I
Дно устлано ковром губок и мшанок, гибкие плети водорослей тянутся вверх, взбалтывают сине-зеленые сумерки. Сознание возвращается яркой вспышкой, меняется форма, меняется цвет. Фиолетовым крапом высыпает испуг, неуверенность – золотые прожилки, блеклыми пятнами алеет гнев. Одежда водорослей, наоборот, однообразна – зеленый, красный, желтый – завидуют. Слишком много понятий, слишком много имен – откуда их знаю, и должен ли? Испуг становится ярче, пронзительнее, скатывается с шарообразного тела тугими лиловыми каплями. Смешавшись с бахромой гнева, те обретают вид шипастых шариков, шарики, раздувшись, бросаются на водоросли, на проплывающих мимо рыбешек.
«Поверхность близко, – понимание раскатывает тело в блин, усыпает снежно-белыми искрами, – поверхность – опасность!»
Приняв форму вытянутого конуса, спешу на дно, лилово-синим шлейфом тянется тревога. Косяк юрких рыбок принимает за своего, их плавники и рожки отливают ультрамарином. Кружимся в стремительном танце, восторг распускается султаном, и, перетянутый спиралью из серебристо-чешуйчатых тел, взрывается охристо-огненной короной. Рыбешки в один миг исчезают, но затем возвращаются – рвут пышный венок на части. Не обращая на них внимания, мчусь дальше; будто бы из ниоткуда приходит зов, цепляет крючком…
Широкая расщелина желоба, по кромке тянется бархат полипов, гладкие стенки отвесно уходят вниз. Интерес скручивает в кольцо, воодушевление проступает сплошной голубой полосой. Нависаю над зевом – в зеве играет радуга. Она пульсирует, переливается, поднимается мне навстречу.
«Еще один рыбий косяк, – эмоции комкают, окунают в яркие краски, – только состоит не из рыб, а из таких, как я…»
Радуга распадается, подобные мне кружатся вереницей, преобладающий цвет – багрово-красный. Меня боятся, меня проверяют – съеживаюсь серым комочком от растерянности. На смену красному приходит розовый, розовый сменяется лиловым – меня принимают. Вливаюсь в радужное кольцо, становлюсь частью целого.
Из дневников Николая Сеченского, ксенобиолога, члена-корреспондента АН Конклава
Капля… Раньше не нравилось это название, казалось плоским, банальным, но сегодня понял: верное. В капле отражается океан, в океане – космос.
Эх, Бетти, а ты была права: толкового писателя из меня так и не вышло. Насчет толкового натуралиста тоже не уверен. Быть может, удастся совместить? И да, раз уж не могу до сих пор забыть, придется поселить тебя в своем дневнике… Не против? Вот и отлично.
* * *
Если не брать в расчет рифы и полярные шапки, на Капле совершенно нет суши. Океан – колыбель
эмоплазмы, эмоплазма – колыбель здешней жизни. Показательна эволюция наших представлений об этой субстанции: первые экспедиции признавали за ней лишь реакцию на раздражитель, год назад заговорили о зачатках разума, теперь речь идет уже об органико-информационной системе, недостающем звене в онтогенезе
спектральных призраков. Знаю, Бетти, по призракам ты защищала диссертацию, космобестиология – твой конек. Так вот, я в одном из тех миров, которые принято называть
гипотетическими гнездами. Не поверишь, Бетти, как близко мы подобрались к разгадке! Именно год назад началось образование
рифового кокона; группа, работавшая в том районе, серьезно пострадала от ментальных воздействий, аппаратура по всему периметру выходит из строя… Ну что, сможешь сложить два и два?
* * *
Океан Капли и похож на наши, и непохож. Некоторые виды рыб почти идентичны, не говоря уже о моллюсках и губках. При этом Капля полна эмоциональных вампиров, живущих за счет эмоплазмы. Ориентируясь на ту или иную эмоцию, они провоцируют синтез
вторичных структур, которыми и питаются. Строительные элементы берутся плазмоидом из «первичного бульона» океанской воды, скорость метаболизма просто поражает. Химический состав эмоплазмы изучен давно, и с клонированием – никаких сложностей, однако, у искусственных образцов есть один существенный недостаток: при сильных воздействиях буквально сжигают сами себя. До появления кокона проблема не стояла остро, теперь же поднялась в полный рост. Бетти, мы все сошли с ума – судорожно ищем способ, как получить стабильную структуру. Ни сна, ни отдыха, какой уж тут дневник…
* * *
Невероятная удача, милая Бетти! Сегодня эксперимент вышел на новый уровень: был создан стабильный образец, да еще и с возможностью мониторинга. Загруженное техниками псевдосознание работает без сбоев, объект принят колонией, и остается только наблюдать.
II
Нет сил терпеть, нет сил сопротивляться – зов собирает, зов отбирает возможность менять форму. Мое предназначение –
стыд, одна из его граней. Чувство острое, нестерпимое, охватывает тело серебристо-синим коконом, проходит вдоль и поперек спицами скелета. Конечно же, я не один – нас много, и каждый несет в себе заряд той или иной эмоции. Кто-то пылает багряным огнем гнева, кто-то сочится ядовито-зеленой слизью брезгливости, кто-то цветет солнечно-желтой радостью. Сейчас мы похожи на рыб – с отросшими хвостами и плавниками, с вытянутыми телами-кристаллами. Зовом каждому уготовано свое место, с каждого он возьмет по «икринке».
