Художник Пьер Душ заканчивал натюрморт-цветы в аптечной склянке и
баклажаны на блюде,- когда в мастерскую вошел писатель Поль-Эмиль Глэз.
Несколько минут Глэз смотрел, как работает его друг, затем решительно
произнес:
- Нет!
Оторвавшись от баклажанов, художник удивленно поднял голову.
- Нет,-повторил Глэз.-Нет! Так ты никогда не добьешься успеха.
Мастерство у тебя есть, и талант, и честность. Но искусство твое слишком
обыденно, старина. Оно не кричит, не лезет в глаза. В Салоне, где выставлено
пять тысяч картин, твои картины не привлекут сонного посетителя... Нет, Пьер
Душ, успеха тебе не добиться. А жаль.
- Но почему?-вздохнул честный малый.-Я пишу то, что вижу. Стараюсь
выразить то, что чувствую.
- Разве в этом дело, мой бедный друг? Тебе же надо кормить жену и троих
детей. Каждому из них требуется по три тысячи калорий в день. А картин куда
больше, чем покупателей, и глупцов гораздо больше, чем знатоков. Скажи мне,
Пьер Душ, каким способом ты полагаешь выбиться из толпы безвестных
неудачников?
- Трудом,-отвечал Пьер Душ,-правдивостью моего искусства.
- Все это несерьезно. Есть только одно средство вывести из спячки
тупиц: решиться на какую-нибудь дикую выходку! Объяви всем, что ты
отправляешься писать картины на Северный полюс. Или нацепи на себя костюм
египетского фараона. А еще лучше-создай какую-нибудь новую школу! Смешай в
одну кучу всякие ученые слова, ну, скажем,-экстериоризация, динамизм,
подсознание, беспредметность-и составь манифест1. Отрицай движение или,
наоборот, покой; белое или
(93) черное; круг или квадрат-это совершенно все равно? Придумай
какую-нибудь "неогомерическую" живопись, признающую только красные и желтые
тона, "цилиндрическую" или "октаэдрическую", "четырехмерную", какую
угодно!..
В эту самую минуту нежный аромат духов возвестил о появлении пани
Косневской. Это была обольстительная полька, чьи синие глаза волновали
сердце Пьера Душа. Она выписывала дорогие журналы, публиковавшие роскошные
репродукции шедевров, выполненных трехгодовалыми младенцами. Ни разу не
встретив в этих журналах фамилии честного Душа, она стала презирать его
искусство. Устроившись на тахте, она мельком взглянула на стоявшее перед ней
начатое полотно и с досадой тряхнула золотистыми кудрями.
- Вчера я была на выставке негритянского искусства Золотого века! -
сообщила она своим певучим голосом, раскатывая звонкое "р".-Сколько
экспрессии в нем! Какой полет! Какая сила!
Пьер Душ показал ей свою новую работу-портрет, который он считал
удачным.
- Очень мило,-сказала она нехотя. И ушла... благоухающая, звонкая,
певучая и разочарованная.
Швырнув палитру в угол, Пьер Душ рухнул на тахту.
- Пойду служить в страховую кассу, в банк, в полицию, куда
угодно!-заявил он.-Быть художником- последнее дело! Одни лишь пройдохи умеют
завоевать признание зевак! А критики, вместо того чтобы поддержать настоящих
мастеров, потворствуют невеждам!;
С меня хватит, я сдаюсь.
Выслушав эту тираду, Поль-Эмиль закурил и стал о чем-то размышлять.
- Сумеешь ли ты,-спросил он наконец,-со всей торжественностью объявить
Косневской и еще кое-кому, что последние десять лет ты неустанно
разрабатывал новую творческую манеру?
- Я разрабатывал?
- Выслушай меня... Я сочиню две-три хитроумные статьи, в которых сообщу
нашей "элите", будто ты намерен основать "идео-аналитическую" школу
живописи. До тебя портретисты по своему невежеству упорно изучали
человеческое лицо. Чепуха все это! Истинную сущность человека составляют те
образы и представления,
(94) которые он пробуждает в нас. Вот тебе портрет полковника: голубой
с золотом фон, на нем - пять огромных галунов, в одном углу картины - конь,
в другом - кресты. Портрет промышленника - это фабричная труба и сжатый
кулак на столе. Понимаешь теперь, Пьер Душ, что ты подарил миру? Возьмешься
ли ты написать за месяц двадцать "идео-аналитических" портретов? Художник
грустно улыбнулся.
