- Мишка, спишь что ль?
- Не, не сплю.
- Водочки хочу, - подал голос Айдар.
- Отставить запретные желания, - скомандовал Ринат. – Миш, ты чего там плавал?
- На препода загляделся, - хмыкнул Айдар.
- Три наряда вне очереди, - вскинулся Ринат и получил в ответ ленивое:
- Пошёл ты… - впрочем Айдар тут же спохватился: - Ой, простите, товарищ командир.
Преподаватель физики, Виктория Степановна Салаконь, обладала множеством достоинств, но фигурой походила на миленькую бочку и с лица, что называется, воды не пить.
- Не, серьёзно, Миш, - Ринат перевернулся на живот и свесился с койки, - что ты там не понимаешь?
Я замялся. Всё я не понимал – требовалось выучить теорию относительности и свободно пользоваться ею для расчёта курса корабля при движении с включенной установкой деформации. А я - не мог. Цифры, буквы складывались в формулы, формулы обрастали графиками и по отдельности всё это было несложно, а превратить записи на доске в вектор движения космического объекта не получалось.
- Ничего не понимаю, - выдохнул я наконец и вытянулся на своей постели, закинув руки за голову. – Я и в школе точные науки не жаловал, вот и это… встрял.
- Проблема, однако, - вздохнул Айдар.
- Проблема, - отозвался Ринат. – Давай выравниваться.
- Чего?
Ринат достал ноутбук – отец-командир наш, кстати, юзал вожделенный мною «Эльбрус» - и сел на кровати, скрестив ноги.
- Сюда иди, говорю.
- Никак учиться вздумали?
- И ты давай подтягивайся. Учиться, учиться и учиться – знаешь кто сказал?
- Знаю, дедушка рассказывал.
- Грамотный дед у тебя…
- Был грамотный. Он двадцатку отмотал, весь синий и во всю грудь – Ленин, Сталин и бородач такой…
- Карл Маркс.
- А, ну, наверное…
Йеху!.. Щас дадим небушку копоти!..
Я за штурвалом учебного Як-130. Учебно-боевого! Не беда, что оружейная подвеска под крыльями демонтирована, это примерно, как если бы я сел стажироваться на сверхзвук – серьёзный самолёт для серьёзных дел.
Сзади, в кресле штурмана, инструктор. Костя Нечипоренко, человек-легенда, ещё в тридцатых прикрывавший Мексику. На мне противоперегрузочный костюм с шлемом, будто из крутой компьютерной игры, передо мной панели с цифровыми приборами, штурвал и рукой подать до небесной лазури…
- Тайга, готов на взлёт, - голос дрожит?
По правде сказать, этого полёта я ждал больше чем космос. В космос когда ещё, а вот на реактивном истребителе полетать…
- Взлёт разрешаю, работа по заданным координатам.
- Вас понял, работаю по заданию, Тайга.
Как его поднять? «С тормозов» или с обхождением?
В наушниках голос инструктора:
- Нагрузи двигатели, это тебе не поршень, - и точно, самолётик срывается с места, стоит мне только коснуться РУДов.
Флажки, показывающие окончание взлётки летят навстречу. Быстро, слишком быстро…
- Взлёт давай. Или на земле оставайся.
Штурвал на себя. Нос «Яка» поднимается, невидимая рука вдавливает меня в кресло – на тренажёрах такого не было.
- Газ…
- Есть… газ, - для каждого слова приходится искать воздух.
Взгляд на небо – взгляд на приборы. Скорость, высота, горизонт…
- Хорошо, выходим на рабочую высоту.
- Газ убрал.
Обзор здесь получше, чем на моём «Рысачке». Да всё, что ни вспомни – лучше, больше, быстрее… Растём, мелькнула мысль.
Внизу земля. Декабрьские вьюги укрыли поля и перелески снежным одеялом, простёганным дорогами; тени деревьев, коробочки автомобилей на шоссе. Я выжимаю педали и всё это, весь мир встаёт на дыбы, переворачивается с ног на голову – и снова небо. Самолёт слушается меня с полуслова, стоит только коснуться педалей или рычагов управления двигателями, так что приходится контролировать усилия. Перед глазами привычные цифровые панели приборов и световая индикация на фонаре, рука подрагивает на джойстике управления.
