Народ Виндов, детей Семара
Деадей, воздев сухие старческие руки к небу, от чего обтрёпанные рукава его балахона спали до локтей, начал новую «успоницу», тут же подхваченную плаксивыми женскими глотками:
- Государь наш, чадо Семарово, твёрдой рукой ты правил, глазом зорким берёг виндов, аки орёл своих птенцов…
Пламя под килем ладьи упорно не хотело заниматься, и дюжие кмети из личного десятка Беарсиса уже в который раз подбрасывали охапки хвороста в костёр, который в скорости должен будет поглотить их владыку.
- Горе лютое, тьма среди дня, хлад вековечный сковали нас. Свет-Архимов сын, правдолюбец, да встретит тебя Ирий-край полем чистым да свежим ветром…
В стороне хмуро, но вместе с тем деловито, как на военном совете, переговаривались видные люди Скара – преимущественно воеводы и пара наиболее влиятельных жителей. Однако, судя по бросаемым на Деадея взглядам, для перехода беседы из фазы непринуждённых переговоров в фазу серьёзной беседы не хватало именно его участия.
Тризна требовала неустанного внимания слуги Семара на всём своём протяжении - а длится она весь день, когда тело решили предать огню, но Деадей в промежутке между очередными «усопницами», утомлённо утерев лоб и разгладив седеющую бороду, подошёл к ожидавшим его людям.
- Почтенье, Прозорливый.
- Благ и милости Семара, добрые господа.
- Жаль Алтея - не зря он противился отъезду.
- Княжич уже второй день как в пути.
- Кто же упредил его?
- Вести быстро разносятся... особенно горестные. Ох, устал я...
- Тяжёлый день, отец Деадей… но и ночь предстоит нелёгкая. О многом стоит подумать, поговорить. Не побрезгуешь, отче, к нам в Скар, в княжескую светлицу?
- Семар к покойнику входить не велит. Коли ночью думу думать собираетесь, приходите ко мне на требище – тамошний дух очень благим мыслям способствует. Может, и боги присоветуют…