"Внимание! Противопоказано лицам повышенной психической восприимчивости! Редакция газеты не несет ответственности за возможные эмоциональные эффекты."
***
"Шесть человек погибло, еще семнадцать получили психосоматические травмы в результате мощнейшего аффективного взрыва, случившегося после полудня в Центральном Парке. Судя по предварительному анализу останков и показаниям очевидцев, инициатором являлся один человек, что практически полностью исключает возможность несчастного случая. Тело предполагаемого террориста опознано. При обыске в его квартире обнаружена масса запрещенной литературы. На данный момент не установлено, состоял ли он в политической либо религиозной экстремистской организации или же являлся мизантропом-смертником.
Служба Общественного Спокойствия напоминает гражданам о необходимости сохранять бдительность и оперативно докладывать обо всех подозрительных личностях и происшествиях в ближайшие отделения".
***
N тщательно вымылся, почистил зубы, затем еще полчаса соскребал щетину затупившейся бритвой. Из мутного, в брызгах мыльной пены зеркала на него смотрел сузившимися глазами человек с землистым лицом и длинными, слипшимися от воды прядями. N двадцать пять лет, но по виду можно дать больше. Ранние морщины, вечно угрюмое выражение... Но ему все равно.
С раздражением отшвырнув бритву, N вышел из санузла. После того, как осталось позади отрочество с его надзирателями, необходимостью стричься под ноль, драить полы и натягивать белье по струнке, он считал себя вправе не слишком заботиться об опрятности. Назло. Папенька постарался. Выбрал для ставшего обузой отпрыска, как сам выразился, "отличный государственный интернат".
При мысли об отце грудь словно заложило разреженным воздухом. Усилием воли N подавил зарождающийся приступ. Рано. Чтобы не случилось преждевременного срыва, эмоции нужно копить и расходовать правильно. Так сказано в "Руководстве воина". Надо бы перечитать... Но нет времени. Хватит. Лучше - музыку.
N надел наушники и с предвкушением поставил на электрофон нужную пластинку, "Дитя Ненависти". Запрещенная запись "эмоционально вредной по первому типу" и заочно приговоренной к ликвидации группы. Пришлось немало потрудиться, чтобы добыть ее из-под полы. Настоящее искусство редко проходит цензуру. Вернее, никогда... А песня прекрасная, пробьет даже этих крыс из Спокойствия, пустышек в серых мундирах и с казенными рожами.
Здесь главное не переборщить. Чтобы уж наверняка. Чтобы у этой скотины не осталось никаких шансов. Чтобы весь долбаный вертеп, Администрацией именуемый, взлетел на воздух. Стоп. Выключить проигрыватель. Еще не хватало, чтобы накопившаяся ненависть пропала безрезультатно, уничтожив свой смертный сосуд раньше времени.
N знал, что обречен. "Каждый воин по сути своей - смертник, и утром, пробуждаясь ото сна, должен быть готовым умереть до заката дня". Другое дело, что одно «дитя ненависти» способно принести разрушения, на которые способна целая рота простых солдат. Тем обиднее стал бы провал.
Готовился к своей акции он тщательно, можно сказать, начал еще до рождения. N плоховато помнил мать — забитую женщину с изжелта-серым лицом, лихорадочно блестящими глазами и порывистыми движениями. Мужа она боялась, видимо, сильнее, чем ненавидела, иначе как бы сумела родить ему сына? Но и ненавидела достаточно, чтобы отравить ребенку жизнь. Мальчик родился слишком ранимым, слишком эмоциональным для этого мира, где выражать свои чувства так опасно и предосудительно... И тогда он возненавидел весь свет, в особенности - людей, а пуще всего - отца.
Отцу, конечно же, было наплевать. Когда жена умерла от аффективного срыва - нельзя назвать этот всплеск чувств взрывом, - ни один мускул не дрогнул на ненавистном лице. Это N запомнил хорошо... Рептилия недоразвитая! Сидишь в Администрации своей, да? Сиди. В ней и подохнешь.
