[Mr. Edvards, esc.]

Скрытый текст - We all live in the Yellow Submarine!:

Знаете, жизнь вообще-то прекрасная и удивительная штука. Вот этот розовый … красный… оранжевый зайчик на синем баобабе вам подтвердит, когда слезет. Мы с ним сидели, хрумкали попкорном и играли за маленького человечка - он и по лабиринту бегал, где снежок, и собирал грибочки-яблочки, получал очки опыта, и уворачивался от огнеметов, и убегал от вампиров и еще много чего. А потом зайчики меня щекотать начали, я так смеялся, что аж волосы дыбом встали.

Скрытый текст - Белая рубашка:

А еще прикольно, когда голоса. Одни говорят, другие их перебивают, а потом они мирятся и поют хором, но почему-то все больше ирландские матерные частушки. О, новый голос подключился! После него обычно зайчики цвета меняют. А один раз вообще в рыбок превратились и по небу полетели, вслед за крокодилами.

«- Номер 1023, детоксикация. По ускоренному варианту. Подготовьте маску и форму номер один.
- Вы уверены, доктор Гопкинс? Все же, с точки зрения безопасности, не стоит приводить его в сознание.
- Не-е-ет, не-е-ет! Заткнитесь, и делайте, как я сказал!»

Странно, зайчики мутнеют. Устали, наверно. Один белый остался, здоровенный, животина. Вокруг меня на задних лапках прыгает, надо с ним поиграть, но вставать та-а-ак ле-е-ень…
Хмм… Синие шторы. Яркий свет с потолка. Не могу двигаться. Рядом кто-то есть. Странно, обзор так ограничен… Где я? И кто такой я?
- Мистер Эдвардс, вы слышите меня? – а вот и мой зайчик, беленький, халатик накрахмаленный, ути-пуси… И одной загадкой меньше. - По решению суда вы приговариваетесь к лоботомии и химической стерилизации. Эдвардс, ответьте!
- А откуда мне знать, что вы мне не снитесь? Я же вас не вижу… не вижу… почти вижу… Теперь вижу! Так и стойте. Нет, руку можно опустить. Знаете, доктор… Гопкинс, так? Самонаблюдение, в первом приближении, начинает когнитивный комплекс, что лишний раз подтверждает правоту Фрейда. Да-да, не удивляйтесь, я согласен с ним. А то, что вы сейчас испытываете, называется когнитивным диссонансом и поддается коррекции, поверьте.
- Браво, Эдвардс, вы создали себе отличную маску! Я вами почти горжусь! Идея с невменяемостью, конечно, сложна в исполнении как симфония, слишком много бездарей этим заняты, так что конкуренция велика…
- А вы, доктор Гопикнс, к какой категории вы относите себя? Я вот считаю, что вы просто схватили халат раньше меня. У вас-то нет маски, правда, старина? Вы-то никому не интересны, от этого ночей не спите, док, и с удовольствием поменялись бы со мной местами. Читал, знаете ли, вашу последнюю работу, «Коллективный аутизм: предпосылки и развитие». Гопкинс, ты сам-то понял, что написал? Больше всего смахивает на шизофазию, знаешь ли. Ты бы не палился, что ли…
Он то краснел, то бледнел, лицо пошло морщинами, как резиновая маска Джонни Инглунда-Крюгера. Когда удалось худо-бедно оглядеться, я понял, что мы уже в операционной. Здоровенный оцинкованный ( а не рановато ли?) стол, зайчишки-медсестришки звенят стекляшками, в углу подкатной столик, прикрытый дырявым полотенцем. А какой под этим полотенцем рельеф! Закачаешься! Только что циркулярной пилы для разделки туш не заметно, а пилы для отделения кости от мяса есть, и много. В одной из дыр блестит кривая ухмылка скальпеля. Скальпель… резать… Нож… Мясник! Венди! Девочка моя, что они с тобой сделали? Венди…

Скрытый текст - Смерть и дева:

Записка пришла накануне. Кретины в отделе корреспонденции посчитали ее за глупую шутку, в итоге сегодня срочный вызов. Мэнор-парк. На месте уже работают коллеги из Скотленд-Ярда. Загвоздка в том, что двери дома, двери комнаты и окна заперты изнутри, а в уцелевших зубах жертвы зажата моя визитная карточка. Мясник чертовски остроумен.

Хочется курить. Когда я вхожу в холл, какой-то салага-полисмен как раз блюет в углу. Остальные с вытянутыми зелеными лицами мнутся рядом. Они ничего не могут сказать – только указывают на полуоткрытую дверь в дальнем конце прихожей. Оттуда явственно тянет сквозняком и чем-то, заставляющим вспомнить практикум в анатомичке.

