На главной площади Мирсула собрался народ. С самого утра сюда спешили люди, собирались группами, образуя толпу. Шум голосов, выкрики, шепот — все звуки смешались в несвязный гул. Сегодня жители провожали своего лорда.
— Я тоже хочу с ним! — Прохор подпрыгивал, стараясь высмотреть хоть что-то сквозь затылки неуемной толпы. Лютню он поднимал над головой, боясь повредить или потерять во всеобщей суматохе.
В центр выходили люди из личной свиты Уркулоса и укладывали вещи в повозку. Сам лорд народу пока не показывался. А народ все прибывал.
— Ты знаешь, куда он направляется? — Фугул был хмур. С того самого дня, когда мужчина потерял таверну, его лицо покрывал мрак.
— Нет! Но тем интересней! Я всегда мечтал о приключениях! Думаешь, если я попрошусь с ним, Уркулос мне не откажет?
— Тьфу ты ж, наивный мальчишка! Вроде уже здоровый, а все чушь мелешь! Куда он тебя возьмет? На кой ты ему сдался?
— Вообще-то, — Прохор скрестил руки на груди и надменно посмотрел на дядюшку, — он нам задолжал, так? Он не смог защитить нашу таверну! Теперь у нас ничего нет! Терять нам нечего!
— Это я не смог сберечь таверну, никак не он, — Фугул вздохнул. — Кроме нас с тобой сотни людей остались без крова. Им куда важнее его слово.
И народ, правда, ждал. Ждал лучшей жизни, подарка от лорда, удачного дня. Голод и болезни накрыли простой люд, ютившийся теперь в трущобах. У половины жителей Мирсула не было даже крыши над головой.
— Но я хочу стать прославленным бардом! Я хочу путешествовать по разным местам и сочинять баллады о героях! Я верю, что Мирсул — это не тот город, где я должен быть! И разве пожар в таверне — это не призыв к действию? Разве не следует мне покинуть его? Я смогу дойти до конца мира!
Прохор тронул струны. Лютня отозвалась жалобным переливом. На звук обернулся народ, и юноша запел. Фугул надулся, поставил руки в боки и грозно уставился на мальчишку. А тот не переставал кривляться. Он пел без слов, вырывая бессвязные звуки, и лютня подпевала ему, ведя тоскливую мелодию.
Народ оборачивался на юношу и грозил ему кулаками, но он не унимался. Он играл и играл свою выдуманную мелодию и пел о чем-то, известном только ему одному.
— Ой, неуемный мальчишка, — пробормотал Фугул. — До добра не доведет твоя прыть.
А Прохор меж тем пробрался сквозь толпу, благодарно кланяясь каждому, кто расступался перед его музыкальным порывом, продолжал играть, пробирался вперед и оказался в первом ряду. Благодарные зрители хлопали беззаботному юнцу, расступаясь, остальные ворчали на его наглость и пихались угловатыми плечами. Но в первом ряду толпы юному музыканту, закончившему свою странную песенку тоскливыми переливами лютни, уже было все равно. Теперь он видел, что происходило в самом центре площади.
Две кареты, украшенные позолоченными узорами, стояли, как будто, брошенные. Впряженные лошади беспокойно ржали — кроме равнодушных стражников здесь не было никого. Они следили за порядком со своих постов и поглядывали на роскошные кареты, чтобы никто не проник в дорожные покои лорда.
Пожалуй, среди толпы, кроме грезившего о славе барда, Прохора, желающих попасть внутрь и не находилось. Народ кричал о хлебе и воде, о потерянном жилье и тянул руки безучастным стражникам. И они оставались хладнокровны.
— Прохор! — запыхавшись, Фугул растолкал обозленную толпу и пробился к племяннику. — Чего это ты задумал? Зачем прорвался вперед? Меня народ чуть с потрохами не съел!
— Сейчас сюда приедут повозки с личными вещами лорда и его приближенных, — глаза мальчишки распахнулись, он принялся увлеченно рассказывать. — Я смогу пробраться в них! Никто и не заметит, только подумай! Это мой шанс!
