Показать сообщение отдельно
  #3  
Старый 03.12.2018, 20:39
Аватар для Klara_Hummel
Местный
 
Регистрация: 25.05.2017
Сообщений: 159
Репутация: 48 [+/-]
Глава 2

Скрытый текст - В Мирсул:
Анна перевернулась в кровати. Комнату наполнял дневной свет, ночь как будто и не заявлялась в эти земли. Вокруг — все прежнее. Как бы она не хотела возвращаться в дом, усталость взяла свое, вот только неужели она проспала всю ночь?
Отсутствие лесных звуков ударяло по ушам, как и отсутствие жизни, но одно дыхание она все же смогла уловить. Ларс безмятежно посапывал на тюфяке рядом, и Анна, резко одернув взгляд, вновь легла прямо. Мягкая перина под ней так и звала вновь погрузиться в сон, и, уставшая от долгой дороги и странствий, девушка была не прочь поддаться искушению, но только не здесь.
Любые мысли в этом доме перерастали в тревогу, любой предмет напоминал о прошлом, а нахождение в одних стенах с братом и вовсе гнало всякий сон.
Анна села. Пора уходить. Сегодня ее путь продолжится, но в каких местах теперь ей предстоит очутиться? Ларс ведет ее: что бы он ни говорил, но он спас ее в горах, и потому она связана с ним. Куда бы он ни решил направиться, она пойдет рядом.
Не желая будить мужчину, она проскочила мимо, направилась к двери, но вдруг обернулась. Все-таки он спас ее не только в горах. Вероятно, ему она обязана жизнью с самого выхода ее из деревни, а перед глазами до сих пор возникало его неподвижное тело с копьем под сердцем.
Гоня видение из прошлого, девушка подошла к Ларсу и опустилась рядом с ним на колени. Спит… Лишь ровное дыхание нарушает тишину мертвой деревни. Анна коснулась его плеча, но реакции не последовало. Он всегда был. На протяжении долгих десяти лет менялись люди, события, мнения, и среди мнимой важности событий она не замечала лишь Ларса.
Он не изменился. Те же волосы, глаза, черты лица… правильные. Серьезность и чрезмерное великодушие еще в юношестве отличали его от задиристых сверстников. И почему-то среди его друзей была только она, обходившая стороной все шумные компании деревенских ребятишек.
И вот он перед ней, и хочется почему-то рассматривать его спящего, безо всякого стеснения и чрезмерной осторожности от того, что он может проснуться. И даже если бы он открыл глаза, ей не пришлось бы объяснять свое присутствие рядом.
Анна улыбнулась приятной мысли и, проведя еще рукой по его плечу, поднялась. Не смея нарушать его сон, девушка направилась во двор, ожидая увидеть среди пустоши наглое присутствие своего брата. Но стоило ей ступить за порог, как все прежние ее ожидания испарились, смешиваясь с пестрыми красками реальности.
И прежде чем она смогла открыть глаза от слепящего солнца, ее нос уловил сладкое цветение сирени и легкий трепет свежей травы под дуновениями ненавязчивого ветра. Вдали слышались радостные крики птиц и где-то совсем рядом — умиротворяющее мурлыкание кошки.
Анна сделала лишь шаг и оказалась в цветущем саду. Здесь росла не только сирень: яблони сбросили свой урожай и, освободившись, вновь цвели и сзывали мохнатых шмелей благоуханием. В небольшом озерце в центре отражалось ясное небо, и солнце, играя золотом, щедро одаряло озябшую землю теплыми лучами.
Дыхание перехватило — что это? Откуда? Где разруха и пепел? И почему здесь гуляет весна? Анна обернулась, но картинка не пропала. Все, что она видела, было настоящим. Она задержала дыхание, словно боясь дышать фальшивым воздухом, но звучно выдохнула, когда из-за ближайшего кустарника показался Тензе:
— Ну, как тебе? Нравится? — улыбка так и расплывалась по его лицу. — Всю ночь для вас старался. Ставлю сотню золотых, давным-давно такой красоты не видали!
Анна огляделась еще раз. Даже в детстве, когда деревня жила полной жизнью, здесь не было настолько ярких красок. Неестественная зелень бросалась в глаза, кроны деревьев были исключительно правильной формы, и вдруг девушка ощутила внутри медленно подступающий к горлу ком:
— И… как? Нравится жить в обмане?
В груди что-то сжалось, и другие слова застряли, так и не сумевшие вырваться. Бежать… прямо сейчас, не глядя, только не видеть этой красивой, искусно сплетенной лжи.
— Я никого не обманываю, кроме себя, Анна. А видеть прекрасные пейзажи мне куда приятней, нежели пепелище.
— Зачем ты здесь остался? Ты можешь идти куда угодно.
— Здесь безопасно, кто рискнет заглянуть сюда? Вы не в счет, разумеется. И здесь источник, — Тензе с особым удовольствием вдохнул цветущий воздух. – Разве это не прекрасно? Ты не чувствуешь?
— Нет, — Анна поморщилась. Принимать и тем более участвовать в безумии брата хотелось меньше всего, и она отошла. Безмятежность манила, но поддаться обману она не имела ни малейшего права. Они решила уйти тотчас, но ее что-то остановило.
Дыхание перехватило. Уже почти забытое жжение напомнило о себе под лопаткой, и боль горячей волной сковала тело. Анна застыла, не в силах молвить и слова, но из оцепенения ее вывел кот. Он неспешно проскользил между ее ног и, цепляясь хвостом щиколоток, поднял рыжую морду вверх и бросил пронзительный взгляд на девушку.
Боль усиливалась, и Анна сделала еще шаг назад.
— Мяу! — теперь кот уселся напротив нее и глядел огромными глазами.
— О, мистер Красс! — увидев кота, Тензе оживился, его лицо теперь выражало умиление. — Иди сюда, у меня для тебя лакомство.
Кот со всей прыти ринулся к хозяину, и оба увлеклись воображаемой игрой. Анна потянулась к лопатке. Не успела она коснуться плеча, ее рука по чьей-то воле опустилась вдоль тела, а уши уловили знакомый шепот:
— Смени одежду, — Ларс дыханием коснулся ее уха и, отпуская руку, встал рядом.
— С добрым утром, Ларс…
Теперь она явно ощутила горячую струйку, стекающую по лопатке, и множественные уколы вдруг осыпали ее спину, сковывая. Перебарывая боль, она подняла глаза на Ларса.
— Нам следует уйти, — он говорил серьезно.
