[Cos125]

Скрытый текст - Глава 5:

Долгий разговор

Королевство восточных франков
Герцогство Саксония
Город Эрфурт
939 год н.э.

- Я тогда был совсем молод, девятнадцать лет, не больше. Ушёл от сестер без дозволения старейшей. Гайя берегла меня словно зеницу ока, из-за чего сёстры потешались, а кое-кто и вовсе норовил использовать, как подчинённого. Всё равно, что мальчик на побегушках. Сходи постирай, еды приготовь, посуду помой, сапоги подлатай. Нет уж, я охотник, а не прислуга, - Манфред ударил кулаком по столу. Эда тихонько улыбнулась, на щеках выступил румянец. Она и сама грешила этим.
Гвидо отреагировал куда как ярче, залился громким хохотом. Изо рта у него полилось пиво, которое здоровяк не успел проглотить. Ну, хоть не выклюнул на лысину соседа как в тот раз, когда воительница врезала промеж ног бандиту. А ведь вербовщик собирался пригласить его в отряд Железных. Был и второй, вонял на двадцать пять шагов вокруг. Едва он оторвал зад от скамьи, чтобы помочь товарищу, охотник влепил ему по челюсти, а после ещё и лбом об деревянный угол стола стукнул. Так, для верности.
Гвидо пришлись по нраву два наглеца, что так бесцеремонно влезли в его беседу с новобранцами. Он пригласил их сесть и налил выпить. Отказывать здоровяку не стали, больно суров он внешне. Манфред и Эда далеко не трусы, но лезть с кулаками на медведя – та ещё потеха.
Вербовщик виден отовсюду. Даже сидя он выше всех, кто проходит мимо. Бритая макушка, словно отполирована. Так и блестит, переливаясь светом факелов, будто новенький шлем. Плечи настолько широки, что на скамье он занимает оба места. Охотник и воительница приметили его с порога, едва ступив в таверну «Погреб Пфальцграфа».
Её, к слову, тоже найти было совсем нетрудно. Старое двухэтажное здание из крепкого кирпича стоит у самых врат. На втором этаже узкие окна по типу бойниц, на первом их и вовсе нет. Как утверждают здешние обыватели, весь Эрфурт выстроился вокруг неё. Мол, это первая постройка на переправе через реку Гера. А почему нет? Место удачное. Ночлег и сытная еда на переправе всегда кстати.
Манфреда и Эду влекли сюда ни курица с лучком, ни пиво, ни ночлег. Всем этим грешил Гвидо. Он уплетал за обе щёки, а каждый кусок хлеба запивал стаканом пива. Уже успел похвастаться, как выбил себе кровать. Обычная-то, человеческая, не по размеру, ему великанью подавай. Таковой не нашлось, а две оплачивать он не намерен. Хозяин заведения, конечно же, спорить не стал, и оттого Манфред с опаской вглядывался в пиво, боялся обнаружить там чужие слюни. Гвидо тот еще пьяница. Он пьёт больше, чем вся таверна. Не удивительно, что его погнали из отряда. Да на него хмеля не напасёшься.
Цвета Геро Железного он не носит, но охотно делился солдатскими историями. Теперь в обмен потребовал, чтобы охотник поведал что-нибудь о себе. Манфред поначалу отказывался, но после поддался на уговоры. Пока рассказывал о детстве, шло как-то вяло, но вскоре втянулся и теперь уже болтал не замолкая.
Всё дело в том, что Квинтилиума у Гвидо не оказалось. Он предпочитает огромный меч. Такой обычно держат двумя руками, но здоровяк, хвастун и пьяница уже не раз гордился, что справляется одной. Серебряный клинок охотника он проиграл в кости своему командиру. Манфред естественно опечалился, услышав это, но тут же сообразил, что нужно делать.
Эду решил пока не посвящать в свой замысел. Воительница, силясь понять, что происходит, с удивлением пялилась на охотника. Её неприветливый скрытный попутчик никогда не выкладывал всю правду на стол, а тут на тебе. Вроде как, и не пьян пока.
- Я ушел, прихватив лишь отцовский серебряный меч.
- Тот самый? - полюбопытствовал Гвидо.
- Да, именно его. Ни еды про запас, ни денег, даже походный плащ не взял. Август, жарища, дождь только в радость.
В ближайшем же городе, Боппарде, нашлась работенка. Двенадцать лет в окрестных землях не бывало охотника. Меня встретили на ура. Богатый сеньор пригласил в замок, посадил за один стол с рыцарями, представил своей дочери, доверил ей развлекать меня за ужином. Милая девушка, на пять лет старше меня, а уже вдова, чему я, в общем-то, был несказанно рад. Позже корил себя за это, но не тогда. Тогда я впервые познал женские ласки. – Один из немногих приятных моментов прошлого. Манфред давно не вспоминал о нём. В присутствии Эды говорить о подобном непросто. Он уловил на себе взор воительницы, но едва перевел на неё взгляд, она уткнулась в кружку и сделала большой глоток.
- Меня наняли убить вампира, - продолжил Манфред. – Я был ещё зелёным юнцом, но точно знал, на кого охочусь. Обескровленные тела находили поутру за городом, в канавах, в лесу или на берегу реки. Помню, тогда я представлял себе уродливого злого монстра. На деле же вампиром оказался рыцарь. Мы ели за одним столом, разговаривали и шутили. Приятный малый.
Всё складывалось не так, как хотелось бы. Но что поделаешь? Заказ есть заказ, его нужно выполнить. Я пошёл на охоту днем. Решил, это даст преимущество. Вампир меня поджидал. Вот пойми тут, кто из нас охотник. Он быстр, ловок и силён. Задал мне такую трёпку, что синяки месяц не сходили.
Убивать меня, впрочем, не спешил. Сперва хотел позабавиться. Я махал мечом во все стороны, силясь задеть его. Кровосос лишь насмехался над моими немощными попытками. Я бы помер, но мне повезло.
Один удар получился слабым и смазанным, рукоять едва не выскользнула из руки. Вампир не ожидал случайности. Вместо того чтобы легко увернуться, сам налетел на меч. Ранение вышло несерьёзное, но кровопийца зашипел и скорчил такую гримасу, что мне самому сделалось больно.
