[Alex S.S.]

Зал на первом этаже.
Все-таки, Карбюратору немного не повезло с выбором времени исполнения, поскольку не успел он забраться на сцену, не говоря уже об исполнении первой песни, как откуда-то, не пойми то ли сверху, то ли со все сторон, раздался истошный вопль, потерявший от ужаса и боли всю свою гендерную принадлежность.
- НЕ НАДО!!!.. ПОЖАЛУЙСТА!.. АААА... ОБЕЩААА... - вопль на мгновение прервался хрипом и бульканьем, и вновь прорвало, - Ыыыы... Нееееет... Я же все...
Вопли сменились рыданиями, потом визгом, потом хрипом и, наконец... все стихло... чтобы прорваться вновь уже мало похожим на человеческий воем...
... кап... кап... кап..
-Что? - блондинистая метелка в футболке с принтом в виде размалеванного фейса Карбюратора, облизнула алую капельку, попавшую ей на губы и подняла глаза к потолку.
На полированных досках, как раз вокруг симпатичной чугунной люстры в виде пасти какого-то импа, держащего лампочку в зубах, расползалось черное пятно...
Кап.... кааап... кап-кап-кап-капкапкапкапкап....
Пятно разрослось, набухло и .... прорвалось кровавым дождем, почти водопадом, залившим середину танцпола... а сквозь шум потоков крови и вопли фанатов, в которых отвращение смешалось с радостью и экстазом, продолжали прорываться болезненные вопли и завывания...
Под потолком в том самом темном пятне, как в болотной жиже что-то закопошилось, прорываясь толстыми колючими стеблями, на концах которых расцвели ярко-алые розы, казалось, светящиеся собственным светом.
... а впрочем, может мы и поторопились с оценкой убытков для музыканта, поскольку перемазанная кровью толпа метеулась к сцене, протягивая руки и постанывая от предвкушения. В глазах каждого из фанатов горел голодный огонь безумия и фанатичного желания отщипнуть от кумира кусочек, у или хотя бы разложить его пямо на сцене, останавливала их разве что только музыка...

***
Коридор второго этажа.
Из-под двери номера для молодоженов поползли тоненькие темно-бурые струйки, змеясь по полу. Сама же дверь, будучи металлической, покрылась сеточкой мелких, пульсирующих сосудов и медленно начала врастать в стену, сливаясь с ней. А коридор, с обоями, приобретающими телесный оттенок с синеватыми прожилками вен и темно-зелеными “татуировками“ переплетений шипованных лоз дикой розы, продолжили оглашать не то вопли, не то стоны, раздающиеся из-за двери, в которых сложно было определить, чего больше: страха, боли, предсмертной агонии или удовольствия.