Этим поздним морозным утром ничто не предвещало беды для Анатолия. Сами посудите, накануне снегопада он взял недельный отдых и, довольный тем, что не придётся никуда ехать по пробкам и гололёду, пришёл на кухню, чтобы сварить себе пару яиц на завтрак. Поставив их на плитку, он какое-то время размышлял, что делать: почитать книжку, ожидая пока закипит вода, или заняться какими-нибудь полезными делами по дому. Жена, к слову, давно просит прибить полку в ванной. И, так как Анатолий вечером надеялся получить от супруги секс, он предпочёл чтению труд. Помимо прочего, для достижения задуманного Анатолий намеревался в течение дня сходить купить цветы и конфеты, приготовить ужин, зажечь свечи и устроить романтический вечер на кухне, в разгаре которого стремительно перебраться в спальню, оставляя за собой шлейф из сорванной одежды.
Все планы коту под хвост, так как отправная точку вечернего романтического приключения потеряла всю свою притягательность, и пара свечей уже никак этого не исправит, ибо даже шикарный ужин не способен отвлечь от огромной дыры в стене. Кроме того, ужин банально негде есть, не говоря уж о готовке. Стол Анатолия, стулья и прочая мебель, плита, холодильник, да и микроволновка, на нём стоявшая – всё превратилось в хлам. Такое бывает, когда на скорости сто двадцать километров в час в ваш дом врезается Toyota Land Cruiser. Это не старая советская застройка, стены которой выдержат пушечный залп. Нет, это новострой, возведённый наспех из дешёвых материалов, и на котором сэкономили везде, где только можно.
Кто-то из вас может возразить, мол, даже такой тяжёлый автомобиль как Toyota Land Cruiser не способен проломить внешнюю стену высотки, пусть даже строили дом сплошь халатные растяпы. Стандарты, прочность материалов, госты, технологии и бла-бла-бла. Знаете, вы отчасти правы. Сейчас, наверно, такого нет, но действие нашего рассказа проистекает в недалёком будущем. Настолько недалёком, что оно наступит едва ли не завтра. Как знать, возможно, втайне такой дом уже где-нибудь существует. И возможно, именно в этом доме живёт Анатолий. Возможно… Нет, я, как и вы, искренне надеюсь на лучше. Мне хочется думать, что в сердцах бездушных коммерсантов ещё слышны отголоски совести, благодаря которым подобное будущее не наступит. Как знать, возможно, так оно и будет. Возможно…
Однако ж вернёмся к Анатолию, который, несмотря на все недостатки, даже такому жилью крайне рад. И радуется он уже последние два года. К слову, ничего этого не произошло бы, решись-таки директор компании-застройщика на пару с главным бухгалтером украсть доверенные ему миллионы и, бросив жену с детьми, улететь в тёплые страны с секретаршей.
Впрочем, не это и даже не тот факт, что никакого секса вечером не будет, волновал сейчас Анатолия. Хотя, данная проблема должна бы волновать немного больше. Секс для Анатолия в последнее время явление редкое. Сам он считает, что виной всему усталость на работе и целое множество всяческих забот, однако супруга Анатолия не прибывает в блаженном неведении подобно мужу и точно знает – всему виной её интрижка с коллегой из соседнего отдела. Сама она не планировала заводить продолжительных отношений на стороне. Но где женское планирование, а где действительность.
Нет-нет, я ни в коем разе не пытаюсь принизит способности женщин к планированию. Уверен, среди вас, прекрасные дамы, найдётся немало блестящих тактиков, способных чётко следовать заранее продуманному порядку действий. Однако ж в данном случае, да и во многих других, женский план рассыпался на мелкие кусочки, не протянув и двух недель. Стоило двум симпатичным привлекательным людям противоположного пола оказаться за соседними столиками на корпоративной вечеринке и сойтись взглядами нетрезвых глаз, как меж ними вспыхнула искра, потом ещё одна, затем воздух окончательно наэлектризовался, а трусики увлажнились, и всё это закончилось изменой в номере отеля. Затем ещё одной поутру. К слову, если когда и можно было спасти брак, так это в то злосчастное утро. Стоило лишь тайком улизнуть, не оставив записки. А так, имеем, что имеем. Прошёл год, и теперь жена Анатолия испытывает больше тёплых чувств к любовнику и даже ощущает некую неловкость из-за того, что иногда приходится вступать в половой акт с законным мужем. Нет, отвращение она не испытывает, впрочем, как и вожделения. Супруг ей приятен как человек, с ним весело проводить время, вот только мять простыни, сливаясь воедино в крепких потных объятиях, больше как-то не тянет.
Анатолий не молод и не стар, ему лишь тридцать пять. Впрочем, детей у него нет, и что касается родителей Анатолия, давно мечтающих потискать внуков, то для них ли´шь тридцать пять – это уже´ тридцать пять. Жена Анатолия больше всего озабочена своей карьерой и заводить детей времени нет. Ну, или Анатолий попросту не тот человек, на которого должны быть похожи её отпрыски. Забегая наперёд, скажу, что ближе к сорока она спохватится, но все врачи разом заявят: «Увы и ах, детей вы выносить не сможете». Тогда она, недолго думая, решится на усыновление. Мнение Анатолия никто не спросит, если они вообще к тому моменту ещё будут вместе. Но, так как мне известно наперёд, не стану вас томить и скажу прямо: Да, они всё ещё будут вместе, даже не смотря на то, что неверность горячо любимой супруги вскроется.
