[Седой Ёж]

Ну и дамы наши прекрасные:

Скрытый текст - Я тебе пригожусь- царевна Несмеяна:

Она бежала. Мышцы буграми ходили под серой длинной шерстью. Справа и слева мелькали стволы деревьев, кусты, пучки жухлой травы, выглядывающей из-под снега. Человеческие голоса и лай собак, доносившиеся издалека, подстегивали ее, и она, шумно переведя дыхание, прибавила ходу.

Впереди показался овраг. Он стремительно приближался и буквально на глазах делался шире и глубже. Она напрягла лапы и прыгнула. Полет продолжался всего пару мгновений, лапы коснулись снега на другой стороне расщелины, и, пробежав по инерции еще несколько шагов, волчица остановилась и стала вслушиваться во внезапно обрушившуюся на нее тишину леса. Человеческих голосов и лая собак не было слышно. В нос не бил их мерзкий запах. Лес наполнен привычными звуками. Вот вспорхнула тетерка. А там лопочет заяц, устраиваясь на дневную лежку. Дальше, вон за теми деревьями, мышкует лиса. А над всем этим разносится монотонное, успокаивающее постукивание дятла.

В желудке привычно засосало. Волчица облизнулась и повела носом. До зайца совсем близко. Но прежде, чем сделать шаг по направлению к добыче, она снова прислушалась, на этот раз к себе.


До тридесятого королевства я добиралась дней десять. Оказалось, что путешествовать верхом, да еще и зимой, очень непросто. Я все время мерзла, приходилось ночевать в деревнях, крестьяне не слишком охотно пускали даже на сеновал, и вскоре я совершенно обессилила и, можно сказать, отощала, так как денег, чтобы купить еду, у меня не было, а охотиться не слишком-то получалось. Примерно в дне пути от королевства погода испортилась. Сначала поднялся сильный ветер, он нагнал черные тучи, и началась метель. И, конечно же, я очень быстро заблудилась. Дорогу замело, моя кобылка выбилась из сил, я спешилась и вела ее в поводу. Так забрели мы в лес. Здесь ветер не так свирепствовал, но мысль о том, что я никогда не выберусь из этого леса, приводила меня в отчаяние.

На счастье, через какое-то время я разглядела блеснувший среди деревьев огонек, и пошла на него. Это оказалась маленькая, почти до крыши занесенная снегом избушка. Хозяин, молодой парень, высокий, широкоплечий, с синими глазами и широкой улыбкой, помог мне устроить под навесом кобылку и даже отсыпал ей из своего мешка ячменя, а меня усадил у печи и накормил ужином, с уважением погладывая на шлем, кольчугу и меч.

От тепла и сытной еды я быстро осоловела и на все его расспросы только и смогла выдавить, что направляюсь в тридесятое королевство по важному делу. Парень, назвавшийся Иваном, радостно объявил, что до королевства я уже добралась, до столицы пара дней пути, и я, вздохнув с облегчением, задремала. Последней мыслью было, что добрых людей в мире гораздо больше, чем злых, и мне несказанно повезло.

Когда я проснулась, в избушке было тихо и почти темно. У самой печи, сгорбившись, сидел Иван и щипал лучину. В свете догорающих углей лицо его было хмурым и сосредоточенным. Услышав мою возню, он оглянулся, приветливо кивнул, подбросил в печь полешко, а когда я устроилась рядом, вдруг заговорил.

- Наше село богатое. Тридцать пять дворов. Зимой промышляем охотой и извозом. Я лучший охотник. Зверя легко выслеживаю, стреляю метко. Но никогда за богатством особенно не гнался. А тут…Полюбилась мне Олюшка. Да и я ей глянулся. Но отец ее – первый богатей на селе. Гордый, что сам князь, да кичливый. Сунулся я было к нему со сватовством, так он на смех меня поднял. А когда и Олюшка о том же речь завела, разозлился пуще прежнего. Но дочь свою любимую обижать не захотел. И придумал хитрость. Объявил во всеуслышание, что отдаст за меня дочь, если я сослужу ему службу. А служба-то …эх…

Тут снова Иван принялся с остервенением полешко крошить, а я с удивлением поняла, как жаль мне его и как я завидую этой Олюшке.

