Начало весны. Мир оживает после зимнего сна. Оковы Мораны спадают. Лед возле берега тонкий и прозрачный, как стекло – все видно. Скоро Лада наберет силу, и река станет свободна. А сейчас наяда смотрит на мир, как в оконце.
Но душа реки рада и этому. Зимой ведь и того хуже – подо льдом, покрытым снегом, ничего не видно. Долгие, тоскливые дни…
Тогда можно, разве что подшутить над водяным, который спал под корягой, распугивая рыбу храпом. Старик ворочался и чихал во сне, когда его щекотала соломинка или водоросль. Или позабавиться над замерзшим рыбаком, просидевшим возле проруби целый день. Кто бы видел его глаза, когда он выудил большущую щуку, а та вдруг заговорила человеческим голосом! Подвыпивший мужик упустил рыбу вместе со снастью, не дослушав о трех желаниях! Потом он еще не раз приходил на это место, надеясь снова поймать удачу. Отвадить рыбака смогла только жена – она живо погнала мужа домой, причитая о страсти к хмельному.
Только и всего…
А сейчас раздолье!
Вот лес. Солнце светит уже по-весеннему ярко. Сугробы повсюду начинают таять. Деревья стоят голые, но скоро придет их пора зеленеть и расти. По лесу, мелькая среди деревьев своей бурой шубой, ходит сонный леший. Проверяет свою вотчину после зимней спячки. Вдруг шум, треск кустов. На берег выбежал заяц, а следом за ним волк. Бедный зайчишка не успел сменить зимнюю одежку, и сейчас был серо-белым дрожащим клубком. Прижав уши, он, казалось, смирился с незавидной участью. Волк прыгнул, уверенный в своих силах. Вот только заяц оказался хитрее, припустив по тонкому льду на другой берег. Серый разбойник устремился за добычей, однако лед под его лапами угрожающе затрещал. Пришлось отступить. Хищник обиженно завыл и вскоре скрылся в зарослях – отправился отыскивать новую жертву. Белобокая сорока с громким стрекотом сорвалась с верхушки березы, спеша рассказать эту новость всему лесу. Юркая синичка, тихо сидевшая на тоненькой веточке плакучей ивы, дождалась пока все успокоится, и живо слетела вниз. Она уже давно приметила жука. Тук-тук! – застучал ее клюв. Пустое, жук вмерз в лед, достать его нельзя. Звонко пропев, птаха улетела прочь.
Дальше – поле, а вот и первая проталина! Здесь робко зеленеют молодые ростки. Торопыги! Ночи-то еще морозные. К ним подошел дедушка-полевой и заботливо укрыл снегом, словно подоткнул одеяло. Теперь все в порядке. Степенно пригладив свою бороду-колосья, дух поля отправился в дальний путь. Под сугробами шуршат мыши, бегая по своим снежным норам, отыскивая прошлогодние семена. Однако они слишком увлеклись, забыв об опасности. Вдруг в воздухе мелькнул огненно-рыжий лисий хвост! Прыжок, еще прыжок и попавшаяся мышь жалобно пищит. Попалась! Неужели все? Нет, извернувшись, она вырвалась из лап рыжей проказницы. Лиса недовольно тявкнула. Воробьи, кружащие над полем, ответили ей дружным хохотом-чириканьем.
Течение, тем временем, влекло наяду к городу, где жили люди. На вершине холма сверкает золотом куполов великий каменный собор, подле которого стоят богатые терема бояр и князя. У подножья приютились вросшие в землю избы бедняков и деревянная посеревшая от старости церквушка. Но улочки безлюдны. Дверь одного из домов приоткрылась и высунулась лохматая голова домового. Видно, он тоже гадает, куда это все запропастились. Лишь стражи, сверкающие на солнце начищенными кольчугами, стоят у городских врат.
Разгадка открылась скоро. За городом горели десятки костров, где и собрались все горожане – от князя до последнего холопа. Люди жгли чучела зимы, ели блины и запивали их медом. Отовсюду слышались разудалые песни. Дети катались с горки, девушки водили хороводы вокруг костров, а парни бились на кулаках стенка на стенку.
Весело!
Наяда тоже хотела закружиться в круговерти праздника.
Но, что это? Вдалеке одинокий костер. Возле него, понурившись, сидит молодой воин в богатых одеждах. Княжич. Совсем еще мальчишка! Отчего он грустит? Почему не веселится вместе со всеми, а тяжко вздыхает? Вдруг он встает, и, сбросив с плеч плащ, стремглав бросается к реке. Вот уже трещит лед под сапогами, юноша поскальзывается, но и не думает отступать к берегу, к спасению. Безумец! Он же провалится и утонет!
