[Mr. Edvards, esc.]

... Мощный «хаммер» погудел двигателем, подергался для приличия и обреченно заглох. Мигуэль Пол-галлона, который вел второй, не успел свернуть в это жидкое дерьмо, которое местные почему-то считали дорогой. А, да, дождь же был… «Хаммеры» же, хоть и считались месителями грязи, тут явно проиграли. Судя по показаниям навигатора, до избушки старого павиана было не больше двух километров. Дойдем.
- Эй, Пол-галлона! Мы с парнями идем вперед. Вы остаетесь здесь. Кто-то, у кого мозги посвежее, пусть берет бинокль и следит за сараем – он должен быть где-то в той стороне. – Я неопределенно махнул рукой. Не детишки, разберутся. – Связь держим по рации. Пока лично я не вызову подкрепление, сидеть на жопах ровно, бинокля из рук не выпускать.
Мои ребятки уже выгрузили коробку с сюрпризами из багажника, навесили мачете и пушки на себя, даже броники подогнали. Капеллан выжидательно смотрел на меня. Его малютка была приторочена за спиной. До последнего не верил, что он ее все-таки возьмет…
***

Запись стихла, пошел белый шум, потом пропал и он. Парни переваривали услышанное. Камин почти догорел, когда кто-то нарушил молчание.
- И что дальше, Буэно?
- Месть еще не закончена. Осталось самое грязное. Потом самое интересное. Я хочу, чтобы вы усекли – Буэно ла Волла никого не потащит на смерть. Если никто из вас не вызовется идти со мной, пойду один. И разнесу, черт подери, это богомерзкое гнездо к чертовой матери. По бревнышкам раскатаю. Даже если меня убьют, я и после смерти не оставлю этого говнюка в покое. Но вас я не трону. Это дело семьи ла Волла, и грош мне цена, если я начну втягивать в кровную месть своих парней против их воли. Я сказал. Кто пойдет со мной?
Встали все.
Не встали. Вскочили.
В эту секунду гордость сжала мое сердце. Вот как! Эти головорезы пойдут со мной хоть в ад.
Все утро мы приводили в порядок дела. Капеллан организовал похороны для тети Рамоны, назначив их на послезавтра. Мигуэль Пол-галлона и Рамирес смотались в порт к русскому ханыге и привезли почти все, что нужно. Пять огнеметов.
Мачете и кукри.
Новенькие «Томми».
И всего десять гранат.
- Какого черта, парни?! Мы что на пикник собираемся? Нам пара ящиков нужна, а не эти… сувениры! Или это пробная, мать ее партия?
- Не шуми, Буэно. Нету у него больше. Просто нету.
- Точно?
- Мы проверили.
- ... ! Mать твою !
Hичего не поделаешь. Будем обходиться тем, что есть.
А потом мы много пили. Еще больше, чем в ночь похорон Старика. Звонил этот… как его… начальник полиции и независимым тоном рассказал, что расследование ведется, что его агенты прочесывают «Маленькое Гаити» и заверил, что убийцы Старика будут найдены в течение суток… Я, кажется, поблагодарил его. Или нет. Или мне все это привиделось в кокаиновом угаре.
Помню, как разрезал руку и долил початую бутылку Джей.Ди. кровью, как мы распили ее на десятерых, и Капеллан кричал, что по обычаям наших предков мы теперь настоящие кровные братья… В угаре же мы погрузились в «хаммеры» и отчалили. Ни одна патрульная машина не попыталась остановить наш маленький кортеж, да и не за что было – что я, что Пол-Галлона можем вести, даже когда не в состоянии перебирать ногами для ходьбы. Зато в «Гаити» мы, не сговариваясь, дали себе волю. Нигры только успевали убираться из-под колес. Проскочили мимо дешевой лавки «voodoo shop», мимо трушоб, мимо всего этого бидонвиля… Дорога пошла к лесу. Нам было плевать, координаты цели отслеживал навигатор. Когда позади остался дряхлый «Додж», засевший по самые двери, мы не придали этому значения. Мы вообще ничему не придавали значения. И вот итог.
***

