- Сорок-Двенадцать! - прогремел по залам и коридорам злой вопль, крик Омэля. Аэдан оглянулся, но никого не увидел. А потом заговорил Кай.
- Сорок-Двенадцать.
Спокойно и механически - так он это сказал. Похоже на Старика, в его недобрые дни. Сойдан подошел к звереющему сыну. Молча посмотрел в глаза.
- Сорок-Двенадцать. Ты посмел пойти против меня. Ты пожалеешь, грязное животное. Я уничтожу тебя и всё, что тебе дорого…
Потом лицо Кайдана перекосило. В подобие злой гримасы. Похоже, говорящий через него сообразил, что машинный тон не соответствует произносимым словам. И Восьмой завопил, натужно и неуместно:
- Уничтожу, слышишь!
Зря он это. Автоматонность была страшнее деланной ярости. И Норхад уже поклялся себе, что найдет говоруна и прикончит. Самым замысловатым способом. Метафизически, если не получится по-обычному. И судя по настроению Старика и его прочих детей, не один Двадцать Шестой давал себе такое обещание.
- Привет тебе, Город, Уллу-Ксай, - сказал Сойдан, - Учтивости ты так и не научился.
- Мириады содрогнутся от того, что я обрушу на твой поганый род…
- Тысяча лет прошла, а тебе всё еще нечего сказать.
Кайдан дернул щекой. А потом повалился на пол, скуля и царапая щеки.
- Больно! Ааа, больно! Как больно! Отец, пожалуйста…
Твак!
Отец вырубил несчастного одним ударом, древком глефы по голове. Опасно, но Аэд знал - Старик точен и опытен в таких делах.
- Уллу-Ксай, мы оба знаем, что твоих прав на управление модификантами не хватит на то, чтобы причинить им настоящий вред, - сказал древний демон.
Двадцать Шестой с этим не согласился - уж больно страдающе кричал брат. Впрочем, у Старика свои мерки для всего.
- Тщщк… Твой противоестественный род будет… - ожила решетка передатчика в стене.
Дзанг!
Отец выдернул глефу из стены. И сказал:
- Кайдана Восьмого придется нести. Кому-то из вас. Недалеко, за следующими дверями найдется из чего сделать носилки.
Двери? Несмотря на страх - а может такое же случится и с ним? - и несмотря на накапливающуюся жуть от всех этих слов - "модификанты", "права на управление", Аэдан внутреннее застонал. Но ждать взлома не потребовалось - створки оказались уже выбит настежь, давно. Рядом висела табличка "Экспозиция "Проект Бестиариум" - допуск только Высшему посвящению и ответственным Ткачам Кислот под страхом большой телесной кары".
Двадцать Шестой без радости отметил, что омелли вспоминается все лучше.
---
Ханнок очнулся раньше номера 44-1105. Он увидел, что находится в длинном коридоре, уставленном стеклянными цилиндрами, большими, выше человеческого роста, тускло светящимися синеватым светом. В них что-то находилось, но что именно понять пока не удавалось - зрение плыло, предметы двоились и троились. Сарагарец ощупал шишку на виске и подумал, что еще легко отделался. И с запозданием понял, что опять может управлять собой. А еще - что кто-то подложил ему свернутую ткань под голову. Наверняка - Миэн.
Сиятельная стояла у ближайшего цилиндра, спиной к зверолюду. Лица укулли он видеть не мог, но отчего-то казалось ему будто ей тяжко, словно на эти плечи обрушился небосвод.
Ханнок с трудом перевернулся на живот и пополз к Миэн. Он сам не понимал, что собирается делать - нападать, говорить или и вовсе, утешать.
Когда сарагарец уже мог бы дотянутся до её ноги когтями, она его всё-таки заметила.
- Там, на охранном посту я спросила тебя - почему мутанты так ненавидят нас, Сиятельных…
Ханнок считал, что наверху этот вопрос был чисто риторическим. Но лицо у Миэн, и без того изможденное, огарочье, сейчас и вовсе казалось безжизненным. Так на мир смотрели оборотни, окончательно осознавшие, что начали звереть. Сиятельная сглотнула и сказала, так тяжело роняя слова, будто они были сделаны из ненавистного ей железа:
- Я поняла почему.