В общем, я это всё к тому, что Анатолий сегодня имел полное право сокрушаться из-за того, что его планы – планы мужчины, который чётко следует намеченному курсу (и вновь без всякого сексизма) – были нарушены ввиду столь вопиющего вмешательства. Однако на деле же Анатолия совершенно ничто не волновало. Чувства, которые он испытывал в данный момент, можно описать какими угодно словами, за исключением разве что слова «волнение». Преобладало же чувство безмерной радости. Радости за то, что он не поленился, взял в руки молоток и гвозди и пошёл прибивать треклятую полку, которая, по его скромному мнению, им не нужна и только испортит внешний вид ванной. Однако чего только не сделаешь ради любимой. И порой судьба тебя за это вознаграждает. Вечернего секса, конечно, всё равно не будет – не до него, - но зато остался жив. А учитывая, во что превратился автомобиль, протаранивший стену, Анатолий должен признать, что ему сильно повезло.
С этим нельзя не согласиться. Можете себе представить, что происходит, когда на скорости сто двадцать километров в час в стену – пусть даже не в самую крепкую и надёжную стену – врезается несколько тонн метала, пластика и проводов, не говоря уже о ста тридцати семи килограммах мягких тканей, костей и жидкостей, обёрнутых в шёлк, мех и кожу. И совершенно не важно, в виде каких вещей и в каком именно порядке всё вышеупомянутые материалы, сшитые в изысканную и дорогую одежду, были надеты на то, что сейчас язык не повернётся назвать человеком. У многих бы, впрочем, и ранее, до сих скверных событий, язык не повернулся бы назвать человеком то, во что превратилось сто тридцать семь килограмм мягких тканей, костей и жидкостей. Видите ли, Геннадий Дмитриевич, пока что вам не представленный, обладает крайне сомнительными человеческими качествами, среди которых, помимо прочих, самоуверенность и высокомерие.
Не будь Геннадий Дмитрич столь самоуверен, не гнал бы с такой скоростью, высокомерно полагая, что вправе объезжать пробку по встречной полосе, и излишне полагаясь на ходовые качества иномарки, в которую он вложил уйму денег. Конечно же, Геннадий Дмитричу полезно было бы знать, что стоимость литья никаким образом не сказывается на сцеплении резины с дорогой. К покрышкам, в общем-то, тоже никаких нареканий, ибо даже стальные шипы на протекторе не помогли бы удержать на дороге автомобиль, когда тот резко совершал манёвр уклонения от самосвала, двигавшегося по встречной полосе (то есть, он-то, как раз таки, двигался по своей полосе). Ибо при всей самоуверенности и наглости Геннадия Дмитриевича водитель самосвала Сергей не стал уподобляться прочим и съезжать на обочину, чтобы пропустить несущийся по встречке крузак, сколько бы тот ни сигналил и ни моргал фарами. Всё дело в том, что жизнь Сергея слишком скучна и лишена всякого смысла, унылые будни сменяют собой выходные беспробудного пьянства, а кроме того, сколько бы ни весил и как бы лихо не прошибал стены бампером крузак, тягаться с гружёным самосвалом ему тяжко. Даже Геннадий Дмитривич при всём своём высокомерии это сознавал, а потому за считанные метры до лобового столкновения сам свернул на обочину, снёс леера, подскочил на бордюре и влетел на кухню Анатолия.
Надо сказать, жильцы домов, расположенных в непосредственной близости от дороги, всегда рискуют оказаться в подобной ситуации. И Анатолий, наверно, не прибывал бы в таком замешательстве, если бы жил, скажем, на первом или – ну ладно – хотя бы на втором этаже. Но так как Анатолий считал себя счастливым обладателем какого-никакого вида из окна никак не мог уразуметь, каким же это образом автомобиль сумел взмыть на высоту третьего этажа.
Но довольно нам освещать события на кухне Анатолия, ибо в дальнейшем наше повествование перенесётся столь далеко отсюда, что ни один телефонный кабель, радиосигнал или – чем чёрт не шутит – курьер Почты России не смогут донести до ушей Геннадий Дмитрича возмущения Анатолия. Тот, впрочем, ничем таким себя и не тешит, так как и не представляет, каким образом подобная возможность может ему представиться. Анатолий своими собственными глазами видит, во что превратился Геннадий Дмитриевич – ему так и не представленный – и не имеет ни малейшего понятия о том, как же во всём этом отыскать его уши. Возможно, узнай он, что, чисто теоретически, Геннадий Дмитрич в своём новом обличие всё же имеет возможность выслушать гневные комментарии о его манере вождения, но для этого Анатолию пришлось бы совершить путешествие в другой мир, он бы и призадумался над тем, чтобы озвучить свои претензии. Однако, зная, какой Анатолий бесхребетный слизняк, я сильно сомневаюсь, что он занялся бы подобным.
Стоит сказать, что по забавному стечению обстоятельств – да, вряд ли чью-то смерть можно назвать забавным стеченьем обстоятельств, но в случае с Геннадий Дмитричем допустимо исключение, - врежься в дом кто-нибудь другой, именно Геннадию Дмитричу по мере своих обязанностей следовало бы выслушивать жалобы о состоянии дорог. Другое дело, что он ничем подобным заниматься бы не стал. Геннадий Дмитривич не ездил бы на таком дорогом автомобиле, не имел бы пятикомнатной квартиры в центре города, дома в пригороде, и яхты, и не весил бы сто тридцать семь килограмм, будь он честным, ответственным и исполнительным чиновником.