Треск! Всплеск воды и молодой княжич идет на дно, не пытаясь сопротивляться, поддаваясь стихии, решив свою участь. Смерть…
Нет! Душа реки подхватывает его и выбрасывает на берег. Юноша снова ползет к полынье, не чувствуя холода в безумной горячке. Наяда и на сей раз не дает совершить один из самых тяжких грехов. Сильный удар по лицу. Горячая кровь заставляет понять, какую глупость он едва не сотворил. В серые глаза возвращается разум.
– Кто ты? – стуча зубами, прохрипел княжич.
В этот миг наяда ступила на берег.
Душа реки приняла облик прекрасной темноволосой девушки, облаченной в долгое снежно-белое платье, охваченное серебряным пояском. На вид ей было не больше двадцати зим, лишь голубые, цвета вод реки, глаза, видевшие все эпохи мира, говорили обратное. Сейчас в них читалось удивление.
– Наяда. Душа реки.
Тщетно пытаясь согреться, охватив руками плечи, парень бросил:
– Это все сказки! Духов не бывает.
– А я думала, что таких дураков, как ты – не бывает! – звонко рассмеялась Наяда. – Выходит, что мы оба ошиблись?
Княжич упрямо покачал головой. Он принял бы девушку за блаженную, если не взгляд этих глаз. Сейчас ему пришлось поверить…
– Зачем? Я хотел умереть!
Наяда безразлично пожала плечами.
– Ты мне не нужен… Вот и выбросила обратно на берег. И раз мы еще живы, то пойдем к костру.
С этим упрямец спорить не стал.
Душа реки пристально смотрела на огонь, а княжич, укрывшись своим плащом, любовался Наядой. Вода и пламя – две разных стихии, сейчас так близко друг к другу! Только вражды между ними не ощущалось. Скорее, это была дружеская встреча. Отвлекшись на миг от своих мыслей, парень только сейчас понял, что его одежда высохла, а холод больше не напоминает о себе.
– Почему ты хотел умереть? – не отрывая взгляда от костра, вдруг спросила Наяда. – Ты же княжич, а не смерд, который влачит жалкую жизнь, стараясь прокормить себя и свою семью. У тебя есть почти все, что только может пожелать человеческий разум!
Парень покачал головой.
– В том то и дело, что почти…
– Я слушаю, – продолжила настаивать душа реки, терзаемая любопытством.
– Осенью, мы вместе с отцом ездили в соседнее княжество. На пиру я увидел дочь князя Ярополка – Анну. Ее мать гречанка, говорят, была неземной красоты, и девушка унаследовала этот дар. Я влюбился в нее без памяти с первого взгляда. И каково было мое удивление, когда она тоже стала смотреть на меня и улыбаться! Служанка княгини тайком шепнула мне, что в полночь в саду меня будут ждать. Конечно, я и не думал спать! Как только стемнело, я украдкой пробрался в сад. Едва увидев друг друга, мы поняли, что наши судьбы отныне едины. Но на утро предстояло уезжать. Всю осень голуби летали между нашими княжествами. Какие письма мы писали! С первым днем весны я решил ехать к Ярополку и просить руки его дочери.
Наяда посмотрела в глаза молодому заносчивому княжичу.
– И сегодня ты услышал отказ.
– Хуже! Он сосватал Анну князю Болеславу. Моя любимая теперь за другим мужем, – он в бессилье сжал кулаки. – И ничего нельзя изменить. Я опоздал!
Кинув взгляд на реку, Наяда поднялась.
– Понятно. Значит, любовь… Странные чувства движут вами – смертными. Глупые. Оглянись, княжич! – она указала в сторону праздничного счастья и веселья. – Вон сколько девушек танцует возле костров. Одна краше другой. Выбирай любую!
– Ты ничего не поняла, – обиженно сказал парень, упрямо смотря себе под ноги. – Мне нужна только она.
Душа реки вспыхнула. Никто еще не упрекал ее в неведении!
– Как тебя зовут?
– Ярослав, – гордо ответил княжич.
– Тогда, Ярослав – княжий сын, ты будешь приходить сюда каждую ночь, в первый день седьмицы. Объяснишь мне, темной, что такое – любовь.
С этими словами Наяда канула в полынью.