Я, неопытный болван, растерялся. Нет бы добить, стоял на месте, как вкопанный, наблюдал. Замахнулся мечом лишь, когда кровосос вновь бросился на меня. Не успел ударить, вампир впился в грудь когтями и швырнул меня об стену, словно котёнка. К счастью угодил прямо в оконные створки. Те с хрустом распахнулись, и я вылетел на улицу со второго этажа.
Опять же повезло, дом стоял рядом с рекой. Приземлился спиной в мягкий ил. Неглубоко, воды по пояс. Не утонул, да и меч быстро нашел. Блестел на ярком солнце.
Вампир и не подумал сунуться наружу, затаился в своём убежище. Я не спешил вновь к нему соваться. Вместо этого просто подпалил к чертям собачьим дом. Когда всё заполыхало, рыцарь таки явился на свет. Кожа его вмиг покрылась волдырями, он еле стоял на ногах. Тут уж я не сплоховал, срубил голову одним сильным ударом на глазах у толпы изумлённых жителей.
Массового ликования, однако, не последовало. Все кричали, носились с вёдрами, зачерпывали из реки воду, поливали пожар. Дома стояли слишком близко друг к другу. Огонь перекинулся на соседние здания. Я тоже не остался в стороне, суетился больше прочих, чувствовал свою вину.
Пожар-то мы потушили, но нужно ли говорить, что весь город на меня ополчился? Вздёрнули бы, коли не обезображенный труп кровососа. Да и сеньор за меня вступился. Как оказалось, не беспричинно, - Манфред скривил губы и отхлебнул пиво. Прошло уже много лет, а он по-прежнему мечтал поквитаться со старым скупердяем.
- За городом он сунул мне кошелек с двадцатью пфеннигами и велел поскорее проваливать. Тут-то я и понял, цену нужно обговаривать заранее. Двадцать серебряников – слишком малая плата за риск. На них протянешь неделю, не больше.
- А что девица, сеньорова дочка? – поинтересовался Гвидо.
- Я её больше не видел, да и в этом заунылом городишке с тех пор не появлялся. Оттуда побрёл прямиком во Франкфурт. Где-где, а там работа всегда сыщется. Я точные расценки на свои услуги и всегда требовал своего. Выбивал силой, если понадобится. Заслужил репутацию.
Словом, всё шло здорово. Я прикупил новой одёжки, ещё один меч – не серебряный, обычный – Квинтилиум решил поберечь. Был в городе своим человеком. Знал, кому из стражников дать на лапу, чтобы облегчить работу, куда обратиться за слухами, где продать диковинное барахло. На трофеях порой поднимал больше, чем на заказе.
Полгода прожил, ни в чём не нуждаясь. От клиентов отбоя не было, даже церковные ко мне зачастили. Я их терпеть не могу, потому постоянно заламывал цену, а они платили. Куда им деваться?
Зашёл ко мне как-то монах. Я тогда жил в таверне. Её хозяин так со мной расплатился, отдал мне комнатушку на чердаке в постоянное пользование за то, что я снял чары с его жены и убил колдуна, который её охмурил. Она всё равно от него сбежала через месяц. Теперь я не уверен, были ли там чары. Я-то просто колдуна убил. В общем, хозяин таверны меня особо не жаловал, но терпел. Кто знает, сколько раз он мне в пиво плевал. Молодой был, не думал тогда о подобном, - охотник уставился в кружку и притих ненадолго.
- Ну, так вот, пришёл ко мне, значит, монах с очень странным делом. Знал бы, чём обернётся, даже слушать не стал, сразу дал пинка под зад. Он подозревал некоторых знатных господ в том, что они члены некоего сатанинского культа. Я слышал о таком и прежде, но мало что знал. А тут, со слов монаха, оказывается, это едва ли не самые мерзкие твари на всём белом свете, хоть и обычные люди.
В этом, собственно, вся загвоздка. В глазах горожан они уважаемые члены общества, для светской власти верноподданные, а для церковных порядочные христиане. На деле же поклоняются Сатане, плетут козни и убивают людей. Всё дабы добраться до вершин власти и изменить мир на благо своей извращённой религии. Дёрнул же меня чёрт, проверить. Как выяснилось, всё до последнего слова – правда. Устраивают тайные встречи, строят заговоры, устраняют преграды на своём пути. Кого можно, подкупят. Кого нет, очернят, оклевещут или просто убьют.
К слову, мой интерес не ускользнул от их взора. Я тоже стал преградой. Они подослали ко мне убийцу. Тот притаился на чердаке, ждал, когда я усну. Не знал, что у меня медвежий капкан под ковром у кровати. Он не выделялся, я в полу вырезал дырку. Ох и возмущался хозяин таверны, когда узнал. Я решил показать балбесу, чтобы ненароком ноги не лишился.
Убийца пошёл по ковру, дабы тише ступать, ну и прямиком в ловушку. Завизжал так, что все постояльцы с кроватей подскочили. Прирезал его лишь бы заткнуть. Дальше скрытничать было бессмысленно. Я знал о культе, они обо мне. Проблема в том, что убить их я всё ещё не мог. Не раньше, чем удастся убедить герцога Эбергарда или архиепископа Херигера. В Майнц к архиепископу я не поехал, а Эбергард меня не принял. Глупо было надеяться, что мне сойдет с рук массовое убийство знатных господ, и я нашёл другой выход.
Смотритель кладбища уже недели две просил меня избавиться от ведьмы, что поселилась в склепе какого-то давно почившего графа. Вот только денег у него толком не было, а больше от гнилой старухи никто и не страдал. Кладбищенская ведьма – тварь опасная. Я за таких беру не меньше ста пятидесяти пфеннигов, но в этот раз сошлись на сорока семи и уговоре хоронить тайком покойников.
При свете солнца ведьма обычно спит, вылезает только по ночам, но поле сечи может посетить и днём. Алтарь её найти легко, гора черепов бросается в глаза. Я сам при первой встречи посоветовал смотрителю ничего не трогать. Не дай то бог! Горе тому, кто возьмет что-нибудь из вещей ведьмы. Эти твари отлично чуют запах человека, лучше любой собаки.