- Миша, ничего не забыл?
Я аж вздрогнул – задание!
- Забыл, Константин Сергеевич.
- Ну давай, пора работать.
Да простят меня спортсмены-парашютисты, парашют я не любил. В училище строго следили за выполнением норматива и положенные три прыжка сделали все. Я сделал шесть: за себя и за бутылку коньяку, поставленную Лёхой Германом, из принципа не желавшим прыгать, сделал без особого удовольствия ещё и полученную бутылку «Арарата» разбил. А тут оказалось, что путь к звёздам лежал через месяц мучений, именуемых специальной парашютной подготовкой.
Всё началось с обычных «дубов». Д1-5У, простенький и надёжный, лучшее средство спустить зарвавшегося царя природы с небес на землю. Задачи тоже поначалу ставились несложные: отделение от самолёта, прыжки с задержкой раскрытия купола…
На первом же прыжке я умудрился раскрыть запаску. Приземлился мягонько так, на двух куполах, вдумчиво наблюдая за плывущими в небе облаками и тёмным силуэтом «Пилатуса», принадлежащему подмосковному частному аэроклубу, где мы расположились на время спецкурса. Пришлось укладывать запасной парашют в личное время и эта зараза ободрала мне пальцы. Больше я таких огрехов не допускал.
…Это чисто наше изобретение: курсанта выбрасывали с самолёта – лётчики поднимали крылатую машину повыше – и испытуемый прямо во время прыжка с задержкой раскрытия решал какую-нибудь задачу. Вроде сложно, но если вспомнить центрифугу, например, ничего так, приемлемо. Ну, и зная, что из себя представляют наши наставники, стоило ожидать самых неожиданных упражнений: я ждал задачу по физике. И дождался.
Первым вышел Юра Борисов. Всё по правилам: сначала самый тяжёлый (а Юра КМС по греко-римской борьбе, вес сто с чем-то килограмм), потом шёл Сингх, Айдар с Ринатом и я.
Прыгали в боковую дверь, оборудованную, кстати, автоматом закрытия. Я внимательно наблюдал как готовится Ринат, как придерживает его инструктор, ожидавший какого-то одному ему понятного знака. Глядя то на одного, то на другого я пропустил момент, когда Рината хлопнули по плечу: «Пошёл!» - и наш отец-командир сильно толкнувшись сиганул в утреннее апрельское небо.
Я вышел на обрез двери. Пошла вторая неделя спецкурса, сделал я уже то ли пятьдесят, то ли пятьдесят пять прыжков, но всё равно вид земли расчерченной множеством крошечных квадратиков заставлял волноваться. Я ждал. Ползли секунды, ещё медленнее плыла земля под ногами. Волнение перемешивалось с желанием не ударить в грязь лицом: с нами девчонки прыгали всё-таки.
Хлопок!
И земля рванулась мне навстречу.
Всё боялся оступиться, в ноги словно ваты натолкали. Но нет – вышел как положено, раскрылся, согнув руки и ноги. Поток воздуха норовил сбить, закружить, бросить в беспорядочное падение – я держался. Дышать только трудно было…
Задание. Вот оно, укреплённый на левой руке возле высотомера пластиковый квадратик, прикрытый чехлом.
- Чехол снимешь – положи в карман, - предупредил меня инструктор, - это баллы, плюс или минус.
В карман тянуться так и закувыркаешься штопором. Под резинку в рукав – вот так… Что там?
Две триста.
Цифры и буквы заплясали перед глазами. Блин, что это вообще?!
Я включил диктофон. Дико хотелось сказать что-нибудь… но уж больно серьёзен был Сергеич.
Две сто.
Как изменяются в результате перехода с одной круговой орбиты на другую радиус орбиты спутника, скорость его движения по орбите и период обращения вокруг Земли?
Тысяча восемьсот.