Многие люди, кто в тайне, кто в открытую, мечтали – а то и продолжают мечтать, ещё не зная, что их мечты уже осуществились – о том, чтобы Геннадий Дмитрич умер. Сам же он за долю секунды до гибели, как раз в тот момент, когда его автомобиль снёс леера и взмыл в небо, нацеленный на кухню Анатолия, молился всем богам, чертям и прочим существам, способным уберечь его от неминуемой и скоропостижной смерти. Как ни странно, но его мольбы были услышаны.
Кому-то может показаться несправедливым, что именно предсмертные просьбы Геннадий Дмитрич нашли адресата, в то время как множество несчастных и более достойных людей скончались, так и не дождавшись помощи. Что ж, вы абсолютно правы, в случившемся ни капли справедливости или тайного умысла. То, что произошло – чистой воды совпадение.
Видите ли, на другом краю великого и неисчислимого множества миров один очень трудолюбивый и целеустремлённый чародей отчаянно нуждался в душе, о которой бы никто не горевал. Если на всём белом свете когда-либо и жил человек, который не желал бы Геннадий Дмитричу скорейшей смерти и вечных мук, то он уже спустя десять секунду после знакомства с ним раскаялся бы в собственной глупости и ныне всем сердцем ненавидел бы этого подонка, как и все прочие.
Вообще-то, чародей не заслужил такого наказания, но, как уже говорилось, все произошедшее лишь чудовищная случайность и к справедливости не имеет ни малейшего отношения. К слову, если вам интересно имя чародея – а, очевидно, оно вам интересно, коль уж вы дочитали до этих строк, не смотря на мой витиеватый язык повествования и излишне подробное изложение, - то звать его Валерий. Имя это по скромному мнению большинства обывателей мира, в коем живёт чародей, - мира чуждого нам, - считается чудным и подвергается насмешкам, а порой и сочинению обидных песенок.
Сам же Валерий так же считается чудаком в кругу учёного сообщества и часто слышит смех во время своих выступлений перед коллегами, хотя и говорит вещи здравые, взвешенные и обдуманные, но оттого ничуть не менее бредовые и нелепые. Как это часто бывает, всё новое, выбивающееся из общей канвы, столь непривычное и не набившее оскомину, подавляющим большинством считается ересью и подлежит уничижению.
Сейчас же Валерий и вовсе взялся за то, что до сих пор по ряду разумных причин преследовалось по закону и осуждалось вопящей толпой народа, ведомой, как правило, бодрым, гордым и везучим малым, которому после припишут все лавры и прозовут героем. Почему – как правило? Да потому что, несмотря на запрет, то и дело находятся безумцы – и речь сейчас о тех, кто именно что безумен, а не всего лишь глуп, - готовые рискнуть головой, создавая разумных существ. Запрет не лишён смысла, ибо, как бы волшебники не силились, нельзя наделить разумом что-либо неживое по собственному разумению. Иначе обитель любого мало майски уважающего себя чародея уже давно превратилась бы в сумасшедший дом, где без умолку трещит и скачет всюду домашняя утварь.
В определённый момент волшебник, впервые решивший попрактиковаться в подобном, устал биться в бессильных попытках и решил схитрить. А так как он был всего-навсего глуп, а не безумен, то вскоре стал хозяином тумбочки, стремящейся залезть по стене на потолок и свить там паутину. Гордый и довольный собой он представил сиё нелепое творение на суд общественности и уже на следующий день другой чародей, чуть менее глупый и намного более безумный, проделал тот же фортель со своим слугой и мёртвою женой. Данная проделка уже не показалась безобидной шалостью вопящей толпе и одному бодрому, гордому и везучему малому, которого после прозвали героем. Они вломились в башню чародея – ведь всем известно, что любой мало майски уважающий себя волшебник просто обязан жить на верху башни, даже не смотря на преклонный возраст и боли в суставах – и совершили самосуд, который после узаконили королевским эдиктом.
С тех пор создание разумных существ под строгим запретом, пусть даже это всего лишь тявкающий пуфик. Однако ж мысль о подобном не отпускала умы чародеев и многие из них в дальнейшем лишились головы. А жаль, потому как большинство из них не были безумны, лишь самую малость любознательны и, безусловно, глупы. Но, так или иначе, они творили ради науки. Возможно, ради науки им следовало бы заняться чем-то менее запретным и опасным. Ну, скажем, придумать механизм, способный поднять их на вершину башни, чтобы не приходилось шагать по несчётному множеству ступеней. Не исключено, что именно поэтому многие из них к старости становятся безумными злыми затворниками, которые сидят на вершине своей башни и занимаются всякой запретной чепухой.
А самое забавное то, что в вашем мире, лишённом такого невероятного инструмента как магия, подобные примитивные механизмы давно уже появились. Конечно же, немного некорректно утверждать, что в том или ином мире что-либо появилось раньше или позже. Даже если не брать в расчет тот факт, что все миры сотворены в разное время. А брать в расчет подобную нелепицу нет никакого смысла, ведь время исчисления в одном никак не соотносится с другим, не говоря уже о том, что все события в разных мирах происходят не параллельно и протекают с разной скоростью. Иначе говоря, если бы вы из одного мира попали в другой, скажем, из 2017-го года от рождества христова в 9187-ой от сотворения, то ещё не факт, что через год, покинув ваш мир в 2018-ом, вы очутитесь в 9188-ом. Даже если год и там и там длится триста шестьдесят пять дней, а в сутках 86400 секунд. Притом секундная стрелка делает шаг за одинаковый отрезок времени. Возможно, у вас даже получится вернуться в прошлое.
