[Хаски]

Глава намба 2

Скрытый текст - <Текст>:

<
2ОБОРОТЕНЬ, ОБОРОТЕНЬ, СЕРАЯ ШЕРСТКА…
Зверем я навеки стану Тайну раздели со мной. Ты, Луна, отец шаману Мне приходишься сестрой «Мельница» - Полнолуние


Они ушли после полудня, в самую жару. Асмодей хотел было возразить, но Сивая ясно дала понять, что сейчас ей лучше не перечить. Инстинкт гнал ее прочь из окрестностей города, предчувствие беды не давало покоя.
Около Западных Врат путь им преградил хамоватого вида стражник и потребовал плату за выезд. Что-то часто Сивая стала сталкиваться с такой беспросветной наглостью… она уже хотела сбросить с головы капюшон плаща – ее лицо, покрытое шрамами и желтые глаза любого трезвого человека заставляли улепетывать во все лопатки. Но Асмодей внезапно выдвинулся вперед, стал между ней и стражем, протягивая в руке черепок от разбитого кувшина.
- Вот золотой, от дедушки достался.
Глаза стражника загорелись алчным огнем, руки скрючились, походя на птичьи когти. Асмодей бросил ему черепок, цапнул Сивую за рукав и поспешно вытащил за черту города. Уже отойдя, девушка усмехнулась:
- А ты силен, волхв.
- Волхв?!
- Так у нас зовут магов.
- Какая, блин, сила? Да я этот трюк два месяца отрабатывал!
- Я и не говорю про силу мага. Твоя Сила – это твое упрямство. Ты прав, зачатки у тебя были слабыми, но ты своей настойчивостью сумел пробудить и развить их.

Наступил вечер. Беспокойство Сивой становилось все сильнее, ночные обитатели леса, полей и болот начинали просыпаться. Но решение у этой проблемы было только одно, и оно хаски решительно не нравилось.
Девушка шла все быстрее и быстрее, не замечая этого. А вот Асмодей еще как замечал.
- Слушай, ушастая, ты куда так прешь? Приближается конец света? Мертвые встают из могил?
Хаски усмехнулась краем рта:
- Ты как всегда проницателен, волхв.
- Э-э-э?..
- Бэ-э-э! – Передразнила Сивая.
Внезапно тьма за его спиной зашевелилась, и прежде чем хаски успела среагировать, из тени выдвинулись две руки с лохмотьями полусгнившей плоти и крепко схватили Асмодея за горло. Он заорал, не в силах сдерживать животный ужас охвативший все его существо.
Мгновение – и меч из заплечных ножен перекочевал в руки хаски, потом с тихим,
отчетливым чмоканьем отсек руки, державшие Асмодея.
- Голову вниз! – Рявкнула Сивая. Тот услышал, грохнулся на четвереньки, и совсем рядом свистнуло страшное лезвие меча. Хаски по рукоять загнала его во врага и рядом рухнул страшный, полусгнивший труп, которому давно должно было лежать в могиле. Не смотря на то, что тело уже погибло, отрубленные руки продолжали сжимать горло Асмодея. Вдвоем они сумели разжать страшные лапы с непомерно отросшими ногтями, и несчастный парень кое-как встал на ноги.
- Ты так быстро среагировала… Часто они встречаются, эти твари?
- Часто. Бывает, целая стая лезет на тебя, пихая друг друга, роняя руки, ноги…
Гляну на позеленевшее лицо спутника, девушка усмехнулась:
- Эту тему лучше обсуждать сидя в удобном кресле, с бокальчиком вина в гостинице… Но отбиться одни мы не сможем, их слишком много. Нас просто сомнут. И у этой проблемы есть только одно решение.
- Какое? Разведем костер побольше?
- Асмодей, у нежити тоже есть мозг, хоть и маленький. Они быстро поймут что людей только двое, навалятся всем скопом и поминай как звали.
- И?
- Помнишь отряд солдат? Они стоят лагерем где-то неподалеку. Металл доспехов, амулеты, которые наверняка у них есть, да и просто количество рук, метающих дроты или умеющих обращаться с мечом отпугнет нежить.
Асмодей поежился, вспоминая верховых в черных плащах. Но мертвяки были еще хуже.


