[Alex S.S.]

Скрытый текст - Описание родного мира в отрыве от персонажа:

Скрытый текст - Мир:

1. Isould la Blanche Mains (Franka)
Огонь тихонько потрескивает в каменном очаге. В речь Наставницы вплетается далекий шелест волн, море всегда незримо присутствует третьим в наших беседах, море, - и легкий аромат яблок.
- Мы были здесь всегда. Некоторые кланы предпочли вернуться на Авалон, когда здесь огнем и мечом воцарилась Pax Romania, но большинство осталось в Британии, став Народом Холмов, Danu Seiddhe. Я помню римских богов – самовлюбленные, холодные, эти чужаки не желали смотреть дальше собственных носов, и проглядели, как Белый Бог скинул их с вершин их горы. О, он не прост. Он пришел всерьез и надолго, Эссильт. Эссильт! – наставница повысила голос. Ее черные кудри змеями поползли по плечам, я даже услышала шипение. – У нас мало времени, девочка. Тебе надлежит вернуться в Арморику до праздника Ламмас.
- Да, госпожа Моргана.
- Не забывай об этом me gwinneyde beatto. Нам еще столько предстоит изучить… - В черных глазах Морганы отражается пламя очага. – Боги Pax Romania пришли в наш край на орлиных стягах легионов. Но даже они не трогали Старший Народ. Люди же Белого Бога проникли на острова, как крысы пролезают в ларь с зерном. Поначалу неприметные и безобидные, они теперь повсюду. Они стали силой, девочка, а наши вожди просмотрели их появление. Теперь мы, адептки Inis Vitrin, должны исправить то, что не удалось сэру Хьюону, Боудикке и Кухулину. Потому что они – соколы, а крысы всегда были заботой кошек. Мы – кошки Старшего Народа, Эссильт. Пока ты не понимаешь, но это придет. Твоя кровь подскажет… - на мгновение мне почудилось, что в голосе Морганы с Inis Vitrin промелькнула печаль. - Как и свойственно крысам, люди Белого Бога не терпят соперников. Им невыносима самая мысль о том, что кто-то может думать иначе, кто-то может жить по своим законам. Поэтому Старший Народ должен уйти, говорят они. Они делят мир на черное и белое. Кто не с ними, тот против них и гореть тому в аду до скончания веков. Эти люди принесли в Британию рабское ярмо. Не для тел – для душ. Потому уходят на Авалон белые ладьи без весел и руля. Потому начался исход…
К гулу прибоя примешивается птичий крик. Я слышу, как шуршит по мокрому песку узкий нос лодки. Мордред.
Он входит, откинув влажный занавес из шкур, и грот наполняет запах соленого ветра, мокрых перьев и можжевеловых ягод. Я снова – как в первый раз – не могу отвести от него взгляда. Мордред опускается на колено у ног Морганы, и она гладит его влажные волосы. Как же они похожи, мать и сын… На плече Мордреда кожаный чехол с арфой, на поясе – тяжелый скрамасакс, его любимое оружие. Он поворачивается в мою сторону: короткий кивок и обжигающий взгляд печальных синих глаз. Глаз отца. Артура из Камелота.
- Оставь нас, сын. Сегодня я говорю с Эссильт.
Она всегда зовет меня Эссильт. Не Изольдой.
- Запомни beatto, что устои, какими бы незыблемыми они не казались, всегда можно разрушить изнутри. Всегда можно найти слабое звено в корабельной цепи. Подобно тому, как море подточило белые скалы Лионессе, и остров в одну ночь ушел в пучину, так мы на Inis Vitrin растворим мощь Камелота. Потому что не стены защищают то, что дорого Артуру, а сплоченность его дружины. А теперь смотри в огонь, me gwinneyde Essylt…
… Тонкий серп месяца. Тени мощных каменных колонн, расширяющихся книзу, медленно кружат противусолонь. Зеленоватым пламенем горят на обомшелых камнях ветви дуба и омелы. Голубоватые язычки танцуют над каменными чашами с искристой водой. Две женщины в белых одеждах нараспев плетут звонкие словесные кружева. Третья фигура сгущается на перекрестье теней. Женщина… Рыжие волосы, молочно-белая кожа…
… Багряные отблески ложатся на расписные стены. Высокий человек в кольчуге врывается в покои и швыряет на ложе рыжеволосую женщину. Слышны крики убиваемых, треск горящих балок... На плаще высокого – алый дракон. Женщина смотрит в глаза насильника спокойно и устало. Глаза у него синие.
… Стройный юноша в одежде друида принимает роды у рыжей женщины. Она истощена, спасти удается только ребенка…
… Стройный мужчина в пропыленной друидской одежде ведет за руку золотоволосого мальчишку. Впереди замок старой, римской еще постройки. Медноволосый хозяин выходит навстречу, неумело крестится, условливается о чем-то с друидом и уводит мальчишку внутрь. Из глубины двора выглядывает такой же медноволосый бутуз.
- Довольно, Эссильт. Транс удается тебе все лучше.
- Что это было, госпожа Моргана?
- Ты видела начало нашего замысла, beatto. Создание Игерны и зачатие Артура.
- Так Артур… Тоже?
- Да. – Голос Морганы звучит глухо. – Он – наша первая и единственная неудача. Но вам с Эссильт из Тары предстоит обратить ее в победу.

