[Татьяна Россоньери]

Как-то так случилось, что ваш рассказ на этом конкурсе первый, о котором захотелось написать. Но не подумайте плохого, я вовсе не в восторге! Хотя по пятибалльной шкале это "скорее да, чем нет", то есть серединка с перевесом в плюс. "Да" - потому что есть потенциал. "Нет" - потому что сыро, как осенью в подвале, а от сырости я простужаюсь, злюсь и возбухаю, как старая перечница.

Скрытый текст - Много возбуханий:

Начнем с сырого героя. Вот он почему у вас герой? "Потому что обладает способностями, которых нет у других, и спасает жителей," - скажете вы и будете формально абсолютно правы (не зря ж преноминацию прошли). Однако если присмотреться, то понимаешь, что ничего героического Лазарь не совершил: про его прошлые подвиги - спасения тех, кому предначертано умереть - мы знаем только с его слов, нет даже реальных примеров - персонажей, которых он спас; описанная же попытка спасти Мэра на подвиг не тянет, потому как помочь старому приятелю, особо ничем не рискуя, да еще и пару молодчиков с собой прихватив для уверенности - ну как-то не комильфо для героической личности. Итого - у нас явный пример мании величия в лице главного героя, который мнит себя... И это могло бы быть фишкой, поводом подвести читателя к размышлениям о природе героизма, если бы на том все и не заканчивалось. Нет ни героя, ни собственно представления о нем - ни у него самого, ни у окружающих. А тут, кстати, можно было бы и в две стороны развернуться: истинная сущность Лазаря, сомневающегося в своем героизме или своим поведением заставляющего усомниться в нем читателя - а с другой стороны братцы-помощники, сами идеально вписывающиеся в классический героический канон, которые как раз Лазаря и считают героем...
В общем, имеем тему для галочки, хотя могла бы и глубина быть, посему - печально.

Дальше, собственно, об образе героя. Он какой-то несамодостаточный, образ этот. Во-первых, очень удивляешься, когда в разгар внутреннего повествования вдруг узнаешь, что герой уже немолод, хотя, казалось бы, ничто не предвещало, и ироничный тон рисует стандартную картинку от 30 до 40. Периодически прорывается ощущение усталости, нежелание шевелиться - но оно какое-то очень фрагментарное. Как-нибудь бы выделить причину внутреннего конфликта: много времени не требовалось геройства, а потом «настал возраст»… Тогда был бы более четкий и понятный переход к страху и оцепенению.
И совсем на нет сходит ощущение «возраста», когда речь заходит о межполовых отношениях. Ну не верится в такое полудетское поведение пожилых людей, особенно с учетом специфики постапокалиптического мира, где все отношения (тем более долгосрочные) на вес золота. Может, стоило бы как-то объяснить это спецификой сущности Энджи (на это был намек, но он, как и героизм, остался в области размышлений героя и недостаточно убедителен для читателя) - а в результате стоило бы вывести на специфику сущности Лазаря, который уже тридцать лет как автоматон.
Вот тут, на мой взгляд, самый большой минус. Перед нами все-таки человек, а не механобот. Если что-то в нем и обострилось, то заметить это не удается. В результате, разумеется, начинаешь сомневаться: а такие ли уже механоботы автоматонистые, какими их герой рисует? И сущность их так и остается непонятной. С тем же успехом все в селении могли уже давно быть механоботами - и никому бы от этого особого вреда не было. (Кстати, инцидент с Джеромом это тоже подтвердждает: ходил себе чувак, никого не трогал, письма разносил… Не тронули бы - и он бы не тронул.)
Под вопросом и процесс «прихода», хотя какие уж тут вопросы - когда приход-то? Но меня сразу смутило соседство сделанного по всем правилам гроба - и надписи маркером. Как-то они в диссонанс вошли, тем паче что на дворе постапокалипсис, а маркеры до сих пор в ходу. Странно смотрится.

Вызывает вопросы композиция и логика, но это скорее вопрос вычитки.

Скрытый текст - Отмечу то, что бросилось в глаза:

Как был – полуголой старой обезьяной – я пошел открывать. В наше время минута промедления может стать решающей для того, кто снаружи. После химо-ядерной переделки мир стал чертовски неуютным местом. За дверью меня ждал пыхтящий гигант с красными эполетами и золотистым шлемом. Как ни увижу скафандр штурмовика-конфедерацци – так в дрожь и бросает.

Если мерить в страницах, то из 25-30 страниц это примерно третья должна быть. То есть две страницы о каком-то вареве-пойле, от которого гробы хорошо делаются, и тут бац! - химо-ядерная переделка в одном абзаце с штурмовиком конфедерацци!

За дверью меня ждал пыхтящий гигант с красными эполетами и золотистым шлемом. Как ни увижу скафандр штурмовика-конфедерацци – так в дрожь и бросает.
– Тебе письмо, – прогудел Джером, наш местный почтальон.

Если в восприятии героя он сначала гигант, а потом Джером - то они вряд ли знакомы. Номинации явно надо расставить как-то иначе.

То же самое и ниже:

Почтальон Джером разнесет по дома бланки…

То же, кстати, и с возлюбленной, которая сначала именуется полным именем, официально, а потом уменьшительным, хотя явно следует сделать наоборот.

А голым нашего почтальона не видели уже лет десять, а то и двадцать. Мир таков, что однажды оказавшись в безопасности, пусть и относительной, ты стремишься там оставаться. Джером стремился изо всех сил. Думаю, даже дома он не снимал это облачение.