Ночь наступила внезапно, Без сумерек, без постепенно сереющего неба – будто кто-то враз задул свечу. Так не бывает – думали люди.
И лес, днем казавшийся то ли спящим, то ли мертвым, ожил. Наполнился шорохами, шагами, шепотом на мертвых языках. В кустах по краям поляны то тут, то там вспыхивали чьи-то внимательные глаза, над головой проносились нетопыри размером с собаку, пару раз пахнуло мертвечиной, но все обошлось. Огонь и сталь защищали. Пока что.
Отряд солдат, ночевавший на этой поляне, даже не выставили часовых – все жались к большому костру, сыпавшему искрами. И даже командиры, обычно невозмутимые и с презрением относящиеся к человеческому страху, теперь старались не отходить от остальных и не оказываться в темноте.
Неожиданно лесные шорохи на миг стихли. Костер вспыхнул ярко и высоко, осветив даже дальние кусты, и на поляну вышагнули двое, парень и девушка.
Юноша был невысок, но крепок и силен. Именно про таких говорят «неладно скроен, да крепко сшит». Волосы длинные, иссиня-черные, а глаза как у дикого зверя - один желтый, второй голубой.
Девушка же наоборот, была невысокой, но тоже крепкой, ширококостной. Стоя рядом со свои спутником она была ему чуть повыше груди. Одета в потрепанную кожаную куртку со стальными бляхами и щитками, по которой в свое время прошлись чьи то кинжалы, стрелы, зубы и когти. Крепкие черные джинсы, разорванные на левом колене длинными когтями и потертые черные кроссовки. За спиной рюкзак и ножны с мечом, на плече страшенный кошак. На шее поблескивала цепь какого-то медальона. А еще у нее были абсолютно седые волосы до лопаток, длинные песьи уши и желтые, как у кошки глаза. И старый шрам, пересекающий левый глаз и бровь.
Оба странника неторопливо подошли и остановились шагах в двух от костра.
Сивая заметила, как подались вперед чужаки-командиры, как их руки потянулись к мечам. Переборола желание тоже взяться за оружие и продолжила начатое:
- Дозволите ли переночевать у вашего костра? В лесу сейчас неспокойно.
- Дозволим, дозволим. – Проворчал один из солдат, высокий седеющий мужчина с тяжелым двуручным мечом. – Мы и сами видим, что у нечисти башню сорвало.
Глаза девушки блеснули звериными огоньками.
- Это будет продолжаться до утра. Сейчас ведь ночь полнолуния.
Они с Асмодеем тоже уселись у костра, грея озябшие руки. Воины украдкой косились на девушку – хороша, хоть и на ведьму смахивает… Да какое смахивает, вылитая ведьма!
Вот только глаза у нее, от силы двадцатилетней, были старческие. Видевшие и боль, и страдание, и одиночество. Именно этот взгляд останавливал истосковавшихся по женской ласке мужиков.
А сама Сивая украдкой разглядывала чужака в плаще, и тревога глодала сердце. У них на воротах рубах была прихотливая вышивка серебряной нитью, напоминавшая какие-то буквы. Плащи на поясе оттопыривались рукоятями мечей, а спины были странно горбатой, будто они запихали под плащи подушки.
Сначала люди сидели тихо, прижимаясь друг к другу, придвинувшись к огню и говоря почти шепотом. Потом осмелели, заговорили громче, стали прикладываться к фляжкам. Дошло до того, что один светловолосый парень, откликавшийся на кликуху Белоголовый, принес небольшую лютню (он ее что, с собой таскает?) Подождал, когда все усядутся, прихватят с собой фляжки.
Певец посмотрел на Сивую, показывая, что дарит эту песню ей, и затем запел. Негромко, но красиво…
В глазах моих гавань моих кораблей, Там серые волны стремятся на скалы, Там северный ветер, бросаясь устало, Срывает последние листья с ветвей.
В глазах моих берег последнего дня, Там иней белеет на каменном моле, И старый маяк, ввысь взлетевший над морем, Где не было, нет и не будет огня.
В глазах моих чаек безумный полет, Ласкающий крыльями белую пену В том месте, где сходятся тропы Вселенной, Сливаясь с ледовым пристанищем вод.
В глазах моих память души не моей, В глазах мои буря последней тревоги, В глазах моих даль безымянной дороги, В глазах моих гавань моих кораблей. Парень чуть улыбнулся, завершая песню красивым аккордом… и протянул лютню Асмодею.
- Мои песни вы все уже слышали. Наверняка они вам успели надоесть. Может, гости знают что-то новое? Это будет достойной платой за ночлег.
- Сомневаюсь, что я сравнюсь с тобой. - сказалАсмодей и протянул лютню ее хозяину, как внезапно огромный нетопырь вылетел из кустов, на бреющем полете помчался над поляной, врезался в протянутые руки, держащие хрупкий инструмент…
Сивая чуть нахмурилась и протянула руку, а через мгновение все обернулись к ней – лютня лежала на ее коленях, хотя сама девушка сидела в двух шагах от Белоголового и Асмодея, и их разделял костер.
- Вот животное! – Ругнулся один из солдат. Вроде бы Харвин.
- А ты не говори так, служивый. – Негромко заметила девушка. – Зверем быть намного лучше, чем человеком. Намного.
- Будто ты знаешь!
- Знаю.
Изящные пальцы с длинными ногтями слегка ущипнули струны.
Мне люди дали имя "пес",
И я привык к нему.
Наш черный говорящий вождь
Учил меня всему.
А кое-что я понял сам
На избранном пути,
И гордым валинорским псом
Настигнут будет враг.
Таинственный наставник мой,
Брат северных людей,
Учил меня сливаться с Тьмой
И становиться ей.
И будто с чистого листа
Я начал краткий век,
И на полет похожим стал
Мой стелящийся бег.
Мои глаза - кристаллы льда,
Мой мех седой - метель.
И кровь врагов - моя вода,
И снег - моя постель.
Лесному зверю не страшны
Эльфийские клинки.
Теперь я знаю - для войны
Зверям даны клыки.
Я так хотел познать покой...
Но свистнула стрела,
И смерть бестрепетной рукой
Мой бег оборвала.
С последним вздохом улыбнусь
В лицо моим врагам, -
Я новым воином вернусь
К сияющим снегам.
Она даже не пела – хрипловато, напевно говорила. Струны лютни больше не трогала, шорохи дикого и таинственного леса были музыкой для этой песни.
По постелям все разошлись тихие и задумчивые. Путник все также сидел у костра, поглаживая уродливого кота своей подружки. А она лежала на животе и, не обращая внимания на жар, смотрела на огнь, который едва не лизал кончик ее носа. В глазах девушки плясали золотые искры, но бархатисто-темные зрачки не отражали света. Долго, очень долго она лежала неподвижно, лишь изредка по звериному шевеля ушами.
Костер догорал, и нечисть, смелев, лезла на поляну, ходила вокруг проснувшихся людей, лязгающих зубами от страха.
Сивая словно впала в какой-то транс, и в тот момент, когда Асмодей хотел тронуть ее за плечо, вернуть в этот мир, совсем рядом раздался жуткий вой. Кикиморы, нетопыри и прочие твари в неописуемом ужасе ломанулись прочь, а все, кто был у костра, обернулись на звук.
Когда Асмодей опустил глаза, то вздрогнул – его рука, уже почти коснувшаяся плеча хаски, висела в воздухе. Девушка исчезла неслышно, будто дикий зверь.
Никто больше не ходил вокруг поляны, ожидая, пока погаснет огонь и люди заснут. Никто не проносился над головами. Лишь изредка, то тут, то там из темноты доносился рык – низкий, гортанный, отдающийся вибрацией в груди.
Асмодей так и не понял, когда Сивая вернулась.
Когда солнце явило краешек своего лика над виднокраем, путники собрались и ушли в сторону солнца. Двое чужаков и несколько солдат во главе с Белоголовым стояли на тропинке и смотрели, как фигуры двоих таких непохожих людей четко выделяются на ослепительном диске солнца.