Решение, я знаю решение, мы с ребятами разбирали, Айдар всё ржал над моими потугами как жеребец на лужайке…
Тысяча шестьсот.
Решение – есть!
- Согласно второму закону Ньютона, - начал я, - при уменьшении ускорения радиус орбиты – увеличивается…
Губы едва двигались, дыхание сбивалось, даже шлем почему-то не помогал, но я как мог быстро наговорил что вспомнил на диктофон и…
Девятьсот метров.
Раскрываемся.
Хлопок – купол дёрнул меня за шкирку. Я поднял забрало шлема. Жизнь обрела краски, весенний воздух казался напоен мёдом и, наслаждаясь вновь обретённым миром, я позабыл про управляющие стропы парашюта - плюхнулся словно новичок на «дубе» на окраине поля, покатился по земле да так и остался лежать глядя в небо.
Земля казалась мягче перины. Небо синее-синее. Я висел меж небом и землёй, пленённый…
- Миша, - знакомый голос.
Мне потребовалось некоторое усилие, чтобы вернуться к действительности.
- Миша, - повторила Вика.
Вот прилепилась...
- Да, чего тебе?
- Мне ничего, тебе всё… Ты не разлёживайся, смотри, за нами машина поехала.
- Прокатятся, ничего, - я принялся собирать купол.
Вика наблюдала за мной.
- Миша, Миш…
- Ну чего тебе?
- Ты злишься?
- Я?.. Чего мне злиться?
- Ну, не знаю. Раньше веселее был.
- Наверное, не стоит прошлое вспоминать, да? А я вот вспоминаю.
- Я тоже…
Руки мяли ткань купола, пряжки, стропы и неведомая сила приковала мой взгляд к земле.
Вика внезапно оказалась очень близко, и я забыл всё, утонув в её глазах.
- Медвежонок мой, - сказала Вика, - не обижайся, ладно? И не забывай.
Её ладошка коснулась моей щеки. Надо было схватить её, обнять и не выпускать никогда и даже тот день встретить вместе, потому что без неё…
Сзади сердито бибикнул «Патрик» аэродромной службы.
- Эй, ребята, - крикнул водитель, - поехали на базу, там пообжимаетесь.
Мы поспешно отскочили друг от друга и больше ни взглядом, ни словом не перекинувшись, путаясь в скомканных куполах парашютов, полезли в машину.
Старт «Ангары» с первым экипажем мы смотрели в конференц-зале Центра. Запуск назначили на 19.40 по местному времени, 16.40 по Москве и народу набилось уйма. Все занятия, процедуры отменились сами собой, начальство не возражало – предстоящий старт ставили вровень с полётом Гагарина, и телетрансляция шла на все континенты, собрав как сказал один журналист, рекордную аудиторию, миллиард с хвостиком телезрителей.
Мы смотрели видео напрямую с камер Роскосмоса, не отвлекаясь на рекламную вакханалию. Белокрылая красавица «Ангара» сверкала в лучах вечернего солнца, подвешенная к стартовой ферме, первый экипаж уже два часа как занял места внутри космического корабля… а я даже не попрощался с Викой.
Пошли команды:
- Пуск!.. Зажигание!.. Предварительное!.. Промежуточное!..
Ракета «вздохнула» - горючее попало в камеры сгорания двигателей и воспламенилось.
- Главное!..
Оператора почти не слышно за рёвом пламени. «Ангара» всё ещё на столе, но упряжка из трёхсот миллионов лошадей уже тянет вверх, рвётся к небесной тверди.
- Подъём!
Ракета вздрогнула, приподнялась над стартовым столом и вместе с ней поднялись все сидящие в конференц-зале: мы все были там, в ложементах «Союза»
- Подъём!..
Пошла!
- Пошла! – кричит кто-то.
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не подхватить возглас.
- Десять секунд! – На борту порядок.
Обычный диалог: оператор словно погоняет упряжку – Вика отвечает спокойно, даже меланхолично.
Ракета поднимается, медленно превращаясь в яркую точку на голубом фоне.
- Пятнадцать секунд, полёт нормальный! – Экипаж чувствует себя хорошо.