Умозаключение не следует из текста. «Держу пари, что он и дома не снимает…» - другое дело, а в вашем случае - чего тут думать-то?

Джером кивнул и ушел, не предложив расписаться в квитанции, за что я был ему чертовски благодарен.

Вот эта штука вообще непонятна, от начала и до конца. По идее она должна стать маркером «автоматонности» героя, но природа росписефобии остается неясна. Его же не на гробе расписаться просят, а на бумаге. И с точки зрения построения фразы это тоже странно звучит, как будто это сегодня Джером не предложил расписаться - мол, знал, что рука у героя побаливает или что-то в этом роде. Не подчеркнуто постоянство этого состояния неподписучести.

Мэр в письме прозрачно намекал на фрак, но я достаточно стар, чтобы о таком забывать.

О чем забывать, если речь идет о намеке? Как намек можно забыть?

Эпизор с появлением мимикота должен резко контрастировать с предыдущим размеренно-спокойным, однако начало абзаца:

Раздалось дребезжащее мяуканье, и пыль на шкафу сначала взметнулась, а потом из нее соткался мимикот. Тварь, мимикрирующая под что угодно и что угодно жрущая.

- звучит чуть ли не голосом Пескова. Отчего тут читателю вздрогнуть и испугаться, если герой не меняет тона повествования?

земля ей бетоном

За что он так не любил мамочку? Или все-таки любил и имелось в виду «бетон ей пухом»?

А потом в город пришла армия конфедерацци и сожгла его к чертям. Это, конечно, случилось уже после эпидемии механо-оспы. Из этой заварухи мы все вышли несколько другими.

О какой заварухе идет речь - об эпидемии или о приходе армии? Потом становится понятно, но эти фразы ломают мозг.

Да и размышления в целом тоже:

Еще до того, как она стала бледнее смерти, до того, как она превратилась в изящное чудовище, я влюбился как мальчишка, хотя именно мальчишкой я и был. В тот же день я признался ей в любви, и она ответила: "Что и ты тоже?" Сначала я оскорбился, подумал, что до меня уже успели признаться все остальные наши парни, но она имела ввиду другое. Да, с выражением мыслей у нее беда, как у любой женщины. Мы стали парой, жили долго и счастливо, целых три месяца. Я делал гробы и спасал людей от смерти, а она мне помогала. А потом в город пришла армия конфедерацци и сожгла его к чертям. Это, конечно, случилось уже после эпидемии механо-оспы. Из этой заварухи мы все вышли несколько другими.
В общем, с тех пор наши отношения напоминают синусоиду. Я переезжаю к ней, потом мы соримся, и она меня выгоняет. Но я всегда жду следующего часа, поэтому держу чемодан наготове.

Данных для вывода, что во всем виновата эпидемия и чистка, то ли мало, то ли много, но они бессвязны. По крайне мере, на протяжении всего повествования герой упорно убеждает читателя, что Энджи - склочная стерва, не вышедшая из подросткового возраста, и ее кровососная сущность даже не очень-то и значение имеет.

Она была как всегда: бледность, ночная рубашка, заляпанная кровью, и золоченые часы на шее – ее личная ценность.

Ну вот зачем этот дурацкий штамп, а? Понятно, что многое в рассказе на штампах строится, но заляпанная кровью ночная рубашка - это уже штамп другого порядка, совершенно тут неуместный.

Дома меня уже ждали близнецы.
Дома у меня уже были близнецы. Жилище в городе никто не запирает – вдруг кому придется переждать ненастье?

Повтор.

Человек изнутри превращается в механическую куклу – автоматон.

Спасибо, Песков.

Вопрос не праздный. так уж случилось, что теперь хоронить умерших можно только в гробах. Иначе земля быстро переработает и превратит в какую-нибудь дрянь.

Это мы только в середине узнаем, ага. Самое время.

Кстати, о механо-оспе. Почему механо - понятно, а вот почему оспа? Не краснуха, не орви или тиф? Здесь можно было бы как раз поиграть со спецификой распространения заболевания.
Вообще, кажется, что долгое топтание на одном месте с узнаванием специфики работы «заразителя» тормозить повествование. Равно как и непонятнозачемное рытье в архиве (штаааамп!). Ну что тут за секрет, казалось бы, и зачем ему быть секретом? Могли бы и сразу знать, что болезнь передается только от носителя, на события и смыслы это бы не повлияло.
Хотя это все ерунда по сравнению с роялем протяженностью в 30 лет. Ну вт просто захотелось механо-оспе 30 лет быть неактивной - а тут вдруг ни с того ни с сего активироваться! И вот эта штука просто начисто отбивает желание в происходящее верить и в происходящем эмоционально участвовать. Самой сильной сценой остается смерть Сэма и Джерома - а после нее все катится по наклонной плоскости: нелепое подозрение на Энджи, которая и так уже не человек, ни к чему не приводящее открытие в себе автоматона - хотя именно это и дает Лазарю возможность уйти из города, где он типа герой, и остаться навсегда с любимой женщиной, с которой в городе не ладилось…

В общем, задел интересный, написано увлекательно, местами даже зубодробительно - но зверски недоделано. Про название даже молчу...
И так как это все-таки детектив, надо либо расширять границы, прописывать других героев, на которых могло бы падать подозрение, вести интригу - или же дать читателю убедиться в том, что Лазарь и есть носитель, гораздо раньше, чем он сам это поймет, и насладиться описанием его внутреннего состояния, которое будет всю вторую часть рассказа доказывать и показывать, что он автоматон.

Как-то так. Можете меня ненавидеть ;))