— Дай мне пять минут…

К полудню Анна и Ларс собрались в дорогу. Тензе все же проявил чудеса гостеприимства и накрыл праздничный стол. Разговор не задался, и вскоре путники уже были готовы покинуть дом. Они собрались у калитки, Анна носком сапога тормошила черную землю, Ларс взгромождал походную сумку на плечо.
— Ну-с, сестренка, Ларс… рад, что заглянули.
— Только не натвори глупостей.
— Не поверю, что ты за меня переживаешь, Анна, но, уверяю тебя, видимся мы не в последний раз, — он широко улыбнулся, обнажая ровные зубы.
— Надеюсь, ты ошибаешься, — Анна не глянула на брата и первая вышла на дорогу.
— Рад был увидеться, — мужчины обменялись рукопожатиями.
— Приглядывай за ней, — Тензе хитро подмигнул Ларсу и, когда тот присоединился к девушке, закрыл калитку.
За пределами дома все было, как и вчера. Разруха, пепел и мертвая тишина вокруг. Отсюда нужно было уносить ноги, идти куда угодно, но сейчас их двое. И решать теперь, куда держать путь, предстояло им двоим. У них не было цели, они оказались в пустом мире, и только они сами могли наполнить его содержимым.
Воины задержались на дороге напротив дома, не решаясь вновь начать свой путь. Еще слышался голос Тензе, говорившего с котом, и ответное мяуканье, но вскоре и эти звуки затихли. Теперь только их присутствие тревожило жизнью замершую деревню.
Анна сделала шаг, и Ларс поспешил присоединиться. Если они и могли здесь найти что-то важное, пожалуй, встреча с Тензе стала настоящим открытием для обоих. Но Анна хотела бежать.
Она не заметила, как ускорилась, уводя Ларса из места их прошлого. Она неслась по прежде живым улочкам, и лики прошлого так и возникали перед ней. Они другие, они не с ними, у них другая жизнь, и в этом нет ее вины, нет вины Ларса. Они уйдут, они не потревожат более покой умерших, они не вернутся сюда никогда.
Ларс не говорил ни слова, но, оказавшись за пределами деревни, все же одернул ее.
— Анна, стой…
Вокруг них снова был лес, он дышал, он говорил с ветром и ронял озябшие листья на скользкую тропу. Вероятно, здесь прошел дождь… настоящий дождь.
Девушка остановилась и, закрыв глаза, сделала глубокий вдох. Она пропитывалась непостижимой мощью природы, она собирала осколки потерянных сил, она готовилась жить снова. Жить, и, значит, продолжать бороться.
— Куда мы пойдем? — Анна безо всякого стеснения глянула на Ларса.
— Куда бы ты хотела? Теперь у нас нет цели.
— Теперь ты впереди, Ларс. Веди, и я пойду за тобой.
Ларс тоже вздохнул. Воздух осенней свежестью разливался внутри. Лес дышал, хотя, как и в деревне, на его окраине никого не обитало.
— У меня незаконченное дело, Анна… но я не хочу тебя впутывать.
— Ты про Мирсул?
Ларс посмотрел на нее в ответ и, помедлив, продолжил:
— Я должен…
— Не объясняй. Я понимаю, — Анна отмахнулась. — Мы пойдем в Мирсул.
Ларс подошел к ней, но девушка лишь осмотрелась, выискивая верное направление. Сориентироваться здесь не составило труда, несмотря на то, что ее нога не ступала в эти края уже более десяти лет. Мужчина глядел на нее, словно, в ожидании продолжения разговора, но Анна не могла ждать. Вопреки своим убеждениям, что теперь Ларс ее ведет, она первая сорвалась с места и понеслась в забытый до сих пор лес, и мужчина поспешил следом.
Тогда, в первый раз, когда она оказалась здесь, от дома ее уносила повозка. Они неторопливо продвигались по Главной Дороге и через пару дней уже оказались в городе. Главная Дорога здесь полностью оправдывала свое название. По ней продвигались торговые караваны, ее патрулировали лучше служители Мирсула, на ней не происходило убийств и ограблений, а любого, кто замышлял разбой, прямиком вели к лорду Уркулосу. И вряд ли хоть кому-либо он даровал помилование.
Так было десять назад. Вряд ли что-то изменилось за это время. Дисциплина и порядок всегда были сильными сторонами правления Уркулоса. Поэтому дорога до города слыла (и являлась такой поистине) самой безопасной.
Здесь были люди. Они общались на разные темы, улыбались и, находясь в пути, были счастливы. Стражники желали приятной дороги и провожали добрым словом. Они несли верную службу своему лорду, для них великой наградой было находиться здесь, и потому их действия всегда отличались слаженностью.
И потому, еще издали завидев людей на дороге, девушка нырнула в заросли. Кто она теперь для мирных жителей Мирсула? Убийца? Мятежница? Враг…
Она не могла быть простой дикаркой из леса, не могла быть даже амазонкой. Для города это не статус. Но жители помнили ее, обязаны были помнить. Кто они такие, чтобы забыть? Она оставила свой след для города, вероятно, ее неизвестное имя вписано в анналы истории, но с тех пор она не стала другой. И теперь она возвращается.
Пусть не по своей воле, но, вероятно, волею судеб, что равнозначно воле Ларса, она вновь будет там. И что-то подсказывало, что ее пребывание вновь не останется незамеченным.
Кровь пульсировала в венах бурлящим потоком, Анна набирала ход, не замечая сбивающееся дыхание. Она идет, и она должна быть готова к встрече с возможными врагами из прошлого, но отступать она не будет. Никогда.
И вдруг снова Ларс:
— Анна, стой… мы не торопимся! Куда ты полетела?
Вынырнув из потока воспоминаний, девушка остановилась. Над ней свисало темное небо, на землю готовились опуститься сумерки. Сквозь просветы между деревьями она видела группу людей, вероятно, охмеленных выпивкой или чарующим вечером. Они громко смеялись, разговор шел бурный. Позади нах желтыми огнями освещалась таверна. Она принимала любых гостей на дороге, и эти весельчаки, вероятно, оказались в их числе.
Люди. Совсем рядом. Везде. Она придет в город, где будет целая толпа таких же. Они все безразличным потоком хлынут на нее и будут гнать, гнать из города, а потом…
— Анна? — Ларс повторился и теперь остановился рядом.
Неспешно девушка перевела взгляд с тропы на мужчину, но заметив вопрос в его взгляде, опустила глаза на землю. Она снова ведет его в свое прошлое… но теперь в ту его часть, где не было его.