-А что за служба-то? – вырвалось у меня. Язык прикусила, но слово не воробей.

А Иван глянул на меня искоса, вздохнул, и снова рассказывать принялся:

- А придумал мой тестюшка будущий такую службу. Есть у него братец старший, единоутробный, проживает в соседней деревне. После смерти родителей досталось им в наследство монисто золотое, да не простое, а с оберегом. Принято в этой семье было надевать его на шею старшей дочери, как замуж она выйдет. И договорились братцы, у кого дочь первая к алтарю пойдет, той и монисто достанется. А пока оно у старшего брата хранится. Но нет у него дочерей, только сыновья. Не раз Олюшкин отец просил отдать монисто для своей дочери, но заупрямился старший брат. Решил, что принадлежать оно будет его первой невестке. С тех пор между ними и пробежала кошка. И вот мой будущий тестюшка решил, что я должен добыть это монисто. Как? А любым способом. Тогда и Олюшка со мной к алтарю пойдет. А сроку дал мне – две седьмицы.

Снова замолчал рассказчик, а потом добавил с тоской в голосе:

- Но ведь не вор я. Не вор…

Вскоре рассвело, метель прекратилась. Довел меня Иван до дороги, пожелали мы друг другу удачи и расстались.

А в королевском замке, до которого я добралась дня через два, случилась со мной оказия. В одном из коридоров, в котором я, открыв рот, гобелены рассматривала, вцепилась мне в ногу какая-то мелкая тварь. Не то собака, не то крыса, я и не разобрала сразу. Боль ослепила, глаза слезами застило, я вскрикнула и неожиданно для себя бежать прочь пустилась. Пришла в себя за воротами замка, вокруг снег, а за спиной крики и собачий лай. Не успела опомниться, как вскочила на все четыре лапы и побежала.


Волчица шумно вздохнула, загоняя внутрь человеческую сущность, и снова повела ушами. Голод напомнил о себе, вызвав легкую дрожь во всем теле. Запахи стали гуще и насыщенней. Она совершенно бесшумно двинулась вперед, едва касаясь снега кончиками лап. Зайца она прекрасно слышала и чуяла. Тот, сжавшись в тугой, мускулистый комок, притаился под кустом, очевидно, надеясь переждать опасность. Когда он обнаружил волчицу, бежать было уже поздно, но косой попробовал. Он сделал большой прыжок в сторону. Но волчица серой молнией метнулась к нему, и ее острые зубы сомкнулись на трепещущем загривке.

Первый голод был утолен. Облизнувшись, волчица побежала по едва видимой тропе, углубляясь в лес. Солнце уже вовсю сияло на небосклоне, и пора было устроиться на днёвку. Добравшись до поваленной сосны, волчица улеглась в кустах на сухой траве, которая пучками торчала из снега, положила голову на лапы, прикрыла хвостом нос и закрыла глаза.


Я осторожно вынырнула из вязкой тьмы. Сознание зверя и мое собственное не сливались, и когда волчица бежала, принюхивалась, охотилась и выбирала место днёвки, я как бы наблюдала за ней со стороны. Но вот сейчас вдруг ощутила, что это сильное тело принадлежит мне одной. Все, без остатка. Я осторожно коснулась сознания волчицы и почувствовала, как душная тьма отступает.

В первое мгновение, осознав себя в теле зверя, я запаниковала, и зверь сам упрятал меня глубоко внутрь, чтобы не мешала. Теперь же, когда я была относительно спокойна, наши сознания слились воедино, и я почувствовала себя сильной. Лес не пугал, звуки и запахи, окружающие меня, стали казаться привычными, знакомыми, не страшными. И откуда-то пришла спокойная уверенность, что в шкуре зверя я не навсегда.