- Двадцать пять секунд, двигатели работают нормально! – На борту порядок.
- Сорок секунд! – Экипаж чувствует себя хорошо.
- Пятьдесят секунд, давление в камерах сгорания двигателя в норме! – На борту порядок.
- Шестьдесят секунд, тангаж, рысканье, вращение в норме!
- Семьдесят секунд, полёт нормальный! - Экипаж чувствует себя хорошо.
- Восемьдесят секунд, все параметры в норме! - На борту порядок.
Кажется, уже всё, корабль на орбите, но это не так – до настоящего космоса ещё далеко.
- Девяносто секунд…
- Ой… - женский голос.
- Что такое… - сжимаются кулаки.
Сзади звон разбитого стекла. Никто даже не оглянулся - мы все там, в небе над казахской степью, где на огромной высоте вспухает клубами огня и дыма уже почти достигший низкой орбиты космический корабль.
- На борту возникла нештатная ситуация… - оператор запнулся и продолжил сдавленным голосом: - репортаж окончен…
Экран потемнел.
- Можно? – Сергей Сергеевич крайне деликатен, в своей епархии начальник Центра мог бы входить без стука куда угодно, а вот поди ж ты, спрашивает.
- Войдите.
- Что, безделишь? – начальник устраивается на ринатовской кровати под портретом Ирины Малибаш, мисс России за 2063 год.
Естественно, распекать меня за безделье никто и не думал, мы второй день ходили как в воду опущенные. Я что-то промямлил в ответ.
- Это кто такая у Ринатика, жена? – спросил Сергей Сергеевич.
- Да нет… Мисс России.
- А. Ну ничего так девчонка.
- Ага.
В комнате воцарилась тишина.
- Миша.
- Да?
- Что у вас было с Викой?
Глупый вопрос. Очень хотелось ответить какой-нибудь глупостью. Я промолчал.
- Молчишь.
- А что тут скажешь?
- Да, сказать-то и нечего, правда.
Клён возле окна разросся так, что ветки скребли стекло. Вообще, погода разладилась: дул ветер, сёк дождь, с дерева на отлив окна звонко капало.
- Что там получилось?
- Отказ датчиков ориентации, - быстро ответил Сергей Сергеевич. – Теперь МИК фээсбэшники по частям разбирают, на заводе делегация Следственного комитета… У ребят веселуха…
Он умолк, видимо, поняв, что ляпнул.
- Да уж. Веселуха…
Я понял, что сейчас разревусь. Дождь за окном, сидящий подле меня человек, вся комната, весь мир подступил комком к горлу…
- Что теперь будет? – голос предательски дрогнул.
Сергей Сергеевич долго молчал. Ворочался, словно Ринат на гвоздях спал, вздыхал, откашлялся…
- Я, собственно, по этому поводу и зашёл, Миша.
Долгая пауза. Я старательно прячу опухшие от слёз глаза.
- Второй экипаж стартовать не может, - Сергей Сергеевич понял, что помощи от меня не дождётся.
- Почему?
- Эмилия в шоке.
Эмилия – Эмилечка – выпускница Сорбонны, космен-профи, умница, красавица, отличный товарищ и близкая подруга моей Вики. Они познакомились во время стажировки в Гагарине и много лет работали вместе, просто переписывались.
- С ней работают психологи, Эмилия обязательно восстановится, но это время, - сказал Сергей Сергеевич.
- А что за спешка?
- А спешка, Миша, оттого, что в наш проект вложены огромные усилия. Денег угрохано – триллионы, Миша, и рублей, и юаней – золотом.
- Золотом, - повторил я, - тут человека нет, а вы про золото…
- А ты знаешь, откуда это золото берётся? – Сергей Сергеевич усмехнулся, но в его голосе чувствовалось напряжение. – Всё, что мы делаем в космосе оплачивается трудом простого человека. Ты вот работал у себя в Сибири, людей возил, а с твоей зарплаты копеечка государству шла. И сейчас твои ребята там поднимаются в небо и с зарплаты их копеечка идёт государству, государство копеечку к копеечке складывает, строит ракету и запускает в космос…
Он вздохнул.
