Меня зовут Амбробене
(Феминистический триллер с фольклорным элементом. Навеяно случайным вагонным чтением).
1
Мне снилось озеро Титикака. В темной воде тонет багровый солнечный диск, толпятся сине-черные горы, над ними плавают кондоры, вдали плачет свирель, а в хрустальных глубинах танцуют мраморные принцы, словно сотканные из звездного света и вечности. Они никогда не выходят из тихих ласковых вод, грубый, жестокий мир не для них. Дивные жители древнего озера не думают о том, что где-то есть грязь, ложь, зависть и работа. А вот мне об этом напомнили, причем самым беспардонным образом, вырвав из озерных грез и швырнув в пахнущую бензином и кетчупом реальность. Самым же мерзким было то, что я настроилась на отдых, а не на трудовую деятельность на благо и во имя… Увы, начальство – штука тонкая, поди, догадайся, что взбредет ему в голову.
Я злобно вылезла из-под уютной коряги. Прямо надо мной расположился роскошный, жирный слизень, но завтракать было некогда. Ладно, доберу после поцелуя, что-что, а кофе с бутербродами у любимого шефа не переводится. Стараясь не глядеть на уползающую еду, я выбралась на дорожку. Меня уже ждали. Разумеется, с недовольной мордой. Не понимаю я некоторых, если ты пошел работать в Контору, терпи и не корчи козью морду. Во-первых, тебе за твои услуги платят и хорошо платят, а во-вторых козья морда – дело прилипчивое. Сделал раз, сделал два, а на третий и делать не надо. Сама сделалась, причем намертво, никаким антиамалфеном не сведешь. А с козьей мордой одна дорога – к бабке в деревню с перспективой рожек да ножек.
Хотела я сказать нашему Ивашке, но оно мне надо? У дурака есть родители, а в конторе есть кадровик, вот пусть и страдают. Здороваться с ним, впрочем, я тоже не стала. Не заслужил. Слишком холодно, чтоб здороваться, а я - тварь нежная, не то что всякие теплокровные.
Дурак Иван что-то буркнул и открыл кейс, я забралась в свое отделение и закрыла глаза. Чем хороша транспортировка, так это тем, что можно урвать еще полчасика для сна, ну я и урвала. Пришла в себя только на поцелуйном столе. Рядом сидели Эссенциале с Фенкаролом и тоже злились. Сдурел наш Папазол что ли?! Ну ладно, я в последний раз, мягко говоря, не перетрудилась. Доставшегося мне лысого придурка любой головастик бы придушил и не заметил, даже странно, что такого кто-то заказал, но Эсси с Феном со своим физиком-ядерщиком хлебнули лиха, насилу справились.
Когда придушенный ученый, наконец, бросил свой синхрофазатрон и убрался в Штаты на профессорскую ставку, Папазол от избытка чувств обещал беднягам годичный отпуск с полным пансионом. Как же, ждите!
- Внимание! – проскрипело в колонках, - первая поцелуйная готовность!
Тут уж не до злости на начальство. Трансформация – дело обоюдное. Раньше думали, конечный результат зависит исключительно от объекта, то есть от нас, грешных. Потом додумались, что все дело в субъекте, выражающем в поцелуе свои подсознательные желания и комплексы. На самом деле важны оба фактора. Конечно, у Ивана Царевича всегда получится Василиса Прекрасная, но среди знакомых мне целовальщиков царевичей нет, так что приходится крутиться, как, извините, уж на сковородке, что б чужие комплексы в зародыше не угробили задание.
Помню, взяли к нам на стажировку какого-то латентного гомосексуалиста с отторжением, он нам такого нацеловывал! А что делать? Медикаментозная и компьютерная трансформация – дело будущего, так что Папазол, когда говорит, что у него нет других поцелуйщиков и надо работать с теми, которые есть, почти не врет.
Сегодня с нами работал Адаша Евич, и остатки моего настроения протухли окончательно. Адаша был стойким натуралом, но очень мелким, а посему в глубине своей задавленной манией величия и комплексом неполноценности души мечтал о рубенсовских дамах, с восторгом глядящих ему в рот. К несчастью этот тип женщин, хоть и пользуется повышенным спросом у людей южной национальности, для интеллектуальной работы в современном мегаполисе не подходит категорически.
Я вздохнула и постаралась сосредоточиться, дабы отстоять себе минимальный интеллект и хотя бы пятьдесят второй размер. Адаша вытащил из пакетика и развернул новый носовой платок с синими цветочками. Разумеется, «мэйд ин Чина». Настоящий русский лен Папазол умрет, не купит. Причем, прошу заметить, на сей (и не только) счет любимый шеф душит себя сам. Признаться, не понимаю, зачем ему при его талантах мы. С него станется передушить полмира. Может, ему нравится быть начальником и указывать нам на наше несовершенство?
- К поцелую готов, - заявил Адаша, поправляя очки.
- Пошла, - рявкнул из колонок диспетчер, и я пошла. То есть прыгнула.
Приземлилась я аккурат в центре платочка, и замерла, задрав башку вверх. Надо мной навис Адашин нос. Ничего хорошего в нем не было, так же как в зубах и ушах, про глаза и вовсе молчу, но на них хотя бы были очки. Адаша смотрел на меня затуманенным взором, воображая влюбленную в него коровищу. Я, как могла, боролась с чужим идеалом, который лип ко мне, как новая кожа, хотя, почему это «как»? Я была, есть и буду жабой-душительницей, чем и горжусь, а человеческая шкурка – реквизит. Работа у меня такая, куда денешься.
Адаша часто-часто задышал, на длинном носу повисла капля. Насморк? Ну и отлично. С забитым носом не очень-то помедитируешь, а целовальщиком Евич был сильным. Ему б, как тому кролику, росту чудок прибавить, цены б не было. Адаша моргнул и скрипнул зубами. В глубине моей истинной сущности появилось и набухло отвратительное зерно, жаждущее прорасти великой любовью к печальному очкастому гению. А вот и не выйдет! Не люблю брюнетов! Не люблю мелких! Не люблю очкариков! И интеллигентов тоже не люблю! Хочу… Хочу футболиста, вот! Нет, штангиста. Такого, насквозь бодибилдингового. Чтоб шея толстая, сам весь в бицепсах, лоб низкий-низкий, и обязательно бритого! И чтоб плейер ему в уши шансон играл!
- Есть трансформ! – вопль диспетчера, как всегда, прозвучал неожиданно. Я ругнулась и поплотнее запахнула на чрезмерной груди цветастый китайский (кто б сомневался?) халатик. Адаша облизал красные, как петушиный гребень, губы и сладострастно чихнул. Вот ведь гадость. Опять увлеклась содержанием и забыла о форме. Ну, положим, клин клином, то бишь Адашеньку штангистом я вышибла, так что с головой у меня должно быть все в порядке. А с внешностью?
Я слезла со стола и мрачно направилась к зеркалу. Предчувствия меня не обманули. Из стекла на меня глазела та самая, обитающая в русских селеньях особь женского полу, для которой остановить на скаку коня – раз плюнуть. Конечно, душИ я клиента вручную, такие бы формы были бы к месту, но я то должна задавить его фигурально. И вообще, кого мне заказали на этот раз?