- Звони,- прочитала вслух.
Что это может означать? И означает ли вообще что - то? Я снова присмотрелась к слову и увидела, что буквы, только что отчётливо заметные, становятся всё прозрачнее, будто тают. Не прошло и пяти секунд, как стекло снова сделалось ровным, как прежде.
Отступила назад, чувствуя, что вообще перестаю понимать. За последние сутки я пережила столько же необычного, сколько не случалось за всю прошедшую жизнь, и это совсем не радовало. А теперь ещё это непонятное послание неизвестного автора. Кто он такой? И что хотел этим сказать? И, главное, что мне с этим делать?
Мама сказала, что если бы надеялась успеть исправить ошибку, она бы позвонила и предупредила. А я знала, что Антону не стоило сдавать в печать эту статью. Значит, если рассудить совсем абстрактно, то мне следовало сейчас позвонить ему.
Я быстро нашла в записной книжке номер домашнего телефона Антона и позвонила. Антон снял трубку только на десятом гудке.
- Кто это?- хрипло спросил он.
- Это я, Инга.
- Инга? Ты совсем рехнулась? Второй час ночи!
- Прости, но я должна была позвонить. Меня очень беспокоит твоя статья.
- А что с ней не так? Слушай, давай поговорим об этом завтра на работе, я сейчас не в состоянии думать.
- Завтра будет поздно,- заупрямилась я.- С этой статьёй что - то не так. Я не могу сказать точно, что именно, но чувствую, что добром это не кончится.
Антон на том конце провода тяжело вздохнул.
- У меня такое ощущение, что сейчас ты не совсем адекватна. Иди спать, а завтра поговорим.
- Антон...
- Иди спать, Инга, уже поздно. Завтра на работе мы обсудим всё, что ты пожелаешь. Договорились?
Я помедлила и согласилась.
- Хорошо, завтра поговорим. Только...
- Что ещё?
- Будь осторожен, хорошо? Я имею в виду, очень осторожен.
- Ладно, согласен. Спокойной ночи, Инга.
Антон повесил трубку прежде, чем я успела ему ответить тем же.
Надо было настаивать и убеждать его! Я не выполнила то, ради чего звонила, поэтому не успокоилась. Проблема состояла в том, что я сама не знала, на чём должна настаивать. Антон прав, звонить среди ночи со словами: "Ты написал статью, которая меня беспокоит",- это не самая адекватная выходка. Но разве моя вина, что ничего лучше в голову не приходит?
Включила электрический чайник, потом передумала пить чай, выключила его и пошла спать. В любом случае, больше я ничего не могла сделать.
Я не смог докричаться до Неё в этот раз, Она не желала меня услышать. Сознательно не желала. Слишком испугалась вмешательства, чтоб позволить мне говорить. Её можно понять, и всё же я не теряю надежды и буду пытаться снова и снова, пока Она не поймёт, что невозможно бороться с неизбежным. Сейчас в опасности находился Её друг по имени Антон, я рад, что Она смогла прочесть послание на стекле до того, как силы изменили мне, и оно пропало. Я рад, что Она позвонила своему другу, но огорчён, что этот звонок не предотвратил и даже не отсрочил трагедию.
Следующей ночью, когда Она уснёт и перестанет контролировать свои мысли, я снова попытаюсь быть услышанным. Жаль, что днём Ей придётся быть одной.
Удачи, Грёза.
День начался так погано, как не начинался уже давно.
С самого утра шёл дождь, небо, такое прозрачное накануне, окончательно занавесилось свинцовыми тучами. Ветер пригибал стволы деревьев к самой земле.
Я по природной рассеянности забыла перенести будильник из своей комнаты и проспала, пришлось спешно натягивать на себя одежду и мчаться на остановку автобуса без душа и завтрака. Впрочем, душ приняла по дороге: мой зонт вывернуло порывом ветра, переломав все спицы. Когда я, голодная и не накрашенная, явилась в редакцию, опоздав почти на два часа, с меня ручьями текла вода и настроение было самое мерзкое.
Под недоумёнными взглядами коллег прошла к своему столу, села и только теперь позволила себе немного расслабиться. Правда, меня тут же потревожили.
- Где ты пропадала?- заорал на ухо Антон.
- Проспала,- ответила я мрачно.
Антон сразу успокоился и даже посмотрел на меня сочувственно.
- Как ты умудрилась так промокнуть?