- Я хочу сказать, Миша, что Вику жаль. Я её с малолетства знаю… Выть хочется, - снова вздох. – Мне с её отцом пришлось разговаривать…
Вот тут мы замолчали надолго.
- Пойми, Миша, - наконец произнёс Сергей Сергеевич, - для меня это как детей потерять, благо своих четверо… Но ко всему прочему там, на Байконуре сгорели деньги, труд миллионов наших людей.
И словно металл лязгнул:
- Мы не имеем права останавливать программу.
- То есть, мы полетим, третий экипаж? – переспросил я.
- Да, - ответил Сергей Сергеевич. – Я мог бы приказать... но тут хоть приказывай теперь, хоть как хочешь... Я прошу, Миша, прошу тебя: надо лететь. Надо справиться с собой и сделать шаг…
Нас подняли рано: четыре тридцать, только-только солнце осветило горизонт, не видно ни зги. Да мы и не спали, чувствовали почему-то - сегодня, хотя среди обычной рутины занятий не помню уже кто сказал: «Будьте готовы - в любой момент…» Умылись, оделись, позавтракали под бессмертное: «Гранаты у него не той системы…» - присели с Сергеичем на дорожку и выскочили на улицу.
Светил фарами автобус, довезший нас к стартовому столу. Солнце уже посверкивало на обтекателе установленной на старте ракеты, нашем транспорте до орбиты. Там, за небесной твердью накручивает оборот за оборотом Международная космическая станция «Академик Вернадский». Сейчас все сооружения в космосе называются МКС, международная космическая станция. Всё строили сообща: город на Луне (он называется МКС «Гагарин»), базу на лунной орбите (МКС «Луна-1»). производственный комплекс в точке Лагранжа LX (МКС «Полигон»). Даже автоматические корабли, курсирующие между Землёй и Луной, называются МКС «Николай Чуб», МКС «Анна Кикина» и МКС «Михаил Корниенко». Сам «Академик Вернадский» это бывшая Международная космическая станция, построенная в начале века нашим Роскосмосом, американской НАСА и ЕСА, европейским космическим агентством. С тех пор на станции добавился жилой отсек, обеспечивающий для обитателей почти земную гравитацию, ядерный реактор (первый реактор в космосе, нашего производства), причальные приспособления и гидропонная лаборатория, но изначальные особенности конструкции остались и, как объясняли преподаватели, можно отличить наш сегмент от американского.
А мы сидели в корабле. Было не по себе: нервное напряжение росло и когда шли к стартовому столу лично у меня коленки подрагивали. Трудно сказать отчего – то ли за свою шкуру трясся, то ли от возбуждения, то ли всё вместе…
Час, два, три – наземные службы проверяли и перепроверяли всё, что только могли. Несколько раз требовали от нас диагностику систем корабля, спрашивали самочувствие, запускали медблок и прочее в этом духе. Наконец дали готовность.
- Экипаж, самочувствие? - оператор говорил медленно и как-то с ленцой даже.
- Экипаж, самочувствие? – эхом отозвался Ринат.
- Мицар, порядок.
- Тайга, готов.
- Первый, самочувствие экипажа в норме, на борту порядок.
- Понял вас, ребята, начинаем.
Прошли команды зажигания. Где-то под нами работали механизмы, закачивая топливо в камеры сгорания и весь корпус исполинской махины дрожал, словно возбуждение людей передалось технике.
«Она живая, - говорил нам Сергей Сергеевич, - столько трудов вложено во всё это, она живая, говорю вам…»
- Подъём!..
Подъём со стола мягкий, будто поднимается лифт-элевейтор. Перегрузки будут десятком секунд позже.
- Десять секунд.
О, а вот и перегрузки.
- Экипаж чувствуем себя хорошо, - докладывает Ринат.
- Вас понял, пятнадцать секунд, полёт нормальный.
Мы плотно упакованы в ложементах, бросить взгляд окрест не получается и, если пофантазировать, можно отвлечься, представить себя внутри диковинного аттракциона.
- Двадцать пять секунд, двигатели работают нормально.