Впрочем, явление это столь редкое и столько необычное – взять хоть случай Геннадий Дмитрича, - что разбирать его нет никакого смысла. Разве что вам охота впустую потратить свою жизнь, ничего так и не достигнув. Видите ли, осознанно переместиться из одного мира в другой из всего неисчислимого множество тех, кто когда-либо жил или будет жить во всех возможных и невозможных мирах, получалось у ничтожно малого числа живых существ. Чаще всего людей, а ещё одной белки и орды злобных зелёных великанов. Но с ними другая история, ещё невероятней и неправдоподобней, чем история Геннадий Дмитрича. Что бы целый народ покинул свой мир и оказался в другом, столь отличающемся обликом народов, его населяющих, но при этом находящихся примерно на том же уровне развития? Бывают совпадения, но это уже перебор.
Если вам вдруг интересно, чуть более вероятным было то, что орда злобных зелёных великанов окажется в вашем мире. Врата, по которым обитатели других миров способны попасть в ваш мир, появятся у нас во времена третьей цивилизации на материке, который в ваши дни называют Африкой. Не спрашивайте, откуда мне это известно. Просто примите как факт. Да, вам могут показаться бредом мои слова о третьей цивилизации, порталах, перемещениях между мирами, но знаете что, не вам, представителям второй цивилизации, меня упрекать. Вы слепо игнорируете все факты существования ранних продвинутых народов, населявших вашу планету. Точно так же вы игнорируете угрозы глобального потепления, ядерной войны, падения метеорита, восстания роботов, так что пеняйте на себя.
Что, теперь вам интересно? Хотите знать, что именно вас доконает? Всё сразу в совокупности. Выживут лишь дикие племена Африки. Сперва им, конечно, будет любопытно, куда делись все туристы, но вскоре надоест ждать, а все, отправленные на разведку смельчаки, всё равно не возвращаются. Так что через пять-шесть поколений никто и не вспомнит гостей с фотоаппаратами. А через десять-двадцать поколений от этой устаревшей мифологии откажутся в пользу новой, прогрессивной, по которой на облаке живёт седой старик, за недельку сотворивший мир забавы ради. Жить в нём он уж точно не собирался. Так что не удивляйтесь, когда через сколько-то тысяч лет новое прогрессивное общество не поверит в ваше существование. Их больше будут заботить тренды современной моды, как например, бриллиантовая кость в носу, кольца на шее всех цветов радуги или диски в губе из лёгких полимеров. Все социальные сети одинаковыми фото заполонят. А ещё, конечно же, производство нового вооружения. Как, скажем, бомба, начинённая бумерангами.
Что-что, про белку вам интересно? Забудьте о ней, не о чем тем рассказывать. В новом мире она недолго протянула. Не смогла найти никакой пригодной к употреблению еды, зато представители местного животного царства нашли её вполне пригодной к употреблению, к тому же весьма вкусной. Даже посвятили жизнь безуспешным поискам второй такой особи.
Но да вернёмся лучше к Геннадию Дмитричу, который впервые открыл свои новые глаза и окинул взглядом мир, в котором ему отныне предстоит жить. Фиолетовые стены, фиолетовый пол. И дело тут не в кислотных дизайнерских предпочтениях Валерия, а в цветопередаче новых глаз Геннадий Дмитрича. На самом деле это самая что ни на есть обычная каменная стена и каменный пол. Если бы Геннадий Дмитрич взглянул на них своими старым глазами, ничего необычного он бы не замел, а так – взгляду Геннадий Дмитрича предстал мир полный ярких красок, который пришёлся бы по нраву какому-нибудь хиппи из семидесятых. Чародей попросту не предусмотрел подобной сложности.
Едва оглядевшись, Геннадий Дмитрич издал и первый звук. Издал его ртом, которым отныне ему предстоит говорить. И был это крик. Мерзкий, отвратительный вопль, если быть точным. Во-первых, Генадий Дмитрич прибывал в том состоянии, в котором в принципе тяжело издавать сколь угодно приятные звуки. На самом деле, вопль – это единственное, на что способен человек в подобном состоянии. А во-вторых, рот, которым наделил его Валерий, мало пригоден для разговоров. О пении я вообще молчу. Боже упаси оттого, чтобы Геннадий Дмитрич однажды запел. Лучше убейте меня сразу, слушать это я не стану. Добровольно уж точно.
- А-А-А-А-А-А-А-А! – вопил Геннадий Дмитрич.
- Да! Он ожил! – заявил торжествующе Валерий.
- Что происходит? Где я? Ты ещё кто такой? Я что, умер? – вопрошал Геннадий Дмитрич. Однако вопросы его остались не поняты, ровно как и речи Валерия звучали диковинно для… Вот ведь чёрт, здесь я вас обманул. Помните, я говорил, что Анатолий… Вы ведь ещё помните Анатолия? В общем, я говорил, что Анатолий, чисто теоретически, имеет возможность донести свои мысли до ушей Геннадий Дмитрича. Так вот, это немного затруднительно в виду того, что ушей, как таковых, у Геннадий Дмитрича нет. А в остальном порядок, услышать вас он сможет и без ушей.