— Мы можем зайти, если хочешь, — Ларс кивнул в сторону таверны, но Анна лишь замотала головой:
— В глушь, Ларс… я хочу в глушь. Там люди…
Ларс нахмурился и тоже всмотрелся в пьяную компанию. Конечно, это были обычные люди, вряд ли он мог кого-то знать, и потому пожал плечами:
— Ты с ними знакома?
Анна не стала объяснять. Она прошла дальше вглубь леса и остановилась за густыми кустарниками. Она огляделась по сторонам и, не найдя никого постороннего, бросила на землю свою сумку.
— Наш ночлег будет здесь.
Но Ларс не торопился соглашаться. Он подошел к девушке и только сказал:
— Объясни…
— Нечего здесь объяснять, Ларс. Мы можем идти и ночью, так что, если желаешь, можем продолжить.
— Думаю, ты учла тот факт, что наш ночлег возможен только без костра. Мы можем провести в тепле эту ночь и взять у хозяина таверны лошадей. Это наш шанс выспаться и добраться до города к завтрашнему вечеру.
— Как ты правильно заметил, — голос Анны стал тихим, — мы не торопимся.
— Это неразумно, — Ларс тоже понизил голос. — У нас есть возможность упростить путь.
— Я дождусь тебя здесь, — Анна села. — Иди. Завтра мы поскачем на лошадях.
Ларс запрокинул голову и прошелся перед ней туда-обратно. Пусть она обещала сопровождать его теперь на всех путях, но идти к людям, самой… Да, в Мирсуле ей придется столкнуться с толпой, быть одной из всех, но на пути к нему она должна остаться собой.
— Анна, если тебя беспокоит клеймо…
— Нет.
— Ладно, Анна, я понимаю, — Ларс уселся рядом. — Я хочу, чтобы мы пошли в тепло, слышишь? Пошли вместе, и завтра продолжили путь на лошадях.
— Я знаю, Ларс! И знаю, что должна повиноваться тебе, но это невозможно! Невозможно сейчас прийти внутрь и просто заплатить за комнату! Нас схватят обоих, и в Мирсул мы попадем только в кандалах!
Анна воскликнула, но Ларс вдруг заговорил еще тише:
— Что произошло, Анна?
— Ларс, не спрашивай, прошу тебя, — она закрыла ладонью задрожавшие губы. — Давай просто уйдем…
Мужчина медлил. Он не сводил глаз с девушки, внимательно рассматривал ее, и она не прятала лица, ожидая его реакции, но Ларс лишь усмехнулся:
— В кандалах, говоришь? Давай сюда свои руки.
Анна недоуменно глянула на мужчину, и тот пояснил, доставая веревку:
— Отныне, Анна, ты моя пленница.


* * *
В окнах замка сегодня отражался не только рассвет. Языки пламени, взвиваясь, достигали второго этажа, и казалось, будто замок пылал. Сгорая, он ронял блики, словно слезы, на мокрую землю, орошенную дождем, и вспыхивал в ответ новому огненному порыву.
Весь народ сегодня выстроился на внутреннем дворе, но из всех собравшихся среди пламенного потока лишь одно сердце уже превратилось в пепелище. Обугленное, оно замирало в груди при каждом новом порыве ветра, гонящего пламя, и черствело с каждым новым всхлипом плакальщиц.
Вилорм не дышал. С того самого дня, как разведчики нашли Гурия, он потерял счет времени. Если он мог допустить в своей жизни главный промах, он уже произошел. И его собственная жизнь теперь текла унылой рекой, в безразличных буднях, в ожидании смертного приговора. И этот день наступил сегодня.
Погребальный костер пылал с неистовой силой. Наверное, таким пылким мог стать нрав мальчишки в зрелости, но теперь он не сможет дать совета юноше, не сможет влепить подзатыльник, не сможет воспитать мужчину. Он виноват, только он… играя в героя-спасителя, он не заметил, как потерял сына.
— Милорд, — Сефер появился где-то сбоку, но Вилорм не слышал, о чем он говорил. Какая разница? Он теперь нищий, он во главе замка, но кто пойдет за оборванцем? Нет, это не с ним, это все дурной сон, вот только слезы почему-то настоящие…
Давя ком в горле, Вилорм упал на колени. Он не скрывал своего горя, он кричал и рвал волосы на себе и упивался слезами. Никто не вправе винить его! Никто не вправе попрекать его! И пусть все видят скорбь своего правителя! И все, что он не сделал — лишь его ошибка, но никто никогда не будет знать об этом. Если теперь его участь — это нести на плечах груз потери, он понесет его с поднятой головой. Но только не сейчас, только не сегодня. Сегодня он в последний раз един со своим сыном. Он в последний раз един с Оррсан.
— Прости меня, моя любовь, — стоя на коленях, глотая собственные слезы, он еле шептал. — Я не смог уберечь тебя, я не смог уберечь его, но теперь вы вместе. Я боролся за вас, а теперь я один. Если я должен был спасти мир, то зачем? Вы ушли, и теперь мне незачем жить… что я буду делать? Кто я такой?
Он разразился рыданиями. Хватаясь за лицо, Вилорм размазывал слезы. Он не видел никого перед собой, лишь одно большое рыжее пятно расплывалось перед глазами, и в нем сейчас таял его сын.
— Милорд, прошу вас, подайте руку, я помогу вам, — Сефер вновь возник где-то рядом, но тот лишь рявкнул:
— Уйди, Сефер! Не сейчас! Я в хмельном дурмане, я пустой, как выкуренная трубка! Видит Смертник все мои просчеты, это дух его гневается! Наш подвал пуст, и теперь он будет забирать у меня всех, кого я люблю!
— Простите, милорд, я оставлю вас…
— Да, Сефер, ступай. Но знай, что я еще буду бороться! Буду мстить за смерть Гурия, помни мои слова! А сейчас дай старику утешиться слезами! Где плакальщицы? Почему я слышу лишь собственный рев? Я мужчина, я воин, в конце концов! И я страдаю, слышите меня? — отмахнувшись от Сефера, он поднялся и принялся греметь, перекрикивая горячий треск огромного костра во внутреннем дворе. — Слышите? Конечно, слышите! Так смотрите на мои слезы, узрите мою скорбь! И будьте со мной по одну руку! Я ваш правитель, и я поведу вас на бой! Мы отомстим, мы вместе отомстим за моего мальчика…
Он закашлялся, голос его охрип, и Вилорм вновь упал на колени. Огонь кружил голову, дым сковывал легкие, и мужчина вновь залился рыданиями. Вот только бы набраться сил, вот только бы восстать из числа мертвых, вот только бы жить за сына…
Наверное, весь замок собрался сегодня посмотреть на похоронную процессию. Их лица и фигуры расплывались в дыме, вздохи и плач терялись в треске костра, и, конечно, у каждого из них были свои причины присутствовать здесь. Кто-то любопытно озирался на пламя, кто-то глядел на правителя, убитого горем, вероятно, кто-то и правда разделял его скорбь, но кто, если даже самые близкие его воины собрались отдельным кругом и, изредка поглядывая на Вилорма, о чем-то перешептывались.
