[Ранго]

46. Кое как кое что накарябал, потому что сегодня было пасмурно и я, видимо из-за погоды, вместо чего-нибудь полезного, часов двенадцать проиграл в Европу универсал 4. Такие дела.

Скрытый текст - 5-9:

Сначала трулли молчали в своём загончике и иногда просто тянули руки к проходящим мимо воинам. От загона тянуло нечистотами и давно немытыми телами. Жужжали мухи, привлечённые гнилью. Посмотришь так – прутья, за ними худые лица, истончившиеся руки, иссохшие лица. Даже за душу берёт.
Потом уже трулли начали молить о пощаде.
– Хлеба! – непрекращающийся стон, действующий на нервы.
Один из наглецов даже ухватил Рулава за ногу.
– Пожалейте, господин! Дайте хлебушка!
Управляющий с силой выдернул ногу.
– Тебе хлебушка?
Ухмыльнулся, чуть приспустил штаны. Обоссал решётку, стараясь попасть на просителя. На руки, на лицо.
– Не подавись!
Соратники оценили, гоготали как угорелые. Но шутки шутками, а дела шли хуже некуда. Мятежники постоянно маячили у кромки леса, жгли костры, манили запахами жарящего мяса. Всем видом показывали, что не уйдут, будут стоять до последнего.
Шло время и даже до самых наивных труллей дошло, что кормить их не собираются. К тому моменту у них уже не было сил бунтовать. Лежали как живые мешки в загоне, обсиженные мухами и кляли всех, кого видели.
– Будь проклята мать, что меня родила…
– Резать их надо, – заметил один из защитников стен товарищу.
– Охота мараться, потом не отмыться. Сами сдохнут.
– И то верно.
Иногда Рулав подумывал о самоубийстве. Лучше уж от своей руки, чем от этих – рабов. Но как? Повеситься? Одним сильным движением перерезать себе глотку? Заколоться, прыгнув на меч? Один способ хуже другого. Лучше уж попросить об одолжении. Он был уверен, что после стольких неудач слишком многие бы оказали ему такую услугу. Но потом природа брала своё, и Рулав забывал печаль. Всходил на стену переругиваться со славянами, дразнил труллей. Жадно любил Хромую на столе, желая взять её всю, без остатка. Что бы уже никому не досталась. Тогда, разгорячённый, почти счастливый, он как-то знал, что выберется, спасётся любой ценой и всё у него получится. Мечты исполнятся. Он ещё станет конунгом.

Что-то определённо происходило. Что-то пугающее, волнующее Гостомысла своей неопределённостью, скрытостью. Странно. Ведь он достиг почти всего, что хотел. Конунг был у него в руках, на поводке, даже отцом признал. Почти вприпрыжку бежал за советом, делился сомнениями.
– Батюшка! Без вас мне не справиться… – и целый ряд несложных для Гостомысла просьб. От сбора доли с продажи до того, чтобы приструнить зарвавшегося управителя. А Гостомысл что? Да почитай всё может, раз со всеми дружит.
Проблемы начались, когда от чуди не пришли шкурки. С местными племенами он договаривался с самой юности, когда ещё не был солидным родоначальником, а мальчишкой на побегушках. Если в ком Гостомысл и был уверен, так это в том, что тамошние вожди его всегда поддержат, всегда одобрят.
Факт оставался фактом. Меха не пришли. Он отправил младшего сына на встречу. Далеко проехать тот не смог. Под самой Ладогой его остановили на заставе и велели повернуть обратно.
– Кто посмел? – озадачился Гостомысл.
– Не знаю, молчали, словно онемевшие. Я им говорю – сейчас серебра дам, а на обратном пути и шкур принесу. Норку принесу, белок. Молчат. Ничего не хотят. В железе с ног до головы, с такими не пошутишь.