[Alex S.S.]

Люди всегда склонны недооценивать гиен и шакалов. Они думают, что раз Табаки следует за Шер-Ханом, значит и укусить не может, а если на него нападут, удерет, поджав хвост. Однако, охотники забывают, что падальщики тоже хищники, а хищник, зажатый в угол – добыча, которая не сдастся без боя.
Так вот, бокор, кажется ты зря зажал Эда* в угол… потому что он сотоварищи оторвет тебе яйца перед смертью…
… дым штопором вился над жаровней, на которой изгибались куклы и если бы я не знала, что колдовские создания корчатся в предсмертной агонии, я бы восприняла это… как…
«Любовную игру, да?» – я вздрогнула, отводя взгляд от раскаленных углей… черная тень медленно, с любовью провела силуэтом ладони по синякам на моей шее. От незримого прикосновения, я дернулась, чувствуя, как по телу пробежали мурашки, горячие, как восковые капли, от шеи к низу живота. Перед глазами пронесся силуэт черепа в цилиндре, змеиный язык скользнул по моим губам, оставляя сладкий привкус с горчинкой. Я глубоко вздохнула, со свистом втягивая воздух спекшимися губами… аромат жженой травы и каких-то зелий, вперемешку с тяжелым запахом крови ударил в голову, перед глазами помутилось, и костлявый дух в цилиндре внезапно обрел плоть... тени весело заплясали по стенам в такт барабанам…
За моей спиной раздался вой, в котором смешались и ужас, и боль, и предчувствие нескорой, но мучительной смерти… скелет осторожно взял меня за подбородок и заставил обернуться…
«Сссмотриии….» - кровь, черная, бликующая багряным в отблесках колышащихся свечей… дергающаяся от боли худющая фигура, выгибающаяся, когда сталь, почерневшая от крови, податливо входит в его плоть… куски ткани с чавканьем отделялись от костей, падая на пол перед столбом для духов…
Какой отменный салатик, комбикорм… скелет, определенно читая мои мысли, смеется довольно приятным глубоким смехом, скользя костлявыми руками по моему телу. Я не противлюсь… сквозь смеженные ресницы глядя как этот человек… кажется… знакомый мне… кромсает моего врага на суповой набор, а вокруг вырастают люди… нет, не люди, духи… они с удовольствием наблюдают за действиями своего… родственника?
Женщина в черном платье с черными, как смоль, волосами, она свысока смотрит на бокора взглядом, в котором сквозит презрение и насмешка, мужчина, старый и статный с волосами подернувшимися сединой и шикарными усами, которым бы, спорю, позавидовали даже голливудские мэтры… да, вот что называется, красиво состариться… еще несколько человек, среди которых наш жмур в гавайской рубашке… Анхель… и множество мужчин и женщин. Все они наблюдают за смертью того, кто их замучил и поработил… и я откуда-то знаю, что они не оставят его и после смерти…
Завидев их, бокор пищит, как кролик, во время забивания, рыдает, как последняя шлюха, а мужчина вспарывает ему брюхо, держа его за горло, нагибается к полу, сгребает полную ладонь могильной земли с копошащимися в ней белыми червями, плюет в нее и запихивает руку чуть ли не по локоть в требуху колдуна…
Меня колотит от страха и возбуждения одновременно, скелет дышит мне в шею, не позволяя отвести взгляда от расчленения моего врага… Шаман переводит выпученные глаза на меня, что-то хрипит и лыбится окровавленными губами, прежде чем его глаза закатываются окончательно. Но этого хватает его убийце, тот медленно оборачивается и меня прошибает холодный пот… эти глаза… это лицо. Только его здесь и не хватало… я судорожно выдыхаю, облизывая губы… а скелет опять заходится хохотом.