Одевшись в заранее припасенную чистую и максимально непритязательную одежду, N с чувством мрачной решимости вышел из дома. По пути он старался ни на что не отвлекаться, да и все было привычно: низкое серое небо, чахлая растительность, высотки, раскрашенные в "позитивные, способствующие душевному здоровью" цвета... Вот и Центральный Парк. Последнее, что отделяет его от цели.
В своих способностях N был уверен. Запрещенная музыка и старинные руководства по боевой подготовке, забытые в этот гнусный "просвященный век", без войн, без великих свершений, без чего-либо яркого и значимого, - это лишь половина дела. Равно как и полгода работы санитаром в гнойном отделении городской больницы, регулярные прогулки по нищим кварталам, снятые за гроши отвратительные проститутки, ночёвки в мусорных кучах. Он даже посещал занятия для желающих поступить в Спокойствие! Это было похоже на ходьбу по канату, протянутому над пропастью. Вся его жизнь - балансирование. Шаг влево, шаг в право - бум! Но скоро всё закончится. И это будет не случайное неловкое движение, внезапный порыв души - N сам перережет канат. И утянет за собой в пропасть виновника своих страданий!
Он был настолько сосредоточен, что перестал замечать происходящее вокруг. Только маячащее впереди здание Администрации, только оно!
N чуть не сшиб играющего с мячом пацана лет пяти и едва не растянулся сам. Проклятье!
- Ты обдолбанный?! - раздался над самым ухом женский визг.
N медленно повернул голову. Молодая блондинка испепеляла его взглядом. Он почувствовал исходящую от нее тяжелую волну усталой, привычной злобы.
- Ходят упоротыши, под ноги не смотрят, - с отвращением выплюнула мамашка, прикрыв собой ревущего отпрыска. - А тут ДЕТИ ИГРАЮТ!
Дети? О-о, эти маленькие сгустки эмоций, не подчиненных даже малейшему контролю! "Цветы жизни"! Эгоистичные, беззлобно-жестокие! Что ты знаешь о детях, тупая шлюха?!
***
"Вечером субботы жильцы дома №2 на улице Благоденствия обнаружили два тела без признаков насильственной смерти. Личности погибших установлены. Согласно предварительному заключению, смерть мужчины наступила от мозгового кровоизлияния, а смерть женщины - от сердечной недостаточности".
***
Второй день она мечется в бреду. И ей нельзя помочь. Порою ее лицо проясняется... временное облегчение. В такие моменты она приподнимается и бесконечно долгие мгновения смотрит на него потускневшими глазами. Ему бы возрадоваться своему перегоранию, ведь иначе невозможно выдержать ни этот взгляд, ни осознание собственного бессилия. Но он не ощущает ничего. Ни боли, ни горя, ни жалости. Он отдал все ей. Все тысячи оттенков своих чувств, от легких, нежных и незаметных невооруженным любовью взглядом, до самых безумно-экспрессивных проявлений страсти. Все, что только можно.
"Она тебе не подходит, - наперебой твердили друзья. - Вы никогда не будете равны".
Да, они были разными. По социальному положению, по образованию, по темпераменту. Веселый, шумный, подвижный, душа и украшение любой компании. И она - немногословная, тихая, трогательно-стеснительная, излишне сдержанная в проявлении чувств. Он не уставал отдавать, а она, заглушенная силой его эмоций, могла только получать. Ее любовь к нему была другой.
Мужчина в который раз измерил шагами комнату. Бесполезно. Её метания, стоны, прерывистое дыхание... Нет... Если бы он только мог ощутить примитивную жалость, сотворить самую простую эмоцию... Чтобы дать хоть глоток жизненных сил... Нет.
И он побрел на балкон, попутно осознав, что перестал различать даже цвета. Весь мир приобрел оттенок замшелого камня.
Еще так недавно ему казалось, что он способен дарить чувства бесконечно. А она быстро привыкла и вскоре без ежедневных, ежечасных проявлений любви уже не могла. Пристрастилась, словно к наркотику. Не получая нужного количества эмоций, сразу словно заболевала, становилась слабой и печальной. А он дарил свои бурные чувства снова, с радостным смехом. Не жалел ничего. Она тоже старалась изо всех сил, и у нее даже получалось. Но разве чувств от природы малоэмоционального человека достаточно...