На чём я остановился? Ах да!
Ни Геннадий Дмитрич не понимает Валерия, ни Валерий Геннадий Дмитрича. Один разговаривает на незнакомом языке, а речи другого вообще больше походили на стук камней. Чуть позже Валерий поколдует и сделает доступным общение меж ними, но сейчас он этим ещё не озаботился. Не желая наделять разумом занавеску или трюмо и выступая ярым противником воскрешения мертвецов, Валерий сам слепил тело для своего нового творения. И так как с первой попытки редко получается что-либо путное – однако даже самый прозорливый человек не мог бы и помыслить о том, насколько провальной и катастрофической будет эта попытка, - особо он не утруждался.
Наверное, было бы проще наделить разумом пустой доспех или чучело, но Валерий хотел сотворить нечто совершенно новое и потому сам слепил тело из глины. Наверное, он бы расстроился, узнав, что есть народ, живущий под землёй, который поставил на поток производство големов. Однако в мире Валерия никто ничем подобным ранее не занимался, а кроме того, его процесс оживления глины имеет ряд существенных отличий.
Взять хотя бы его рост. Как знать, возможно, будь Валерий низкорослым человеком, тогда и голем в его исполнении, подобно тем, что творят гномы, был бы огромным, на двадцать семь голов превосходящий в величину своего создателя. Но так как у Валерия не было комплексов из-за собственного роста, Геннадий Дмитрич получил тело, едва достававшее чародею до подмышки. Да, это, конечно, тоже может являться следствием комплексов, но нет, не в данном случае. Валерий создавал голема в надежде на то, что тот станет ему помощником – как же он заблуждался, - а большинство его помощников – молодые начинающие волшебники ростом… ну вы уже поняли. А кроме того, лепить голем руками и в одиночку – ибо в подобное занятие ни в коем случае нельзя посвящать никого из учеников – крайне утомительно. Не говоря уже о том, что затащить такую уйму глины наверх тайком – та ещё задачка. Валерий всё ж чародей, а не гончар. На создание амулетов обычно уходит в разы меньше. Геннадий Дмитрич должен быть рад уже тому, что он выше табуретки, ведь в определённый момент Валерий был согласен и на такой рост своего помощника. Вы ведь помните, что первый блин комом, а значит, будут и другие, если всё увенчается успехом, - думал Валерий.
Забегая наперёд, скажу: Нет, не будут. И слава богу, что Геннадий Дмитрич не получил тело трёхметрового великана. Кто знает, к каким печальным последствиям это могло бы привести. Сам же Геннадий Дмитрич предпочёл бы оказаться в теле молодого мускулистого мужчины, лет этак двадцати пяти. Именно этот возраст Геннадий Дмитрич считает идеальным. Возраст, когда мужчина в полном расцвете сил и на самом старте своей будущей жизни. С этим бы не согласились жители мрачного средневековья, для которых взросление наступает в четырнадцать лет, а в двадцать пять уже не остаётся ни единого здорового зуба, не говоря уж о прочих болячках, вроде глистов или гонореи. Однако ж в таком мире, Геннадий Дмитрич согласился бы оказаться лишь в качестве знатного лорда. Желательно, настолько важного и знатного, чтобы купаться в роскоши и почёте, но не настолько, чтобы утопать в делах. Геннадий Дмитрик, как чиновник со стажем, знает толк в подобной жизни. А что до других, то они не хотели бы видеть в своём мире Геннадий Дмитрича даже в виде разумной плесени на стене подвала.
Но что имеем, то имеем, Геннадий Дмитрич – голем. Нет-нет, Валерий ещё не придумал ему название, а если бы и захотел, то вряд ли бы пришёл именно к такому результату. Но мы-то с вами знаем, как называются подобные существа, так что не будем изобретать велосипед, тем более что я и Валерий, мы оба, терпеть не можем сочинять названия. Получается всякая нелепость.
Так значит, Геннадий Дмитрич – голем, и сейчас он вопит во всё горло на вершине фиолетовой башни Валерия. Нет, башня-то, конечно, не фиолетовая, но Геннадий Дмитрий со своими новыми глазами… Ай, ну вы поняли. Хотя, если разобраться, то и никакого горла у него тоже нет. Есть рот, нет языка, нет зубов и нет вкусовых рецепторов, о чём Геннадий Дмитрич долго будет сокрушаться. Не сейчас, конечно. Потом. Когда немного успокоится. На самом деле, совсем скоро. Едва перестав орать, уже подумает: А не пора ли что-нибудь съесть? Он бы не отрастил огромное жирное брюхо, если бы не любил вкусно и плотно поесть. Сейчас же его рот состоит из твёрдой глины и Геннадий Дмитрич должен радоваться, что лишён языка, иначе бы он без конца ощущал вкус пыли.
В определённый момент Геннадий Дмитрич понял, что ведёт себя крайне глупо, стоя на месте и вопя во всё горло, поэтому пустился наутёк. Орать при этом он не перестал. А так как Геннадий Дмитрич понятия не имел, где он находится и куда именно следует бежать, чтобы удрать из башни Валерия – собственно, он даже не имел понятия о том, что находится в башне, - сперва он сделал круг по залу и лишь после заприметил лестницу. При этом Геннадий Дмитрич походил на Кевина Маккалистера из фильма «Один дома», когда тот с криками носился по дому, размахивая руками над головой. До лестницы Геннадий Дмитрич не добрался, Валерий подцепил его при помощи магического лассо и, словно паук, подтянул к себе, а там вновь обездвижил. К слову, лестница, к которой так стремился Геннадий Дмитрич, вела не вниз, а на чердак.