Ла Волла отворачивается, проверяет пульс колдуна, а потом… попросту начинает кромсать тело колдуна, не позволяя его душе зацепиться за кусок вонючего мяса, в которое превратилось его тело… Складировав то, что осталось от шамана кучей перед алтарем, он водрузил поверх пирамиды из мяса и костей оскалившуюся голову с закатившимися глазами... только руки, прибитые здоровенным изогнутым ножом, остались болтаться на столбе для духов, как какое-то извращенное украшение. Ла Волла с удовлетворение посмотрел на все это, обтер мачете об уже порядком изгвазданные штаны, убрал его за пояс, подхватил за волосы еще одну мертвую башку и шагнул ко мне, сверкая глазами на окровавленном лице, исказившемся улыбкой.
Кажется, я открыла рот, чтобы заорать, но у меня не получилось не издать ни звука… кажется, я хотела отползти в сторону, но тело меня не слушалось… а у алтаря многие духи раздирали на части полупрозрачную копию колдуна утаскивая вверх по столбу… Я моргнула раз… другой, пытаясь прогнать наваждение и одновременно сильные руки подхватили меня, я прижалась щекой к пропитанной насквозь кровью и потом ткани рубашки… видимо, когда-то белой… какого хрена он постоянно носит белое? Прачки его, небось, люто ненавидят…
Череп снова ухмыльнулся… я тупо перевела взгляд на чертового латиноса, из-за которого я оказалась в таком дерьме, обвила его рукой за шею, открыла рот, чтобы высказать все, что я думаю о нем, о его семье до седьмого колена, о его друзьях и собаке до кучи, но он посмотрел на меня так… что я проглотила все слова…
… а через мгновение осознала, что целую его, грубо, взасос, выплескивая через поцелуй всю злость, которая накопилась внутри, чувствуя на губах соленую кровь, уже не разберешь, чью, привкус земли и чего-то еще, о чем я даже думать не желаю… он сдавливает меня в своих объятьях так, что становится трудно дышать и я отстраняюсь, чувствуя, что сейчас получу по жалкой «легавой» морде за подобную вольность. Какого черта на меня вообще нашло?
Он медленно ставит меня на ноги, всего с секунду мы смотрим друг на друга, он ухмыляется, не убирая руки с моей талии, а потом его пальцы зарываются в мои волосы, оттягивают назад и поцелуй возобновляется с той же страстью и злобой… он, не особо церемонясь с застежкой нижнего белья, срывает его с меня, я избавляю его от прилипшей к телу окровавленной рубашки, исследую пальцами каждый сантиметр напряженных мышц…
Со штанами приходится повозиться, настолько они «присосались» к телу, перепачканные всем этим дерьмом, наконец, мы избавляемся и от них… он слегка прикусывает мою губу и вбивает меня в косяк рядом с развороченной дверью…
И барабаны вновь заходятся бешеным ритмом…

***
Один из моих… мужчин… когда-то говорил мне, что секс без любви теряет искру, становится пресным… обычный перепихон, физическое удовлетворение друг друга, безвкусный, пустой и скучный…
Хрен вам! Либо я и впрямь никого не любила и влюбилась только сейчас… либо он так хорош… либо… да пошли вы со своими теориями в задницу!
Дальнейшие воспоминания приходят обрывками… стена… стена… пол… разве что на потолок не взобрались…
…свечи вокруг колышатся в такт барабанам, которые, в свою очередь подстраиваются под ритм наших тел. Мертвая голова шамана пялится на нас невидящими глазами. Выкуси, сука! Череп, смотрит на нас со стены, облизывается и хохочет. И ты, завидуй, тварь!