Ринат отвечает положенное. Плюшевый мишка, подвешенный Айдаром к потолку покачивается, отмечая направление силы тяжести. Руки шевелятся с трудом, да и шевелить ими незачем.
- Сорок секунд, тангаж, рысканье, вращение в норме. – На борту порядок.
- Пятьдесят секунд, давление в камерах сгорания двигателя в норме. – Экипаж самочувствие в норме.
Надеюсь, у меня такое же сосредоточенное спокойное лицо как у ребят – вижу их отражения на экранах. Айдар подмигивает, показывает большой палец.
- Семьдесят секунд, полёт нормальный. - Экипаж чувствует себя хорошо.
- Восемьдесят секунд, параметры системы управления ракеты-носителя в норме. - На борту порядок.
Космос всё ближе.
- Девяносто секунд, двигатели первой, второй ступени работают нормально… Экипаж, самочувствие?
- Экипаж, чувствуем себя хорошо.
- Вас понял… Сто, все параметры в норме.
Скорее бы…
- Сто десять, тангаж, рысканье, вращение в норме.
- Сто двадцать, сброс ДУ САС, давление в камерах сгорания двигателей в норме.
Сбросили систему спасения. Она нам больше не понадобится – выходим из зоны больших скоростных напоров, сейчас отделение первой ступени…
- Есть отделение первой ступени.
- Сброс ДУ САС подтверждаем, отделение первой ступени подтверждаем… Экипаж, самочувствие? – спрашивает Ринат.
- Всё хорошо, - отозвался я.
- Мицар, норма…
- Первый, есть сброс головного обтекателя.
- Есть сброс головного обтекателя, - отозвался оператор. – Как погодка, ребята?
- Солнышко светит, - Ринат улыбается.
- Погодка шепчет, - смеётся Айдар, прикрываясь рукой от лучей светила.
- Двигатели второй ступени работают нормально.
- Двести десять секунд.
- Ну, ещё чуть-чуть… - вырвалось у меня.
- Отделение второй ступени.
- Полёт нормальный, ожидаем контакт отделения.
- Пятьсот секунд, есть отделение, - отозвался Ринат.
- Отделение прошло, поздравляем вас, всё отлично.
- Ай да мы, - сказал Айдар.
- Отлично, просто здорово, - Ринат хлопает по моей перчатке, дотягивается до Айдара.
- Мишка поплыл, - Айдар протянул руку, подкидывая наш индикатор невесомости. – Командир, давай оглядимся.
- О, а я и забыл, - вздохнул Ринат. – Включай, тебе легче дотянуться.
Айдар включил трансляцию с наружных камер и перед нами раскинулся океан звёзд. Над городами, когда из-за смога видны самые яркие звёздочки, словно редкие блёстки на чёрном ковре или у меня над посёлком, когда всё небо усыпано этими же блёстками, сливающимися в Млечный путь звёзды кажутся далёкими и недоступными, здесь же море маленьких огоньков манило окунуться в звёздный прибой и блюдцем, круглой лодкой на волнах качалась Луна. В лучах невидимого для нас Солнца Земля, занимавшая нижний левый угол экрана, казалась огромной, тяжёлой, более реальной, чем все далекие звёзды. Мы видели линию терминатора, облака над Индийским океаном, воронку циклона у экватора…
- Красиво, - выдохнул Айдар.
- Да-а… красиво, - вырвалось у меня.
Земля медленно плыла под нами, изредка покачиваясь во время манёвров кораблика. Звёзды сияли над головой.
- Нам звездной гавани спасителен покой, подарен он Божественной рукой тем, кто устал и верить перестал в незыблемый и вечный пьедестал , - продекламировал Ринат.
- Ого, - восхитился Айдар, - да мы поэт.
- Это не моё.
- Хорошо сказано, Ринат, - сказал я.