2. La Beale Isould (Alex S.S.)
Зима. Свирепый ветер пытается прорваться в любую не забитую щель, прорвать защиту уютного дома, от него сотрясаются стены замка, который должен был бы стать мне родным.
Небо черное-черное, низкое и непроглядное, под стать спящим под коркой льда смоляным волнам недоброго моря, чей солоновато-терпкий запах постоянно пробивается сквозь пряный аромат трав, наполняющий теплую комнату. Аромат трав, воспоминания о Таре, что я не могу назвать домом, о сладком напитке любви, что мать дала мне в дорогу. Запах моря, отвратительно влажный и со знакомым вкусом слез на языке, воспоминания о чем-то более древнем, чем-то, что было до зеленых холмов и голубого неба, до Диармуйда и Этайн… о чем-то, что я предпочла бы забыть…
- … смотри в переплетенье вод, ученица, - завораживающе повелительный голос, которому нельзя противиться, бледная, как воск свечи, рука, тревожащая гладь воды в чаше.
…золотоволосый мальчик с васильковыми глазами с легкостью извлекает меч из мраморной глыбы и позже восходит на трон, повинуясь жесту человека в церковных одеждах…
…серебристая гладь озера и прекрасная дама идущая по воде в сторону руки в белой парче, держащей над водой потрясающей красоты оружие в блистающих ножнах. Пожилой мужчина и юноша с волосами цвета спелого колоса, ожидающие на берегу…
…и вновь… танец голубых звезд над нетронутой зеркальной гладью в каменной чаше, песнопения, тревожащие слух и память. Женщины в белых одеждах, опустившие руки к земле, на которой проступают золотые с багряным знаки, образующие тонкие пылающие полукружья, сгущающиеся сумерки, сквозь которые проступает женская фигура с пылающей жемчужным цветом кожей… волосы ее цвета закатного солнца…
…и тот же мужчина в друидской одежде что-то просит у рыжего мужчины с истинно королевской статью, расположившегося в высоком резном кресле, за которым стоит огненно-рыжая девушка с ярко-синими глазами, столь покорная и скромная, что не позволяет себе поднять взгляда, даже когда мужчина ее окликает. Друид поводит рукой в сторону огромного стола на сто пятьдесят персон, круглого, как солнечный диск…
- …и так продолжился наш «крестовый поход» против Белого Бога, - голос Владычицы звучит насмешливо, в нем ощущается печальный сарказм.
- Гиневра – тоже ваше создание? – произношу я, уже зная ответ.
- Да… и вам с Эссильт из Арморики оказана честь завершить ее работу… - и Вивиан погружается вновь и вновь в долгие рассказы о том, как люди Белого Бога разграбили земли Старшего Народа, как те, что были более слабы духом, уплыли на белых ладьях в блаженные земли Авалона, другие же заняли холмы, те зеленые холмы, что мне предстояло полюбить.
А ей вторит Нимуэ, еще одно создание этой темноволосой, вечно улыбающейся стервы, помышляющей лишь о мести и возвращении колеса Фортуны вспять:
- Без своих рыцарей и мудрого наставника король так же слаб, как овечье стадо без пастыря, и наша задача лишить его и того и другого и Камелот падет…
- Я вижу в твоих глазах вопрос, - продолжает улыбаться Владычица Озера, - Как же несколько женщин могут уничтожить сто пятьдесят храбрых и благочестивых мужей. Запомни, Эссильт… Не столь уж и благочестивы и храбры воины Христа. У каждого из них руки по локоть в крови… взгляни…
… тронная зала, собрание рыцарей и… кровь на коврах… рыцарь с обагренным мечом и головой красивой женщины в руке…
… отсветы огня в сверкающих нитях гобеленов и вновь свист меча… Нагое женское тело опадает на простыни, заливая их кровью из рассеченной шеи…
Похоть… предательство… убийство… За каждым, почти каждым из них, и король не исключение, а Siege Perilous, пустующее за Круглым Столом, говорит о том, что, как только оно будет занято, все, что совершено было мужами, вмиг растворится в небытие без отмщения. Я закрываю глаза, но не уши:
- Стать рыцарем, еще не значит быть им… ты должна понять это, и принять. И более того… всячески потворствовать их желаниям, ибо через них проторим мы тропу к нашей победе. И для этого тебе придется отправиться в Тару. И там, там начнется твое сражение во славу Старшего Народа, к которому позже присоединится твоя сестра.
Ты хотела сказать «много позже», моя учительница? Уже после того, как я увижу солнечные берега Ирландии, столь же веселые, сколь и холодные, почувствую все скотство рыцарской братии, что равно любит только две вещи – свой меч и своего коня. Осознаю, что запретная любовь, воспеваемая менестрелями, на самом деле не может разнообразить жизнь в ожидании начала действа, задуманного кем-то свыше и что "улечься нагими и самозабвенно ласкать друг друга", нежели умирать от любви и издалека одарять женщину почестями, которых она недостойна, гораздо проще и более почетно для рыцаря.
А пока медленно проходят неспокойные времена должного, уходят, чтобы подернуться тонкой корочкой льда, потонуть в темных водах и обратиться в легенду.
Я знаю, что когда-нибудь настанет весна… но вот когда это будет? И только коснувшись в поиске успокоения чаши на своем поясе, и чувствуя, как она начинает теплеть, я понимаю, что скоро лед тронется…