Они шли почти весь день. Под палящим солнцем, которое казалось еще более жарким от того, что обе фляги были почти пусты. После полудня, уже ближе к вечеру, набрели на небольшую, но довольно густую рощицу, где и решили «бросить кости»
Над небольшим костерком вился уютный дымок. Рядом с ним сидел Асмодей, стругая небольшим ножиком какую-то палку. Сивая, кивнув ему, взяла фляги и ушла в поисках лужи с чистой водой.
Неподалеку обнаружился ручеек с живописно обросшими травой и кустами бережками. Хаски прополоскала фляги, набрала воды, а потом, повинуясь некому порыву, мысленно нарисовала Знак, единый для всех нелюдей. Эдакая светящаяся загогулина, возникающая в сознании по первому зову. Знающего сей тайный символ ни один уважающий себя нелюдь не тронет – энт, лешак, водяной или кикимора.
Вода в ручье зашевелилась, складываясь в образ Водяного – лицо, похожее на кочку с глазами. Сивая улыбнулась мороку водяного, которому лень было тащиться из основного озера ниже по течению.
- Здравствуй, хозяин.
- И тебе подобру-поздорову. – Голос у Водяного был скрипуче-булькающий, как старая мельница.
- Как дела в твоем подводном царстве? Не мешает ли кто?
- Благодарствую, все спокойно. – Пробулькала «кочка». Все знали, что при должной оплате хаски брались изничтожить опасных монстров или шайку разгулявшихся головорезов. Кивнув, девушка ловко встала, закинула через плечо ремешки фляг и пошла обратно, предвкушая ужин.
Когда Сивая вернулась к их небольшому лагерю, ее взгляду предстала неожиданная картина: Асмодея нет, еды нет, вещей нет. Присутствует только обугленная трава и множество следов. Да тут похозяйничал целый отряд!
Сивая почувствовала, что срывается, но на этот раз не стала сдерживать себя. Тело стало сплющиваться с боков, челюсти – вытягиваться, вылепляя клыкастую морду, руки стали лапами, пушистый хвост завилял из стороны в сторону от переполнявшей ее ярости. Огромный, с крупного теленка зверь опустил морду к земле. В нос ей тут же ударили десятки разных запахов: стали, дерева, крови, пота, сыромятной кожи, остатков костра. Но темный кожаный нос безошибочно отыскал среди этой кутерьмы один единственный запах. Запах родного человека…
Сивая негромко завыла и помчалась по следу.