Фугул схватился за сердце:
— Ой, в могилу ты меня заведешь, это точно! Не вздумай даже смотреть в ту сторону! Иначе мы сейчас же уйдем отсюда!
Но Прохор лишь хохотнул:
— Я думаю, они так не думают, — он указал на недовольную толпу, — так что, дядюшка, ты со мной?
Мужчина махнул рукой на племянника и отвернулся. Дерзкие выходки юнца ни к чему хорошему до сих пор не приводили. Хотя, конечно, потеряв последнее, что было в жизни, и ему нечего было терять, но у Прохора вся жизнь была еще впереди.
— Не губи свою молодость! — вдруг он сказал очень жестко. — Я не хочу оплакивать еще и тебя, мелкий пройдоха! Твоя мать даже в объятиях Создателях меня проклянет!
— Дядя Фугул, — Прохор сжал его запястья, — если я останусь здесь голодать, в страхе просыпаться каждый день быть зараженным, моя жизнь будет куда короче! И если я умру от того, что меня поймают, эта попытка будет самым правильным шагом за всю мою жизнь! Но я уверен, что у меня все получится! Я выберусь отсюда, куда бы ни направлялись эти кареты!
Фугул встормошил его волосы:
— Такой же упрямый, как моя сестрица — твоя мать. Эх, ладно, Прохор, делай, как знаешь, мне останется лишь молиться за тебя Создателю.
Прохор расцвел в улыбке: ему ничего большего и не требовалось для посыла к действию. И если он действительно задумал рискнуть, изменить свою жизнь, пусть пробует!
— Ты мог бы сказать мне, — вдруг раздался еще один голос, где-то совсем рядом. Фугул закрутил головой, а толпа, вмиг притихнув, отошла на шаг назад. К трактирщику и лютнисту приблизилась фигура в плаще.
— Ты что здесь делаешь? — Прохор громко зашептал. — Ты же не выходишь из дома в дневное время! А сегодня тут целое сборище!
— Мне нужно быть здесь, я должен посмотреть на… нашего гостя.
— Улиан! Спали меня Ульбрах! — Фугул притопнул. — Ты что? Зачем пришел? Что-то случилось?
Но тот повернулся к Прохору:
— Ты избрал опасный путь, так отчего не сказал мне? Я мог помочь тебе уйти…
— Ты многое для нас делаешь, Улиан! Мы в неоплатном долгу перед тобой, но пора действовать. Сегодня я либо умру, либо навсегда изменю свою жизнь!
— Что ж, кто знает, может быть, это твоя судьба — стать великим бардом, — Улиан опустил капюшон, открывая уши. Толпа позади так и охнула. — Я помогу тебе.
Он говорил, а смотрел куда-то сквозь мальчишку: то ли на площадь, то ли на стражников, а, может быть, и вовсе высматривал лорда. Народ позади испуганно косился на длинноухого старика, кто шептался, а кто-то в открытую выражал недовольство: все-таки не все жители в Мирсуле верили байке о существовании за крепкими стенами города маленького незаметного эльфа возрастом три сотни лет. Но сегодня он показался сам. Наверное, чуть ли не впервые после гибели всех его сородичей.
— Эти кареты пойдут в Расколотую Низменность, — эльф проговорил очень протяжно. — Это обстоятельство не пугает тебя?
— А… должно пугать? — Прохор лишь пожал плечами.
— Там нет городов, так же, как нет людей и законов. Там каждый сам по себе. Если ты добровольно хочешь быть там, ты либо глупец, либо безумец! — Улиан воскликнул, и толпа в ответ ему ахнула. — Но знай, что если ты намерен слагать великие баллады о великих подвигах, примеров для этого ты увидишь сполна!
— Я уверен, Улиан, и хватит об этом! Гораздо важнее сейчас найти момент, чтобы проникнуть внутрь повозки. А дальше… я найдусь по ходу дела.
Улиан не ответил. Сейчас он так же, как и все собравшиеся, устремил свой взгляд на площадь в ожидании лорда и его свиты. Фугул слегка притопывал, отбивая неслышимый ритм по брусчатке, при этом не отводил глаз с Прохора.
