- Наша цепная волшебница. А это ее печать, третьего посвящения… Я и не знал, что женщина там может дослужиться до такого.
- Кадровый голод. Надо отдать Ордену должное, они учатся наступать на горло собственным предрассудкам.
- Ты сам сказал мне, что Укуль перенаселен.
- Он перенаселен. Вот только по-настоящему могущественных мастеров там все меньше.
Что ж, это похоже на то, о чем говорил пьяный Ньеч.
- А вообще, я тебя к князю звать пришел.
- Именно меня?
Ханнока владетельное внимание не обрадовало. Совсем. Наверняка очередная жалоба от соседей на крики или на мигрень от магии. Зная горцев, наверняка еще и с требованием "прибить, наконец, эту золотую мерзость"… Золотую. Когда зверолюд видел мученицу в последний раз, то отметил, что она уже начала выцветать.
А еще рогатого беспокоило, что Соуну Санга он понадобился на ночь глядя. Если аудиенция затянется, придется возвращаться за полночь. Самому сарагарцу темнота мешала мало, да и небеса стали яркими – разбуженные орденцами руины древних городов будоражили фон, когда не было облаков в сполохах дикой магии можно читать даже без химерьих талантов. Но все равно неуютно. И стража злая – придется доказывать, что это не нарушение осадного режима, а княжье гостеприимство.
- Вообще-то в первую очередь – врачей. Слухи о вашем с ними кхм… проекте уже будоражат народ.
- Мне стоит составить завещание? – попытался пошутить зверолюд.
- Да нет, тут все понятно. Если что, как поручитель от Кан-Каддахов я заберу себе оружие, А Хал-Тэп, как гостеприимец… Так. Ты это не всерьез.
- Почти уже, - вздохнул Ханнок.
---
Когда они добрались до центральной башни, последний на сегодня свет солнца отгорел. В окнах бетонного колосса зажглись огоньки. Ровные, яркие и разноцветные. Чуть потусклей и прерывистей озаряли дворы знати и храмовый квартал. Поделки местных огарков и впрямь куда лучше держались против фона. На мгновение сарагарцу до кома в горле вспомнился дом.
Они прошли приемную залу на первом этаже (растрескавшаяся мраморная табличка у входа именовала его архаичным словом "фойе"). Без толп вояк и беженцев интерьер смотрелся куда величественней. Резные панели, деревянные и штуковые, установленные на древний бетон. Мозаики, фрески, цветная плитка. Значительная часть всей этой роскоши – заботливо, хоть и с завоевательским гонором, восстановленная древность. Например, статуи, перекрашенные, подрезанные или перелепленные под вкусы горцев, но сохранявшие старую основу. Особенно северянину запомнились аллегории Неги и Исцеления у фонтана по центру – выверенные по символическому канону позы и прочая атрибутика легко позволяла их опознать, даже несмотря на то, что реставраторы пытались приблизить их образ к нгатайским знатным дамам. Княгиням, благим духам предков или даже южной версии Нгаре и Иштанны – вот как раз это у северянина определить получалось куда хуже.
Были и иные реликты прошлого в виде стрелочек на стенах и подписей к ним, недавно поновленные. Вновь устарелые, вычурные слова. "Ресторация", "Зала для наслаждений игрой в энерго-сферы, второй этаж, одесную", "Покой высокой гармонии", "Убежище очищения верхнего эпидермиса", загадочные "Водяные чертоги" с пририсованными человечками.
Иные из букв казались перепутанными, искаженными. Химер поначалу счел это небрежностью мастеров-восстановителей. А потом уловил систему. Вчитался. Вспомнил, что этими землями владел не Укуль, а их кузены из Омэля. Похоже, эти пользовались своей вариацией Сиятельного алфавита. И на мгновение она с чего-то показалась ему куда уместней и правильней. Прямо-таки на фундаментальном уровне.
Странное ощущение накатило и прошло.