Асмодей очнулся, и понял, что уже темно. Попытался изогнуться и перевернуться на бок – и понял, что прислонен к дереву и руки связаны за спиной. Рядом горел костер.
Люди, окружавшие его, примолкли. Поднялся один – мужчина средних лет, с добротным оружием.
- Что, очухался?
Асмодей лишь устало прикрыл глаза.
- Чего тебе надо, ночной кошмар местного правительства?
- О, так у на еще и язык как кинжал? Надо бы запросить за тебя цену побольше!
«Работорговцы! Я влип. – Подумал Асмодей. – Но где же Сивая?»
Словно прочитав его мысли, главарь продолжил:
- Но на той поляне было два мешка. Где твой дружок?
- Не скажу. – Сквозь зубы бросил Асмодей.
- Скажешь. – С опасной лаской произнес один из доселе молчавших воинов. – Скажешь, а заодно и позабавишь нас всех. Не правда ли?
- Тебя не спрашивали, Дунгорм! – Рявкнул главарь, разозленный тем, что его перебили. Но названный Дунгормом уже разогревал на костре лезвие своего ножа.
- Приготовься, рыжий.
- Это ты приготовься. – Раздался хрипловатый голос. Вместо ответа Дунгорм метнул раскаленный докрасна нож в ту сторону, откуда доносился голос. Не произошло ровным счетом ничего. С другой стороны, у всех за спинами, раздался отрывистый, лающий смех, словно большая собака попыталась засмеяться по человечески.
Остальные разбойники, человек десять, повскакивали со свих мест, выхватывая оружие.
- Кто там? Покажись! – Рявкнул командир.
- Ты действительно хочешь меня увидеть? – Искренне удивился голос, показавшийся Асмодею странно знакомым. – Нет, я покажусь не тебе. Не тебе, а юному волхву, сидящему у твоих ног. Потому что, чует мое сердце, он еще не раз увидит меня в этом облике. Но это будет последним, что увидишь ты.
Кусты прямо перед Асмодеем зашевелились. В темноте вспыхнули внимательные желтые глаза. А потом на поляну вышел Зверь.
Размером с некрупного, молодого жеребца, но пониже, он был похож одновременно и на волка, и на пса. Острые уши с рысьими кисточками были насторожены. Пушистый хвост, больше подошедший бы барсу, со своеобразной кистью на конце, слегка помахивал из стороны в сторону. Глаза у него были желтые, с узкими кошачьими зрачками.
А на могучей, косматой шее зверя, на серебряной цепи поблескивал амулет в виде страшной оскалившейся морды. Точно такой же носила одна его знакомая девушка…
Асмодей почувствовал, что задыхается.
- Сивая…
Она подошла и слегка пихнула его головой в плечо, как иногда делала в человеческом облике, желая утешить его или приободрить.
- Что, браток?
- Берегись!!!
У стоявших рядом бандитов, наверное, прошел шок. Вся эта орава бросилась на двоих… Сивая сражалась пастью и лапами, прикрывая Асмодея задом, как мать прикрывает своего щенка. Он сам видел, как она одним яростным ударом переломала ребра человеку так, что осколки вонзились в сердце и легкие.
Поляна быстро пустела. Когда примерно половина головорезов отправилась к праотцам, оставшиеся побросали тяжелое оружие и доспехи и драпанули прочь. Главарь удирал первым, но когда Сивая уже отвернулась к Асмодею, остановился и метнул нож. Сивая ничего не могла сделать – она лишь чуть сдвинулась вправо, и длинный охотничий клинок, который должен был наискось врезаться в ребра, концом достав сердце, вонзился в мохнатый бок.
Задние лапы зверя медленно подкосились. Борясь с сонным оцепенением, охватившим внезапно все тело, Сивая вытянула шею и осторожно, боясь поранить чувствительную человеческую кожу, страшенными клыками рассекла веревки, державшие друга. Асмодей подскочил, с воплем стал тормошить Сивую, не давая ей провалиться в сон.
Стал судорожно оглядываться в поисках своей сумки, в которой было кое-что лечебное. Нашел. Подскочил, стал рыться дрожащими руками. Нашел то что нужно, помчался к Сивой и застыл, не зная с какой стороны подступиться: его снаряжение рассчитано на человека, а грудь хаски была как у быка. Словно услышав его мысли, зверь застонал, изогнулся дугой на мокрой от крови траве. Череда метаморфоз, короткая пляска теней, и на земле лежит уже Сивая-человек.
Парень быстро принялся за дело, крепко перематывая ребра девушки бинтами, а потом и клочьями собственной рубахи. И с облегчением заметил, как иссякает алый фонтанчик, уносивший жизнь.