Вредный мальчишка! И что он только себе позволял? Какие барды? Какие баллады? Мириться с тяготами городской жизни — обычная участь каждого жителя Мирсула, так почему же он не хочет терпеть? Пока стояла таверна, она приносила доход и отдушину им обоим, но сейчас придется думать о насущных проблемах — где спать, что есть и что делать, чтобы не умереть хотя бы сегодня? А завтра все повторится сначала…
Эх, молодежь… они думают, что умнее наученных опытом мужей, они думают, что достигнул большего, они надеются еще на светлое будущее, они могут строить свою жизнь, как им угодно, но только если это не идет в разрез с планами их господина. И сегодня милый Прохор собирался испытать свою судьбу.
Толпа притаилась. Где-то вдалеке послышались звуки оркестра. Обычно музыканты сопровождали своего лорда во время и до начала его вылазок за пределы города. Но сегодня он уезжал надолго. Это была не охота, не прогулка и даже не загородное строительство нового поместья — он уезжал в Расколотую Низменность, в Черный Орел, где, как было всем известно, обитали духи.
— Зачем он едет туда?
— Кто этот Вилорм? Это наш союзник? Какой нам прок от него?
— Кого оставит лорд вместо себя, пока будет отсутствовать?
Толпа вновь принялась шептать невнятные фразы. Цель путешествия лорда для всех оставалась загадкой, точно так же, как и личность его неизвестного спутника.
Ведясь на всеобщий порыв, Фугул повернул голову в сторону звуков. Трубы становились громче, ржание лошадей смешивалось с нарастающим гулом толпы на площади. Стражники в центре тревожно переглядывались.
— Если будет такая же суматоха, я сумею пролезть незамеченным, — Прохор пробормотал где-то рядом, Фугул лишь вздохнул. Его не переубедить, его поддержал Улиан, а слово дядьки теперь не значит ничего.
— Когда-то и я был на твоем месте, Прохор, — Улиан ответил ему. — Но я и не думал сбегать, я лишь бежал за одной вещицей, которую мне дарил мой отец. Наш лорд был величественней и честней вашего, он был благородный и добрый, как в легендах, которые эльфы слагали про него, он пообещал меня найти, когда я пропал. Но, к сожалению, я пропал слишком надолго…
Ржание лошадей стало громче, приближались голоса кучеров, стражников, сопровождающих лорда и его свиту. Прохор посмотрел на Улиана с неподдельным интересом. Конечно, ведь старый эльф поддерживал мальчишку, в отличие от него! И отчего-то он рассказывал сейчас о своей жизни. Жизни до чумы и до падения империи эльфов. Никогда прежде он не говорил об этом, но, находясь в самом центре города, посреди толпы озлобленного народа, он начал свой рассказ.
— Я говорю это к тому, — он положил тонкую руку на плечо Прохора, — что за пределами города ты окажешься в кольце гор, а внутри… искромсанный мир, порванный на лоскуты силами великих! Я не знаю, что там сейчас, Прохор, и не возьмусь утверждать, но за сотню лет, что я отсутствовал, мой народ сгинул, люди захватили власть, погиб весь прежний мир, который я знал… и если после всего ты решишь вернуться сюда, никто тебя ждать не будет!
— Не нагнетай, Улиан! — Фугул слегка пихнул эльфа в бок. — Я еще не собираюсь помирать, если ты об этом! Да и Прохору еще бардом стать надо!
— Но… почему тебя не было сто лет? — Прохор поднял глаза на эльфа. — Мне столько даже не прожить…
— Это здесь не прожить, в Мирсуле или Орне, или в деревне какой за нами, а в Расколотой Низменности, где соприкасаются четыре мира, если ты попадешь в мир магии, если ты пробудешь там хотя бы месяц, в этом мире пройдет целый век…
— То есть я попаду в другой мир? Так получается?
— А разве ты не этого хочешь? — Улиан хитро подмигнул мальчишке и вновь устремил свой взор в сторону звуков. Свита лорда приближалась. Приближались повозки.