- Запросто. Если ты не заметил, на улице ураган, а мой зонт сломался на полпути.
- Правда?
Я не поняла смысла вопроса, решила, что парень издевается, и разозлилась.
- Кривда. Всё, я пошла в туалет вытираться, потом поговорим. Жди меня здесь.
Я вскочила, но Антон успел схватить меня за руку. Теперь он выглядел обеспокоенным.
- Что всё - таки с тобой случилось? Ураган - хорошая придумка, только с Мысловым она не прокатит.
- Ничего я не придумывала!- рявкнула я, вырываясь. Мокрый пиджак облепил всё тело и мешал двигаться.
- Тогда прости, что усомнился. Действительно, почему бы тебе по дороге на работу не поймать случайно заблудившуюся грозовую тучку? Всякое бывает.
Теперь Антон уже издевался. Я была не в настроении шутить, поэтому едва сдержалась, чтоб не ответить грубостью. Вместо ответа развернула его к окну. Гляди, что твориться за стеклом!..
В окно лились косые солнечные лучи, а небо было таким голубым, что могло поспорить с летним.
Я шарахнулась назад, налетела на стул, опрокинула его и сама непременно упала бы, не успей Антон меня схватить. Во рту моментально пересохло, горло слиплось, и я, как ни старалась, ничего не могла сказать. Да и говорить было нечего. Я промокла насквозь в самый солнечный день сентября - нелепее не придумаешь!
Антон что - то говорил, я видела, как двигаются его губы и даже, кажется, слышала слова, но смысл оставался полной загадкой. Произошло что - то очень непонятное, и это что - то смогло выбить меня из колеи. Я удивилась бы меньше, если б увидела, что автобусы летают по небу...
Мысль про автобусы показалась мне очень занятной, и я уцепилась за неё, представляя, как это могло выглядеть...
Больно. Сначала одной щеке больно, потом второй. Я тряхнула головой или голова тряхнула мной - непонятно, но мысли прояснились. Я подняла глаза на Антона.
- Ты что? Мне же больно!
- А мне страшно. Не надо прикидываться зомби - тебе не идёт.
Антон замахнулся, чтоб дать мне ещё одну пощёчину, я зажмурилась, и он опустил руку.
- Иди вытираться, тебя искал Мыслов,- сказал Антон и пошёл к своему рабочему месту.
Я несколько раз моргнула, потом подошла к окну и окончательно убедилась, что на улице нет и не было дождя. Потом откинула со лба мокрые волосы и пошла в туалет приводить себя в порядок. Вышла только через двадцать минут, когда сушилка для рук смогла немного высушить мою шевелюру, накрашенная и невозмутимая, словно ничего не случилось. Пиджак я сняла и повесила сушиться на спинку стула, выжала края рубашки и отряхнула юбку. Вид у меня, как я сама могла оценить себя в зеркале, был довольно потрёпанный, но это ни на секунду не заставило меня устыдиться. Собственно, стыдиться было нечего.
Не зная, как объяснить произошедшее со мной этим утром, как, впрочем, и ночью, и накануне, я приняла решение попросту не придавать этому значения. Самый лёгкий способ не пытаться решить проблему, сути которой я до сих пор не уловила. Вернее, было не решение, а бегство от проблемы, но сегодня эти слова являлись для меня равнозначными. Просто я не хотела признаваться, что, как и мама, боюсь за себя, и что теперь, незаметно для самой себя, подошла к опасной грани реальности и иллюзии. Я могла бы поклясться на Библии, что мне не страшно, но, наверное, я бы солгала. Или нет. Трудно судить о тех чувствах, которых сама не признаешь как существующие.
Уверенная в своей неотразимости, я направилась на растерзание к главному редактору.
- Здравствуйте,- постучав, я сунула нос в кабинет Мыслова.- Вы хотели меня видеть, Пётр Сергеевич?
В кабинете был тот самый сотрудник, которого я видела накануне. Я поняла, что снова явилась не во время и поспешно ретировалась. Какого же было моё удивление, когда Мыслов заорал из - за двери:
- Крижитская, немедленно прекрати придуриваться и заходи!
Я секунду помедлила, а потом снова осторожно сунула голову в кабинет.
- Войти?
- Входи, входи.
Нетерпеливый тон редактора втолкнул внутрь. Я старалась не смотреть на молодого человека, сидящего в нескольких метрах от меня напротив Мыслова, но глаза упрямо косились в его сторону.