Солнце почти село, когда волчица встрепенулась и подняла голову. Разбудил ее не голод, а человеческий крик. Она поднялась, втянула в себя морозный воздух и побежала в ту сторону, откуда явственно доносились звуки борьбы.


Старый ворон сидел в развилке сухой ели и с интересом наблюдал, как на прижавшегося спиной к раскидистому дубу человека надвигается огромный медведь. Серая шерсть обвисла клоками, бока ввалились, маленькие глазки налиты кровью. Ворон, приглядевшись, с удовлетворением отметил, что у человека нет страшного оружия, рогатины, а всего лишь маленький топорик сжимают побелевшие пальцы. Медведь рыкнул, прижал уши и бросился на человека. В тот же миг из кустов выскочила волчица и одним огромным прыжком взлетела на спину шатуна. Она вцепилась в широкий загривок, намертво сжав челюсти. Медведь взревел, завертелся на месте, мышцы волной заходили под свалявшейся шерстью. Он мотнул головой, взмахнул передней лапой, а человек, подскочив почти вплотную, ударил топором прямо в оскалившуюся пасть. Раз, другой, третий… Неопрятная туша рухнула, а волчица отлетела в сторону.

Когда она поднялась, охотник уже смотрел прямо на нее, натянув лук. Волчица выдержала взгляд, а потом в мгновение ока скрылась в кустах. Ворон осуждающе каркнул и тоже сорвался с места.


На лес опустилась ночь. Я бесшумно бежала вдоль тропы, притворяясь бестелесной тенью. Иван шел ходко. По-видимому, встреча с медведем не лишила его решимости. Я догадывалась, куда он направляется, и это меня тревожило. Почему? Не знаю, не могу объяснить, как не могу объяснить и того, почему вмешалась в его схватку с шатуном.

Потянуло дымом. Впереди была деревня. Я приотстала, принюхиваясь и прислушиваясь, а когда вновь настигла Ивана, он уже перелезал через высокий крепкий забор. Я выждала несколько мгновений, одним прыжком перемахнула забор, уселась под ближайшим кустом смородины и приготовилась к томительному ожиданию. Но всё произошло очень быстро. Скрипнула дверь. Охотник появился на крыльце, что-то пряча за пазуху. И в этот миг звякнула цепь и гавкнула собака. Раз, другой, а потом захлебнулась бешеным лаем. Иван бросился к забору, но со всех сторон к нему уже бежали люди с криком: «Держи вора!». Охотника скрутили, ударили несколько раз и засунули в погреб, устроенный в стороне от дома, недалеко от собачьей будки. Задвинув на крышке тяжелый засов, люди ушли, не выставив стражу. Наверное, решили, что никуда до утра пойманный не денется.

Когда двор опустел, в доме погасли огни, и установилась относительная тишина, я выбралась из своего укрытия и осторожно, шажок за шажком, направилась к погребу. В будке снова заворочалась собака, звякнула цепь. Но в этот раз я не дала шавке ни разу гавкнуть. Выплюнув клок шерсти, я одним прыжком оказалась у крышки погреба. Засов, конечно, мне сдвинуть не удастся. Заворчав от бессилия, я метнулась к крыльцу дома, сама не понимая, зачем. И тут краем глаза увидела что-то, тускло блеснувшее в снегу. Монисто! Оно, наверное, выпало из-за пазухи Ивана, когда его схватили.

Я осторожно подцепила монисто зубами – и ткнулась лицом в снег, корчась от боли. Приподнявшись на дрожащих руках, трясясь от холода, я крепко сжала в кулаке монисто. Всё верно. Иван говорил же, что оно с оберегом. Должно быть, поэтому я снова в своем теле, человеческом.