Дорога через лес заняла больше получаса. Солнце клонилось к закату, наползал туман. Москиты звенели, пот под брониками лил ручьями. Ерунда! Ближе к опушке мы рассредоточились и взяли дом и двор в кольцо. За ветхим и кривым забором поднимались столбы дыма, воняло травами, паленой шерстью и еще какой-то дрянью. А еще там медленно и тупо слонялись какие-то фигуры.
Мы, не сговариваясь, повыдергивали чеки из гранат. Пять штук полетели во двор хибары, и в воздух поднялись угли, тлеющие травинки и куски гнилой плоти. Копошение прекратилось. Чисто.
Держа «Томми» наизготовку, мы, матерясь, ворвались в пролом в ограде. Вонь стояла такая, что резало глаза. Жирная черная земля, под ногами ползают жирные белые личинки, все в какой-то слизи… И это все? И это тот самый бокор, который уничтожил мою семью и пытается загнать и меня?
- Эй, старый кусок обезьяньего дерьма! Это все, на что ты способен?! Выходи, черт подери, пока мы не спалили тебя вместе с твоей халупой! – проорал Рамирес, выпуская в воздух короткую очередь.
Дом хранил молчание.
Зато Рамирес заорал на пару октав выше, размахивая культей руки, в которой только что был автомат. В клубах дыма скрылась неуклюжая безголовая фигура, оставляя за собой кровавый след. Рамирес, завопив что-то совсем уж неприличное, левой рукой выхватил из-за пояса мачете и рванул, было, следом, как Хорхе, стоявший рядом, перехватил его за жилет.
- У него уже нет башки!
- ...!!!
- Тихо! Руку дай завяжу, а то кровью изойдешь, дурья голова! Шухер, парни! У нас гости!
И начало-о-о-ось… То, что «Томми» не действуют на эту нечисть, было понято еще после визита беспокойного, мать его за ногу, Энрике. Тот угомонился, когда я снес ему башку. Но эти-то УЖЕ были без башки…
- Потанцуем, девочки? – рядом со мной взревела мощная бензопила. Капеллан дорвался. Он читал отходной канон, перемежая его матюгами и ревом пилы, мертвяки распиливались вдоль и поперек - если бы мы не были такими обдолбанными, то померли бы от одного запаха насквозь протухших кишок. Хуан, проорав что-то вроде «Я вижу мадре на небесах», сорвал с плеча шланг огнемета и облил с ног до головы красотку с острыми когтями, которая бросилась на меня с оскаленным ротиком – прямо в этот ротик… Девка дернулась, похвалившись штопкой на шее, и дальше побежал уже живой факел. За Капелланом оставалась просека из половин тел, откромсанных конечностей и тухлой крови. Он пел во все горло, мы шли в его кильватере, жгли и рубили, рубили и жгли… Дом надвигался, но чертовски медленно.
Рамирес же слабел прямо на глазах. Он по-прежнему отточено работал левой с мачете, отсекая особо быстрые мертвяцкие лапы, но тяжело дышал, а из-под туго затянутого жгута сочилась темная кровь. Он споткнулся об отпиленную ногу и упал. Я бросился поднимать, но какая-то тварь, покрытая шерстью, оказалась проворней. Она прокусила плечо парня и рывком выдернула его из нашего круга. Струя из огнемета только полоснула ее по боку, заставив заскулить, но не бросить добычу. Рамирес сдавленно прокричал что-то, уже окруженный со всех сторон мертвяками. Они же и приглушили звук взрыва, воздух полетели куски плоти. Голова Рамиреса в бандане пролетела над Капелланом и шлепнулась на землю, блестя закатившимися глазами.
Я нарушил строй, подхватил ее и в тот же самый миг какой-то относительно целый зомби, на голову выше меня, вцепился в бронежилет. Секунду я смотрел в его лицо, покрытое волдырями, видимо, еще прижизненными, потому что часть давно лопнула и завоняла, а потом рубанул его шею мачете:
- Ты не выше! Ты, мать твою, длинней! Но я это исправлю! – на меня хлынула мерзкая гнилая кровь, труп накренился и начал падать, а подоспевший Капеллан принял его на цепь своей малышки. Хоакин и Хорхе хором загыгыкали. Я отступил за их спины и, развязав бандану Рамиреса, упаковал голову и накрепко приторочил сверток к бакам огнемета.
Мы дошли. Опершись спинами в трухлявую древесину, мы клали ряд за рядом трупы разной степени свежести и целостности. Хорхе вырвали кусок бедра, он припал на одно колено и начал поливать наступающих зомби напалмом, превратив двор в огненный ад…
Когда горючее в его ранце наконец, кончилось, наступление бокоровой морально и физически разложившейся армии наконец захлебнулось. Передвигаться более или менее могли только та паленая шерстяная скотина, которая утащила Рамиреса, и какой-то пидорковатого вида негрила. При жизни на него наверняка табунами вешались девки, да и сейчас, без обеих ног, этот парень был вполне ничего. Он медленно полз в нашу сторону на руках, пока Хоакин здоровой рукой не закинул в его распахнутую грудную клетку гранату.
Я отдал рацию Капеллану и закурил. Курил, пока тот связывался с Пол-галлона, курил, пока парни перевязывали друг-другу раны, механически дал Хорхе перевязать свои... Все когда-нибудь кончается, догорела и эта сигарета.
- Дальше я пойду один.