— Это совсем неинтересно, тогда я еще ничего не знала.
— Но ты еще жива, — Улиан наклонился и оперся локтями на стол, его глаза до сих пор изучали Анну. Она не отвечала.
Перед ней был даже не человек — старый эльф, бывший кузнец, наверное, единственный, кто знал ее историю, но губы лишь задрожали в ответ, не сумев вымолвить ни слова. Улиан не изменился. Те же серебристые волосы струились по плечам, те же светлые глаза укрывали забытым теплом, и первые морщинки на лице лишь предавали внешней мудрости его молодым, по меркам эльфов, годам.
Но он не относил себя к таковым, несмотря на то, что из всех представителей эльфийского рода чудом выжил только он. Ему были открыты забытые тайны, хранящие память об истории Мирсула, а, возможно, не только его. Но он молчал. Лишь смотрел с каждым мигом все внимательней, словно и не требовал ответа. Но Анна должна была ответить.
— Я… ушла не в самое удачное время, — она отвела взгляд и принялась перебирать пальцами, Улиан вновь уселся напротив. — Я бежала той ночью, что есть силы, лишь бы поскорее уйти из города. Я вышла на лесную опушку и, уже не торопясь пошла по тропинке вглубь леса. Только тогда я вспомнила про твою вещицу, но не успела ни разозлиться, ни испугаться ее… мне навстречу вышли работорговцы. Я никогда не знала, что они бывают в Мирсуле, и поплатилась за свою наивность…
Анна нахмурилась, но Улиан заговорил очень мягко:
— Так ты оказалась в рабстве?
— Нет, я не успела… вернее, не успели они пленить меня. Меня спасли амазонки, и после… я стала такой, — Анна закусила губу и склонила голову, но эльф улыбнулся:
— Так, значит, мое навершие забрали лесные воительницы?
— Не думаю… нет, оно не у них, в этом я уверена. Почему ты так интересуешься им? Прошло уже столько лет, у тебя таких безделушек еще с десяток сундуков найдется.
Но эльф заулыбался лишь шире:
— Что ты почувствовала, когда взяла его в руки?
— Это странный вопрос, и я не хочу говорить об этом. Это пустой разговор, — Анна поднялась. — Мне пора идти. Скоро сюда придут стражники, и я бы не хотела доставлять тебе неприятности.
— Анна, скажи! Возможно, я смогу помочь тебе, — он перегородил ей дорогу, Анна звучно выдохнула. — Говори… это не простая вещица, и если вас что-то связывает, я смогу тебе поведать то, что никому не говорил доселе.
Она посмотрела на эльфа в упор:
— Только боль, — она сказала тихо, но Улиан ждал. Она не должна говорить, не должна открываться. Но, возможно, более они не увидятся вовсе, и Анна продолжила на выдохе. — Амазонки спасли меня от рабства, но кое-что они все же не успели предотвратить, — она покачала головой. — На моей спине клеймо, Улиан. И ничто иное, как твое навершие раскаленным металлом коснулось моей кожи. Какой смысл ты увидишь в этом, я не знаю. Но я бы не хотела вспоминать. Если тебя интересует его участь, я не смогу помочь тебе.
Глаза эльфа распахнулись:
— Теперь это неважно! Куда важнее, что стало с тобой, Анна! Куда важнее, — он вновь зашагал по комнате. — Я все это время боялся и ругал себя за то, что сгубил тебя, но сам Каменный Ульбрах привел тебя ко мне, ты приняла на себя его силу, и сама еще не догадываешься об этом! Это поразительно! Садись! Анна, садись, прошу тебя, за стол! Ты мне должна рассказать, где ты жила, что делала, и почему ты снова здесь?
Анна вздохнула, но на скамью все же села:
— Мне уже пора, Улиан, я много рассказала тебе. Меня ищет стража, я должна уйти до их прихода. И еще… наверное, Прохор должен вот-вот прийти. Он будет не один, и тебе лучше подготовиться к его приходу.
— Как ты… как ты знаешь? — он, словно, и не удивился, а больше обрадовался новости прихода Прохора, но быстро одернулся. — Да не об этом сейчас! Навершие — это часть одного древнего артефакта, Анна. Он сам уже давно утерян, и эта малейшая его часть хранилась в моем сундуке долгие годы, но если теперь утеряно и оно, ты остаешься единственной ниточкой к магии Цельного мира…
Теперь рассмеялась Анна:
— Улиан, я рада тебе, ты помог мне, но я всегда считала эльфов более смышленым народом. Что ты говоришь? Какой Цельный мир? Какая магия?