Снег остро колол босые ступни, ночной мороз обжигал тело. Я быстро подбежала к погребу и схватилась за засов. На мгновение мелькнула мысль, что монисто придется отдать охотнику, а это значит, что я снова стану зверем. Острое сожаление разлилось внутри, я отдернула руки от засова, глубоко вздохнула, поеживаясь, а потом решительно вытащила из скоб тяжелый засов и откинула крышку. На меня пахнуло сыростью и чем-то кислым. Сморщившись, я громким шепотом крикнула в темноту:

- Иван! Выбирайся, быстрее!

Темнота зашевелилась, заворочалась, и вот из погреба, слегка покачиваясь, выбрался охотник. Одежда на нем была в беспорядке, под глазом огромный синяк, губы распухли. Я на мгновение удивилась, что вижу все так отчетливо, хотя вокруг было довольно темно, но тут Иван поднял голову и замер с открытым ртом. Меня опалило жаром. Я словно увидела себя со стороны: чумазая, растрепанная и…совершенно обнаженная.

- Вот, возьми, и беги скорее к своей Олюшке, - забормотала я, впихивая ему в руку монисто. – Да поторопись же ты!

Едва охотник сжал в пальцах тускло блестевшее украшение, новая боль ослепила меня. Через пару мгновений я, вскочив на все четыре лапы, потрусила мимо отшатнувшегося охотника к забору, перескочила через него и, перейдя на рысь, побежала к лесу. У опушки обернулась. Человеческая фигура, чуть пригибаясь, быстро двигалась к тому же лесу, чуть левее от меня. Я провожала охотника взглядом до тех пор, пока он не скрылся за деревьями, и тоже углубилась в лесную чащу.

Как ни странно, но голода, еще недавно мучающего зверя, я больше не чувствовала. Бег мой стал целеустремленным, хотя поняла, куда бегу, только когда в первых проблесках восходящего солнца между деревьями замаячили стены Столицы.

Скрытый текст - принцесса Неферфига:

Первое, что я почувствовала, когда проснулась, это жуткий голод. Такой сильный, словно мой желудок пустовал лет сто, не меньше. Я сладко зевнула, потянулась – насколько позволило дупло – и принюхалась.
Внизу кто-то копошился в траве, похрюкивая и попискивая. «Наверное, это дикие свиньи», - подумала я и облизнулась.
М-м-м, обожаю свинину.
Я аккуратно высунула голову из дупла.
Небольшая бурая кабаниха, ни о чем не подозревая, рыла землю у корней исполинского дуба и умиротворенно похрюкивала. Она искала желуди и червяков. Рядом, весело повизгивая, резвились четыре поросенка, периодически путаясь под ногами и под рылом мамаши.
Прижмурившись, я высунула язычок, пробуя воздух на вкус. Потом очень осторожно вылезла из дупла, и плавно карабкаясь по теплому шершавому стволу, медленно спустилась пониже. Так, чтобы можно было достать до свиньи одним прыжком.
Когда я была уже совсем близко, кабаниха вдруг всполошилась, громко настороженно хрюкнула и подняла морду. Моя ощеренная пасть была последним, что она увидела в своей жизни. Поросята разбежались с истошным испуганным визгом.
Я переломила ей хребет одним ударом лапы. У нее абсолютно не было шансов: я больше ее раз в пять и я очень, очень голодна. Кости аппетитно хрустели, а мясо было нежным и тепловатым. Я перепачкала морду в ее ароматной крови и облизывалась, жмурясь от удовольствия. Придавив лапами тушку к земле, я отрывала от нее куски и высоко запрокидывала голову, заглатывая их практически непрожеванными.