Этим я и воспользовался. Забрал один череп, а остальные побил для верности, чтоб уж наверняка. Зная, где будут собираться члены культа, я заглянул туда немногим раньше. Спрятал череп, сам затаился под крышей. Запах сбить просто, достаточно помыться и переодеться. Но надо ведь, чтобы ведьма меня нашла. Вот и подбросил вместе с черепом свою перчатку.
Сижу, жду, скучаю. Культисты уже съехались, начали собрание, что-то там обсуждают. Я толком не вникал, всё говорили про какого-то Сэра Роберта, Атанаса, ну и меня пару раз вспомнили. Около полуночи раздался громкий стук. Все встрепенулись, даже я немного вздрогнул. Потом дверь как слетит с петель, а на пороге ведьма. Вся грязная и до смерти уродлива. Заорала на весь дом и давай всех рвать на части.
Знатные бедолаги пытались что-то сделать, но ни черта у них не вышло. Видать, только из-за спины и могут. Убийцу подослать или стражу натравить, а так, сами, в бою, пфф… Ведьма их всех перебила. Учуяла свой череп, полезла под половицу, тут я её и прикончил. Спрыгнул с мечом и пронзил насквозь старую гниль. Работу сделал легко и изящно. Жаль никто не видел.
А потом на мою голову посыпались неприятности. Сперва чёртов монах платить отказался. Сказал: В этом заслуга ведьмы, не твоя. Пришлось объяснить доходчиво. Негоже бить святош, но что поделаешь? Этот, впрочем, струхнул при первой мысли о побоях. Деньги отдал, а сам побежал плакаться стражникам.
Тем стало очень любопытно, что я каким-то боком причастен к кровавым событиям минувшей ночи. Знатные господа за пару дней до этого уже на меня наговаривали, а тут гляди-ка, чудным образом все померли от рук какой-то ведьмы. Труп её здесь, а головы как ни бывало. Смотритель нашептал, что я взял с него «гору золота» за старую труху и прихватил её вещицу, дабы куда-то там подкинуть. Куда? Теперь нетрудно догадаться.
Хозяин таверны, гнида, и тот предал. Обрисовал меня как последнюю мразь. Наговорил, что я мошенник, вор и лжец. Отвёл их в мою комнату, даже на заначку указал. Само собой, она исчезла без следа. Кабы не мои связи и щедрость, гнить мне в темнице. А так – ушёл из города с пустыми руками, да на старой кляче, которую купил на последние деньги у слепого рыцаря. Много лет потом во Франкфурте не появлялся.
- Занятно, - одобрительно кивнул Гвидо и приложился к пиву. – Да ты, как погляжу, тот ещё весельчак, но у меня жизнь, знаешь ли, тоже не скука.
- Кто бы сомневался, - усмехнулась Эда. Вербовщик принял это за комплимент.
- Продолжай, - сказал он Манфреду, - мне интересно, что было дальше.
- Дальше я много странствовал, на месте подолгу не сидел. Держался вдали от крупных городов, перебивался мелкими заказами. В основном ведьмы и колдуны, ничего особенного. Хотя был один случай, – интригующе промолвил Манфред в несвойственной для него манере. На миг показалось, что он вот-вот улыбнется, но нет. Гвидо отхлебнул ещё пива – хотя, скорее, отглотнул полкружки – и приготовился слушать.
- Однажды судьба забросила меня в деревушку у Ясеневой реки, что неподалеку от замка Ашаффенбург. Там я впервые услышал о восставших мертвецах. Перепуганные жители клялись, что вот уже какую ночь в деревню наведываются их мёртвые родственники – родители, жены, мужья, дети. Однако с их же слов никто пока не пострадал. Мертвецы просто бродят по дорогам, стоят ночь напролет перед домом, где некогда жили, пугают людей.
Само собой, я не поверил. Не встречал прежде колдовства, которое не убивает, не калечит, никак не вредит. Пугает? Есть заклятия, которые отпугивают от жилища чародея или хранилища его припасов, но чтобы просто так, беспричинно наводить ужас на людей... Это на колдунов не похоже, они ведь не дети. Ни одному юному чародею не по силам такая сложная магия.
Я решил остаться на одну ночь, и то лишь потому, что мне предложили тёплую кровать, крышу над головой, еду, да ещё и денег, если с заходом луны мёртвые останутся в могилах. Я сытно поел, выпил вина и удобно разместился на чистой постели. Собирался хорошенько выспаться, забрать утром деньги и наведаться в замок. Вдруг, там найдётся нормальная работёнка.
Однако ночью меня разбудили. Старик, у которого я ночевал, тряс меня так, что голова заболела. Едва продрал глаз, смотрю на него, а он бледный, как мертвец, и челюсть клацает. Заново бы поседел, не будь уже лысым. Дрожащим голосом говорит: Ж-ж-жена п-п-пришла, в о-окна за-глядывала, а теперь под д-деревом возле д-дороги с-тоит.
Надеваю куртку, беру меч, иду к двери. Старик уже нырнул под стол – спрятался. Зубами стучит так, что с улицы слышно. Выхожу я, значит, а она и впрямь там, стоит под деревом, не шелохнётся. Сон как рукой сняло. Подхожу поближе, вижу, она на меня смотрит, глаз не сводит. Он у неё один, вместо второго пустая глазница. Главное, смотреть-то она смотрит, а с места ни ногой. Уродливая, как сама смерть. Кожа сгнила, кое-где кости выступают, и не дышит, грудь совсем не шевелится.
Я её аккуратно так ткнул мечом в плечо, - Манфред жестикулировал коркой хлеба, - а ей хоть бы хны, даже не злится. Ткнул сильней – всё так же. Ну, я не выдержал, засадил ей лезвие меж рёбер, а она стоит, как ни в чём не бывало, глаз свой вылупила, смотрит безмолвно. Надоело мне, срубил её гнилую голову. Старуха упала и больше не вставала.
Сразу не приметил, а тут глядь, чуть поодаль, у соседнего дома, ещё один мертвец. Девушка, совсем молодая – дочка плотника. Прошёлся по дороге. Так у каждого дома. Где по одному, а где и по два мертвеца. К пустующей хибаре так и вовсе целая семья пожаловала. Их всех убить хлопот бы не составило, но я поленился. Зря…
Вместо этого пошёл на кладбище. Оттуда ведь они пришли, а значит, там и нужно искать, что подняло их из могил. Нашёл, - с кислой миной констатировал Манфред, а после отпил пива, промочил горло. – Посреди кладбища расчищенная ровная поляна. На ней круг, начертаны какие-то письмена, а в центре что-то вроде ведьмовского алтаря. Тогда я ещё плохо знал колдовской язык, не мог прочесть, а с некромантией и вовсе не сталкивался. Странно, что никто из местных не додумался туда сходить. Может, боялись. Как выяснилось, не напрасно.