Ровно полгода. Полгода любви и счастья... и расплата. Он начал чаще уставать, после очередного эмоционального всплеска восстановление происходило с каждым разом медленнее. А сил требовалось все больше. Его истощение отразилось в первую очередь на ней: часами она лежала и смотрела в одну точку, осунувшаяся, бледная. Получив новую дозу его эмоций, она радовалась, как голодающий куску хлеба... А теперь он перегорел. Это не могло продолжаться вечно.
С минуту он стоял, ухватившись за бортик балкона и прислушиваясь к вдруг повисшей в спальне тишине, потом поплелся внутрь. Ни облегчения, ни сожаления. Пустота.
***
"Хватит. Ничего полезного. Взрывы, трупы", - подумал Z, отложив газету в сторону. Прочитанное никак не повлияло на душевное состояние наблюдателя Общественного Спокойствия, хотя заставило помешкать пару лишних минут. Одно из этих происшествий имело косвенное отношение к изучаемой им группе. Но неважно.
Опустившись на продавленное кресло, Z придвинул к себе пишущую машинку.
"Для собраний используют частный дом №8 в переулке Умиротворения. Дверь держат незапертой. Планировка стандартная, обстановка скорее бедная. Выбеленные стены, потертый диван без покрывала, два стеллажа с книгами, обшарпанные стулья, в углу стол с кофейником и чашками.
Помимо меня явилось еще шестеро: четыре женщины, двое мужчин. Примерный возраст: от 17 до 28 лет. Эмоциональное состояние неагрессивное. Улыбчивые. Выказывали радостное нетерпение, увлеченно переговаривались. Меня сразу начали забрасывать вопросами: откуда, как о них узнал, что хочу для себя открыть. Предложили кофе. Вели себя уверенно, доброжелательно. О хозяйке говорили с восторгом. Они считают М кем-то вроде пророка и утверждают, будто ее эмоциональный потенциал настолько велик, что позволяет ей творить чудеса и менять реальность" ...
Воспоминания о сектантском радушии оказались настолько ярки, что Z вдруг ощутил желание выпить кофе. Такого же, как там: в меру крепкого и сладкого. Он оторвался от работы и пошел на кухню.
Сделав пару глотков, Z мысленно продолжил составлять отчет. Нет, никаких чудес "магии чувств" ему не показали. Это было скорее то, что называют дружескими посиделками. Z никогда не любил подобное времяпрепровождение. Хозяйка, кажется, поняла это, но вела себя с ним очень вежливо. Через некоторое время завела разговор про философию Пути Отречения. Соглашалась с нею в том, что бесконтрольные эмоции - любые - ведут к страданиям. Однако, пользуясь аналогиями из естествознания, постулировала возможность качественного скачка от страдания к счастью с помощью правильного духовного воспитания личности и целенаправленного культивирования положительных эмоций. Говорила о необходимости претерпевания непростого переходного периода. Рассуждала спокойно, без фанатизма. Видно - глубоко уверена в своей правоте, настолько, что выше обид на любую критику.
Потом обсуждали происшествия. Один из мужчин признался, что был близко знаком с погибшей молодой парой. Получил от остальных дружеское ободрение, но было заметно, что ему все еще не по себе. Нельзя сказать, что их "мягкие положительные эмоции" сильно помогли.
И тем не менее, Z понял, что вот уже две минуты смотрит на кактус, стоящий на подоконнике. В квартире у М было много растений. Ярко-зеленых, готовых распустить лепестки. А этот? Он посерел с тех самых пор, как достался ему в наследство от матери. И не цветет. Чего ему не хватает? Z провел пальцами по сухим, покрытым легким пухом колючкам...
Надо дописывать этот отчет. Закончить примерно так: "Политически не активны, ориентированы на т.н. "духовное развитие", в целом безвредны. Могут принести пользу, отвлекая на себя часть эмоционально нестабильного населения. Считаю необходимым продолжать наблюдение за данной группой."