Скрытый текст - Биография, написанная с точки зрения персонажа, до событий начала конкурса.:

1. Isould la Blanche Mains (Franka)
Я Изольда. Любящая дочь сэра Хоэля из Арморики, что в Бретани. Прекрасная Дама его придворных рыцарей. Воспитанница монастыря Святого Петра. Но это не я.
Ведьмин выкормыш. Бледная немочь. Божье проклятье. Но это не я.
Я – Изольда Белорукая, Эссильт Гвиннэйд, воспитанница Морганы, сестра Изольды Златокудрой из Тары. Но и это не вся правда.

Скрытый текст - Isould la Blanche Mains :

Я помню теплые бока вороного пони, которого вела под уздцы высокая черноволосая женщина в зеленом плаще. Я помню ее аромат – лаванда и можжевеловый дым. Помню, как расступились деревья, и огромный багряный круг солнца поднялся над морем. Белая ладья ждала нас на берегу, теплая, несмотря на предрассветную прохладу, покрытая бисеринками росы. Женщина взяла шест и оттолкнулась от берега. Я почувствовала, как вода легонько стучит в дно под ногами. Гребни волн пенились белым, бежали навстречу. Кажется, я задремала под их вкрадчивое перешептывание. Снилось мягкое угасающее свечение в магических символах вокруг, золотоволосая девушка рядом, женщина с властным лицом, увлекающая ее прочь…
А потом были серые камни Inis Vitrin, Стеклянного острова. Были долгие вечера у огня и рассказы Морганы, моей черноволосой наставницы. Старший Народ, Предназначение, Великая Цель. Камелот. Артур. Круглый стол. Разбуди меня ночью, даже тогда смогу рассказать все о любом из паладинов короля. Уроки магии – погода, иллюзии, прорицания. Предзакатный ветер, приносящий яблочный аромат и, редко-редко, диковинные листья.
И был Мордред.
А потом я приехала в Арморику. Мое последнее испытание - сэр Хоэль и его домочадцы должны были принять меня как дочь господина, вернувшуюся из монастыря под родной кров замка Карэ. Помню их взгляды, сначала недоумевающие, а потом узнающие, лучащиеся приветливостью… Странно было видеть, как рослые, покрытые шрамами воины сжимают в дружеских объятиях пустоту, как хлопают несуществующих знакомых по плечам. Мне помогли сойти с седла, подвели к жизнерадостному седому человеку в богатых одеждах, он расцвел в улыбке и крепко обнял меня. «Отец», сэр Хоэль. Прошлой ночью я видела его в чаше. Знаю все, что знает он сам. Подправить память старого рыцаря не составило труда: под одобрительными взглядами Морганы я вложила в воспоминания правителя Арморики несколько ярких, радостных моментов из «детства» дочери и добавила чувство ожидания. И вот теперь он принял меня. Дальше все зависит лишь от того, хорошо ли усвоены уроки Наставницы.
Первые дни отец не отходил ни на шаг. Все расспрашивал, как мне жилось при монастыре - никак не хотел поверить, что его Изольдочку там не обижали, что не мучили постами, что не запирали в тесной келье. Немолодой уже человек, неожиданно познавший радость отцовства, сэр Хоэль порывался послать в монастырь своих рыцарей, чтобы примерно наказать этих, как он выражался, святош. Стоило большого труда убедить отца не делать этого. Почему-то мне не хотелось трогать его память и душу сверх того, что уже было сделано.