— Ты думаешь, Расколотая Низменность всегда была расколотой? — он хитро подмигнул ей безо всякой обиды на ее слова, и Анна осеклась. То же самое говорил Ларс перед гибелью Софии…
Если и было в мире лицо у неизведанной магии, то, определенно, это было лицо Софии. Ужасные воронки, несущие в себе разрушение в огромных камнях, накрывших чернотой все небо, соединялись в одну огромную, необъятных размеров… и София, как малейшая крупица, управляла ими. Словно, закрывала прореху…
Вдруг в легких пропал воздух, и Анна прокашлялась. Влажными пальцами они поправила упавшую прядь и опустила глаза. Воспоминания были еще слишком свежие. Прошло еще слишком мало времени, чтобы забыть, и в ней еще с каждым днем копились силы, чтобы помнить.
— Знаешь, почему вымерли эльфы? Это все из-за Раскола… Четыре Силы не могли сталкиваться тогда, они должны были просто исчезнуть. Великий Воин, Великий Маг, Истинный Дух, Истинная Дриада… каждый нес в себе разрушение, Анна, — он заговорил торопливо, словно из-за страха, что Анна уйдет, не дослушав. — Если бы один из них захотел создать что-то, все бы вышло по-другому. А тогда… они все исчезли, но силы их остались здесь, — Улиан присел на край лавки и обнял голову руками, как будто снова проживал эти мгновения, но Анна уже знала, как должна ответить:
— Камень разрушения… камень Глаз Дракона… эта старая-старая сказка.
— Я видел! — эльф поднял голову, на его лице читалась безнадега, в светлых глазах стояли слезы. — А после… я видел, как погиб мой народ.
— Это не может быть правдой, — Анна прошептала, но брови ее хмурились. Грудь сдавил невидимый ком. — Магии нет…
— Теперь ее нет, Анна. Лишь в самых глубинных местах силы остались ее задатки, я чувствителен нынче стал: бывает, соскакиваю среди ночи от всплеска магии, но здесь ее нет, в Мирсуле нет магии. Здесь только Церковь.
— Какая разница, магия или церковь? И то, и другое нужно людям, чтобы оправдать их бессилие.
— Это называется Вера, Анна… даже если пропала магия, даже если разбились Драконы… народ должен во что-то верить.
— Я видела другую веру, — Анна неожиданно ответила, — веру в человека. В себя, своего правителя, наставника или друга. Это настоящее.
— И как часто твоя вера оправдывала себя? — Улиан усмехнулся. — Ты можешь верить в себя, Анна, но не у всех есть силы думать так же.
Теперь она промолчала. Ей нужно было уходить. За окнами уже расползлась всякая тьма, и оставаться здесь с каждой минутой становилось опаснее. Но эльф вдруг продолжил:
— Пять лет назад здесь горела таверна, — Анна замерла, кузнец усмехнулся. — Знаешь, как в народе прозвали этот пожар? Гнев Дракона.
— Это была я, — Анна заглянула ему в глаза. — А сегодня была Месть Дракона. И это снова была я. Люди упорно не верят в мое существование, — она ухмыльнулась.
— Не это ли доказывает мою правоту? — Улиан воскликнул. — В тебе сила! Тебе по силам уничтожить Глаз Дракона.
— Глаз Дракона в Пещере. Теперь он не представляет угрозы.
— Ч-что? — эльф побледнел. — Камень в Пещере? Ч-то же… произошло?
— Ничего не произошло, Улиан. Королева Изабелла распорядилась отнести камень на его законное место. Вилорм охотился за ним, и если, как ты говоришь, это — камень Разрушения, то в его руках он бы вдоволь позлорадствовал. Мы выполнили поручение королевы, и, как видишь, я перед тобой. И миру ничего не угрожает.
Улиан застыл. Он глядел на нее, как будто ища ложь в ее словах, но напрасно — она говорила правду. По крайней мере, она искренне верила в то, о чем говорит.
— Что-то неправильно…что-то сложилось совсем не так, как должно, — эльф почесал затылок. — Не могу понять…
Анна пожала плечами и отвернулась в сторону, делая вид, что рассматривает настенные картины, но кузнец не на шутку озадачился. Он выхаживал мимо нее, что-то едва слышно бормоча.
— Какой он… этот Глаз Дракона? Однажды мне приходилось держать его в руках, но тогда он был лишь обычной безделушкой.
— Не сказала бы, что и сейчас он чем-то отличается от нее, — Анна нехотя развернулась. — Камень, красивая безделушка… предмет множества легенд и преданий. Он ничем не примечателен. Вот только в моих руках он раскалился, как пламя… я не могла его держать в горах…
— Так это не ты оставила его в Пещере?
— Я в это время была уже мертва.