- Познакомьтесь,- сказал Мыслов тоном хозяина.- Это Инга Крижитская, молодой, но очень талантливый фотограф. А это...
- Я сам представлюсь,- перебил редактора молодой человек, встал и протянул мне руку.- Максим Игнатов, новый журналист. Можно просто Макс. Очень рад познакомиться.
- Я тоже.
Я рассеянно пожала его руку и поглядела на Мыслова, впервые ища его поддержки. Редактор сидел с таким лицом, словно его ничто не касалось.
- Видел ваши работы,- продолжал Макс Игнатов.- Мне очень понравилось. Удивлён, что их сделала такая молодая особа.
- Это комплимент или...
- Комплимент. Так вот, я вчера видел ваши работы, а так как моя задача в журнале - открыть новую рубрику, мне хотелось бы иметь одного постоянного фотографа. Как вы смотрите на то, чтоб поработать со мной?
Теперь я растерялась окончательно. Мало того, что Мыслов передал право произносить речи в стенах своего кабинета постороннему человеку, мало того, что он позволил себя перебить, так он ещё и не против, чтоб у журналиста, который ещё не успел написать ни одной статьи, был личный фоторепортёр! Дайте мне стакан нашатыря, я сейчас лишусь чувств! Что есть жалкий дождик по сравнению с такими метаморфозами?
- Эээ... Мм... Ну...
- Содержательный ответ,- похвалил меня Макс Игнатов.
- Я хочу сказать, что это так неожиданно. Но... мне будет приятно с вами работать.
- С тобой.
- Да, с тобой.
Макс повернулся к Мыслову и улыбнулся.
- Вы по-прежнему не против этой затеи?- спросил он.
Мыслов покачал головой.
- Не против, но при условии, что Инга периодически будет заниматься и другими статьями.
- Я буду,- заверила я редактора прежде, чем это сделал мой новый напарник.- Обещаю.
Мы вместе вышли из кабинета, я и Макс. Честно говоря, я всё никак не могла привыкнуть к мысли, что буду большую часть рабочего времени проводить с ним. Прежде я никогда не работала с одним человеком, тет-а-тет, если можно так сказать. Это было ново и странно.
Макс покосился на меня с интересом, но ничего не сказал. Я тоже промолчала, погружённая в свои раздумья.
Подошла Маша.
- Привет,- она широко улыбнулась Максу и повернулась ко мне.- Будешь что-нибудь?
- Кофе со сливками и пирожок пирожка. Нет, два пирожка, несладких.
- Хорошо,- она всё записала. Кокетливо глянула на Макса.- А вы хотите, чтоб я принесла из буфета что-нибудь вкусненькое?
- Кофе, если не трудно.
- Чёрный?
- И с сахаром.
- Ладно, через пять минут всё будет. А где вас искать?
- Угловой кабинет.
Я споткнулась. Угловой кабинет? Мыслов отдал этому Игнатову угловой кабинет, один из самых удобных во всей редакции? За какие заслуги?!
Мысли тут же перепутались. Почему все сегодня ведут себя не так, как обычно? Мыслов не наорал на меня за опоздание и сделал соведущей новой колонки, потом отдал угловой кабинет человеку, который работает в журнале второй день, а сам Игнатов вообще делает вид, что он тут уже хозяин. И никто не против, никто не удивляется. Интересно, они все были бы так же спокойны, если бы кабинет и повышение достались одной мне как фотокорреспонденту, а не в качестве приложению к новому журналисту?
- Мы будем работать в одном кабинете, так что в какой - то мере он теперь и твой,- сказал Макс, не оборачиваясь. Он так лавировал между тесно поставленными столами, что казалось, будто работает здесь уже давно.
Я молча кивнула, пребывая в лёгком шоке.
Кабинеты располагались дальше по коридору, примыкающему к общему залу, и их было так мало, что места считать элитными. В них работали только заслуженные мастодонты журналистского дела, которые всосали преданность к "Миру вокруг нас" вместе с материнским молоком. Простые журналисты работали в общем зале, где постоянно толпились сотрудники, по большей части не для работы, а для обмена сплетнями. Я думала, что попаду в один из кабинетов лет через десять, не раньше, да и то если повезёт. Знала людей, которые застревали в зале так крепко, что теряли надежду пробраться выше.
И вот теперь я, едва вылупившись из стажёров, имела право занять половину кабинета. Это сон, ущипните меня!