Моя же память как лоскутный ковер. Вот пир – арфисты состязаются за серебряный браслет из моих рук; коптящие факелы высвечивают кусочки прозрачных римских фресок; рыцари гогочут, стучат кулаками по столу, гончие Хоэля грызут кости на каменном полу, устланном соломой. Вот канун Самайна, прибыли гости из Камелота – и весь замок перемалывает скандальные слухи о Златокудрой из Тары, за которую молоденький Тристан (родственник короля! Да что вы?! Правда-правда, самого Артура!), убил ее собственного дядю. Изольда выходит за короля Марка! Как? Наша Изольдочка? Нет, дочь Диармуйда с Изумрудного острова. Та самая? Да-да, вот-те крест! Я слушаю это кудахтанье и улыбаюсь в душе. В такие минуты люди стараются не смотреть мне в глаза. Вот зимний вечер на женской половине замка – молоденькая дворяночка по имени Олвэн тихонько поет, подыгрывая на арфе, мои служанки вышивают алтарный покров в монастырь, а я смотрю сквозь щель ставен на далекое море.
Ко мне тоже начинают свататься. Многие хотят породниться с владыкой Арморики, согласны даже на дурнушке жениться. Поползли слухи, что я похожа на Златокудрую Изольду из Тары, теперь жену Марка из Корнуолла. Сватов все больше, но Хоэль отказывает всем. Он не хочет расставаться с дочурочкой. Того же единственного, которого жду я и которого должны привлечь слухи о моем сходстве с Изольдой пока нет. Но мы все ждем. Мы умеем ждать.
Новые слухи – Артур и его паладины, чтобы женить молодого Килуха, снова прочесывают Британию в поисках даров для тестя, истребляя ее исконных обитателей. Я понимаю, что это значит… Великаны, искони владеющие магической утварью, погибают один за другим. Кей, Балин и Овейн украшают залы своих замков головами единорогов и белых оленей. На месте древних бруггов закладывают церкви и часовни. На драконов, некогда владык половины мира, устраивают облавы. Что-то кончается… Боюсь, наших усилий смехотворно мало. Наших земель не вернуть. Все, что можно сделать – уйти с достоинством.
Я все чаще думаю о Мордреде. Каково ему, рожденному ради мести, знать это, знать, что волей матери предначертано убить собственного отца и пасть от его руки? Наверно, оттого его баллады так печальны…
Как же я хочу снова увидеть его!..
Светлым майским вечером, когда на опушках бретонских лесов тянулись дымы костров Бельтайна, во двор замка Карэ въехал рыцарь. На миг мне почудился Мордред, но лишь на миг. Я никогда не видела его раньше, но сразу узнала. Тристан. Он был похож на мертвеца. Застывшие глаза, обведенные черными кругами, исхудалое лицо; длинные волосы, некогда, краса и гордость, сбились в колтуны… Конь под ним переступал неуверенно, словно боясь упасть.
В тот же вечер я стала невестой прославленного рыцаря Тристана из Лионессе. Через неделю – женой. Нелюбимой, вечным напоминанием о несбывшемся. Я осторожно подпитывала его досаду. Жесты, наклон головы, походка – все напоминало Тристану о Златокудрой и о том, что он потерял. Я играла ему на арфе ее любимые мелодии. Мой муж сходил с ума от мучительной страсти. Он начал искать утешения в пирушках и схватках. А потом - тот нелепый бой. Копье чванливого баронишки пробило бедро Тристана, третьего рыцаря Круглого стола; несколько прогнивших щепок ушли в рану. Я могла бы вылечить его, но…

