[reco]

Винкельрид.
Надо Astera попросить, чтобы почаще твою тему вниз спихивал)
Прочитал рассказ два раза, по второму прочтению понял двусмысленность диалогов, прикольно. Если не против, рискну предложить альтернативную концовку, и на то есть причины. Да, не знаю, насколько подробный разбор тебе нужен, но решил тряхнуть стариной и вышелушить рассказ до зпт. Ну, это правка как писал бы я, так что вот, зацени.

Скрытый текст - винкельрид а-ля reco::

Днём влил (ошибка или попытка оригинальности? если второе – неудачно) дождь. Время от времени он затихал, но, когда начинало казаться, что вот-вот сквозь ватную пелену проглянет небо, принимался с новой силой. (капли принимались с новой силой утюжить перрон).
Вера Петровна просидела в зале ожидания [S]вокзала Минеральных Вод с восьми вечера[/S].(всю ночь) Она опоздала на кисловодский поезд, с трудом взяла билет на следующий проходящий – грозненский, и теперь ругала про себя сестру Валю, которая всё не отпускала её, тянула до последнего с прощаниями.
Поезд подошёл вовремя. Вера Петровна подвинула поближе к ногам сумки – ей не хотелось нырять в толкотню, тем более что поезд стоял полчаса. Между рядов пролезла шумная цыганская семья: куча детей и(,) женщин и плюгавенький отец семейства в засаленной чёрной шляпе. Грустная от давно выпитого пива молодёжь с широкими досками в ярких чехлах оживилась, широкие доски в ярких чехлах смешались с цыганами. Остальные пассажиры были серы и одинаковы.(выходили под дождь молча,) З(з)ал ожидания быстро пустел. Последними поднялись трое коротко стриженых парней с объёмистыми чёрными сумками. За ними (Следом) пристроилась и Вера Петровна.
Мокрый перрон угнетал.(зпт?) Седая пелена мигом впиталась в одежду. С трудом волоча (набитые гостинцами) сумки, набитые гостинцами, женщина добралась до вагона. Стриженые парни уже грузили баулы, а проводница, дородная тётка с выбеленными кудрями, матюгалась на весь перрон, нисколько не стесняясь сонных детей. Она орала что-то про «багажные сертификаты», но когда один из парней сунул ей в руку скомканную бумажку - умолкла и больше интереса к пассажирам не проявляла.
Интеллигент в прямоугольных очках, из провожающих, стыдливо отвернулся, не предложив помощи, так что Вере Петровне пришлось затаскивать сумки самой. На мгновение она испугалась, что проводница проорёт (и) ей в лицо свою матерщину насчёт «багажного сертификата», но всё обошлось.
Вера Петровна совсем не удивилась, увидев в своём купе троих парней с чёрными баулами, почему-то она это и предполагала. Трое молодых мужчин – не самая приятная компания для одинокой женщины, но обращаться к проводнице, с просьбой поменять место, было страшно и бессмысленно.
- Здравствуйте, – сказала Вера Петровна, остановившись в дверях.
Ответили двое. Третий, не отрываясь, смотрел в окно.
Затолкав сумки под нижнюю полку (возможно, В нижнюю? если не ошибаюсь, полка открывается сверху?), Вера Петровна присела возле двери, украдкой разглядывая попутчиков. Один, на вид – самый старший, крутил в руках телефон, словно хотел позвонить, но, в последний момент, не решался.(И теперь тут добавить про других: второй облизывал верхнюю губу, последний застыл на сиденье, что-то шепча. Отмечаю нервозность, т.к. концовку предложу другую))
Выставили на стол водку и закуску. Стандартный набор: запаянные в полиэтилен нарезанные сыр и колбаса (сыроколбасная нарезка), микроскопические огурчики (корнишоны они называются)) в банке, кетчуп и майонез, белый хлеб.
- Ты извини, мать, что мы тут... Домой едем...
Женщина засмущалась. Просить парней выйти, чтобы она могла переодеться, сейчас было (показалось) неудобно(ым?).
- Ну, давай! – скомандовал старший.
Они сомкнули налитые до краёв пластиковые стаканчики и выпили одинаково, жадными глотками, словно вкусную родниковую воду. К закуске потянулся только один из парней, да и тот, заметив, что его товарищи не спешат перебивать горький водочный вкус(горечь), отдёрнул руку от колбасы.
Неожиданно, без какого-либо предисловия, начался разговор:
- Когда Леху окружили, я думаю: всё, хана! Здоровые, чёрные, бородатые, рычат по-своему: гыр-гыр...
- Повезло...
- Как же, повезло! – хмыкнул старший. – Тянул его на себе(я?)!
- Да ладно, пацаны, сдрейфил я...
- Ну, бывает.
Вера Петровна, до того не знавшая, куда деть глаза, встрепенулась. Четыре месяца назад она проводила в армию младшего сына.(зпрт, тире?) Покой ушёл вместе с ним.