Толпа встретила их рукоплесканиями. Уркулос верхом на лошади с позолоченными щитами и пластинами по бокам возглавлял процессию. Следом за ним, отставая лишь на шаг, грациозно вышагивал Вилорм на не менее роскошном жеребце. Он поравнялся с Уркулосом, и они перевели коней на шаг. Позади них поспевали на своих лошадях и повозках их приближенные. Замыкали шествие четыре закрытые повозки.
Народ разошелся в криках. Они кричали и махали своим господам, словно желали, чтобы их правитель лично поприветствовал каждого. Встрепенулся и юный Прохор, но Фугул остался безучастным. Боковым зрением он поймал Улиана, но тот и вовсе закрыл глаза, как будто погружался в древний эльфийский сон.
Трубы зазвенели совсем рядом. Музыканты тоже ехали в повозке, и теперь их игру было слышно как никогда четко. Народ согнулся в поклоне, приветствуя лорда, стражники вытянулись по струнке и теперь наблюдали за порядком еще пристальней.
Фугул опустился на колени, следуя примеру остальных, и склонил голову, предвидя появление лорда. Но что-то вдруг заставило его невольно поднять голову, только лишь тень, ничего не значимый силуэт перед ним, не согнувшийся в повиновении своему лорду: конечно, это был старый Улиан.
Эльф всем телом опирался на одну палочку и, сощурив глаз, следил за каждым движением лорда. Стражники в его сторону, словно и не глядели. Он их не волновал, точно так же, как и они его. Конечно же, Улиан высматривал лорда.
— Что ты задумал? — Фугул, не разгибаясь, дернул эльфа за подол его туники. — Ты привлекаешься внимание! Если для нашего лорда видеть тебя не в диковинку, то для чужаков из Черного Орла ты можешь стать чуть ли не достопримечательностью!
— Все правильно, мой дорогой Фугул. Я не для этого пришел на площади среди людей, чтобы в поклоне пропустить гостей нашего города. Я ни разу не видел Вилорма, но я слышал о нем многое, мой друг. И теперь хочу лишь убедиться, что его фигура стоит множества речей, что произносят уста других людей, — он вздохнул. Первые музыканты проследовали по площади. За ними шла первая повозка, Уркулос и Вилорм поравнялись и теперь следовали за ней. — Здесь мы не знаем о нем ничего, но за пределами Мирсула, в цепи гор он влиятельная фигура. Я должен знать наверняка…
Он сощурился еще больше и повернул остроухую голову в сторону господ. Уже скоро они пройдут мимо них совсем рядом, а для многих увидеть лорда вживую значило запастить его благословением на годы, но что он мог сделать для Фугула? Дать новый дом? Накормить? Одарить одеждой или титулом? Нет.
Но этого ждали другие люди.
Они тянули руки к нему, когда он приближался, но лорд расплывался лишь в блаженной улыбке, обнажая ровные зубы и блестя начищенными доспехами на солнце. Как никогда, сейчас он стал далеко от народа. Лорд был нужен людям именно сейчас, когда многие остались без крова и права на существование, они еще таили надежду, что он поможет им… ведь он никогда не отворачивался.
— Какой славный народ у тебя, Уркулос! — пробасил Вилорм, и Фугул невольно приподнял голову. Высокий, плечистый, длинноволосый, с густой щетиной на щеках и спутанной бородой, на фоне идеально одетого и помытого Уркулоса, он казался дикарем.
— Уверен, твои люди меня будут встречать так же! — Уркулос блеснул своей лучезарной улыбкой, и мужчины продолжили обход площади по внутреннему кругу, образованному людьми.
Уркулос смотрел прямо, даже края глаза не уронив на своих жителей, но Вилорм разглядывал людей, будто видел впервые. Отчего-то Фугулу захотелось посмотреть на него в ответ. Забываясь от вмиг нахлынувшего желания, он поднял голову.
— Ох-хо, да ты осмелел, я смотрю, — эльф улыбнулся и слегка задел его за руку, не переставая при этом разглядывать господ.