2. La Beale Isould (Alex S.S.)
Я Изольда. Дочь Диармуйда и Этайн из Тары. Подарок небес и моря. Прекрасная Дама для рыцарей по ту и эту сторону пролива. Это я.
Ведьмина дочка. Целительница Зеленого острова. Сокровище дракона Железные Когти. Погибель Корнуолла. И это тоже я.
Я Изольда Златокудрая, создание Вивиан. Вторая Эссильт, которую провидение сделало первой. Сестра Изольды из Арморики. Все это я.

Скрытый текст - La Beale Isould:

Я помню багряные круги на зеленом мхе и вереске и темноволосых женщин, взывающих к силам природы и Великой Богине. И теплую влагу дождя… И вороного пони с лоснящимися боками, увозящего мое отражение в сторону белой ладьи на пенных волнах, ставших сразу мне ненавистными. Я помню женщину с волосами цвета дубовой коры, пахнущими озерной тиной, что взяла меня за руку и повела прочь, не дав даже прощального взгляда бросить на ту, другую, уплывающую в рассвет. И помню пустоту внутри, словно разделили меня наполовину, заполнив холодной озерной водой, живой, мерцающей древней магией.
И был холодный замок на берегу ледяного озера и таинство за таинством, обряд за обрядом, призванные наполнить меня способностью влиять на умы человеческие, влюблять в себя мужей храбрых и заставлять их забыть о чести при одном взгляде на меня. По мне, так лучше бы просто сделали мое тело при создании более привлекательным в их глазах, нежели девчонкой с золотыми волосами, сочащейся силой Богини. И было знание и истории в холодных водяных залах, сродни заговорам при дворах королей, продуманным далеко в будущее замыслам тех великих мужей, коих Старший Народ хотел погубить.
А затем белая барка и море, и Изумрудный остров… и отец, что не отец, и мать, что не мать. И сила убеждения, подпитанная Народом Холмов, дабы они признали меня, а не их улыбчивую дочурку, своим чадом, и жизнь при дворе короля Диармуйда. Пиры и турниры, чью сомнительную, свирепую радость я бы с удовольствием променяла на уроки колдовства королевы Этайн, но по «велению провидения», должна была посещать.
Я помню густые сумерки, опускающиеся на землю. Где-то ниже моих покоев доблестные сэры, пьяно гогоча, рассказывают о битвах, которых никогда не было, о Звере Рыкающем, за которым все охотятся по непонятно зачем, о драконах и великанах, коих они свалили то ли в пьяном угаре, то ли во сне, то ли вправду; сквозь треск поленьев в камине просачивается звон кубков и дрязг разбитых горшков, и пламя пляшет в золотых нитях гобеленов. Золотых, как мои кудри, как та тонкая волосяная нить, которую наматывает на ласточкин клюв Брангвен, прежде чем выпустить птицу в окно.
И были истории у камина под сонный перебор струн - о великих победах рыцарей Круглого стола, о спасенных дамах и побежденных чудовищах, о безграничной любви и черной зависти и ненависти. Истории, в которых больше лжи, чем правды.
И был Морольт, чье желание сражений и великих битв пришлось подпитать, приблизив его гибель и нашу встречу с Марком.
И был Тристан, который в свое время породит новый обычай, что истинный рыцарь поклоняется одной женщине, женится на другой, а спит с третьей.
И вновь сонное покачивание корабля на волнах, и настоящая дочь Диармуйда и Этайн, подносящая нам с Тристаном бокалы со «смертельным напитком», в своей глупости уверенная, что поступает верно. А мгновение спустя, страсть, жгучая радость и бесконечная тоска от любовного зелья, настоянного на травах в полнолуние. И в плеске темных морских вод слышался мне довольный смех создательницы, ведь все идет по ее замыслу.
Потом свадьба, счастливый Марк и бледный от любви Тристан, не желающий поднять взгляда, чтобы поприветствовать счастливую королевскую чету, и солнечные блики в моих золотых волосах, что пленили короля, и первая брачная ночь, не моя, но служанки, сгинувшей вскоре в морской пучине.
А позже интриги, и вновь интриги, и то придворные, то сам король, лазящие по соснам близ наших с Тристаном мест свидания, и блаженство, подстегиваемое преступностью наших встреч, а в шелесте хвои, плеске дождя мне все слышится смех Владычицы Озера.
Изгнание одного любовника, замена его другим. О, обо мне, наверняка, уже поют во всех концах Британии, как хвалят Тристана, ныне, рыцаря Круглого стола. И дни тянутся один за одним, долго, скучно, серо до того мгновения, когда, наконец-то мне было разрешено ввести в курс дела мою дорогую невинную сестренку. И в тот день, возложив руки на теплые бока чаши с трещинкой, вглядевшись в подернутую тонкой корочкой льда водную гладь, я впервые и с радостью в душе увидела отражение, что не было моим.