Мимо прошёл Антон. Прошёл мимо и взглянул на меня только на секунду, но по выражению лица я поняла: он в курсе. Не удивительно, через три минуты весть о том, что новенькому журналисту и молодому фотографу выделили отдельный кабинет и отдельную рубрику, достигнет МКС, а в нашей редакции только ленивый не будет строить предположений, что мы такого сделали, что заслужили поощрение. Я - то понятно - через постель, но Игнатов как? Тоже?
Ещё в школе я, как и многие школьники, с опаской относилась к учительским "любимчикам". Думаю, каждый в школе сталкивался с проблемой неравенства. "Любимчикам" всегда доставались самые лёгкие вопросы и самый высокие отметки, им всегда верили, даже если они безбожно врали, и всегда ставили в пример на родительских собраниях. Как часто мама, приходя с таких посиделок с преподавателями, говорила: " Я узнала, что Дженни учатся лучше тебя, принимает участие в спектакле на французском языке, ходит на курсы оригами и занимается углубленным курсом физики. Почему ты такая ленивая?" И мне было обидно, и на следующий день я непременно подкладывала жвачку на стул или наливала клей в сумку Дженни. Из вредности. Из-за того, что её выделили.
И вот теперь я поймала себя на ощущении, что сама волею случая и Макса Игнатова превратилась в "любимицу". И что теперь отношение ко мне поменяется, как оно поменялось бы у меня, если бы в кабинет отправили кого - то другого.
Угловой кабинет был просторным. Не таким просторным, как кабинет Мыслова, но вторым после него. Раньше в нём работал Анатолий Дворский, приятель Мыслова, но после обширного инфаркта он перенёс деятельность и теперь творил свои эпосы в домашних условиях. Кабинет пустовал почти три месяца. В нём уже стояли два стола, возле окон, друг напротив друга, удобные стулья, шкаф - стеллаж вдоль одной стены. Мебели ровно столько, сколько нужно для работы, ничего лишнего. Кабинет был не обжитой, нам ещё предстояло привнести в него жизнь.
- Ну как тебе?- спросил Макс, осматриваясь.- Нравится?
- Да, неплохо.
Я всё не знала, как поделикатнее сказать, что вполне могу работать и в зале. Как все. Незачем делать из меня персону нонграта.
Макс повернулся и посмотрел на меня так пронзительно, что я едва не подавилась собственной мыслью.
- В чём дело?- спросил он.
Можно было бы отмахнуться от вопроса или перевести всё в шутку, но я не стала этого делать. Впервые меня поставили в такую ситуацию, когда улучшение жизни автоматически приводила к её ухудшению, и хотелось как можно скорее это исправить.
- В том, что я не всё понимаю,- честно призналась я.- Я не понимаю, почему тебе дали новый кабинет и почему ты согласился. Не понимаю, почему решил выбрать меня из всех фотографов, которые у нас есть. Не понимаю, почему ты непременно хочешь выделиться.
- Ах, вот в чём дело!- Макс хохотнул, сел за стол и положил ноги на столешницу.- Ты испугалась.
- Я испугалась? Вот уж глупости. Просто в нашей редакции работа в отдельном кабинете - это привилегия, которую надо заработать.
- Не в этом дело. Заработать, купить или получить взаймы - не в этом суть. Ты просто испугалась, что оторвёшься от толпы и они уже не будут смотреть на тебя, как на продолжение самих себя. Правильно?
Я нахмурилась.
- Это нелепо.
- Да брось, я знаю таких, как ты.
- Каких?
- Серых. Готов биться об заклад, в школе ты была стабильным середнячком: ни плохая, ни хорошая, начисто лишённая собственного мнения и подмятая авторитетами. Ты не высовывалась и старалась быть как все, чтоб, не дай Бог, не привлечь к себе лишнего внимания. Сюда ты пришла с тем же настроением: тихо сидеть в своём уголке и ни во что не вмешиваться, скромненько делать свои снимки. Всё шло гладко, пока не появился я и не возмутил твоё спокойствие, и теперь ты уже не толпа, а почти отдельная фигура. И чувствуешь себя так, будто стоишь голой на площади. Вот и испугалась, ведь никогда прежде ничего подобного переживать не приходилось.
Я готова была удушить его, загрызть собственными зубами. Злость усиливалась от осознания его правоты, хотя я отчаянно отбрыкивалась от этих мыслей. Тем не менее я стояла и слушала его до конца. Ведь мне с ним работать.