Люстин приподнялась на локтях, открыв взору Джошуа широкое декольте.
– С тебя хватит, малыш, - улыбнулась она и в одно мгновение оказалась у его лица. – С кем ты разговаривал?
– Н-н-не трогай меня! – Джош резко поднялся и сделал шаг назад. – Не трогай меня, слышишь?! Ты – только иллюзия! Призрак, и ничего больше! Ты ненастоящая! – Он сделал еще шаг назад.
На лице мужчины отразилась гамма чувств от желания и смущения, до злости и страха.
Из глотки Джоша вырвался сдавленный возглас, потому что перед глазами в один миг пронеслись все спортивные игры, сауны, ночные бары, короткие интрижки, влюбленности и желания, все виденные им женские ножки и места куда как более интимные, в мельчайших подробностях вспомнился роман с Эшли – все слагаемые одержимости овладели им.
– Я не хочу разговаривать с тобой. – Джош демонстративно отвернулся и сглотнул слюну. – Мне противно.
– Ой ёй! Ему противно, подумайте только! – издевательский смешок. – Интересно, а будет ли тебе все так же противно, если я сделаю так?
Руки Люстин заскользили по груди мужчины, расстегивая пуговицы. Джош опешил:
– Что?
– Давай проверим!
Что может навести на мысль о воздержании, когда перед тобой горячий комок дышащей плоти, магнетическая белокурая красавица? Запахи, летящие в мозг потоком амурных стрел? Краешек сознания Джоша щетинился, как еж, и отчаянно сопротивлялся: «Нет, нет, нет». Это слово повторялось в мозгу эхом, пока не отразилось последний раз в черепной коробке и не утихло где-то в мозжечке.
– Нет!
«Да-а-а», – прошептал внутренний голос. «Да-а-а!» – подсказал запах тела Люстин.
– Я хочу тебя… – сказал он, прижавшись губами к ее губам. В другой жизни, вечность назад, сердце его непременно выпрыгнуло бы из груди. Теперь же он не ощутил радостного подъема. Только ощущение нормально работающего тела. Кровь бежит по жилам, зрачки расширяются, между ног требовательно твердеет. Лишенные романтики, банальные реакции организма не дали отгородиться собственными мыслями и воспоминаниями, как крепостной стеной. Желание распаляло Джошуа все больше и больше так, что он с удивлением для самого себя обнаружил, что скидывает одежду, нетерпеливо расстегивая пуговицы, прикасается набухшим членом к ее бедру, торопливо гладит ее, выискивая места, где тело отзовется. Вот он уже раздвигает ей ноги, стягивает с нее белье. Люстин помогла ему расправиться с застежками и издала громкий стон, когда он, наконец, вошел в нее.
После мужчина в нем забыл обо всем. Забыл, где он, кто он, с кем он. Весь мир сосредоточился в губах, ниже, в шее, ниже, в груди, ниже пупка… еще ниже…
Занимаясь любовью, Джош не имел привычки рассказывать анекдотов, но несколько витиеватых слов против воли сорвались с губ. Первый раз, когда ногти Люстин впились ему в лопатки и второй, когда она, чувствуя приближение его оргазма, попыталась скользнуть к его паху ртом… Джошуа решительно отклонил жест и вернул ее в положение на спине. Она продолжала ласкать его грудь и спину, увеличивая его и свое желание. Впрочем, в этом не было никакой необходимости. Джош итак едва-едва сдерживался, чтобы не сфонтанировать в первые же минуты. Через весьма скорое время комната огласилась синхронными стонами, и мужчина резкими движениями буквально впечатал ее в пол.
Ощущение постороннего присутствия возникло неожиданно – словно кто то коснулся его сознания ледяной рукой.
– Ты очень эгоистичен, тебе не кажется? Ты стремишься выйти отсюда. Ты тешишь себя надеждой, что покончить с собой всегда успеешь. Но в то же время, ты даже не пытаешься думать головой. Ты любишь только себя, эгоист, и никого больше. Ты готов потакать только своим желаниям. Из за сиюминутного порыва, из за нежелания сделать что то мозгами, а не яйцами, ты только что чуть не заключил сделку, которую не смог бы нарушить.
– Что? Тебе не кажется, что предупредить можно было раньше?
– Минуту назад ты просто меня не слышал, тупое животное.
– Кто там создал меня по образу и подобию? – парировал Джош. Он зло слез с Люстин, но злился не на нее, на себя.
– Ты чудо, – потрепал он змеистую прядь ее волос. – Э-э-э, может быть еще сигаретку? Кхм. Извини. Щас мы тут решим один вопрос.
В широко раскрытых глазах Люстин больше не сквозила издевка. В них по-прежнему горело желание, но кроме того, застыло какое-то странное удивление.
Upd.