— Ты только погляди на него, Улиан, — Фугул прошептал, — он разглядывает… нас!
— То-то же! Он сильный человек, заточенный в кольцо гор, правящий замком с призраками… он не на своем месте.
— Откуда тебе известно это?
— Происходит смещение сил, Фугул. Все меняется уже сейчас, но куда он вложит свою силу? Он пока не ведает… но вы с Прохором должны пойти с ним, вы должны указать ему.
— О чем вы там шепчетесь? — юноша повернул голову к эльфу. — На вас уже смотрит сам лорд! Так я не смогу уйти незамеченным!
Фугул перевел взгляд с Вилорма на Уркулоса. Он остановился в центре и теперь глядел точно в их сторону. Взгляд его не выражал ни гнева, ни жестокости, лишь непреодолимое пренебрежение. В его глазах они казались беспомощными и неумелыми обывателями, не достойными ступать по драгоценной земле Мирсула.
К Уркулосу подошел Вилорм. За ними уже в ряд выстроились три повозки. Четвертая шла на подходе, и Прохор, не моргая, следил только за ней. Но даже он вздрогнул, когда заговорил сам лорд:
— Великий народ Мирсула! Запомните этот день! Сегодня я вынужден покинуть наш город, но лишь с одной целью! Мы с вами обязаны помочь нашему союзнику, замку Черного Орла, и его властителю Вилорму, в Великой войне за право жизни. Мы мало знаем о Расколотой Низменности и ее законах, но теперь все изменится! Я спешу изучить ее, я спешу помочь ее обитателям, и знаю, что вы поддержите меня!
Толпа жидко зааплодировала, Улиан сделал шаг вперед. Он до сих пор не сводил глаз с Вилорма. И тот, словно заметив его на себе, приблизился к Уркулосу и что-то зашептал. Лицо лорда искривилось, но он не переставал слушать речи его гостя, и, в конце концов, Уркулос похлопал Вилорма по плечу и, натянув улыбку, продолжил:
— Наш внимательный гость заметил среди нас эльфа и хотел бы познакомиться с тобой, милый Улиан.
Толпа ахнула. Не все из жителей Мирсула знали о его существовании, многие считали его выдумкой. Но сегодня он показался сам. И вот теперь Улиан склонил колено, правители переглянулись и неспешно направились к нему.
Из-за угла показалась последняя повозка. Фугул заметил, как засверкали глаза юнца, но, выехав на середину площади, Уркулос выставил руку вперед и приказ повозке остановиться.
— Мне не пробраться, — Прохор теперь смотрел только на нее. Даже приближение господ не останавливало мальчишку отказаться от своей затеи. — Мы в первом ряду, на виду у всех… бежать через всю площадь я не рискну.
Но Фугул его уже и не слушал.
— Ой, Прохор, не мудри только, ладно? Наш славный эльф чего-то задумал, и как бы мы с тобой сами не стали частью его затеи…
Вилорм остановился прямо перед ними. Не думая ни мгновения, он спешился и оказался напротив эльфа. Фугул и Прохор переглянулись и, не найдя слов приветствия, одновременно опустились на колени. То же проделала вся толпа, и эльф, что находился на шаг впереди остальных, поднялся.
— Желаешь ли ты поехать со мной, эльф? — безо всякого приветствия начал Вилорм. — Если так, то у нас будет множество времени для разговоров.
— Я уже бывал там, господин, но там нет мне места. Расколотая Низменность сама выбирает героев, но вам следует быть осторожным.
— Почему ты еще жив, эльф?
— Я был в другом мире, милорд, когда случился переворот власти в Мирсуле. Я вернулся в пустой город, десятилетним мальчишкой, к могиле моих родителей. Они умерли одними из последних.
Вилорм помедлил, обернулся на Уркулоса, тот ждал в стороне.
— Правильно ли я понял тебя, эльф, что это ты и был тем самым мальчишкой, что потерялся в горах во время битвы драконов?
