Засыпает тут же, у костра, не сходя с места. В тяжёлом муторном сне, чёрном и беспросветном. Казалось, только прикрыл глаза и тут же просыпается, рывком, от прикосновения. Над головой высится старик.
– Мы готовы!
Даже такой сон приносит новые силы. Чувствует себя свежим, будто облился водой из колодца. В лагере перемены, ощутимо прибавилось людей. Совершенно чуждые ему, ставшие заодно только волей случая. Тянутся к нему, словно побитые собаки, надеются. Что же, он даст им надежду.
– Выходим прямо сейчас.
– С нами раненые, – замечает один, совсем ещё юноша, от усталости кажущейся старше своих лет. Поражения старят. – Кто-то должен остаться.
Множество раненых. В принципе, в лагере все раненые, даже он сам. Тяжело дышать и в груди болит. Кажется, сломано ребро. Лежат именно, что совсем немощные. Обмотанные тряпками головы, груди, обрубки рук. Кто-то ещё ходит, порывается идти вместе со всеми. Ночью, вслепую, через лес. Самый тяжкий похож на разделанную тушу, ни одного живого места. Тяжело дышит и часто касается ладонью лица. Между пальцев просачиваются кровавые пузыри. Нос скошен набекрень, рот – мешанина лоскутов кожи и кости. Целы только глаза – слезливые.
– Заберём их позже, когда получим корабль.
Большинство соглашается разумности предложения.
Идут почти в полной темноте, едва ли не на ощупь, отчаявшиеся безумцы в ночном лесу. Вокруг камни, провалы и сухостой кустарника. Он ведёт их за собой, как пастух отару, как матёрый волк пробивает через снег дорогу стае. Люди молчат, даже не бранятся, оступаясь.
Далеко за полночь, холод собачий, так что сотрясает тело, пар валит изо рта. Под ногами месиво из грязи и налипшей хвои. Лес шумит ветками, глушит шаги. За скалами ревёт море, ветер сотрясает прибрежные сосны.
На свободных от камней участках догорают костры. Сваленные в груды обломки кораблей, просмоленные брёвна, ухитрившиеся остаться сухими даже в ливень. Россыпь палаток и растянутый парус вместо навеса. Разбросанные по земле чаши и рога, вылаканный досуха бочонок. Победители спят. Дремлющий караульный жмётся к теплу. В стороне от лагеря, вытащенные на берег лодки, кнорры и драккар на приколе. Их силуэты темнеют на фоне моря.
Беззвучными тенями проскальзывают мимо. Небо тёмное, ни звёздочки, лишь вода чуть светится. Рёв прибоя глушил все звуки. В иное время, он, как и победители предпочёл бы отдых. Но сейчас в нём проснулась уверенность, увлекающая за собой. Всё получится.
Его люди занимают драккар. Рорик перерезает удерживающую верёвку. На корме кто-то спит, не расставаясь с кораблём даже ночью.
– Опять ты? – буркает сквозь сон моряк. – Сколько уже раз говорить, я не по этой части!
Он так и не успевает узнать, что это за часть. Моряку перерезают глотки, придерживая рот. Несмотря на осторожность, сильно шумят. Хлюпает кровь, спотыкаются на каждом шагу, через слово бранится старик. Непогода покрывает все просчёты.
Новая команда лезет в воду, отталкивая корабль как можно дальше от берега. В темноте драккар кажется огромным, вытянутый такой, узкий корабль с искажённой от ярости головой дракона. Вспоминает хозяина корабля – местного ярла. На палубе небрежно свалена часть добычи – оставшиеся целыми топоры, мечи, кольчуги, меха с пятнами крови, серебро. Россыпи мелких арабских монеток.
Поднимают вёсла, он тоже садится с боку, людей не хватает. И без того ноющие мышцы напрягаются от чрезмерной нагрузки. Взмах вёслами и корабль приходит в движение. Волны захватывают драккар, кружат. Море ревёт, прибой тащит обратно к берегу, едва не утыкает нос в отмель. От боли он не сдерживает крик. Руки онемели, ладони будто горят.
– Навались как в последний раз! Иначе потонем! – кричит, больше не скрываясь, старик.