Подвалы Светлых светлы и уютны. Вот такой вот каламбур.
На стальном голом столе умирал ангел, потерявший крылья.
- Зачем был нужен этот бой?, - ангел хрустел зубами от боли, отхаркивался кровью, но все равно хотел знать.
- Зачем нужны смерти?, - Ула держала руки над учеником, бывшим учеником. На шее её бурели темные пятна, мертвый Гробовщик постарался на славу.
- Что со мной будет?, - ангел был похож на маленького испуганного ребенка.
- Ты станешь обычным смертным, - Ула ласково улыбалась умирающему, - У тебя не будет ни памяти, ни сил, ни крыльев, ничего, ты умрешь и воскреснешь обычным смертным, ноющим, маленьким, но ты будешь жить.
- Я никогда не увижу Свет?, - слезы тонкими струйками стекали на стальной блестящий стол.
- Почему?, -Ула удивленно округлила глаза, - Свет - это лишь отсутствие Тьмы и не более. Ты - хороший, ты сейчас просто уснешь и все.
- Я увижу тебя когда-нибудь, - ангел схватил руку Улы.
- Ели меня направят в мир смертных, -Ула нахмурила брови, - я найду тебя, верь мне.
Свет залил подвал. Ангел растворялся в Свете со счастливой улыбкой.
....
Скрытый текст - рождение смертного: Лампочка тускло мерцала на потолке. Ей было больно. Обшарпанная палата, ноги, задранные на гинекологическом кресле, суетящиеся люди вокруг. Ей было адски больно, боль разрывала низ живота.
- Тужься, тужься, - назойливо бубнил вспотевший врач.
Все тело её покрыла испарина, возникало ощущение гадливости, как будто её окунули в нечистоты.
- Давай, раз, раз, - доктор, как заправский садист, монотонно отсчитывал ритм.
Она устала, никогда она так не уставала, боль ломала её, потуги отдавали в голову, казалось её голову стянул тугой обруч, мысли были тягучие и противные.
- Не расслабляйся, - орал врач, - слышишь, давай, тужься.
-Я не могу, - она плакала, от жалости к себе и своему нерожденному еще ребенку, - мне больно, я не могу.
- Смотри, пуповина обовьется вокруг его шеи, и твой ребенок не будет жить, понимаешь, давай, тужься.
- Я не могу, - она орала, выплескивая свой страх и боль, - я не могу, не сейчас, потом, я смогу потом, я не могу сейчас, только не сейчас.
- Ты понимаешь, что я вынуждаешь меня воспользоваться щипцами, понимаешь, что я сдавлю голову твоего ребенка и выну его из тебя, тебе не нужно будет тужиться, но твой ребенок будет идиотом, понимаешь, - врач тоже кричал, потел и кричал.
Страх заставил тужиться, страх заставил её глушить адскую боль.
- Голова, - врач шептал ей на ухо, - уже голова показалась, давай, ты же сильная, ты самая сильная, боли скоро не будет, постарайся.
И она старалась, старалась для него, маленького, беззащитного, но такого сильного, старалась для себя, старалась из страха за него.
Минуты казались часами, время издевалось над ней.
И вот все. Опустошение, равнодушие и усталость.
Крик, писклявый, бился в стенах палаты, ей протянули его, мокрого, сморщенного, красного, он боялся и кричал, его положили ей на грудь, и она услышала, как бьется маленькое сердечко, тук-тук-тук, он почувствовал её и затих, он узнал её.
Волна счастья, чистого, доброго затопила её, она слушала, как бьется сердечко и плакала. Плакала от счастья, облегчения и усталости.
....
Ула осталась в подвале одна, забравшись с ногами на пустой стальной блестящий стол, Ула легла, минут пять таращилась в потолок и думала о том, что не сложись все так, как сложилось, она бы лежала на этом столе, истекающая кровью, захлебывающаяся собственными слюнями.
- Мне нужен отдых, - пробормотала Глава Светлых, зевнула и заснула.
__________________
|