*два дня назад*
Ульдерига в лучших традициях Водачче устроила настоящую Игру для выяснения волновавших ее вопросов и поиска бумаг. Основным ее оружием были обворожительная улыбка на лице и привлечение "тайных агентов": Эсси и Роджера "Весельчака". За обедом синьора честно и искренне высказывала одобрение и уважение к глупостям, которые нес барон, и внимательно кивала рассказам профессора о важности экспедиции туда-не-знаю-куда. Новые и новые пассажиры попадали под перекрестный огонь ее вопросов, но водаччианка была так мила и чистосердечна и придерживалась столь дружелюбного и уверенного тона, что мало кто смог заподозрить, что участвует в допросе. Тем не менее, все попытки выяснить, не везет ли кто бумаг, которые могли заинтересовать нанимателя контрабандистов, не дали успеха. Раз за разом синьора Литта Аресс видела одно и то же: собеседники просто не понимали, о чем речь, и каждый пел о чем-то своем.
Единственное, что насторожило Ульдеригу, это странное поведение Роджера, который легко согласился на поиск, а к исходу дня, широко улыбаясь и смело глядя в глаза Сорте Стрега сообщил, что на корабле нет никаких бумаг, а если и есть, то, видимо, их хозяин не считает нужным сообщать никому о сорте своего груза.
На вопрос же, все ли считает нужным сообщить о цели своей поездки сам Роджер, тот мило отшутился, что является бесполезным грузом и извинился, что ничем не смог помочь. Ульдерига явственно ощутила, как за внешним спокойствием Роджера притаились страх и угроза. Нить мечей формирорвалась тем четче и тем ярче, чем более прямыми становились вопросы о самом Роджере. Женская интуиция подсказывала Сорте Стрега, что то, что ни один другой человек на корабле не вел себя подобным образом, совсем не случайно.
*вернемся в настоящее*
Матросы и пассажиры столпились на палубе и завороженно смотрели на пузатый, выкрашенный в черное шлюп, который шел курсом наперерез "Альбатросу". Ренцо отдал команду к бою, но двинулось лишь несколько человек. Из толпы отделился жилистый сухощавый матрос лет сорока, с босыми волосатыми ногами и не менее мохнатой грудью, проглядывающей в старую растянутую тельняшку. Он с затравленной улыбкой оглядел команду, остановив испуганный взгляд на капитане, затем женщинах, стоявших позади, и наконец на Баюне, который сидел на бочке, положив ногу на ногу, с видом безразличия, хоть на самом деле ему было далеко не безразлично происходяшее.
Подойдя к капитану, матрос схватил его за воротник рубашки и притянул к себе.
- Слушай, вельможа, ты хорош, да? - заявил он. - Грамотный. Ладно говоришь. Соображаешь в картах и в морском деле, да еще Фехтовальщик. Я бы не полез с тобой в драку в порту. Только есть одно "но".
Матрос выругался, так что чайки на реях покраснели, и продолжил:
- До тех пор, пока Карло не обломал о вас с сотоварищами зубки, мы всегда уходили от береговой охраны и от Кровавого Гарри, а даже если бы пришлось полезть в рукопашку, я бы подставил пузо за капитана и за каждого члена команды, с которыми мы прошли шесть морей, - матрос выпаливал слова быстро, яростно, чтобы не успели перебить, - и Карло рубился бы в первых рядах. Но ты? Ты полезешь за нас на абродажные крюки? Почему мы должны подставляться за тебя, да еще за этих пигалиц?
Матрос ткнул волосатой ручищей в сторону Ульдериги и Лусии. Воображение Баюна немедленно нарисовало картину того, что он сделает с моряком, если тот попробует пустить ручищу в ход. Ренцо спокойно убрал руки смутьяна с воротника и ледяным тоном спросил:
- Что ты предлагаешь, матрос? Вам должно быть лучше меня известно, что за тип этот ваш Гарри?
- Пусть они, - матрос обвел неопределенным жестом пассажиров, - пойдут в авангард и встретят абордажную команду.
Капитан и пассажиры едва не задохнулись от удивления. Но пока Ренцо или кто-нибудь другой еще не успел открыть рот, Баюн длинно и яростно выругался и поднялся с бочки.
- Ты струсил, а? - проговорил уссурец, схватив матроса за плечи и свирепо глядя ему в лицо. - Клянусь Матушкой, любой, кто будет наводить панику, отправится за борт! Если ты в этом сомневаешься, - сказал Баюн, - то проверить можешь прямо сейчас. - Голос Василия дрожал от сдерживаемой злости.
Роджер, внимательно слушавший их беседу, как и остальные пассажиры, одобрительно кивнул при последних словах.
Матрос гневно взглянул на уссурца и капитана, а затем на своих товарищей по команде.
- Скажите им! - рявкнул он во всю глотку, срываясь на хрип. - Скажите им, за что получил прозвище Кровавый Гарри? - указал матрос на прибижающееся судно.
Матросы угрожающе придвинулись и зароптали нерешительно. Один из них, постарше, поспешил развести смутьяна с уссурцем.
- Не лезь, Аурелио, без тебя тошно. Остыньте, парни, не надо драмы. - Старик примиряюще поднял ладони вверх и решил кое-что пояснить. - Тут такое дело, капитан. Этот Кровавый Гарри всегда самолично идет в рубку. Он, говорят, заколдованный, его не берет металл, сражается как дьявол, и не оставляет пленных.
- Бабушкины сказки, - сплюнул под ноги уссурец, - нет никого, ктобы был жив, и кого нельзя было бы при этом убить.
Смутьян не замедлил с ответом:
- Вот и проверь сам. - зрачки матроса были расширены, грудь вздымалась и опускалась, как парус на ветру. - Говорят, даже его топор живой и пьет кровь. В общем, это, - матрос замялся и переступил с ноги на ногу, - никто не хочет встретить Гарри лицом к лицу.
Перепуганные матросы и взволнованные пассажиры ждали, что скажет капитан?