[Потполкин]

Б.Брехт, Очередная паста из Трехгрошового Романа

Скрытый текст - спойлер:

У Мэкхита оказались на руках большие запасы холста и шерсти. Незадолго
до решения ЦЗТ сократить снабжение лавок он путем ограбления текстильной
фабрики в Уэльсе приобрел большую партию холста и теперь не знал, куда его
деть.
Газеты были опять полны известий о войне в Южной Африке.
Не только в Лондоне шли ожесточенные бои, но и в Южной Африке; и здесь
и там борьба интересов вовлекала в свой водоворот неимущие слои населения, -
вспомните хотя бы о всех этих Томах Смитах и Мэри Суэйер из д-лавок,
отчаянно искавших в эти дни товаров.
Необходима была помощь.
Образовались благотворительные комитеты. Дамы из высшего общества
ринулись в них. Стар и млад состязался в рвении. В светских домах и школах
холеные ручки щипали корпию для раненых. Для храбрых воинов шили рубашки и
вязали носки. Слово жертва приобрело новый смысл.
Мэкхит устроил Полли в несколько комитетов. Он выгодно продал свой
холст, а также и шерсть.
Полли проводила все вечера в импровизированных белошвейных мастерских,
где дамы за чашкой чая шили мужские рубашки. У всех были серьезные лица, и
разговоры проходили под знаком жертвы.
- Как они обрадуются, этим красивым белым рубашкам! - говорили дамы.
Приглаживая ногтем большого пальца швы, они беседовали о величии
Англии.
Чем старше были дамы, тем они казались кровожадней.
- С этими бандитами, убивающими наших томми из-за угла, слишком
нежничают, - говорила почтенная старая дама, сидевшая рядом с Полли. - Их
надо просто ловить и расстреливать, чтобы они поняли, что значит задирать
Англию. Это вообще не люди. Это дикие звери. Вы слышали, что они отравляют
колодцы? А наши всегда ведут честную игру. И совершенно напрасно! Стоит ли
церемониться с этим сбродом? Как вы находите, дорогая моя?
- Наши солдатики, - вздохнула еще более старая дама в больших очках, -
идут в бой прямо-таки с неслыханным мужеством. Под градом пуль они
маршируют, как на учебном плацу. Им совершенно безразлично, убьют их да нет.
Один газетный корреспондент провел анкету. Все ответили одно и то же: нам
жизнь не дорога, лишь бы Англия гордилась нами.
- Они выполняют свой долг, - строго сказала первая, - выполним же и мы
свой.
И они стали шить еще прилежней.
Две молодые девицы захихикали. Щеки у них пылали и они старались не
глядеть друг на друга, чтобы не прыснуть. Матери сердито окликнули их.
Одна из дам - ей не было и двадцати лет - спокойней сказала:
- Когда читаешь в газетах, что там творится, и вспоминаешь этих
красивых мальчиков в солдатских мундирах, становится тяжело на душе.
Обе девицы прыснули. Они ни на секунду не прекращали борьбы с
собственным легкомыслием, отчаянно давились, строили, трясясь всем телом от
смеха, похоронные гримасы и корчились от напряжения, стараясь быть
серьезными.
Другая молодая дама пришла им на помощь.
- Не знаю, - завела она новый разговор, - когда я вижу наших бравых
томми в пропотелых, изодранных мундирах и вспоминаю все бои и испытания,
через которые они прошли, мне хочется поцеловать их - таких, какие они есть,
- немытых, потных, окровавленных. Правда!
Полли бегло посмотрела на нее.
"До чего же прав мой отец! - подумала она, еще ниже склонив свое
круглое лицо над шитьем. - После побед нужно посылать за подаянием
оборванных, жалких, израненных солдат, а после поражений - щеголеватых и
чистеньких. В этом все дело!"
Разговор перешел на подарки.
Дамы посылали на фронт пакетики с табаком, шоколадом и записками; все
это было перевязано хорошенькими - лиловыми и розовыми ленточками.
- Больше всего табаку на шиллинг дают у Аарона на Миллер-стрит, -
оживленно рассказывала одна барышня. - Он, может быть, не так хорош, но
пусть будет похуже, зато побольше, так они просят.
Солдаты присылали благодарственные письма; барышни всем показывали их.
В них попадались очаровательные орфографические ошибки, и они
свидетельствовали о возвышенных чувствах.
- Жалко, что нельзя посылать письма при рубашках и носках, - сказала
барышня, покупавшая на Миллер-стрит. - Это было бы еще приятней.
Старуха в очках внезапно повернулась к Полли и сказала дрожащим от
ярости голосом:
- Когда я думаю о том, что этот чистый английский холст вскоре, быть
может, окрасится кровью британского юноши, я готова своей рукой убить этих
злодеев!
Полли испуганно поглядела на старую даму: ее высохшая рука с иголкой
дрожала, нижняя челюсть бессильно отвалилась.
Полли стало дурно, и она вышла.
Ахая и охая, дамы заговорили о ней.
- Она в интересном положении, - шептала одна другой.
Когда Полли, все еще немного бледная, вернулась в комнату и молча
подсела к шьющим кровопийцам, одна из них - с большими кроткими глазами -
сказала:
- Надеюсь, это будет мальчик. Англии нужны мужчины.
Потом заговорили на другую тему. Толстая женщина в цветастом шелковом
платье (все знали, что ее муж - адмирал) сказала:
- Поведение низших классов вызывает восхищение. Я состою еще в одном
комитете, где щиплют корпию. Не мешало бы и вам туда заглянуть. Очень
приятное общество. Так вот, в прошлый вторник приходит туда одна совсем про-
стая женщина, по лицу видно, что дома у нее хоть шаром покати, и дает нам
чисто вымытую, штопаную-перештопаную рубашку. "У моего мужа есть еще две, -
говорит она. - Я читала, что на фронте очень много тяжелораненых". Когда мой
муж услышал о ней, он сказал: "Это - британская мать. Любая герцогиня могла
бы у нее поучиться".
Она гордо обвела всех взглядом.
- Каждый на своем месте и каждый по своим возможностям, - сдержанно
сказала важная старуха, сидевшая рядом с Полли.
Полли сообщила мужу, что несколько светских дам пригласили ее к себе в
гости. Он был очень доволен, что ему удалось так выгодно сплавить свой
товар, и посоветовал ей и впредь принимать самое близкое участие в деле
помощи британским воинам.