Обычно я сразу громил всю колдовскую дрянь, но в этот раз поостерегся. Магия незнакомая и странная во мне разбудила любопытство. Признаюсь, тогда я подумал об отце. Вот бы ещё хоть раз его увидеть.
Алтарь походил на постамент из костей. На вершине череп, ненастоящий, вырезанный из камня, но взгляд словно живой. Не по себе от его взора. Будто кто-то с того света пялится. Я ушёл восвояси, хотел вернуться в деревню, а утром при свете солнца изучить его получше.
Не тут-то было. Пока я разглядывал алтарь, все мертвецы из деревни добрели до кладбища. Ночью, в тени деревьев, да меж могил я их не сразу углядел. Заметил уже слишком поздно. Они были повсюду, тут и там. Теперь уже не стояли, замерев на месте, шли ко мне, медленно, но со всех сторон.
Один набросился. Я отсек ему руки и оттолкнул. Он упал на землю, но не остановился. Перебирал культями, полз, клацал челюстью и хрипел. Дальше я начал рубить головы. Одному, второму, третьему. Бессмысленно, их там не счесть. Вот я и дал дёру. Бежал, расталкивая их, петлял из стороны в сторону. Они всё норовили ухватить и повалить. Вокруг темень, хоть глаз выколи. Ни черта не видно, только надгробия мелькают, деревья, да мертвецы. Я изворачивался, как мог, выныривал из цепких рук, но всё же запнулся и оказался на земле. Рядом, как назло, один из них, тоже валяется. Я попятился назад, а он схватил меня за сапог и не отпускает. Так и стянул его с меня, паршивец.
Мертвецы подступали, а я всё полз и полз спиной вперед, пока в алтарь не уткнулся. Всё думаю, конец, но тут гнилые вдруг остановились, замерли у линии вычерченного круга, а внутрь не заходят. Я встал, подошёл поближе. Один из них попытался меня схватить. Руки потянул, но сам в круг ни ногой.
Я отпрыгнул и остался в центре, у алтаря. Там им меня не достать, а толку? Деваться некуда, они повсюду. Видимо, это какая-то защита для колдунов от собственных же чар. Мёртвые не могли переступить через черту. Вот тебе и безобидная магия.
Так я и проторчал на кладбище до самого утра. Покойники стояли со мной всю ночь, но незадолго до рассвета засуетились, разбежались кто куда. Буквально выражаясь, сквозь землю провалились, попрятались в могилы. Я немного потоптался на месте, сделал шаг за круг – тихо, никого. Снял с алтаря череп – ничего, всё по-прежнему. Ворон каркнул, да и только. Смело направился назад в деревню.
Спать хотелось до жути, но где уж там. Едва меня местные увидели, налетели со всех сторон, завалили вопросами. Как череп заметили, так и вовсе всполошились. Все кричали: Колдовство! Ведьма! Среди нас ведьма! А еще я, дурак, ляпнул: Может и так. Ну, тут и началось. Соседи давай винить друг друга, припоминать старые обиты, кулаками, да вилами грозиться. Так бы до драки дошло, благо местный сеньор из замка нарисовался. Деревенские вмиг притихли. Боялись его. Человек он и вправду неприятный, но, сразу ясно, умный. Меня приметил, подозвал, расспросил: что, да как. Кто я такой заранее знал или по виду догадался. Беседовал кратко и лаконично, только по делу.
Я ему говорю: Колдовство это непростое, странное. Похоже на ведовство, вот только не оно. Не видел я прежде, чтоб ведьмы письмена выводили. Да и не нападают они на людей, коль те к ним сами не полезут. Рассказал ему про череп, про свои догадки. Мол, чары могут и сами развеяться. А он мне: Если так, можешь требовать от крестьян то, на что вы там договорился, но от меня ничего не получишь. Однако если колдун ещё поблизости, я заплачу за его голову десять солидов. Сказал и ускакал восвояси. Мало, конечно, но мне и самому любопытно, что же это за чертовщина.
На меня снова налетели жители, я давай им всё растолковывать. Отвечал на глупые вопросы по три раза, открещивался от обещаний. Бог с ними, отбился. Возвращаюсь в дом старика, долблюсь в дверь, а тот не открывает. На все засовы заперся, опять засел под стол. Я уже с ног валюсь. Пошел к соседу, к плотнику. Тот меня впустил, разместил на старом тюфяке. Не мягкая кровать, но я такой уставший был, что всё равно. Весь день до этого в пути и ночью глаз не сомкнул. Упал на него и сразу уснул. Череп и все вещи на пол рядом побросал.
Просил разбудить меня к обеду. Просыпаюсь, а на улице уже смеркается. Плотника дома нет, и череп куда-то подевался. Отправился искать, все как один твердят, с утра его не видели. Пришёл на кладбище, там тоже пусто. Осталось одно место, где ещё не смотрел - замок. Туда и поспешил, хотелось с кладбища убираться до захода солнца.
Прежде я бывал лишь в трёх твердынях и после них замок Ашаффенбург показался мне нерушимым грозным монолитом. Не то, чтобы он непомерно велик, просто уж больно внушителен. Крепкие толстые стены из серого камня, остроконечные крыши башен, а вокруг тёмный лес, да река. Мрачный вид, устрашающий.
Владелец замка принял меня сразу, но объяснить ему, зачем я припёрся оказалось непросто. Сам толком не понимал. Однако стоило заикнуться, что плотник забрал череп, он не на шутку перепугался. А я уж было подумал, что этот сердитый сухарь ничего не боится. Казалось, у него даже седины в волосах прибавилось. Непонятно, чем его мог так напугать какой-то ремесленник из деревни.
Как выяснилось, мог, и ещё как. С заходом солнца на замок напали мертвецы. Ворота закрыть не успели, да это и не помогло бы. Враги уже был в твердыни. Первые покойники полезли из темницы, а уж там померли многие. Вскоре к ним присоединились те, что с кладбища.