- Сейчас, погоди, я что-нибудь придумаю, чтобы мы могли поболтать, - успокаивающе, произнёс Валерий. Со стороны… - хотелось бы сказать, что со стороны Геннадий Дмитрича, но боюсь, что ему-то ничего, кроме пыльного пола, не видать. Так вот, Валерий с его неторопливой манерой разговора и непонятной вознёй напоминал детского терапевта, который машинально бормочет что-то себе под нос, дабы успокоить испуганного ребёнка, а сам меж тем распаковывает шприц с иглой угрожающих размеров.
Геннадий Дмитрич ни слова не понял, а потому, незнакомая речь вкупе с совершенно непонятной магической чертовщиной прозвучали как угроза. А если учесть, что застыл Геннадий Дмитрич лёжа на животе в позе совершенно беззащитной, он всерьёз опасался изнасилования. Чего-чего, а изнасилования он страшился пуще любой другой напасти. Как и любой нечистый на руку чиновник, Геннадий Дмитрич предполагал, что в один прекрасный день он вполне может очутиться за решёткой, где с ним вопреки его воле могут совершить акт содомии. А так как в последний год Геннадий Дмитрич наглел на службе пуще прежнего, мысль о надругательстве со стороны нескольких крепких мускулистых мужиков с наколками приходила на ум всё чаще.
Геннадий Дмитричу, несомненно, было бы куда спокойнее, если бы до его глиняной головы дошло осознание того, что изнасиловать его физически невозможно в виду отсутствия заднего прохода. По схожей причине Геннадий Дмитрич всё ещё не описался от страха. Забегая наперёд, хочу сказать, что отсутствие ануса не столь удручающий факт для Геннадий Дмитрича, как недостача половых органов. Видите ли, несмотря на явное сходство со средневековьем, в мире, в котором оказался Геннадий Дмитрич, косметические средства по уходу за лицом шагнули далеко вперёд. Самым очевидным образом связано это с тем, что женщинам здесь дозволяется заниматься магией. Сами понимаете, на что направлены их магические изыскания. В общем, выглядят они шикарно.
Но да вернёмся к Геннадий Дмитричу, а точнее, к Валерию, который вопреки обещаниям не спешил отыскать в гримуаре нужное заклинание. Нет-нет, он непременно займётся этим, но сразу после того, как внесёт все необходимые, подробные и исчерпывающие записи в бестиарий. Это необходимо, дабы не упустить ни малейшей детали, пока ещё свежо в голове Валерия всё, что он делал. Наверное, в вашем мире, он бы избрал для себя стезю бухгалтера.
Но вот его волшебное перо, работающее лучше любой шариковой ручки, нацарапало последнюю строку в бестиарии, Валерий встал из-за стола и подошёл к аналою, на котором раскрыт гримуар. Смочив палец слюной, полистал пыльные страницы и громко воскликнул: «Ага!», - когда отыскал подходящее заклинание.
Ну вот, теперь Геннадий Дмитрич и Валерий могут понять друг друга. Хотя нет, пожалуй, это неправильное построение слов. Понять Геннадий Дмитрича Валерий не сможет, как бы ни старался, подобно тому, как невозможно нормальному уравновешенному здравомыслящему человеку понять серийного маньяка-убийцу или тирана, вроде Гитлера, виновного в массовом геноциде народов. Но вот говорить друг с другом Валерий и Геннадий Дмитрич теперь точно смогут. Валерий поднял руку, намереваясь снять паралич с Геннадий Дмитрича, - по его пальцам даже пробежала пара искр, - но передумал.
- Э-м-м, слушай, я сниму с тебя заклятие, но только если ты не будешь убегать, лады? – предложил Валерий, но тут же спохватился. – Ах да, как же ты мне ответишь в таком состоянии. Так, значит, снимаю паралич, а ты не кричишь и не убегаешь, готов? Абракадабра!
Нет, конечно же, заклинание звучало иначе, но вы же помните, что я не люблю сочинять всякую нелепость? Так, давайте договоримся, никакой больше абракадабры, но и вы не ждёте от меня всяких причудливых «магических» словечек. Просто сойдёмся на том, что они есть, но здесь не прозвучат, добро? А вообще, знаете, давайте, вовсе без них. Вот серьёзно, лучнику ведь не нужно произносить слов, чтобы пустить стрелу, или кузнецу, чтобы ударить молотом по наковальни, или музыканту… Ну, ладно, неудачный пример. Но, думаю, суть ясна. Допустим, в одной руке у Валерия был волшебный жезл, которым он набрасывал лассо, а в другой – руна оцепенения. С её-то помощью он и обездвижил Геннадий Дмитрича.
Ладно, продолжим. Валерий снял с Геннадий Дмитрича заклятие… Чёрт, заклятия… А вот для них нужно чертить магические формулы и использовать всевозможные колдовские приспособления, проводить ритуалы и всё в таком духе! Не будем пока заострять на этом внимание.
Так значит, Валерий снял с Геннадий Дмитрича заклятие и тот сразу же заорал и бросился к лестнице.