Да, он сам не желал никого видеть возле себя сегодня, но слишком уж часто озирался Силант через плечо, и Пульхий отводил глаза, и Сефер зло глядел на разведчика. Замышляют чего? Или высмотрел кого Силант сквозь толпу растекшихся силуэтов? Почему-то неважно… почему-то все, к чему стремился правитель, теперь сгорало в этом погребальном костре.
Он уязвим, он отличная мишень для свержения власти, и наверняка среди его подданных нашлись бы такие смельчаки, способные выступить против него. Однажды он уже поддался, промахнулся в расчетах, и если бы не Силант, неизвестно, как долго бы он смог оставаться на престоле после восстания Ларса.
Больше он такого не допустит. Нет. Он стал мудрее, сильнее, и должен с честью принимать удары судьбы на поле боя. Тем более, что он умел это как никто другой.
— Ну-ну, Сефер, не скалься, — до Вилорма донеслись голоса подданных, и он подошел ближе.
— Ты только посмотри на Вилорма, он горя вынести не может! И какого же знать, Силант, что все это по твоей милости? — Сефер почти рычал на разведчика, таким рассерженным его Вилорм не видел, наверно, никогда. Вмиг мужчина поменялся в лице. Если за его спиной и вправду плетутся интриги, он должен знать о них в первую очередь!
— Ты уверен, Сефер? — Пульхий выражал беспокойство, он нахмурился.
— Да-да, Сефер! Что ты несешь? — Силант приблизился к воину. — Всем известно, что в смерти Гурия виновен лишь Ларс, и господин, я уверен, не оставит это просто так.
— Ты можешь говорить что угодно, Силант, и даже это может быть правдой, но зачем мальчишка пошел в горы? Кто его надоумил убежать из замка?
— О, ты его недооцениваешь, милый мой! Ты вспомни себя в его годы! Разве не хотелось тебе познать неизвестное? Увидеть новое? Доказать родителям, что ты уже не просто мальчишка!
— Однако я все еще жив! — Сефер рыкнул, и мужчины застыли, пронзая друг друга свирепыми взглядами.
— Да ну, бросьте вы браниться! — Пульхий встал между ними и по очереди поглядел на каждого. — У нас горе, и, не знаю, как вы, а я желаю разделить его со своим господином!
— Спасибо, Пульхий, — теперь Вилорм показался и встал рядом с мужчинами. Все трое разом опустились на колени перед ним и склонили головы. — Я слышал ваш разговор, друзья. Это занимательно очень, но почему, худосочная задница Смертника, я узнаю это лишь потому, что подслушиваю за вами, как жалкий юнец — дамские беседы??
— Прошу простить, милорд, — Сефер принялся оправдываться, не поднимая головы. — Сегодня траур, и мы не хотели вас тревожить…
— Это касается моего сына, дурная ваша башка! И любые сведения о нем должны, в первую очередь, быть переданы мне!
— Конечно, милорд…
— А ты, Силант? Что скажешь? Зачем ты отправил моего сына на смерть? Зачем ты показал ему тропу в обход склепа?
Силант поднял голову, в его глазах не читалось ни капли сожаления:
— О, милорд, я долго могу говорить об этом. Не желаете переместиться в более подходящее место?
Ну, конечно, Силант, ты будешь юлить. В этом и заключается вся служба и весь твой долг перед замком. И не найдется никого, кто бы попрекнул тебя огрехом. И сейчас, конечно, не время и не место вести разговоры. Разговоры о сыне, которого больше нет.
— Мы поговорим, — Вилорм кивнул. Его пыл спал, и голову вновь начинали заполнять раздумья. Надо все обдумать снова. Все, что было, кто что совершил, и кто несет ответственность, кроме него, что делать дальше…
Мужчина больше не глянул на подданных. В центре площади упали обугленные головешки. Они еще были охвачены пламенем, но огонь постепенно тух. Скоро все закончится, и у Вилорма не останется больше права на слабость. Он вновь возглавит свою армию и пойдет в бой. Слишком много потерь пришлось понести ему со времен захвата замка Изабеллы, и теперь настает время возвращения былой славы. И теперь он не проиграет.


* * *
Из-за утреннего тумана я не видела почти ничего. Смешиваясь с дымом, он образовывал сплошную пелену, за которой я могла лишь различить смазанное рыжее пятно. Силуэты людей почти скрылись, и лишь непрерывные рыдания, доносившиеся до леса, полностью открывали мне суть происходящего.
У леса не было стражи, и я могла свободно разгуливать по окраине и наблюдать за погребальным ритуалом. Безутешный рев Вилорма доносился до моих ушей, но теперь он не задевал меня. Он лишь потерял своего никчемного мальчишку, и сейчас я почему-то как никогда ясно осознавала, что Гурий и не должен был появляться на свет.
Их союз с Оррсан не привел ни к чему, он потерял все, но лишь потому, что Вилорм сделал неправильный выбор.
Я ухмыльнулась и подошла еще ближе. Никто не увидит меня. Все внимание служителей Черного Орла сейчас приковано к костру и горю правителя. Пусть помучается. Ему полезно, а мне подобные картины лишь в радость. Я помню о тебе, Вилорм, хоть и пообещала прежде избегать встречи, но сегодня я должна быть рядом.
Ну, конечно, я не нужна ему. Он не пойдет искать утешения в моих объятиях, не попросит о союзе, а мне… так ли это нужно?
В лагере я не находила себе места. Моя свобода ограничивалась там законами, порядками и вековыми традициями. Амазонки хотели соблюдения правил, ждали нового Обряда, но мне это наскучило. Я хотела жизни. И если частью ее было наблюдение за смертью, то я была готова участвовать.
Наверно, все-таки Гурия погубила собственная глупость, нежели меч врага. Ни Ларс, ни Анна добровольно не стали бы нападать на мальчишку, и оттого становилось интересней. Эта загадка все сильнее горела во мне, но вряд ли я еще когда-нибудь увижу кого-то из них.