И вот колосс, с основанием, уходящим в расщелину огромного желоба, с вершиной, пронзающей гладь океана. Мы кружимся, рыскаем из стороны в сторону – найти свое место не так уж и легко. Зов разбивается, зов разделяется, ищет по резонансу. Из монотонного гула рождается хор в тысячи голосов, из тысяч голосов остается один. Я уже не кристалл, я – вибрация, вибрация тянется к кокону нитью. Тело входит в уготованную нишу, будто влитое, отдаю себя без остатка. Импульсы бегут по спицам скелета вверх и вниз, влево и вправо, забирают с собой частицу меня, оставляют частицы других. А в коконе, в самой его сердцевине, из наших искр сплетается
зародыш…
Из дневников Николая Сеченского, ксенобиолога, члена-корреспондента АН Конклава
Может ли эмоплазма воспроизвести такое сложное чувство, как, скажем, любовь? Последние исследования говорят, что да, может. «Новая форма разума? – спросишь ты, – разума, помещенного в растекшуюся по океану слизь?» Вот здесь, милая Бетти, мы и зашли в тупик.
Субстанцию
пропускали через эмпатов и телепатов, искали нейроны, искали сознательное и бессознательное. Под руководством доктора Казимури Мичуро был сконструирован первый эмосканер, группе Жана Вави удалось выделить из общего фона информационные посылки, но все это, прости за каламбур, капля в море. Пусть сгустки плазмы
общаются между собой, мы все равно не можем понять
их языка.
* * *
До недавнего времени загадка казалась неразрешимой, но рифовый кокон стал тем ключом, при помощи которого шкатулка была открыта. Гипотеза всех гипотез: разумен сам океан. Ты спросишь: «Причем здесь спектральные призраки?» Отвечаю: «именно через них Капля берет информацию из внешнего мира». Призраки – пальцы, которыми океан ощупывает космическое пространство.
* * *
Визуально кокон немногим отличается от обычного рифа: рельеф живых гор с ущельями и хребтами, возносящийся над поверхностью океана гребень. Совсем другая картина, если взглянуть на кокон через призму сканера – уверен, Бетти, такого буйства красок тебе еще не доводилось видеть! Будто вращается гигантский калейдоскоп, сводит с ума радужной каруселью…
Но вернемся к проекту. Образец выдержал – не распался даже в эпицентре. Именно на него были настроены эмосканеры, именно он стал той точкой, опершись на которую, мы, так сказать, перевернули кокон. Увы, но ничего подобного в смысле стабильности повторить пока не удалось.
* * *
Бетти, сумасшествие продолжается… База уже не база, а разоренное осиное гнездо. В коконе действительно формируется призрак, никаких сомнений! Опытных данных пока очень мало, но больше всего похоже на транскрипцию, где роль нуклеотидов играют сохраненные в плазме слепки эмоций. Архитектуру называют застывшей музыкой – так вот, что-то в этом роде. Понимаю, звучит, как полная чушь, но ничего вразумительнее пока предложить не могу.
Новорожденный, кстати, появится на свет уже скоро, вспышка обещает быть исключительной. В спешном порядке грузимся на «челнок» – пора убираться с понтонов на орбиту (вопрос еще, выдержат ли щиты станции, но выбирать не приходится). Эх, Бетти, пожелай удачи – она нам понадобиться!
III
Коралловый кокон вздрагивает, вместе с ним вздрагивает океан, поднимаются косматые волны. Из трещины между рифами вырывается тонкий луч, бьет в усыпанное звездами небо. Океан ярится, мучимый корчами, ветер магнитных полей сражается с ветром обычным. В ослепительной, меняющей ночь на день, вспышке появляется узкое тело из света, и два крыла из распущенной на нити радуги. Новорожденный кричит излучением, пенные брызги проходят через него, взрываясь яркими красками, кокон рассыпается пылью. Дитя устремляется к небу копьем, и мир вместе с ним исчезает...
Или же нет, исчезаю я? Сложно понять. Одно знаю точно: странник вернется, когда придет его время. Переполненный информацией, собранной за многие годы, он отдаст себя океану – станет семенем для таких, как я…
Из дневников Николая Сеченского, ксенобиолога, члена-корреспондента АН Конклава
Бетти, милая, пишу тебе из лазарета. Нет-нет, не подумай, вовсе не авария – тут дело в другом. Щиты станции выдержали свидание с призраком, пусть часть энергоблоков и вышла из строя. С внешних камер велась запись, и я все видел, словно смотрел в иллюминатор. Знаешь, на что было похоже? На северное сияние, которое разлилось не по небу, а по лазурной бусине планеты. Представь себе клочок серебристо-белого огня, в один миг распахнувшийся пестрой радужной кисеей, и кисея накрывает Каплю. На этом, к сожалению, все и закончилось – импульс был такой силы, что камеры вышли из строя, а в дело вступила защита.
Ответы получены, но рождают еще больше вопросов. Почему океан не возводит города из кораллов, не лепит из эмоплазмы своих Адама и Еву? Какую часть его считать мозгом, а какую – утробой, или же одно неотделимо от другого? Сознание Капли – иное, и сложно сказать, возможен ли контакт в принципе. О чем можно говорить с достаточной уверенностью? Подобных Капле миров не один и не два, и, скорее всего, объединены в систему.
* * *
По-прежнему не выпускают из медблока. Говорят, обнаружили какой-то неизвестный синдром, и лучше побыть на карантине. Отклонения в психике, ложные воспоминания, нестандартные энграммы... но ты же не ложная, Бетти, ведь нет? Я все-все про тебя помню, помню про нас! И теперь, когда доказана связь между плазмой и спектральными призраками, не сомневаюсь, что ты прилетишь. Тогда они поверят, тогда все поймут! А я буду ждать, буду
растить жемчужину нашей любви…
* * *
Какие же они все-таки чудаки, Бетти! Дневник попросили не бросать, а я, если честно, и не собирался – ведь мне еще о стольком нужно тебе рассказать…