я в трусах могу прятать что-то. [...]
- Вы Олег Маришкин, - спросил меня тощий в гражданской одежде.
- Да, да… это я… в чем собственно дело…, - прохрипел я. Хотелось пить.
- Это ваш диск, - показал он мне диск, запечатанный в мешочек из-под улик.
- Я же программист, у меня тут таких полно.
- Программист, - он рассмеялся. – Это ваша дневная работа, но вы еще и хакер.
- Ну да, не отрицаю. А ваш диск я вот так считать не могу и знать не знаю что там и за что вы меня так подняли.
- Ну да, все вы так говорите. Тощий вздохнул и вытащил мини двд и аккуратно вставил злополучный диск. Я смотрел то что недавно сам делал, но тут что то пошло не так и работа вся моя пришла к реально незаконному виду.
- Это … это…
- Ваше, ваше… Уведите его ребятя.
- Я невиноват.

- Дорогой, так что было дальше, - моя жена Катя была любопытна. Она поддержала в будущем отправиться меня в прошлое. Теперь я ей рассказывал, что стало с тем, кто меня мог бы подставить в будущим.
- Те, кто меня перенес в прошлое и кому я заплатил свои последние деньги не обманули меня. Все прошло удачно. Главное напугать жертву, смертью и он не будет выходить из дому. Олег умер в тюрьме через год, не сошелся характерами с корешами по камере. Тот диск же, я все равно попал в руки тем, кто применил его. Все как и было.
- А могло быть иначе.
- Не думаю.
Катя улыбнулась и нежно поцеловала меня.

Два дня спустя.
Сегодня четверг. Хороший день. Было солнечно. Даже пробки на дорогах не испортили мне настроение.
Да я забыл представиться меня зовут Алексей Жданов. Путешественник во времени. Только тссс. Это тайна. Мне не поверить никто, кроме моей супруге. Да и зачем. Я сделал то, что хотел. Убил в прошлом проблему, которая мешала мне существовать в будущим. И зачем смотреть динозавров когда они и вымрут и без чье либо вмешательства.
Припарковав машину возле магазина, я взял деньги. Уж больно пить хотелось. Я живу. Я жив. Вот поэтому мне нужна вода, еда и прочие нужны и потребности.
Двери открылись, я прошел всего лишь несколько шагов. Последнее что я услышал шум выстрела, в следующий миг мои мозги стали украшением пола и стен магазина Чародейка...