Я покрутилась на месте. Свежесть утра обволакивала меня, укрывая туманной пеленой, но больше я сливалась все-таки огнем своих волос с окрасившимися осенней листвой деревьями. Да никто и не смотрел на меня, никому в Черном орле сейчас до меня просто не было дела! Но я и не для этого пришла.
За туманом и дымом я не видела ни тела Гурия, ни рыдающего Вилорма. Его рев доносился до меня, но мне не хотелось унять его скорбь. Он слаб и уязвим сейчас, но он правитель замка, и не должен терять головы.
Что ж, Вилорм, ты не развеял мою скуку, надо бы наведаться в Белый Ястреб с разведкой, может быть он мне даст повод для войны?
Я улыбнулась приятной мысли, но вмиг одернула себя. Мне нельзя было ввязываться в войны ни под каким предлогом. Мне нужно было уйти в шатер и не показывать головы лишний раз даже своим амазонкам.
И я прекрасно следовала совету старой Берты, но сидеть без дела — не моя тактика. Сегодня я вышла на разведку в одиночку, но так и не добыла нужных сведений. Что ж, шанс был мал, и он не оправдался.
Вряд ли Гурия убил Ларс, он бы скорее связал упрямого мальчишку и доставил лично в руки Вилорму в целости и невредимости, но Анна… Да, скорее всего, ее меч добрался до него, и что-то мне подсказывало, что она должна быть здесь.
Она бы использовала любой шанс добраться до Вилорма, и его сын — это прекрасный повод, но, видно, я просчиталась. Она упускала возможность мести, Черный орел сейчас обезглавлен, Вилорм слаб, и ударить сейчас означало полностью покрыть долг мужчины, но Анны здесь не было.
Чем дольше я находилась здесь в одиночестве, тем очевиднее становилась моя догадка.
— Проклятье! — я процедила сквозь зубы. — Да где же тебя носит, моя радость?
Да, я почему-то ждала ее и надеялась, что не ошибаюсь, но, видно, где-то я допустила просчет, и теперь с каждым мгновением теряла нить связки с девушкой. Мне нужно было знать, где она! Мне нужно было видеть каждый ее шаг, мне нужно было участвовать в ее жизни! Но она могла быть теперь где угодно…
Туман рассеивался, и все мои надежды найти ее рушились вместе с обгорелыми головешками. Костер догорал, и народ постепенно расходился. Теперь я видела Вилорма и троих его воинов рядом. Нет, ему ничего не угрожало. Стражники возвращались на посты, и я поспешила скрыться в лесу.
Мне предстояло вернуться в лагерь и снова запереть себя в ловушке. Теперь моя жизнь полностью зависела от дикой девчонки, действия которой я никогда не умела предугадывать.


* * *
Солнце клонилось к горизонту, когда воины достигли города. С высокого холма виднелись каменные стены с башнями, дорога ровной линией спускалась к воротам. В поздний час заблудших путников не встречалось, и Ларс с Анной застыли на холме в одиночестве.
О, этот силуэт! Неприступный, гордый, безупречный… твердым очертанием он пронзал краснеющий холст горизонта. Даже издали виднелись тонкие шпили и развевающиеся флаги, редкие факелы уже заявляли о себе размытыми точками — город жил. Пусть Ларс не был здесь уже очень давно, но когда-то этот город стал для него спасением, и теперь он возвращается. Вот только примет ли Мирсул его снова?
Ветер обдувал лицо и теребил волосы, но мужчина не шевелился. Он должен был изучить его издали, он должен был подготовиться к долгожданной встрече с ним. Эта встреча могла изменить все в одночасье, могла повлиять на его еще неясное будущее, и оттого была необходима. Сегодня он покажется лорду, и он примет его. Сегодня, пусть только один день, но Ларс будет дома.
— Какой план?
Анна стояла чуть поодаль и держала в руках веревку. Мечи она убрала за спину и накрыла стареньким плащом. Свой доспех она успела где-то измазать черной грязью, порвать сапоги и испачкать волосы дорожной пылью. Глаза и губы она покрыла сажей, на руках сочился свежий порез.
— Ты… где была?
— Так и знала, что ты доверишься моему плану, — она подошла ближе. — Ударь меня.
— Ты что задумала?
— Я импровизирую! Ну же, давай! Нам еще к Уркулосу идти.
— Думаю, ты уже готова…
— Вот здесь явно не хватает ссадины, — она указала на скулу. — Давай бей и пойдем уже. Солнце садится, а тебе еще руки мне вязать.
Ларс вздохнул:
— Я не понимаю твоей игры, Анна. Сейчас будет решаться наша судьба, и я склонен получить благоволение лорда, нежели его гнев.
— Ты даже не представляешь, насколько я увеличиваю твои шансы…
Ларс еще раз овеял глазами девушку и принял из ее рук веревку.
— Я лишь понять хочу, — он накинул на ее запястья петлю, — чего ты ждешь? Какую реакцию лорда? Какое мое поведение? Нам для начала не помешало бы состыковать действия.
— Ты поймал опасную мятежницу и ведешь ее на виселицу. Думаешь, я не понимаю, что тебе грозит после провала задания с ульдрами?
— И поэтому подставляешь себя? — Ларс потуже затянул узел и теперь уже внимательно глянул в глаза девушке. — Какой от этого прок?
— Идем, — Анна отвернулась. — Будем действовать по ситуации.
Как это на нее походило! Она бросалась в пучину неизвестного безо всякого плана подготовки, лишь по одному зову сердца или долга, или малейшей доли любопытства — что угодно могло заставить девушку забыть о здравом смысле. И он шел за ней. Просто не мог не идти, и она, конечно, знала это.
Возможно, их цели и не совпадали вовсе, но дороги вели в одном направлении, и поэтому они шли. Всю дорогу Анна провела со связанными руками, не роняя ни слова. Они раздобыли лошадей и выспались в теплой гостинице, вероятно, именно из-за связанных рук девушки, но никто на пути не спросил про нее и не посмотрел косо в их сторону. Словно все было неважно, но что-то тревожило Анну, и ему оставалось лишь принимать ее поведение как данность.
Неторопливым, но ровным шагом воины спускались с пригорка перед городом. Наверное, так же плавно садилось солнце за холодные стены Мирсула, но что-то внезапно заставило Ларса остановиться. Очертания ворот с каждым шагом прорисовывались все яснее, приближались блестящие латы стражника, но Ларс, занеся ногу для нового шага, уже не смог сделать следующий. Веревка натянулась.
— Анна! — он обернулся. Девушка скрючилась и упала на землю. — Что происходит?