— Это был я, милорд, — Улиан опустил голову, словно провинившийся мальчишка. — Я видел, как произошел Раскол, я видел гибель драконов, я видел, как четыре силы, не сумев обуздать пыл друг друга, сами того не ведая, создали Глаз Дракона… а я не ведал, что держал в руках его оболочку.
Улиан прижал уши, словно кот, в ожидании удара, но Вилорм молчал. Он не произносил ни слова, лишь разглядывал и разглядывал живую легенду — эльфа, который знал истину. Он один видел то, что произошло сотни лет назад…
Фугул и Прохор переглянулись. Народ позади вновь зашептал, по цепочке передавая все, что кто-то мог услышать. Уркулос в стороне водил коня туда-обратно, исподлобья выглядывая на разговор гостя с единственным оставшимся эльфом.
— Если бы не Глаз Дракона… что стало бы с тогда еще Цельным миром? — Вилорм сощурил глаза, и Улиан поднял голову:
— Боюсь предположить, милорд, зная, сколько разрушений нес в себе камень… но именно он и стал нашим спасителем тогда. Если бы мы могли быть тогда благоразумнее: мы, эльфы, и вы, люди — наверное, можно было бы избежать гибели моего народа.
— Итак, я предлагаю тебе снова, эльф! Езжай в моей свите, будь под моей охраной, ешь мои яства и пей лучшее вино! Живи в лучших покоях, не зная ни тревог, ни угнетений! Будь моим советником, эльф! — Вилорм говорил вслух, не стесняясь громкости голоса. Но сейчас он наклонился так, чтобы его слышал только эльф, и закончил шепотом. — Кто, если не ты, в силах спасти этот мир? Помоги мне…
И Улиан ответил так же тихо:
— А нужно ли, милорд?
Вилорм задержал на нем взгляд еще на пару мгновений и, не торопясь, отъехал назад. Уркулос подоспел сразу же:
— Ну что, мой друг, ты готов ехать? Повозки ждут только нас.
— Да, Уркулос, конечно…
Но взгляд так и не отводил с Улиана.
Уркулос принялся строить своих:
— По местам! Строиться всем! Занять позиции, открыть ворота!
Вилорм подошел к коню и, дотронувшись до гривы, прежде чем вновь оказаться в седле, он вновь обратился к Улиану:
— Если я как правитель Черного Орла, могу для тебя что-то сделать, не молчи!
— Возьми к себе вот этого славного лютниста! Он так и рвется в Расколотую Низменность, воспевать подвиги героев! И его дядюшку не забудь, он трактирщик, с коим вам не удалось познакомиться из-за пожара. Они славные люди, и сослужат тебе неплохую службу. Но я не пойду, я… не могу.
Вилорм перевел взгляд на Фугула и отчего-то затрясшегося радом Прохора, и, в самом деле, холодок побежал по телу от этого взгляда, но мужчина согласился:
— Тогда чего стоите? Повозки уже строятся!
У Фугула было лишь мгновение, чтобы глянуть на Улиана, и он в этот миг закрыл глаза. Возможно, он представлял тот самый мир, где ему пришлось побывать после падения Драконов, а может быть, он вспомнил детство, где живы были его эльфы-родители, и эльфийский лорд Мириан строил самую сильную и нерушимую империю эльфов.
Очнулся Прохор:
— Спасибо тебе, Улиан! Я напишу о тебе балладу!
— Беги скорей, тебе еще великим бардом становиться, — эльф лишь улыбнулся, и Фугул протянул ему руку:
— Даже сейчас ты спасаешь нас от гибели, мой друг. Но почему же ты не идешь с нами?
— Ты поймешь, со временем поймешь, Фугул… но поспеши! Прохор уже занимает тебе место!
— Ох-хо! — Фугул распахнул объятия и под пристальным взглядом Уркулоса утопил в них старого эльфа. — Еще увидимся!
Он поспешил за племянником занять последние места в повозке, но, отходя, еще мог слышать последние слова между Улианом и правителем их будущего дома.
— Я не знаю, зачем ты это делаешь, эльф, но я обещаю, что эти люди не будут нуждаться ни в крове, ни в пище. Я позабочусь о них.