Из части летели бравые письма. Телевизор трепался, что войны давно нет. Слащавая девчушка в тельняшке(и всё? а как же юбочка?)) разъезжала по стране и улыбалась в экран, и шутила, и из кожи вон лезла, только бы показать, как радостно сейчас в армии. Но материно сердце (матери) было(хм) не на месте. Когда пришёл отпуск, Вера Петровна ни на секунду не сомневалась, куда ехать. Конечно, туда. В подмосковные болота. К сыночку.(где-то из трех точек надо восклицательный)
- Ребята... А вы откуда?
Они разом посмотрели на неё, быстро переглянулись. Один мотнул головой в сторону хвоста поезда. Другой буркнул: «Оттуда!»
- Как там сейчас, ребята? – спросила она и почувствовала, что слёзы близко.
Усмешки. Такие... особенные.
- Как-как... – прочистив горло, сказал старший. – Главное – не зевать, иначе – беда... Хорошо, когда друзья рядом.
- Тяжело?
- Не тяжелее, чем другим! – всё с тем же горделивым спокойствием отвечал парень. – Кто-то на заводе вкалывает. Кто-то детей учит за копейки. А мы – вот...
- А у меня сыночек служит...
Слёзы удержать не удалось. Парни понурились и снова выпили.
Сердобольные приподъездные бабульки, наперебой желая проявить участие, несли сплетни об армии, и всегда разговоры кончались (положением в горячих точках) горячими точками. Вера Петровна перестала останавливаться со знакомыми, делала вид, что всё время спешит, лишь бы не слышать страшных вестей. Но вести эти как будто сами находили её. Когда в новостях мелькали стриженые солдатики в грязной форме, Вера Петровна хваталась за сердце – в каждом втором она узнавала своего Мишку. Терзала себя догадками: а вдруг (тот) обманывает? Вдруг не хочет говорить? Знакомая рассказывала: у её подруги сын всё писал, как ему хорошо и сыто, как в Москву через два дня на третий бегает и в отпуск скоро, а потом, вдруг,(не надо вздрагивать читателя)) письма идти перестали, а(и) через месяц выяснилось, что сын её лежит в ростовском госпитале без ноги.
- А своих терять приходилось? – спросила женщина, успокоившись.
- Что ты, мать?! Мы своих не бросаем. Нельзя так, понимаешь?
- Вы же не в первый раз, да?
Старший опять усмехнулся.
- Лёха, вот, – в первый.
Паренёк у окна потупился.
- Славик – второй, - продолжал старший, - но он в тот раз с вещами, на базе отсиделся, так что и у него, вроде как, боевое крещение... Ну, а я уже раз десять катался.
- Десять?! Господи, десять раз! А как же семья... дети...
- А что «семья»? Семье кушать хочется. Детям – подарки, жене – обновки. Каждый зарабатывает, как умеет. Я – вот так умею.
- Ребята... Мне вас так жалко...
- А ты, мать, нас не жалей! Не жалей! Не люблю я этого! Ты тех пожалей, кто всю жизнь возле мамкиной юбки сидит, да на папины денежки гуляет. А нас жалеть не надо!
Парень выплеснул в рот водку, сморщился и налил ещё.
- А за сына своего – не беспокойся. Мужиком вырастет. Я вот, в армии не был, так теперь жалею...
- Как «не был»? – ахнула Вера Петровна.
(пришел черед альтернативной концовки, может и неоригинально, зато так напрашивается!))
- Да вот так! Чтобы воевать, служить не обязательно, лишь бы деньги платили. Правильно я говорю?
Остальные закивали, вновь забулькала водка. Старший в этот раз смачно сжевал колбасный кус и подмигнул Вере Петровне. Подмигнул вроде бы доброжелательно, но ей на мгновение почудился жуткий прищур беспощадного снайпера, рассматривающего в оптический прицел обреченную жертву. Женщина почувствовала, что ей не хватает воздуха.
- Ты, ты… убийца, ваххабит! Это вы наших сыновей там стреляете, сволочи! Эй, кто-нибудь!
Вера Петровна выскочила в коридор. На её крик сбежались пассажиры из соседних купе, проводница вновь обложила парней матом, а старший развел руками.
- Да ты что, мать? Как такое удумала? Из Пятигорска мы едем. С шубного рынка.
Усталым движением он расстегнул баул. Оттуда высунулись туго стянутые верёвками шубы.
- Тебе, мать, случаем, не надо? Подешевле отдам...
Вера Петровна не ответила. Она молча залезла на верхнюю полку и отвернулась к стенке. Смущенные пассажиры разошлись, щелкнула дверь. Тихонько выдохнув, старший застегнул баул и привычно почесал правую бровь. Точно так же, как сотни раз до этого – когда кожа прикипала к резине оптики, а глаз уставал до такой степени, что уже не различал цели.

А? Круто?)) Тут меня вишь что напрягло: ведь они мало шуб везут для перекупов (знакомый у меня банчит), подозрительно это. Значит – что-то нечисто с ними. Вот мы и выяснили – что.
Перед этим фразу я спецом вставил про «воевать» - это типа старшой с водки проговорился, вот женщина и подметила нутром. Короче, понятно.
Диалоги тоже ложатся, даже когда «гыр,гыр» - могло быть в лагере боевиков, парней зачисляли в штат, осматривали. «С вещами на базе отсиделся» - ну ты и сам к этому вел, чтобы читатель про ваххабитов подумал, верно? Хотя и по-твоему хорошо. Если бы рассказ не зацепил, я бы и не выпендривался здесь. Молодец.