Поросят переловлю потом. На закуску.
Проглотив последнего из четырех – он ужасно визжал, когда я разорвала его пополам, громче, чем все остальные – я облизнулась и тихонько зарычала. Потом выгнула спину и расправила слегка онемевшие крылья, взмахнув ими несколько раз, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Сложив крылья, я почувствовала, что хочу пить.
Что –то подсказывало мне, что где-то неподалеку есть вода. Я попробовала воздух на вкус прытким язычком – слабый запах воды доносился откуда-то с севера. Посмотрев на небо, я вдруг решила, что будет лучше устроить пешую прогулку.
Сырая от росы трава, приятно щекотавшая брюхо, сменилась прохладными камнями и песком. Они еще не успели прогреться. Птицы, которые с жизнерадостными трелями принимали ванны на мелководье, едва завидев меня, тучей взметнулись на ветви большой плакучей ивы, пригнувшиеся к самой воде.
Я тяжелыми шагами подошла к берегу озера, и, постояв немного, с громким шлепаньем и брызгами поспешила окунуться. Погружение в холодную воду утреннего озера подарило новые ощущения моей шкуре. Мимо меня стремительно пронеслась и метнулась в сторону серебристая рыба. Всего на один зуб, но инстинкт уже толкал меня броситься в погоню; пара мощных гребков, молниеносный выпад – и вот она уже в прожорливой пасти.
Ловля рыбы затянулась до полудня, все это время я только изредка всплывала поближе к поверхности, чтобы выставить наружу одни ноздри и глотнуть воздуха. Наплававшись и нарыбачившись власть, я выбралась на берег.
Неподалеку на мелководье стоял огромный валун, который был словно заброшен сюда разъяренным великаном. Его поверхность излучала тепло, которое ощущалось даже на расстоянии. Прошлепав немного по воде до гигантского камня, я взобралась на него и прижалась кожей к его горячей поверхности. Полуденное солнце с одной стороны и раскаленный камень – с другой вводили меня в состояние сладкой дремотной истомы, наполняя мое тело желанным теплом.
Я закрыла глаза и уснула.
Когда я проснулась, солнце уже сменило положение на небе, и его лучи пробивались сквозь листья деревьев, в изобилии росших вокруг озера. Неожиданно тишину прервал незнакомый, но почему-то показавшийся мне враждебным звук. Его источник подбирался все ближе и ближе.
- Они часто прилетают сюда на водопой, сир. Эти твари очень любят воду, хоть и крылатые! – прозвучал один голос, хрипловатый и бодрый, но в то же время немного заискивающий.
- Хорошо, Грюнвальд. Надеюсь, ты приготовил все необходимое? – холодно осведомился другой голос, бархатистый, ленивый и немного надменный.
- Конечно, сир!
Фыркнула лошадь.
- Его величество непременно желает иметь такую в своем зверинце, а у меня, конечно, нет других забот, кроме как шляться по болотам в поисках всякой дряни для удовлетворения запросов этого жирного козла, - неожиданно прошипел обладатель второго голоса.
Я продолжала лежать на камне неподвижно, даже не открывая глаз.
- Боже мой, смотрите! Какая зверюга! Я никогда не видел тут таких, обычно они зеленые, а этот с золотой чешуей! Сверкает, что твой сундук с монетами! – воскликнул обладатель первого голоса.
- Тише, идиот! Еще не хватало, чтобы… - испуганно шикнул на него второй.
- Да вы не беспокойтесь, сир, эти твари – они абсолютно глухие! К такой можно подойти прямо впритык и огреть по голове дубиной – не заметит.
Некоторое время было тихо. Затем вновь заговорил второй голос:
- Что ж… Глухие, ты говоришь?
- Клянусь здоровьем моей племянницы, как бревно! Вот, глядите… - говоривший на мгновенье замолчал, видимо, набирая воздух в легкие. – ЭЙ! ЭЭЭЭЭЭЙ! ЧЕШУЙЧАТАЯ КОРЯГА, МЫ НАСАДИМ ТВОЮ ПЕЧЕНЬ НА ВЕРТЕЛ И СЪЕДИМ!
- Ну, хватит, достаточно… - все еще испуганно пробормотал второй
- А ГОЛОВУ ПОВЕСИМ НА СТЕНУ! – не унимался первый. Затем он весело рассмеялся. – Видите, вообще не реагирует.