На стенах лучники стреляли огненными стрелами. Это останавливало мёртвых. Снизу, во дворе, сражались в ближнем бою. Даже сеньор взялся за меч. Кричал, командовал, рубил трупов. Сражался яростно, да и руководил умело. За свою жизнь он много где повоевал, выступал на стороне франконских графов и бил венгров в Эльзасе, а местным стычкам вовсе нет числа. Свои владения он расширил вдвое.
Покойники шли к замку не по собственно воле, ими командовал плотник. Череп был у него в руке, глаза в каменных глазницах светились зелёным светом. Мертвецы послушно шагали туда, куда он указывал, и набрасывались на любого, кто попадал под его взор. Отчаянная попытка штурма не принесла успеха. В пылу сражения плотник схватил стрелу. Он выронил колдовскую вещицу и натиск затух.
Когда я подошел к нему, он был ещё жив. Просил прощение, сказал, что не хотел навредить невинным, лишь отомстить за дочь. Её изнасиловал и убил сеньор.
- Так он был колдуном? – полюбопытствовал Гвидо.
- Нет, он просто понял, как управлять мёртвыми при помощи черепа, - ответил Манфред. – Смышленый оказался мужик. Я вот не сразу догадался, а он вмиг раскусил.
- А что сеньор? – стало интересно Эде. Она прежде не слышала эту историю. Охотник не любил делиться своим прошлым.
- Да ничего. Этот жадный ублюдок не заплатил мне ни единой монеты. Дескать, плотника убил его челок, и он мне ничем не обязан. Хотел прибрать к рукам и череп, но я сказал, что тот проклят. Закопал его после в лесу, чтоб никто не нашел.
- И это всё? – возмущённо поинтересовался Гвидо, ударив о стол кружкой. – Кто же колдун? Ты этого так и не узнал?
- Отчего же? Я ведь не говорил, что это конец истории, - успокоил его Манфред. – С тем же колдовством я столкнулся в Вюрцбурге и в Оксенфурте, и в Бамберге, и в Форххайме, и ещё в паре-тройке замков. Названия я позабыл. Всякий раз находился кто-то, кому череп пришелся ой как кстати. Его использовали самые разные люди в различных целях. Священник, рыцарь, купец, бандит, фермер, дочь рыбака. Будь то месть, зависть, жажда наживы или власти. Причины всегда разные, а результат один.
Я ненадолго потерял след, когда тот сошёл с устья реки, но вскоре напал на него в Нюрнберге. Там на кладбище мертвецы поднимались всего раз до моего приезда. Я наступал колуну на пятки, должен был нагнать его со дня на день. Возникла небольшая дилемма на распутье. Одна дорога из Нюрнберга вела на юг в Айхштет, другая на восток в Наббург. Даже петляя по устью Майна, колдун неизменно шёл на восток. Я выбрал дорогу на Наббург и не ошибся. В пути мне встретился монах. Он рассказал, что вместе с братьями вёз в город вино из монастыря. У опушки леса на них напали. В живых остался только он, и то лишь потому, что отстал от других. Рассказ его оказался исчерпывающе подробен. Вне всяких сомнений монахи наткнулись на колдуна. Толстяк задержал меня, всё умолял сопроводить его обратно в монастырь. Времени на это не было, бросил его на дороге, но отдал часть провианта. Думаю, не пропал. Мало кто нападает на монахов.
Поспешив, я всё же нагнал колдуна ещё до Наббурга. Тот остановился на ночлег, нашёл себе уютную пещерку у ручья, разжёг костёр снаружи, жарил кролика. Молодой, моложе меня на год или два. Помню, тогда ещё подумал: «Как странно, такой сопляк, а уже мощное колдовство творит».
Подкрался к нему сзади. Лопух даже ловушки не расставил. Услышал меня за два шага, но поздно, мой меч уже в замахе. Этот дурак закрылся от клинка руками, вместо того, чтобы наколдовать себе защиту. Одним ударом отрубил обе кисти. Растяпа упал задом в костер, а завизжал так, что весь лес встрепенулся. Не было ни малейшего желания слушать эти визги, ну я и добил паршивца. Оборачиваюсь довольный, а там, на входе в пещеру, стоит второй. Лет пятьдесят, а уже весь седой. Руки в ожогах и черные, как будто в саже. Взгляд злобный, аж холод пробрал.
Мне бы бежать, уносить ноги, а я стою как вкопанный. И тот, гад, не шевелится, только смотрит на меч, как с него кровь стекает. Потом глаза поднял, брови нахмурил и началось. Тогда я впервые сражался с колдуном в открытом бою. Ей богу, чудом уцелел. Весь израненный, избитый, измотанный, но добил-таки сволочь.
До города не дошёл бы, уж больно много крови из меня вытекло, да и колдовскую заразу подцепил. Задел он меня пару раз своим чародейством. Мне на глазах прям хуже становилось. Пришлось постигать азы магии. Порылся в вещах волшебников, нашел какие-то снадобья и книжку. Начал читать, а там всё подробно расписано: что чем и как лечить. Вечером подыхал, а на утро свеж, как огурчик. Сил будто бы прибавилось.
Теперь всегда изучаю колдовские альманахи, отбираю для себя ценные зелья и амулеты. Даже продаю порой, на них большой спросом у богачей и правоверных. Не раз видел, как святоши под действием волшебных пузырьков творили «чудо божье». Они любят пускать пыль в глаза простому люду. Могут и от заветов церкви отступить. Лицемеры поганые. Об этом, к слову, тоже есть история, - Манфред промочил горло и тут же принялся рассказывать:
- Занесло меня как-то в деревушку на окраине баварского леса. Приятное на первый взгляд местечко. Озеро, горы, деревья, тишь, да гладь. Люди все добрые и приветливые; от их доброты аж зубы ломит. Как-то даже не по себе. Нечасто меня приглашают в дом бесплатно и без какой-то цели.
Оказался я там исключительно случайно. Повздорил с одним рыцарем в Пассау, он отказался мне платить. Сказал: Людская благодарность – уже награда. Чего, мол, ещё надо? Когда я потребовал настойчивей, тот заявил, что такой мелочный проходимец как я ему, видите ли, противен. Вызвал меня на «честный бой».