…Он держит меня на весу всего одной рукой, я выгибаюсь мостиком и кричу от счастья, что разрывает меня на части… а он опрокидывает меня на пол, смотрит в глаза и, сжимая мое горло одной рукой с глухим рыком вновь пригвождает меня к доскам, измазанным в запекающейся крови и меле…
Три раза… четыре… пять… барабаны не справляются с ритмом…
…солоноватая жидкость с привкусом полыни стекает по подбородку, горло заполняется этой «микстурой» и я проглатываю ее… еще один поцелуй… перевести дух и… опять… опять… Мы встречаемся взглядами и улыбаемся, облегченно, счастливо… да сдохните вы все… мир слово свернулся до пределов этой грязной комнатенки в подвале…
… развороченная черепушка Анхеля укоризненно смотрит на меня вытекшей глазницей… прости, приятель, но ты труп, а я жива… ЖИВА! МАТЬ ТВОЮ…
Стоны вперемешку с рычанием разрушают тишину, кажется, разлетаясь на многие километры от хижины… свежая кровь из новых царапин стекает по его плечам, практически не видная за порезами и грязью… новые синяки чернеют на моем теле, скрываясь под слоем мела и муки, что рассыпан по полу… его губы касаются моей спины всего на короткий промежуток времени, сменяясь грубоватым укусом… он вбивается в меня с такой силой, словно желая пронзить насквозь…
… рисунки отпечатываются на наших телах, черные свечи плавятся и гаснут, барабаны лоа задолбались выбивать ритм, череп охрип нахрен от хохота, а мы никак не можем насытиться друг другом, словно все бесы похоти вселились в нас… кажется, вот-вот, еще немного, и мы упадем замертво… взгляд… на него… сверху вниз…я выгибаюсь, и оба голоса сливаются в один, разбиваясь о потолок…
Барабаны стихают… я роняю голову на его плечо, тяжело дыша и чувствуя, как растекаюсь по нему, таю подобно мороженому на солнцепеке… комната медленно погружается во тьму, угли в жаровне обращаются в черный пепел, свечи заливают треноги черным воском, окуная в свои расплавленные тела гаснущие фитили… он со странной нежностью обнимает меня, и, даже, кажется, что-то хочет сказать… как вдруг…
- Твою мать, Буэно, что ты тут?.. пардон…
Мы переглядываемся, и складываемся пополам от смеха… отличное… млять… завершение трудового дня…

***
Облачение в грязную одежду поверх не менее испачканного тела не приносило особо удовольствия, но учитывая блаженную муть в моей голове, мне тупо было пофиг. Куртка куда-то пропала, потому я содрала слегка испачканную рубашку цвета прелого мяса, с тела своего мертвого напарника и затянула ее узлом под грудью, становясь похожей на одну из этих танцовщиц с Камарро-стрит. Мнда… никакого у меня уважения ни к старшим, ни к мертвым…
Зато, я нашла волыну Георгиса, в нынешней ситуации это было гораздо полезнее… более того, по логике там был почти полная обойма, что внушало определенную радость. За моей спиной раздался грохот… кажется, у ла Волла еще остались силы для вандализма.
Я обернулась в тот момент, когда он склонился над алтарем, точнее над той кучкой тухлой ниггерской плоти, что была шаманом, смачно плюнул на оскаленную морду шамана. Слюна тонкой струйкой стекла по переносице негра, розовея, смазывая свернувшуюся кровь с черного лица.
По подвалу пронесся холодный ветерок, заставив шевельнуться волосы у меня на загривке и поежиться… недобрый знак… кажется, где-то вдалеке опять раздался знакомый рокот… Млять, только этого не хватало!
Голова нигера сверкнула глазницами… а потом… мать твою… оскалившись, она подпрыгнула на месте и попыталась вцепиться гнилыми зубами в лицо ла Волла. Тот отшатнулся, автоматически отбив ее рукой в сторону, и башка, вертя дредами, как какой-то реактивный снаряд, пролетела мимо и с характерным шлепком шмякнулась на пол, прямо мне под ноги. По знакомому хрусту было ясно, что нос этот долбанный труп таки доломал. Меня пронзила дрожь от страха напополам с отвращением, заставив остаться на месте… а у моих босых ног с копошащимся звуком, словно какой-то здоровый мохнатый жук, подергивалась эта волосатая черепушка… голова покачнулась, пытаясь языком поднять себя и занять приличествующее положение, раскачиваясь все сильнее и сильнее, как черепаха, упавшая на спину…
- Гребаная тварь… - прошипела я, направляя пистолет на то, что осталось от этого даже после смерти не желающего успокоиться шамана и разрядила обойму в его башку, обращая ее в дробленый холодец пропитанный желе из мозга и свернувшейся крови… - Упокойся, наконец уже… с миром… ублюдок…

*Примечание: Эд – безумная гиена из Короля Льва (кто не знал).