Сивая очнулась оттого, что теплые лучи солнца падали на ее лицо. Дело близилось к полудню.
Девушка попыталась встать, и тут же скривилась от боли – к правой стороне ребер словно приложили горячую сковородку.
- Лежи, лежи. Тебе нельзя вставать. – Раздался мягкий голос сбоку. К ней подошел Асмодей, одетый в запасную рубаху. Он властно надавил на ее плечи, заставив девушку снова лечь на мягкий мох. Та невольно улыбнулась, глядя, как солнечный свет окутывает золотисто-коричневую голову парня неземным сиянием.
- Асмодей, ты солнце!
- В каком это смысле?!
- В самом прямом!
Парень уселся рядом и просто спросил:
- Как это у тебя получается? Ты что, оборотень?
- Я хаски. Им может стать любой. Это внутренняя сила, некое состояние души. Единение с Природой. Именно поэтому, наверное, мы принимаем тот облик, который нам ближе по складу ума, ближе по духу. И это не превращение, это отражение твоего «Я». Поэтому мы сохраняем человеческий разум в зверином облике, и можем перекидываться когда пожелаем.
Еще раз улыбнувшись, Сивая снова подставила лицо солнечным лучам. Потом заметила:
- Асмодей, я это уже говорила, но ты истинный маг. Фактически без всяких знаний ты исцелил сложнейшую рану.
- Ну, не совсем исцелил…
- Она быстро затянется. Недаром же говорят: «заживает как на собаке».
>

Тэг