Знаете, что в человеческом теле почти двенадцать метров кишок? Как раз хватает украсить комнату. Эти «гирлянды» нависают над столиком, сервированным на четыре персоны. Но занято только одно место. В полумраке видно только общие очертания тела. Чтобы проверить место на предмет эфирных воздействий свет зажигать не нужно.
*Общий фон нейтрально-положительный, хозяйка была веселой и энергичной девушкой, жила легко и без драм. Уродливый черный гриб – эманации страданий возле стола. Есть. В самом центре «гриба» наскоро заштопанное нутро относительно свежего портала.
«Туда-сюда-обратно», активируется трилистником, не оставляет следов. Почему? Да потому что этим способом перемещения пользуется каждый второй житель Той Стороны. Искать иголку в стоге сена куда более перспективное и продуктивное занятие. Но кое-что сделать можно, запросить у иблисов-привратников, кто продает «Туда-сюда» на сторону, на Эту сторону. Какая-никакая ниточка.*
Кого ты хочешь обмануть? Просто оттягиваешь момент, когда загорится свет. Бредовая мысль – снова увидеть мертвое, искаженное страданием, изуродованное лицо Элси…
Шорох прозвучал в тишине комнаты как выстрел.
- Выходи с поднятыми руками, мать твою ..! - клянусь, до сих пор не понимаю, как не выстрелил в ту же секунду.
Девчонка. Рыжая, в черной одежде, со здоровенной фотокамерой на боку. Симпатичная, пожалуй. Как она здесь оказалась? Куда смотрят эти полицейские дубины?!
- Что ты тут забыла, юная леди?
- Я…я..?
- Нет, Ее богоспасаемое Величество! Какого черта ты сюда залезла? Не хватает острых ощущений?
- Я… Мистер полицейский, я просто хотела сделать несколько снимков…
- … и продать в желтые газетенки?
- Нет, я… Понимаете, я изучаю смерть. Меня привлекает эстетика небытия, тайна смерти… А маньяк, который это делает... Про него говорят, что он своего рода художник!

Сливайте воду, приехали. Еще немного, и у Мясника появятся поклонницы! Будут сами приходить к нему на разделочный стол, раздеваться и просить "сделать красиво".

- Во-первых, я не полицейский. Я из специального подразделения одной очень серьезной конторы, а зовут меня Эдвард Эдвардс. А во-вторых... - я потрепал её лохматую макушку. - Поверь, в смерти ничего красивого нет. Только вонь, грязь и кишки.

- Венди Уильямс, очень приятно... А понятия красоты у каждого свои! Зажравшемуся обществу потребления непонятны тёмные романтики, которые...

Да, пожалуй, от нее так просто не отвяжешься. Что ж, глупость можно выбить только крепким шоком. Это будет жестокий урок, но необходимый.

- Хорошо, юная леди, будет тебе эстетика. Будешь хлебать эту эстетику ситечком. Но не говори, что я тебя не предупреждал, - сказал я и щелкнул выключателем.
Все было даже хуже, чем можно было предположить по запаху. От одного взгляда на безумное чаепитие Венди переменилась в лице и сползла по стенке, оборвав занавеску. Я еле успел подхватить рыжую на руки, чувствуя себя персонажем какой-то дешевой мелодрамы.

Чёрт подери, и что мне теперь с ней делать? Сдать полиции - еще упекут за решетку, чего доброго...
За дверью затопали. Я узнал голоса – отдел направил Толстого Лэнни в качестве фотографа и Ингмара Джонса, патологоанатома. Вот некстати.
- Привет, парни! Я закончил, отчет пришлю вечером. Есть следы воздействия контрабандных артефактов.
- А это…
- Это моя эээ… кузина, напросилась помочь с эфирными следами… Никогда, знаете, раньше не работала на свежем убийстве, устала очень. Да, я в курсе, что не положено, но надо где-то учиться молодому поколению? Ну, мы пошли!

Куда теперь? Я не знаю, где она живет. Не долго думая, взял такси – домой, домой… Любительница эстетики смерти беззаботно посапывала у меня на коленях всю дорогу.
А потом… Мммм… Потом она что-то сделала с моей жизнью, и нам было хорошо. А потом еще. И еще. Пока, разгадав очередную записку Мясника, я не нашел свою девочку в снятом неизвестно кем доме, в ванне, полной крови.