И снова замолчала, лишь кивком указав на светящийся циллиндр. Ханнок ничего ей не ответил. Как потому, что укулли именно его слова не поняла бы, так и потому, что номер 44-1105 очнулся-таки тоже и тут же начал отчаянно отбирать контроль над их общим телом обратно. Получалось это у него уже плохо, впрочем. Ханнок всё-таки посмотрел на то, что так опечалило эту леди Ордена, и сделал это своей волей. Хотя уже и так уже по отголоскам знаний Устройства предполагал примерно, что увидит. А ещё то, что зрелище ему не понравится.
Он сразу вспомнил ту, судьбоносную ночь, когда спустился в подвал мастера Ньеча.
В стазисной ловушке висел зверолюд, тоже волкоподобный и тоже вскрытый. Только здесь потроха не были разложены по банкам и колбам, а так и парили в воздухе, вместе с ярлычками. Педантично и аккуратно, по старой науке Сиятельных. Впрочем, было в этом несчастном и что-то отличающее его от кин-волков теперешней эпохи. Звериные черты словно были наложены на тело вразнобой, мех рос пятнами, правая рука так и осталась полностью человеческой. Количество дефектов поражало. Нынешние волколюди по сравнению с таким казались здоровыми и гармоничными созданиями.
Пояснительная табличка сообщала, что это образец 01-15 из первой партии внешников. Той, которой после нескольких безуспешных попыток была-таки успешно привита "Спираль их истинной сущности" во взрослом возрасте, и "что подопытный не только обратился, но и прожил после этого две недели". Там было много еще написано дальше, цветистым научным языком Омэля, многие из терминов которого оставались непонятны даже теперь, после того, как Устройство понатаскало в память Ханнока непрошенных знаний из местных баз данных.
Но одно он уяснил - перед ним был музейный экспонат, для узкого круга посвященных, и что создали его в 1560 году от Возжигания Чистого Огня. Ханнок не так уж хорошо разбирался в Сиятельной хронологии, как того хотелось бы Кёлю, но и этих знаний хватило, чтобы опознать - это еще Янтарная эпоха, за годы до Коллапса. И он видел, что это лишь начало экспозиции. Кому-то очень хотелось отобразить историю того, что создатели называли Проектом Бестиариум, а жертвы и свидетели тысячу лет спустя - Проклятием Каннеша.
- Идём дальше.
Они пошли, минуя витрину за витриной, год за годом. Экспонаты и образцы, иногда целые, иногда разобранные на части. Они становились все качественней. От первых, уродливых, пораженных опухолями, или, напротив, дистрофией, у которых отмирали или же отрастали лишние конечности… Быстро помиравших. До тех самых сверхволков, которых Ханнок впервые увидел во всё той же Милости Иштанны.
Миэн то и дело останавливалась, читала таблички. Говорила редко, лишь утоняя что-то показавшееся ей особенно важным у Устройства, или приказывая ему проигрывать пояснительные сообщения у тех цилиндров, у которых еще работала такая функция. Номер 44-1105 все еще паниковал и безумствовал, его едва хватало на то, чтобы механически выполнять команды. Иногда Ханнок даже перехватывал управление, но пользовался этим, чтобы лучше видеть и запоминать. Несмотря на то, что Устройству, естественно, была доступна лишь малая часть информации по проекту - не для того его создавали - некоторые из целей и вех на пути своих создателей, если и не их мотивы, номер 44-1105 озвучить мог. А омэльский жетон в руках Миэн, и, возможно, её безупречно-рожденность, давали ей право слушать.