Через какое-то время лошади остановились и послышалась какая-то тихая возня. По-видимому, охотники спешивались.
- Дай мне копье, - негромко сказал обладатель второго голоса.
Теперь хруст песка и гальки раздавался совсем близко.
Я слегка приоткрыла один глаз.
К камню приближался высокий мужчина в серебристых доспехах, в руках он держал копье. Забрало на шлеме его было поднято, открывая аристократичное лицо: чуть желтоватая кожа, аккуратная бородка, длинный нос с горбинкой . Его спутник, лохматый и босой, по виду простолюдин, был одет не пойми во что, темное от грязи, разве что еще выделялся относительно новый пояс из чьей-то прочной зеленоватой шкуры.
-Дьявол! Грюнвальд, оно проснулось! - высокий замер на месте.
- Все в порядке сир, просто двигайтесь медленно и плавно, тогда дракон будет думать, что вы стоите на месте. Эти ящеры невероятно тупые.
Через некоторое время парочка подошла к камню вплотную.
- Я ударю его в бок, ближе к животу, а ты готовь цепи, - скомандовал рыцарь, - На счет три… Раз, два… ДЪЯВОЛ!
Удар мощного хвоста поверг его на землю, вышибив из рук копье. Доспех смялся, рыцарь попытался встать, но застонал и не смог. Из-под покореженного металла начала сочиться кровь.
Его спутник застыл на земле, выпучив глаза и хватая ртом воздух, как рыба. Его трясло. Лошади, на которых они приехали, оторвали привязь и с испуганным ржанием стремительно унеслись прочь, подгоняемые громогласным рыком, напоминающим раскаты грома.
Я зависла над обоими неудачниками в воздухе, взмахивая перепончатыми крыльями.
- Грюнваааальд… - прохрипел рыцарь, приподнявшись и пытаясь подобрать копье, но в следующее мгновение я обрушилась на него сверху и проломила ему череп очередным ударом, расколов шлем и голову как ореховую скорлупку.
Тем временем слуга справился с парализовавшим его страхом и попытался удрать, сперва отползая на четвереньках, а затем вскочив на ноги. Я неторопливо поднялась над вершинами деревьев.
Мужчина добежал до леса и начал петлять между стволами как заяц. Наконец на опушке он остановился, чтобы перевести дыхание и оглядеться. Повертелся, глядя по сторонам, потом в страхе поднял голову, чтобы посмотреть на небо.
- Уффф… Кажется, оторвался… - выдохнул он
В этот момент мои челюсти сомкнулись у него на затылке.
Почувствовав вкус человеческой крови, я вдруг застыла, словно пораженная молнией.
До этого мгновение мое сознание словно дремало где-то, и вдруг пробудилось.
«Кто я? Где я? Что со мной?»
Бросив тело в лесу, я вновь полетела к озеру. Его поверхность была гладкой и спокойной, а все окружающее отражалось в водной глади, как в зеркале.
Опустившись на землю неподалеку от валуна, я прошла мимо рыцаря. В нежных внутренностях его расколотой головы уже спешили оставить свое потомство энергичные мухи. Рядом прыгала одинокая ворона, увидев меня, она с испуганным карканьем улетела подальше. Скоро сюда слетятся и сбегутся другие падальщики.
Я зашла немного глубже в воду и наклонила голову, чтобы увидеть свое отражение. Моему взору предстала продолговатая, отдаленно напоминающая лошадиную, голова, зеленые глаза с вертикальными зрачками и длинная изогнутая шея. Я расправила и вновь сложила крылья, подняв тучу брызг. Все мое тело было покрыто чешуей чудесного солнечно-золотистого оттенка, и лучи заходящего солнца играли в них, заставляя ее сверкать и искриться.
Я смотрела на свое отражение как завороженная , и вдруг оно начало меняться. Вместо головы дракона появилось человеческое лицо. Оно было женское, смуглокожее, скуластое и широколобое, с большими темными глазами, острым носом, тонкими губами и пышными черными волосами. Оно почему-то казалось мне смутно знакомым.
Неожиданно перед глазами все закружилось, потемнело, и я почувствовала, будто проваливаюсь куда-то, хотя не двигалась с места…