Очевидно, в рыцарском понимании «честный бой» – это когда он в кольчуге, с копьём, щитом, да на коне, а я с одним мечом и на своих двоих. Ну, ничего, мне ведь не привыкать к неравным схваткам. Он меня только раз чирком задел. Шрам на плече, правда, остался. Я же убил его коня, сломал копьё, избил, как пса бродячего, а в качестве награды забрал рыцарский щит и стянул с него кольчугу.
- Не дурно, - одобрил трофеи Гвидо. Ему-то часто приходилось снимать с поверженных врагов броню. Он знает, как ценится качественная кольчуга. Если короткая, то новая стоит где-то шестьсот пятьдесят пфеннигов. Длинная и вовсе все девятьсот. Если доспех с шоссами (кольчужные штаны), то ещё около шести сотен, да рукавицы порядка семидесяти пяти серебряных.
В среднем вместе с гамбенезоном (поддоспешник), шлемом, щитом, ремнём, сапогами, кожаными перчатками, штанами, туникой и гербовым сюрком доспех обходится рыцарю в десять фунтов серебра. Конечно, всё зависит от качества изделия и украшений. Бывают рыцари бедные, бывают богатые. Тут цены разнятся. Военное облачение сеньора, графа, герцога, принца или короля, конечно же, дороже. Гвидо слыхал, что Геро Железный заплатил за свою броню тридцать семь, а церемониальный доспех Оттона стоит баснословных две сотни фунтов чистого серебра.
Поддержанная броня дешевле, а уж с дырками, снятая с врага, так и вовсе. При продаже придётся скинуть цену, и неслабо. В лучше случае перепадёт треть от её первичной стоимости, но чаще куда меньше. Кузнец всё перекуёт, подлатает, отполирует, да продаст с небольшой уценкой. Получит раза так в два, а то и в три больше, чем дал тебе.
Не обязательно идти к мастеру. Можно, и самому продать трофеи в том виде, в каком есть, но это лишняя морока. Если на рынке, то придётся заплатить взнос за торговлю, да стражников задобрить, а не то укажут пальцем местному хулиганью и тебя обворуют.
Нередко приторговывают у фонтанов, памятников, возле храмов, да на мостах. Бесплатно, но частенько разгоняют. При любом раскладе придётся тратить время на утомительное занятие. Гвидо лишь раз попробовал и понял, это не для него.
Впрочем, всегда можно подсунуть свой товар торговцу и попросить продать, пообещав часть выручки. Тут велик риск нарваться на мошенника. Либо исчезнет, прихватив твоё добро, либо, коль посмелей, просто заявит, что знать тебя не знает, да и денег твоих у него нет. Гвидо такие редко попадались. Надёжней отнести всё скупщику, но тот заплатит немного больше, чем ремесленник.
- Вот только зря я не прикончил гада, - продолжил Манфред. – Как оказалось, он дальний родственник правителя Баварии. Внучатый племянник жены брата графа Рудольфа из Заалгау, женатого на сестре Арнульфа Злого. Мир его праху, славный был человек. Ох уж эти святоши. Он принес мир в Баварию, а они его злым назвали.
- Он же приказал тебя убить, - удивилась Эда.
- Это всё его чёртов родственник. Как бы то ни было, спасаясь от расправы, я дал коню в бока и поскакал к границе. Знал, что в Богемию они не сунутся. Держался в стороне от основных дорог. Так и попал в ту деревушку. Скакал несколько дней подряд. Коня загнал, сам устал. Решил, что пора отдохнуть. Приняли меня как почётного гостя. К ним редко забредали путники.
Пообщавшись с местными, узнал, что на другом берегу озера обосновались табором цыгане. Я понятия не имел, кто это такие, но после фразы «чудеса творят» мне стало интересно. По слухам родом они из Индии, а к нам пришли из Византии. Я никогда прежде не встречал цыган, вот и пошёл поглазеть. Да только никакие это не цыгане, а самые обычные ведьмы. С первого взгляда понял. Большой ковен, а не табор, палаток десять-двенадцать. Мужчин там раз-два и обчёлся. Держат под чарами, для виду. Работу за них делают, колют дрова, рыбачат, в лесу охотятся. В остальном в «таборе» одни лишь женщины всех возрастов. Сидят, шьют, травы сушат. На верёвках развешаны туши животных, котёл для варева стоит прямо на улице, там же алтарь. Его даже не прятали. Местные думали, что это их религия. В каком-то смысле так и есть.
Никто меня не испугался, хотя одна старуха, кажется, всё же догадалась, кто я такой. Женщина помоложе спросила, что я хочу купить, зелье или амулет. Там у них целая ярмарка. Одна мне даже за деньги погадала, - Гвидо рассмеялся, Манфред рассказывал дальше, не обращая внимания на громкий гогот:
- Лично я не рискнул бы эту бурду голыми руками брать, не то, чтоб пить. А деревенские дурачки ничего, принимали, да ещё и деньги платили. Дабы не вызывать подозрений, купил какую-то шнягу для сладкого сна. Выбросил её в озеро на обратной дороге.
Попытался объяснить местным жителям, что рядом с ними живут ведьмы. И что вы думаете? – Манфред выдержал небольшую паузу. Эда пожала плечами, Гвидо замер в ожидании, забыв про пиво. – Никто мне не поверил. Меня подняли на смех.
Чёрт его знает, кому принадлежали эти земли. Главным в общине был местный настоятель. К нему-то я и обратился. Рассказал всё, что знал о ведьмах, поделился своими опасениями. Его я сперва тоже не убедил. Однако, хорошо зная церковных, предложил ему выгодную сделку: все запасы ведьм - а их там предостаточно - в обмен на плату за мои услуги. Пораскинув мозгами, святоша согласился. По крайней мере, я так думал. Мы ударили по рукам, и я довольный ушёл готовить ведьмам западню.
Настоятель, подлая свинья, тем временем решил всё сделать без меня. Ну, не совсем. Он выступил перед людьми, пересказал им мои доводы, сослался на меня как на опытного охотника. Дескать, я подтвердил его худшие опасения, и всем им грозит страшная опасность от такого соседства. Расплата, кара божья, бла-бла-бла…
Воодушевленный напутствием народ проглотил позыв алчного негодяя. Схватив кто топоры, кто вилы, кто факела, они пошли гнать ведьм. Дурачьё бестолковое. Я тогда был в лесу, не мог помешать этому безумству. Той ночью ведьмы устраивали шабаш. Только полный кретин пойдёт на ведьм ночью во время шабаша, когда их силы и численность возрастают.