Так, Ханнок узнал, что стазисные контейнеры с кин-волками должны скоро закончиться, еще до того, как они дошли до соответствующего года. Как пояснил один из давно умерших Ткачей Кислот, через Устройство, занудный и недовольный тем, что его отвлекают от реальной работы:
"Волковнешники были лишь первой пробой пера в деле модификации Спирали и сущности Бездушных. Пробой славной и захватывающей, но обреченной на неудачу во имя прогресса. Мы расширили горизонты, мы открыли новые способы прививания новых сегментов Спирали. Мы даже сделали первые попытки одарить подопытных новыми душами. Но позднее стало ясно, что используемые методики по самой сути своей наносили образцам непоправимый ущерб. Поражение в степенях разумности. Повышенная вероятность развития злокачественных образований. Зависимость от чистоты фона. Потеря памяти. Некоторые из этих изъянов удалось уменьшить, но никогда - убрать. В связи с чем было принято решение об архивации всех образцов поколения-1. Интродукция мифообраза "Вервольф" должна была стать первой фазой на пути пришествия Эпохи Мифа. Но теперь похоже, что мы вынуждены отложить её до лучших времен, и сконцентрироваться на других необходимых блоках…"
Чем бы ни были эти мифообразы, они и впрямь скоро поменялись. Нечастные, так и не доведенные до сумрачного Сиятельного ума верволки уступили место в стазисных циллиндрах новым поколениям, уже куда более разнообразным и продуманным. В стилистике Внутреннего полушария. Никого из этих типов Ханнок, да и насколько он мог вспомнить, никто на Севере, вживую не видел. Кентавры, не котоподобные шестолапы, а классические - с конскими телами. Козлоногие существа - а вот тут Ханнок не мог вспомнить соответствия в Сиятельных мифах. На него самого они походили мало, несмотря на рога и копыта. Люди-медведи. Люди-птицы. Насекомоподобные. И прочие.
"Эти проекты оказались и более успешными и нет." - вновь заговорил Ткач-пояснитель - "С одной стороны, второе и третье поколения много дали для развития искусства управления телами и душами низших. С другой стороны, их анимус никогда до конца не принимал эти изменения, куда хуже, чем даже у волчьих прототипов. Са-Омэль Даланк полагал даже, что дело было в мифопоэйе Внешней стороны, где были легенды о волках-оборотнях, но не было отсылок к нашим легендарным блокам. Потому анимус блоков подпроекта "Бестиариум-Этлен" не мог полностью состыковаться с их корпусом…"
И так далее. Термины становились всё профессиональней и эзотеричней. Основную мысль Ханнок, впрочем, уяснил - эти поколения распространения тоже не получили и были заархивированы еще более в долгий ящик, чем волки.
За отделявшей один сегмент от другого перегородкой Ханнок увидел демона. Корнокрылого. В цилиндре-ловушке, хотя сразу этого понять не удалось. Стазисная технология тоже на месте не стояла и древний химер был как живой.
"И, наконец, четвертое поколение. Оглушительный успех, оглушительный провал. Еретический проект, который был столь многообещающим, но который столь ясно показал, что не стоит отдавать работу в руки сторонних малых домов, пусть даже и вассалов. И который напоминал, что даже для наших амбиций, амбиций Омэля, Мириадами Пресветлых положен предел."
Демоны. Змеелюди. Варау. Снежные чудища. Это были уже знакомые Ханноку мутанты. Отродья Кан-Каддахов здесь, впрочем, он не нашел. Зато увидел несколько других разновидностей, о которых он слышал разве что в корчмарных слухах. Или и вовсе не имел никакого понятия.
Двухгловые мутанты, с гиеньими башками. Четверорукие гиганты, с бычьими мордами и рогами - для них потребовались особые, едва помещающиеся в коридор витрины. Люди-кабаны. Грифоны. При создании этого поколения Ткачи Кислот с форамами стали экспериментировать куда смелее. Кое-кого из получившихся чудовищ сарагарец и впрямь мог сопоставить с легендами и мифами внешнего Варанга. Например, с геральдикой многих древних военных союзов. Те же варау, например, действительно могли быть дальней отсылкой к Фратрии Кота…
Ханнок не выдержал и рассмеялся - вот он, сарг-ламанни, стоит в святая святых Института древних омэлли и рассуждает - что именно они курили и читали, когда создавали Проклятие, искалечившее столько жизней!
- Очнулся? Замечательно. Расскажи об этих.
Ханнок осекся и понял, что Миэн смотрит на него. Похоже, Устройство 44-1105 окончательно зависло в горе и тоске. Сарагарец понимал даже, почему именно модификант отказывается говорить, прячась в тонкостях и оговорках контролирующих его протоколов. Ему и самому было неприятно признавать, что даже Проклятие ему досталось не простой, а бракованное. Но это он пережить может.
Поэтому он перехватил инициативу и сам запросил нужное пояснение. Это было странно и жутко - "общаться" с полуживыми системами Города напрямую, с его базами данных, с его машинами, проводниками и населявшими их духами прошлого. У него даже не было понятия, с чем это сравнить. Но это он тоже переживет.