За его спиной зашагали воины. В основном, это были люди Уркулоса, но среди них проскальзывали также и незнакомые лица, крутившие глазами по сторонам, словно что-то искали. Они отличались от изысканных воинов Мирсула простотой, шагали ровно и разглядывали людей, в точности, как их правитель.
Прохор уже заскакивал в повозку, но Фугул все же обернулся на старого друга. Их связывала почти целая жизнь, с удачами и невзгодами, с радужными и ненастными днями, и ни разу Улиан не подвел его. Он протягивал руку помощи, когда это было действительно необходимо, и помогал советом, когда ситуация, как казалось, выходила из-под всякого контроля. Что ждало его впереди, сложно было и представить, но так хотел Прохор — чудной, наивный и до сих пор веривший в сказки, сын его сестры. Он обещал сберечь его, он обещал следовать за ним куда угодно, и сейчас у него оставалось выбора.
Тем более, если верить рассказам Улиана, сказки могли оказаться вполне себе реальными, а они — одними из главных их персонажей. И сейчас перед ними открывался новый мир, пока неизвестный, но, определенно, лучший, чем мог ожидать их здесь.
— Береги себя, Улиан, — одними губами прошептал Фугул и забрался на повозку. Уркулос уже ждал их возле открытых ворот, и Вилорм вновь оседлал коня. Он уже хотел присоединиться ко всем остальным, но что-то заставило его развернуться и снова обратиться к эльфу:
— Один вопрос, только один, последний. Ответь мне честно, как и прежде, эльф. Кто-то еще, кроме тебя, был свидетелем этих событий?
— Да, милорд. И я до сих пор молюсь каменному Ульбраху, чтобы она оказалась жива.
Вилорм задержал на нем последний взгляд, но обещание сдержал — больше вопросов не последовало. Улиан вновь склонил голову перед правителем Черного Орла, и за ним последовали все остальные. С середины площади это зрелище казалось завораживающим: каждый житель Мирсула, в едином порыве отдавали свой почет господам. Они казались непобедимой силой отсюда, что не укладывалось в голове, как могло случиться, что обычный люд не заслуживал и куска хлеба?
Вилорм нагнал повозку, уже подходящую к воротам, и кивнул Фугулу. Прохор уже и вовсе расплылся в улыбке, предвкушая будущие баллады. Вилорм поравнялся с Уркулосом.
— Что ж, мой друг, благодарю тебя за столь теплый прием в Мирсуле. Теперь добро пожаловать в Расколотую Низменность! Уверяю, скучать тебе не придется!
Уркулос протянул руку:
— Не сомневаюсь, любезный Вилорм! Вместе мы разгадаем тайну этого мира. Мы найдем предметы, расшифруем книгу, привлечем магов, если потребуется. Но мы пройдем и это препятствие!
Они прошли за ворота, и толпа встрепенулась. Люди поднялись с колен, подняли головы, схватили все, что попадало под руку: камни, палки, мусор, грязь, — и бросали в центр площади, в стражу, в лошадей, в повозки. Они кричали, они топали ногами и толпой надвигались на зазевавшихся стражников.
Фугул схватил Прохора в охапку и закрыл собой. Они замыкали походную процессию Уркулоса, и люди явно не желали выпускать их за ворота.
Булыжники полетели в лошадь. Жалобно заржав, она набрала прыти и рванула вон из города. Фугул лишь успел пригнуться, чтобы не получить в лоб шмоток грязи, но, выпрямившись, попытался найти глазами Улиана. Но нет — живая масса уже закрыла собой обзор и теперь шла на него, шла с горящими глазами, острыми камнями и палками, желая его смерти, желая разорвать и его, и юного Прохора, и неповинную повозку.
Это страшный сон, это не с ним, это прошлое эльфа — так бунтовали люди, когда их поработили эльфы, так они захватили власть и торжествовали над горой погибших эльфов. И глаза… их глаза горели кровью, и руки тянулись задушить.
Сейчас повторилось то же. Но ворота закрылись, и повозка вынырнула из города.