Видите ли, обычно ковен – сформировавшаяся группа, куда не берут чужаков из числа стихийных ведьм. Лишь юных неопытных девиц, только-только открывших в себе колдовскую силу. Ими проще управлять, подчинить общей цели, навязать свои суждения, мораль и ценности. Их обучат тому, что полезно для ковена, и оградят от того, что вредит. Туда не берут опытных ведьм, авторитет старших должен быть непоколебим.
Однако на шабаш частенько приглашают других ведьм из окрестностей. Для них это всё равно, что праздник. У нас пасха, у них шабаш. Они уходят в лес, ставят большой алтарь, раскрашивают лица краской и при луне устраивают ведовское таинство. Разжигают огромный костёр, скармливают ему свои дары, пляшут, кричат, поют. То ещё зрелище.
Во время шабаша души и силы ведьм сливаются, из-за чего, к слову, они порой подхватывают разные болячки. Подобное слияние для них несравненное блаженство, они испытывают самое настоящее сексуальное наслаждение. Словом, колдовская оргия. Вообще-то наблюдать за этим со стороны даже забавно.
- Могу себе представить, - вновь рассмеялся Гвидо.
- Тогда представь, насколько злыми будут ведьмы, если их прервать во время столь сладостного и долгожданного занятия. Крики разгневанных людей разлетались от озера по всей округе. Ведьмы, конечно же, услышали. Старуха злобно прыснула: Ведь я же говорила. Думаю, речь шла обо мне.
Когда они вышли из леса, их «табор» был разгромлен. Палатки горели, столы, кресла, сундуки разломаны, зачарованные мужики валялись заколотые. Люди воровали склянки. Дураки до сих пор считали их восточными лекарствами. Настоятель метался по поляне, пытаясь их остановить. Он, видно, не подумал, что всё будет так. Остался с носом.
Ведьмы в гневе начали убивать всех без разбора, любого, кто попался на глаза. Деревенские пришли всем скопом, женщины, дети, старики. Одна толстуха даже грудного ребёнка притащила. Чем дура думала?!
Я напал со спины, а хаос мне помощник. Почти всех ведьм перебил, парочку зарубили местные. На мне ни царапины, а вот среди жителей многие погибли. Хотелось бы сказать, что так глупцам и нужно, но жалко всё же их, виноват-то во всём один жадный мерзавец. Чёртов иуда пытался всё на меня свалить, но, как ни странно, люди вняли не его лживым россказням, а моим словам. Такая редкость. Мне бы порадоваться, но что-то настроения не было. Скверно всё вышло.
Священника народ растерзал прямо там. Я решил убраться под шумок, а то, глядишь, ещё и мне перепадёт. Забрал коня, пока в деревне пусто, еды немного прихватил, и дал галоп. Мчался ночью по лесной дороге, загубил под утро скакуна. Угодил в яму, сломал ногу. Пришлось его добить и идти дальше пешком. Я и сам при падении неслабо шмякнулся, несколько дней хромал.
Почти неделя у меня ушла на то, чтобы преодолеть лес. В пути повстречал лесную ведьму. Прихватил с собой её голову. И ведь не зря. Чешские лесорубы были несказанно рады наконец-то избавиться от напасти.
- Ну и каковы они, наши союзники? – спросил вербовщик с явным презрением.
- Довольно приятный народ. Сам не ожидал. Столько всего слышал про диких славян. Думал, увижу каких-нибудь дикарей, наподобие норманнов. Был приятно удивлён. Они, конечно, от нас многим отличаются, но всё же люди, как люди. Живут, пьют, трахаются, веселятся, умирают. Культура у них чудная. Верят во всяких леших, домовых, но при том христиане.
Что мне пришлось по нраву, так это обилие ведьм в тех землях. Да там их пруд пруди, как они говорят. Работы хоть отбавляй, а мастеров моих талантов днём с огнём не сыщешь. Вскоре меня почитали как великого героя. Все честные, плату ни из кого не выбивал. Аж странно как-то. Два года я там прожил. Золото текло рекой, женщины меня любили, церковь почитала, а правители вручали ценные подарки. Не по контракту, так, за верную службу. Катался как сыр в масле. Чувствовал себя едва ли не дворянином.
Досадное заблуждение. Стоило переспать с дочерью князя, как вся любовь вмиг испарилась. Бежал из Богемии, оставив всё нажитое богатство. Такое со мной часто. Хоть голову сберёг, и то ладно. Баварию пересёк в спешке, дабы не повстречать старых знакомых. Устремился сразу в Швабию. После промышлял в основном в тех краях, а также на севере Бургундии, юге Лотарингии и Франконии. Год назад чуть не умер из-за бездарной небрежности. Тогда и потерял свой меч.
- Вот дела, - удивился Гвидо, - уже год его ищешь?
- Нет, что ты, ищем его недавно, но уже успели влезть в неприятности, - взяла слово Эда. Устала молчать. Порой Манфреда не заткнуть.
- Обожаю слушать про чужие неприятности, - Гвидо и впрямь выглядел довольно радостным. Широкая хмельная улыбка расплылась на всё лицо. Глянешь на него в такой момент и не поверишь, что перед тобой сидит заправский головорез.
- Неприятности преследуют нас на каждом шагу, - начала воительница. Опыта травить пивные байки ей не хватало, но она старалась, как могла. В красках описала всё, что случилось с ними в Майнце, не забыла помянуть недавнюю охоту на болотах. Гвидо заверил, что вражда с архиепископом лишь на руку, маркграф Геро его терпеть не может. Не смолчал вербовщик и когда услышал о Сэре Теодоре, наградил его парой малоприятных эпитетов.
Входная дверь скрипнула, в таверну вошли амазонки. Манфред с порога приметил сестру Раду. Сразу понял, зачем они здесь. Немного тоскливо стало на душе.
- Нам с Эдой нужно ненадолго отлучиться, скоро вернусь, - сказал он Гвидо. Тот утвердительно кивнул и подозвал трактирщика, чтобы пополнить запас пойла на столе.