Анна на него не посмотрела:
— Говори громче!
Ларс замялся. Стражник в воротах уже косился на странную парочку, но Анна вела свою игру, и, чтобы не проиграть обоим, ему пришлось ее принять:
— Что происходит? — он и вправду повысил голос, при этом с места не двинулся. — Твои уловки со мной не пройдут!
Он даже вынул меч и замахнулся для виду, но девушка мгновенно вскочила:
— Умница, теперь идем, — она промурлыкала, но Ларс лишь покачал головой, продвигаясь дальше:
— Кто еще пленник из нас двоих?
Анна шла совсем уж неохотно, и ему приходилось оборачиваться на каждом шаге, чтобы подбодрить ее новым рывком веревки. Но на входе они остановились.
Стражник в блестящих латах презрительно косился на них еще издали, но, когда они подошли к воротам, долго церемониться не стал:
— Вход в город закрыт! Сегодня особый приказ от лорда!
— Говори, что случилось, стражник? Я тем более обязан быть здесь! — Ларс сделал шаг вперед, и стражник попятился.
— Да, сэр, конечно, сэр, но… уже все в сборе, и…, — он начала мямлить себе под нос, но вдруг воскликнул, словно ребенок. — На Вашем снаряжении Серебряные кресты!
— Хватит тянуть время! Говори, что случилось в городе!
Тот с ответом не торопился. Вместо этого он перевел взгляд с Ларса на Анну и обратно. Лишь после этого все же отважился сказать:
— Ничего, сэр. Сегодня праздник, сэр… дочь лорда выходит замуж. Всем приказано праздновать, а мне — следить, чтобы никто не вошел в город.
На секунду Ларс замялся. Он уже так и слышал внутри, как за его спиной ухмыляется Анна, но в этот раз он не взглянул на нее. Его рука скользнула внутрь плаща и вытянула свиток.
— Пропусти, стражник. Какая же свадьба… без жениха?
Стражник бегло пробежал глазами приказ лорда, и чем дольше он читал, тем сильнее дрожали его руки. Анна позади него дернула за веревку… Но Ларс упрямо глядел на стражника.
— О Ваших подвигах ходят легенды, Ларс, — он уронил свиток и, не размышляя ни мгновения дольше, следом упал ему в ноги.
— Как, видно, и о славной смерти, — голос Ларса набирал силу. — Пусти в город! Лорд будет рад моему возвращению.
— Я… д-да, — стражник вскочил и, теперь уже склонив лишь голову, указал на ворота. — С возвращением в славный Мирсул, Ларс!
Ворота перед ними расступились. Веселый дурман ударил по вискам хмельным угаром. Они оказались в центре шумного беспорядка. Люди ликовали. Они пили вино прямо на улице, танцевали, поздравляли друг друга, словно сегодня был личный праздник каждого. Повозки были брошены посреди площади, лошади жалобно ржали, но все принимали это за праздничный смех.
Не таким Ларс помнил Мирсул. И не такое впечатление он производил на дороге, защищенной от разбойников, безупречной от мусора и хаоса. У лорда всегда и во всем был порядок, вряд ли что-то поменялось за это время, но свадьба дочери, вероятно, перевернула все.
— И ни одного слова обо мне, — Анна протянула связанные руки. — Даже обидно!
Без лишних слов Ларс освободил девушку, продолжая осматриваться. Город был прежним, лишь словно покрылся слоем мусора… во всех смыслах.
— Что ж, поздравляю! — Анна продолжала ехидство, и Ларс глянул на нее. — Мы вошли в город, теперь дело за малым.
— Я импровизировал.
— Судя по реакции стражника, ты говорил правду… но можешь не объяснять. Нам нужна только аудиенция лорда, я права?
Ларс не спешил. Он так же смотрел на девушку, но заговорил совсем иначе:
— Только знатный воин может вступить в Орден, Анна. Уркулос обещал мне титул по возвращении… и свадьбу с дочерью.
— Что ж, ты вовремя.
Ларс не ответил. Она вправе злиться. Вправе думать о нем что угодно. Но тогда была другая жизнь — жизнь, в которой не было ее. И он проживал ее, принимая за свою, любил, ненавидел, сражался и страдал. И теперь он должен с ней проститься.
Жизнь в Мирсуле кипела. Узкие улочки наполнились людьми, их говором, их проблемами и, в особенности сегодня, радостью. Вопрос заключался лишь в том, чему именно они радовались — счастью молодых или лишнему поводу развлечься?
Ларс старался не думать. Он принимал нынешний Мирсул таким, какой он был. Ни тогда, а сейчас. Что бы ни пришлось пережить городу за время его отсутствия, Ларс не мог отделить его от себя: как и тогда, сейчас он тоже был в ответе за беспечную жизнь горожан.
— Людьми пахнет, — вдруг Анна подала голос. Она тоже крутила головой, словно выискивала что-то. Но какое прошлое связывало ее с городом, кем она была здесь? Ларс видел лишь, что с каждым шагом девушка морщилась сильнее, и ответил:
— И грязью…
Почему-то вдруг это стало важно… то, какие здесь люди, их отношение к празднику, к новоприбывшим гостям, к брошенным на площади животным — все, что угодно, что отдаляло момент встречи с Уркулусом. Он примет его, конечно, примет. Несмотря на торжество, на счастье дочери и несдержанное обещание, они встретятся. И это произойдет сегодня. И почему-то в выстроенном мысленном диалоге при встрече двух мужчин лишней была лишь Анна…
Роскошные купола дворца стали виднеться еще издали. Желтеющие кроны деревьев Дворцового сада обрамляли ворота, вырастающие прямо из живой изгороди. Струи фонтанов звенели среди многоголосья знати Мирсула, наигранного смеха герцогинь и причмокивания герцогов, смакующих заморские вина. Ларс лишь приближался к центру праздника, но глазам уже представлялась вся картина происходящего перед Дворцом Уркулоса.
Перед самым входом воины остановились. Двое стражников, дружно обнявшись, потягивали вино из одной бутылки, ведя задушевный разговор:
— Какая выпивка! Ты видел? И-ик! Ты видел, сколько ее еще привезли?
— Чур, я первый за новой бутылкой!
— Нашел, о чем беспокоиться, старина! Там на всех с лихвой хватит!
— Так, значит, — стражник загоготал, — выпьем за отменную выпивку!
Второй подхватил товарища, и они залились смехом, не забывая при этом хорошенько хлебнуть из бутылки.
