Трудовой отряд Белого острова уже спускался в долину Великой дамбы. Когда-то эта местность звалась в честь одного из божественных царей архипелага, теперь же здесь чтили иного владыку - большую плотину, кормившую тысячи. До неё ещё долго надо было идти, она возвышалась в предгорьях, перегораживая одну из немногих рек, что хотя бы время от времени наполнялись нынче водой. Но уже здесь чувствовалось её благое влияние. Поля в долине были широкими, ровными, расчерченными сеткой каналов. Почва на них, хоть и выжженная засухой, радовала глаз тёмным, плодородным цветом. На участках разных Домов и комнат трудились их общинники, подготавливая землю к сезону дождей. Много народу, при том, что самых сильных душой и телом должны были отозвать на ещё более важные задачи.
Хорошая эта долина, славная к жизни. Хотя родной остров Оцелот на неё не променял бы. Не то, чтобы у него теперь был выбор, впрочем.
Даже дикая природа тут была удобней для человека, чем где-либо ещё на островах - меньше яда в плодах и мясе, меньше колючек и шипов, сочнее, сытнее, безопасней.
Восемь Пальцев замедлил шаг и на ходу наклонился к зарослям гигантского лишайника у края дороги, вытащил из них за шею съедобную сороконожку. Белое чудище, длиной в полтора локтя, заизвивалось, защелкало жвалами, способными перекусить древко доброго копья, но охотник держал его крепко и правильно.
- Смотри, Кот. Ещё раз показываю - смотри как надо делать.
Восемь Пальцев передавил насекомому нужный сегмент и оно бессильно обмякло. Теперь его можно спокойно укладывать в котомку - останется живым, но парализованным до самого привала. Пятый Оцелот честно попытался запомнить, как друг это сделал, но подозревал что не получилось и самому ему полезный приём повторить лучше не пытаться- целее будет. У Оцелота не было способностей к охоте. К сбору диких растений, вот, куда больше, и он уже прикидывал, что успеет насобирать по дороге, чтобы вечером, на жаровне, сороконожка испеклась вкуснее. Лавровый лист с чахлого, упрямо цепляющегося за жизнь деревца у обочины, плоды кактуса для гарнира, пластинку лишайника - для кислости…
- Эй, Восьмёрка! - резкий голос Можжевельника вырвал Пятого из мыслей о еде так же, как сам охотник только что выдернул сороконожку из её логова, - Когда-нибудь ты так всех пальцев лишишься. Не очередная тварь их тебе отгрызёт, так я оторву. Вы все - слушайте! Я достаточно насчитал вам воды и пищи, чтобы вы дошли до цели. Не отвлекайтесь. Шагайте усердно, шагайте прилежно.
Восемь Пальцев смотрел на исчислителя исподлобья. Как волк смотрел - так это обычно говорят, хотя на островах никто не видел живых волков уже очень давно.
На самом деле охотника звали не Восемь Пальцев, и уж точно не фамильярной Восьмёркой. Умножающий Пищу - вот его взрослое имя, хотя и "Кот" уже отвык так его называть. И никто ему ничего не отгрызал, Умножающий и родился таким - с четырьмя пальцами на каждой руке и каждой ноге. Растворившиеся в предках Пришлые Владыки дали охотнику свою внешность, но, увы, не свои способности к Умению. Он часто шутил по этому поводу, но - в кругу друзей. Исчислитель ему другом не был.
- Быстрее! Быстрее! - не унимался Квадратный Корень, кажется он успел уже хватануть настойки из горькой лозы, - Я не для того помогал Белому острову, чтобы вы теперь позорили меня своей ленью.
Чего не вычесть, того не вычесть, Можжевельник действительно много работал, Оцелот это признавал. Вот только слишком часто от итогов этих трудов у Кота словно нож по сердцу проходил.
Ещё две бусины - мечты о привале и злость.