Эда тоже сникла, когда поняла, куда вдруг сорвался Манфред. Её путешествие на этом окончено, дома ждёт строгий выговор или, судя по выражению лица Рады, иное, более жёсткое наказание.

Время за разговором пролетело незаметно, солнце уже закатилось за горизонт. Вокруг тишина, лишь из таверны доносится шум. Молочной пеленой застлано всё вокруг. Сквозь туман светит луна, как-то уж больно ярко. Светло, словно пасмурным днём.
У входа сопит пьянчуга. В очередной раз не дошёл до дома. Такой грязный, что сойдёт за бездомного. Рядом собаки жадно глотают потроха, любезно брошенные поваром. Город давно бы утонул в грязи, кабы не псы, да свиньи. Крыс тоже нигде нет. Видно, коты оголодали. Их в городе целая тьма. Орут на луну с крыш домов, да носятся по подворотням. Только и успел углядеть, как мелкий силуэт мелькнул за угол.
- Рада…
- Молчи, - грубо прервала Эду старшая воительница. – Оправдываться будешь перед старейшей.
- Но…
- Молчи, кому говорю! Не доводи до греха. Ты уже изрядно дров наломала, так что просто молчи.
- Из-за чего ты так взъелась, Рада? – обратился к ней Манфред.
- Архиепископ назначил награду за наши головы. Многих схватили, и прямиком к Фридриху. Трое не дожили и до этого, двух казнили на плахе, ещё семь сестёр в темнице дожидаются своей очереди. Помощь тебе дорого нам обошлась. Старейшая приказала немедля вернуть Эду в лагерь. Ох и влетит тебе, - обратилась она к провинившейся амазонке, а после скомандовала спутницам: - Уведите.
- Эда не виновата, всё из-за меня, - возмутился охотник. – Меня использовал в своих целях Фридрих, и это меня вы спасали с плахи. К слову, все вместе, а не только Эда. Я – причина ваших бед, но наказание получит она. Это не справедливо. Скажи Гайе, чтобы не вешала на неё всех собак.
- Ты не живёшь по кодексу, Манфред, и на тебя наши законы не действуют. Само собой, ты во всём виноват, но вот беда, тебя мы наказать не можем. Ты зря втянул её, но Эда должна сознавать последствия собственных поступков. Беспечность суждений для нас непозволительная роскошь. Я уже видела, к чему это приводит. Когда-то у меня была подруга Инира. Она жаждала приключений, странствий, свободы, и однажды сбежала из лагеря, бросила нас. Эда напоминает мне её. Боюсь, как бы она не совершила подобную глупость. Тогда в Майнце ей следовало вернуться с нами в лагерь, и она знала это, но предпочла пойти с тобой. Это было её решение, а воля старейшей – просто повод. Сёстры не ставят личные стремления выше общего блага – вот в чём Эда провинилась.
Рада хотела уйти, но Манфред окликнул её:
- Что с ней стало, с твоей подругой?
Воительница обернулась и поглядела на охотника. Взгляд скорей грустный, чем злой. Немного растерянный.
- Она нашла, что искала.
Манфред не спросил, что плохого в мечте. Сам знал, мечты у сестёр не в почёте. Разум должен быть ясным, а не витать в облаках. Несобранность – верный спутник погибели.
- Ты так и не нашёл свой меч? – полюбопытствовала воительница. Зачем? И так ведь ясно. Вовсе не то она хочет спросить.
- Нет, но знаю, где он, у командира отряда Железных, что подчиняются маркграфу Геро.
- Ты же не собираешься совершить глупость, о которой мне вдруг почудилось?
- Я вступлю в отряд.
- Не будь кретином, Манфред! Отряд Железных – сборище мерзавцев и негодяев. Тебя убьют. Этот чёртов меч стоит твоей жизни? Да господи, сделаешь себе новый. Старейшая даст денег, я уверена, – Рада завелась не на шутку. Её крик потревожил псов. Те ненадолго забыли про потроха, подняли головы, уставились на девушку. Первым вернулся к еде молодой серый пёс с разодранным ухом. Другие подхватили.
- Это меч моего отца – всё, что осталось от него. Ты не поймёшь, тебя вырастили иначе. Для вас, амазонок, родители такие же старшие сёстры как прочие, а для меня отец был самым близким человек. Я на него ровнялся, учился у него всему. Всегда знал, если что-то не получается, он поможет, подскажет, как сделать правильно, поддержит, когда это нужно, даст пинка под зад, коль стоит меня подогнать. Он всё умел. Я никогда не буду таким охотником, как он. Отец мог научить меня стольким вещам. Но его забрали. Всё, что осталось – этот меч. Я и так с каждым годом помню его всё хуже, лицо почти позабыл. Меч – не просто семейная реликвия, старое оружие, кусок серебра – это память о нём, часть его души. Не правильно, что какой-то мерзавец и негодяй, как ты выразилась, убивает им людей. Я не отступлюсь от задуманного, и не проси.
Рада не просила, даже не попрощалась, просто ушла, оставив его одного в компании своры собак, да спящего пьянчуги.

Гвидо уже прикончил свежую кружку, когда охотник вернулся за стол.
- А где же твоя спутница?
- Вернулась домой. Ей всё равно не место в отряде Железных.
- Тут не поспоришь, - согласился вербовщик. – Но всё же жаль, наверно, отпускать такую красотку? Не боишься, что её уведут, пока ты воюешь? Впрочем, не важно. Поверь мне, трофейные женщины ничем не хуже. После месячного-то воздержания, - сам пошутил – сам посмеялся. – А потом, когда вернёшься, сможешь убить мерзавца, что раздвигал ноги твоей девке. Ладно, что-то я разболтался. Гляжу, этот разговор тебя не радует.
Ты согласился вступить в отряд, и это главное. Умелый боец нам пригодится, да и добротных баек знаешь предостаточно. То, что надо. Когда нельзя пить, увлекательная история – единственное спасение от скуки. Друзей заведёшь быстро. Завтра утром познакомлю с остальными новобранцами, и двинемся в путь. Пора уже закругляться с набором, к концу недели нужно быть в лагере. Что ещё сказать? Ах да, добро пожаловать в ряды Железных!