- Да, неплохо, - поддакнул Айдар. – Какие звёзды яркие… Я думал у нас небо звёздное, а тут…
Двигатели ракетного модуля вытолкнули конструкцию на низкую орбиту и, отработав своё, отстыковались, оставив полезную нагрузку в виде усечённого конуса обитаемого отсека. Теперь нам предстояли манёвры, долженствующие завершиться стыковкой с Международной Космической Станцией «Академик Владимир Вернадский» - как если бы футболист, сделав головокружительный прыжок, ударил через всё поле по круглым, два-три метра в диаметре, воротам, постоянно меняющим положение в пространстве.
Чтобы «забить гол» придётся представить вращение полезной нагрузки – нас – и самих «ворот» - МКС «Академик Вернадский» - в виде двух плоскостей, которые сначала надо совместить, а потом ещё, вычислив точное положение МКС на плоскости площадью в миллионы километров (положение этой плоскости относительно планеты называется наклонение орбиты), несколькими импульсами двигательной установки, подвести космический аппарат к «Академику» (за лишние сто грамм полезной нагрузки конструкторы космических аппаратов дерутся). Пара кунштюков в виде сближения с объектом и стыковки со шлюзом карантинного модуля и – вуаля!
К счастью, есть несколько обстоятельств, играющих в нашу пользу. Во-первых, вращение космического тела около Земли происходит исключительно вокруг планеты, а значит плоскость любой орбиты имеет центр – ядро Земли и это облегчает ориентацию на площади в миллионы и миллионы километров. Во-вторых, вращение космического тела происходит с разной скоростью: в верхней точке орбиты – апогее – скорость минимальна, в нижней точке – перигее – максимальна поэтому, изменив наклонение орбиты в апогее, мы получим существенную экономию весьма и весьма ограниченного запаса топлива. И в-третьих, притяжение Земли помогает корректировать совмещение орбит, в случае если космический аппарат «залезет» немножко выше положенного в апоцентре, отдавшись на волю гравитации и притормаживая двигателями. И это далеко не все обстоятельства, определяющие движения космического корабля: стоит только космическому аппарату вырваться в космос (футбольный фанат выбежав на поле размахивает фаером), как он тут же ощущает на себе притяжение Земли. Утлое судёнышко начинает вращаться вокруг планеты – ложится на орбиту, и для каждого периода вращения в циклограмме полёта подобрано своё название. Сначала опорная орбита, высотой около 200 километров, затем промежуточная, определённая для выбора скорости КА (разгон или торможение), после выхода на скорость начинается переходная - путь перемещения космического корабля с одной орбиты на другую.
До МКС мы добрались за час с небольшим. «Академик Вернадский» величаво поворачивался на экране, наполовину скрытый ночной половиной планеты, другой половиной блестя в лучах Солнца. Крутилось огромное колесо жилого отсека, посверкивали солнечные батареи. Мы описали дугу над станцией, так, что нос корабля постоянно смотрел на причальные секции и силуэт МКС, подсвеченный солнечным светом с одной стороны, чётко вырисовывался на фоне ночных огней средиземноморского побережья.
- Это чей сегмент? – спрашивает Ринат. – Наш или американский?
- Да непонятно, - шепчу я, - на картинках всё просто было, а тут…
- Наши конструкции меньше в диаметре, - сказал Айдар, - амерские больше… вот они вроде. Да, они, видишь, «Купол»?
- Понятно, - Ринат поёрзал в ложементе, - ладно, в любом случае, у нас другая работа.
- Вот наша работа, - сказал я.
- Где? – почти одновременно спросили ребята и Айдар, увидев, протянул:
- О-о, да мы крутые…
- Ну, строго говоря, - сказал Ринат, - это тягач. Наша ласточка на полпути к Луне.
- Но всё равно неплохо, - не унимался Айдар.
- Ну да...
Неподалёку от жилого отсека к специальному причальному приспособлению с руками-манипуляторами притулился космический корабль. Перед шлюзованием несущие фермы втянулись одна в другую и энергоблок с ядерным реактором оказались возле жилого отсека. Вертикальные балки с несущими и креновыми ЭРД, генераторы капель охлаждающей установки и излучатели вспомогательного контура охлаждения сложились, плотно прижатые к несущим фермам. После стыковки ядерный реактор должны были заглушить, солнечные батареи развернуть – они торчали теперь по обе стороны стыковочного отсека, делая МКС «Николай Чуб», автоматический грузопассажирский транспорт, курсирующий между орбитами Земли и Луны, похожим на заурядный спутник.