Скрытый текст - Описание встречи:

1. La Beale Isould (Alex S.S.)
То было начало весны. Как только тронулся лед на реке, мой король, повинуясь зову сердца, ускакал на охоту, оставив мне только взмахнуть платком на прощание.
Добр и благороден король Марк, и хоть в ревности и гневе он неумолим и беспощаден, но не смог он предать любой смерти племянника, к которому питает платоническое чувство, как и к своей сестре, леди Бланшефлёр. Много лет спрашивал он - «Откуда такая любовь и нежность?» - и не мог найти ответа, как не знал в свое время, почему в сердце своем клялся, что, пока жив его дорогой племянник, ни одна королевская дочь не взойдет на его ложе.
Вот и сейчас не знает Марк, отчего так манит его охота, куда всегда сопровождал его Тристан. Теперь же La tristesse сопровождает его и в королевские покои и в залы суда, La tristesse, глубокая печаль, подпитываемая мной.
- Мы должны расстаться, но сердца наши неразлучны. Скажи мне, любимая, если я позову тебя в трудный час, как ты поступишь? – спросил Тристан меня перед тем, как навеки покинуть Тинтагель.
- Если ты позовешь меня, ни цепи, ни запоры, ни запреты, ни страх погибнуть на костре - ничто не удержит меня, - ответила я, вложив в его сердце ложную надежду на всю оставшуюся ему жизнь
Вот и сейчас бежит мой Тристан, унося в душе любовь и тоску по мне, и уносит с собой всю радость правителя Корнуолла. И ничто, кроме охоты не может теперь утолить печаль Марка. Бежит Тристан, а я кусаю губы, не от любви, но от того, что должен был погибнуть племянник Марка, от его руки погибнуть, приблизив падение господина моего, вместе с его величием.
Но все-таки, это начало всего…
Не совсем такое, как было задумано, но в нем - плодотворное завершение долгой и холодной зимы, плодотворное потому, что наконец-то мне было позволено коснуться каменной чаши, что всегда висела на поясе.
«Пришло время… пора…» - нетерпеливый голос слышался мне из каждого уголка, в шуме текущей воды, в шелесте хвои, в весенней капели. Повинуясь ему, я наполнила кубок ледяной водой, на которой не сошла еще корочка льда, чтобы связаться со своей сестрой. Руки слегка дрожали от нетерпения.
И как только темная гладь вод прояснилась, и в нем показалась жемчужно-белая, как луна, фигура, я вздохнула. Иная прическа, иной покрой и цвет платья, и одно лицо… моя сестра, моя половина…
- Здравствуй, Эссильт… - только и успела произнести я, только и успела заметить, как шевельнулись губы моего отражения, прежде чем холодные озерные воды, что дремали во мне, захлестнули мое естество. Вивиан заняла мой разум, без предупреждения, бесцеремонно и жестко, оставив только наблюдать, где-то на грани сознания, как Владычица раскланивается перед черноволосой ведьмой, вытеснившей мою сестру по ту сторону темных вод.
А после… после того, как мы обе пришли в себя, после того я научилась закрывать врата разума от ледяных вод озера Вивиан, изгонять их прочь. Ведь теперь всегда незримо рядом со мной была сестра и каждую ночь над чашей с морской водой, постепенно обретавшей голубовато-прозрачный оттенок, сплетались кружева образов нашей жизни. Наш мир вновь становился единым целым, а силы крепли.
И вот, накануне осеннего праздника Самайн, поутру, чаша ожила в последний раз, прежде чем я навсегда покинула королевские покои, покинула Марка, который все равно не вернется на супружеское ложе этой ночью. Темный шелк воды уже показал мне его, бездыханно распростертого на берегу ручья в ворохе прелой листвы, с неестественно вывернутой шеей и сосны бросают на него зеленую пыльную хвою, чуть подмоченную осенней влагой. Никто не придет к нему на помощь, не утешит в последнее мгновение его жизни, не отпустит ему грехи.
- Изольда… - отражение в водной глади улыбается и кивает, а затем показывает мечущегося в постели Тристана, бескровными губами шепчущего наше имя. Я улыбаюсь в ответ, не потому что мой любовник при смерти, как и было решено, но потому что смерть наших супругов означает наше скорое освобождение.
«За тобой придет корабль… Тристан желает видеть тебя…»
- Мы сделаем все по-другому…
Короткий взгляд на Тинтагель, последний взгляд на место моего добровольного заключения, и я, скрываясь от людских глаз, бегу вниз, не к причалу, но к камням, близ которых уже ждут меня те, что вернут меня в озерные палаты моей наставницы. А затем довольное: «Ты хорошо постаралась, ученица, остался последний шаг…», и капля крови падает в морскую воду, наполняющую чашу с трещинкой. Эссильт в покоях замка Карэ сейчас делает то же самое, и густой туман с дразнящим ароматом пряных трав наполняет опустевшую спальню в Тинтагеле, чтобы сплестись в мое точное подобие, лишь с одной целью – «погибнуть» на груди мертвого Тристана, подарив людям новую легенду.
А позже короткие мгновения ожидания среди прозрачных вод чертогов Вивиан - и теплые ладони в моих руках, переплетение пальцев и судеб, сине-зеленые, как море, глаза сестры и ее жемчужно-белая кожа: луна наконец-то утонула, чтобы подарить мне покой.
«Сестра, наконец-то мы встретились…»

