|
Фаркаш стоял в углу дома, с едва заметной ухмылкой наблюдая за поклоном Спаретры. Бродягу всегда забавляли эти людские правила поведения, сложная иерархия и прочая чушь. Наверняка эта дочь вождя хорошо разбиралась в подобных вещах. Но к чему это? Поможет ли знание о том, кому и как поклониться, а от кого самому ждать челобитных, выжить, добыть пищу, спасти свою шкуру?
Впрочем, возможно и поможет. Возможно, в их кругах это действительно помогало выживать. Фаркаш же вращался в несколько иных, где важнее было уметь вовремя вонзить кинжал под ребро сопернику, найти по следам дичь, освежевать тушу, отличить съедобный плод от ядовитого.
Такая жизнь казалась ему честнее. Ведь настоящую свою натуру человек показывает только под открытым небом, без еды, со сбитыми о дорогу ногами, будучи истощенным -- на грани жизни и смерти. Только тогда с него слетает вся эта глупая мишура, все маски, которые он надевает в обществе.
Зачастую настоящая натура человека выглядит отвратительно. Либо жалкое, скулящее существо, молящее о пощаде или быстрой смерти, либо дикий зверь, убивающий за кусок хлеба, не считающийся ни с богами, ни с демонами. Чего-то иного Фаркашу встречать не доводилось. За масками все их лица были на удивление схожи.
К кому относил себя сам Фаркаш?
Взгляд скользнул по шее мирно засыпающей Спаретры. Она уже успела довериться своим спутникам. Смешно.
Стоило сделать один рывок, вонзить кинжал в эту открытую, нежную шею... Даже её собака не успела бы среагировать. Воображение Фаркаша рисовало ему кровь, толчками вырывающуюся из глубокой раны, и душевные силы, вытекающие из тела Спаретры. Вытекающие прямо в подставленные узловатые ладони Фаркаша, которыми он зачерпывал этот волшебный бальзам, зачерпывал и упивался, лакал чудесный нектар силы...
Кривая ухмылка расколола лицо старого бродяги надвое. Тряхнув головой, он отошёл в дальний угол дома, из которого был виден и вход, и все его спутники, и, завернувшись в шкуру, уснул беспокойным сном. Пальцы сжимали его верный кинжал даже во сне.
|