Пришло время Лады-весны. Дни становились все длиннее, а ночи короче. В лесах из нор и берлог выходили звери, на поля возвращались звонкоголосые птицы. Солнце щедро дарило тепло – все начало зеленеть и цвести. Лед с реки сошел, ушла на нерест рыба. Наяда давно сменила унылые зимние одежды, на веселое зеленое платье, украшенное живыми цветами.
Каждую ночь, первого дня седмицы, к берегу реки приходил молодой княжич, где ожидала Наяда. Парень рассказывал о жизни людей, и о чувствах, что ими движут. Благодаря встречам, душа реки узнала много нового, ведь раньше ее люди мало интересовали. Вскоре, душа реки начала замечать, что каждый раз все сильнее ждет незамысловатых рассказов и торопит время встречи. Наяда начала думать, как человек. Прошло немало времени, прежде чем она поняла, что означают эти противоречивые чувства.
Душа реки нарушила закон мироздания – полюбила княжича. Одиночество осталось в прошлом. Рядом любимый. И пусть его жизнь скоротечна, как жизнь любого смертного, но любовь Наяды будет жить вечно...
Ярослав догадывался об этом, но молчал.
И вот пришел черед Ярило взять посох власти над природой.
Цветы отцвели, на их месте появились плоды и ягоды. В лесу пищали, играя друг с другом, маленькие зверята. В поле вставали на крыло молодые птенцы. Люди искренне радовались и собирали первый урожай. Год обещал стать богатым и сытым.
Только Наяда грустила одна. Княжич больше не приходил. Старый князь умер, на молодого Ярослава легло нелегкое бремя власти. Теперь у него не было времени для встреч с душой реки.
Душа реки ждала. Казалось бы, что такое – ожидание для бессмертного существа? Для нее и времени, не существует. Вернее оно течет иначе. Седмица пробегает как мгновенье, а день и вовсе незаметен. Да, так и было до той поры, как она повстречала Ярослава. Но теперь… Даже дни тянулись невыносимо долго! Она смотрела на берег, каждый миг ожидая любимого.
Все чаяния и надежды оставались тщетны. Ярослав не появлялся. Речную деву охватила грусть и тоска. В журчании реки слышался плач...
А осенью, когда Наяда оделась в золотые наряды, разразилось великое лихо. Война! На берегах реки разыгралась страшная битва. Люди безжалостно резали, кололи, убивали своих братьев. Вода смешалась с кровью и для многих ратников река стала последним пристанищем на белом свете. Наяда всматривалась в лица погибших, страшась среди них узнать молодого княжича.
Но вскоре, одна сила пересилила другую – воцарился мир.
Человеческая память коротка. Недавние враги уже сидят за пиршественным столом, поднимают кубки за здоровье друг друга. Богатые дары, лживые заверения о дружбе между князьями.
Пришла пора свадеб.
Снова в городе шум и веселье! Еще бы – война выиграна, и воины вернулись с богатой добычей! А мертвые… Кто же о них помнит, кроме родных?
К реке спускаются люди, видно спешат принести дары. И, что это? Ярослав! Он вспомнил о Наяде, об их встречах! Вот только почему он в наряде жениха, и почему рядом с ним белокурая девушка, чье лицо покрыто? Человек в церковном одеянии благословляет их, нарекая мужем и женой. Девушку Ярослав называет Анной.
Наяда поняла. Ярослав не отступился – достиг, чего хотел. Развязал войну, для того, чтобы завладеть чужой женой. Погубил тех несчастных воинов, что сложили свои головы ради его похоти. А тогда, весной, княжич лишь излил боль, отравил ей Наяду.
И ушел. К другой.
Свадебный венок, принесенный в дар, стал последней каплей. Как плевок в душу. Княжич знал, что это значит. Не мог не знать...
Наяда в последний раз ступила на берег. Сейчас она выглядела как утопленница: изодранное золотистое платье, снежно-белая кожа, в растрепанных волосах водоросли. Только глаза ее жили – полные слез и неземной печали. А еще, обиды...
Душа реки не произнесла ни слова. Молча вернула венок жениху. Пристально посмотрела на него.
Теперь она поняла людей. Поняла их чувства. Поняла, что испытывал Ярослав в тот злополучный день…
Наяда вернулась в реку, канула в самый глубокий омут. На берегу люди еще долго шумели и галдели. Но ей было все равно. Она совершила ошибку. Нарушила закон мироздания.
Река вскоре обмелела, заросла камышом и осокой.
Наяда больше не плакала.
Она умерла.