2. Isould la Blanche Mains (Franka)
Ненастным вечером в начале весны ожила чаша, подаренная мне Наставницей. Она нагрелась так, что прожгла на платье дыру. Я была готова увидеть в воде что угодно, кого угодно, только не ее. Изольду из Тары.
Несколько мгновений вода оставалась непроницаемо-черной, потом из глубины проступили очертания колонн, расширяющихся книзу, тонкого серпа луны и ярких звезд. Я коснулась мерцающе-темной глади пальцем, и ощутила ответное касание. На меня смотрела я сама, но иначе одетая и причесанная. «Здравствуй, Эссильт.»
- Здравствуй, Златокудрая, я…
Я столько хотела ей сказать, о стольком спросить, но в тот вечер нам помешали. Голос, похожий на шелест волн, перебил Изольду, и вместо нее появилось властное лицо женщины, обрамленное каштановыми локонами. «Приветствую воспитанницу Морганы. Она хорошо над тобой потрудилась, девочка, раз ты смогла одна отворить темные воды. Я хочу говорить с ней.» Я почувствовала, как мое сознание наполняет чужой разум, и лишилась чувств. Очнувшись же, долго не могла прийти в себя от ярости. С того дня я научилась закрывать свой разум.
После были еще долгие ночные беседы, когда мы с Изольдой, две разделенные части, становились целым. Мы узнавали мир и узнавали друг друга. Если бы кто-то заглянул в такие ночи в мою светелку, то увидел бы сотканные из тумана картины, парящие над маленькой расписной чашей.
…берег ручья. На грудах побуревших листьев распростерто тело человека в королевских багряных одеждах. Порывистый ветер развевает длинные темные, изрядно битые сединой волосы. На изборожденном морщинами лице застыли скорбь и мука. Это Марк. Его шея сломана после падения с коня. Скоро все закончится…
…И снова ночь. Мой супруг и господин мечется в горячке в башне наверху. Он велел перенести ложе к окну, чтобы видеть темнеющее, бурное море. В последние дни я не вхожу в его спальню. Что бы ни говорили Вивиан и Моргана, я не могу упиваться его страданиями. Пусть другие хлебают кровь из черепов поверженных врагов.
Чаша. Морская вода. В море все началось, морем все и закончится. Я знаю, что Изольда там, в замке Вивиан, сейчас делает то же самое. Теперь нам даже не нужна магия темных вод, чтобы чувствовать друг друга.