- *****, ** ** **** ****, - произнёс чародей, проделывая по второму кругу тот же трюк, что и в прошлый раз. Сами решайте, что там под звёздочками. Не берусь утверждать, что непременно бранные слова, но даже такой интеллигентный человек как Валерий может позволить себе выругаться, если имеет дело с Геннадий Дмитричем.
- Эй, я думал, мы договорились. Серьёзно, куда ты собираешься бежать? Ты же ничего здесь не знаешь. – Валерий не мог этого утверждать, но, так как он всё же попал в точку, не будем акцентировать на этом особого внимания. Хотя, если подумать, Геннадий Дмитрич всё же знал, всё, что ему нужно знать, дабы добиться того, к чему он всегда стремился. Если конкретней, то Геннадий Дмитрич был искушён в вопросах алчности, корысти, подлости, но и целеустремлённости. Однако Валерий пока об этом не знал, а потому продолжил, полностью уверенный в правоте своих слов. – Да и люди, увидев тебя, вряд ли поспешат на помощь. Скорее, завопят и бросятся наутёк.
Наверное, уже после этих слов стоило бы призадуматься, однако Геннадий Дмитрич, во-первых, не любил призадумываться, а во-вторых, не услышал ничего из сказанного. И дело не в том, что чародей напутал с колдовством. Нет, он отлично справился. Просто, даже не смотря на немоту и связанную с этим тишину на вершине башни Валерия, в голове у Геннадий Дмитрича ор не прекращался.
Впрочем, к чести Геннадий Дмитрича вскоре он всё же возьмёт волю в кулак, немного успокоится, вспомнит, что он – Геннадий Дмитрич! – важный чиновник, статусный человек, олигарх и просто тот, с кем положено считаться и нельзя обходиться подобным образом. В конце концов, он ведь ездит на отдых заграницу и останавливается в пятизвёздочных отелях, у него роскошный дом в пригороде и просторная квартира в городе, он плавает на яхте и ездит… ездил на Land Cruiser-е, ест в самых дорогих ресторанах и лишь изредка в KFC, одевается в самых стильных бутиках и носит швейцарские часы марки Louis Moinet – это всё чего-то да стоит, не так ли? И потому сейчас, он, Геннадий Дмитрич, напряжёт заплывший жирком мозг, который в последние годы он берёг и ограждал от всяческой умственной деятельности, словно целомудрие своей горячо любимой дочурки – если бы она у него была, конечно же. Достаточно было и тех крошечных усилий, необходимых для того, чтобы кресло под ним не зашаталось. То самое кресло, благодаря которому он столь успешно паразитировал на обществе. Однако сейчас ему потребуется весь потенциал и все возможности интеллекта… Ну, не конкретно сейчас, сейчас достаточно всё тех же крох. Потом, когда Геннадий Дмитрич поймёт, что ему предстоит вновь проделать длинный путь, полный интриг и коварства, дабы снова забраться на вершину социальной лестницы, ибо сейчас он даже не на первой ступени. Скорее, где-то под половицей. На самом деле у тараканов в этом мире больше прав, чем у Геннадий Дмитрича. И, зная, чем всё кончится, эту особенность его характера вполне можно записать в число достоинств. Чего-чего, а целеустремлённости Геннадий Дмитричу не занимать. Не может ведь он быть во всём и всюду плох. Такой человек попросту никчёмен. Геннадий Дмитрич не никчёмен. Нет-нет, он вполне себе достойный, а в будущем, можно сказать, даже великий негодяй.
Однако ж, пока мы тут постигали тайны разума Геннадий Дмитрича, Валерий тщательно и скрупулёзно разжёвывал все тонкости и особенности королевского эдикта, из-за которых Геннадий Дмитричу грозит серьёзная опасность, и, стало быть, он должен во всём беспрекословно слушаться его, Валерия. Но кому есть дело до его нудной болтовни? Мы её слушать не станем уж точно. Вот и Геннадий Дмитрич пропустил всё мимо уш… Не слушал он его, короче. Думал о своём и потому, когда Валерий в надежде на сознательность и здравомыслие Геннадий Дмитрича во второй раз снял с него паралич, тот сходу выпалил:
- Ну всё, [цензура], тебе конец, [цензура]! Лучше молись, [цензура]! Ты вообще хоть знаешь, кто я? Знаешь, что я с тобой сделаю, [цензура]? [цензура] [цензура] [цензура]
- Нет, понятия не имею. Но тебе угрожать мне, по меньшей мере, глупо.
- Что?! Да кем ты себя возомнил, [цензура]? Что ты вообще несёшь, [цензура]?
- Послушай, я ведь только что всё объяснил.
- Да ты порол какую-то ахинею, я даже слушать не стал… [цензура]. Так значит, давай-ка ты… - начал Геннадий Дмитрич властным тоном, но вскоре понял, что сам ещё не знает, чего требовать.