- За один час,-ответил он.-Печально лишь то, Глэз, что, будь на моем
месте кто-нибудь другой, затея, возможно, удалась бы, а так...
- Что ж, попробуем!
.- Не мастер я болтать!
-- Вот что, старина, всякий раз, как тебя попросят что-либо объяснить,
ты, не торопясь, молча зажги свою трубку, выпусти облако дыма в лицо
любопытному и произнеси эти вот простые слова: "А видели вы когда-нибудь,
как течет река?"
- А что это должно означать?
- Ровным счетом ничего,- сказал Глэз.- Именно поэтому твой ответ
покажется всем необычайно значительным. А уж после того, как они сами
изучат, истолкуют и превознесут тебя на все лады, мы расскажем им про нашу
проделку и позабавимся их смущением.
Прошло два месяца. Выставка картин Душа вылилась в настоящий триумф.
Обворожительная, благоухающая, певуче раскатывающая звонкое "р" пани
Кос-невская не отходила от своего нового кумира.
- Ах,- повторяла она,- сколько экспрессии в ваших работах! Какой полет!
Какая сила! Но скажите, дорогой друг, как вы пришли к этим поразительным
обобщениям?
Художник помолчал, не торопясь закурил трубку, выдохнул густое облако
дыма и произнес:
- А видели вы когда-нибудь, мадам, как течет река? Губы прекрасной
польки затрепетали, суля ему певучее раскатистое счастье.
Группа посетителей обступила молодого блистательного Струнского в
пальто с кроличьим воротником.
- Потрясающе! - горячо говорил он.- Потрясающе! Но скажите мне, Душ,
откуда на вас снизошло откровение? Не из моих ли статей?
(95)
Пьер Душ на. этот раз особенно долго молчал, затем, выпустив в лицо
Струнскому громадное облако дыма, величественно произнес:
- А видели вы, дорогой мой, как течет река?
- Великолепно сказано! Великолепно! В эту самую минуту известный
торговец картинами, завершив осмотр мастерской, ухватил художника за рукав и
оттащил в угол.
- Душ, приятель, а ведь вы ловкач! - сказал он.- На этом можно сделать
карьеру. Беру вашу продукцию. Только не вздумайте менять свою манеру, пока я
вам не скажу, и я обещаю покупать у вас пятьдесят картин в год... По рукам?
Не отвечая, Душ с загадочным видом продолжал курить. Постепенно
мастерская пустела. Наконец Поль-Эмиль Глэз закрыл дверь за последним
посетителем. С лестницы доносился, понемногу отдаляясь, восхищенный гул.
Оставшись наедине с художником, писатель с веселым видом засунул руки в
карманы.
- Ну как, старина,- проговорил он,- ловко мы их провели? Слыхал, что
говорил этот молокосос с кроличьим воротником? А прекрасная полька? А три
смазливые барышни, которые только и повторяли: "Как это ново! Как свежо!"
Ах, Пьер Душ, я знал, что глупости человеческой нет предела, но то, что я
видел сегодня, превзошло все мои ожидания.
Его охватил приступ неукротимого смеха. Художник нахмурил брови и,
видя, что его друг корчится от хохота, неожиданно выпалил:
- Болван!
- Я - болван? - разозлившись, крикнул писатель.-? Да сегодня мне
удалась самая замечательная проделка со времен Биксиу!
Художник самодовольно оглядел все двадцать идео-аналитических
портретов.
- Да, Глэз, ты и правда болван,- с искренней убежденностью произнес
он.- В этой манере что-то есть... Писатель оторопело уставился на своего
друга.
- Вот так номер!-завопил он.-Душ, вспомни! Кто подсказал тебе эту новую
манеру?
Пьер Душ помолчал немного, затем, выпустив из своей трубки густое
облако дыма, сказал:
- А видел ли ты когда-нибудь, как течет река?