[Лекс]

В коем-то веке добрался. И то потому, что я пришел в восторг от "Счастливчиков" настолько, что бросился смотреть все фильмы Бергера, так что "Иллюзионист" пошел с тем же рвением, что и малоизвестное у нас "Интервью с убийцей". Благо, чувак снял только три фильма.

Начав карьеру псевдодокументальной картиной «Интервью с убийцей», Нил Бергер сумел выгодно воспользоваться успехом и перейти в масштабное художественное кино. В техническом плане «Иллюзионист» является высококлассным стилизованным фильмом с массой декораций и костюмов, известными именами в титрах. Все это особенно похвально, если учесть не такой уж и большой по нынешним меркам бюджет, едва превышающий пятнадцать миллионов. Можно сказать, что Бергер сотворил своего рода чудо, появившись на сцене подобно своему главному герою Айзенхайму.

«Иллюзионист» — это вольно рассказанная мелодрама о противостоянии молодого фокусника, достигшего вершин мастерства, и кронпринца в борьбе за сердце девушки. Впрочем, в этой борьбе Айзенхайм победил слишком быстро, но светские приличия и ожидаемый брак Софи их счастью несколько мешали. По сути, главным героем является не грамотно выстроивший план Айзенхайм, четко идущий к своей цели, и уж тем более не кронпринц, наделенный куда более отрицательными чертами характера, а инспектор Уль в исполнении Пола Джаматти, для которого все представление и разыграно, который и является связной нитью между противниками. Именно этому, в глубине души, честному человеку они должны доказать свою правоту и навязать необходимость посадить в тюрьму их противника. Поэтому, когда к концу понятия «злодей», «герой» и «жертва» перемешаются немыслимым образом, только к этому человеку, честно пытавшемуся во всем разобраться, остается сочувствие.

Фильм мастерски взывает к чувственному сентиментализму, диалогам во время первой ночи позавидовала бы любая мелодрама. Любовь в фильме представляется чем-то идеальным, вне законов и общепринятой морали, ради нее можно и жизнью пожертвовать, причем как своей, так и чужой. Поэтому в антагонистах изначально стоит кронпринц, чьи отношения с женским полом складываются при отсутствии в них чувственной и возвышенной основ. Весь фильм — это ода чистой любви, абстрагированной от прочих обстоятельств, ведь к концу поступки Азенхайма будут справедливыми только с этой точки зрения, и ни с какой другой. Впрочем, возможно, на идее таким странным образом сказалось желания сделать романтическую историю и, одновременно, удивить зрителя неожиданной развязкой.

Несмотря на то, что большая часть фокусов и трюков к концу разъясняется, многое все равно остается большой загадкой с фэнтезийным уклоном, однако, все фокусы в той или иной степени имели свое применение на практике, однако, зачастую их разгадки уходили вместе с самими фокусниками, а потому и многие манипуляции фильма так и не получат достоверного подтверждения, оставшись загадкой для зрителя. Трюки Айзенхайма, как и говорилось в фильме, взяты со всех концов света, более того с разных эпох, однако, странствующий фокусник при желании и усердии вполне имел шанс обучиться всем нужным знаниям. Однако, в фильме нет ни одной сцены, где Эдвард Нортон был бы увлечен своим делом, кроме таинственного периода странствий, что также придает образу изрядно романтическую основу. И уж совсем малопонятно, каким образом он смог применить все навыки на практике, и остается только развести руками и признать, что всякие «фокусники» и не такое проворачивали.

С помощью необычного стиля, зачастую меняющегося, Бергер великолепно показал процесс препарирования правды — чем больше людей задействовано в сцене, тем более она кажется реалистичной, и уж совсем впадает в эйфорическое настроение, когда история показана с точки зрения одного-двух человек. Таким образом, сложно понять, что здесь правда, а что иллюзорная сказочная реальность, и уж точно невозможно восстановить то, как все произошло на самом деле. До сих пор не уверен в правильном понимании заключительных сцен, потому как кажется, что это больше трактовка инспектора Уля, собранная из обрывков незначительной информации, выдавая желаемое за действительное. Этому вторит и полное различие костюмов, в котором Нортон входит в поезд и того, в котором идет к домику на залитой солнцем опушке.

Итог: играющая на правде и вымысле авантюрно-романтическая мелодрама о главенстве любви, восхищающая, прежде всего, художественным исполнением и стилистическими изысками.