— Святой Ульбрах, — теперь он уселся на лавку и обнял руками седую голову. — Боюсь, Анна, все складывается… ты принесла себя в жертву ради камня…
— В каком-то смысле…
— И ты возродилась! То, о чем пишут древние эльфийские тексты — правда. Это удивительно! История может повториться, но я пока не пойму твою роль…
Анна нахмурилась. Она уже топталась на одном месте, в ожидании завершения странных изречений эльфа. Он, вероятно, почувствовал ее настроение и принялся путано объяснять:
— Анна, никто из нас не мог даже представить важность твоей персоны для мира, но если все, что ты говоришь — правда, если древние эльфийские тексты не врут, мы стоим на пороге возрождения Цельного мира. Это просто невероятно, моя дорогая! И, значит, все, что случилось с тобой здесь, что случилось после — это все не случайно. Так должно было произойти, чтобы ты смогла пойти по своему Истинному пути…
— Улиан, прости, нет времени оставаться дольше…
— Да, Анна, да, конечно, — он поднялся и побрел в другую комнату — ту самую оружейную, где когда-то ковались орудия для великих свершений и славных боев, но сейчас ушло то время, и комната казалась пустой и заброшенной. — Куда ты направишься? — он остановился прямо в центре и глянул на девушку в упор.
— Я готова идти куда угодно, Улиан, лишь бы покинуть этот город. Я должна пересечь горы, я должна вернуться в лес.
— Чем, ты хочешь, чтобы я помог тебе?
— Мне нужно только уйти. Меня не должны видеть ни стражники, ни обычные люди. Долгие века Мирсул строился только вниз, он славится своими подземными ходами, уверена, ты сможешь мне подсказать ближайший…
— Да, Анна, это так. Но сейчас тебе небезопасно куда-либо идти. Эти выходы тщательно охраняются. За выход из города подземным путем требуется заплатить огромный налог…
— Я могу драться, стража меня не страшит…
— Я знаю, — Улиан по-доброму улыбнулся. — И, думается мне, ты и не должна драться. Однако, — он махнул рукой, — идем за мной.
Они отошли в самый дальний угол комнаты, и Анна проговорила:
— Ты же знаешь, что я никогда и не хотела этого… но я слишком отчаянно хотела жить. Иногда мне казалось, что зря.
— Ничего не зря, моя дорогая, — он присел и, словно что-то высматривал, щурясь. За окном послышалось ржание лошадей и лязг стальных лат. Стража патрулировала улицы города, к рассвету они добрались и до этого района. Анна покосилась на закрытые ставни. Улиан всегда был затворником, и лишний раз на улицу не высовывался. Но, каким-то образом он все же находил сирот для своего приюта на улицах города. Среди них была она сама, среди них был юный Прохор.
— Вот так… хорошо, — он нащупал металлическое кольцо, растущее прямо из пола, и в этот момент в дверь постучали, Анна обернулась на звук. — Что ж, они вовремя, — Улиан улыбнулся и потянул кольцо на себя. Доски на полу прогнулись с пронзительным скрипом, и образовали темный ход, уводящий под землю. Анна, не скрывая эмоций, изумленно глянула на кузнеца.
— Да, — он хихикнул, — это мой собственный. О нем неизвестно никому, кроме нас с тобой, и он поможет тебе выйти из города. Он безопасный.
Анна глянула вниз. Темнота. Ни одного огня под землей не освещало путь. Но выбора не было. Она должна была уйти тотчас.
— Эй! — в дверь постучали настойчивей. — Старый ты дурень! Открывай, когда к тебе стучится стража Мирсула!
— Они знают меня как сумасшедшего Остроухого, — эльф кивнул в сторону двери. — Ходят ко мне регулярно. Так что… мне не привыкать.
— Спасибо, — Анна подошла ближе к лазу. — Я в неоплатном долгу перед тобой.
— Нет, Анна, — он положил руку на ее плечо и зашептал, словно кто-то мог их слышать. — Очень скоро ты поймешь, что по-другому я и не мог сделать. Ничего не происходит случайно, и твоя судьба это доказывает всецело…
— Улиан! Открывай!
На крик стражников отозвались соседские собаки. Предутреннюю тишину сменил лай, ржание лошадей и громкие голоса мужчин. Мирсул просыпался.
— У тебя… будут проблемы? — Анна шагнула в черный ход. Он уводил вниз, но сейчас его глубина была только ей по пояс. Улиан махнул рукой:
— Они не найдут этот ход, ты можешь идти спокойно. Я напою их медовухой. Уверен, они пришли сюда за ней, нежели в поисках беглянки.
На миг Анна задержала взгляд на эльфе. Слова не приходили. Он делал для нее слишком многое. Вряд ли она когда-либо сможет отплатить ему тем же. Но он и не просил ничего взамен, вот только от мысли, что сейчас они прощаются навсегда, в горле стоял ком. Анна сделала шаг вниз.
— Улиан, — она обернулась, — так частью чего было это навершие?
— Ты еще не догадалась? — он приблизился и вновь зашептал. — Частью тебя…
Они замерли оба. В двери теперь стучались без умолку.
— Иди, — эльф подтолкнул ее. — Ты выйдешь в лесу, там будет безопасно, — он присел и теперь держал крышку, чтобы захлопнуть ее после ухода Анны. — Если ты каким-то образом найдешь посох, ты больше никогда не будешь драться.
Он буквально вытолкнул ее из поля зрения и резко захлопнул крышку. Приглушились звуки, и Анна погрузилась во тьму.