— Какая приятная картина…
Ларс не ответил. Перед глазами уже проплывали образы лорда: в гневе, в недоумении, радости, печали… Уркулос мог быть в любом состоянии духа при виде заблудшего воина, но как бы он не реагировал, он был обязан его принять.
— Не помешает сменить наряды, — Ларс все же обратился к Анне, но сам пытался высмотреть хоть что-то сквозь ограду.
— Фасончик не тот? — Анна прошла мимо. — Я готова.
— Анна, стой! — Ларс рыкнул, но девушка уже пропорхнула мимо двух безобидных стражников и оказалась в саду. Ему ничего не оставалось, как идти следом, но он не успел и разозлиться, как открывшийся вид перечеркнул его мгновенный гнев.
Наверное, никогда еще Дворцовый сад не принимал столько гостей. На каждом шагу здесь были знатные люди. Смех и звон кубков разносился по округе, на пьедестале играл ансамбль арфистов, и фонтан подпевал им звонкими струями. Знать отдыхала.
Анна прошла вперед на пару шагов и замерла, вероятно, разглядывая роскошь открывшегося перед ней Дворца. Убранство самого сада манило окунуться в праздник, забыть о цели своего визита, забыть о прошлом, поздравить невесту и начать новую жизнь. Оставалось только найти Уркулоса…
— Анна, умойся, — Ларс остановился рядом с девушкой, но озираться не прекращал. Их появления, будто, никто и не заметил.
— Какой ты скучный! Ты портишь все веселье, — Анна оскалилась.
— Наш план с пленницей не удался, нам нужно менять тактику…
Анна, как будто, и не слушала, она продвигалась вперед, и на них стали оборачиваться люди.
— Неужели ты заставишь даму сменить наряд? — она снова остановилась, и на этот раз на ее лице выступила злая улыбка. Девушка глядела в одну точку.
— Анна, прекращай, — Ларс прошипел. — Мы идем с миром.
— Ты умеешь злиться, Ларс? О, я понимаю! Вместо тебя красотке нашли другого мужа. Надеюсь, она носила под сердцем твоего ребенка?
Теперь Анна перевела взгляд на него. Даже в первую их встречу она не была равнодушной, а сейчас, словно, ее лицо накрылось пеленой. В растерянности Ларс осмотрелся, но среди толпы знати он не различил ни одного знакомого силуэта. Народ общался и поздравлял друг друга со знаменательным днем в истории города — на первый взгляд, праздник не отличался от множества подобных. Вот только они здесь были лишними гостями…
— Сейчас не время, Анна! У нас другая цель.
Но Анна лишь ухмыльнулась:
— Ты уверен? – без лишних объяснений она развернула Ларса в другую сторону. И он не смог сдержать тихого восклика.
— Боже…
Опомнившись, Ларс закрыл ладонью губы, но видение не исчезло. Перед ним была она.
Лефлет была прекрасна. Легка, румяна и изящна, она плыла по саду, как лебедушка, ее голос, певучий и сладкий, завораживал любого, с кем она говорила. Она была учтива со всеми, стараясь никого из гостей не обделить вниманием. Она — истинная наследница престола.
Невольно Ларс сделал шаг ей навстречу, но теперь рядом с ней был мужчина. За его спиной, без лишней скромности, развевался плащ с той же символикой, что и у него самого. И он был безупречен. Без единой заплаты, не выцветший на солнце, не порванный в бою, не покрытый пылью дорог, он полностью соответствовал внешности его владельца. Ларс мог лишь пожелать счастья молодым, но, несмотря на злорадство, Анна была права – сквозь пышные юбки расшитого драгоценностями платья у Лефлет проглядывался округлившийся животик. И Ларс более не медлил, он прямиком направился к ней.
Внезапно обрушившаяся тишина звоном заложила уши. Вероятно, все головы знатных особ в саду сейчас были повернуты к нему, но Ларса это волновало меньше всего.
— Поздравляю, миледи, — он припал на колено перед ней. — Должно быть, теперь вы счастливы.
Ларс глядел только в глаза невесте, и чем дольше он не отводил взгляд, тем стремительней угасала ее улыбка. В мгновение ока она побледнела, отпустила руку мужа и отошла на шаг назад. Мужчина же и вовсе растерялся. Он перевел взгляд с Ларса на супругу, его брови сдвинулись, но вряд ли он мог что-то понять. Все люди в саду замерли, музыканты на сцене застыли возле арф, не доиграв мелодию, даже струи фонтана, словно замедлили свой бег. Но эта натянутая тишина взорвалась в один миг, когда Лефлет схватилась за голову и начала визжать.
В панике она сорвала с себя фату, украшения, ее лицо перекосилось, и невеста сломя голову ринулась прочь. Никто из слуг или гостей праздника не бросился вслед за ней. Все до единого сейчас наблюдали за молчаливым противостоянием двух мужчин. Не меняя положения, Ларс перевел взгляд на жениха. Еще мгновение тот позволил себе остаться обездвиженным, но резко достал меч из ножен и, не медля более, направил к шее Ларса. Но он оставался неподвижным.
— Кто ты такой? Я не помню тебя в Ордене, — Ларс заговорил очень тихо, и оттого его противник прогремел:
— Ты смеешь говорить со мной? Ты – самозванец!!
Ларс уловил шорохи совсем рядом, едва различимую поступь, и через мгновение его окружили еще трое. Едва заметно он позволил себе оглянуться, но там, где минуту назад оставалась Анна, теперь не было никого. Ну, конечно, умыкнула. Зачем ей высовываться? Одним только своим видом она кого угодно в могилу заведет. И, значит, вести игру теперь предстоит самому.
— Самозванец? Ты уверен? Взгляни… вот, только взгляни на это, — без лишней суеты он протянул свиток.
Не сразу, но тот принял бумагу. Не опуская меч, принялся читать. И чем дольше он оставался неподвижным, тем бледнее становилось его лицо.
— Это ничего не значит, — он бросил свиток на землю. — Тебя все уже сочли мертвым, Ларс! Тебя не было слишком долго!
— Ларс? Это вправду ты? — из-за спины донесся знакомый голос, и Ларс не сдержал улыбки:
— Не разберу… Эадда… ты? Привет, старина, — он осторожно выпрямился, но вставать с колен не решился. Перед ним все так же возвышался виновник торжества, но то, что среди врагов могли также оказаться его давние товарищи, придавало уверенности.
— Мы тебя похоронили, дружище…
— Ничего, не беда… не беда.