- Такси, - сказал я.
Стыковка. Станция полностью закрывает экран, едва заметный толчок.
- Внимание, экипаж, - голос оператора в наушниках, - стыковка прошла успешно.
Стрелки на манометрах чуть дёрнулись и тут же вернулись к норме.
- Проходим к шлюзу, вас ожидают.
- Пошли, ребята, - Ринат не удержался от командирских замашек.
Хотя скорее всего это нервы.
- Так ты ж командир, - ответил Айдар, - давай, личным примером…
Под эту перепалку мы отстегнулись, отдавшись на волю царившей здесь невесомости. Ощущения были… непередаваемые – всё-таки, хоть мы и готовились в бассейне, вода плотная, лучше держит тело. Упражнения в летающей лаборатории тоже не больно помогают – там невесомость длится несколько секунд, и ты подсознательно готовишься, ждёшь сигнал, теперь же невесомость превращалась в обыденное явление: скорее тяготение начнётся по сигналу, чем желудок прекратит плясать гопак.
Отработанным ещё на Земле порядком мы вышли к шлюзу. Круглый люк, за ним довольно большой отсек, залитый светом - словно из кротовой норы вылезли на поверхность. Дышится здесь почему-то легче, чем в нашем корабле, воздух пахнет стерильно и такой же на вкус. Четыре человека в серебристых комбинезонах, трое знакомых: Хезер Дуглас, Ицык Лечица и Райан Янг, мы разговаривали перед самым стартом, четвёртый, с нашивкой медика, держится в сторонке, в его власти мы окажемся позже. Эвакуационная команда, люди, назначаемые отдельным распоряжением начальника МКС.
- Привет, ребята, - говорит Лечица.
Мы по очереди жмём руки друг другу, смешно подёргиваясь в такт движениям, обнимаемся, почти также комично вращаясь в невесомости, но смеяться не тянет - уж больно долог и опасен оказался путь.
- Сейчас отдохните с дороги, - Янг мягко подтолкнул нас к выходу в жилые отсеки, - у нас, в общем всё готово, лететь к «Полигону» можно хоть сейчас, но без медосмотра и отдыха я вас не выпущу.
- Сколько отдыхаем? – спросил я.
- Сколько надо, столько и отдохнёте. Два-три часа задержки особой роли не сыграют, а график движения мы подвинем. ЦУП в курсе.
- Ваш отсек, - сказала Хезер. – Располагайтесь, мальчики, на обед приходите в кают-компанию.
- А где это? – ляпнул я не подумавши.
Ринат бросил на меня испепеляющий взгляд.
- Сейчас покажу, - женщина включила настенный монитор, в два касания нашла в меню план станции. – Вот. Прямо по коридору, перед выходом из жилого модуля.
- Будете готовы, подскажите, - добавил Лечица.
Уже несколько лет как на МКС устроили нормальные земные удобства. Оправляться и обтираться салфетками по старинке приходилось только экипажам космических тягачей, курсирующих между Землей и Луной и каждого космонавта обучали обращаться с космическим туалетом, в том числе на случай если откажет привод жилого отсека МКС. На борту тягача нам придётся рано или поздно применить эти гаджеты, ну а пока я охранял дверь туалета, за которой притаился Ринат, Айдар же плескался в душе, распевая хит какой-то мальчуковой группы.
Нас, конечно, строго-настрого предупреждали на Земле, что вода на станции драгоценна, не стоит перегружать установки рециркуляции, но мы не сговариваясь решили злоупотребить гостеприимством хозяев. Хотелось смыть не то что грязь, грязными мы не были – вода, несколько раз пропущенная через очистные системы МКС смывала напряжение, накопившееся с того момента, когда «Ангара» с первым экипажем закувыркалась в чистом казахстанском небе, чадя догорающим топливом. Мы пустились в смертельно опасное путешествие и первый этап завершился успешно.