Скрытый текст - Скажем "нет" мозгоедству!:

- О, какой набор начинающего мясника... Или Мясника?! И что из этого имеет отношение к психиатрии, док? Вы патологоанатом по призванию, Гопкинс, а не лекарь душ человеческих.
- Мистер Эдвардс, в конце концов, это Вы здесь и в смирительной рубашке, и смотрите на меня через прорези в маске. А Я – ваш царь и бог и сейчас докажу это…
- А вот маска была лишним, Гопкинс. Или хочешь взглянуть на себя со стороны? – отлично, он достал шприц. – И как, нравится?
- Даже не представляете, как! В моей душе играет музыка небесных сфер! Прощайте, Эдвардс, привет, овощ…
Он расслабился и забылся. Дальше дело техники, тело само вспомнило что-то, чего вроде не должно было даже знать. Ударить лбом в корпус – шприц втыкается в бедро Гопкинса, доктор падает навзничь, задевая поршнем край носилок. Что за компот он мне приготовил, интересно знать? Теперь валяется, закатив глаза, изо рта течет – даун дауном. Зайчики уже бегут ко мне и истошно верещат. Давайте-давайте! Ремни на руках лопаются, сдирая кожу, хватаю первую же медсестричку и швыряю в толпу остальных. Как весело, куча халатиков копошится под разбитым шкафом. С пряжками возиться некогда, рву остальные ремни, один за другим – за стеклянной дверью видны силуэты противников посерьезней.
Маска? Да черт с ней! Так даже страшней. Не глядя, хватаю какой-то скальпель со столика, закидываю тело Гопкинса на каталку и придаю ей ускорение в сторону двери. Несколько секунд наслаждаюсь видом санитаров, которые разряжают шокеры в свое начальство, подбираю шприцы, потерянные медсестричками. Те, кстати, тоже уже оклемались и наступают правильным полукругом.
Женщин бить как-то неудобно, так что играю с ним в дартс их же лекарством. Тетки опадают, как озимые. А вот и придворная кавалерия подоспела. Санитары с одинаковыми мордами, которые дружно просят кирпича, собираются задавить живым весом. Обойдетесь! Скальпель тут поможет, как зубочистка от бешеного носорога. А вот пила – другое дело… Правильно я маску не снял, психическая атака действует даже на санитаров в психушке. Представьте маньяка в хоккейной маске и с работающей пилой по кости!
Это дало драгоценные секунды преимущества, и я атаковал. Тех, которые ломанулись назад, вырубил быстрыми ударами в основание черепа. Погудел пилой, подобрал шокер и разрядил в то место, где должны была быть шея, третьему, особенно здоровенному. Стало тесно от тел на полу, отступил. Черт подери, дверь блокирована, но хоть не открывается… Прости, Венди, я сделал все, что мог. Спасибо тебе за все и прости, что не успел…
В форточку влетело взъерошенное НЕЧТО с белой штуковиной, наподобие бороды рождественского деда на лице и, вытаращив глаза, завопило что-то неразборчивое. Чуть не метнул скальпель… Через секунду не поверил своим глазам:
— Венди? Живая! Он тебя не убил, девочка!
— Эд?
В этот момент, сжимая в объятьях ее дрожащее тело, я почти поверил, что у нас все получится. Нам было плевать на все и на всех – на черта, на бога, на санитаров, на то, что вот-вот рухнет дверь и даже на то, что маску я так и не успел снять… Венди, милая. Ты больше никогда не будешь страдать.
— Нам надо уходить. Я знаю укромное местечко… - честно говоря, я не был уверен, что Контора еще не знает про загородный домик моей бабушки под Эдинбургом, но других вариантов не видел.
— Погоди. Надо уходить, но не только из больницы. Это все вокруг - ненастоящее! Это глюк! Оно слишком обычное, потому что фальшивка! Нам нужно вернуться в наш безумный мир и найти путь домой.
А вот это уже похоже на правду. Значит, не все были не видениями под галоперидолом, вроде зайчиков… Кстати, о зайчиках.
— Вот этот заяц — магический артефакт? Я так понимаю, их нужно соединить с моим… - не случайно же тут стрелки не хватает. Хотелось бы верить. - Будь что будет…
Сработало.
Пейзаж за окном померк, а на его месте появились незнакомые звёзды, промелькнул лабиринт с высоты птичьего полёта, кухня с парочкой знакомых личностей, зеленый мир, студия с софитами… Мы взобрались на подоконник и распахнули окно.
За дверью оклемавшийся Гопкинс уже руководил штурмом двери.
- Откройте, именем психиатрии! – за дверью слышались мощные удары.
Венди потерлась щекой о мою руку:
— А если мы ошибаемся — мы разобьёмся в лепёшку? Не жалеешь?
— О том, что умру не кастрированным идиотом? Да, этого мне точно будет не хватать!
Дверь в операционную рухнула.
— Прощай, жестокий недо-мир! — крикнула Венди, и мы, взявшись за руки, шагнули в окно.