— Молчать! — над Ларсом прогремел голос его противника, и в тот же миг Ларс получил удар по лицу. Щека запылала, и от боли закружилась голова, но сейчас он не имел права ответного удара. Сад наполнился криками и визгом знатных женщин. Мужчины стали крутить головой, подходя к месту внезапного противостояния.
— Чую, сейчас будет знатное представление, — жених расплылся в улыбке. Он занес руку для нового удара, и Ларс впервые опустил глаза.
И противник на уловку попался. Он не ожидал сопротивления от слабого, не ждал противоречия его безусловному решению, но Ларс только и делал всю жизнь, что противоречил власти. Где бы он ни был — при дворе Уркулоса или в замке Вилорма, он не терпел слепого подчинения, он боролся, и оттого теперь он один, и оттого он вновь в бою.
Не дожидаясь новой пощечины, Ларс ударил его в предплечье, и, уже в порыве атаки вскочив на ноги, вторым ударом в плечо повалил самодовольного жениха на землю. Толпа ахнула, и вновь нависла тишина. Никто не ожидал, что новоиспеченный муж дочери лорда, командующий Орденом Серебряных крестов, сегодня потерпит поражение.
Но Ларс и не смотрел на них. Он навис над противником в ожидании сопротивления, ярости новой атаки, но тот лишь рассмеялся. Он лежал на земле, заливался хохотом, хватаясь за живот, и даже не пытался противостоять ему или продолжать бой. Что ж, у него было полное право поступать как угодно, и, сплюнув, Ларс выпрямился.
В таком виде, в шикарном одеянии, в плаще Серебряных крестов, распластавшийся по земле в день своей свадьбы, он казался жалким. В ту же секунду Ларса снова окружили воины Серебряного креста, на этот раз, обнажив мечи для верности. Жених продолжал заливаться хохотом, Ларс косился на своих захватчиков, но он даже не успел растеряться, как прежде замершая толпа знати подхватила смех главного героя праздника… визгом.
Вмиг забыв о распластанном женихе и своей новой страже, Ларс обернулся. Очевидно, что вся знать уже потеряла интерес к его персоне и даже (что приятно), к персоне жениха. Его отвели с места их стычки, и тот поднялся. Теперь он, так же, как и Ларс, лишь хотел найти источник всеобщего испуга.
Наверное, лишь они вдвоем пропустили что-то важное, потому что визг нарастал с каждой секундой. Женщины прижимались к мужчинам, словно искали защиту, а мужчины, опешив, просто наблюдали. Визг заглушал, что невольно Ларс закрыл уши, но уже сквозь него он различил знакомый голос:
— Знатное представление, говоришь? Посмотри, насколько ты прав, Ботта… тебя ведь так зовут, женишок?
Теперь Ботта, наверное, увидел все. Одним порывом он оказался у фонтана.
— Лефлет… о, милая, ты как? Отпусти ее!
— Пусти Ларса, не видишь, милая желает объясниться? Так ведь, дорогуша?
Ботта обернулся, но в его взгляде Ларс успел считать лишь презрение. Однако стража вокруг него разошлась, и он услышал над ухом:
— Я рад, что ты здесь, — Эадда, не скрывая эмоций, похлопал его по плечу. — Сейчас повеселимся.
Ларс кивнул, но всеми мыслями и частицами своего тела он был устремлен в центр парка. Там, где только что были артисты, на пьедестале, теперь стояла Анна и держала Лефлет за волосы, подставив к ее горлу нож.
Ботта сделал еще шаг вперед, но та рыдала:
— Ты не должен был возвращаться, Ларс! Зачем ты вернулся? Ты все испортил, ты все испортил!
— Ну... ну, что ты, дорогая? Почему же? — Анна провела лезвием по ее лицу. – Вот же он, вот твой новый жених, он теперь твоя защита. Все случилось, как задумано, разве нет?
— Кто ты такая? – Ботта взревел. – Что нужно тебе?
— Ботта, убей ее! Убей! — словно поросячьим, сад наполнился визгом Лефлет.
— Не подходи, — мгновенно забыв о всякой осторожности, Ларс вынул меч из ножен, и вновь уловил над ухом:
— Если что, я за тебя.
— Я надеюсь, что все обойдется, — он не глянул на своего внезапного союзника. — Анна, родная, давай без глупостей…
Но Анна только развернулась спиной ко всем и лицом к замку:
— И что это значит, Уркулос? Ты не выйдешь поздравить молодоженов? Ты не выйдешь заступиться за свою дочь? К тебе пришли званые гости…
— Ты так рвешься во дворец, Анна? Прошу, проходи. Ларс, рад тебя видеть вновь. Двери для вас открыты.
Словно ожидая подходящего момента, Уркулос появился у входа во дворец. За его спиной остались распахнутые двери, безразличный взгляд лорда устремился поверх всех собравшихся, но Ларс, словно прикосновением стали, ощущал холод его взгляда на своей коже. Конечно, лорд вышел к нему.
Ларс не мог отвести взгляда от Уркулоса — он вновь перед ним, ему остался один шаг, и он был готов пройти его. Сердце в груди устроило предательский бой, ладони сами сжались, но вдруг к нему развернулась Анна.
Она не вписывалась в эту жизнь ни внешностью, ни манерами, и сейчас она наводила ужас на знатных особ одним только видом. И только поэтому она добивалась цели. Ларс не мог отпустить ее, не мог взять с собой во Дворец, это — не ее место, и одними только губами он прошептал ей: «Уходи».
В ее руках до сих пор находилась жизнь невесты, на нее до сих пор смотрела вся знать Мирсула, и она лишь поджала губы и сошла с пьедестала. Она протащила Лефлет за собой до самого выхода из сада, мимо Ларса, мимо застывших стражников и рыцарей Ордена и остановилась у ворот, выводящих в город.
— Все для тебя, Ларс. Не благодари.
И, вытолкнув Лефлет обратно в сад, Анна скрылась из вида. Ларс убрал меч и вытер влажные ладони. Так у нее будет шанс. Ботта бросился к невесте, но Ларс прошел мимо них. Он получил личное приглашение от лорда, и теперь целенаправленно шагал во Дворец.
Не прошло и минуты, как в саду появились слуги для уборки и повара с вновь приготовленными яствами. Уркулос дождался, пока все будет расставлено по своим местам, и распорядился:
— Всем возобновить пиршество! Изволю праздновать!
Немедленно сад вновь наполнился музыкой и веселыми голосами, Ларс подошел к лорду:
— Мне будет достаточно лишь взглянуть вам в глаза, Уркулос.
— Не скромничай, Ларс. Потолкуем.
И они зашли во Дворец.

Ответить с цитированием