Валерий тяжело вздохнул. Ему не раз приходилось иметь дело с рассеянными, ленивыми и попросту глупыми юнцами, которые ни в какую не хотели постигать азы столь увлекательной, но с подачи Валерия безумно утомительной науку, как магия. Он, не торопясь, тщательно и скрупулёзно принялся объяснять всё по второму кругу. На сей раз Геннадий Дмитрич даже выслушал его, однако ж, всё, сказанное Валерием, так и осталось для него ахинеей. Нельзя его в этом винить. Геннадий Дмитрич не глуп. Возможно, немного рассеян и уж точно ленив, но никак не глуп. Смышлёности Геннадий Дмитрича позавидовали бы многие философы. Ну, по крайней мере, циничные и жадные философы бы точно позавидовали. Однако, не смотря на это, его мозг всё ещё был не готов принять ту, безусловно, полезную и ценную информацию, которую предлагал ему Валерий. И потому на устах его надменная улыбка, из-за которой глиняное лицо обрело до ужаса нелепый вид. Именно с такой улыбкой Геннадий Дмитрич и выслушивал людей, которых заранее счёл идиотами, недостойными его внимания, все слова коих априори ахинея. ГОСТы, нормативы, законы, правила, обязанности – да кому это вообще интересно? Вникать совершенно необязательно, но проще дать им высказаться, чтобы потом высмеять и спровадить прочь.
Проблема лишь в том, что спровадить Валерия из его же башни немного проблематично, особенно если учесть, что он, чуть что, тут же наложит паралич. Пусть, всё, что он несёт, лютая ересь, с ним всё же трудно спорить, если не можешь даже пошевелить губами. Геннадий Дмитрич, впрочем, не сразу к этому пришёл, волшебнику понадобилось ещё трижды пускать в дело чародейство. Геннадий Дмитрич в определённый момент разговора понял, что не добьётся ничего словами, и попытался попросту заткнуть Валерия. Просто не слушал, перебивал и не давал сказать ни слова, за что и был обездвижен. После решил побить волшебника за столь наглое обращение, и вновь застыл в нелепой позе. Потом предпринял очередную попытку побега, и, лишь когда та провалилась, решил прибегнуть к хитрости.
Из-за всего этого их разговор изрядно затянулся и отдавал нудятиной. Они закончили уже глубокой ночью. Валерий и без того припозднился. Он начал свой ритуал с заходом солнца и не был готов к тому, что всё так затянется. Утром у него другие дела. Образовательные и чародейские. Придут ученики, их нужно делом занять, чтоб не мешали. А ведь он волшебник, а не какой-нибудь монах. Он любит вдоволь насладиться сном и всегда с большим трудом, попытки этак с третьей-четвёртой, вылезает из тёплой и мягкой кроватки.
Хитрость Геннадий Дмитрича была банальна и проста и заключалась как раз в том, чтобы во всём беспрекословно согласиться с Валерием на словах, а на деле – удрать при первой же возможности. Возможность, ясно дело, представится, когда Валерий ляжет спать. Сложно накладывать паралич во сне, знаете ли. Хитрость эта была столь неприкрыта, что только дурак не заметил бы. Дурак или уставший измождённый чародей, который всей душой желал как можно скорее пойти спать, растянуться на кровати, укрыться одеяльцем, увидеть дивный сон, в котором он блистал пред всем учёным советов, а те ему рукоплескали.
Однако ж Валерий, каким бы доверчивым и добродушным альтруистом он ни был, всё ж не дурак и шкурой своей дорожит, а потому разумно рассудил, что надёжнее будет запереть Геннадий Дмитрича на чердаке. А чердак в башне волшебника – это вам не чердак у бабули в деревне. Нет, он просторный, с высоким потолком. Там с лёгкостью поместилась бы баскетбольная площадка. И если бы не всевозможный хлам и птичий помёт, такой жилплощади позавидовал бы… ну, скажем, Анатолий. А сейчас, учитывая «беспорядок» на кухне, и вовсе за радость бы обменял на такой чердак свою квартиру. Смущает отсутствие центрального водопровода и электричества, вот только подобного добра в этом мире и вовсе нет. Но ведь мы всё это не всерьёз насчёт переезда Анатолия. Геннадий Дмитричу санузел больше в принципе не нужен, а чудес хватит и без телевизора. Что до всех прочих людей, населяющих эту землю, подобные блага им и не снились, так что об их отсутствии они и горевать особо не станут. В общем, учитывая всё вышесказанное, предлагаю не заострять особого внимания на данных пустяках, и просто принять как факт, что просторный чердак, забитый всяким чародейским и не только хламом – это отличное жильё. Особенно для голема.
Конечно, Геннадий Дмитрич с этим бы не согласился. Ему-то нравилась его просторная квартира и дом, обставленный с изяществом и шиком – если не считать забор из бордового профнастила. Будь Геннадий Дмитрич бедным, прогуливаясь за забором, он бы, наверно, понимал, какая же это безвкусица, но так как он был богат и обитал по другую сторону профнастила, его мало волновала эстетическая сторона вопроса. Ему хватало, чем любоваться у себя на участке, да и профнастил только с одной стороны бордовый, а другая не такая броская. Конечно же, каменная стена красивей, но знаете, что ещё красивее? Баня с биллиардным столом, беседка на заднем дворе, фонтан в саду, здоровенный плазменный телевизор в гостиной и гидроцикл в гараже. Ещё и на бутылку Macallan осталось. И Геннадий Дмитрич с превеликим удовольствием налил бы себе сейчас стаканчик, зажёг бы камин, уселся бы на диван перед телевизором, но вместо этого он в темноте на чердаке, и в массивную дубовую дверь ломись ты не сломись – открыть её можно только с одной стороны. Такое уж заклятие наложил на неё Валерий, прежде чем отошёл ко сну с широченной улыбкой на лице, какая бывает лишь у человека, довольного проделанной работой.