Капля моей крови, и над чашей поднимается облако холодного тумана. Далеко-далеко, в замке Тинтагель, что в Корнуолле, на холодной и опустевшей в эту ночь королевской постели возникает фигура. Она всем похожа на Златокудрую, только ноги ее оставляют влажные следы. Домочадцы Марка пытаются остановить «королеву», но она ускользает из их рук, как утренний туман. Каэрдин, приемный сын Хоэля и мой названный брат проводит «Златокудрую» на корабль, что идет в Арморику. Я слышала, как Тристан в полубреду просил его об этом, говорил о черном и белом парусах. А в озерных палатах Нимуэ и Вивиан сейчас смотрят в треснувшую чашу Изольды и радуются успеху замысла. Пусть. Они еще не знают…
Утро приносит понимание – Тристан не доживет до заката. Откинувшись на подушки, он неотрывно глядит на море. Мне жаль его, любимца женщин, рубаку и весельчака. Несмотря на то, что он шел по трупам. «Парус…»
- Да, Тристан?
«Изольда… моя добрая госпожа, … скажи мне, …какого… цвета …пару…»
Плевать.
- Белый, Тристан. Парус белый.
Я закрываю его глаза. Прощай, сын Бланшефлёр, покойся с миром. Осталось только одно, и я буду свободна. Кони Холмов бьют копытами на берегу. Почему же так щиплет глаза?
Вот и пустая комната с канавками стока в полу. Старая римская баня. Достаю из-за пояса соломенную куколку и обнажаю руку. Взмах древнего каменного ножа, и на золотистую солому льется кровь…
Я накрываю голову плащом и быстро ухожу из Карэ. Навсегда. Хорошо, что Хоэль не дожил…
Скоро рыцари обнаружат, что Тристан скончался; скоро домочадцы найдут бескровное тело Изольды Белорукой со вскрытыми венами; скоро причалит корабль из Корнуолла, и «Златокудрая», сотканная из морского тумана, умрет на могиле возлюбленного. Все это уже принадлежит прошлому. Меня ждут Кони Холмов, что могут находить путь по гребням волн, и чертоги Вивиан, Владычицы Озера. И сестра. Изольда…
Подводный замок Вивиан ничуть не походил на аскетичное жилище Морганы. Но это я узнала позже – в тот миг мой взгляд был прикован к хрупкой фигурке у ворот. Над головой девушки клубилось маревом облако золотых волос. Мимо проплывали стайки рыбок, но она не смотрела на них, ее синие в подводном полумраке глаза были прикованы ко мне. «Здравствуй, Изольда Белорукая... сестра» «Сестра… Наконец-то мы встретились…» Я знала, что мы теперь будем вместе, даже если все кланы Старшего Народа захотят этому помешать.
Уже позже, слушая, как Нимуэ, Вивиан и Наставница строят планы, говорят о каких-то бесчестных рыцарях, о засадах, о замках с соблазнительницами, о крепнущей благодаря нашим с Изольдой усилиям любви Гиневры и Ланселота, я держала руку Златокудрой и улыбалась. Они еще ничего не поняли… Нужно нечто большее, чтобы распалась дружина Артура. Нечто, что разделит их на достойных и недостойных. Символ. Мечта. Святыня.

<<< Назад --- Далее >>>