[AnneLinn]

Спаретра всегда любила осеннюю пору. И не столько за изобилие, сколько за саму атмосферу: летнее солнце, прощаясь с людьми, перестает быть палящим, становится как никогда ласковым и умеренным; небо все еще синее; много красного, желтого, оранжевого и золотого вокруг. Как поговаривает мать, осень - единственная пора, когда золото получают все и даром.
Бывать на празднике осеннего равноденствия ранее Спаретре еще не доводилось, поэтому на протяжении всего пути к месту назначения девушку переполняли предвкушение и любопытство. На время она даже забыла о своих невзгодах и трудностях: и о накалившейся усилиями сестер обстановке в семействе, и о становившимся изо дня в день все более гнетущим ощущении неизвестности и какой-то подвешенности "между небом и землей". Все это словно враз перестало существовать, вытесненное и впечатлениями от смены мест, и предвкушением предстоящего собрания. Пожалуй, впервые в жизни Спаретра увидит такое большое количество самых разных людей в одном-единственном месте.
На маячившую поблизости с боевито-недовольным выражением мордашки Альду средняя дочь вождя обращала ровно столько своего внимания, сколько положено обращать на что-то досадное, но неизбежное, с присутствием которого лучше и дешевле сразу примириться. Тактика холодной вежливости выручала в подобных случаях всегда, выручила и на этот раз.

Первые два дня пролетели как два часа. Миру и впрямь было много. Сначала Спаретра от обилия шума, пестроты и всевозможных зрелищ-развлечений вновь ощутила себя ребенком, попавшим на ярмарку. Но освоилась и втянулась она на удивление быстро. Хотя девушку увлек процесс наблюдения за доселе неизвестными ритуалами и странными людьми с разных краев света, однако о своей цели она не забывала ни на миг. Нет, вовсе не о споре с Альдой. На самом деле Спаретра не испытывала ни малейшей привязанности к вещам и приданое никогда не являлось для нее чем-то первостепенным; уступать же сестре она не хотела чисто из принципа, ведь такая уступка означает лишь одно - согласие с тем, что дочь второй жены хуже дочери первой. Хотя с чем-с чем, а с этим Спаретра согласиться не могла, но гораздо сильнее девушку беспокоило другое. Нечто, о чем сама она предпочитала молчать даже с самыми близкими людьми, отделываясь в случае крайней необходимости самыми общими, краткими и расхожими фразами.
Улучив подходящий момент, девушка выменяла одно из своих медных колец на дикого голубя (негоже идти к богине с пустыми руками) и направилась прямиком в рощу Белой Охотницы. У Спаретры сразу, еще в самом начале событий возникла уверенность, что именно влиянию и незримому вмешательству этой богини она обязана своим недавним решением. Конфликт с Альдой - всего лишь следствие, не более. Искать же надо первопричину.

В роще не сложно было найти не старую еще жрицу, всю раскрашенную в белое, но с губами и руками, вымазанными кровью - она должна была вкушать плоть каждой из жертв, достававшихся богине. Присев на колени перед березовой колодой, заменявшей алтарь, Спаретра свернула шею своей жертве и передала её служительнице. Та быстро и привычно вцепилась птице в горло, прожевала, с почтением положила приношение у корней дерева. Вынула изо рта несколько перьев. Вопрошающе посмотрела на девушку.

- Простите, - тихо, но очень внятно сказала Спаретра. - Мне нужен совет. Это долгая история, и она касается... Моего предназначения. Возможно... У меня есть некоторые подозрения, подкрепленные фактами.

После этого чуть спонтанного вступления девушка как могла кратко и понятно изложила свою историю.

- Может ли это... быть волеизъявлением Белой Охотницы? Или я заблуждаюсь?

Жрица нахмурилась. Было заметно, что толкование знамений не было ей приятно.
- Всё, что случается выше корней гор и ниже Луны, может быть знаком, ниспосланным нам Старшими. Но Белая чаще использует животных в качестве посланцев своей воли. Черный лебедь... - за этими словами последовало многозначительное молчание. Женщина закатила глаза и как-будто мысленно обращалась к богине. - ...нет, я не дам тебе ответа. Нам, младшим, дано лишь то, что Старшие считают нужным. Почтительная просьба может расположить их к ответу - а может и быть проигнорирована. Но не оставляй надежды. Спрашивай, жди и внимательно смотри по сторонам. Мудрые говорят: чаще бывает, что знаки, ниспосланные богами, остаются не увиденными или непонятыми, чем не посланными.

Что ж, значит, еще не время. Да и не рассчитывала Спаретра, что все разрешится так скоро и так легко, почти без усилий с ее стороны. Поблагодарив жрицу, девушка вернулась в их с отцом и сестрой временный дом и сразу же легла спать.

Настал для кого-то самый радостный, а для кого-то просто решающий третий день. Альда по такому случаю разоделась во все свои обновки и старалась скрыть волнение за показной уверенностью и невозмутимостью.

- Вот увидишь, Совет признает мою правоту, - сказала она Спаретре. - Я — дочь старшей жены и иду путем, благословенным Сияющей Хранительницей. А ты, если не переменишься, превратишься либо в приживалку, либо в осквернительницу рода!

- Увидим, - улыбнулась Спаретра. - За меня тоже есть, кому заступиться. И на божественную защиту я тоже вправе рассчитывать.

Альда в ответ фыркнула. Не обращая на нее внимания, Спаретра отправилась восвояси и остаток дня провела в играх и общении. Испортить ей удовольствие она никому не позволит. А мудрецы... На то они и мудрецы, чтобы повиноваться их решению и, каким бы оно ни было, принять его с достоинством и спокойствием.

Суд был скорым. И Альда все-таки просчиталась. Крупно так просчиталась. Однако, услышав насмешливые шепотки, Спаретра окинула сначала собравшихся, затем сестру недовольным, тяжелым взглядом. Так, а вот этого она Альде, пожалуй, не простит. Если той нравится выставлять себя мелочной склочницей — кто бы спорил, но тянуть за собой других... И старика-отца позорить... Ну нет.
«Погоди, красотка, ты получишь еще не один урок почтения к старшим. Как-нибудь, в более подходящее время. А пока твоего перекошенного личика мне вполне достаточно», - подумала Спаретра с веселым злорадством.
Однако не успела она додумать эту мысль до конца, как вмешался со своей речью старик в лохмотьях. Говорил он долго и страстно, и чем дальше шла речь, тем сильнее хмурилась Спаретра.
Как бы то ни было, своей цели он добился. Вместо того, чтобы пойти вслед за сестрой и отцом прямиком в дом укладывать вещи, девушка отправилась искать пророка. И разыскала его в роще Белой Охотницы. Это знак, не иначе...
Старик сидел у костра в компании какого-то мужчины, по виду дулеба, и что-то рассказывал ему. Дождавшись, покуда жрец закончит отвечать на вопрос, Спаретра решительно вступила:

- Позвольте недостойной и мелочной женщине вмешаться, о мудрый, - произнесла девушка с улыбкой. - Очень уж любопытство взыграло, и, смею уверить, оно отнюдь не праздное. Скажите мне вот что, если считаете нужным, - секундная пауза, Спаретра судорожно облизала губы, - неужели так мало славных воинов гибнет и пропадает в чужих краях? И лежит вовсе непогребенными? Много. Очень много. Так почему такой чести и такого беспокойства о своей загробной участи удостоился только этот Дакор? Что в его душе такого важного? Уж простите мне мою прямоту.